Текст книги "Гибель С. А. Есенина: исследование версии самоубийства"

Е. В. Кочнева

В Литературном музее и Рукописном отделе Пушкинского Дома хранится ряд изобразительных материалов и документов, связанных с трагической гибелью и увековечением памяти Сергея Есенина.

Посмертная маска Сергея Есенина.

Снята в Ленинграде 29 декабря 1925 г.

Автор: скульптор И. С. Золотаревский.

Гипс вощеный. 28 × 16 × 21.

Приобретена через антикварно-букинистический магазин в 1954 г.

© ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН

Слепок правой руки Сергея Есенина. Снят в Ленинграде 29 декабря 1925 г.

Автор: скульптор И. С. Золотаревский.

Гипс вощеный, гипс тонированный. 14 × 21 (основание).

Приобретен через антикварно-букинистический магазин в 1954 г.

© ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН

В первую очередь это посмертная маска и слепок правой руки поэта[146]146
  Литературный музей ИРЛИ, С-153, С-154.


[Закрыть], снятые скульптором И. С. Золотаревским[147]147
  Золотаревский Исидор Самойлович (при рождении – Сруль Шлёмович Золотаревский; 1885–1961) – архитектор, скульптор, художник. С 1920 г. заведовал Художественно-репродукционной мастерской музейных слепков Ленинградского отделения Главнауки. В 1921 г. живописный портрет И. С. Золотаревского выполнил Б. М. Кустодиев (ГРМ).


[Закрыть] вечером 29 декабря 1925 года в помещении Ленинградского отделения Союза писателей (Фонтанка, 50) во время гражданской панихиды.

Обстоятельства создания посмертной маски Есенина подробно описаны в воспоминаниях П. Н. Лукницкого[148]148
  Лукницкий Павел Николаевич (1902–1973) – писатель, поэт, журналист; собиратель биографических материалов об А. А. Ахматовой и Н. С. Гумилеве.


[Закрыть]: «Ок<оло> 7 часов явился скульптор (Золотаревский?) со своими мастерами[149]149
  Помощниками И. С. Золотаревского были скульпторы Д. М. Бройдо и К. М. Казанский (Летопись жизни и творчества С. А. Есенина. Т. 5. Кн. 2. М., 2018. С. 64).


[Закрыть]. Гроб перенесли во 2-ю комнату. Поставили на стол. Публику просили остаться в 1-й комнате. Во 2-й тем не менее скопилось много – все свои.

Низенький, коренастый, безволосый мастер[150]150
  Имеется в виду скульптор Давид Маркович Бройдо (1876–1949).


[Закрыть], в переднике, засучил рукава и занялся своим делом. Улыбался очень весело и болтал со своим помощником[151]151
  Речь идет о Константине Михайловиче Казанском (1901–1942) – художнике-графике и скульпторе-реставраторе.


[Закрыть]. Беззастенчиво потыкал пальцем в лицо, примеряясь к нему.

Соф<ья> Андр<еевна Толстая-Есенина>[152]152
  Толстая-Есенина Софья Андреевна (1900–1957) – музейный деятель; внучка Л. Н. Толстого; последняя жена и вдова С. А. Есенина; директор Государственного музея Л. Н. Толстого в Москве.


[Закрыть] с виду – спокойна (Шкапская[153]153
  Шкапская Мария Михайловна (1891–1952) – поэтесса.


[Закрыть] потом говорила, что она – оцепенела). Когда энергичным движением руки мастер бросил на лицо Есенина мягкую, расползающуюся массу гипса – Соф<ья> Андр<еевна> заплакала. На несколько секунд, может быть… Потом опять была выдержанной и внешне спокойной. Тихонов[154]154
  Тихонов Николай Семенович (1896–1979) – поэт, прозаик; общественный деятель.


[Закрыть] – белый, сидел в другом углу на стуле – отдельно от всех. Какой-то интервьюер схватил его за рукав: „Несколько слов, товарищ Тихонов… Несколько слов…“ Тихонов устало отмахнулся от него рукой.

Было тихо. Только в соседней комнате (в 3-й) гудел разговор нетерпеливых оркестрантов… Один из них штудировал маленькую летучку – извещение о гражданской панихиде и о проводах тела Есенина, которое разбрасывалось по городу газетчиками.

Публика прибывала. Стояли уже на лестнице. Пришел Ионов[155]155
  Ионов (Бернштейн) Илья Ионович (1887–1942) – деятель революционного движения; поэт; руководитель Ленинградского отделения Госиздата (1924–1925); заведующий издательствами «Земля и фабрика» (1928–1930), «Academia» (1928–1932); председатель акционерного общества «Международная книга» (1932–1937).


[Закрыть], давал распоряжения. Я пошел отыскивать ножницы. Соф<ья> Андр<еевна> отрезала прядь волос – всегда пышно взлохмаченных, а сегодня гладко зачесанных назад[156]156
  По свидетельству И. Оксенова, «когда после снятия маски смывали с лица гипс, волосы взмокли, и, хотя их вытерли полотенцем, они легли, как после бани, пришлось расчесывать» (Оксенов И. «Никто другой нам так не улыбнется» (Из дневника) // Кузнецов В. И. Тайна гибели Есенина: по следам одной версии. М., 1998. С. 231).


[Закрыть].

Маски сняты. Гроб перенесли опять в большую комнату. Хотели отправляться на вокзал – но исчезла колесница. Тихонов и кто-то еще побежали в бюро похоронных процессий за другой.

Фотограф (Булла[157]157
  Булла Карл Карлович (1855–1929) – владелец фотоателье, мастер документальной фотографии. После 1916 г. передал фотоателье сыновьям, а сам поселился в Эстляндии. В 1920-е гг. в фотоателье работали его сыновья Александр Карлович (1881–1943) и Виктор Карлович Булла (1883–1938).


[Закрыть]) раздвинул треножник, направил аппарат на гроб. Все отодвинулись. По другую сторону гроба встали Ионов, Садофьев[158]158
  Садофьев Илья Иванович (1889–1965) – поэт, публицист; председатель Ленинградского отделения Союза поэтов.


[Закрыть], еще несколько человек. Вызвали из толпы Клюева[159]159
  Клюев Николай Алексеевич (1884–1937) – поэт; друг С. А. Есенина.


[Закрыть] и Эрлиха[160]160
  Эрлих Вольф Иосифович (1902–1937) – поэт, переводчик; свидетель последних дней жизни С. А. Есенина.


[Закрыть]. Они неохотно прошли туда же и встали в поле зрения аппарата. Вызвали еще нескольких[161]161
  У гроба Есенина стояли: Н. А. Клюев, Б. Д. Четвериков, И. И. Ионов, И. И. Садофьев, В. Ф. Наседкин, С. А. Толстая-Есенина, Н. Н. Никитин, В. И. Эрлих, М. В. Борисоглебский и другие.


[Закрыть].

Кто-то сзади усиленно толкал меня, стараясь протиснуться к гробу, чтобы быть сфотографированным. Кто-то посторонний[162]162
  В дневнике П. Н. Лукницкий указывает, что это был поэт В. А. Рождественский (см.: Летопись жизни и творчества С. А. Есенина. Т. 5. Кн. 2. М., 2018. С. 64).


[Закрыть]. Мне не понравилось это. Я не дал дороги.

Фотограф заговорил о Есенине: „Ведь это мой старый приятель… Мы вместе на военной службе были“. Поднял факел. Вспыхнул магний[163]163
  Фотография, на обороте которой стоит чернильный штамп «Фотография Президиума Ленинградгубисполкома. Работы Бр. Булла. Пр. 25 Октября, 54», хранится в ОР ИМЛИ (Ф. 32. Оп. 6. № 53).


[Закрыть].

Колесница стояла внизу. Стали собираться в путь. Браун[164]164
  Браун Николай Леопольдович (1902–1975) – поэт, мемуарист.


[Закрыть], Рождественский[165]165
  Рождественский Всеволод Александрович (1895–1977) – поэт, переводчик, мемуарист.


[Закрыть], я, поднесли крышку гроба и держали ее, пока друзья Есенина прощались с ним.

Клюев склонился над телом и долго шептал и целовал его. Кто-то еще подходил. Крышка опущена. Мы вынесли гроб[166]166
  И. Оксенов записал в дневнике о выносе гроба: «Понесли: я шел слева, на узкой лестнице гроб прижимал несших к стене; несли Рождественский, Браун, Козаков, Борисоглебский и др. Внизу нас встретил последний марш, было торжественно» (Оксенов И. «Никто другой нам так не улыбнется» // Кузнецов В. И. Тайна гибели Есенина: по следам одной версии. С. 231). Н. С. Тихонов в письме М. С. Шагинян (30 декабря 1925) также упоминал, что нес гроб Есенина (см.: Летопись жизни и творчества С. А. Есенина. Т. 5. Кн. 2. С. 65).


[Закрыть]. Вторично заиграл оркестр.

Погода теплая. Мокрый снег ворочается под ногами. Темно. Шли по Невскому. Прохожие останавливались: „Кого хоронят?“ – „Поэта Есенина“. Присоединялись.

Когда отошли от Союза, было человек 200–300. К вокзалу пришло человек 500»[167]167
  Лукницкий П. Н. Письмо Л. В. Горнунгу (29 января 1926) // РГАЛИ. Ф. 2813. Оп. 1. Ед. хр. 15. Л. 15-22об.


[Закрыть].

Согласно учетным документам, посмертная маска и слепок руки были приобретены в коллекцию музея через антикварно-букинистический магазин 1 июля 1954 года[168]168
  Книга поступлений Литературного музея ИРЛИ: КП-2906/1-2.


[Закрыть].

В качестве автора обоих произведений указан скульптор И. С. Золотаревский. Довольно крупная в сравнении с другими музейными приобретениями этого периода сумма покупки – 2000 руб., а также тот факт, что слепки были приобретены через антикварный магазин без указания имени владельца, позволяют предположить, что им был сам скульптор. Практика продажи в музеи историко-художественных реликвий через антикварные магазины широко распространилась в постреволюционную эпоху: связано это было, во-первых, с юридическим оформлением покупки, во-вторых, с нежеланием владельцев афишировать факт продажи.

Дополнительным подтверждением того, что маска и слепок руки происходят из собрания Золотаревского, служат поступившие вместе с ними – с целью подтверждения их авторства – два письма вдовы поэта, С. А. Толстой: к И. С. Золотаревскому и писателю Г. Р. Колобову[169]169
  Колобов Григорий Романович (1893–1952) – литератор; инженер-железнодорожник, инспектор Наркомата путей сообщения; член «Ассоциации вольнодумцев»; приятель С. А. Есенина; чекист. По мнению А. Б. Мариенгофа, «Колобов сыграл зловещую роль в жизни Есенина» (http://antiquebooks.ru/book_sim.php?book=111540. 14.03.2022). В 1918 г. Г. Ф. Колобов работал секретарем при помощнике Чрезвычайного уполномоченного ВЧК, затем назначается уполномоченным Высшего Совета перевозок при Совете Труда и Обороны (СТО), старшим инспектором центрального управления материально-технического отдела Народного комиссариата путей сообщения (НКПС). http://esenin-lit.ru/esenin/articles/meshkov-kto-stuchal-na-dom-poeta.htm, 13.03.2022


[Закрыть]. В Книге поступлений Литературного музея указано, что письма были приобретены в качестве научных паспортов к слепкам[170]170
  Книга поступлений Литературного музея ИРЛИ, № 2906-3. Оба документа впервые опубликованы в статье: Кочнева Е. В., Крусанов А. В. Посмертная маска Есенина в Пушкинском Доме // Собрание. Искусство и культура. 2021. № 15 (60). С. 38–40.


[Закрыть].

Письмо С. А. Толстой-Есениной к Г. Р. Колобову написано менее чем через месяц после гибели Есенина – 23 января 1926 года:

«Москва, Остоженка,

Померанцев пер., д. 3, кв. 8

23 января 1926 г.

Милый Колобов,

Простите за такое обращение – я не знаю Вашего отчества.

И простите, что беспокою Вас просьбой, – передайте прилагаемую фотографию <И. С.> Золотаревскому, скульптору, кот<орый> снимал маску Сергея. Скажите ему, что мне очень совестно, что я до сих пор не исполнила его просьбы. Я совсем, совсем забыла и мне напомнили Устиновы[171]171
  Устинов Георгий Феофанович (1889–1932) – российский и советский журналист, прозаик, мемуарист; приятель С. А. Есенина. После самоубийства Есенина первым с супругой Е. А. Устиновой обнаружил его труп.


[Закрыть].

Как поживаете Вы и Ваша жена? Я часто с большой благодарностью вспоминаю Вашу доброту и вниманье, кот<орые> были мне так нужны и дороги.

Очень хочу поехать в Ленинград, но не могу уехать из М<оск>вы. Здесь всё какие-то дела, много тяжелого, запутанного и ненужного.

Если увидимся – поговорим, а писать не стоит.

Если будете в Москве, пожалуйста, заходите ко мне.

Передайте мой сердечный привет Вашей жене.

Всего Вам самого лучшего.

С. Есенина».

К сожалению, неизвестно какую именно фотографию Есенина просил Золотаревский у Софьи Андреевны, возможно, имеется в виду одна из последних прижизненных фотографий поэта или его портрет на смертном одре.

Следующее письмо С. А. Толстой адресовано лично И. С. Золотаревскому: это небольшая записка на бланке открытого письма. Открытка датирована 7 июня 1926 года и написана на даче М. А. Волошина в Коктебеле:

«Ленинград,

Морская 48, кв. 2

Исидору Самойловичу Золотаревскому

Крым, Феодосия, Коктебель. Дача Волошина. 7/VI-26 г.

Многоуважаемый Исидор Самойлович,

я уехала на лето из Москвы, и разъехалось большинство членов Есенинского Комитета, т. е. наша работа на лето замерла. Поэтому очень прошу Вас то, что Вы хотели прислать для меня и для Музея, не посылать пока, а оставить у себя. Думаю, что это будет вернее, а то я боюсь, что во время перевозки или разобьется, или потеряется. Надеюсь, что моя просьба не затруднит Вас? Напишите откровенно, пожалуйста. Еще раз от всей души благодарю Вас. Вы так много для всех нас сделали.

Искренно преданная Вам,

С. Есенина».

Из текста письма следует, что Золотаревский сделал по просьбе Софьи Андреевны две маски и два слепка руки Есенина («то, что Вы хотели прислать для меня и для Музея»). Вероятно, один комплект слепков остался у скульптора и впоследствии был продан им в Пушкинский Дом – вместе с документами, подтверждающими их подлинность.

6 апреля 1930 года из Ленинградского союза писателей в музей поступили фотография тела поэта на прозекторском столе, выполненная фотографом Н. А. Щербаковым, и графический портрет Есенина в гробу работы художника М. И. Соломонова[172]172
  Литературный музей ИРЛИ, ПД И-29925, ПД И-15881. Соломонов Михаил Исаакович (1872–1942) – график, карикатурист, дизайнер, художественный критик.


[Закрыть]. Посмертные есенинские портреты были переданы в Пушкинский Дом вместе с рядом других реликвий Музейной комиссией Союза писателей[173]173
  Акт передачи датирован 3 апреля 1930 г. РО ИРЛИ, ф. 291, оп. 1, № 606, л. 1.


[Закрыть].

Музейная комиссия Ленинградского отделения Всероссийского союза писателей (ЛО ВСП) была учреждена 29 декабря 1929 года[174]174
  РО ИРЛИ, ф. 291, оп. 1, № 603, л. 1.


[Закрыть]. Основной ее задачей было придание официального статуса музею ЛО ВСП, существовавшего при отделении с середины 1920-х годов. Основу его собрания составляли автографы, портреты и личные вещи русских писателей конца XIX – начала XX века[175]175
  РО ИРЛИ, ф. 291, оп. 1, № 605, л. 1–1 об.


[Закрыть]. Первым заведующим музеем был поэт В. В. Смиренский[176]176
  Смиренский Владимир Викторович (1902–1977) – поэт, литератор; с 1926 г. – член Правления ЛО ВССП; секретарь поэта Ф. Сологуба. В 1930 г. арестован и исключен из Союза писателей.


[Закрыть].

Комиссия состояла из трех человек: В. П. Калицкой (председатель), С. П. Кублицкой-Пиоттух и Б. И. Искова (секретарь)[177]177
  РО ИРЛИ, ф. 291, оп. 1, № 603, л. 1–1 об. Калицкая Вера Павловна (урожд. Абрамова, в первом браке Гриневская; 1882–1951) – детская писательница, мемуаристка; первая жена писателя А. С. Грина; Кублицкая-Пиоттух Софья Павловна (1873 или 1880 —?) – переводчица; в 1926–1929 гг. входилa в правление ЛО ВСП. О Б. И. Искове биографических сведений обнаружить не удалось.


[Закрыть]. На первом заседании решено было обратиться в музей Московского отделения ВСП – с тем, чтобы получить от последнего «положение и инструкции по музею», а также «установить связи» с Пушкинским Домом и Толстовским музеем – «для выяснения нововведений в постановке дела»[178]178
  РО ИРЛИ, ф. 291, оп. 1, № 603, л. 1.


[Закрыть].

Однако инициатива не получила поддержки Московского отделения ВСП, в результате чего в январе 1930 года было принято решение обратиться в Пушкинский Дом с просьбой принять на хранение собрание музейных и архивных материалов Ленинградского союза писателей[179]179
  РО ИРЛИ, ф. 291, оп. 1, № 603, л. 3.


[Закрыть].

Передача материалов состоялась 3 апреля 1930 года[180]180
  РО ИРЛИ, ф. 291, оп. 1, № 606, л. 1.


[Закрыть]. Через несколько дней, 6 апреля 1930 года, часть из них, включавшая портреты русских и европейских писателей XIX – начала ХХ века и многочисленные газетные вырезки, связанные с историей русской литературы, поступила в музей Пушкинского Дома. Среди портретов фигурируют два уже упоминавшихся изображения Есенина, зафиксированные в Книге поступлений следующим образом: под номером 6 – «Есенин, фот<ография> его трупа после вскрытия»; под номером 12 – «Есенин в гробу. Каранд<ашный> рисунок М. Соломонова / в кантовке под стеклом»[181]181
  Книга поступлений Литературного музея ИРЛИ, № 747, л. 77.


[Закрыть].

Небольшая (12 × 16,5 см) фотография наклеена на паспарту из желтоватой бумаги и обведена тушью черной траурной каймой. На обороте паспарту сохранилась надпись карандашом, выполненная, по-видимому, рукой фотографа: «В Союз поэтов / Снято в прозекторской больн<ицы> им<ени>/ Нечаева сразу после вскрытия / 29 Дек<абря> 2 ч<аса> дня 1925 г. / работа Н. Щербакова / Фонтанка 53 кв. 14 / Тел. 100-95».

На камерном, малоформатном (24 × 34,2 см) рисунке Соломонова Есенин изображен по пояс, лежащим в гробу, в темном костюме, корпус почти скрыт бутонами крупных белых цветов. Голова поэта, показанная в профиль, покоится на высокой подушке, волосы зачесаны назад, лоб открыт, выражение лица спокойное.

Тело Сергея Есенина после вскрытия в прозекторской Обуховской больницы. Ленинград. 29 декабря 1925 г. Фотография Н. Щербакова. Размеры 12 × 16,5 см

На обороте карандашом рукой фотографа (?): «В Союз поэтов

Снято в прозекторской больн<ицы> им<ени>

Нечаева сразу после вскрытия

29 дек<абря> 2 ч<аса> дня 1925 г.

работа Н. Щербакова».

Литературный музей ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН.

Передано в дар из Союза писателей 6 апреля 1930 г.

© ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН

Портрет Сергея Есенина в гробу. 1925

Бумага, итальянский карандаш, акварель. 24 × 34,2 см

Под изображением справа подпись: М. Соломонов.

Получено в дар от Союза писателей 6 апреля 1930 г.

© ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН

И фотография, и рисунок являются ценными историческими документами, свидетельством глубокого и искреннего желания современников запечатлеть последние моменты земного бытия поэта.

Исследование документальных материалов

Смерть Есенина: проверка версии самоубийства

А. В. Крусанов

По поводу смерти Есенина в настоящее время имеются две версии. Первая – официальная, монопольно господствовавшая более 60 лет – утверждает, что это было самоубийство, и вторая – неофициальная, но широко распространенная с конца 1980-х годов, утверждает, что смерть Есенина имела насильственный характер.

Версия самоубийства находит поддержку прежде всего в обстоятельствах последних лет жизни Есенина: он был болен туберкулезом[182]182
  Этот диагноз был подтвержден при обследования С. А. Есенина во время нахождения его в больнице в ноябре – декабре 1925 г. (ОР ИМЛИ. Ф. 32. Оп. 2. Д. 37): Apicitis bil.pulm. (bilateralis pulmonis) + ulc. (ulcerative) bronchadenitis (двустороннее воспаление верхушек легких + язвенный бронхоаденит). Согласно комментариям врачей, в «истории болезни» речь идет о туберкулезом процессе.


[Закрыть] и в связи с этим заводил разговоры о смерти. Г. А. Бениславская описала один из эпизодов 1925 года: «Наконец на свадьбе нашла. С. А. там обнимает всех и плачет: „Умру, умру скоро. От чахотки умру“. И плачет-разливается»[183]183
  Бениславская Г. А. Воспоминания о Есенине // Есенин глазами женщин: антология. СПб., 2006. С. 325.


[Закрыть]. По свидетельству поэта В. Ф. Наседкина, «в апреле <1925> по Москве поползли слухи о близкой смерти Есенина. Говорили о скоротечной чахотке, которую он, простудившись, будто бы поймал на Кавказе». По воспоминаниям В. С. Чернявского, Есенин «стал рассказывать о тяжелой простуде, схваченной им на Кавказе: <…>[184]184
  Наседкин В. Ф. Последний год Есенина // С. А. Есенин. Материалы к биографии / Сост.: Н. И. Гусева, С. И. Субботин, С. В. Шумихин. М., 1993. С. 219.


[Закрыть] „Нехорошо было, Володя. Лежал долго, харкал кровью. Думал, что уже больше не встану, совсем умирать собрался. И стихи писал предсмертные, вот прочту тебе, слушай“»[185]185
  Чернявский В. С. Три эпохи встреч // С. А. Есенин в воспоминаниях современников. Т. 1. М., 1986. С. 234.


[Закрыть]. На это накладывался хронический алкоголизм (в декабре 1925 года ему был поставлен диагноз: белая горячка)[186]186
  История болезни Есенина С. А. (5 декабря 1925) // ОР ИМЛИ. Ф. 32. Оп. 2. Д. 37. См. также: Летопись жизни и творчества С. А. Есенина. М., 2013. Т. 5. Кн. 1. С. 566.


[Закрыть] и угнетенное душевное состояние. Кроме того, ряд суицидных высказываний содержится в стихах поэта. В этом контексте самоубийство предполагается как логическое завершение того саморазрушения личности, на которое обрек себя Есенин, и воспринимается как психологически достоверное, само собой разумеющееся событие.

Аргументом в пользу самоубийства считается также тот факт, что дверь номера, в котором обнаружили мертвого Есенин, была заперта изнутри и ключ торчал в замочной скважине[187]187
  Показания В. М. Назарова // ОР ИМЛИ. Ф. 32. Оп. 2. ед. 40; Показания Г. Ф. Устинова // ОР ИМЛИ. Ф. 32. Оп. 2. ед. 41; Показания В. И. Эрлиха // ОР ИМЛИ. Ф. 32. Оп. 2. ед. 43; Смерть Сергея Есенина. Документы. Факты. Версии. М., 2003. С. 165–166.


[Закрыть]. Но это слабый аргумент, поскольку широко известно, что запереть таким образом дверь не представляет труда для профессионалов.

Еще одним аргументом в пользу самоубийства считается стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья…» со строками «В этой жизни умирать не ново, / Но и жить, конечно, не новей». Строго говоря, хотя стихотворение и носит прощальный характер, но речь в нем идет об умирании, а не о самоубийстве. К тому же рукописи этого стихотворения не было в № 5 гостиницы «Англетер». Оно появилось только на следующий день. Есенин зачем-то отдал его накануне поэту В. Эрлиху, а тот не удосужился прочесть его ни вечером, ни ночью. Таким образом, это стихотворение не фигурировало в деле Есенина и никак не повлияло на возникновение версии самоубийства поэта.

Психологическая аргументация является самой серьезной основой, на которой базируется версия самоубийства Есенина. Правда, ей противоречат некоторые воспоминания современников, например А. Б. Кусикова, который свидетельствовал о звериной жажде жизни, присущей Есенину. Кусиков рассказывал: «Никогда я не встречал человека так любящего жизнь, по-звериному любящего, как Есенин. Ни у кого я не наблюдал такого страха перед смертью, как у него. Особенно в самые страшные годы Октября, когда повсюду смерть мельтешилась. Смерть. Он боялся быть случайно убитым, боялся умереть от тифа, от испанки, от голода… Боялся даже проходить мимо полуразрушенных (в то время частых) домов, чтоб кирпич не свалился ему на голову, чтоб качающаяся балка не сорвалась и не придавила его. Он ужасно боялся случая – Смерти. В шутку, помню я, наставил на него старинный без курка, со сквозной дырой в дуле, пистолет. Тот самый пистолет, которым мы с ним не раз заколачивали гвозди, кололи орехи. Пистолет, который в лучшем случае служил нам молотком. Побледнел, вдруг передернулся весь. И, защищая развернутой ладонью мигающий прищур свой, как бы в ожидании выстрела, скороговоркой заикнулся: „Брось, брось“ – и, вырывая из рук моих этот молоток, уверял меня, что от таких случаев немало шуточек бывает, и в газетах об этом часто пишут»[188]188
  Кусиков А. Только раз ведь живем мы, только раз. Памяти Есенина // Парижский вестник. 1926. № 207 [208]. 10 января. С. 4.


[Закрыть].

О том же писал В. Шершеневич: «Конечно, для всех знавших лично Есенина, изучивших наизусть каждую строчку его стихов, помнящих все беседы с ним, злостным измышлением кажутся сообщения газет о том, что Есенин давно готовился к самоубийству. <…> Есенин судорожно, по-звериному, любил жизнь, он с ужасом писал: „Каждый раз пред сонмом уходящих я испытываю дрожь“»[189]189
  Шершеневич В. Сергей Есенин // Коммунист (Харьков). 1926. № 3. 5 января. С. 5.


[Закрыть].

А. К. Воронский подтверждал: «О самоубийстве со мной Есенин никогда не вел разговора. Я думал, что жить Есенину оставалось мало, но никогда не предполагал, что он может наложить на себя руки: он очень любил жизнь»[190]190
  Воронский А. К. Памяти Есенина: (Из воспоминаний) // С. А. Есенин в воспоминаниях современников. Т. 2. М., 1986. С. 74.


[Закрыть].

Известно также, что у Есенина был револьвер браунинг. Об этом имеются многочисленные свидетельства.

По воспоминаниям прозаика и журналиста В. С. Познера, встречавшегося с Есениным в Париже в 1923 году, уже в то время у Есенина было с собой оружие. Он передавал слова Айседоры Дункан: «Я боюсь пойти к нему. У него в чемодане браунинг, он грозился убить меня»[191]191
  Познер В. Сергей Есенин // Русское зарубежье о Есенине. Т. 1. Воспоминания. М., 1993. С. 238; Летопись жизни и творчества С. А. Есенина. Т. 3. Кн. 2. М., 2008. С. 389.


[Закрыть].

Вспоминая о пребывании Есенина в Баку (осень 1924), Л. Файнштейн писал: «В заднем кармане Есенина действительно находилась „индустрия“ – браунинг»[192]192
  Файнштейн Л. Сергей Есенин в Баку // Сергей Александрович Есенин. Воспоминания. М.—Л., 1926. С. 122.


[Закрыть].

М. Ройзман утверждал: «…одно время в Москве Сергей имел револьвер и носил его с собой»[193]193
  Ройзман М. Все, что помню о Есенине. М., 1978. С. 190.


[Закрыть].

О наличии у Есенина револьвера рассказывал В. Эрлих[194]194
  Эрлих В. Право на песнь. Л., 1930. С. 14–15.


[Закрыть].

Незадолго до отъезда Есенина в Ленинград он встретился с Н. Н. Асеевым. Они зашли в пивную. По воспоминаниям Асеева, Есенин «стал оглядываться подозрительно и жутко. И, наклоняясь через стол ко мне, зашептал о том, что за ним следят, что ему одному нельзя оставаться ни минуты, ну да он-де тоже не промах, – и, ударяя себя по карману, начал уверять, что у него всегда с собой „собачка“, что он живым в руки не дастся и т. д.»[195]195
  Асеев Н. Н. Встречи с Есениным // С. А. Есенин в воспоминаниях современников. Т. 2. М., 1986. С. 315.


[Закрыть].

Поскольку все свои вещи Есенин привез из Москвы в Ленинград, то очевидно, что и револьвер тоже был при нем: в чемодане или в кармане брюк.

Официальная версия гласит, что Есенин совершил самоубийство. Допустим на минуту, что это так, и поставим себя на место Есенина. Проще всего ему было покончить счеты с жизнью выстрелом из револьвера. Это быстро, надежно и не слишком мучительно. Но, имея револьвер, Есенин повел себя странно и непонятно. Сначала зачем-то перерезал себе сухожилие на правой руке, потом с перерезанным сухожилием закрепил веревку на трубе центрального отопления под самым потолком и повесился. Причем на следующий день выяснилось, что из есенинского номера пропали не только револьвер, но и его пиджак.

Вся эта ситуация с самоубийством выглядит странно и малоубедительно.

Психологам приходится допускать чуть ли не сумасшествие Есенина, что полностью противоречит картине последних дней, описанных мемуаристами.

Психологические аргументы создают лишь теоретическую модель, экстраполированную на смерть Есенина, и не могут служить строгим доказательством того, что действительно имело место самоубийство. Как и любая теоретическая модель, она должна быть проверена данными независимого от нее исследования, базирующегося на других основах. Такое исследование было проведено на основании анализа материальных носителей информации, оставшихся после смерти поэта: фотографиях Есенина после снятия из петли и после вскрытия его тела, посмертной маске, фотографиях и рисунках обстановки в пятом номере гостиницы «Англетер», сделанных 28–29 декабря 1925 года.

Приводимые здесь результаты этого исследования показывают, что версия самоубийства не находит независимого подтверждения при анализе документальных материалов, свидетельствующих о совершенно других событиях, происходивших в пятом номере гостиницы «Англетер» в ночь с 27 на 28 декабря 1925 года.

Перед приездом в Ленинград Есенин просил Эрлиха снять ему комнату. Эрлих этого не сделал. Приехав в Ленинград, Есенин заехал к Эрлиху. Не застав его дома, оставил там несколько чемоданов, а сам, попытавшись сначала безуспешно попасть в ресторан, вселился в гостиницу «Англетер». Позднее в тот же день, когда Эрлих предложил Есенину переехать к нему, Есенин ответил отказом, мотивировав это неудобством эрлиховской комнаты для приема гостей.

В этом была своя логика. В. Эрлих проживал по адресу: ул. Некрасова, д. 29/33 кв., 8, в которой занимал одну комнату площадью 2,79 кв. сажени[196]196
  Список граждан, проживающих по ул. Некрасова, № 29/33, на 1-е полугодие 1925/26 бюджетного года (14 октября 1925) // ЦГА СПб. Ф. Р-1963. Оп. 180. Д. 5226. Л. 78об.–79.


[Закрыть], что соответствует 12,65 кв. м. Комната действительно была тесновата для приема гостей. Пятый номер «Англетера» был в этом смысле гораздо предпочтительнее, поскольку его площадь была почти в три раза больше и составляла 32,01 кв. м. Кроме того, это место было уже знакомо Есенину. В феврале 1922 года он жил здесь вместе с А. Дункан: сначала в № 5, но поскольку он плохо отапливался, то Есенин и Дункан переселились в более теплую комнату[197]197
  Летопись жизни и творчества С. А. Есенина. Т. 3. Кн. 1. М., 2005. С. 266.


[Закрыть]. Другим преимуществом «Англетера» было то, что в этой гостинице остановился старый знакомый Есенина Г. Ф. Устинов.

Так что для поэта оказалось предпочтительнее вселение в «Англетер», нежели в какую-нибудь другую ленинградскую гостиницу.

«Англетер» в конце 1925 – начале 1926 года был гостиницей лишь номинально. В марте 1925 года она называлась еще общежитием «Интернационал», о чем свидетельствует распоряжение № 30 по жилищному подотделу Ленинградского губернского отдела коммунального хозяйства (ЛГОКХ, Ленгуботкомхоз): «С 14-го сего Марта увольняется управляющий Общежитием „Интернационал“ тов. Дмитриев Ф. Д. и временно на должность управляющего Общежитием переводится из 1 Дома Совета ответственный дежурный тов. Назаров В. М., с того же числа»[198]198
  Распоряжение № 30 // ЦГА СПб. Ф. Р-3185. Оп. 1. Д. 1426. Л. 5.


[Закрыть]. Осенью 1925 года началось преобразование общежития «Интернационал» в гостиницу «Англетер». Порядок регистрации лиц, проживавших в общежитии, отличался от порядка регистрации их в гостинице. Во всяком случае, в общежитии «Интернационал» не было никакого специального служащего, который бы этой регистрацией занимался. В связи с этим управляющий В. М. Назаров 16 октября 1925 года подал рапорт заведующему управлением коммунальными домами (стиль и орфография документа сохранены):

Рапарт

Виду того, что с переходом общежитя Интернационал на гостиницу Англетер и по прописке а также отметке прибывающих и убывающих а также и подача других сведений, необходимо увеличить штат гостиницы на 1-го поспартиста о чем и прошу Вашего ходатайства так как не имея поспартиста могут быть также и масса неприятностей с губ. милицией и другими органами.

Зав. гостин. Англетер Назаров[199]199
  Рапорт (16 октября 1925) // ЦГА СПб. Ф. Р-3185. Оп. 1. Д. 1426. Л. 20.


[Закрыть]

На рапорте проставлена резолюция: «Ходатайствовать. 16/X». Бюрократическая процедура увеличения штата гостиницы протекала довольно быстро, и уже с 1 ноября 1925 года в «Англетере» появилась должность паспортиста, которую исполнял Н. Е. Гибберт[200]200
  Список сотрудников гостиницы «Англетер» (15-е хозяйство) на 25 ноября 1925 г. // ЦГА СПб. Ф. Р-3185. Оп. 1. Д. 2117. Л. 124об.


[Закрыть]. Таким образом, к моменту вселения в гостиницу С. Есенина регистрация постояльцев должна была быть более строгой, чем ранее. Прибытие и убытие жильца должно было регистрироваться в книге приезда и отъезда. Кроме того, сведения об оплате постояльцем гостиничного номера должны были вноситься в специальные ведомости. Но на практике делопроизводство в «Англетере» велось беспорядочно, и бюрократическая процедура неоднократно нарушалась. Об этом свидетельствуют материалы обследования гостиницы, проведенного через несколько месяцев после смерти Есенина членами ревизионной комиссии Ленинградского треста коммунальных гостиниц, в ведение которого в марте 1926 года была передана гостиница «Англетер».

Слушали: 1. Сообщение т.т. Шабловского В. П. и Солунова С. Ф. о проведенных ими внезапных обследованиях в ночь с 20-го на 21-ое мая гостиницы Англетер и в ночь с 21-го на 22-ое гостиницы Гермес.

Обследования имели целью выявить правильность: учета занятых №№, регистрации жильцов и поступления денег в кассу Треста.

В гостин<ице> Англетер был обнаружен непорядок: а) список занятых №№ оказался в беспорядке, б) на доске для ключей от свободных №№ не оказалось целого ряда ключей, в) по проверке этих №№ оказалось, что №№ 30, 122 и 134 фактически заняты: 30-й гр-ном Фейтельсоном А. М., документы которого оказались у швейцара, но сдача № не была зарегистрирована в книге приезда, 122-й датчанином Миллером-Иенсеном, который оказался ночующим в номере, а документы лежащими в книге приезда и отъезда, по книге же жилец считался выбывшим 19-го и по ведомости за 19-ое № числился свободным, по заявлению же жильца, он никуда не выезжал и ночевал в этом №-ре 3-ю ночь; в 134-м оказалась постоянная жилица гостиницы, зарегистрированная живущей в другом №-ре. Об изложенном ревизовавшими был составлен прилагаемый при сем акт от[201]201
  См.: Акт // ЦГА СПб. Ф. Р-3178. Оп. 1. Д. 658. Л. 36.


[Закрыть] 20/V.

Одновременно Пом<ощник> Зав<едующего> гостиницей Ю. Волосевич передал представителям Рев<изионной> Комиссии заявление[202]202
  См.: Заявление Ю. Волосевича // Там же. Л. 35.


[Закрыть] на имя директора-распорядителя <треста> тов. Шайо, в котором указал на два случая невнесения в кассу денег, полученных за эксплуатацию №№ с гр. гр. Шварцмана и Борхарда.

Упомянутые члены Рев<изионной> Комиссии 24-го мая произвели расследование указанных в заявлении фактов, причем швейцар гостиницы Оршман прилагаемой при сем справкой[203]203
  См.: Справка П. К. Оршмана // Там же. Л. 33–33об.


[Закрыть] подтвердил факты передачи в к<онто>ру гостиницы денег от гр. гр. Шварцмана и Бурхарда и неоднократное проживание в гостинице гр. Фейтельсона. Как видно из прилагаемого акта[204]204
  См.: Акт // Там же. Л. 34.


[Закрыть] от 24/V, по кассовой книге гостиницы за последнее время платежей от Шварцмана, Бурхарда и Фейтельсона не зарегистрировано, по ежедневным ведомостям гр. Шварцман показан не в соответствии с книгой приезда и отъезда, а о неуплате им денег не сообщено Тресту и, наконец, гр. Бурхард совершенно не значится за последнее время проживающим в гостинице ни по книге приезда, ни по ежедневным ведомостям.

В гостинице Гермес сдача №№ оказалась в порядке[205]205
  Журнал № 6 Заседания Ревизионной комиссии коммунального треста гостиниц от 1-го июня 1926 г. // Там же. Л. 28–28об.


[Закрыть].

Учитывая такое положение дел, Есенин мог спокойно вселиться без регистрации в книге приезда и отъезда постояльцев. Однако книга приезда и отъезда, а также ведомости об оплате жильцами гостиничных номеров за 1925–1926 годы в архиве отсутствуют, что не позволяет документально проверить факт пребывания Есенина в гостинице.

Согласно воспоминаниям свидетелей последних дней жизни Есенина, приехав в Ленинград, поэт остановился в «Англетере», где прожил с 24 по 27 декабря 1925 года. Однако исследователь В. И. Кузнецов утверждает противоположное. Он считает, что Есенин был арестован сотрудниками ГПУ сразу же по приезде в Ленинград 24 декабря 1925 года, содержался в тайной тюрьме ГПУ, находившейся напротив «Англетера», и был убит во время допроса. Чтобы скрыть убийство сотрудники ГПУ инсценировали его самоубийство, перенеся тело в номер 5 «Англетера». При этом воспоминания В. Эрлиха, Г. Устинова, Е. Устиновой, Л. Бермана, П. Мансурова и других, в которых рассказывалось о проживании Есенина в «Англетере», исследователь объявил лживыми и сфабрикованными по заданию ГПУ[206]206
  Кузнецов В. И. Тайна гибели Есенина: по следам одной версии. М., 1998; Кузнецов В. И. Сергей Есенин. Казнь после убийства. СПб., 2005.


[Закрыть].

С драматургической точки зрения версия Кузнецова, безусловно, эффектна, поскольку включает арест, тайную тюрьму, подземный ход и т. п. Однако с ее доказательной базой имеются серьезные проблемы.

Свое утверждение о том, что Есенин не жил в «Англетере», Кузнецов обосновывает ссылкой на контрольно-финансовые списки (форма № 1) постояльцев «Англетера» за 1925–1926 годы, в которых фамилия Есенина не значилась. Таких списков по адресу «Англетера» – пр. Майорова, д. 10/24 – за интересующий нас период (1925–1926) сохранилось несколько: за второе полугодие 1924/25 бюджетного года[207]207
  ЦГА СПб. Ф. Р-1963. Оп. 180. Д. 3049. Л. 45–57.


[Закрыть], за первое полугодие 1925/26 бюджетного года[208]208
  ЦГА СПб. Ф. Р-1963. Оп. 180. Д. 3031. Л. 239–254.


[Закрыть], за второе полугодие 1925/26 бюджетного года[209]209
  ЦГА СПб. Ф. Р-1963. Оп. 180. Д. 3038. Л. 9–16.


[Закрыть], за первое полугодие 1926/27 бюджетного года[210]210
  ЦГА СПб. Ф. Р-1963. Оп. 180. Д. 3049. Л. 58–64.


[Закрыть]. Списки составлялись два раза в году: весной и осенью. В первом, втором и четвертом из указанных списков, составленных соответственно 6 апреля 1925 года, 15 октября 1925 года и 14 октября 1926 года, Есенин значиться не мог, поскольку его либо еще, либо уже не было в гостинице. Остается третий список, составленный 15 апреля 1926 года. Общее число лиц, проживавших в доме на эту дату, составляло 66 человек, из них были включены в список 60. Остальные, по-видимому, были дети до 18 лет, которые налоги не платили и не представляли интереса для финансового инспектора 24-го участка Ленинграда. Есенин в этом списке действительно не значится. Но если бы В. И. Кузнецов внимательно прочел инструкцию «К порядку заполнения списка», напечатанную на обороте документа, то он понял бы, что Есенин и не мог быть включен в этот список. В инструкции сказано: «Домовладельцы или домоуправления <…> составляют настоящий список всех граждан, достигших 18 лет, постоянно проживающих (хотя бы и находящихся во временной отлучке) в данном доме к 20 марта/20 сентября»[211]211
  К порядку заполнения списка // ЦГА СПб. Ф. Р-1963. Оп. 180. Д. 3038. Л. 16об.; Д. 3031. Л. 254об.


[Закрыть]. Согласно инструкции, Есенина не включили в список потому, что к 20 марта 1926 года он уже почти три месяца не жил в «Англетере», поскольку был мертв и не представлял никакого интереса для фининспектора.

Вывод: контрольно-финансовый список лиц, проживавших по адресу: пр. Майорова, 10/24, за второе полугодие 1925/26 бюджетного года не может служить доказательством того, что 24–27 декабря 1925 года Есенина не было в «Англетере».

В 2018 году, уже после смерти В. И. Кузнецова, был опубликован документ, подтверждающий проживание Есенина в «Англетере»: счет за проживание в гостинице, выписанный 29 декабря 1925 года и неизвестно кем оплаченный[212]212
  Летопись жизни и творчества С. А. Есенина. Т. 5. Кн. 2. М., 2018. С. 547.


[Закрыть]. По свидетельству литературоведа Н. И. Шубниковой-Гусевой, оригинал этого документа на момент публикации хранился у наследников Есенина. Поскольку родственники Есенина (жена С. А. Толстая-Есенина и муж сестры В. Ф. Наседкин) 29 декабря 1925 года приезжали в Ленинград, то, вероятно, кем-то из них (скорее всего, В. Ф. Наседкиным) и был оплачен этот счет. Без этого администрация гостиницы могла отказаться выдать родственникам оставшиеся после Есенина его личные вещи.

Утверждение В. И. Кузнецова о том, что Есенин не жил в «Англетере», было положено этим исследователем в основу его варианта версии об убийстве поэта. Однако допущенные им ошибки в интерпретации документов, вопреки намерениям исследователя, могут не доказать, а, напротив, дискредитировать его версию.