Текст книги "Принцесса с принципами"

7
Обмен позывными

Гостья очнулась минут через двадцать.

Лайка подошла к лежащей мисс и ободряюще лизнула расслабленную ладонь.

Егерь первым нарушил затянувшееся молчание.

– Извините меня за болтовню, но я так долго не беседовал ни с кем… – Студент грустно и виновато улыбнулся. – Кроме собаки.

– Правда? – прошептала разбитыми губами американская гражданка. – Сорри, больно… чуть-чуть.

– Через пару дней пройдет. Кстати, для поправки рекомендую выпить.

– Рашен водки?

– Нет, водку предложу позже, когда оправитесь. У меня есть такая прелесть, настоянная на кедровых орешках. А в данный момент угощайтесь клюквенным морсом.

Егерь протянул американке большую алюминиевую кружку, наполненную до краев чем-то темно-кровавым.

– Морсом?

– Ну это как бы сок, только вареный. Я клюкву по осени собрал, два мешка. На моховом болоте. Нынче для клюквы год урожайный. Значит, и рябчиков будет много, и глухарей, и прочей живности пернатой.

– Значит, сок… – Американка приняла кружку. – Из развесистой клюквы.

– Развесистую клюкву только в вашем Голливуде сыщешь. У нас же клюква обыкновенная. Да пробуйте, не стесняйтесь.

Американка сделала первый осторожный глоток.

Губы резануло какой-то приятной кисло-горько-сладкой теплотой.

Еще глоток… и еще.

Тошнота пошла на убыль.

– Давайте-ка до дна.

Американка подчинилась.

В горле, пищеводе и желудке образовалась устойчивая благодать.

– Класс!

Американка вернула пустую кружку хозяину.

– Кстати, доказано медиками: клюквенный морс выводит из организма шлаки, радикалы, холестерин и даже радиоактивные элементы!

Лайка, задорно гавкнув, подтвердила суперполезность ягоды клюквы.

– Не шуми, Алиса.

– Сенкью!

Американка достала из потайного кармана расстегнутого комбинезона чистый платочек и осторожно промокнула губы.

На чистейшем батисте отпечатался кроваво-клюквенный след припухших губ.

– Полегчало?

– Ощущение, будто меня изнутри чем-то нагревают до температуры кипения воды. Да, на чем мы остановились?

– Я декларировал свою ненависть к телевидению. По-моему, одна передача о маньяке порождает не меньше двух потенциальных маньяков. Они же смакуют любое извращение, они же упиваются подробностями! Лучше бы каждый день в прайм-тайм демонстрировали свежие новости из камеры осужденных на пожизненное заключение.

– Это вряд ли поможет. Наш общештатовский ночной канал ведет прямые репортажи о казни самых закоренелых преступников. А толку?

– С рекламой новой модели электрического стула?

– Почему вы, русские, знаете только электрический стул? У нас, как известно, самая развитая демократия в мире. Так что приговоренный на казнь сам выбирает – между ядом, газом и током.

– Скудный ассортимент.

– Может, поговорим о чем-нибудь более веселом?

– Давайте я расскажу вам о привычках дикого соболя.

– Лучше развейте мои опасения.

– Насчет чего?

– Как я подозреваю, радиоприемника здесь тоже не имеется.

– Совершенно верно. По той же причине. То есть из-за врожденной аллергии на всякую чушь.

– О газетах я уже не спрашиваю… – Американка мужественно улыбнулась. – Ни о старых, ни, тем более, о новых.

– Газеты ненавижу больше всего – сплошная некрофилия. Это же абсурд, когда сенсациями становятся только мертвые. Надо писать о счастье, о любви, наконец, а не о катастрофах, несчастных случаях и преступлениях.

– Да, о любви нынче писать совсем невыгодно.

– И я про то же… – Хозяин почесал верную собаку за ухом. – Мы с Алисой за позитивный взгляд на мир.

– Кстати, о мире. А Интернет вы тоже игнорируете?

– Само собой. В эту сеть только влезь – и, считай, пропало. Вот я в летний период неоднократно наблюдал, как очередная глупая мошка попадает в расставленную паутину. Бац – и влипла. Подергалась-подергалась, а надежды вырваться – уже никакой. И замерев, ждет, дурочка, когда в нее вопьются жадные мандибулы.

– Слово какое страшное – мандибулы.

– Есть и пострашнее. Вот, например, если взять ротовой аппарат энцефалитного клеща…

– А можно о чем-нибудь хорошем?

– Молчу, молчу.

– А телефоном вы тоже брезгуете?

– Разумеется. Еще не хватало, чтобы меня доставали всякие кретины вздорными эсэмэсками! Самая горячая девушка, самая холодная сосиска! А эти голоса роботов, с железной настойчивостью сообщающие об очередных льготах провайдера!..

– Так что, у вас вообще нет связи с людьми?

– Есть. – Хозяин указал пальцем в сторону грубо сколоченного стола, на котором, кроме тусклой лампы под металлическим абажуром, находилось устройство, помигивающее индикатором и манящее шкалой настройки.

– Рация! – воскликнула облегченно американка. – Рация!

– Была рация.

– Аккумуляторы сели?

– Нет, – хозяин почесал собаке за вторым ухом. – Кстати, мой позывной – «Студент».

– А мой – «Принцесса».

– Красивый позывной.

– Я сама выбрала.

– Тогда, может, перейдем на «ты»?

– Не возражаю.

– А как будет уменьшительное от «Принцессы»?

– Зови, если хочешь, Принси.

– Тогда меня, наверное, переделаем в Стью. Коротко и симпатично.

– Стью, так что там случилось с рацией?

– Мачту с антенной свалил рухнувший вертолет.

Егерь изобразил руками схему произошедшей катастрофы.

– Примерно вот так.

– Значит, связи с внешним миром никакой?

– Увы, Принси, увы.

– Значит, до сих пор никто не знает… – Принцесса откинулась на подушку. – Никто не знает, что я осталась в живых!

– Наверное, тебя пока считают пропавшей без вести. Хотя в таких катастрофах шансов уцелеть практически не бывает.

– Никто не знает, что я спаслась?

Егерь молча налил полную кружку подогретого клюквенного сока.

– Никто не знает… – недоуменно повторяла Принцесса, машинально принимая у него из рук чудодейственный напиток. – Никто не знает, что я осталась жива!

С кружки сорвались две сочные капли цвета крови и разбились о давно не крашеный пол.

– Никто не знает…

8
Медвежий угол

Егерь, как бы оправдываясь за порушенную антенну, присел за рацию.

– «Рысь-один», «Рысь-один», ответь «Студенту». «Рысь-один», «Рысь-один»!

Но рация в ответ выдавала только умеренный треск и беспощадные и бессмысленные помехи.

– «Рысь-один», ответь «Студенту».

– Никто не знает! – повторила Принцесса одними губами. – Никто.

Хозяин оставил рацию в покое.

И снова четыре пары внимательных глаз уставились на спасенную американку.

– А может, сорри, можно что-нибудь с антенной придумать?

– Пока не стихнет метель, что-либо делать бесполезно. Ветер штормовой, любую антенну обратно скинет. Так что будем ждать, как говорится, летной погоды.

– Почему летной?

– Потому что, милая Принси, до места нашего пребывания можно добраться исключительно воздушным путем и исключительно на вертолете.

– Ты серьезно?

– Еще как. На отрогах даже охотничьих троп нет. Как-никак, заповедник.

– А надолго эта непогода?

– Думаю, суток на трое, не меньше. Хотя может вьюжить и неделю, и две. Помню, как-то месяц пришлось сидеть, не покидая заимки.

– Чего не покидая?

– Вот этой избушки, которая по-сибирски называется заимка.

– За-им-ка! Красиво звучит.

– По-вашему, вроде как форпост прогресса.

– Нет, Стью, на форпост прогресса твоя избенка не тянет.

– А на ранчо?

– Хочешь приравнять сибирскую тайгу к американским прериям?

– Ладно, пусть будет хуторок.

– Скорей, это охотничья хижина.

– Согласен и на хижину. Впрочем, с такой очаровательной собеседницей и в шалаше рай.

– С очаровательной? – Принцесса осторожно потрогала слегка деформированное лицо. – Дай-ка мне, плиз, какое-нибудь зеркало.

– Сейчас, сейчас! – Егерь открыл большой угрюмый шкаф, собранный из русских досок, снабженных европейской кокетливой фурнитурой. – У меня тут было запасное зеркальце для бритья.

– Представляю, на кого я сейчас похожа…

– Главное, что руки-ноги на месте. А то бы – хрясь об пенек или, того хуже, задницей на сук… – Егерь протянул везучей американке отличное круглое зеркало диаметром в двенадцать дюймов, не меньше, с хромированным ободком и на хромированной подставке. – Подарок мамочки. Как только у меня проклюнулась первая щетина, я получил в подарок бритвенный набор настоящего мужчины. Станок посеял где-то на практике по ботанике. Кисточку для пены у меня стащили – тоже во время практики, но по зоологии беспозвоночных. А вот зеркало, к счастью, осталось. Где оно только со мной не побывало!

– Хоть сейчас приглашай на главную роль в фильм ужасов, – грустно произнесла, заглянув в зеркало, Принцесса. – И «Оскар» за самый жуткий грим – точно мой.

Студент понял, что надо отвлечь гостью от бессердечного зеркала.

– Принси, а я так и не понял, что ты делала в этой дурацкой вертушке?

– Где-где?

– Ну в разбившемся вертолете.

– Я, я… – Принцесса, замявшись, снова глянула в зеркало. – Понимаешь, приват информейшн…

– Ну, если это что-то страшно секретное, я умолкаю.

– Как бы, Стью, тебе правильно сказать… Ну, в общем, это связано с космосом.

– Я давно по твоему обмундированию догадался об этом.

– Мне осталось пройти тест на выживание в сибирской зимней тайге.

– А потом отправиться на Международную космическую станцию?

– Верно. На целых семь дней.

– И в качестве кого?

– В качестве… – Принцесса вновь обратилась за советом к безжалостному зеркалу, не скрывающему ничего. – В качестве…

– Не стесняйся, Принси, я пойму.

– Я вроде мухи-дрозофилы, вроде белой мышки, вроде макаки-резус…

– Ну… насчет макаки – это слишком.

– Я в чисто функциональном аспекте. Что-то испытывают на животных, а что-то – на людях. Освоение космоса невозможно без таких исследований.

– Нет, ты, Принси, не тянешь на роль подопытного кролика, ты – самая героическая испытательница из всех испытательниц Земного шара.

– Сенкью.

– Смотри, Алиса, до чего дошла современная наука! Для своих экспериментов теперь выбирают самых обаятельных и самых привлекательных.

Лайка ответила хозяину тонким повизгиванием.

– Раньше запускали исключительно собачек, а теперь взялись за девушек.

– Сенкью, – вдруг сказала гостья. – Как болит голова.

– Еще бы ей не болеть.

– Ощущение – как будто вместо мозгов в черепную коробку набили вату.

– Тебе, Принси, надо постараться уснуть.

– О’кей.

– Мы с Алисой подежурим.

– О’кей.

– И комбинезон расстегни, не стесняйся.

– Отвернись, плиз.

– Ах да, извини.

– Но прежде чем уснуть, я хотела бы немного умыться, если, конечно, подобное возможно.

– Вот дурень, с этого надо было начинать.

– Все о’кей, Стью, все о’кей.

– Принси, вон там дверь, над которой рога изюбря…

– Чьи рога?

– Изюбря.

– Чьи-чьи?

– Благородного оленя, по-вашему.

– Сенкью.

– Так вот, за этой дверью имеются все полагающиеся удобства.

– Сенкью.

– Туалет и прочее.

– Сенкью.

– Даже нормальный душ имеется. Ведь этот форпост прогресса делали под европейцев. Но у них, даже самых зеленых-презеленых, менталитет совершенно другой. Первым форпост обживал француз со степенью магистра. Так его одиночного пребывания хватило только на пол-зимы.

– В космосе и то экипажами летают, а не в одиночку.

– То-то и оно. Не выдержал француз.

– Наверное, ему просто не хватало жареных лягушек.

– И трюфелей с камамбером.

– А может быть, круассанов?

– Или ежевечернего канкана.

Принцесса хихикнула.

Хозяин сдержанно посмеялся в кулак.

– Пришлось срочно вывозить бедолагу на санитарном вертолете.

– С французом все понятно, а вот как ты очутился здесь?

– Просто оказался вовремя в нужном месте. А если серьезно, то не нашлось больше желающих на добровольное заточение. Так что ни у начальства, ни у зеленых-презеленых выбора не было.

– Нет, я бы не смогла круглый год в полном одиночестве.

– Я тоже долго втягивался. А потом осознал прелесть отшельничества: никто не пытается обмануть и навязать свою волю. Никто не пытается манипулировать и зомбировать. Никто и ничто не отвлекает от размышлений о смысле жизни.

– Стью, открой тайну – в чем же смысл жизни-то?

– Ответ оказался до невероятности простым.

– Заинтриговал.

– Смысл жизни в отсутствии смысла.

– Или я после удара о сугроб потеряла способность мыслить, или в этом неожиданном парадоксе спрятана непостижимая истина.

– Да не в сугробе дело и не в истине. Смысл ищут, чтобы оправдать свое бессмысленное существование, а если ты не существуешь, а полноценно живешь, то зачем тебе оправдание?

– Логично.

– Хочешь еще морса?

– Нет, сенкью. Я лучше сполоснусь под горячим душем.

– Принси, вода не особо теплая, но взбодриться вполне хватит. А вот завтра я такую баню заделаю…

– С метелками?

– С вениками.

– А полотенце найдешь свежее?

– Хоть десять, – соврал егерь, у которого банных полотенец осталось лишь две штуки, как и вафельных, для кухонных нужд.

Четыре пары внимательных и пристальных глаз проводили пошатывающуюся американку до дверей под изюбриными рогами.

Лайке хотелось догнать находку и еще раз лизнуть в лицо, покрытое ссадинами.

А хозяину понравился силуэт, в котором четко выделялись не только бедра, талия, плечи, но и довольно крепкий бюст.

– Алиса, а тебе не кажется, что нам крупно повезло с находкой такого симпатичного экземпляра?

Лайка недовольно проурчала в ответ – ей лично больше нравились шустрые белки, хитрые соболя, прыгучие зайцы и могучие рыси.

– Нет, нам, Алиса, явно повезло.

За дверью, изготовленной из евровагонки, послышался робкий шум воды, который присоединился к заоконному гулу, вою и скрипу.

Метель пробовала на прочность стены и крышу избы.

Стихии поддавалась только внешняя часть двери, вернее, лишь не зафиксированный в паз стальной крючок.

Крючок, подчиняясь ритму, задаваемому резкими порывами ветра, неустанно выстукивал незамысловатую мелодию.

Мелодию, не имеющую ни конца, ни начала, ни смысла, ни содержания.

9
Печальный пасьянс

Начальник Центра подготовки космических туристов не добрался до места катастрофы каких-то триста пятьдесят километров.

Пришлось осваиваться на командном пункте штаба спасателей, расположенном рядом с местным аэродромом.

Погода по-прежнему была нелетной.

Ветер только усилился, как и снегопад.

Оставалось только ждать, ждать и ждать.

Начальник Центра подготовки космических туристов третий час подряд раскладывал трагический пасьянс из контрольных снимков богатенькой туристочки, сгинувшей в таежных дебрях.

Дочь автомобильного короля на всех фото выглядела потрясающе.

И на сдаче экзамена по нештатным ситуациям.

И на тренажерах.

И в затяжном прыжке с парашютом.

И за компьютером.

И в столовой.

Но особенно впечатляюще она смотрелась в бассейне при заплыве брассом.

Начальник Центра подготовки космических туристов сам бы не отказался закрутить роман со столь очаровательной подопечной, если бы не был наслышан о крутом нраве американского правосудия. Там не один обнаглевший босс был наказан за невинный шлепок, игривый щипок и нечаянное поглаживание.

По мнению юристов Центра, американская Фемида дотянется до любого сексуального домогательства, даже если оно произойдет на орбите, в изолированном пространстве Международной космической станции.

– Разрешите? – В приоткрытую дверь заглянул помощник по связям с общественностью.

– Что, погода налаживается?

– Нет, акулы пера достали. Поналетели, как стервятники. И требуют свеженьких фактов.

– Слушай, а ты помнишь, что на рыбалке предложил?

– Шаровую молнию?

– Да нет – инопланетян.

– Что, можно запустить дезу? Так сказать, организовать имитацию слива инсайдерской информации?

– Да, как отвлекающий маневр.

– В общем, сообщу тихонечко, что, мол, нашими службами за минуту до катастрофы был зарегистрирован неопознанный летающий объект, движущийся параллельным с вертолетом курсом.

– А клюнут?

– А им ничего другого не остается. Надо же что-то сенсационное сообщать в редакцию. На одних сводках о погоде и фактах из биографии нашей утраченной туристочки далеко не уедешь.

– Ты прав, прав.

– Намекну – мол, есть подозрение, что дочку миллиардера похитили иноземные существа.

– Ох уж эта дочка. Чтобы я еще раз связался с бабами!

Генерал смешал пасьянс из фотографий очаровательной Принцессы, испортившей жизнь себе и другим.

– Погоди. С похищением будет явный перебор. А вот для убедительности пропой журналюгам гимн о нашем Центре.

– Гимн о Центре?

– А чего нам стесняться? Это же случилось не в учебном классе и не на центрифуге. Дави на то, что американка была прилежной ученицей, что весь персонал был от нее без ума, что ее отличали скромность и самоотдача… В общем, рисуй идеальный образ в идеальных условиях.

Генерал наугад выдернул пяток снимков с эпизодами тренировок.

– Отдай эти прелести на растерзание репортерам. Пусть у них не возникает ассоциаций между трагедией в сибирской тайге и нашим Центром. Катастрофа – это просто досадный эпизод на фоне отлаженного процесса подготовки.

Помощник торопливо проглядел фотографии.

– Надо бы добавить ту, где она в купальнике.

– Да, жаль… Такую красавицу потеряли.

– Ничего, вертолет – это еще мелочь. Представляю, какой бы шум подняли, если бы туристочка грохнулась при возвращении с орбиты.

– Скорей бы эта непогода закончилась.

– Рано или поздно все кончается.

– Слушай, философ, ты там проконсультируйся с аэродромным начальством.

– Уже проконсультировался.

– Докладывай.

– Я в режиме реального времени отслеживаю возможность вылета.

– Молодец.

– И как только предоставляется малейшая возможность, мы вылетаем первые и при этом отсекаем всю журналистскую рать.

– Да, хвост нам совсем не нужен.

– Я договорился, что нам предоставят самый опытный экипаж и самую надежную машину. А то не хватало еще нам грохнуться.

– Да, такого позора наша космонавтика не переживет. Все туристы-миллионеры разбегутся. Никого и пряником не заманишь.

– Кстати, комиссия по расследованию инцидента с вертолетом и группа экспертов до сих пор торчат в городе.

– Значит, мы опередим всех.

– Если рискнем воспользоваться даже самым коротким, но благоприятным моментом.

– Конечно, рискнем.

– Да, тут еще одно странное обстоятельство.

– Какое?

– Вроде, наш вертолет упал совсем рядом с домиком егеря.

– И что в этом странного?

– Да, говорят, рация у него не отвечает. Может, избушку накрыло вместе с егерем, а может, просто антенну сорвало.

– Вот за что я тебя уважаю, так это за правильную оценку любой ситуации.

– Стараюсь.

– Да, кстати, разведай там насчет питания.

– И разведал, и договорился. – Помощник взглянул на ручной хронометр повышенной точности. – Ровно через сорок пять минут горячий обед будет доставлен вам прямо сюда.

– Как ты думаешь, может, малость принять на грудь?

– Об этом я тоже позаботился, как и о закуске.

– Жалко будет, если меня снимут. – Начальник Центра подготовки космических туристов прошелся между картой региона и макетом человеческого трупа в натуральную величину. – Мы бы с тобой такие дела провернули…

– Может, еще и выкрутимся.

И помощник, тасуя фотографии, отправился удовлетворять голодную прессу.

10
Свадебный скафандр

Вернувшись из душа, Принцесса еще раз приложилась к теплому клюквенному соку, от которого приятно ломило за ушами, а от бодрящей кислинки и полезной горчинки сводило челюсти.

– Может, поужинаешь?

– Сорри, пока не хочется.

– Как самочувствие?

– Мутит немного.

– Тогда, Принси, тебе лучше уснуть, крепко-крепко, до самого утра.

– Постараюсь.

– А я завтра тебе организую шикарную баньку.

– Баньку?

– Ну да, народная русская забава – крутой пар, березовый веник и вода, настоянная на лечебных травах. У меня знаешь сколько веников заготовлено на чердаке!

– Веников… – улыбнулась принцесса. – Или метелок?

– Ну, мы на метлах, знаете, не летаем, хотя в кладовке и метла имеется. А веничек березовый – это главная составляющая настоящей русской бани-каменки.

– Каменки? – снова улыбнулась Принцесса.

– Ну да, каменки – я ее сам смастерил. Конструкция, можно сказать, достаточно примитивна, но проверена не одним поколением сибирских мужиков. Железная бочка – это вроде как печь, сверху плоские камни, которые, разумеется, нагреваются до красноты. Печку протопил, баню проветрил от угара там всякого – и шуруй париться. Ковш плеснул, второй… Такой кайф!

– Мне и душа вполне достаточно. – Принцесса грациозным движением поправила на голове корон… то есть скрученное тюрбаном полотенце. – Вполне.

– Да ты пойми, ни душ, ни ванна, ни даже джакузи не сравнятся с русской баней.

– Конечно, в джакузи с березовым веником делать нечего.

– Я серьезно. Баня любую хворь снимет. А тебе тем более будет полезно.

– Посмотрим, Стью, – тихо сказала Принцесса и аккуратно зевнула. – Посмотрим.

– Извини, опять я чего-то разболтался. В общем, всем спать!

Студент потрепал лайке загривок.

– Как ты думаешь, Алиса, утро вечера мудренее?

Собака довольно взвизгнула – хозяин никогда не ласкал ее так много, как в этот веселый день.

– Утро вечера… – Принцесса, не убирая полотенца с влажных волос, легла на медвежью шкуру. – Так и моя бабушка любила говорить. Утро вечера мудренее. Бабушка у меня была русская, танцевала в Большом театре, а потом переехала в Америку и там осталась, в кордебалете танцевала, пока за моего дедушку-миллиардера замуж не вышла…

– У каждого своя судьба, – обратился студент к лайке. – Кому-то – танцевать в кордебалете, кому-то – быть подопытной крысой, а кому-то – выслеживать соболей и гонять белок.

Алиса не любила, когда хозяин ударялся в длинные размышления, и, как всегда, направилась к миске, в которой ждала ее шершавого языка вода из проруби – холодная, чистая, свежая.

Студент замолчал и проводил досадливым взглядом собаку, не понимающую мудрость жизни.

– А ты веришь в неизбежность судьбы? – спросил егерь, поворачиваясь к субъекту, лично подтверждающему эту тривиальную аксиому. – Веришь?

Но ответа не последовало.

Принцесса медленно, но верно засыпала, освобождаясь от тяжкого груза стрессовых впечатлений.

Егерь снял с вешалки запасной длиннополый тулуп и накрыл, овчиной вниз, настрадавшуюся, но везучую американку.

Вскоре Принцесса задышала ровно и спокойно.

А за окном подвывала метель и постанывали сухостоины под напором пурги.

Собака жадно лакала воду из миски.

– Ну что же, пора и нам подкрепиться, – шепнул егерь то ли сам себе, то ли Алисе, то ли засыпающей Принцессе. – Давно пора.

Студент наскоро перекусил копченой тетеревиной ножкой и пресными галетами, посыпанными тмином.

Лайка тоже получила свою наградную порцию мяса и галет – за своевременный лай, за разрытый сугроб, за спасенную американку.

Несмотря на опухшее лицо Принцессы, хозяин охотничьей хижины был уверен, что Алиса откопала из снега настоящую красавицу.

Студент поправил нагретый абажур настольной лампы так, чтобы свет падал на лежбище с чемпионкой по выживанию, но не бил в спящий лик.

Принцесса, судя по всем признакам, наконец-то погрузилась в нормальную спячку, до утра.

А не как барсук, медведь и бурундук – до весны.

Студент, вернув абажур лампы в нейтральное положение, устроился на грубо сколоченной кровати, предназначенной для гостей.

За восемь лет на этой кровати так никто и не переночевал.

Студент лег не раздеваясь.

Лайка, выполняя сторожевой долг, пристроилась у порога рыжим пышным калачом, уткнув нос в роскошный хвост.

А спасенной американке снились куклы.

Принцесса в охотничьем костюме версальской фаворитки.

Принцесса в бальном платье эпохи вальса.

Принцесса в купальнике, но с непременной короной в белокурых локонах.

Принцесса на лыжах из горного хрусталя.

Принцессы из волшебных сказок, из кино и мультфильмов.

А также сводный отряд модниц в натуральных шубках от бобра до шиншиллы.

И невесты, невесты, невесты, жаждущие любви, чистой и настоящей…

Но вот в роскошное дефиле коронованных особ ворвался, без какого-либо предупреждения и без обязательного приглашения, волк из сказок русской бабушки, волк, напоминающий обликом лайку по имени Алиса.

Принцессы хором взвизгнули хорошо поставленными меццо-сопрано.

А рыжий волк огромными прыжками упорно преодолевал залитый софитами подиум.

На спине отважного волка спокойно восседал то ли князь, то ли царевич, то ли принц.

Удалец походил на егеря, занимающегося учетом соболей, и в крепких объятиях этого бравого охотника млела красавица-принцесса в белом свадебном скафандре…