Текст книги "Чудо-остров. Как живут современные тайваньцы"

Ада Баскина
Чудо-остров: Как живут современные тайваньцы

Социальная экзотика

– Вы хотите, чтобы мы напечатали ваши заметки о Тайване? – спросил меня редактор одного популярного российского журнала. – А что там интересного? Экзотика?

Я немного помолчала, обдумывая, как бы поточней выразить свои впечатления. И, наконец, ответила:

– Социальная экзотика.

Редактор удивленно поднял брови:

– Никогда такого термина не слышал. Я знаю, что на Тайване успешно идет демократизация общества. Но это процесс политический. Знаю, что в результате этого процесса экономика сделала колоссальный скачок, который принято называть «тайваньским экономическим чудом». Что еще?

– «Чудо» не только в ошеломляющем индустриальном росте, – говорю я, – но и в том, как быстро он повлиял на повседневную жизнь людей, как повысил общее качество жизни.

– Замечательно. Но что же тут экзотичного? – удивленно спросил редактор.

– То, что всю эту модернизацию на стадии современного постиндустриального общества тайваньцы умудряются сочетать со своими древнейшими традициями.

Вот это соединение нового со старым – в быту, искусстве, архитектуре, медицине… да почти во всех областях – и кажется мне уникальным.

– Допустим. А откуда вы взяли термин «социальная экзотика»?

Очень мне захотелось слукавить, сослаться на какой-нибудь авторитет. Но я ответила честно:

– Сама придумала.

Так же честно, читатель, я признаюсь и тебе. Мне приходилось бывать в разных странах Запада и Востока. У меня сложилось ощущение, что, говоря грубо, страны и общества разделены на два мира. Либо это мир развитой цивилизации, научно-технических достижений, высоких технологий. Либо мир традиционный, сильно отстающий от того, что называется западной цивилизацией. На Тайване же я первое время ловила себя на том, что никак не могу идентифицировать эту маленькую страну на острове Формоза, по площади равную Голландии. С одной стороны, центр высоких технологий, инноваций в области биотехники, наноиндустрия. С другой – развитие национальных промыслов, культ народных богов, многодневные шествия в честь древних праздников. С одной стороны, современные, хорошо образованные молодые люди, живущие независимо от представлений своих родителей. С другой – неизменно соблюдаемый обычай почитания стариков, святая дань духам – памяти умерших. С одной стороны, высочайшие достижения наук, в том числе и естественных. С другой – смешные предрассудки.

Современная медицина сочетается с традиционной. Западная архитектура одновременно сохраняет черты китайской. Модерн в музыке прекрасно уживается с «пекинской оперой», насчитывающей четырнадцать веков.

Однако под «социальной экзотикой» я имею в виду не только это. Но еще и уникальные изменения ментальности целого народа – от психологии общества закрытого, провинциально-захолустного – к обществу высокоцивилизованному, являющему миру открытость и доброжелательство. Среди других примет этой новой психологии меня в первую очередь поразило отношение к своему быту – забота о чистоте улиц, охрана природы. А также внимание к человеку, к его удобствам – даже к самым мелким, казалось бы, незначительным потребностям.

Об этих переменах я, конечно, не могла судить только по своему опыту. В Тайбэе я провела всего один вузовский семестр, когда преподавала в Государственном университете Ченчжи и работала в принадлежащем ему Институте русских исследований. Из столицы я практически не выезжала. Но многое узнала из своих бесед с новыми друзьями – у меня их немало образовалось даже за недолгий срок: тайбэйцы охотно идут на дружеские контакты. Кроме того, я посетила десятки разных учреждений – школ, больниц, редакций, городских служб и правительственных организаций. Многое для понимания сегодняшней жизни страны дала мне встреча с вице-президентом республики госпожой Лю Сиу-льен.

Но, пожалуй, лучше всего о переменах, произошедших за последние два-три десятка лет, я узнала из книги «Refextions on Taipei» («Впечатления о Тайбэе»), недавно вышедшей на Тайване. Она написана «экс-патриотами», или «экспатами» – так называют иностранцев, подолгу работающих в какой-то стране. Специалисты из США, Канады, Франции и другого зарубежья, живущие на Тайване по два-три десятка лет, сравнивают свои первые и нынешние мысли о стране. Свои впечатления я сверяла с этими заметками и была рада, что они во многом совпадают. В дальнейшем я буду не раз ссылаться на эту книгу и заранее прошу читателя простить меня, если некоторые цитаты покажутся длинноватыми.

Мелочи, мелочи

Вам удобно?

– Что вам больше всего понравилось в Тайбэе? – спрашивает меня главный редактор газеты «Тайбэй таймс» Амбер Чен. Она внимательно смотрит на меня, а я наблюдаю за ней. Она вся такая изящная, по-восточному утонченная, в каждом движении аристократизм. И я тяну с ответом.

– Так что вам здесь больше всего понравилось? – переспрашивает она доброжелательно.

Какого ответа она ждет? Восхищения тайбэйской природой? Эти причудливые линии гор, со всех сторон огибающих город, в самом деле живописны. Или изумления от ультрасовременных кварталов, блеска рекламы, зеркальных стен небоскребов? Или восторга от прекрасного музея национального искусства «Гугун»?

– Туалет в метро, – наконец решившись, брякаю я.

Гладкий лоб прочерчивает складочка недоумения. Она явно шокирована, хоть и пытается это скрыть.

– Почему так?

Картинка, которая встает в моем воображении, относится вовсе не к Тайбэю, а к Москве. Я еду в столичном метро с маленьким мальчиком. «Хочу пи-пи!» – плачет он. «Потерпи, милый, сейчас доедем до остановки». Мы поднимаемся по эскалатору, подходим к открытой двери с табличкой «Служебное помещение», и я уже вижу заветную дверь, за которой угадывается туалет. Но тут нам путь преграждает милиционер. Он указывает на табличку: «Только для работников метро». Я начинаю уговаривать, упрашивать. Малыш выразительно переминает ножки. «Ну ладно, – сжаливается страж порядка. – Но только ребенок. В порядке исключения. Вам нельзя».

А теперь Тайбэй. В метро я сошла на перекрестной станции и вдруг увидела знакомую пиктограмму: мальчик и девочка. Туалет? Открыла дверь и… забыла, зачем пришла. Большое помещение, отделанное цветным камнем, эффектно подсвечивали разноцветные бра. Раковины для умывания были утоплены в белой мраморной столешнице. Тут же стоял специальный стол для пеленания младенцев. У стены – откидные стульчики. На такой можно посадить ребенка и пристегнуть: так маме будет спокойнее за закрытой кабинкой. На полках в горшочках живые цветы, а кроме того, цветы декоративные. И никакого намека на дурной запах; только слабый аромат сухих трав.

Впрочем, меня поразила не столько красота и безупречная чистота туалета, сколько сам факт его наличия. Как хорошо, что догадались его соорудить хотя бы на перекрестной станции. Через какое-то время я выхожу на другую платформу и… вижу ту же пиктограмму: мальчик и девочка. То же на третьей платформе, на четвертой. Оказывается, туалеты есть на всех станциях. Не такие роскошные, но опрятные, с приятным запахом сухих трав. Около одного такого я увидела объявление: «Ремонт» – крупными буквами. А пониже, на китайском и на английском, что-то еще, буквы поменьше. Я подошла поближе и прочла: «Извините за неудобство. Временный туалет сразу за углом. Он не очень комфортабельный, но это ненадолго».

Вряд ли бы я стала подробно говорить об этом своем впечатлении (шокируя не только изысканную Амбер, но, возможно, и своего читателя), если бы не усмотрела в этом некую тенденцию, характерную для Тайбэя. Заботу о человеке, в самом простом значении этого слова – внимание к его удобству, его самым простым потребностям. Возле стационарной – а не движущейся – лестницы висит другая пиктограмма-предупреждение: пожилая пара интеллигентного вида направляется к ступенькам. «Стоп! – перечеркнута лестница красным крестом. – Вам туда не надо. Вам удобнее ехать в лифте». И стрелочка в сторону этого самого лифта. В самом деле, если вы пожилой человек, или инвалид, или мать с коляской, зачем же вам карабкаться по лестнице? Лифт есть у любого выхода или входа, где вместо эскалатора – стационарные ступеньки.

В час пик, когда толпа плотной массой спускается к поездам, на платформе я вижу полицейского, он внимательно всматривается в пассажиров. Увидел женщину с коляской – подошел. «На этих ступеньках колеса иногда застревают, давайте помогу». А вот старик на костылях, полицейский подходит помочь и ему.

Возвращаюсь на станцию, откуда уехала какое-то время назад. Посреди вестибюля стоит пластмассовый треугольник домиком, его раньше явно не было. Подхожу поближе: «Будьте осторожны! Мы тут только что мыли полы: может быть скользко».

Впрочем, возможно, все это внимание к мелочам свойственно только метро? Что ж, выйдем на улицу, сядем в автобус.

Народу в час пик много, едем стоя. Верхние поручни немного высоко, но тянуть руку не надо: к ним приделаны специальные держалки, чтобы ухватиться было удобнее. Но вот место освободилось, едем сидя. А как теперь встать, чтобы быстро, и ловко, и не потревожить соседа?

Это ведь не просто, особенно если автобус качает. Для этого к задней стороне сидения, что перед вами, приделана ручка, обопритесь на нее, и вы обретете устойчивость. Остановки объявляются по радио – на китайском, потом на английском. Но произношение у водителей отнюдь не оксфордское, не всегда уловишь название. Такое тоже предусмотрено: вслед за радио соответствующая надпись появляется на панели над кабинкой водителя бегущей светящейся строкой и заодно той же строкой – небольшая справка: какой вы найдете универмаг, рынок, кинотеатр, стадион или музей, если сойдете на этой остановке.

Сделать жизнь человека комфортнее, предусмотреть самые незначительные мелочи – это уже вошло не только в систему общественного обслуживания, но и – от нее и кроме нее – в сознание людей. Почти на каждой остановке автобуса есть деревянная скамейка под навесом. А около этого магазинчика скамейки нет, здесь автобус останавливается редко. Но стоят три стареньких кресла, их вынес хозяин магазина: ведь если посетитель с покупками будет дожидаться транспорта, не стоять же ему все это время на ногах.

«Сидячие места» – скамьи, скамеечки, тумбы – вы увидите всюду, где бы вам ни захотелось присесть. В аллеях студенческого городка университета Ченчжи и на его центральной площади поставлены под навесом деревянные столы с деревянными же стульями. За одним устроился студент со своим ноутбуком. За другим студентка читает книгу. За третьим профессор просматривает стопку газет. Девочки расположились за столом с ланчем – купили его тут же, в одном из ларьков. А вечером, и особенно поздно ночью, тут совсем другие картинки. Парень с девушкой обнялись, целуются украдкой – откровенно здесь не принято. Компания с гитарой прилаживается исполнить что-то из современного репертуара. Где-то же этим ребятам нужно притулиться? Вот для них, для этих нужд, столы со стульями и поставлены.

В большой городской больнице я увидела знакомую картину – масса ожидающего народа. К очередям мне, москвичке, не привыкать. Я приготовилась к мучительному ожиданию. Ожидание действительно было, но не мучительное. В большом зале пациенты расположились в мягких креслах. В четырех углах работали четыре телевизора. На столиках лежали шахматы и другие игры. Желающие брали сегодняшние газеты с высокой тумбочки. Было очевидно, что администрация побеспокоилась: этим людям должно быть удобно.

Я стараюсь объяснить эти свои впечатления Амбер Ченг. Она искренне пытается меня понять: мило кивает, но, вижу, все-таки ее разочаровывают мои впечатления. Амбер руководит серьезной общенациональной газетой «Тайбей таймс». В ее компетенции международные отношения, важные проблемы общественной жизни, образования, здравоохранения…

– Все это прекрасно, – вежливо реагирует она. – Но это все-таки мелочи, мелочи… Вы лучше познакомьтесь с нашей системой охраны здоровья. У нас отличные врачи, хорошие больницы.

– Обязательно познакомлюсь, – обещаю я.

А насчет мелочей… Я думаю, она их просто не замечает, она к ним привыкла, они для нее естественны.

Этика чистой улицы

«При мысли о Тайбэе мне прежде всего приходит на ум мусоросборщик. Где еще в мире вы видели, чтобы мусорная машина оповещала о себе так громко, такой ликующей мелодией, словно она не городские отходы собирает, а, к примеру, торгует мороженым». Так говорит о своих впечатлениях Тэд Липмен, директор канадского торгового представительства в Тайбэе. Он описывает процесс сбора мусора как некий значительный ритуал тайбэйцев.

«В определенный час, в определенное место подъезжает грузовик-мусоросборщик. К нему со всех сторон подтягиваются люди с пакетами, груженными всевозможными отходами. Оставить эти пакеты можно и вдоль движения машины, она их обязательно подберет, однако горожане предпочитают дойти до стоянки. Там, ожидая знакомого мелодичного сигнала, они будут общаться, обмениваться новостями, обсуждать проблемы улицы. Эта машина объединяет соседей, дает им возможность лучше узнать друг друга, развивает у них чувство комьюнити (соседства). Она как бы символизирует их чувствительное отношение к чистоте за дверями своего дома».

На чистоту улиц я обратила внимание в первый же час, пока ехала из аэропорта в город. Вдоль шоссе стояли дома, часто попадались пешеходы, а где же следы их жизнедеятельности – отходы, мусор? Я не первый раз в азиатском городе и хорошо себе представляю, как это сложно – сохранить чистоту в жарком, влажном климате, среди многолюдья и скученности.

Наутро я вышла из дома и снова поразилась чистоте тротуара. А вечером меня повели на ночной рынок две моих аспирантки из Института русских исследований Се Цзунь-йи и Пань Гуан-жен (по традиции Института у них есть и русские имена – Нина и Таня). Они с энтузиазмом рассказывали мне об одной из важных достопримечательностей Тайбэя – night market (ночной рынок). В городе их несколько; мы отправились на не самый большой – Зинмей. Но и он поразил меня своими размерами: сотни лавок, закрытых стеклом и под открытым небом, долго тянутся влево и вправо. Их сопровождают ряды всевозможных сяо чи (закусочных) – пельменных, лапшевных, рыбных. Заведения эти стоят вплотную друг к другу, в каждой может быть десять столиков, а может быть и два. Между ними часто нет даже легкой перегородки, и трудно определить, где закончилась, скажем, лапшевная и началась пельменная. Запахи разных кухонь смешиваются в единый густой, терпкий аромат. А еще – десятки ларьков с холодным чаем, кока-колой и другими напитками. И тележки с мороженым. И столики с местным лакомством – шариками застывшего сока. Вдоль всего этого разноцветья и ароматных рядов движутся толпы людей, иногда почти впритирку друг к другу.

Сколько же здесь должно быть мусора! Но его нет. Вернее, почти нет. Вижу оброненную деревянную палочку. Через несколько шагов красную ленточку… Но в основном на этом огромном, тесно заставленном и заполненном пространстве чисто.

Хозяева приглашают нас то за один столик, то за другой. Насытившись, мы покупаем по шарику замороженного сока и двигаемся дальше. Когда лакомство съедено, Нина тихо берет у меня из рук то, что от него осталось – бумажку и палочку. Через несколько часов, когда мы покидаем рынок, я вижу у выхода несколько больших контейнеров. Нина и Таня бросают туда наши палочки с бумажками. Значит, все это время они носили мусор с собой? Не соблазнились кинуть по дороге, за углом какой-нибудь лавочки; никто бы и не заметил: тут ведь яблоку негде упасть. Это что, национальная особенность – страсть к чистоте? Нет, иностранцы-старожилы свидетельствуют о другом.

Американец Джефри Уильямс: «Когда я в 1973 году приехал сюда впервые, Тайбэй показался мне ярко выраженным городом третьего мира. Было такое впечатление, что все люди живут на улице, повсюду мусор, от копоти и сажи серые дома, серые деревья. Мой пятилетний сын на вопрос: „Как тебе нравится Тайбэй?» простодушно отвечал: „Здесь очень грязно». Сегодня я с удовольствием вижу, что город очистился от грязи…»

Значит, эта чистота на улицах не традиционная? Как же такой опыт приобретается? Чтобы разобраться в этом феномене, я отправляюсь в Отдел охраны окружающей среды городской мэрии. Чиновники отдела с энтузиазмом рассказывают мне о своей борьбе за чистую воду, воздух, за охрану парков и зелени. Но я прошу их говорить только о мусоре. Ах, это? Пожалуйста. Мне выкладывают данные статистики, последнюю информацию:

– Вот видите, до этого года на Тайване было 18 мусоросборников, сейчас их 21. Они уничтожают ежедневно 22 тысячи тонн отбросов. Но, кроме того, в последние годы люди стали значительно внимательнее относиться к чистоте улиц. Мы стараемся расширить пропаганду охраны чистоты своего города, пропагандируем этику чистой улицы…

– Стоп! Вот это-то меня больше всего интересует. Как ведется эта пропаганда?

Меня знакомят с несколькими программами. Это руководство по грамотному отношению к сбору мусора. Как его сортировать по разным категориям, как, например, не смешивать пакеты с пищевыми отходами и теми, в которых собирается бумага, тряпье, бумажные стаканчики, а также маленькие старые электрические приборы, детали электронных устройств. Я вспоминаю, что недавно была в гостях у своей подруги Жу Ти, менеджера большой косметической компании. Особа шумная, темпераментная, она, сверкая глазами, почти кричала:

– Ненавижу всех этих муниципалов! Они замучили меня своими программами! Это не клади сюда, это не смешивай с этим. С ума сойдешь! Больше мне нечего делать, как запоминать все эти глупости.

Передаю этот разговор чиновникам, они печально качают головами. Да, они довольно часто встречают сопротивление: кому же охота усложнять себе жизнь? Но это же очень важно, правда ведь?

– Вот вы, наверное, слышали о нашем вице-президенте, госпоже Лю? До того как занять этот пост, она несколько лет возглавляла провинцию Таоань. Во время ее работы этот район сделал резкий рывок в экономике, туристической индустрии, в социальной сфере. А знаете, с чего она начинала? С мусора.

Я много читала о госпоже Лю Сяо-льен, это известная народная героиня Тайваня. Она боролась за демократию, сидела в тюрьме, потом была избрана на несколько высоких постов. Мне очень хотелось взять у нее интервью, встречи этой я добивалась долго и очень обрадовалась, когда мои друзья ее организовали.

– Госпожа вице-президент, а правда, что вы начинали свою эффективную деятельность в Таоане с уборки мусора? – был мой первый вопрос.

– Чистая правда!

– Но почему с такого малозначительного дела?

– Незначительного? Вот послушайте. Давайте, я вам расскажу о своих детских впечатлениях. Я родилась там же, в Таоане. Я была очень жизнерадостным ребенком. И вот отчетливо помню один день. Веселая, с хорошим настроением выбегаю из дома во двор и вижу там клочки бумаги, спичечные коробки, старое тряпье. Повсюду мусор. На улице тоже грязь. И мое прекрасное состояние духа мгновенно улетучивается. У меня уже не светло на душе, а серо, как на улице. И вот, став руководителем этой провинции, я решила: начну с того, что может ободрить горожан, поднять их настроение. Позвала специалистов, они предложили мне несколько программ по очистке городских улиц и дворов. Эти программы сейчас, кстати, реализуют мэрии разных тайваньских городов. Теперь ответьте мне на мой вопрос: настроение сограждан – это важно или не очень? Вы говорите «Наверное, важно»? А я скажу так: для любого руководителя это задача номер один. Чисто вокруг – чисто и внутри тебя. Ты готов к большим делам.

Это интервью я брала позже, а тогда, беседуя с чиновниками из мэрии Тайбэя, я слушала, как не просто преодолевать сопротивление программам борьбы с мусором, как тяжело прививать «этику чистой улицы». Выход один – изменять психологию горожан. И начинать с детей. Они уже добились, что в школьных учебниках экологии есть специальный раздел «Мусор на улицах». Предмет этот изучают теперь в школе.

…С Ниной и Таней мы бродим по музею Сунь Ятсена. Музей большой, чинный, скучноватый. А на площади перед ним – сплошное веселье. Дети гоняют на велосипедах и роликах, играют в баскетбол, соревнуются в играх на разных площадках.

У входа на одну из таких игровых площадок я вижу пакеты из-под молока. Над ними плакат: «Ты хотел это выбросить? Лучше преврати во что-нибудь нужное». Ребятишки мастерят из пустых пакетов подставки для карандашей, коробочки для школьных мелков, рамки для фотографий. Готовые изделия передают в жюри. Там горячо что-то обсуждают: оказывается, спорят, кому дать первую премию. Мальчик лет 12 склеил замечательный шкафчик. Все ящички аккуратно подогнаны, на каждом ручка – круглая пуговица. От фабричного не отличишь. Изделие же семилетней девочки выглядит довольно кустарно, но зато изобретательно: из такого же пакета выкроены зонтик, сумочка и даже шляпка. И вот взрослые дяди и тети горячатся, кому отдать первую премию: мальчику – за тщательность или девочке – за креативность?

А рядом еще одна площадка – там другая команда ребят. Возятся с теми же пакетами, но по-другому: разрезают их на мелкие кусочки, массу окунают в раствор, потом сушат, получается плотная разноцветная бумага. Из нее можно сделать множество полезных вещей. Руководитель игры мне объясняет: «Стараемся воспитать у детей такую привычку: прежде чем выбросить ненужную вещь, надо подумать, нельзя ли ее как-то использовать. Тогда и мусора будет меньше».

Конечно, воспитание «этики чистой улицы» – процесс трудный. Разумеется, далеко не каждый тайбэец может похвастать, что ведет себя соответственно. В этом легко убедиться, если посмотреть на берег реки Мужи.

Сюда меня пригласили на праздник богини воды Мацу. Позже я расскажу, как отмечаются здесь праздники. Доктор Уонг Шу с кафедры этнологии университета Ченчжи, которая сюда меня привела, говорит, что праздник – это повод собрать жителей близлежащих домов вместе и поговорить об общих проблемах. Одна из самых острых – замусоренное побережье реки.

– Если бы по этой набережной ходили только местные жители, здесь было бы чисто, – убеждена она. – Но на этот склон приезжают отдыхать люди со всего города, оставляют этот хлам.

Уонг Шу пришла сюда по двум причинам. Во-первых, она живет в этом округе и считает его своим домом. А во-вторых, из профессионального интереса: она изучает жизнь комьюнити.

Праздник начинается с того, что жители района чистят берег. У каждого в руках сумка, корзинка или мешок. Люди здесь самые разные. Высокий старик с лицом университетского профессора. Молоденькая продавщица – я видела ее в супермаркете. Стайка мальчишек в форменных бело-голубых костюмах спортивного клуба. Все они старательно собирают мусор – через несколько часов берег чист.

Народ постепенно подтягивается к центру торжества, под тень моста. Иначе не вытерпеть: жара в этом позднем октябре поднимается под 36 градусов. Публика собирается вокруг накрытых столов, угощается, не дожидаясь торжественной части. Выбор блюд невелик: кроме овощей и фруктов, вареные яйца и длинные макароны. Еда хоть и небогата, зато несет в себе некий высший смысл. Яйца – символ начала жизни; бесконечно длинные макароны – знак долголетия этой жизни.

Начинается торжество. Его открывают почетные гости – чиновники мэрии из того самого отдела охраны окружающей среды, где я уже побывала.

– Дорогие жители округа Уэншан! От имени мэрии огромное вам спасибо за то, что так бережно относитесь к природе своего района. Я хочу вас также попросить помочь мэрии сохранить чистыми улицы всего нашего города. Расскажу вам о некоторых наших программах. Например «Этика чистой улицы».

Неугомонная мэрия!

На празднике я познакомилась со многими интересными людьми. Один из них, доктор Чжу Чоу, стал моим хорошим другом. Позже он рассказал мне свою историю. Сын известного тайваньского художника, он по окончании школы отправился учиться в Америку. Окончил там престижный Мичиганский университет, женился на своей землячке, выпускнице того же университета. Молодые специалисты – эколог и журналист – показали себя отличными работниками, оба получили предложения работы в Штатах. И оба отказались.

– Понимаешь, это не всем объяснишь, – говорит Чжу. – Да, в США налаженная, хорошо организованная жизнь. Но американцы, очевидно, слишком благополучны. Раньше я думал, что дело только за тем, чтобы предложить хорошую идею, а там ее быстро оценят и подхватят. Оказалось, быстро не подхватят. Потребуется слишком много времени, чтобы привлечь внимание к новому. А вот и подхватят, и оценят, и тут же «пустят в дело» как раз на Тайване. Такая здесь сейчас активная деловая атмосфера. А уж что касается моей родной сферы – чистоты окружающей среды, так здесь для работы вообще простор без границ.

– Этика чистой улицы? – спрашиваю с усмешкой.

– В том числе и это. Тебе кажется слишком пафосным название этой программы?

– Не то чтобы пафосным, но чересчур торжественным, что ли.

– Да, немного есть. Но ведь это Восток, не забывай. Местная специфика. Главное же не слова. Улицы-то ведь действительно стали чище, правда?