Текст книги "DISHONORED: Скрытый ужас"

2

ТКАЦКИЙ КВАРТАЛ, ДАНУОЛЛ

4-й день месяца Ветра, 1853 год

Один месяц – столько Билли уже провела в Дануолле, и после года в пути этот месяц уже казался целой жизнью. А еще он был похож на долгожданное возвращение домой, и – по крайней мере пока, – она наслаждалась относительной стабильностью. В столице Империи прошла большая часть ее взросления, здесь она научилась навыкам выживания. И Билли не могла не признать, что на протяжении многих лет, проведенных вдали отсюда, она чувствовала зов Дануолла.

Стоя в дверях «Везучего купца» – захудалой таверны, которая стала ее прибежищем, – Билли закуталась в тяжелое тивийское пальто и застегнула двойной ряд пуговиц почти до шеи, прежде чем поднять огромный, закрывающий уши воротник. Сырое утро в городе всегда было холодным, а солнцу нужна была целая вечность, чтобы согреть гранит и черепицу. И кроме того, Билли не чувствовала тепла – настоящего, приятного тепла – с самого…

Пожалуй, с того самого дня, когда она вошла в Бездну и изменила… всё.

Из кармана пальто она достала большую повязку из черной кожи и натянула на голову, чтобы скрыть Осколок Ока Мертвого Бога, до сих пор находившийся в правой глазнице. Осколок так и не замолк окончательно со дня падения Чужого, но силы, которые он даровал, угасли. Магия уснула и с неохотой отзывалась, когда Билли пыталась ее призывать, так что она особо и не старалась. Волшебный предмет в глазнице не сильно ей мешал – она отлично видела и с ним, – и даже без повязки уже не привлекал такого внимания, как раньше – с тех пор, как часть общества стала модифицировать собственные тела в отчаянных попытках остановить нашествие снов. За последний год во время своих путешествий она видела мужчин с осколками костяных амулетов, воткнутых в кожу, как рыболовные крючки. Видела женщин, чьи лица украшали странные татуировки, похожие на иероглифы, – скорее всего, случайные символы, лишь напоминающие руны, чьи защитные свойства были только вымыслом уличного художника, который предлагал разрисовать кожу неразборчивого клиента за немалую плату… Якобы эти рисунки могли защитить от кошмаров. Среди аристократов даже появилась мода вживлять в кожу драгоценные камни – блестящие резные грани изумрудов и рубинов геометрическими узорами покрывали щеки, руки, ладони…

Некоторые модификации казались Билли отвратительнее прочих, но она осознавала их пользу для себя – во время путешествий Осколок оставался почти незамеченным. Хотя иногда он вызывал интерес – обычно у тех, кто сам носил странные метки и потому принимал светящийся красный самоцвет в ее глазнице за более смелую (а значит, более любопытную) модификацию. Но сегодня она обойдется без внимания и без помех, особенно там, куда направляется. Миссия и так была тяжелой, и для Билли важнее всего была анонимность – по крайней мере пока.

Миссия. Миссия.

Билли перекатывала это слово в мыслях, шагая по городу. Можно ли это назвать миссией? Действительно, она вернулась в Дануолл с определенной целью, но «миссия» звучит как-то слишком претенциозно. «А вот Дауд назвал бы это миссией», – подумала она, посмеиваясь в воротник пальто.

Ах, Дауд. Со времени падения Чужого не было и дня, чтобы он не появлялся в ее мыслях. Билли находила в этом утешение. Он как будто был с ней, пока она путешествовала по Островам. Она помнила истории о жизни Дауда после его изгнания из Дануолла по приказу Лорда-протектора Корво Аттано – истории, которые он рассказывал о годах скитаний в поисках хоть какого-то смысла или цели в жизни, где он больше не находил себе места. Он нашел эту цель – и она поглотила его, стала им, повела в поход, в результате чего Дауд вернулся обратно в Карнаку. Там Билли и нашла его, освободила, помогла. Учитель и ученица, снова вместе, в последней миссии, в последний раз.

Билли шла по улицам Дануолла. Теперь у нее своя миссия. Девушка спросила себя: что, если она лишь повторяет цикл «изгнание-странствие-возвращение», следуя по стопам Дауда? И не потому, что нашла собственную цель, а просто потому, что больше ничего в этой жизни не умеет?

Нет, дело не в этом. «У меня и правда, есть миссия», – говорила она себе, входя в Ткацкий квартал. Было еще рано, город только начал просыпаться, но торговые лавки на улицах этого района уже наполнялись суетой – двери открыты, занавески подняты, на мостовую выкатили бочки и тележки, выставив всем на обозрение лучшие товары Дануолла. Билли прошла мимо двух магазинов, где в безмолвном состязании за самый чистый порог в поте лица трудились работники в фартуках. Никто не обращал на нее ни малейшего внимания. Улицы были тихими, но далеко не пустыми; она шла целеустремленно, подняв воротник, опустив голову и держа руки в карманах пальто, приобретенного в последней поездке на промерзшие северные Острова. Если купцы и торговцы Ткацкого квартала и пережили ночь кошмаров, они этого не показывали. Возможно, они, как и Билли, уже открыли для себя преимущества приема «Зеленой Леди».

Конечно, не каждый мог позволить себе эту травку, и даже тем, кто мог, она не всегда помогала. У Билли трава притупляла сны, но аналогичным образом действовала и на остроту мышления. Хотя девушка и понимала, что это отнюдь не идеальный расклад, так было все же лучше, чем уступить ночным кошмарам. Она не могла представить, как их выносили те, кто не нашел какое-нибудь средство, будь то травка или нечто иное.

Потому что сны становились только хуже. Сначала Билли спрашивала себя, не сходит ли на нет действие «Зеленой Леди» потому, что организм привык к травке. Правда она уже месяц слушала болтовню в пабах и лавках Дануолла, в том числе истории моряков, только что сошедших с кораблей во множестве портов вдоль реки Ренхевен, и читала газеты – особенно из Морли и Тивии, где редакторы давали себе больше воли, чем пресса Дануолла… И у нее складывалось впечатление, что ситуация в самом деле становится хуже, а не лучше.

Все началось почти сразу же, как только Билли вернулась из Бездны. Мир показался ей… другим. Это невозможно было увидеть глазами – море, небо и земля по-прежнему были там, где им и полагается. Она помнила облегчение, которое почувствовала, когда мир остался на своем законном месте, но через некоторое время поняла, что кое-что все же изменилось.

Это было всего лишь ощущением, и все же Билли знала, что стала другой – девушка существовала каким-то образом отдельно от мира, хотя и не по своей вине, – так что она доверилась инстинктам. Несколько недель после возвращения Билли оставалась в Карнаке, и каждую ночь спала так, как никогда прежде.

А потом начались сны. Они ее не беспокоили – поначалу. Всю жизнь она видела яркие сны, да и кошмары были нередкими гостями. Только вот прежние сны были не более чем следствием жизненного опыта, неудобством, которое будило время от времени, но скоро выветривалось из головы.

А вот когда она стала просыпаться под аккомпанемент собственных криков, то поняла – что-то не так.

Однако крики принадлежали не ей. Они доносились откуда-то еще, из-за окон, которые Билли открывала в жаркую и влажную ночь Карнаки. И это были не крики насилия, не вопли, плач и стенания, сопровождавшие боль и страдания, не звуки, ассоциирующиеся с преступлениями или, наоборот, тяжелой рукой Парадной серконской гвардии. Билли прожила достаточно долго, чтобы узнать подобные звуки.

Это были крики страха, чистейшего первобытного ужаса. В первую ночь, когда Билли вскочила на кровати с колотящимся сердцем, вырванная из собственного кошмара, ей показалось, что они принадлежат ее собственному миру снов. Но во вторую ночь она услышала их наяву, а потом слышала снова и снова, ночь за ночью, когда сидела у окна и наблюдала за Карнакой.

Казалось, что почти все в городе заснули, а потом их сны превратились в ужасы, наполненные такими реальными, такими отвратительными видениями, что люди в панике выбегали из домов на улицу. После нескольких беспокойных ночей вместо того, чтобы лечь в постель, Билли отправилась на поиски источника этой ужасной какофонии… Но обнаруживала только ошарашенных обитателей города, блуждающих в темноте, которые сталкивались с такими же сновидцами, пораженно обмениваясь историями, иногда даже рыдая друг у друга на груди. Скоро Парадная гвардия усилила ночные патрули, стараясь по мере сил возвращать перепуганных людей обратно домой. Билли следила за патрулями, прислушиваясь к разговорам, и из них узнала, что Карнака – не единственный город, пораженный ночными ужасами. Согласно слухам – хотя они и отличались от официальных заявлений, – это происходило по всей Империи, от Тивии до Морли, от Гристоля до Серконоса.

Так что да, что-то случилось. Мир изменился, и Билли знала, что хотя это и не совсем ее вина, но точно дело ее рук.

Чужого нет, и мир изменился.

Тогда-то Осколок Ока Мертвого Бога и начал жечь. Поначалу слегка – Билли даже не замечала этого, – но в следующие дни и недели боль медленно росла, пока не стала такой страшной, такой мощной, что ее голову словно сокрушало в тисках. Боль приходила и уходила, но Билли никогда не знала, когда та вернется, хотя использование сил Осколка явно не шло на пользу – и она все равно не могла сказать, подчинятся ли ей угасающие, хаотичные силы артефакта.

Помогала лишь «Зеленая Леди»… хотя чтобы одновременно избавиться от боли и приглушить сны, приходилось жевать слишком много. Но все же лучше оставаться в здравом уме, пусть и такой ценой, чем проводить дни напролет в темных каморках, мечтая, чтобы боль ушла, и пытаясь не заснуть, чтобы не явились ночные кошмары.

Но запасы травки подходили к концу, и прежде, чем вернуться к миссии, Билли нужно было их пополнить. К счастью, Дануолл – одно из лучших мест для этого.

Потому что если нужно то, что не продают обычные торговцы, что-то противоестественное, незаконное, но прежде всего редкое (скажем, мешочек «Зеленой Леди»), Билли знала, куда идти.

Убедившись в том, что выбрала верное направление, она подтянула воротник пальто, поправила повязку над Осколком и направилась в Вирмвудский проезд.

3

УЛИЦЫ ДАНУОЛЛА

4-й день месяца Ветра, 1853 год

Всего через пару минут Билли поняла, что за ней следят. Она направилась на юг, через мост Колдуин, потом повернула на запад, к улице Паттерсон. Дорога до Вирмвудского проезда была долгой, но идти было приятно… хотелось дать телу хоть какое-то упражнение, а прохладный утренний воздух ослаблял тупое нытье в голове.

А кроме того, Билли хотелось узнать, кто идет за ней по пятам.

Оказавшись на южной стороне реки, она узнала одно: тот, кто за ней следил, не был в этом деле таким уж мастером. Более того, попытка незаметного наблюдения представляла собой почти что фарс: Билли так и хотелось остановиться и представиться.

На человеке был тяжелый серый плащ, хоть и украшенный изящной черной вышивкой на рукавах, но явно знававший лучшие дни: некогда почти королевское одеяние ныне было поношенным и рваным, а вышивка отходила от бархатистой ткани хлопающими лоскутами. Большой капюшон надвинут так низко, что мужчине явно очень трудно видеть хоть что-то кроме собственных ног и пары ярдов перед собой, не говоря уже о том, кого он преследовал. На улицах он бросался в глаза больше всех; оглядываясь через плечо, Билли заметила, что незнакомец привлек не только ее внимание, но и многих прохожих, и даже офицеров Городской стражи.

Цирк продолжался, и терпение Билли уже было на исходе. Время от времени она останавливалась, притворяясь, что проверяет направление или разглядывает витрины, проходя мимо торговых рядов; каждый раз фигура в плаще ныряла в подворотню или поворачивалась спиной, словно пышное одеяние делало своего хозяина невидимым посреди улицы. Стоило Билли возобновить движение, как оживал и «хвост», и снова догонял, почти наступая на пятки.

Билли не знала, кто это, не знала, зачем он за ней идет, и ей было на это плевать. За последний год в мире произошло много странного, и немало граждан Империи были так или иначе затронуты этими событиями. Билли спросила себя, не скрывает ли объемистый капюшон какую-то модификацию – или, возможно, его хозяин недавно переел какой-то собственной травы.

Ее гнев угас, сменившись весельем. Интересное развлечение. Преследователь не представлял опасности, так что через какое-то время она забыла о нем. А когда подошла к Вирмвудскому проезду, боль в голове стала нарастать, и Билли вернулась мыслями к насущному делу, а именно – необходимости добыть пару добрых унций «Зеленой Леди». Подойдя к улице Даррелсон, длинному проулку, служившему неофициальной северной границей района Вирмвуд, Билли ощупала монеты в кармане. Этого было более чем достаточно, чтобы спокойно пережить следующие недели – но сколько именно, зависело от текущей цены, которую выставляли торговцы черного рынка Дануолла.

На улице Даррелсон пешеходное движение заметно поредело. Билли миновала троицу солдат из Городской стражи под фонарным столбом. Мужчины дошли до конца своего патрульного маршрута и не желали делать ни шагу дальше. Она почувствовала на себе их взгляды, когда пересекла невидимую границу и оказалась в Вирмвудском проезде.

Опустив голову и поддернув воротник, Билли споро двигалась вперед. Конечно, Вирмвудский проезд считался несколько… необычной улицей, но на окраинах района не было особо опасно. Разумеется, Билли была не единственной, кто сегодня ступил на эту территорию. Может быть, Городская стража и не заходит дальше Даррелсон, но, несмотря на ранний час, товары, выложенные на обозрение у подножий перекошенных зданий, уже изучали несколько рисковых горожан.

Однако то, что ей было нужно, не найти в самом Вирмвудском проезде. Придется углубиться в район и дойти до улицы Мандрагоры, где стояла знакомая Билли аптека.

Несколько минут спустя, свернув на эту улицу и увидев справа впереди нужный магазин, Билли остановилась и оглянулась. Человек в нелепом плаще, следивший за ней, исчез – видимо, побоялся заходить в район, повсеместно известный своими злодеями.

Билли улыбнулась: в их числе была и она. Когда-то.

Она прошла дальше по улице и вошла в лавку.

* * *

Аптека на улице Мандрагоры представляла собой одно квадратное помещение. Вдоль стен здесь стояли шкафы с банками, склянками и бутылками сотен форм, размеров и цветов, а в середине высились еще два стеллажа с такой же посудой. В дальнем конце комнаты, напротив двери, находилась стойка, также служившая барьером, закрывающим доступ к самым дорогим – и сильнодействующим – средствам, запертым в шкафчиках за стеклянными дверцами в свинцовых переплетах.

Билли была не единственной покупательницей. За стойкой аптекарь – бородач с грудью колесом и неохватными ручищами, который даже в грязном белом халате выглядел словно костолом из «Банды Мертвых Угрей», – беседовал с молодым человеком куда меньшего роста, одетым в унылую серую одежду, почти лохмотья. Даже от дверей Билли почувствовала вонь, несмотря на оглушающую смесь ароматов, разлитую в воздухе.

Аптекарь бросил на нее взгляд через плечо клиента. Когда тот равнодушно фыркнул, Билли заметила, что у него самого есть модификация тела – изогнутый осколок слоновой кости, похожий на крючок, продетый в правую щеку. Кожа у прокола выглядела красной и воспаленной. Когда аптекарь вновь переключился на клиента, Билли зашла за один из шкафов в центре комнаты, скрываясь от взглядов.

Когда ходишь за покупками в Вирмвуд, обычно не нарушаешь приватность других покупателей.

Билли поджала губы, оглядывая полки вокруг, но то, что она искала, было не на виду – даже не в закрытых шкафах за стойкой. «Зеленая Леди» была более необычным товаром, чем любой экспонат из впечатляющей коллекции зелий, трав, мазей, бальзамов и порошков, выложенных на всеобщее обозрение в главном зале. Придется подождать и лично спросить аптекаря, попытаться сторговаться о хорошем запасе… и лучше, когда в лавке никого не будет.

Вот только первый клиент не выказывал никакого желания уходить. Билли сложила руки и нахмурилась, стоя спиной к парочке и подслушивая разговор.

– А теперь слушайте, и слушайте внимательно, – говорил аптекарь. – Вы больше не получите «Аддермир», и точка, – голос был спокойным и ровным, но с силой, придающей словам вес, на который покупатель, однако, не обращал никакого внимания.

Билли бесшумно повернулась и высунулась из-за полок, чтобы видеть происходящее.

– Погоди, Джеко, – говорил клиент, протягивая руку к аптекарю. – Прошу, послушай меня, Джеко, послушай. Мне нужен всего один флакон. Всего один, и я от тебя отстану. Обещаю, Джеко, правда обещаю.

Джеко отодвинулся и сложил толстые руки на груди. Насупился и чуть покачал головой.

– Простите, мистер Вудроу, но я ничем не могу…

– Джеко! Ну брось, Джеко! Помоги как друг, ну?

Аптекарь вздохнул и опустил руки, потом угрожающе оперся на стойку – но Билли видела: клиент в таком отчаянии, что не обратил внимания и на это. Он только вздрогнул, но Билли не знала, то ли из-за кончающегося терпения аптекаря, то ли от чего-то еще, – хотя она поставила бы деньги на последнее. С мужчиной явно было что-то не так.

– А теперь слушай сюда, Хэйворд, – сказал Джеко, и теперь его голос превратился в глухой рокот, исходящий из объемной груди. – Слушай, я хорошо к тебе относился, ты и сам знаешь. Я в курсе твоих проблем и всегда пытался помочь. Но и ты должен понимать, что я не занимаюсь благотворительностью. То, что я знал твою мать и помог ей, когда твоему отцу стало хуже, еще не значит, что я могу обеспечивать тебя «Аддермирской микстурой». Ее больше не делают. То, что у меня осталось, стоит дорого, и я собираюсь это приберечь.

– Я заплачу! – выпалил Вудроу, его руки нырнули в складки рваной одежды. – Джеко, я могу заплатить… я просто… – он помолчал, опустив взгляд на руки, на пустые ладони. Потом вздернул голову и оперся на стойку, так что его лицо оказалось на уровне подбородка Джеко. – Я знаю одно место, – сказал он слишком быстро. – Я с тобой рассчитаюсь, Джеко. Я знаю одно место, секретное, где хранится платина Аббатства. Это… тайник. Это недалеко. Я просто… мне просто нужно время, чтобы туда добраться, сам понимаешь. И, может… и, может, ты одолжишь микстуру перед тем, как я уйду, всего пару капель, только чтобы я обернулся быстрее, правильно, Джеко? Правильно? Джеко, ответь, я все правильно говорю?

Джеко вздохнул, потом одним ловким движением схватил Вудроу за грудки потрепанной куртки, поднял с пола и потянул через стойку к себе.

– Больше не смей заявляться ко мне с этой байкой! – проревел Джеко. – Ты мне ее уже второй раз всучиваешь, только в мозгах у тебя ничего не держится! Ты знаешь не хуже меня, что все сокровища и деньги, которые зажилил Верховный смотритель, конфисковала императрица, когда распустила Аббатство Обывателей.

– Нет-нет, не все, Джеко, не все, – ответил Вудроу, пытаясь говорить, несмотря на то, что его шею стискивали кулаки аптекаря. – Слушай, Джеко, мы с парочкой других смотрителей…

Джеко втащил его дальше на стойку. Вудроу вскрикнул от удивления и брыкнул одной ногой, сбив коленом латунные банки, которые с дребезгом попадали на пол и рассыпались, припорошив камни мелким темно-зеленым порошком.

Джеко ощерился.

– Нет, это ты послушай меня, Хэйворд. Смотрителей больше нет, сынок. Ты знаешь это лучше меня. И «Аддермирской микстуры» для тебя больше нет. Так что либо проваливай и больше не возвращайся, либо я переломаю тебе ноги, и можешь ползти к своим дружкам и сказать, что терпение Джеко кончилось, понял, приятель?

Билли наблюдала за разворачивающейся сценой с интересом. Итак, клиент заявлял, что он был смотрителем. Билли тихо хмыкнула про себя.

Конечно, смотрителей нет. Больше нет. Это тоже изменилось после падения Чужого – и это было куда понятнее, чем странные сны и видения. Всего через пару дней после возвращения Билли из Бездны до нее стали доходить слухи о странных делах в Аббатстве Обывателей. Какое-то время девушка пропускала их мимо ушей, но со временем они становились все более изощренными, пока не превратились в причудливую байку: будто бы Верховный смотритель свихнулся и, собрав на встречу высокопоставленных членов Аббатства и сестер ордена Оракулов, убил больше десятка братьев и сестер – включая Верховного Оракула, – прежде чем его остановили.

Это случилось год назад. С тех пор официально не было ни новостей, ни заявлений, ни прокламаций, но Билли собрала историю по кусочкам и выяснила, что сразу после падения Чужого ни Верховного смотрителя, ни Верховного Оракула на публике не видели.

Аббатство Обывателей продержалось после этого всего полгода, а потом императрица Эмили Колдуин без предупреждения закрыла заведение. В Аббатство Дануолла вошел целый батальон солдат из Уайтклиффа – символическая демонстрация силы. Солдаты заняли здание, пока из него забирали все ценное. Большинство смотрителей просто бежали. Тех, кто пытался сопротивляться, либо убили, либо отправили в тюрьму Колдридж, где они и оставались по сей день. Были и другие слухи – будто Верховный смотритель не умер, будто его, со сломленным разумом, сначала прятали в Аббатстве, а теперь заключили в Колдридж в железной клетке.

Насчет этого Билли была не так уверена.

Но смотрителей хотя бы не постигла та же судьба, что сестер ордена Оракулов. Когда Аббатство распустили, а пост смотрителя упразднили, тем, кто не противился имперской армии, позволили идти на все четыре стороны. А на сестер охотились – по всем островам их часовни брали штурмом, большинство сестер публично сжигали на кольях.

Но, если верить источникам Билли, это было не дело рук Эмили. Приказ императрицы что для Аббатства, что для ордена был одинаковым, ведь все это были ответвления одной организации. Но с солдатами, отправленными за сестрами, что-то случилось, и то, что должно было стать жестким, но законным подавлением инакомыслия, обернулось кровавой баней по всем Островам. Часовни сносили, а сестер убивали. Новости шокировали, хотя больше шокировало – по крайней мере Билли, – молчание императрицы. Билли так и не узнала, что случились с солдатами, отчего они перестали подчиняться приказам. Кое-кто говорил, что они насмотрелись в стенах часовен на ужасы за пределами человеческого воображения, вот и впали в бешенство. Другие говорили, что ответственность несет клика полководцев с садистскими наклонностями и зубом на сестер.

Как бы то ни было, сестер ордена Оракулов больше не было.

Тем временем странное поведение тех смотрителей, что скрывались по всем Островам в страхе перед казнью, становилось просто пугающим. Билли подозревала, что дело в тех же снах, что донимали остальных, но из-за того, что смотрители были одержимыми магией, эти люди, похоже, подверглись более сильному воздействию. В исступлении они дрались между собой на улицах, становились невменяемыми и крайне опасными. Те, кого не арестовала Городская стража, забились в темные уголки и обратили свое воспаленное внимание к низкопробному волшебству в попытке восстановить былой статус – и разум.

Хэйворд Вудроу хотя бы казался одним из самых разумных бывших смотрителей, которых встречала Билли. То, что он еще жив, уже немало говорило о его навыке самосохранения – для этого нужно иметь хоть какую-то смекалку.

Сейчас Джеко и Вудроу за аптекарской стойкой оказались в патовой ситуации. Повисший над стойкой, в накрученных на кулак лохмотьях, чахлый Вудроу физически не представлял угрозы для мускулистого амбала-аптекаря. Джеко явно знал свое дело – в его закромах хранилось множество редких, ценных и запрещенных предметов, и ему приходилось регулярно справляться с угрозами пострашнее, чем Вудроу. Билли кляла себя за то, что вошла посреди этого разговора. Ей нравилось думать, что она терпеливый человек, но шум в голове становился все громче, и оставалось только надеяться, что он не отвлечет ее от торговли за лучшую цену на «Зеленую Леди».

Джеко снова ощерился, однако выпустил Вудроу. Молодой человек соскользнул со своей стороны стойки, потерял равновесие и тяжело приземлился на костлявый зад. Джеко, снова стоя со сложенными руками, взглянул на бывшего смотрителя свысока, с ухмылкой на губах.

– Теперь тащи свою тощую задницу подальше из моей лавки и ползи в ту черную дыру, из которой явился. И можешь сказать дружкам, что отныне магазин Джеко для них закрыт, ясно?

Вудроу пополз назад, пока не уткнулся к шкаф за спиной, подскочив от неожиданного испуга. Билли видела, что он трясется все больше. То, что он так нуждался в «Аддермирской микстуре», явно намекало на то, что у него выработалась зависимость. Возможно, благодаря ей он и оставался в уме так долго. Неудивительно, что он в отчаянии.

И она тоже. Возможно, она тоже подсела на «Зеленую Леди». Трава не была особенно опасной или даже сильной – Билли не представляла, сколько нужно принять, чтобы испытать такую же ломку, которую сейчас проходил Вудроу, – но она чувствовала почти ту же иррациональную тягу к снадобью. Однако теперь, увидев Вудроу, дрожащего на полу в лохмотьях, она дала себе слово, что никогда не позволит себе пасть так низко. Она сильна. Она держит себя в руках.

И то, что говорил Джеко, было правдой, – «Аддермирскую микстуру» больше не делают. Насколько она знала, никто больше не занимался этим восстановительным эликсиром.

Билли устала ждать. Ей еще предстояла работа, а сцена у аптекаря была только раздражающей помехой на пути к цели. Она обогнула шкаф и подошла к стойке, не обращая внимания на Вудроу, чтобы приступить к торговле с Джеко в угоду собственным потребностям.

Тогда-то Вудроу и вскочил на ноги. Из глубин плаща он извлек грубо сделанный нож с клинком из неровного треугольного осколка черного металла, с неровной, почти волнистой поверхностью, и рукояткой из грязной тряпки.

– Назад! Все назад! – кричал он, размахивая перед собой ножом.

Билли посмотрела на него, посмотрела на нож… и почувствовала режущую боль в голове – Осколок вдруг словно загорелся, обжигая глазницу, как уголь. Она зашипела от мучительной боли и почти упала на стойку. Когда же подняла взгляд на Вудроу, то увидела, что его странный клинок оставляет в воздухе след красного и синего цветов, словно перед глазами Билли мелькали два наложенных друг на друга остаточных образа оружия.

Билли сосредоточилась на дыхании. Она уже видела нечто подобное – даже несколько раз: пустоты, слабые места, где Бездна просачивалась в мир, намекая на… что-то иное. Еще она знала, что ни Вудроу, ни Джеко не видели цветных пятен. Их видела только она – благодаря Осколку.

Оружие Вудроу было не обычным. Оно было связано с Бездной – напрямую.

Джеко поднял бровь и взглянул на Билли, которая приходила в себя. Потом вздохнул и обернулся к Вудроу. Даже с ножом он в подметки не годился аптекарю – если только Вудроу очень, очень сильно не повезет.

«С другой стороны, – подумала Билли, – он в отчаянии. Он зависимый, и ему нужна доза, и он пойдет на все».

А значит, он становился опасным и непредсказуемым. Вудроу казалось, что ему нечего терять.

И кто знает, какими силами обладает странный нож?

Билли моргнула и сделала осторожный шажок в сторону. Вудроу следил за ней. Он поводил ярким лезвием ножа из стороны в сторону, нарезая воздух между собой и двумя противниками. Джеко за стойкой разминал плечи, готовый справиться с новым уровнем раздражения проблемного покупателя. Главным тут было выдворить Вудроу целым, понимала Билли. Эта часть района Вирмвуд была слишком близко к относительно безопасной части Дануолла, и, пусть здесь бывало непросто, поход в магазины и на рынки в этом конце улицы Мандрагоры едва ли считался опасным времяпрепровождением. Понятно, что большая часть респектабельных горожан Дануолла считала, что в интересах местных предпринимателей – законных или нет – необходимо защищать район от преступлений и насилия. Более того, эта задача целиком ложилась на их плечи, учитывая, что Городская стража отказывалась патрулировать здешние места.

Или, иными словами, наркозависимый бывший смотритель, угрожающий людям причудливым ножом, вредил бизнесу.

Вудроу как будто не знал, что делать дальше. Понятно, что отчаяние из-за «Аддермирской микстуры» затмило логическое мышление. Но даже вооруженный, он бы не справился с Джеко – и точно не справился бы и с ним, и с Билли.

Правда же? Билли снова взглянула на нож, спрашивая себя, что это и откуда взялось. Почти рефлекторно она напрягла пальцы руки из черных осколков, готовая призвать собственное затронутое Бездной оружие.

Но быстро передумала, остановив себя. Сила ее руки, как и глаза, становилась непредсказуемой, ненадежной. Призыв Двудольного Ножа может как материализовать оружие в руке, так и пронзить ее болью, да такой, что Билли повезет, если она проснется раньше чем через неделю.

Сейчас не время для экспериментов. Придется положиться на природные умения, как она делала уже на протяжении всего года. Надо помочь аптекарю и получить то, за чем она пришла. За спиной она услышала, как Джеко хрустит костяшками пальцев.

Время вышло.

Аптекарь подошел к концу стойки и откинул крышку, выходя наружу. При этом Вудроу будто ожил, прижавшись к шкафу и вытянув перед собой нож. Когда стойка со стуком захлопнулась, бывший смотритель испуганно подскочил, и от внезапного движения стеллаж закачался, уронив несколько склянок, которые зазвенели на каменном полу. Две больших стеклянных банки разбились, выпустив в воздух свое содержимое – какие-то легкие сушеные цветы, – и заполнили магазин приторно-сладким ароматом тлена.

– Ну все, в этот раз ты действительно напросился, сынок, – сказал Джеко, закатывая рукава белого халата и обнажая сложные темные татуировки, покрывающие оба предплечья. Рисунки могли быть как декоративными, так и, возможно, древними рунами, которые должны были защитить хозяина и его предприятие. – Хватит с меня на это утро. У меня тут торговля, а ты теперь немало должен мне за нанесенный ущерб.

Джеко сделал шаг вперед, и Вудроу взмахнул ножом – лезвие сверкнуло в глазу Билли. Между мужчинами было по меньшей мере два ярда, и выпад нисколько не замедлил поступь Джеко, готового выкинуть докучливого покупателя из магазина.

Тогда Вудроу издал звук, одновременно напоминающий крик ярости и горя. Он выпрямился и повернул нож к себе, полоснул, чтобы сорвать остатки куртки и обнажить грудь. Потом перехватил самодельную рукоятку и неглубоко вонзил острие прямо под ключицей. Вскрикивая, он начал вырезать на плоти линии.

Джеко остановился, наморщив лоб в непонимании. И отступил в сторону как раз тогда, когда Билли подошла ему помочь. Они недоумевающе переглянулись, затем Джеко вернулся к Вудроу.