Текст книги "Средневековый воин. Вооружение времен Карла Великого и Крестовых походов"

Церковь также повлияла на рыцарство тем, что способствовала усилению феодальных связей и повысила преданность тем, что объявила клятву священной. Рыцарские романы часто повествуют о преданности ры царей своим боевым товарищам или сеньору, в чьем владении они получали военную выучку (и посвящались в рыцари. – Ред.).

Нет нужды говорить, что эти очень высокие идеалы достигались очень редко – если вообще достигались. Еще в 1100 году Жильбер Ногентский сетовал на то, что рыцарство не соблюдает тех норм, которые должно было соблюдать. Моралисты на протяжении всех Средних веков писали о том же самом. Святой Бернар из Клерво в своей Laude novae militae («Похвальное слово» (лат.). – Пер.) порицает погрязших в мирских делах рыцарей и отмечает, как низко они пали, забыв о рыцарских идеалах и предавшись гордыне, жадности и блуду. Тем не менее эти идеалы давали какую-то цель обществу, которое не было полностью церковным. Они являлись идеальным кодексом поведения, который определенно изменил грубые и бессердечные манеры раннего Средневековья. Контакты с сарацинами оказали на христиан два противоположных действия. В Испании и Святой земле христиане (западноевропейские. – Ред.) обнаружили, что живут много беднее культурных народов с много более высокими жизненными стандартами, чем их собственные. (Автор ничего не пишет о Восточной Римской (Византийской) империи, которая вплоть до погрома, учиненного в 1204 году крестоносцами Западной Европы, в полном объеме хранила и развивала наследие Античности и на голову превосходила в культурном отношении как диковатых западных крестоносцев (недавних варваров), так и «сарацин» – мусульман (арабов, турок-сельджуков и др.), вся культура которых основывалась на том, что было усвоено кочевниками-арабами (и, позже, турками в Иране и на Ближнем Востоке) в ходе завоевания, погрома и геноцида Сасанидского Ирана (включая Среднюю Азию) и восточноримских провинций Египта, Сирии, Северной Африки, а также вестготской (недавней римской) Испании. – Ред.) В своих сочинениях сарацинские писатели часто выражали страх перед нашествием христианских варваров. Переняв у сарацин привычку к роскошной жизни, комфортабельным домам, местную одежду, приспособленную для жаркого климата, наняв хорошо обученных докторов и слуг из числа местных жителей, рыцари также переняли и некоторые учения. А с пониманием сарацин пришла и терпимость. Ненависть борьбы с неверными частично сменилась любовью к комфортабельной жизни и растущему интересу к прибыли от торговли. В 1236 году папа Григорий IX вынужден был выпустить буллу, запрещающую госпитальерам и тамплиерам вступать в союз с ассасинами, которые показали себя великодушными врагами. Определенное милосердие (за выкуп: 10 золотых динаров (1 золотой динар – около 2,4 г золота) за мужчину, 5 золотых динаров за женщину, 1 динар за ребенка. Кто не внес выкуп – был обращен в рабство. – Ред.), проявленное сарацинами к населению Иерусалима после его занятия в 1187 году, разительно отличалось от кровавой бойни, устроенной крестоносцами, когда они штурмом взяли город (1099). Поведение Саладина всегда было великодушным. Он посылал подарки христианским принцам, осаждавшим Акру, а позднее и Ричарду I, когда тот был болен. Осаждая Керак в 1183 году, он приказал расчетам осадных орудий не целиться в башню, в которой находились только что женившийся владелец замка и его супруга. Все западноевропейские рыцари желали быть не менее благородными, чем Саладин, их заклятый враг. Ни один герой в рыцарском романе не нападал на невооруженного человека, а во многих случаях упавшего врага не пронзали копьем.

Рыцарство стало своего рода орденом, для которого не существовало национальных границ. В 1389 году английские рыцари в португальском лагере, болея дизентерией и ослабленные голодом, были способны выздороветь только благодаря их противникам, французам, которым была предоставлена безопасность для оказания помощи раненым. Позднее военные действия возобновились. В противоположность этому, когда какой-либо город был взят, его по законам войны грабили, иногда через промежуток в несколько дней, в который победитель торжественно въезжал в город. Очень часто при этом горожане и пленные подвергались истреблению. Фруассар несколько раз пишет о рыцарях, патрулирующих улицы для защиты высокородных дам во время подобного рода оргий, но летописец Ангерран де Монстреле с ужасом рассказывает о случае, когда несколько французских рыцарей присоединились к изнасилованиям, производимым сержантами. Этот случай служит демонстрацией одного из самых неприглядных аспектов рыцарства: придерживаясь показных принципов помощи бедным и слабым без надежды на награду, они презирали все, что находилось за пределами замка. Такой контраст между теорией и практикой, похоже, был типичным для многих аспектов средневековой жизни. Король имел право заниматься государственными делами во время богослужения, а епископ не колебался, когда ему надо было прервать короля, чтобы обсудить срочное дело. Правители Иерусалимского королевства более позднего времени использовали союзников-сарацин для усиления своих армий.

Хотя с ранних времен в землях германцев вступление юноши в военный отряд всегда сопровождалось определенными церемониями, сейчас невозможно определить, когда впервые появилась церемония посвящения в рыцари. В 791 году Карл Великий официально опоясал перевязью с мечом своего тринадцатилетнего сына Людовика, что символизировало переход во взрослое состояние. Обычаи германцев включали подарки из оружия во время церемонии; церемония посвящения в рыцари неизменно включала в себя возложение пояса с мечом покровителем или господином рыцаря, а также пристегивание рыцарских шпор – второго из самых важных атрибутов рыцарства. Иоанн Солсберийский, писавший до 1159 года, описывает новый обычай, получавший все большее распространение: молодой человек, чей возраст приближался к рыцарскому, направился в церковь, положил свой меч на алтарь и смиренно предложил себя Богу. Со временем этот символизм усилился: рыцарь совершал омовение, очищая себя в церемониальном бассейне, после чего облачался в новые одежды. В 1204 году английский король Иоанн (Безземельный) потратил 33 фунта стерлингов на три алых и три зеленых одеяния, два балдахина, матрас и другие вещи, чтобы стать безымянным рыцарем. Рисунки Матвея Парижского в «Жизнеописании двух Офф» (Британский музей) показывают посвящение в рыцари молодого Оффы. В одной сцене, когда два человека застегивают на нем шпоры, король Вармунд опоясывает молодого рыцаря перевязью с рыцарским мечом. В следующей сцене показано, как Оффа получает свое оружие и доспехи. Пока он надевает кольчугу, рядом стоит слуга – со щитом и флагом рыцаря со знаменем Оффы; на том и другом гербе изображен золотой Андреевский крест. Поскольку церемония посвящения в рыцари была дорогой, посвящение старшего сына сеньора было одним из тех случаев, когда он был вынужден обращаться за денежной помощью к своим вассалам. Сама церемония в разных местах и в разные времена была разной. К примеру, бдение в церкви, похоже, не было известно в Германии. Обычно для посвящения в рыцари выбирался либо один из самых больших праздников церкви, Рождество, Пасха, Троицын день (и так далее), либо какое-то важное семейное событие, такое как женитьба, как в случае с Александром III Шотландским в 1252 году. Поначалу любой рыцарь мог посвятить в рыцари претендента на это звание, но в Германии по традиции будущий рыцарь мог предпочесть, чтобы посвящение произвел его отец или брат отца. В «Песнях» многие кандидаты выбирают посвящение в рыцари каким-нибудь важным сеньором или их королем в масштабной церемонии, в которой в рыцари одновременно посвящаются множество людей, которым при этом даруются лошади, оружие, одежды, а иногда даже наделы. Когда Александр III получил посвящение от брата своего отца, Генриха III Английского, для большей чести вместе с ним рыцарское звание получили еще 20 человек. Со временем короли стали стремиться, чтобы посвящение осуществлялось только ими, но по крайней мере до XVI века все еще имели место случаи, когда в рыцари посвящали либо те, кто замещал короля на поле боя, либо особенно известные рыцари, вроде Баярда (известный французский рыцарь Пьер дю Террайль Баярд (1476 – 1524; пал в бою в Италии), имел звание «рыцарь без страха и упрека». – Ред.), который посвятил в рыцари самого Франциска I (французский король из династии Валуа, р. 1494, правил в 1515 – 1547, ум. 1547).

Непосредственное посвящение происходило после облачения кандидата в одежды и повязывания перевязи с мечом, путем приложения меча плашмя к плечу или же сильным ударом кулака. Это сопровождалось фразой вроде «Будь хорошим рыцарем», на что новый рыцарь мог ответить: «Так я буду, с Божьей помощью». Ничего подобного, похоже, не было во время посвящения в рыцари Жоффрея Анжуйского в 1127 году, если судить по описанию Жана Турского, который писал гораздо позже. Однако сильный удар определенно описан в церемонии посвящения в рыцари Арнула II, графа Ардрского на Троицын день 1181 года. После посвящения рыцаря обычно обнимал человек, который оказывал ему эту честь. Во многих случаях новоиспеченный рыцарь поднимался на свою лошадь и демонстрировал умение на столбе с мишенью для ударов копьем, на изображавшем противника чучеле или на рыцарском турнире, нанося удары в полную силу. Хотя церковь играла свою роль (в бдениях и благословении оружия), оружие рыцарю вручалось мирским человеком, не священником. Однако позднее церковь разработала свою церемонию, согласно которой производилось посвящение в рыцари. Священники всех рангов, начиная с папы римского, могли посвящать в рыцари.

Молодой человек, который готовился стать рыцарем, обычно неустанно практиковался как владеть оружием, так и управлять лошадью. De re militari («Кратное изложение основ военного дела». – Ред.) Вегеция (написал около 390 – 410 годов н. э.), одна из самых популярных в Средние века римских книг, описывала, как практиковались римские воины, нанося удары мечом по толстому столбу, врытому в землю на поле для упражнений. При этом упражняющийся воин должен был все время тщательно прикрываться щитом. Рисунки на полях манускрипта XIV века «Роман об Александре» в Бодлеианской библиотеке в Оксфорде показывают юношей, практикующихся в использовании копий в пешем строю, целящихся в щит, который держит товарищ, или верхом на деревянной лошади на колесах, направляемой товарищами на столб с квадратной мишенью. Один мальчик бежит на толстый столб для упражнений, имеющий поворачивающуюся верхнюю перекладину. На одном конце перекладины укреплен щит, с другого конца свисает противовес. Когда по мишени наносят удар, перекладина поворачивается и противовес может нанести сильный удар, если тренирующийся достаточно быстро не нагнется. Если при этом тренирующийся находится на лошади, он может даже с нее упасть. В завершающий период обучения идут уроки борьбы и владения различными видами оружия. При этом поединки ведутся как против товарищей по обучению, так и против более опытных людей. Этот тип обучения был направлен не только для обретения умения обращаться с оружием и управлять лошадью, но также приучал к острой физической боли и к трудностям битвы. Средневековый писатель Ховеден писал: «Рыцарь не может блистать на войне, если он не приготовился к этому на турнирах. Ему надо видеть, как течет его кровь, как хрустят его зубы под ударами кулаков. Ему необходимо быть сброшенным на землю, чтобы чувствовать тяжесть тела своего неприятеля. Необходимо, чтобы, выбитый двадцать раз из седла, он двадцать раз поднимался вновь, еще более ожесточенный для боя. Только таким образом он может вступить в серьезную войну с надеждой быть победителем»[13]13
  Hoveden. Ed Stubbs. Т. II. London, 1876. P. 166.


[Закрыть]. Английский король Ричард I, похоже, считал турниры важным элементом подготовки, а отсутствие турниров в Англии – причиной того, что англичане не столь неистовы в бою, как французы, которые привыкли принимать участие в турнирах.

Относительно времени появления турниров предполагаются разные даты, а относительно их изобретателя – разные имена. Однако учебный бой между двумя бойцами или группами бойцов может иметь такую же древность, как и сама война, а турниры, по всей видимости, возникли именно из этих учебных боев. В германских землях они часто происходили в начале и конце военных кампаний и, по всей видимости, идут от варварских времен. Летописец Нитхарт описывает дружеский поединок, имевший место во время встречи Людовика Баварского и Карла Лысого в 842 году. Возможно, участников поединка подвиг на него классический прецедент в троянских играх, описанный Вергилием в «Энеиде» (книга V, с. 553 – 587). На протяжении всех Средних веков происходили дружеские поединки между отрядами кавалерии – что было «правильным» турниром, отдельными всадниками – что называлось «рыцарским поединком», и между спешившимися рыцарями «у барьеров» арены, где происходили бои. Поединки пеших обычно происходили по очереди, гораздо реже между группами из двух или трех человек и совсем редко между достаточно большими группами. Точные значения раз личных названий, использовавшихся писателями того времени для боев разного вида, еще не совсем ясны. На протяжении XI и XII столетий турниры были исключительно опасны, поскольку использовалось стандартное боевое оружие и порой участники поединка гибли. Папа Иннокентий II выпустил запрет на турниры во время собора в Клермоне в 1130 году из-за вызываемых ими смертей, и это запрещение было повторено в 1139 и 1179 годах. Церковь плохо относилась к турнирам, поскольку рыцари, которые могли бы отправиться в Крестовые походы, тратили на них время и деньги. В 1148 году папа Евгений III издал указ, запрещающий турниры, и призвал рыцарей принять участие в Крестовом походе. Аналогичные обращения повторялись при последующих походах. Иннокентий III в 1206 году сделал послабления в запрете, отдав право разрешать турниры местным епископам, но в обмен на денежные вз носы на Крестовый поход. Письмо епископа Тура, да тированное тем же годом, показывает, как успешно это нововведение сказалось на сборе средств. Кроме развлечения, турниры давали довольно простую возможность покрыть себя славой на глазах обожаемой дамы (поскольку женщины к концу XII века начали посещать рыцарские турниры), причем без множества неудобств и затрат на долгие военные кампании в местностях, где знатные дамы, как мы понимаем, встречались очень редко. Некоторые рыцари, такие как Уильям Маршал, граф Пемброкский (ум. 1219), получали через турниры возможность приобрести определенное благосостояние за счет выкупов от побежденных рыцарей и продажи их лошадей и вооружения (которые, по правилам, доставались победителю). Граф Пемброкский, как утверждается, за свою жизнь победил во время турниров около 500 рыцарей. Погибших на турнирах нельзя было хоронить по христианскому обряду, и в некоторых случаях это правило соблюдалось даже для лиц высокого ранга. Однако рост образования постепенно ослабил тягу к острым ощущениям и уменьшил желание тратить жизнь на езду верхом. Писатели позднего Средневековья, такие как доминиканец Хумберт Романский, обвиняли турниры в греховности, считая причиной их проведения гордыню, а их результатом – еще большую гордыню. Хумберт полагал, что турниры поощряют жадность, любовь к азартным играм и блуд. Широкое распространение последнего достаточно пространно иллюстрируется летописцами того времени.

Весьма слабые короли Франции раннего времени были не в состоянии ввести в силу запрет на проведение турниров (они и не хотели этого делать, считая турниры важным, если не важнейшим, средством повышения воинской выучки. – Ред.), но между 1200 и 1348 годами только в одной Англии было выпущено примерно сто сорок королевских эдиктов против турниров. Рыцари, принимавшие участие в турнирах, должны были быть арестованы, а земли тех, кто отправился за море, чтобы принять участие в турнирах, должны были быть конфискованы. Для королей турниры были не только нежелательной потерей хороших бойцов, но и возможностью для недовольных баронов собираться вместе и замышлять заговоры. Кроме того, ссора во время турнира могла разгореться в гражданскую войну. Согласно Матвею Парижскому, турнир, на котором, помимо прочего, был убит Жильбер (Гилберт), граф Эссекский, начался как шутка и завершился смертельным поединком. Ричард I, отчаянно нуждаясь в деньгах, продавал разрешения на турниры, которые проводились в пяти специально отведенных для этого местах под внимательным надзором королевских чиновников. Ричард был поклонником всего французского и считал турниры нормальной и желаемой частью жизни. Все, кто принимал участие в турнирах, должны были подписать документ, в котором обязывались, отправляясь на турнир, сохранять мир. Турнир проводился под наблюдением судьи и двух его рыцарей, а также двух чиновников, записывавших имена участников. В 1260 году французский король Людовик IX Святой запретил проведение турниров в своем королевстве из-за Крестового похода, и в нескольких случаях позже короли Франции повторили это запрещение.

Согласно Матвею Парижскому, к середине XIII века обычным стало употребление тупоконечной пики для некоторых разновидностей поединков. Часослов Джеффри д’Аспермона примерно 1290 года показывает копье с тремя наконечниками, что уменьшало возможность проникновения в тело (Национальная галерея, Мельбурн). Этот тип наконечника рыцарского копья назывался коронель из-за его сходства с короной. Lances enrochies, то есть копья с коронелями, упоминаются в поэме «Турниры в Шовенси» 1284 года. К концу столетия обычные турниры стали проводиться в соответствии с определенными правилами, в которых оговаривались тип доспехов, которые необходимо было надевать на себя, и используемое оружие. Набор этих правил, выпущенный в Англии не позднее 1295 года, предусматривал, что используемый меч не должен иметь заостренный наконечник. В этих правилах есть упоминания – едва ли не одни из самых ранних – о легковооруженных оруженосцах, которые сопровождали рыцарей и несли их флаги. Те, кто приходил посмотреть турнир, не имели права иметь при себе оружие (и даже приносить камень) под угрозой семилетнего заключения.

Хотя турниры начинались как упражнения, они скоро превратились в публичный спектакль, проводившийся по таким случаям, как свадьба и посвящение в рыцари, в результате чего участники турнира несли большие расходы на пышные одеяния, изысканное оружие и экипировку своих спутников. От совершенного рыцаря требовалась щедрость, а это означало, что платить надо было даже менестрелю, который воспевал подвиги рыцаря и его богатство. Совершенный рыцарь должен был отказываться от выкупа за плененных рыцарей и возвращать их оружие и лошадей или даже давать лучшее взамен прежнего. Таким образом, все могли видеть его презрение к материальным приобретениям, что не в последнюю очередь было призвано оказать впечатление на даму, которая, хоть и была недоступным образом чистоты в придворной любовной лирике, фактически являлась призом, что иногда вполне ясно можно видеть у поэтов и иллюстраторов. Рыцарь нес на себе какой-нибудь подаренный дамой сувенир – ее рукав или шарф; после того как турнир заканчивался, этот сувенир (в крови и порванный) могли вернуть даме, чтобы она его носила. Поскольку браки обычно заключались из соображений сохранения и увеличения имевшихся владений и никакого отношения к турнирам не имели, да и к тому же рыцари были в основном женатыми людьми, можно понять, что этот элемент рыцарской жизни являлся лишь частью замысловатой игры, довольно мало связанной с реальностью.

Типичным является турнир, произошедший примерно в 1200 году, описанный в поэме «Морис фон Краон». Турнир проводился французским рыцарем Морисом де Краоном в честь супруги его соседа, виконтессы де Бомон. Сам бой и потраченные на него деньги служили доказательством его преданности ей: только отважные и щедрые могли заслужить эту красавицу. Де Краон прибыл на поле боя в большом корабле на колесах и после формальной демонстрации удали показал свою щедрость, отпустив побежденного им рыцаря без выкупа и даже подарив ему собственную кольчугу. После этого не было вопросов о благосклонности виконтессы; она стала наградой Морису.

Доспехи, разработанные специально для использования на турнирах, по всей видимости, начали видоизменяться в середине XIII столетия. Жуанвиль описывает, что, когда он лежал на палубе своего корабля в приступе лихорадки, его люди защищали его от нападавших египтян, положив на него haubert a tournoier (кольчуга для турнира (фр.). – Пер.). Список доспехов, приобретенных для турнира, проводившегося в Виндзорском парке в 1278 году, включал кожаные шлемы («galée de cor») по 16 пенсов каждый. Некоторые из этих шлемов были посеребрены, а другие, для лиц более высокого ранга, позолочены. Кожаные кирасы (quiretis) по 3 шиллинга каждая, кожаные наплечники и кожаные наголовники конских доспехов были предоставлены Мило ле Куирье. Деревянные щиты были куплены у Стивена-столяра за 5 пенсов каждый; позднее на них был нарисован герб владельца щита, точно так же, как герб был нанесен на одеяние бойца и попону его лошади. Питер Фурбиссер предоставил мечи из пергамента и китового уса за 7 пенсов каждый; они позднее были посеребрены, а ножны и головки рукояти позолочены. Поскольку не было предоставлено никакого другого оружия, этот турнир, по всей видимости, приобрел форму простой mêlée (свалки) с их относительно безвредными мечами из китового уса.