Текст книги "Доля ангелов"

Кинг замолк, судорожно хватая ртом воздух. У меня тоже перехватило дыхание.

– Вы сказали: «Мертвая голова»? – переспросил Сталин. – У Гитлера есть элитные подразделения «Мертвая голова». Это как-то связано с вашей теорией?

– Несомненно. Позвольте мне кое-что показать вам...

Резкая боль в правом ухе опрокинула меня навзничь.

Перстень выпал из разжавшейся ладони. Надо мной склонилось круглое одутловатое лицо. Плоские очки на мясистом носу отсвечивали закатным пламенем. Пухлые лиловые губы кривились, словно человек держал пальцами жабу. Левой рукой он поднял с пола перстень и, продолжая терзать меня, посмотрел сквозь камень на тонущее солнце.

– Камень, конечно, фальшивка,.. – он опустил перстень в карман галифе.

Распахнув дверь в кабинет Сталина, продолжая удерживать меня за ухо и подталкивая коленом, он повел меня в кабинет.

– Полюбуйтесь, этот бачо подслушивал под дверью! – повернувшись к Вольфу, он бросил: – Ваш?

– Это мой сын. Он помогает мне во время выступлений.

– Отпусти его, Лаврентий, – сказал Сталин, – мальчишка глух, как пень.

Усмехнувшись, мучитель выпустил мое ухо и брезгливо вытер пальцы платком. Я уже знал о заговоре «десятилетних». Мой возраст был вполне зрелым для «врага народа», и в ту минуту я и Кинг были на волосок от очень больших неприятностей.

– Все готово, вас ждут, – вальяжно напомнил Лаврентий.

– Пусть подождут. Распорядись, чтобы поставили кресло для меня, – ответил Сталин.

Мягко переставляя ноги в блестящих сапогах, мой мучитель вышел за дверь.

Вольф осторожно вынул трость из моих рук, взглядом приказывая мне выйти.

От ужаса и нервного напряжения я перестал соображать и уже без всяких предосторожностей вновь прильнул к глазку двери.

– Товарищ Сталин, я обладаю неким сокровищем... Оно могло бы служить вашей стране, простите, нашей стране. Когда я впервые увидел красные звезды на шпилях Кремля, я вспомнил легенду о башне Шамбалы, украшенной кристаллом Чантамани. От кремлевских стен должен исходить тот же свет – свет истины и справедливости...

Произошла заминка. Сталин настороженно взглянул на Вольфа. В замочную скважину было видно, как, спрятав трость за спину, Кинг раскрыл тайник и попытался нащупать перстень. Его лицо было скрыто от меня, но Сталин внезапно спросил:

– Вам плохо, товарищ Кинг?

– Нет-нет, все в порядке.

– Вы говорите о пользе, которую ваше искусство может принести трудящимся?

– Да-да конечно... Гипнозом может овладеть каждый, – потерянно произнес Вольф.

– Каждый? – насмешливо усомнился Сталин.

Вольф смутился. Справившись с собой, он продолжил уже более осторожно:

– Профессор Павлов связывает явление гипноза с подкоркой, памятью предков, но он прав только отчасти. Этот канал еще не начал работать в полную силу, но я полагаю, что лет через сто все человечество сделает шаг к всеведению и интуиции. Этот шаг с неизбежностью уничтожит перегородки и запреты, уничтожит монополию на знание и власть. Огненный разум осветит самые дальние уголки Вселенной.

– Да, разум – самое дорогое, что есть у человека. И вы, наверное, уже убедились, сколь неразумно расходуют его силу враги Советской Власти. Мне иногда хочется, чтобы это были не враги, а дураки! Дураки! Но они не дураки и прекрасно понимают, что делают! – с раздражением выговаривал Сталин.

– На всякий случай я завещал содержимое моего черепа институту Мозга, его московскому отделению, и надеюсь на скорый прогресс науки в этой области. А если мне будет суждено разбрызгать свой «драгоценный килограмм» раньше времени, я приму и это, – тихо добавил Вольф, глядя в пол.

Сталин усмехнулся, ему понравилась покорность циркача-иностранца справедливым законам его державы:

– Вы смелый человек, товарищ Кинг. Не рискуйте самым дорогим, что у вас есть... А вы могли бы, к примеру, сейчас прочесть мои мысли?

Вольф побледнел и даже немного отшатнулся от Сталина.

– Нет, – выдавил он, – ваши мысли мне недоступны.

Позднее, перебирая в памяти подробности той беседы в Кремле, я убедился, что мой учитель успевал считывать мысли Сталина и вести разговор в неопасном для себя русле. Этот поединок двух гипнотизеров, из которых один играл в поддавки, мог бы стать вершиной этого жанра.

– Я слышал, что на ваших сеансах исчезают люди и предметы. А сделать невидимый самолет, танк или автомобиль, это возможно? – с едва сдерживаемым азартом спросил Сталин.

– Теоретически да, ибо человек видит то, что хочет видеть. Однако для эксперимента такого масштаба понадобятся усилия хорошо подготовленных людей, целой лаборатории!

– А если мы поручим вам такую лабораторию, подберем помощников?

– Нет-нет, товарищ Сталин. Я не готов к такому назначению.

– Ну что ж, благодарю вас, Кинг. А знаете, наши конструкторы уже создали невидимый самолет! – Сталин щурился от удовольствия, точно выиграл у Кинга партию в шахматы.

Сталин сделал странный жест согнутой и поднятой до плеча кистью руки, словно благословляя и отпуская Вольфа. Со стороны это было похоже на пионерский салют или на жест священника. Потом он нажал на кнопку вызова охраны.

На лестнице Кинг грозно взглянул на меня и прочитал в моих глазах все происшествие с перстнем.

– Не бойся. Я верну перстень, – пробормотал он у дверей кремлевской столовой, – но я уже никогда не смогу передать его Верховному...»

* * *

Я убрал рукопись и погасил свет. Было ощущение, что изнутри лба бодается упрямый бычок.

Воспоминания Тайбеле открывали одну из наиболее закрытых страниц в истории сталинизма, его магическую сторону. И оправленный в золото кристалл, мерцающий на моей руке, был связан с тайной магического социализма; империи странных символов и тайных знаков, никогда так и не озвученного культа Новой Атлантиды, избранницы Бога, отмеченной кровавыми стигматами алых звезд. Иллюзионист Вольф Кинг хотел передать «кристалл воли» из рук в руки по закону древних магов, но сама судьба воспротивилась этому.

Внезапно я замерз. Ледяной холод полз по руке вверх, словно камень жадно вытягивал мое тепло. Постепенно он нагрелся и стал излучать ровный жар.

Глава 5
Между тигром и драконом

Но вино, чем слаще, тем хмельнее,

Дама, чем красивей, тем лукавей.

Н. Гумилев

По коридору раздавались шаги, звучали приглушенные голоса: проводник вел позднего пассажира. Зеркальная дверь плавно ушла в стену, и на пороге возник романтический женский силуэт в стиле Лотрека. Следом за изящной дамой проводник внес небольшой чемоданчик.

Снаружи светил фонарь, и купе было ярко-полосатым от опущенного жалюзи. Поезд пошел, набирая скорость. Полоски света от жалюзи замелькали быстрее. Женщина быстро разложила постель, расстегнула и сняла курточку, через голову стянула свитер... Японцы, самая неромантичная нация, утверждают, что женщины бывают красивы в трех случаях: в ночной темноте, если смотреть на них издалека и когда они прячутся под бумажным зонтиком, намекая, что все зависит от освещения. Станционные огни и ленты «бонзайки» окрасили ее поджарую наготу пляшущими тигровыми полосами. Ночная тигрица! В «Дао любви», китайской разновидности любовной грамоты, которой я по молодости лет интересовался, свидание сравнивается с «игрой дракона и тигрицы». В ее холеном теле ощущалась сила и породистая нервозность.

Я перевел дыханье, как после бега.

– Вы не спите? Простите, если я вас разбудила, – произнесла незнакомка с явным европейским акцентом.

Она накинула блестящую шелковую пижамку. Взвизгнула застежка-молния, отрезая призрачный рай от дорожной обыденности.

– Все нормально, не беспокойтесь.

Она с легким вздохом, одинаково похожим и на легкую досаду и на смущенное хмыканье, легла и отвернулась к стене.

Поезд летел сквозь ночь, мелкие городишки осыпали нас огоньками света, в конце концов, я понял, что не могу спать, и впервые пожалел, что бросил курить.

– У вас бессонница? – промурлыкала она. – У меня с собой отличные таблетки, могу поделиться.

И я принял вызов:

– Ну, раз уж вы все равно не спите, давайте знакомиться. У меня очень редкое, нетривиальное имя: Арсений, правда, в таблице Менделеева «арсеникум» означает мышьяк.

– Ах, какая химическая прелюдия, – усмехнулась девушка. – Я – Анелия, а для друзей – Нелли.

– Вот и познакомились. Как-то неудобно так, лежа. Давайте зажжем свет, закажем чаю и разгоним дорожную скуку.

Я нажал кнопку ночника и зажмурился: Нелли была из редкой породы подлинно рыжеволосых, сочетающих тонкий профиль античной камеи с прозрачной, жемчужно голубоватой кожей, почти без румянца. И, конечно же, глаза! Зеленые, смеющиеся озера, опушенные густым лесом темных ресниц. Вырез ее губ и рассеянная улыбка манили загадочно, так что у меня предательски екнуло: «Хороша, ведьма!»

Нелли села, оперлась о столик мраморным локотком и с усмешкой смаковала мое изумление. И чем дольше я смотрел на нее, тем яснее осознавал, что уже где-то видел это запоминающееся лицо и отточенные линии: тут мой «тайный советник» не мог обмануться.

– А давайте вместо чаю выпьем-ка на брудершафт! – предложила Нелли, – у меня совершенно случайно есть бутылочка «Муската».

– Благодарствуйте, пани Анеля, но я не беру в рот спиртного. Знаете, еще вчера пил, как полковая лошадь, но теперь все – завязал.

– Почему?

– Теперь я не имею права губить свое здоровье и будущее нации.

– Ой, какой красивый! – Нелли заметила перстень на моей руке.

Она взяла мою руку в свои теплые соблазнительно нежные ладони, потрогала кончиком пальца граненую вершину камня.

– Осторожнее! – я остановил скользящий полет ее пальцев.

– Не волнуйтесь, я хорошо знаю камни. Это рубин редкого «винного» окраса, а в каждом рубине есть немного крови. Отсюда их зловещее обаяние и дурная слава. Вы что ограбили антикварный магазин?

– Нет, я всего лишь Гарун-аль-Рашид, путешествующий инкогнито.

– И какая же у вас легенда?

– В миру я писатель-детективщик, – доверительно признался я.

– А почему детективы? Все ясно: вы – бывший милиционер!

– Нелли... Как вы могли подумать такое?... – и тут меня понесло, как мустанга, – Детектив, Нелли, это начало всего. Ни больше, ни меньше! История всей нашей цивилизации началась с детектива. В первой книге Библии «Бытие» описан криминальный случай. Это история первого убийства. Она как подошва айсберга подпирает всю историю человечества. Помните, Каин убивает Авеля камнем, и когда сам Господь вопрошает, где его младший брат, Каин отвечает с беспримерной наглостью, что он не нанимался сторожить своего брата. В некоторых гностических текстах написано, что отцом Каина был лукавый демон, принявший облик змея. Как бы то ни было, но Каин получил Каинову печать, Божью кару. Загадка! Так и в детективе преступление, или тайна – всего лишь приманка, главное – скрытые вещи, которые обнажаются в результате расследования.

– И какие же вещи... обнажаются?

– Я только сегодня узнал об этом из одной старой рукописи: по происхождению Каин был шеддим. Наполовину человек, а на другую – падший ангел!

– По-моему, в каждом из нас есть что-то от Каина, но в целом, интересно... Так давайте же выпьем за ваш будущий роман!

– Нет, моя славная, пить мы не будем.

«Проклятие... – безмолвно чертыхался я, – такая женщина предлагает выпить за мой скорый и несомненный успех, а я уже влез в тесную маску Штирлица, вынужденного подозревать все и вся, включая самого себя».

– На нет и суда нет...

«А может, ты меня боишься?» – смеялись ее зеленые глаза.

– Ну, раз вы отказываете мне в теплой кампании, мне ничего не остается, как залечь спать.

Она картинно взбила подушку, и по-кошачьи сладко зевнув, устроилась ко сну.

Да, гениальный автор, сочинивший этот детектив с моим участием, не ошибся. Этот тип рыжей соблазнительницы навеки останется камнем преткновения для резидентов всех разведок и агентур. И кто сказал, что наша цивилизация уже исчерпала лимит на чудеса? Они еще витают вокруг нас и даже способны к обвальной материализации в виде драгоценных камней, реликвий исторического значения и просто рыжих красоток с зелеными кошачьими глазами. Гитарный изгиб ее бедра и рассыпанные по подушке рыжие пряди заставили мое сердце выстукивать в лад колесам.

Но я определенно где-то уже видел ее, и совсем недавно? Однако за точеным плечиком Анели, зиял пустой файл. Я не мог заснуть, и чтобы не смотреть безнадежно на Нелли, я раскрыл папку и предался чужим воспоминаниям.

* * *

«...После разговора со Сталиным Кинг спустился в столовую. На его представление собрались почти все насельники кремлевского общежития с чадами и домочадцами. У ног Сталина устроились нарядные дети, он шутил и был в отличном настроении. Вольф, напротив, был непривычно скован в общении с публикой. Берия сидел в первом ряду, высоко закинув и вывернув ногу в мягком кавказском сапоге.

Во время «каскада плановых чудес» Кинг незаметно приблизился к Берии и под смех кремлевского общежития извлек из кармана его френча женский чулок и нитку жемчуга, а из кармана брюк – перстень с большим рубиновым камнем. Одарив зрителей улыбкой, Вольф сложил все эти предметы в цилиндр, перемешал и вытащил лопоухого белого кролика. Громче всех смеялся Сталин, подмигивая наркомам:

– Я всегда знал, Лаврентий, что у тебя есть секреты от политбюро. Так вот откуда ты достаешь свежие лимоны, когда в пайках у всех прошлогодние!

Лицо наркома побледнело, но смеялся он вместе со всеми. В конце выступления он дольше всех трескучими хлопками благодарил Вольфа, и в этих раскатах чудилось что-то зловещее.

Когда публика удалилась и стих шум в коридорах, он как ни в чем не бывало обратился к Вольфу:

– Мы собирались проверить служащих кремлевской охраны на профпригодность. Вы согласны нам помочь?

Вольф замялся и заметно побледнел сквозь слой рисовой пудры. Его обычный грим состоял из этого прозрачно-белого покрова на лбу и щеках и штриха черного грифеля, приподнимающего уголки бровей.

– Я готов, товарищ нарком.

– Постарайтесь заставить их спать, но так, чтобы они могли выполнять ваши команды, к примеру, выстрелить в меня.

– Солдаты довольно легко впадают в гипнотическое состояние, – заметил Вольф.

– Вот как! Почему?

– Привычка к послушанию и вера в авторитет руководства способствуют трансу. В солдате всегда присутствует обезличенность, отсутствие собственных желаний. Он беззаветно отдает свою волю вождю-командиру. Эта частица психической силы укрепляет власть руководителя и делает его сверхчеловеком.

– Товарищ Кинг, в нашей армии нет сверхлюдей, а есть присяга и дисциплина, – мягко поправил Вольфа Сталин.

– Я лишь изложил принцип гипноза! – растерянно оправдывался Вольф.

Мой учитель был не просто фокусником-иностранцем, он был волшебником, живущим в мире чудес, более реальном, чем окружающая его действительность. Поэтому он так и не смог усвоить особого языка, на котором говорила советская власть. Он не понял, что магическая доктрина социализма, при всей ее проявленной мощи, никогда не озвучивалась и не упоминалась. Это было тайное знание «красных жрецов». Польский эмигрант Кинг, безродный космополит, был слишком прямодушен и наивен, чем раздражал священников новой веры.

По-видимому, согласие Вольфа было заранее угадано кремлевскими ясновидящими. В зал вошли трое офицеров охраны. Они разоружились, выложив пистолеты с запасными обоймами на стол.

– Начинайте!

Кинг быстро подбежал к парню с широким крестьянским лицом и раскрытой ладонью слегка ударил его в лоб. Тот пошатнулся, но остался стоять, глаза его закатились, губы посерели и пересохли, как у мертвого. Это было состояние сомнамбулы – активный сон с открытыми глазами.

Из всех испытуемых только один – молоденький офицер с голубыми кубарями в петлицах, перетянутый в узком поясе новенькой портупеей, щелкнул курком и был мгновенно «разбужен» и уведен под руки.

– Я вижу, ваш гипноз не действует на абсолютно честных людей, – усмехнулся Сталин.

Он сидел в кресле, положив обе ладони на подлокотники и хитровато щурился. Происшествие с лейтенантом, выполнившим приказ гипнотизера, не произвело на него никакого впечатления.

– Вы правы, товарищ Сталин – не действует. Гипноз выявляет скрытое в подсознании, но не может сделать из труса – смельчака, а из гуманиста – убийцу.

– Так не проверить ли нам весь ЦК? – обратился к Берии Сталин.

Наркомат просвещения наградил Мальчика-Книгу путевкой в Артек. После вечернего представления, субботним вечером двадцать первого июня я торопливо затискивал в фанерный чемоданчик белые футболки, алый галстук, испанку с кисточкой и короткие штаны, представляя себя во всем этом на солнечном плацу под стук барабанов, но Вольф остановил меня:

– Не надо, Тайбеле. Поездки не будет...

Война, начавшаяся на следующий день, не спасла Вольфа от пристального внимания НКВД, да и напрасно было надеяться, что могущественный нарком забудет шутку с перстнем. За окном шумел дождь, и я уже дремал в обнимку с Медоро, когда меня разбудил чужой голос:

– ...Немцы бомбят Киев и Смоленск, а вы укрываете исторические ценности...

Я не удержался и выглянул из-за пестрой занавески, отделявшей мою кровать. За столом, устало сутулясь, сидел человек в залитом дождем плаще. Фетровая шляпа и темный плащ были в те годы гражданской униформой НКВД.

– Я надеюсь на ваше благоразумие. Отдайте перстень, Вольф.

– Клянусь, это недоразумение! Этот перстень изготовлен в ювелирной мастерской города Любека и куплено в тамошней лавке, – бормотал Вольф.

– Не юлите, Кинг! Лгать в вашем положении не просто стыдно, но и опасно... Рубиновый перстень, который вы использовали в своем аттракционе в Кремле, по описаниям совпадает с перстнем Живого Будды Кутухту.

– Но я никогда не встречался с Живым Буддой!

– Никто не говорит, что вы с ним встречались. Этот перстень мог быть получен вами от бывшего колчаковского офицера Голомьянова. Именно он был личным адъютантом барона Унгерна во время его похода на Ургу.

– Пароль Шамбалы? – прошептал Вольф.

– Вот видите, вам многое известно. Перстень мог быть использован в качестве пароля на территории Внутренней Монголии и в Тибете. Голомьянов был последним, кто видел перстень на руке барона. Он же дал показания о происхождении этого перстня из сокровищницы монастыря Та-Куре.

– Но, позвольте, я не встречался ни с бароном, ни с Голомьяновым.

– Прекратите, Вольф! – человек казался смертельно усталым. – В тридцать четвертом вы гастролировали в Харбине, на ваши представления сходился цвет белой эмиграции.

– Но ведь я артист! И если бы я знал, что советская власть заинтересуется моим реквизитом, я был бы осторожнее. Мой перстень – обычная фальшивка, дабы произвести впечатление на экзальтированных дам, не больше!

– Вы, должно быть, забыли, что идет война и укрывательство исторических ценностей приравнивается к измене родине, в вашем случае стране, давшей вам приют.

– Да, я использую бижутерию в своих выступлениях, но, поверьте, эти стекляшки и сусальное золото ничего не стоят. Судите сами, неужели подлинная драгоценность могла оказаться в карманах моего сына?

– Предъявите перстень!

Вольф пошарил в коробке с реквизитом и протянул визитеру пустую руку. Тот с минуту вертел в руках воображаемый перстень, смотрел сквозь него на тусклый свет голой лампочки. Взгляд его остекленел, он принялся неудержимо зевать:

– Да, действительно... Обычная подделка... Примите извинения...

Этот случай так просто не сошел бы с рук, если бы не война и покровительство Сталина...»

* * *

Итак, если верить рукописи, одним из владельцев перстня был барон Роман Унгерн, после разгрома Колчака он возглавил белое движение в Сибири и Монголии. Многие очевидцы писали о золотом перстне с крупным рубином, который он носил на правой руке. Кровавые безумства барона отвратили от него армию. Алый кристалл на его руке лишь усилил его природную жестокость и не спас от гибели.

Да, опасно щеголять такой реликвией: вдруг камень вздумает усилить мои вполне человеческие желания и слабости. Смогу ли я совладать с конями Люцифера? Есть тайные глубины, куда мы боимся заглянуть, хотя самое страшное, что там есть – мы сами. Я спрятал перстень обратно в трость и убрал трость под свой матрас.

Анеля сошла с поезда раньше, чем я проснулся.

В окна вагона пробивался блеклый осенний свет. Я вытащил трость из-под матраса, скорехонько собрал вещи, ощупал бумажник.

– Что-нибудь пропало? – осведомился проводник.

– Нет, ничего.

– А то воруют, знаете...

Решительной походкой удачливого супермена я вышел на московский перрон.

Глава 6
Принц рубиновой скрижали

Здравствуй, отрок солнцекудрый,

С белой мышью на плече.

М. Волошин

Любая коммуналка – это горькое напоминание о несбывшейся мечте: коммунистическом общежитии народов будущего. По странной логике судьбы моя келья ученого отшельника соседствовала с павильоном Вакха и Диониса, о чем говорила армия пустых бутылок, выстроившихся в коридоре. Генералом всего этого воинства значился мой сосед, «бывший интеллигентный человек» Алеша. «Не судите, да не судимы будете...». Год назад этот строгий рыцарь закона внезапно оставил судейское кресло и пустился во все тяжкие. Подобно виноградной улитке, он выползал по ночам, инспектировал мой пустой холодильник, тщательно вытирал руки о мои майки на веревке и открывал очередную бутыль. Пока я мотался в Гурзуф, он выгуливал Флинта, и тот уже считал его настоящим хозяином. Очутившись дома, я первым делом прослушал звонки на автоответчике. Большинство было из милиции. Радостно встрепенувшись, затренькал телефон.

– Арсений... Здравствуй... – это была Маша.

Я поперхнулся крепким кофе.

– Арсений, нам надо встретиться, – голос ее тревожно дрожал, и от этих обманчиво-близких вибраций занималось сердце.

– Что-то случилось?

– Поговорим при встрече.

Парк шелестел осыпающейся листвой. Из динамиков лились ностальгические вальсы, особенно грустные под кленовый и липовый шепот.

В трауре Маша выглядела скромно и соблазнительно, но я продолжал мужественно сопротивляться судьбе. Как всякое сложно запрограммированное существо, я инстинктивно избегал банальных сюжетов, но кто-то настойчиво толкал эту девушку в пустую лузу моего сердца.

– Арсений, Маркела нашли... Его прибило к берегу у старого маяка. Меня вызывают на опознание.

– Само собой, на опознание поеду я.

– Приготовься к худшему...

– Что может быть хуже?

– У него головы нет.

– Как это нет? А что тогда есть?

– Есть версия, что ее срезало винтом теплохода. Тело сильно повреждено...

– Тогда почему решили, что это он?

– По спортивному костюму, ну и по татуировкам, так сказал следователь...

Я вспомнил кельтские узоры и извивы священного ясеня Игддрасиль на плечах Маркела и вздохнул, как это и положено по траурному протоколу. Колос с именем «Маркел Горский» преждевременно созрел для жатвы на Божьих лугах, хотя, если честно, при жизни он больше походил на сорняк. Мне стыдно признаваться в нелюбви к моему названому брату.

Некоторое время Фира носилась с утопической идеей равенства и братства. Я должен был возлюбить брата своего, терпеливо сносить и прощать обиды, думая лишь о собственном несовершенстве. Тем временем Маркел продолжал выковыривать из торта цукаты и пальцем лопать сгущенку из общей банки. А случись ему получить от меня оплеуху за подобное свинство, Фира сейчас же обвиняла меня во всех смертных грехах. Мара был «солью земли» и ее сливочным маслом, а я – черным хлебом с песчинками на корке. Но стоило ему нарисовать карандашом в альбоме немыслимую закорюку, как мамаша величала его талантом и гением и волокла к знакомым профессорам. В двенадцать лет Маркел стал призером международного детского конкурса на лучшее фото, щелкнув с балкона парочку мартовских кошек. Так стоит ли удивляться, что это возлюбленное чадо шагнуло так далеко, будучи не слишком щедро одарено природой. За что я мог любить его? Получается, что не за что. Будет ли мне отпущен этот грех?

Но как бы то ни было, символические похороны Марка наполнились вполне реальным содержанием. Сознаюсь, обезглавленный труп, «всадник без головы» и прочие гробовые ужасы немного действуют на мое воображение. С другой стороны, является ли человек без головы, собственно, человеком?

Маша потерянно молчала. Я нашел ее руку, тихо пожал и пошел напролом:

– Маша, из Крыма я привез нечто важное, может быть, даже мистическое. По идее, это должно было принадлежать Маркелу, но теперь я просто не знаю, что с этим делать.

– Что это?

– Оно у меня дома. Здесь недалеко, станции две на метро.

Маша печально усмехнулась, решив, что я заманиваю ее на огонек. Все еще удерживая ее руку, я тащил девушку к выходу из парка, к далекой пещере с огненным «материнским иероглифом» над входом.

Это ощущение никогда не лжет, это была «моя девушка», именно такая, которую я жду уже лет восемь с того момента, как впервые догадался о существовании этих странных существ. Нет, еще раньше. Я почти уверен, что уже когда-то встречал ее и вновь терял в призрачном пространстве между сном и явью. Там живет память племени и мудрые тотемные звери. Там хранятся обереги и смутные знаки узнавания. Я всегда был влюблен в нее: я помню этот синий, задумчивый и ясный взгляд, и строгие брови, и светлые волнистые пряди.

И я был благодарен рубиновому камню в лапах «колеса счастья» уже за то, что могу вести Машу по подземным ущельям, удерживая ее ладонь в своей.

В лифте я постарался встать так, чтобы загородить рисунок на стене, который прежде веселил меня и внушал оптимизм.

– Ты что-то пишешь? – удивилась Маша, разглядывая рассыпанные листы моих сочинений.

– Пытаюсь плеснуть живой водой на отмершие кости истории. Поэзия и проза спорят за ковшик.

– Да у тебя тут приют муз!

– Пожалуй, ты – единственная... Но если ты решишься провести раскопки в этих отложениях, то обнаружишь виртуальные следы многих преступлений века, которые не успел раскрыть Юлиан Семенов, а в верхнем уровне культурного слоя найдешь легенду о Чингисхане. Если хочешь, можешь почитать. Там есть пара страниц о загадочном перстне – наследии древних цивилизаций.

Маша удивленно подняла тонкие брови и впервые взглянула на меня с интересом:

– Перстень?

– Да, золотой перстень, где в свастику вправлен крупный камень, похожий на рубин. Некогда он служил паролем Шамбалы. Ты, я надеюсь, слышала о Шамбале?

Маша покачала головой, словно не до конца верила мне:

– Зачем русскому человеку какая-то Шамбала? Нам своих сказок хватает.

– Нет, Маша, ты не права. История Руси глубока. Ее исток скрыт в Гиперборейской древности. Я уверен, что Гиперборея и Шамбала тесно связаны, недаром русские староверы искали дороги в Беловодье и в Опоньское Царство:

 
Дорога к нему с Соловков на Тибет,
Чрез сердце избы, где кончается свет...
 

Это крестьянский поэт Николай Клюев писал. Он наверняка знал об этой тропе. Древний путь, «тропинка малохоженная, малозримая» духовно связывала Север и Восток. Кто откроет тайну русского Севера, прочтет и поймет легенды о великанах-волотах, перебрасывающихся топорами через Рипейские горы, тот узнает и тайну тибетских пещер, где спят великаны: атланты и гиперборейцы. Тибет – это остатки древнего материка. Возможно, некогда он был северным полюсом планеты и его населяли гиганты. Как в сказках!

– Перед исчезновением гиганты мельчают, – загадочно обронила Маша.

– Кстати, у русских был свой титан – богатырь Святогор. Святыми Горами мистики именуют Тибет. А там, в глубинах пещер спят волшебным сном праотцы-великаны. Я основательно изучил русские былины о богатырях. Даже Мать-сыра-земля отказывалась носить Святогора, и ему самому пришлось лечь в каменный гроб.

– Следы гравитационной катастрофы?

– Ты права! – я все больше удивлялся этой девушке. – Считается, что магнитные полюса Земли время от времени смещаются и даже опрокидываются, вызывая очередной глобальный катаклизм, поскольку внутри Земли перекатывается гигантский шар, создающий магнитное поле. Или, скажем, поверхность Земли прокручивается вокруг этого ядра, как шляпа на голове. Вот это смещение и вызывает землетрясения, заливает города лавой, порождает цунами, меняет климат. Так погибла смытая водами Потопа древняя цивилизация Атлантиды, а Гиперборея оледенела. Но остался священный Асгард, город Богов. Тибетцы называют его царством Агартхи, персы – Зима-Вара, русские – Китежем. Исток всегда чище устья. В этой обители хранится духовный закон наших арийских предков. Я ищу эхо изначальной традиции, объединяющей мудрецов и героев, крайний Север и палящий Юг, прагматичный Запад и мистический Восток...

– Не выходя из мышиной норы? – с легкой усмешкой спросила Маша.

– А зачем? Все уже написано в книгах. На вот, почитай-ка мой опус, – я протянул ей рукопись.

Пока я заваривал чай и гремел кружками, Маша с трогательным вниманием листала мои записи, и я испытывал почти любовную радость и волнение от того, что она читает мой труд, написанный этой весной.

– Вот тут у тебя написано про царя Кобу. Это имеет отношение к Сталину?

– А как же... История, Маша – это змея, вцепившаяся в собственный хвост. Мистики называют эту рептилию Уроборус. Обрати внимание, это странное слово читается в обе стороны одинаково, а из пасти Уробороуса изредка высовывается жало великой тайны!

«Коба», точнее «Царь Коба» – один из ранних псевдонимов Сталина. В молодости он был натурой яркой и романтической. Особенно в ту пору, когда, лихо подкручивая усы, грабил почтовые кареты и бегал от царской охранки. В своих воззваниях он клеймил чиновников и полицейских сатрапов, писал возвышенные стихи, некоторые из которых тут же включались в школьные хрестоматии. Исторический Коба, или Кавад – персидский царь Кобадес из династии Сасанидов. Он правил в шестом веке нашей эры. По свидетельству греческих историков, был он великим волшебником. Среди его сокровищ был магический перстень с алым камнем. Внутри камня обитала говорящая голова со змеями вместо волос, подобная Медузе Горгоне.

Но Коба был не просто царем, он был первым в истории царем-коммунистом! Его учителя – маги зороастрийцы, требовали разделить имущество богатых между всеми и жить в братской любви и поклонении Солнцу – символу справедливости. Кобадес пропитался идеями равенства и приступил к решительным действиям. Конечно же, придворные ретрограды возненавидели своего царя, он был свергнут и заключен в тюрьму. Прекрасная женщина помогла ему бежать, и Коба вернул себе престол. Кстати, Сосо Джугашвили не только принял на себя имя древнего царя-мага, но и следовал по его стопам. Он рано окунулся в мечты о царстве справедливости, он пережил гонения, и влюбленная русская девушка помогла ему бежать из ссылки. Он сумел создать новую религию, религию Великой борьбы и великой Победы, и все, кто поняли это, становились жрецами красной веры.

Но единожды примерив маску Кобы, не так-то легко ее снять. За два года до своей смерти Кобадес зверски расправился со своими сторонниками и учителями. Маздакитов заманили на пир, где все маги-коммунисты были уничтожены. Не так ли Сталин расправился со старой ленинской гвардией, непреклонной и тайно враждебной? Он сделал ставку на молодежь и оказался прав. Кстати и царь Коба сразу после постыдного кровопролития, силой покорил Восточную Грузию, но эти деяния не помешали ему остаться героем всего Закавказья.