Текст книги "Брюхо Петербурга. Общественно-физиологические очерки"

Кроме белок предметом охоты служат также соболь, куница и лисица.

В Чердынском уезде Пермской губернии охота на соболя производится следующим образом. Охотник идет на лыжах в сопровождении неизменной собаки и несет на спине, поверх лузана, собольи тенета[13]13
  Тенета (тенёта, тенёт – мн.) – сеть для ловли зверей.


[Закрыть], которые он раскладывает вокруг «халуя» (валежный лес, нагроможденный массою в одном месте: притон соболя и куницы). Тенета состоят из сети в 10–15 сажен длины, весом в 30–35 фунтов. Лишь только найден след соболя или куницы, собака начинает его «облаивать». Нагнанная куница или соболь часто взбирается на дерево и идет «грядою», т. е. перепрыгивает с дерева на дерево. В этом случае собака является неоцененной помощницей: она никогда не потеряет из виду соболя, как бы долго ей ни приходилось гнаться, как бы ни тонула она в снегу; в конце концов она все-таки остановит соболя на одном из дерев или сгонит его в халуй.

В первом случае охотник стреляет в зверька из винтовки, а во втором мечет вокруг халуя тенета, подпирая их палочками, затем науськивает собаку и бьет по халую длинной палкой, выгоняя таким образом соболя в расставленные сети, где он запутывается и где охотник убивает его палкою. Хорошего матерого соболя зырянин нередко гоняет дня два: все это время он тащит на себе тенета почти пудового веса, ружье, топор и все необходимое, и несмотря на это, зырянин бежит на лыжах как ни в чем не бывало. Топор вкладывается в железную скобку, которая привязывается на опояске. Если после целого дня преследований соболь под вечер скрылся в какой-нибудь халуй, зырянин расставляет вокруг тенета, а шагах в 100–200 устраивает себе ночевку и спит чутко, несмотря на усталость. Но вот на заре визгливо залаяла собака: это соболь выбежал из засады, запутался в тенетах и попался в руки охотника.

Каждый зырянин убивает от 200 до 400 штук белок.

Тысяча печорских беличьих шкурок весит 1 пуд.

Зайцев более ловят тенетами, связанными из пряжи, и попавших в тенета – убивают.

Как уже было сказано, зыряне по целым дням бродят в лесу. Вернувшись с охоты поздним вечером в промысловую избушку, охотники тотчас же принимаются в котелке варить себе кашицу из солонины и крупы с примесью небольшого количества соли; после утоления голода они тотчас же принимаются сдирать шкуры с убитых зверей, мясом которых тут же кормят собак. Вся эта работа производится при свете ночника. Охотники рассказывают друг другу о разных лесных приключениях.

Любопытно, что зыряне, эти дети северных лесов, не лишены чувства изящного: замечено, что при выборе места для постройки промысловых избушек они отдают предпочтение тем местам, которые отличаются живописным видом, например на берегу реки, на пригорке или под раскидистой елью.

К вечеру каменка в промысловой избушке так бывает натоплена, что охотники раздеваются почти донага и свои измокшие одежи развешивают для просушки.

На медведя зыряне охотятся летом, когда он заедает скотину. Если отыщут задавленную медведем какую-нибудь скотину, то недалеко от того места на деревьях, сажени на две от земли, устраивают для сиденья полати, откуда и стерегут зверя с хорошим ружьем, заряд которого состоит из ¹/₈ фунта пороха и свинцовой пули до ¹/₄ фунта. Зимою на медведя охотятся с ружьем и рогатиной. Рогатина делается из стали и железа наподобие копья шириною в 1¹/₂ вершка и длиною до 8 вершков, насаживается на деревянную рукоятку длиною в сажень и более; на конце рукоятки имеется железный или деревянный костыль-поперечник на тот случай, чтобы зверь не мог по рукоятке приблизиться к охотнику и нанести ему удар.

Кроме медведя предметом охоты служат и волки, которые на домашних животных нападают табунами; в зимнее время волков ловят капканами, расставленными по их следам.

Как известно, волки наносят огромный ущерб крестьянам северной России, похищая разный скот: баранов, овец, лошадей и нередко угрожая даже самому человеку. В одно время возник даже «волчий вопрос». Земства назначали премии за каждого убитого волка: за представленную волчью шкуру или за «правое волчье ушко» выдавалось от 3 до 5 рублей; за медведя – 10 рублей. Однако это нисколько не помогает в борьбе с волками и содержание волков обходится России ежегодно в несколько десятков миллионов рублей.

Охота на лис

Когда волки начали очень сильно надоедать в Финляндии, одна из тамошних газет предложила решительную меру: выслать против волков финский стрелковый батальон!

Года два тому назад, как о том своевременно было заявлено в столичных газетах, волки забегали даже в окрестности Петербурга.

Чердынский уезд Пермской губернии, Слободской Вятской губернии и Яренский и Соль-Вычегодский Вологодской губернии следует назвать уездами преимущественно охотничьими.

Город Чердынь, по-зырянски – «край света», назван так зырянами потому, что далее этого города к северу, в полосе приуральской, нет более городов, почему пермяки и зыряне и считали этот город «краем света». Некогда Чердынь был столицею древней Биармии[14]14
  Биармия – легендарная страна, предположительно располагалась на территории бывшей Пермской губернии. Подтверждение ее существования археологами окончательно не установлено.


[Закрыть].

Охотничьи артели направляются в лес все сразу, одновременно. Перед началом охоты идет попойка – бражничает вся деревня, но несмотря на это, старики и все, кто остается дома, снаряжают артель в дорогу. Прежде всего оснащивают нарты – маленькие длинные сани, – приготовляют лыжи, а винтовку охотник непременно осматривает сам, испробовав ее несколько раз. По окончании «лесования» охотники возвращаются по деревням все вместе, скопом, таща за собою нарты, нагруженные добычей. Настрелянную и наловленную дичь зыряне до сбыта ее хранят во ржи, в амбарных засеках.

Кулаки за бесценок скупают у зырян беличьи шкурки и сбывают их на Ирбитской ярмарке, куда петербургские и московские купцы, торгующие мехами, отправляют своих доверенных, которые и приезжают туда 1 февраля, ко дню открытия ярмарки. Кулаки всевозможными мерами стараются эксплуатировать зырян, а потому и самые цены на звериные шкуры колеблются в высшей степени неправильно: так, за белку – от 4 до 10 копеек, за лисицу – от 1 до 5 рублей, за медведя – до 15 рублей. Торговля пушными товарами занимает на Ирбитской ярмарке одно из видных мест. Сюда стекается сибирский меховой товар от тобольских, иркутских и енисейских торговцев. Особенно большой наплыв бывает беличьих шкурок – от 3 000 000 до 6 000 000 спуск. Собольи шкурки считаются на ярмарке сороками, и в 1885 г. их было привезено 150 сороков от 5 рублей за шкурку. Кроме этого, лисьих шкурок – 200 000, заячьих – 200 000, медвежьих – 1500 и др.

Общество транспортирования кладей взимает за доставку товара из Ирбита в Петербург от 1 до 12 рублей с пуда. Ежегодно на Ирбитской ярмарке закупается для Петербурга на 500 000 рублей мехового товара. Когда меха прибудут в столицу, то есть в Гостиный двор, они поступают в мастерскую скорняка, где из них выделывают шубы, шапки, дамские муфты и т. п.

Прежде всего каждый мех попадает в руки так называемого разборщика, который разрезает его на пять частей, под следующими названиями: «лбы», «лапы», «черево» и «хвосты»; затем составляется «мех» для шуб, шитьем которых занимаются бедные женщины.

Понятно: чем мельче лоскутья, из которых собирается мех, тем дороже шитье. Обыкновенно на соболью шубу идет от 40 до 80 соболей; шуба, сшитая из одних только собольих лапок, требует этих последних до 400 штук.

Цена собольей шубы начинается от 300 рублей и доходит до 6000 и даже 7000 рублей.

На одном из последних аукционов в Лондоне закуплена была большая партия дорогих соболей по 150 рублей за шкурку для королевы Виктории и ее дочерей, а в Москве закуплены для баронессы Ротшильд в Париже соболи еще дороже – по 200 рублей за шкурку.

Больше половины сибирского мехового товара отправляется из Петербурга за границу, преимущественно в Лейпциг.

Кому неизвестно, кроме того, что почти каждая иностранная «дива» вместе с «лаврами» вывозит из Петербурга и соболью шубу?

Вот некоторая информация о соболином бизнесе в России сегодня:

1. В России существуют специализированные фермы, где разводят соболей в контролируемых условиях.

2. Соболь является одним из самых ценных и востребованных видов меха в мире. Россия считается крупнейшим производителем и поставщиком соболиного меха на мировом рынке. Соболиный бизнес включает в себя процесс выращивания соболей, убой, обработку меха и его продажу.

3. Соболиный мех – это предмет роскоши, который используется в производстве высококлассных модных изделий, таких как шубы, шапки, аксессуары и другие. Российские меховые компании и дизайнеры сотрудничают с международными модными домами и поставляют соболиный мех на мировой рынок.

За 2022 год в России изготовили около 700 тыс. невыделанных шкурок соболя. Как правило, больше половины отправляют на экспорт в Италию, Германию, Финляндию, а также в меньших объемах в Грецию, Турцию и Гонконг.

Говоря о пушном товаре, отправляемом за границу, следует упомянуть о птичьих шкурках и перьях, которые тоже идут за границу.

В Петербурге, на Сенном рынке[15]15
  Сенной рынок – располагался на Сенной площади.


[Закрыть] и Щукином дворе, особые скупщики собирают крылья тетерок, рябчиков, куропаток и т. п., платя за каждую пару по 5 копеек. Кроме того, разносчики при продаже дичи нередко выговаривают крылья этой последней в свою пользу.

Кому нужно это разное перье? В Париже, этом всемирном очаге всяких мод, имеется большой спрос на чучела птиц. Наши дремучие леса северной России и Сибири изобилуют многочисленными представителями пернатого царства; неудивительно поэтому, что для парижских модниц Россия представляет неистощимый запас всякого «перья».

Ловля птиц и набивка из них чучел составляют целый промысел, сосредоточивающий около себя не одну сотню крестьянских рук. В разных городах России имеются комиссионеры, которые скупают у крестьян птичьи шкурки и отправляют их в Москву и Петербург. Любопытно, что промысел птичьими шкурками и перьями находится в руках евреев. Ловля и доставка птиц производятся главным образом зимою, потому, во-первых, что этот товар от мороза сохраняется без особых хлопот и, во-вторых, что крестьяне зимою имеют больше свободного времени, чем летом.

Когда птичьи шкурки прибудут в Петербург, они поступают в руки чучельника. В одной из подобных мастерских в горячее время работает до 30 человек. Мастерская помещается на Сенном рынке, возле курятного ряда. В ней стены сплошь заняты полками, загроможденными корзинами с птичьими шкурками. Одни из рабочих вылущивают из птичьих голов рябчиков, тетеревов и т. п. птиц глаза и вставляют вместо них искусственные, из стекла; другие набивают шкурки ватой; третьи – белые шкурки некоторых птиц, например чаек, «пудрят» в картофельной муке, чтобы они были еще белее. Вылущивание птичьих глаз производится следующим образом: птичья шкурка выворачивается с черепа наподобие перчатки; вылущив ковырялкой глаза, шкурку снова надевают на череп и затем вставляют подходящие стеклянные глаза. Из всех костей в птичьем чучеле остаются неприкосновенными только кости черепа, чтобы сохранить физиономию птицы. Возле каждого рабочего, занимающегося вылущиванием глаз, лежат груды голов рябчиков, куропаток и т. п.

В кладовых большие корзины с птичьими чучелами громоздятся до самого потолка. Тут собраны всевозможные представители наших северных стран: рябчики, тетерки, глухари, свиристели, дупеля, бекасы, воробьи, трясогузки, голуби, вороны, сороки и т. п. По справедливости можно сказать, что кладовая напоминала собою орнитологический музей, если бы только не страшный беспорядок, царивший в ней. В одном месте на полу лежит целая груда черных крыльев воронов, в другом – белоснежные крылья чаек, в третьем – лирообразные хвосты глухарей. В углу, точно притаившись, стоят чучела сов. Некоторые корзины битком набиты головами: то чаек, то куропаток, то ворон, то сорок и т. п.

В 1886/87 году в станице Цимлянской был большой спрос на сорок и куропаток. Покупщики приезжали из Москвы. Цена на сорок дошла от 10 до 40 копеек за пару; на куропаток – от 20 до 70 копеек за пару. Из района Цимлянской станицы вывезено было от 10 000 сорок; куропаток же больше: их вылавливали посредством вентерей[16]16
  Вентерь – широко распространенное орудие-ловушка для ловли птиц и рыб. Вентерь представляет собой цилиндрическую сеть, натянутую на обручи и заканчивающуюся конусом.


[Закрыть] целыми выводками.

Ловлею птиц занимаются по преимуществу крестьянские дети. Ловят птиц силками, сетями, а воробьев заманивают в амбары: насыпают туда корм, и когда целая стая воробьев налетит в амбар, двери захлопывают – и баста!

В этом же году в город Луганск Екатеринославской губернии приезжал какой-то агент и скупал битых сорок для отправки за границу. За пару сорок платил сначала по 5 копеек, потом по 6, по 8 и наконец по 12. Так как в этой местности в упомянутый год был неурожай, народ бедствовал без хлеба и без денег, сорока же – птица доверчивая, то все, кто только имел ружье, бросились за легкой наживой – и запестрели базары сотнями сорочьих тел. К тому же охота на сорок куда как легка: стоит только на дворе положить незатейливую «приваду», чтобы из окна жилого дома послать предательский заряд дроби. При случае били сорок даже палками. Так, одна казачка привезла в Луганск на базар целый воз сорок, за который выручила 25 рублей. На вопрос удивленной публики, каким образом баба наколотила такую прорву сорок, казачка рассказала следующее. Была у нее лошадь, которая издохла и, по снятии кожи, валялась в каком-то сарайчике. Сороки, проведав о таком лакомстве, стали собираться туда все в большем и большем количестве. Казачка сперва их не трогала, как вдруг разнеслась в Луганске молва, что сорок покупают. Хитрая казачка не преминула воспользоваться случаем, заперла двери сарая, оставив открытым лишь маленькое оконце, в которое сороки влетали и вылетали свободно. Сама же приладила заслонку, и когда сорок набралось в сарайчике столько, что «и коняки под ними не видно было», закрыла заслонкой окно и с палкою в руках явилась перед ошалевшею стаею сорок. Подобный маневр казачка повторила несколько раз, и в результате у ней оказался целый воз сорок.

Ярмарка шкур

Наши северные птицы на парижском модном рынке встречают себе сильных конкурентов в лице так называ-емых экзотических птиц, отличающихся яркостию красок. Зато наши птицы ценятся у парижских модниц за устойчивость и крепость своих шкурок. Любопытно, что наши воробьи претерпевают в Париже удивительные метаморфозы: в руках «птичьих фабрикантов» они приобретают новую окраску, так что после этого воробьи гуляют по свету под именем «экзотической птицы». Понятно, что воробей, вернувшийся в Россию под именем экзотической птицы на какой-нибудь модной шляпке, стоит уже недешево.

Принимая во внимание, что прекрасная половина рода человеческого имеет слабость к разным украшениям из птичьих перьев, надо заметить, что спрос на этот товар стоит всегда высокий. В самом деле, сколько в Европе женщин, которые носят шляпки с птичьими перьями, а кто побогаче, те прикалывают и целое чучело. Баловни судьбы выписывают для себя сразу десятка два-три шляпок.

В 1886 г. из Петербурга отправлено в Париж 200 000 воробьиных шкурок, 400 000 пар крыльев рябчиков и тетерок; кроме этого – 25 000 свиристелей, 11 000 подорожников, 5000 дупелей, десятки тысяч птичьих голов, хвостов и т. п.

Кроме России, птичий товар доставляется в Париж из Швеции и Норвегии. Несмотря на это, «экзотические птицы» пользуются пальмою первенства.

Везут птичьи чучела из Индии, Австралии. Из Бразилии идет огромное количество крошки-птички колибри, из Африки – страусовые перья.

Из Москвы и Петербурга идет ежегодно свыше чем на 1 000 000 рублей птичьего товара: целых чучел, голов, крыльев и хвостов.

Разные меха, прибыв в Петербург, поступают в Гостиный двор, а лесная дичь – на Щукин двор.

Лишь только выпадет снег, тянутся к Петербургу бесконечные обозы с тетерками, рябчиками и глухарями. Из Чердынского уезда Пермской губернии ежегодно отправляется на Москву и Петербург 150 000 тетерок и рябчиков; кстати заметим, что в западных предгорьях Урала встречаются глухари от 20 до 30 фунтов весом. В городе Пинеге во время Никольской ярмарки бывает от 60 000 до 100 000 рябчиков, которых продают по 5–7 копеек за пару. Но уже за один только провоз до Петербурга взимают по гривеннику с пары.

Накануне Рождества на Щукином дворе заметно особое оживление. Как известно, редкий столичный обыватель обойдется на Рождество без рябчика или традиционного гуся.

К этому времени в «курятную линию» приходит не одна сотня возов с разной дичью. Вот, например, прибыл целый караван с рябчиками и глухарями. Семнадцать возов выстроились в линию. Так как глухарь солиднее рябчика, то в возах с глухарями запряжено по паре лошадей. Достаточно взглянуть на ямщиков, чтобы безошибочно угадать, откуда пришел караван. Своеобразные зипуны, оригинальные меховые шапки с длинными наушниками сразу обнаруживают, что перед нами – обитатели холодного севера.

– Откуда вы?

– Из города Кеми Архангельской губернии.

– Сколько времени ехали в Петербург?

– Месяц.

– Что стоит провоз?

– Полтора рубля с пуда.

Так как одному торговцу не под силу было скупить всей партии дичи, то соединились пять торговцев, которые и поделили ее между собою. Начали откупоривать возы и отсчитывать товар.

Тетерки лежали сплошною массою, обложенные сеном и защитными рогожами. Чтобы никому не было обидно, каждый воз делят на пять частей. Дележ происходит следующим образом. Отсчитывают в корзину известное количество рябчиков и вываливают на землю в кучу одному торговцу; то же самое делают для другого, третьего и т. д.

Таким образом, все семнадцать возов дичи мало-помалу выгружены в пять колоссальных куч высотою без малого в рост человека. Сам хозяин-кулак, привезший дичь, стоит возле воза и следит за верностью счета. Его приказчик с книжечкою и карандашом в руках отмечал число паp, вываливаемых в кучи. Кроме того, проверяется также, все ли рябчики довезены до Петербурга. В каждом возу помещается 600 пар pябчиков, следовательно, во всей партии насчитывается до 20 000 штук. Все возы перенумерованы, и в книжечке под каждым нумером обозначено количество рябчиков. При разгрузке одного из возов оказалось, что не хватило десяти штук. Хозяин немало был удивлен этою оказией и обратился к ямщикам, чтобы разрешить недоумение:

– Ребята, не видал ли кто-нибудь из вас, куда с воза улетели десять рябчиков?

– Да кто ж их возьмет! Сами видели, что укупорка была цела, – ответил хромоногий мужичонка.

– Это, должно быть, кто-нибудь на постоялом дворе пошалил… – промолвил молодой парень в полушубке.

– А караульщики-то что глядели?

– Недоглядели, значит…

Факт пропажи нескольких рябчиков вызвал среди приказчиков и торговцев веселое настроение. Все смеялись, хохотали, что рябчики с воза улетели. Наконец хозяин философски заметил, что на «нет и суда нет».

Когда рябчики были проданы, кулак вместе с торговцами пошли в ближайший трактир, чтобы вспрыснуть торговую сделку. В это время ямщики продавали свои сани-розвальни в тех видах, что не стоит все их везти обратно на родину. Половина всего количества саней была распродана, а в оставшиеся сани лошади запряжены парами и тройками.

В зимнее время все рынки и мясные лавки столицы бывают переполнены мороженой дичью, которую раскладывают на прилавки, выставляют напоказ в окна и даже развешивают на косяках дверей. Кроме того, оставляются запасы и на лето. Так, например, у одного из оптовых петербургских торговцев на нынешнее лето было заготовлено до 100 000 штук рябчиков и тетерок.

Способ сохранения дичи также заслуживает внимания. Скупивши зимою массу привозной дичи, торговец поджидает особенно морозного дня – градусов 15, а то и более. Когда наступит сильный мороз, рабочие ставят чан или ведро с холодною водою на дворе, затем берут рябчика, погружают в воду и кладут на снег на открытом воздухе; потом берут другого рябчика, погружают в воду и тоже кладут на снег и т. д., пока не переберут всю дичь. Когда после первого погружения в воду вся дичь остынет, ее погружают второй раз, третий и т. д., до тех пор, пока каждый рябчик не оденется довольно толстою ледяною корою, которая и служит превосходным предохранительным средством от разлагающего влияния воздуха. Корзины с замороженною дичью сохраняются в особых ледниках, причем их прикрывают сверху рогожами, а с боков – снегом или льдом. Один комиссионер-англичанин ежегодно отправляет из Петербурга в Лондон до 100 000 рябчиков.

Летом курятная линия на Щукином дворе представляет иное зрелище.

Когда войдете в эту курятную линию – направо и налево возле каждой лавки вы заметите бесчисленное множество разной величины деревянных клеток, битком набитых домашними птицами. Вокруг клеток на земле насыпан корм.

Воздух оглашается беспрестанным криком петухов и индюшек. Воркование нескольких сотен голубей сливается в один общий гул. Летом разную домашнюю птицу привозят в столицу живьем, зимою – в колотом виде. Разная живность доставляется в Петербург из подмосковных губерний. Особенно в этом отношении славится деревня Ракитина Епифановского уезда, крестьяне которой занимаются разведением огромного количества домашней птицы: кур и гусей они скупают по деревням своего уезда, а также и в Воронежской губернии; сами же разводят гусей и уток и продают приезжим прасолам. Эти последние для помещения скупленной птицы устраивают трехэтажные клетки таких размеров, что на каждой телеге может поместиться до 5000 штук разной домашней птицы. Впрочем, гусей в таких клетках не возят, но в сентябре месяце их гонят стадами, с обрезанными крыльями, прямо на Москву, где их режут и значительную часть отправляют в Петербург. Для перегона гусей из Епифани до Москвы требуется 20 дней, а для доставки в телегах – 6 дней.

Ракитинское птицеводство ежегодно простирается до следующих размеров:

Обыкновенно домашняя птица привозится в столицу в особых корзинах с решетчатыми отверстиями по бокам. В каждом вагоне устанавливается до сотни корзин. С Николаевского вокзала корзины с курами и цыплятами свозятся на Щукин двор, где они и устанавливаются целыми грудами в ожидании своей дальнейшей участи. В летнее время в курятной линии кипит лихорадочная деятельность. Каждая лавка устроена в два этажа. В нижнем происходит торговля разного рода дичью: тетерками, рябчиками, утками, курами, гусями, цыплятами и даже голубями; верхний этаж скрыт от глаз любопытных: здесь режут дичь.

У каждого торговца дичью над лавкой имеется особое помещение, где живут «щипари». Они не только щиплют дичь, но и режут ее. Щипари работают поштучно, смотря по птице. С курицы берут по 3 копейки, с цыпленка – по 5, с гуся – по 10 и т. п. С цыпленка взимается дороже на том основании, что вследствие нежного телосложения его труднее ощипать, чем курицу. Летом на Щукином дворе работают от 100 до 150 щипарей, которые зарабатывают по 1–2 рубля в день. Щипари начинают работать рано – обыкновенно часам к 12 уже все бывает обработано.

По узкой лестнице, усыпанной опилками, вы подымаетесь в мастерскую. Это довольно большая комната; два-три окна слабо пропускают свет, отчего вся обстановка виднеется в некотором полумраке. На полу разбросаны опилки, для того чтобы пол не пачкался слишком кровью. В воздухе носится множество перьев. По одной из стен, от полу и до самого потолка, стоит «курятник», из-за решетки которого куры и цыплята высовывают свои головы.

Повсюду в мастерской лежат уже зарезанные и ощипанные куры – на столах, на полках, в корзинах и на крючьях. Щипари доканчивали работу. Их насчитывалось 15 человек. Все они – в холщовых передниках, рукава засучены по локоть. Одни из них ощипанную дичь завертывали в бумагу; другие укладывали в корзины, третьи перетаскивали корзины вниз, в курятную лавку. Посредине комнаты стояла огромная, в сажень длины, корзина, наполненная доверху перьями: это результат сегодняшней щипки. В сопровождении хозяина лавки пришел в мастерскую какой-то покупатель свежей дичи, «из-под ножа».

– Ну-ко, Иван, зарежь парочку кур для барина!

– С удовольствием! Вам каких: пожирнее или поплоше?

– Все равно! Давай пожирнее!

Щипарь подошел к «курятнику», в маленькие дверцы просунул руку за решетку и достал оттуда первую попавшуюся курицу. Подойдя к чану, который стоял на полу, он взял курицу одною рукою за оба крыла, завернул голову ее назад и подхватил в одну руку вместе с крыльями, затем в одно мгновенье перерезал ей горло. Кровь бьет точно из откупоренной бутылки. Спустя несколько секунд обнаруживаются сильнейшие конвульсии: курица старается махать крыльями, как будто собираясь куда-то лететь, но щипарь крепко держит ее над чаном вниз головою; курица хочет кричать, но от этого из перерезанного горла еще сильнее течет струя крови.

Едва лишь птица «заснула», как щипарь рванул перья одного крыла, другого… и затем ощипывает ее с удивительной ловкостью, так что по сторонам летят только перья. Случается, что курицу щиплют еще полуживую, на том основании, что в таком состоянии она легче щиплется, да и время не пропадает даром.

– Прикажете на сковороду? – проговорил щипарь с гордостью опытного мастера.

Не прошло и трех минут, как курица была зарезана, выпотрошена и ощипана.

– Хорошо щиплете!

– Да не хуже самого ястреба!

– Сколько за день обрабатываете кур?

– Это зависит от усердия!

– Однако, средним числом?

– Да от семидесяти до ста кур ощипать можно.

– А самое большое?

– Поусердствуешь, так и полтораста ощиплешь! Резать-то ведь их недолго: чик, чик, чик!..

На стене прибита грифельная доска, на которой занесены фамилии щипарей. Ежедневно на ней обозначается, кто сколько ощипал кур.

По прошествии каждой недели подводят итог и производится расчет.

– Много ли сегодня ощипали кур?

– Сегодня немного, только пятьсот!

– А сколько в месяц?

– Тысяч десять-пятнадцать!

Корзины с ощипанными курами сохраняются в курятной лавке, куда ежедневно посылают заказы мясные торговцы и содержатели столичных ресторанов, сюда же приходят и разносчики.

Особенно любопытное зрелище представляет Щукин двор часов в 7 утра. Когда большинство обывателей столицы еще спит, на Щукином дворе уже кипит своеобразная деятельность. В это время сюда стекаются тысячи разносчиков со всего Петербурга. Тут вы заметите и селедочниц, и торговок клюквою, и разносчиков дичи… Все эти служители «столичного брюха» закупают для него дневную порцию продуктов.

– У тебя какие гуси-то? Дутые?

– Нет, прессованные!

– А московские или луцкие?

– Луцкие!

– Ну, луцкий гусь не то, что московский. Московский жирнее!

– Да не всякий жирного-то гуся любит.

– Что просишь за гуся-то?

– Полтора рубля.

– Нет, дорого: за рублик отдавай!

Начинают горячо торговаться.

Лишь только после ночного затишья на улицах столицы проснется обычная шумная жизнь, запасшиеся на Щукином дворе разносчики ходят уже по дворам, громко выкрикивая о своем товаре:

– Клюква ягода, клюква!

– Сельди голландские!

Разносчики живут в столице артелями. Смотря по сезону, они торгуют то ягодами, то дичью, то фруктами. Некоторые сразу торгуют несколькими продуктами: утром, например, телятиною, а после обеда – яблоками.