Текст книги "Внебрачный сын"

Глава 9

– Иди в машину, – говорит Стас, буравя взглядом Макара. – Дорешалась уже.

– Что? – произношу ошарашенно.

Брат никогда не разговаривал со мной в таком тоне. Мы с ним провели бок о бок кучу времени, но вот такой безапелляционный и грозный приказ в мою сторону летит впервые. Естественно, никуда уходить я не планирую.

– До сих пор решаешь за нее все? – отбивает Макар. – У тебя семья уже, дети, а ты все в жизнь сестры лезешь?

– Закрой рот, – Стас делает шаг в сторону Макара, но я тут же влезаю между ними и упираюсь в грудь брата, отстраняя его.

– Да прекратите же! – возмущаюсь. – Ведете себя, как два одноклеточных. Вы взрослые люди, в конце концов. Пошли давай, – толкаю брата в плечо к ступенькам. – Поехали, сказала, у меня голова кружится.

На мои последние слова реагируют оба. Брат меняется в лице и теряет всякий интерес к Макару, а Измайлов тут же подходит ближе и разворачивает меня к себе.

– Тебя нужно осмотреть, идем.

Я вырываю руку из его захвата.

– Со мной все нормально, я просто хочу уехать домой.

Измайлов тут же убирает руки с моих плеч и отходит. Видно, что хочет сказать что-то еще, но молчит. Провожает нас со Стасом взглядом. Я затылком чувствую его взгляд, но приказываю себе не оборачиваться. Иду, гордо вскинув голову, прямо к машине.

Стас приобнимает меня за талию, видимо, волнуется, что я могу упасть в обморок. Даже дверцу машины мне приоткрывает. Я же на мгновение бросаю взгляд поверх автомобиля и замечаю Измайлова. Смотрит, как я и думала. Немного хмуро и сильно задумчиво. Вдруг хочется подойти к нему и расспросить обо всем, но заглушаю в себе это желание.

Сажусь в машину, Стас захлопывает за мной дверцу и садится рядом. Молча, но слегка агрессивно заводит двигатель и выезжает с парковки. Молчит. Объясняться не спешит, но я просто так это не оставлю.

– Ничего не хочешь мне рассказать?

– Ты о чем?

Брата я знаю столько, сколько живу на этом свете. Сейчас он заметно нервничает, но пытается сделать вид, что ничего не происходит. Значит, ему точно есть что сказать.

– Дуру из меня делать не нужно, – говорю ему. – Что это было? Откуда вдруг столько ненависти? Вы неплохо ладили в прошлом, или я чего-то не знаю?

Брат молчит, а я больше не допытываюсь. Все равно или не скажет, или придумает что-то. Когда мы почти доехали до дома, Стас останавливается за несколько сотен метров и поворачивается ко мне.

– Вам не стоит видеться, Оль. С Макаром этим… ничего хорошего тебя не ждет.

– Ты расскажешь, что между вами случилось?

– Ты случилась, – брат пожимает плечами. – Мы ладили, но после того, как он тебя бросил, как прикажешь к нему относиться?

Звучит, конечно, правдоподобно, но я отчего-то сомневаюсь. Особенно после вчерашних слов Макара про «причины» расставания и сегодняшних про «все за нее решаешь».

– Макар сказал «до сих пор все за нее решаешь», о чем это?

– Откуда я знаю?

Брат пожимает плечами. Спокойно так, равнодушно. Врет. Решаю не говорить Стасу ничего о том, что Макар просил встретиться. Отойду от перелома, окрепну и попрошу у Измайлова о встрече.

– То есть твое отношение обусловлено лишь тем, что он меня бросил?

– Да, Оль, не придумывай. Отец такого рассказал, что…

– Отец? – переспрашиваю.

Шесть лет назад, когда мы расстались, папа сказал, что не станет искать Измайлова. Когда я ревела, он безапелляционно заявил, что это даже к лучшему.

«– Ушел твой нищеброд-алкоголик, и до свидания!

– Он не алкоголик! – возразила я.

– Видел я, – отец скривился. – Не проси даже искать – не стану! Ушел, пусть катится!»

Я потом еще несколько лет винила отца в равнодушии. Мы так и не помирились, а потом они разбились. До сих пор виню себя за то, что так и не нашла сил простить его.

– Ну да, – уже не так уверенно говорит Стас. – Он же нашел твоего Измайлова, когда узнал о твоей беременности.

– Нашел? – ахаю я. – Он что… сказал ему?

– Нет, – успокаивает Стас. – Ничего он ему не сказал. Макар на тот момент пил сильно… отец его в запое жутком нашел. И с девками двумя… о чем с таким разговаривать?

Стас говорит убедительно, но я отчего-то не верю. В девок поверить могла бы, Измайлов всегда пользовался популярностью у противоположного пола, но в запой… нет, Макар бы не стал. Он испытывал ненависть к алкоголю. Насмотрелся на мать. Да и сейчас вижу, что он совсем не пьет. Даже в праздник – трезвый.

– Не стоит вам видится, Оль. Или ты планировала о сыне ему сказать?

– Нет, – мотаю головой. – Конечно, нет, ты прав.

О сыне Макару я действительно не собиралась говорить, но теперь хочу ответить на его предложение встретиться.

Глава 10

– Вернулись! Тимоша, мама приехала! – кричит Настя, заметив нас со Стасом, идущих к дому.

Я вздыхаю. Как бы и ей не перепало за то, что она нашла для меня именно Измайлова.

– Вы все уже? – тут же спрашивает она у мужа. – Дети хотят играть в снежки и лепить снежную бабу. Ты им обещал.

– Иди наверх, – хмуро произносит он. – Разговор есть.

– Стас…

Я хватаю брата за рукав. Вот зачем этот разговор? Настя ни в чем не виновата, она в нашей семье недавно, всю подноготную не знает. Да что там! Она даже с родителями нашими так и не познакомилась. Зачем ее отчитывать?

– Я разберусь, – бросает мне и идет за женой наверх.

Меня отвлекает Тимофей. Он с разбегу врезается в меня и обхватывает руками.

– Что сказал врач? – спрашивает, задрав голову вверх.

– Придется недельку походить так… синяки скоро пройдут, пластыри буду носить еще долго.

– И мы не пойдем в кафе?

– Пойдем, конечно, только когда синяки пройдут, ладно? А пока я попрошу дядю Стаса сводить тебя в кафе.

– В «Мак»?

– Нет, в «Мак» ты пойдешь через неделю. Несмотря на то, что мы на отдыхе, режим не нарушаем. «Мак» у нас раз в месяц, ты же помнишь?

– Помню, – бурчит Тимофей. – Вредности там всякие…

Через минуту из-за угла выбегает Даня, а следом за ним идет Лера с прогулочной коляской.

– О! Вы уже приехали? А Настя куда делась?

Я вспоминаю про Настю и прошу подругу присмотреть за Тимофеем и Даней. Сама иду в дом, снимаю обувь и верхнюю одежду и иду на второй этаж. У кабинета, который раньше принадлежал отцу, останавливаюсь.

– Слушай, в сотый раз тебе говорю – я ничего не знала. Да и откуда? Мы просто знакомы с ним, потому что я консультировалась после родов Дани.

– О чем это ты консультировалась?

– Господи, это важно?! – возмущенно спрашивает Настя.

Я решаю вмешаться, но останавливаюсь. Если кто-то и сможет обуздать Стаса, то только она.

– Стас, – уже более примирительным тоном говорит Настя. – Я ведь говорила тебе, что после родов консультировалась по поводу подтяжки груди. И недавно ходила на прием, ты забыл?

– Помню, – бурчит брат. – Ты не говорила, что это Измайлов.

– Ты имени не спрашивал. Он лучший доктор в нашем городе. Естественно, когда встал вопрос о том, чтобы наложить швы на лицо, я вспомнила о нем.

– Ты понятия не имеешь, через что прошла моя сестра из-за него.

– Ты никогда не рассказывал, – парирует Настя. – Я понимаю, это ваши семейные дела, я в них лезть не намерена, но и меня винить ты не имеешь права.

– Я не виню…

Следует пауза, во время которой я чуть отхожу от двери. Подслушивать нехорошо, однако я не могу просто бросить Настю. Стою в ожидании. Если брат набросится с обвинительными речами – влезу.

– Оля через многое прошла и без Измайлова, верно? Пережила смерть родителей, сама едва не распрощалась с жизнью. Макар просто ее бывший, Стас. Столько лет прошло.

– Он не просто ее бывший. Тимофей его сын.

Реакцию Насти я не могу увидеть, но слышу тяжелый вздох и что-то похожее на «Ох!».

– Он не знает об этом, верно? – уточняет Настя.

– Не знает.

– Не считаешь, что он должен узнать?

– Зачем это?! – возмущается брат. – Оля без него прекрасно растит сына. Уже шесть лет справляется. Незачем ему знать. Сестра в другой стране живет, им там будет лучше.

– Да что ты? – язвит Настя. – То есть ты бы обрадовался, скрывай я Даню еще пару лет?

– Ты другое…

– Конечно! Где же твоя мужская солидарность, Лебедев? И почему ты лезешь в ее жизнь? Оля не жаловалась на то, что ее зашивал Макар, из клиники не убежала. В чем проблема?

– Она не справится, если он снова разобьет ей сердце.

– Может, перестанешь лезть в ее жизнь? Она взрослая женщина, такая же, как я и Лера, оставь ее в покое, пусть решает за себя сама.

Я зажмуриваюсь и ухожу, спускаюсь вниз. Если кого-то в кабинете и нужно защищать, то Стаса. Настя за себя сумеет постоять и отвоевать свою правоту.

Глава 11

– Отек стал меньше, синяки пожелтели, – радушно говорит Настя. – Скоро все снимут, и будешь красоткой, как и прежде.

– Всего лишь несколько шрамов останется, – отшучиваюсь я, хотя настроение так себе. – Вы не сильно из-за меня поссорились?

– Ой, какая ссора, – отмахивается она. – Ты же слышала. Он попытался меня продавить, пристыдить, а теперь вон ходит, не знает, с какой стороны подступиться.

Настя права, последнюю неделю Стас относится к ней нежнее обычного. Со мной брат практически не разговаривает, хорошо хоть взял под свою опеку Тимофея. У меня после травмы часто болит голова, поэтому приходится отдыхать больше обычного, а сын требует активных игр и беготни по двору.

– Ты когда в больницу?

– Мне на два.

От разговора с Настей и чашки кофе, которую мы решили с ней выпить, меня отвлекает незнакомый номер. Я жму «ответить» и прикладываю телефон к уху.

– Ольга Львовна? – приятный женский голос называет мое имя.

– Да, слушаю.

– Это из клиники вас беспокоят. Вы у нас на два часа записаны на прием. Подскажите, пожалуйста, вы не могли бы приехать к пяти примерно? У доктора Измайлова операция срочная, отложить не получится. Он освободится ближе к этому времени.

– Да, хорошо, – автоматически говорю я.

– Спасибо большое. Первый прием у вас у доктора Воробьева. Ждем вас.

– Кто звонил? – тут же спрашивает Настя.

– Из больницы. Перенесли прием.

– Тебя Стас отвезет?

– Нет, поеду на такси. Они там снова с Измайловым сцепятся, зачем это нужно?

Я, конечно, обо всем рассказала Насте. О нашей встрече с Макаром и о том, что не хочу говорить о сыне. Ее категоричность в вопросе необходимости рассказать все Измайлову пугала, и я решила обрисовать свою позицию. Настя заверила, что не станет рассказывать, потому что этот вопрос касается только меня, Макара и Тимофея.

– Поговори с ним. Я не говорю о сыне, а вообще. Узнай, какой он, можно ли ему доверять. Шесть лет прошло, Оля. Зачем лишать сына хорошего отца? Это сейчас Тимофею с тобой хорошо, а через несколько лет у него появятся вопросы к папе. Есть, конечно, Стас, но ты ведь понимаешь.

– Понимаю.

– Я не в восторге от своего поступка, – признается. – Боялась Стаса и его связей, думала, что он отберет у меня сына. Тебе бояться нечего. Измайлов, конечно, не последний человек в этом городе, но у тебя достаточно влияния. Макар неплохой мужчина, насколько я успела его узнать. Адекватный.

Я обещаю Насте подумать и поднимаюсь к себе. Снова болит голова. Ставлю будильник на три и забираюсь в кровать под теплый плед.

Просыпаюсь с тяжелой головой. В последнее время такое происходит часто, потому что ночью не всегда удается выспаться. Ну и сломанный нос, подозреваю, способствует плохому сну.

Когда выхожу из душа, на моей кровати сидит брат. Рядом с ним стоит мой старенький макбук.

– Ты его не забыла, да? – спрашивает, кивая на погасший экран.

Я сглатываю. Знаю, что он имеет в виду. Ту фотографию, которая стоит на заставке. Окошко хоть и маленькое, но наши с Измайловым счастливые лица невозможно не заметить.

– Твою мать, Оля! – рычит Стас. – Я столько времени с тобой провел. А психологи? Они тоже ничего не дали?

– Не дали что, Стас?! – я повышаю голос, хотя старалась этого не делать. – Измайлов не тиран какой-нибудь и не насильник, он просто ушел, понимаешь? Бросил меня, ничего не сказав. Мне нужны были ответы, а не психологи.

Я сильнее сжимаю полотенце в руках, потому что вдруг чувствую полную апатию и бессилие. Хочется рухнуть на пол, обхватить себя руками и заплакать. Зарыдать в голос от бессилия. Я столько лет жила вдали от родителей, но под тщательным присмотром Стаса, что уже и забыла, каково это – принимать самостоятельные решения.

Разумеется, я решала, как мне рожать, в какой сад будет ходить Тимофей, кем мне работать, но в личной жизни всегда присутствовали родители и Стас. Они меня контролировали. После их смерти все изменилось. Стас остался здесь, а я вернулась в Америку. Казалось бы – полная свобода, но я разучилась. Забыла, каково это – быть свободной и решать за себя. Я всегда делала так, как правильно. Правильно по мнению родителей, брата, общества.

Странно, но осознаю я это только сейчас, когда брат, сидя на моей кровати, требует от меня ответа за промах.

– Почему ты ничего не сказала? – уточняет, блуждая по мне взглядом так, будто видит впервые.

– Потому что никто из вас не стал слушать. Ни ты, ни отец, ни мать. Вы все твердили мне, что он – не последняя моя любовь, что я обязательно встречу того самого, что Макар не достоин прощения.

– Но…

– А когда я забеременела, – бесцеремонно перебиваю оправдания Стаса, – вы говорили мне, что это только мой ребенок. Наш, Лебедев, что Измайлов никакого отношения к нему не имеет и знать не должен. Мама, если ты помнишь, даже всерьез рассматривала возможность аборта.

– Она бы никогда не стала тебя уговаривать, – перечит Стас.

– Нет, конечно, потому что Тимофей – единственное, с чем я не согласилась. Я во всем вам потакала, но решение рожать было только моим.

С выдохом чувствую, как ослабеваю. Сил хватает только на то, чтобы дойти до кресла, стоящего в метре, и рухнуть в него.

– Чего ты хочешь, Стас? Узнать, не забыла ли я его? Или не собираюсь ли вернуться? Не забыла, но возвращаться мне некуда.

– Эй…

Стас аккуратно прикасается к моему плечу, но я тут же уворачиваюсь от его рук.

– Обиделась, что ли? – спрашивает примирительно.

Я жмурюсь, чтобы избавиться от слез, но когда брат обнимает меня за плечи и тянет к себе, они все равно скатываются по щекам.

– Дурочка, блин… я же переживаю за тебя, – тихо шепчет мне в висок. – Сказать сложно было, что ни хрена не прошло?

Я всхлипываю и делаю глубокий вдох. Несмотря на то, что пару минут назад я злилась на брата, я все еще его люблю.

– Три года назад, – говорит брат, поглаживая меня по спине, – ты сказала, что у тебя отношения. Они были?

– Нет, – отвечаю честно.

Какой смысл врать, если и так уже всё понятно? Все эти годы я создавала видимость.

– И когда уезжала, тоже соврала, что у меня мужчина есть, – предупреждаю его вопрос. – У меня тогда никого не было.

– Это я понял. Ты здесь не один день провалялась, Оль, а никто тебе не звонил и не переживал.

– Ты понял и все равно дал мне уехать?

– Пять лет прошло, я считал, что ты отпустила. Ну и тебе пора было привыкать жить одной.

– Пора, – соглашаюсь. – Я неплохо справлялась ведь, да?

– Ты и сейчас справляешься, малыш.

Я хмурюсь, потому что совершенно точно не справляюсь. Я больше не чувствую той решительности держать от Макара все в тайне, и это меня пугает.

Глава 12

В больницу я все же опоздала. Пришлось справляться с опухлостью и покрасневшими глазами.

У кабинета доктора Воробьева останавливаюсь и перевожу дух. На часах семнадцать десять. Я опоздала прилично, но все же стучу в дверь и опускаю ручку, толкая дверь вперед.

– Можно?

– Да, Ольга Львовна. Проходите, я уже вас жду.

Я быстро ныряю в кабинет и закрываю за собой дверь. Прием у доктора Воробьева – эдакий отвлекающий маневр от предстоящей встречи. Пока сюда ехала, всю дорогу думала о том, что совсем скоро увижусь с Макаром.

– Как самочувствие, Ольга Львовна? Отек, вижу, спал. Обоняние вернулось?

– Да, слава богу, вернулось, – киваю.

Несколько дней без запаха – та еще пытка. На прошлом приеме Дмитрий Евгеньевич сказал мне, что обоняния может не быть до месяца. Я сломалась на третьем дне. Жизнь без кофе – то еще удовольствие. Я зависима не столько от эффекта напитка, сколько от самого процесса. Держать в руке стаканчик, вдыхать аромат свежесваренного кофе и пары капель сливок – что еще нужно для счастливого утра? До вчерашнего дня я такой возможности была лишена и думала, что еще немного – и сойду с ума.

– Ну что ж… – говорит Дмитрий Евгеньевич после осмотра. – Вы явно идете на поправку. У вас после меня консультация у Макара Игнатьевича, верно?

– Да, он накладывал мне швы.

– Прекрасно. Пусть снимает их, кожа у вас хорошо затягивается. Снимет нитки, и будете как новенькая уже через пару месяцев.

– Что-то еще нужно пить? – решаю спросить.

– Нет. Если еще болит, можете обезболивающие.

– Голова стала болеть чаще, – сообщаю. – Это нормально?

– Да, абсолютно. Мы делали КТ, на снимках у вас все в порядке, просто постарайтесь побольше отдыхать и не волноваться.

Доктор Воробьев отпускает меня через десять минут, дает выписку и прощается. Из кабинета я выхожу с улыбкой. Несколько минут стою, не зная, куда идти. Где находится кабинет Измайлова, я понятия не имею. В прошлый раз он принимал меня в приемном. Я подхожу к девушке в регистратуре и спрашиваю, где находится кабинет Макара Измайлова.

– Вам нужно пойти прямо, а затем направо, – дружелюбно говорит она. – Кабинет двадцать один.

– Спасибо.

– Подождите, девушка. Доктор Измайлов еще не вышел из операционной. Там что-то затягивается, может, перенести запись?

Вдруг это судьба? Мне стоит отменить запись и уйти, не попрощавшись. Швы я могу снять в любой другой клинике, мне минуту назад сказали, что работа безупречна, а потому волноваться о своей внешности мне не стоит. Может, нам лучше не видеться? Все на это намекает, но вместого того, чтобы согласиться, я мотаю головой и отказываюсь:

– Спасибо, я подожду. Мне нужно увидеться с Измайловым именно сегодня.

– Тогда я передам доктору, что вы его ждете, как только он выйдет из операционной.

– Большое спасибо.

Я иду к указанному кабинету и сажусь на диванчик рядом. Минут через десять бесполезного листания ленты инстаграма я достаю ноутбук и приступаю к работе. Судя по тому, что мне предложили перенести запись, операция затягивается. Интересно, что там такого экстренного и тяжелого?

К моему удивлению, поработать мне все же удалось. Я написала целую главу, перечитала ее и осталась довольна результатом. Завтра обязательно прочитаю еще раз.

Смотрю на часы. Прошел целый час. Здание клиники опустело, даже обслуживающий персонал не ходит. Может, правда стоит уйти домой? Чего я жду? Вряд ли Макару после сложной операции будет до меня и моих тяжелых швов.

Несмотря на мысли, я остаюсь сидеть на месте, когда слышу разговор двух женщин. Они стоят, судя по всему, за углом и не могут меня видеть.

– Слышала, что прибывшая вчера пациентка Измайлова устроила скандал час назад?

– Ничего себе! А что так?

– Ей размер груди не понравился, – фыркает женщина. – Сказала, хотела больше, а Макар Игнатьевич – как всегда…

– Не прислушался к желанию пациентки?

– Ага…

Девушки начинают смеяться, а я почему-то на них злюсь. На них, а потом и на себя. Вот что я за дура такая? Сижу здесь, жду. А он, судя по всему, очередные сиськи пришивает, и ему совсем наплевать, что у него здесь, между прочим, люди на приеме!

Я быстро встаю с дивана, запихиваю макбук обратно в рюкзак и забрасываю лямку на одно плечо. Иду к выходу и замечаю, что девушек в регистратуре больше нет. Ну, отлично. Я там ждала, а ему даже никто обо мне не сообщил?!

На улице становится чуточку легче. Я быстро спускаюсь по ступенькам и вдыхаю полной грудью. Достаю из кармана телефон, чтобы вызвать такси, а затем замечаю на крыльце мужчину. Мне требуется пара мгновений, чтобы узнать в сидящем Измайлова.

Освещение позволяет, но Макар, судя по всему, меня не замечает. Смотрит невидящим взглядом перед собой и затягивается новой порцией сигаретного дыма. Выпускает струю в воздух, и только потом его взгляд цепляет меня. Сама не знаю, почему запихиваю телефон в карман и поднимаюсь по ступенькам. Может, потому что пообещала себе с ним сегодня поговорить, а может, потому что вижу в его взгляде грусть и боль. Во всяком случае, мимо пройти не получается, я упрямо иду к нему навстречу.

Глава 13

– Что ты здесь делаешь? – устало спрашивает он, потирая переносицу пальцами. – Я просил перенести всех пациентов.

– А я сказала, что подожду, – отвечаю, присаживаясь рядом с ним. – Вот, решила, что ожидание затянулось, и собралась домой.

– Но не ушла, – замечает, делая очередную затяжку.

– Ты куришь?

Для меня это неожиданность, хотя сам процесс ему безупречно идет. Вот как так? Даже уставший, после изнурительной операции и с сигаретой в руках он выглядит, словно только что сошел с обложки модного журнала.

– Не курю, но иногда не могу сдержаться. Помогает отвлечься.

– Сложная операция?

– Не хочу об этом.

Макар встает, выбрасывает окурок в урну и поворачивается ко мне.

– Идем, я осмотрю тебя.

Я поднимаюсь, сжимая в руках лямку рюкзака. Отчего-то волнуюсь, хотя причин совсем нет.

В кабинете мы оказываемся через несколько минут. Измайлов пропускает меня вперед, указывает жестом на кушетку и идет в соседнюю комнату. Я раздеваюсь и присаживаюсь, ставлю рюкзак радом и складываю руки на коленях. Макар появляется через пару минут с тележкой, на которой разложены медицинские инструменты.

Измайлов подходит ближе, останавливается прямо напротив меня, включает светильник над головой и отклеивает пластыри.

– Да, пора снимать, – говорит тихо. – Может быть немного неприятно, обработать обезболивающим?

– Не нужно, потерплю.

Пока Макар сосредоточенно орудует над моим лицом, я позволяю себе его рассмотреть. Хмурость и залегшие под глазами тени придают ему возраста, но он все равно выглядит идеально. Мне бы такое волшебство после десятичасовой работы за ноутбуком.

– Вот и все, – сообщает, отодвигая тележку и выключая лампу. – Пластыри еще придется поносить, снимай только на ночь.

– Извини, что я так… вторглась. Не стоило мне тебя ждать, ты устал и…

– Прекрати, это моя работа. Дождалась – прекрасно. Домой я всегда успею.

– Ты выглядишь расстроенным. Не хочешь поделиться?

– Долго рассказывать, – отмахивается.

Через минуту начинает мигать свет. От раздражающих мельканий я зажмуриваюсь.

– Черт, что с лампочкой? – хмуро произносит Макар, подходя к двери и ударяя по выключателю.

Через секунду свет гаснет, но когда Макар пытается включить его снова – не реагирует.

– Прекрасно, – в его голосе слышится раздражение.

– Видимо, поговорили, – произношу я. – Я пойду тогда. Спасибо.

– Куда пойдешь? – останавливает мою попытку надеть пуховик. – Дверь на магнитном ключе. Когда вырубается свет, она автоматически блокируется. Система безопасности. Сделали недавно, после ограбления. Свет отключился, и из клиники вынесли шприцы и сильнодействующие рецептурные препараты.

– Мы заперты? – переспрашиваю, потому что половину его слов пропустила мимо ушей.

– Да. Пока не подадут питание, придется сидеть здесь. Сейчас наберу охрану, узнаю, что случилось.

Я сажусь обратно на кушетку и ставлю пуховик рядом. Судя по отрывистым ответам и тяжелому «ясно», брошенному вперемешку со вздохом в трубку, мы тут заперты не на несколько минут.

– Охрана пока не в курсе. Запустили генераторы, но их отправили на реанимационное и другие отделения. Поликлинику не подключат, пока не разберутся с проблемой.

– Что ж… – хрипло говорю я. – Могу побыть твоим психотерапевтом на ближайшее время.

– Не накручивай, – говорит Измайлов, подходя ближе. – Просто тяжелая длительная операция.

– Очередные большие сиськи?

– То есть так ты думаешь? – уточняет Макар. – Что вся моя работа – делать сиськи?

– Ты пластический хирург, – я пожимаю плечами, не понимая, что сказала не так. – Разве не это твоя работа?

– Это, – соглашается, но я слышу в его голосе сталь. – Конечно, только это.

– Ты меня неправильно понял, – оправдываюсь. – Твоя работа важна и…

– Разумеется, важна, иначе бы ты пошла зашиваться к хирургу в обычную клинику, который бы даже смотреть на тебя не стал. Дышишь, ходишь, значит, не в его компетенции.

Я замолкаю, понимая, что задела его за живое. Но я ведь правда не хотела обесценивать его работу, ляпнула, не подумав, а теперь жалею. Хочется извиниться и забрать свои слова обратно, но я почему-то молчу. Слышу тяжелое дыхание Измайлова и его нетерпеливое расхаживание по кабинету.

– Расскажешь, какая операция была?

– Сиськи шил, – отвечает недовольно.

– Я серьезно. Извини за то, что сказала.

– И я серьезно, – говорит непоколебимо.

Я слезаю с кушетки и иду к окну. Если он не хочет со мной разговаривать – полюбуюсь сугробами снега и мелкими снежинками, что падают с неба. Через пару минут Макар оказывается рядом со мной. Ничего не говорит, просто смотрит в окно.

– Я не хотела тебя задеть, – шепчу тихо.

Жду, что Макар ответит, но он все так же молча стоит рядом. Его руки сложены на груди, взгляд направлен в окно, губы сжаты в тонкую полоску. Он говорит, когда я перестаю ждать от него ответа.

– Наша клиника специализируется на хирургии, – произносит тихо. – К нам часто привозят тяжелых пациентов. Разумеется, я не участвую в операциях внутренних органов, но иногда приходится пришивать не только сиськи, Оля. Пациенты после ожогов, укусов, любых повреждений кожи – моя специализация. Сегодня привезли ребенка.

Он замолкает, а мое сердце екает. Мне до боли хочется его поддержать, и я не нахожу ничего лучше объятий. Протискиваясь между ним и подоконником, обхватываю Макара за талию. Он тут же размыкает руки и медлит пару мгновений, словно не зная, обнимать меня в ответ или отстранять. Я жду его решения и жмусь ближе. Боюсь, что выберет он не объятия, но ошибаюсь. Одна его рука обхватывает меня за плечи, вторая ложится на поясницу. Он прижимает меня к себе.