Текст книги "Патримониум"

Патримониум
А. Л. Сандер

© А. Л. Сандер, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Впервые за многие годы я вновь встречаю гостей. Перед моим облупленным фасадом припарковано с дюжину черных блестящих машин, из которых выходят одетые в черное люди. Но не стоит заблуждаться по поводу их мрачной одеждой, они приехали не на похороны моего последнего хозяина Френсиса Амери. Настроение у них явно приподнятое. Мужчины широко улыбаются, обмениваются рукопожатиями и дружественно похлопывают друг друга по спинам, женщины приветствуют друг друга поцелуями в воздух, едва касаясь друг друга щеками, обмениваются последними новостями и сплетнями, наслаждаясь обществом друг друга. Я рад всех их видеть. Давно я не чувствовал себя таким живым. Как в старые добрые времена.

Последним к этим людям присоединяется невысокий пожилой мужчина в очках. Я знаю этого человека. Это Дэвин Фосс – юрист и нотариус. И по совместительству – старый друг моего почившего хозяина. В одной руке он держит потрепанный дипломат, а другой рукой прижимает к груди толстую папку с бумагами. Дамы и господа, собравшиеся перед входом, разом замолкают и все как по команде поворачивают свои головы в сторону этого неприметного мужчины. С их лиц мгновенно падают пластмассовые улыбки, уступая место более привычным для них, напряженным, минам. Они смотрят на него как маленькие дети в ожидании подарков в Рождественское утро. Пожилой мужчина тихо приветствует собравшихся, достает из своего дипломата связку ключей и пытается открыть мои широкие двухстворчатые двери. Маленькому человеку стоит большого труда открыть их, потому что они отвыкли от гостей и не желают впускать чужаков. Выгоревшая на солнце краска неопределенного цвета давно облупилась, обнажая слои предыдущих окрашиваний. Дерево высохло и местами покрылось трещинами. В левую створку вставлена пестрая потускневшая мозаика, которая весьма искусно изображает павлина, сидящего на ветке. Во вторую створку также была вставлена мозаика с таким же павлином только в зеркальном отражении. Но она не дожила до этого дня. Вместо неё там стоит кусок фанеры, небрежно прикрепленный чей—то нетвердой рукой. Мне очень стыдно за то, как я выгляжу теперь, но что я могу поделать?

Маленький мужчина комично дергает дверную ручку, энергично поворачивает ключ в замочной скважине в разные стороны, даже наваливается своим худым плечом, будто пытается её выломать. Но старая дверь не поддаётся напору тщедушного старичка. Один из гостей, крупный мужчина среднего возраста с выпирающим из делового пиджака животом, раздраженно отодвигает старика в сторону и, приложив весь свой немалый вес, ломает мою последнюю оборону. Слышится хруст сухого дерева. Разбуженные от многолетнего сна, двери неохотно отзываются резким скрипом. Гости морщатся от этого звука. Я выдыхаю, обдав гостей несвежим дыханием. Мне снова очень стыдно, но разве я виноват, что некому было открыть окна и проветрить мои старые внутренности?

Крупный мужчина по—хозяйски шагает внутрь – он мне не нравится, хотя мне кажется, я его помню… Маленький человек следует за ним. Дамы и господа поспешно протискиваются внутрь.

Но только сейчас я замечаю, что за происходящим наблюдает молодой человек, стоящий в тени высокого дуба. Свежая весенняя листва покачивается на легком ветру и бросает зеленую тень на его лицо и фигуру, из—за чего издалека кажется, что он одет в военную форму защитного цвета. На самом деле он одет в серый костюм, слишком большой для него, будто с чужого плеча. Галстук ослаблен и вяло весит на худой шее. Он стоит, облокотившись спиной о дерево, периодически глубоко затягиваясь сигаретой. Что—то в его фигуре и движениях мне кажется знакомым, но я не могу понять кто это…

После того как я втягиваю гостей внутрь одним могучим вдохом, молодой человек гасит окурок о ствол, бросает его на землю и сплёвывает. Глубоко вздохнув, он одергивает пиджак, приглаживает ладонью растрепанные волосы и медленно, будто каждый шаг дается ему с трудом, плетется по направлению к открытым дверям. Теперь, когда он подходит ближе, я узнаю его. Как же летит время…

***

Люди стали проталкиваться в маленькую комнату с высоким потолком. Воздух здесь был спертый и несвежий, с примесью плесени и пыли. Солнце тщетно пыталось проникнуть в комнату сквозь два высоких арочных окна (слишком больших для такой маленькой комнаты), которые были настолько грязными, что свет лишь едва окрашивал помещение в тусклый желтоватый цвет. На широких низких подоконниках и мраморной каминной полке стояли разномастные цветочные горшки с давно увядшими растениями. Между многочисленными книжными стеллажами и шкафами с запыленными книгами, которые поднимались до самого потолка, можно было разглядеть обои линялого желтого цвета с потускневшим витиеватым рисунком. Рядом с камином стоял старый диван, обитый потертым красным бархатом, изрядно потрепанным в некоторых местах, и огромный дубовый стол на резных ножках, перед которым, словно в концертном зале, стояли стулья в несколько рядов.

Первым свое место за столом занял Дэвин Фосс, нотариус. Пока остальные рассаживались на стульях, он, словно пасьянс, раскладывал бумаги на столе. На край стола он поставил черно—белую фотографию красивого мужчины. Судя по прическе и фасону костюма человека изображенного на ней, фотография была сделана несколько десятилетий назад. Мужчина около сорока лет насмешливо смотрел в объектив фотокамеры. Его левая бровь была немного приподнята, на тонких, но красиво очерченных, губах играла насмешливая улыбка, будто он насмехался над всеми собравшимися. Правой рукой, держащей сигарету, он касался подбородка. Можно было подумать, что на фотографии изображена кинозвезда времен рассвета Голливуда. Рядом с фотографией стояла невысокая мраморная похоронная урна из камня розового цвета.

Когда все, наконец, уселись, нотариус посмотрел поверх очков на людей в комнате, будто пересчитывая. Собравшиеся перестали разговаривать, почувствовав его взгляд на себе, и оживленный гул в комнате утих.

– Ну что ж, раз мы все здесь, думаю самое время начинать, – сказал тот самый крупный мужчина, под чьим напором не устояла дверь. Он с едва скрываемым нетерпением потер ладони одну об другую и заерзал на стуле, от чего тот угрожающе заскрипел. Вся его поза – то, как он наклонил вперед корпус и уперся ладонями в колени, – будто говорила о том, что ему не терпится поскорее покончить со всем этим и уйти. Его круглое лицо сильно раскраснелось, будто туго затянутый галстук перекрывал ему кислород. Черные с проседью волосы были острижены так же коротко, как и его борода, поэтому его голова немного напоминала ощетинившийся помидор.

– Боюсь, что не все ещё в сборе, – сказал человек за столом – Мы не можем начать без Дезмонда.

– Сомневаюсь, что он придет, – громко высказала своё мнение женщина, сидящая радом с грузным мужчиной. Её лицо, пусть и лишенное даже мимических морщин, тем не менее, выдавало её уже немолодой возраст.

– Учитывая, что его вообще никто давно не видел… Наверное валяется в каком—нибудь наркоманском притоне… – она не успела закончить свою мысль когда в дверях комнаты появился молодой человек в сером костюме.

– Притон сегодня был закрыт, – громогласно объявил он, – видно даже в притонах бывают выходные, дорогая моя тётя.

«Тётя» бросила брезгливый взгляд на прибывшего молодого человека и плотнее закуталась в свой кружевной палантин, будто вместе с ним в комнату залетел сквозняк.

– Всем здрасьте! – нарочито громко поприветствовал опоздавший гость присутствующих.

– Ба! Кого я вижу? Неужто дядя Амос? Сколько лет, сколько зим… – сказал молодой человек, направляясь к грузному краснолицему мужчине и распахивая руки для объятий. Женщина с неподвижным лицом рядом с ним поспешила отодвинуть свой стул. Краснолицый мужчина в свою очередь не сказал ни слова и не сделал ни малейшего движения по направлению к своему племяннику, который продолжал стоять с распростертыми руками. «Дядя Амос» лишь окинул явно нежданного гостя презрительным взглядом.

– Дядя как всегда немногословен! – сказал новоприбывший, так и не дождавшись со стороны дяди какой—нибудь реакции.

– Ну а вы то, дорогая тетушка, как поживаете? – продолжил он, повернувшись к женщине с неподвижным лицом. Та лишь нервно заерзала на стуле, избегая встречаться с ним взглядом.

– Ну что ж, рад видеть, что у нас в семье ещё не разучились проявлять теплые чувства по отношению друг к другу.

Молодой человек резко развернулся на каблуках и окинул взглядом присутствующих. Все они в неловком молчании пытались не смотреть на него или отводили глаза, как школьники, которые боятся, что их спросит учитель.

– К сожалению, со всеми остальными я не имею чести быть знакомым. Но я думаю, что мой дорогой папаша и вам оставил что—нибудь на память о себе.

Тиканье часов в воцарившейся гробовой тишине казалось оглушающим, словно звук отбойного молотка.

– Ах, надо же! Не сразу заметил! – продолжал он, направляясь к красивой молодой женщине, сидящей в другом углу комнаты. На вид ей было не больше тридцати. Черный пиджак выгодно оттенял фарфоровую бледность её кожи. Поднятые наверх волосы открывали длинную шею и подчеркивали высокий лоб. Она нервно оглянулась по сторонам в надежде, что эти слова предназначались не ей. При этом мужчина, сидящий слева от нее и пожилая женщина справа, резко отпрянули в стороны, будто та была прокаженная.

– Ну, здравствуй, мама! – сказал он, обнимая её за плечи.

– Убери от меня свои руки, – тихо прошипела молодая женщина сквозь зубы, отстраняясь от его объятий, – и кончай весь этот балаган, ради бога.

– Кстати о Боге… Его пути действительно неисповедимы… – сказал он громко, – Кто бы мог подумать! Эта женщина некогда была моей невестой, затем женой моего отца…

– Дезмонд! – громко перебил его нотариус.

– … и по совместительству моей мачехой, а теперь скорбящая вдова! – не обращая внимания на нотариуса, продолжал тот.

– Дезмонд! Угомонись! – громко прикрикнул нотариус. Сложно было представить себе, что этот маленький человечек вообще мог издавать громкие звуки, а тем более кричать, – Имей хоть каплю уважения к своему отцу!

Молодой человек резко повернулся. Улыбка мгновенно сошла с его лица. Он нахмурился и попытался придать своему лицу серьезное выражение.

– Ах да! Простите, ради бога! – сказал он, театрально кланяясь нотариусу. Затем он подошел к высокой вазе, с выгравированным на ней причудливым узором, стоявшей на тумбе возле окна, и печально сказал. – Ну, здравствуй, папа, вот мы, наконец, и встретились…

– Дезмонд, – сказал нотариус, устало потирая переносицу, – урна с прахом твоего отца стоит у меня на столе, а это – ваза для цветов.

– Ну надо же, не узнал, – сказал молодой человек взяв урну в руки и обращаясь к ней:

– Богатым будешь! Хотя в данной ситуации богатым буду скорее я…

– Пф! – фыркнула дама в мехах, – зная его папашу —вряд ли, – вполголоса шепнула она своему соседу.

– Удивительно, что он выбрал такую банальную урну в качестве своего последнего пристанища, – сказал Дезмонд, крутя в руках урну, – на него это не похоже.

– Давайте вспомним, для чего мы все сегодня собрались здесь, – нотариус многозначительно посмотрел на молодого человека, взял урну из его рук и аккуратно поставил её на прежнее место.

– Да ладно, я думаю, мы все и так помним, зачем мы здесь собрались, – презрительно фыркнул Дезмонд, – для того чтобы узнать кому что перепало от моего преставившегося папаши.

– Присядь, пожалуйста, – коротко сказал нотариус, холодно посмотрев на него поверх очков. Дезмонд вальяжно плюхнулся на свободный стул. Люди, сидящие рядом, поспешили незаметно переставить свои стулья подальше от него.

– Кхм! – нотариус ещё раз бросил взгляд на собравшихся, чтобы убедиться что все, наконец, заняли свои места, и Дезмонд не делает новых попыток нарушить и так не устойчивое спокойствие. Впрочем, его наглая ухмылка не вселяла доверия, и нотариус мысленно сделал заметку, что не стоит спускать с него глаз.

– Как вы все уже знаете, Френсис Амери составил завещание…

По комнате пронесся возбужденный шепот. Присутствующие явно оживились и подались вперед на своих стульях. Впрочем, когда начали зачитывать первые строки завещания, общий приподнятый настрой присутствующих заметно спал. Наследство было не таким большим, как предполагалось. Точнее сказать, оно оказалось ещё меньше ожидаемого – хотя никто и не питал ложных иллюзий касательно финансового положения недавно приставившегося Френсиса Амери.

– …моему любимому другу Джону Бичему, – зачитывал Эдвин Фосс монотонным голосом, – … я оставляю в память обо мне набор клюшек для гольфа.

Джон Бичем, мужчина преклонных лет в инвалидном кресле, удивленно заморгал глазами, и рассеянно оглянулся по сторонам, будто спрашивал у собравшихся правильно ли он расслышал.

В это время Дезмонд Амери внимательно наблюдал за реакцией каждого «счастливчика» и откровенно веселился.

– Моя дорогая подруга Мери Гилберт получает мою коллекцию курительных трубок… – продолжал Эдвин Фосс.

У Мери Гилберт при этом вытянулось лицо, и она удивленно прошептала своему соседу: «Я не переношу табачный дым!».

Так называемое «наследство», по большей части, представляло собой старую одежду, мебель и прочую ерунду. «Наследники» тщетно пытались стереть со своих лиц обиду, злость или разочарование.

– Этот старый козел даже с того света над нами насмехается, – сказал один из джентльменов шепотом, но достаточно громко, чтобы все услышали.

– … моему брату Амосу я оставляю весь свой гардероб… – тут не только Дезмонд, но и все собравшиеся громко прыснули, пытаясь сдержать смех. Всем было очевидно, что необъятных размеров Амос Амери, под которым трещал стул, никогда не влезет в гардероб, который ему оставил худощавый старший брат. Сам Амос в это время лишь плотнее сжал губы и чуть сильнее покраснел.

– … моему сыну Дезмонду Амери, я оставляю семейное имение Амери Холл и все, что в нём находится.

После этих слов Дезмонд издал нечто похожее на победный крик индейца, хлопнул в ладоши и с вызовом посмотрел в сторону своего дяди.

– Мистер Фосс, – перебил нотариуса Амос Амери, – это, наверное, ошибка. Мой брат был как всегда пьян, когда составлял завещание. Нельзя оставлять Амери Холл этому алкоголику и тунеядцу. Я думаю это можно как—то исправить…

– Эй, простите! Кого вы назвали алкоголиком? – возмутился Дезмонд, – попрошу не выражаться!

– Джентльмены! Это чтение завещания, а не раздача подарков. Оно было нотариально заверено лично мною, и я могу ручаться, что Френсис Амери не был в этот момент пьян и находился в здравом уме и твердой памяти. А теперь, если позволите, я продолжу…

– … а моей любимой и верной жене, – нотариус поправил очки на переносице, – моей любимой и верной жене Клариссе, которая была со мной на протяжении последних лет, я оставляю право распоряжаться моим прахом по своему усмотрению. Моему хорошему другу…

– Постойте! – перебила его Кларисса. Ее голос звучал на удивление твердо и резко, учитывая, что все время пока нотариус зачитывал завещание, она то и дело всхлипывала и подносила платочек к глазам, – это все?!

– Что вы имеете в виду? – в замешательстве осведомился нотариус.

– Вы хотите сказать, что все, что мне оставил этот… мой… муж… – казалось, каждое слово давалось ей с трудом, – это кучка его… праха?! – последнее слово она сказала, словно выплюнула. В комнате повисла неловкая тишина, которую нарушали только чье—то фырканье и кряхтенье – это сын усопшего безуспешно пытался сдержать истерический смех. Он весь съежился в конвульсиях на своем стуле, закрывая рот ладонью. Лицо его раскраснелось, а на глазах выступили слезы.

– Кхм… – нервно прокашлялся нотариус, – я боюсь что…

– Старый козел! – в сердцах воскликнула «безутешная» вдова. Присутствующие в комнате разом ахнули.

– Я три года своей жизни провела с эти старпером! – вскочив на ноги, закричала Кларисса, – и всё ради того чтобы, в конце концов, получить кучку его гребанного праха!

Собравшиеся в комнате люди растерянно обменивались взглядами. Впрочем, молодая вдова довольно точно выразила их общее возмущение относительно завещания.

– Мисс! Где ваши манеры?! – с картинным негодованием воскликнул Дезмонд.

– Заткнись! – взвизгнула Клариса, – Ты такой же неудачник как твой папаша!

С этими словами она схватила урну со стола. Нотариус хотел было остановить её, но Кларисса была проворнее – его рука лишь успела схватить воздух. В следующее мгновение Клариса с размаху бросила урну в голову молодому человеку, который лишь чудом успел увернуться от летящего в него снаряда. С гулким звуком урна упала у его ног, крышка отлетела, высыпав на пол горстку пепла и оставив в воздухе пыльное облачко. На мгновение время остановилось. Все в комнате застыло. Если бы сюда в этот момент зашел посторонний человек, он бы, наверняка, подумал что попал прямиком в старинную картину, написанную рукой фламандского художника: в тусклом свете группа людей застыла в драматичных позах, пожилой нотариус, привстал со своего стула, его глаза испуганны, рука протянута к молодой даме с перекошенным от гнева лицом. В то время как остальные ошарашено смотрят на серую кучку пепла посреди комнаты. Лишь в тусклом солнечном луче, падающем из окна беззаботно кружатся частички праха.

Первым подал признаки жизни Дезмонд.

– Ну, что уставились? Принесите кто—то совок с веником! – прикрикнул он, окинув всех взглядом. Но никто не шелохнулся.

– А, ну вас! – махнул рукой Дезмонд. Затем он взял какие—то бумаги со стола, подвернул углы одного листа, соорудив нечто наподобие совка, и собрав то, что можно было собрать с пола, засыпал обратно в урну.

Вскоре чтение завещания было закончено. Никто не выразил желания задержаться и все поспешно удалились. В маленьком кабинете остались только нотариус и новоявленный помещик.

– Ну что ж, мистер Фосс, что ещё оставил мне в наследство мой папаша кроме этих руин и фамилии с претензией на знатное происхождение? – поинтересовался Дезмонд.

– К сожалению, Дезмонд, это всё, – ответил юрист, – в последние годы твой отец слишком активно наслаждался жизнью, понимаешь ли…

– Вы хотели сказать, что его жена слишком активно наслаждалась жизнью…

– Ах да, он всё—таки оставил тебе одну вещь… – последнее замечание нотариус пропустил мимо ушей.

– Да неужели? – оживился Дезмонд.

– Долги, – коротко ответил юрист.

Лицо Дезмонда не показало каких—то признаков понимания того, что только что сказал ему нотариус.

– Это по большей части налоги, которые он в последние годы не платил, – начал объяснять Дэвин Фосс, не дождавшись какой—либо реакции со стороны Дезмонда, – по закону плательщиком налогов является наследник покойного. То есть – ты.

– Хм… И что, он очень большой этот налог?

– Ну, как сказать… Достаточно большой.

– А конкретно?

– Я лучше напишу эту сумму на бумаге.

Нотариус открыл свой блокнот и быстро там что—то написал. Затем придвинул блокнот к Дезмонду. Тот взял его в руки и уставился на цифры, написанные аккуратным почерком посреди страницы. Затем он озадаченно перевел взгляд на нотариуса. Затем снова посмотрел на блокнот. И снова на нотариуса. Пару раз он, открывал было рот, чтобы что—то сказать, но тут же закрывал его как рыба, выброшенная на сушу.

– Дезмонд, ты в порядке? – спросил Дэвин Фосс, обеспокоенный внезапной бледностью и остекленевшими глазами нового владельца поместья, – может воды?

Дезмонд медленно покачал головой.

– Как? – охрипшим голосом спросил Дезмонд, – в смысле, откуда взялась эта сумма? Где мне взять столько денег? Мне что, продать пару своих органов? Да даже если я всего себя по частям продам, я не наскребу такую сумму! Мои органы не годятся даже на корм собакам! Они слишком проспиртованы!

Каждую фразу Дезмонд произносил громче предыдущей и так разгорячился, что вскочил со стула и начал ходить кругами по комнате.

– Должен же быть способ как—то обойти этот налог! Почему я должен платить по его счетам? Мне своих долгов хватает!

– Дело в том, что если бы Френсис передал тебе поместье хотя бы за семь лет до смерти, мы бы смогли избежать хотя бы части этих долгов. Но твой отец, похоже, намеревался жить вечно.

– Старый козел, – со злостью выплюнул Дезмонд. – И что мне теперь делать?

– Долги должны быть уплачены в течение полугода.

– Ты не слышишь меня! Я спросил, что мне делать? Ты прекрасно знаешь, что у меня нет таких денег! У меня вообще никаких денег нет! – Дезмонд упал на стул и обхватил голову руками.

– А что если я не заплачу?

– Тогда поместье отберёт государство и выставит на продажу.

– Может продать прилегающую к поместью землю?

– Твоему отцу тоже пришла эта мысль в голову – почти вся земля продана.

– Продана? Какому идиоту понадобилось покупать землю в этой глуши?

– Этот идиот – твой дядя.

– Этот старый козел – кто угодно, но не идиот. Он лучше всех знает, что цивилизация доберется до этой местности лет этак через пятьдесят, в лучшем случае. Тут даже мобильный телефон редко ловит связь. А жители близлежащей деревни давно сбежали отсюда. Так на кой черт ему понадобилось скупать тут землю?

– Твоему отцу было сложно содержать поместье, потому Френсис решил продать землю. Но, как ты правильно заметил, покупателей почти не было. Единственным, кто согласился купить её за бесценок, был твой дядя Амос. Ты прекрасно знаешь, они никогда не ладили. Но положение было отчаянным. И твой отец по кускам продал почти всю прилегающую землю своему брату. По сути, стоит тебе выйти за дверь, и ты оказываешься на частной территории, принадлежащей твоему дяде.

– Я все—таки не понимаю, зачем ему этот старый хлам? Неужто старик стал сентиментальным под конец жизни и хочет провести свой остаток жизни в месте, где он провел «счастливое» детство? – Дезмонд изобразил в воздухе кавычки на последних двух словах, так как знал, что ни один человек из семьи Амери не был счастлив в этом доме.

– Возможно, он хочет устроить здесь что—то вроде отеля или сдавать комнаты? Знаешь, это стало модным в последнее время. Вот семейство Монтгомерри тоже недавно начали сдавать комнаты…

– Ой, да ладно… – раздраженно отмахнулся Дез и закурил сигарету, – Амосу хватает дел с его работорговлей или чем он там занимается…

– Ты имеешь в виду его крупнейшее в Европе рекрутинговое агенство? – поправил его Дэвин Фосс.

– Я так и сказал. Но здесь, должно быть, что—то другое.

На минуту оба погрузились в раздумья.

– Ну что ж, возможно это даже к лучшему, если поместье будет продано, – пожал плечами Дезмонд.

– Возможно… – эхом отозвался Дэвин, – возможно этот «старый хлам», как ты его называешь, наконец, обретет достойного хозяина.

Дезмонд взглянул на старого нотариуса. Что—то в его тоне ему не понравилось. Но тот не стал развивать тему, а Дезмонд и не настаивал.

– Ну, так какие твои планы на будущее? – спросил Эдвин Фосс.

– Не знаю. Я сейчас на мели. Перекантуюсь тут какое—то время, а там посмотрим…

– Тут? – Дэвин удивленно поднял брови.

– А что тут удивительного? Поместье пока еще моё.

– Ну что ж, удачи тебе, – на этом Дэвин Фосс коротко пожал руку новому владельцу поместья Амери Холл и поспешил уйти. Дезмонд еще какое—то время докуривал сигарету, размышляя над тем, что имел в виду старый нотариус, когда пожелал ему удачи.