Текст книги "Воспитание – это не только контроль. Книга о любви детей и родителей"

Глава 4
Родительские практики: формирование и развитие

В ЭТОЙ ГЛАВЕ:

• что такое родительские практики;

• как на ребенка влияют привязанность, инверсия ролей;

• почему одинаковые родительские практики по-разному работают в разных семьях;

• могут ли родительские практики повлиять на выбор профессии и партнера ребенка.

Ряд вопросов, с которыми сталкиваются родители (повышение успеваемости, изменение отношений, успешное выполнение домашних заданий и др.), решается путем изменения родительских практик – ежедневных действий, которые формируются под воздействием целей, ценностей и индивидуального опыта.

Что делать, если вы хотите изменить отношения с ребенком? Настройтесь на то, что на это уйдет какое-то время, ведь сделать что-то один раз недостаточно. Нужно менять и подход к отношениям, и ежедневные действия.

Невозможно в кредит изменить отношения с детьми: если ваш сын или дочь сейчас думают, что вы самодовольный идиот или безропотная курица, то не они в этом виноваты. На изменение данной ситуации уйдет время.

Довольно часто родители принимают решение о том, какой у них ребенок, чуть ли не в первый месяц его жизни, а потом рассказывают ему это годами. Уже к 12 месяцам ребенок начинает слышать, какой он: хороший, добрый, умный, красивый или глупый, жестокий, неуклюжий. Дальше он оценивает эти слова и смотрит, какой у него родитель.

Вам страшно, что ребенок считает вас дурой, тираном, идиотом, бесполезным трудоголиком? А подростки все это думают про своих родителей. Иногда даже говорят вслух.

Именно от родительских практик зависит, кем вы являетесь для ребенка – палачом, соседом по квартире, банкоматом или же другом.

В зависимости от образа ребенка и воспитания самого себя родитель может менять родительские практики. Например, если он считает, что его ребенок неуклюжий, он может действовать разными способами: стыдить («Господи, ну что за ребенок! Все у него валится из рук!»), разрабатывать координацию и моторику в теплой форме (учить жонглировать, обращаться с собственным телом, отдать в спортивную секцию, где из ребенка «сделают человека» любой ценой, например на акробатику или на бокс, что, как мы знаем, может действовать и в плюс, и в минус). Все это выбор родителя, причем довольно сложный.

Разные родительские практики реализуются по-разному в зависимости от обстоятельств. Например, практика совместного выполнения уроков, с одной стороны, довольно распространена, а с другой – родители осуществляют ее совершенно по-разному, например, одни помогают ребенку подготовить место и выбрать время, другие полностью решают задание за ребенка, третьи кричат на него, если он не понимает материал, четвертые подробно разбирают каждый пример с ребенком, пока он не поймет, как выполнять задание.

Именно поэтому важно не только то, что родитель делает, но и то, как он это делает. Ведь, с одной стороны, сказать, что «мы с ребенком гуляем по выходным», означает получить социальное одобрение. С другой – есть риск, что, если сам процесс построить неудачно, ребенок будет мечтать, чтобы вы в выходные занялись своими делами и не трогали его (в будущем его психотерапевт будет выслушивать раз за разом, как ужасно это было).

В моей практике были случаи, когда родитель (обычно папы, но и мамы тоже) гордо рассказывал друзьям, как с детьми катался то на лыжах, то на санках. Но все это было организовано для удобства взрослого человека, а дети сначала слишком уставали и расстраивались от гневных окриков, а потом отчаянно ненавидели эти мероприятия. Я знаю подобные истории и про дачу, и про парусный спорт. Например, меня вывозили на дачу, куда приходилось добираться на двух рейсовых и одном междугороднем автобусе, потом топать два километра пешком, а по приезде собирать колорадского жука с картошки на жаре или выдергивать сорняки.

Однажды однокурсница пригласила меня к себе на дачу (она не могла понять, как кто-то может не любить поездки за город, и всегда с удовольствием вспоминала их). Когда я приехала, то обнаружила на ее даче игровую комнату размером с квартиру моих родителей, камин и библиотеку. Чисто технически и ее и мои родители брали детей на дачу на выходные, но эффект был очень разный.

Какие практики однозначно считать вредными

Те, что направлены на формирование токсичных чувств: стыда, вины и аутоагрессии.

Стыд – переживание себя безнадежно ужасным, одно из самых сильных негативных переживаний (человек считает, что он не просто сделал что-то плохо, а что он сам плохой). Стыд – одна из самых эффективных манипуляций ребенком, однако именно она разрушает личность человека и его достоинство.

Стыдят ребенка с момента, когда взрослый начинает предполагать произвольное поведение: описался, хотя мог бы потерпеть; стошнило, хотя мог бы добежать до туалета; испачкался, хотя знал, что нет горячей воды, и т. д. Стыдящие высказывания обычно содержат выражения «Ну что же ты?..», «Как тебе не стыдно?», «Такой большой (сильный, умный и т. д.), а такие вещи делаешь» и подобные.

Стыд рождает непереносимые переживания, которых человек пытается избежать любой ценой.

Вина – это ответственность, «неправильно расположенная» во времени. Вина обычно предполагает, что ребенок мог чего-то не делать. Например, оставить деньги дома, отправляясь на прогулку, и тогда бы его не ограбили. Многие люди могут годами застревать в чувстве вины («мне надо было сделать это»).

Но дело в том, что точка принятия решения давно пройдена. И вопрос не в том, как нужно было поступить, а в том, какой опыт мы получили и что с ним дальше делать.

Аутоагрессия – это злость, направленная на себя. В этом случае ребенок не в силах справиться с переживаниями, ломает вещи или наносит себе вред. Именно аутоагрессия приводит к самоубийствам.

Если вы видите, что ваши родительские практики ведут к тому, что ребенок чувствует себя плохим, постоянно переживает («мне не надо было этого делать») или причиняет вред себе, вы выбрали неверные практики.

Безопасные практики направлены на творческое решение задач, получение нового опыта, укрепление самооценки, здоровой ответственности и контакта с миром.

Как сформировались идеи о таких практиках и как их реализовывать в общении с ребенком? Как без вины и аутоагрессии научить его взаимодействовать с миром, защищаться от опасных людей и добиваться своих целей?

Чтобы ответить на эти вопросы, обратимся к концепции социализации как взаимодействия ребенка и родителя в роли равноправных участников отношений. Такая концепция возникла, конечно, не сразу: долгое время дети и родители считались несопоставимыми по правам и ценности для общества вплоть до того, что первые законы о защите прав детей в Англии реализовывались на основании законов о защите лошадей (так как лошадь – существо нежное и ценное, ее запрещалось бить и мучить). Отчасти это было связано с высокой детской смертностью, из-за чего взрослый человек ценился несколько выше, а отчасти с тем, что у общества в целом было довольно мало ресурсов на то, чтобы исследовать и серьезно изучать влияние родителей на ребенка (к тому же большинство родителей слишком много работали и сильно уставали, чтобы серьезно задаваться вопросом, что происходит и не нужно ли что-то менять). Кроме того, долгое время не было непротиворечивой, последовательной концепции воспитания и лонгитюдных (длительных) исследований о том, как люди воспринимают себя и окружающий мир в зависимости от своих отношений с родителями.

К сожалению, для многих родителей ребенок до сих пор не является субъектом отношений: кто-то воспринимает детей как домашних животных, а кто-то, наоборот, уверен, что ребенок уже в 3–4 года способен полностью за себя отвечать и контролировать свою жизнь (или даже заботиться о других детях).

Ребенок с рождения обладает определенным темпераментом, на базе которого развивается характер. Он уже многое умеет и пробует, однако долгое время (вплоть до 15 лет) его представления о мире носят характер синкретов (информационных образований, основанных на воспринятых событиях), а логика формируется позднее. До 7–8 лет дети не могут отличить правду от лжи в информационных сообщениях в газетах и по телевизору, именно поэтому они уязвимы перед рекламой.

До 10–12 лет дети с трудом гасят импульсы к исследованию мира. Им трудно не отвлекаться, нелегко концентрироваться на каком-то одном объекте, они не способны воспринимать большие объемы информации, если она не подана эмоционально. Именно поэтому в данный период им требуются помощь с уроками, многократное повторение и уточнение (что именно понял ребенок). И именно поэтому они так любят YouTube, блоги и записи прохождений игр.

Непонимание особенностей детей вредит их безопасности: большая часть родителей твердит детям не общаться с незнакомцами, но не объясняет, кто это такие – «незнакомцы» и как себя вести в ситуации, когда с тобой кто-то начинает разговор.

Чем педофил отличается от соседа дяди Вани? Как понять, что та или иная ситуация опасна? Что делать, если с тобой знакомятся другие люди? Все эти вопросы не имеют однозначных ответов, для ребенка они, как правило, неизведанная территория. Именно поэтому какие-то вещи необходимо объяснять множество раз, проверяя, что именно ребенок понял.

Если мы говорим о безопасности, то важно подобные диалоги проводить не раз и не два, чтобы у ребенка сложилось четкое понимание, как именно он может действовать, в каких ситуациях уместно не быть вежливым, почему незнакомец – это любой человек, которого ты плохо знаешь, что делать, если знакомый человек ведет себя неприемлемо, угрожает, предлагает некорректные действия, а еще лучше – проверить на практике, пригласив незнакомых ребенку коллег, чтобы оценить его реакцию на предложения людей на игровой площадке или по дороге из школы.

К сожалению, даже самые умные дети порой оказываются беспомощными, если им предлагают интересную игрушку или просят помочь найти другого ребенка либо собаку. Чтобы увести ребенка с площадки в сторону парковки, хватит минуты-другой, которую родитель оставляет потенциальному злоумышленнику, просто заглянув в свой телефон проверить сообщения.

Учет возможностей ребенка, его ресурсов, понимание доступных для него решений задач и зоны ближайшего развития – ключевые пункты при формировании здоровых родительских практик.

К сожалению, многие родители гиперстимулируют развитие ребенка в одних областях (пытаясь дать ему как можно больше, ставя перед ним задачи, опережающие возможности его нервной системы и требующие постоянного неадекватного напряжения), но в ряде вопросов, связанных с ориентацией в мире, безопасностью, искусством взаимодействия с другими людьми, противоположным полом, оттягивают помощь, поддержку и информирование до той минуты, когда уже поздно.

Ребенок – даже подросток – не обладает нашими знаниями и опытом, у него другие метаболизм, нервная система и гормональный статус. Среди прочего именно этим объясняются сложности подросткового периода. Как шутит известный комик Эдди Иззард: «Ты хочешь выглядеть лучше, чем когда-либо, а выглядишь так плохо, как никогда больше в твоей жизни: у тебя непонятная фигура, чума на лице и голос, который то визжит, то скатывается в бас. И хочешь ты сказать: “Дорогая, твои волосы подобны водопаду на рассвете”, а говоришь: “Приве-е-етик”, проскакивая этим словом несколько октав». Подросток разрывается между миром взрослых и миром детей, при этом одновременно получая дозы гормонов, от которых и у взрослого бы пошла кругом голова.

Какие утверждения помогают сформулировать более здоровые родительские практики

1. Ребенок – это человек. Он проходит путь, который прошел каждый из нас, и, когда он станет взрослым, будет помнить все, что с ним произошло, и опираться на этот опыт. Многих вещей взрослый уже не помнит (или помнит иначе). Я написала себе взрослой несколько писем – и сейчас их читать очень интересно: это, конечно, я, но не я. И только уверенность в том, что их писала я, помогает мне понять, как мне трудно было тогда и как мне было страшно. Сейчас я помню только факт: было трудно и страшно. Но ощутить могу, только пока читаю свое письмо.

2. Ребенок каждый день, каждую минуту проделывает огромную работу, о которой мы уже ничего не помним: он воспринимает и перерабатывает огромное количество новой информации, разрабатывает новые стратегии адаптации, вынужден общаться с большим количеством посторонних людей и находить с ними контакт. Это очень непросто.

3. Ребенок – пусть даже с задержкой психологического или эмоционального развития, гений или обычный второклашка, инвалид или победитель соревнований по бегу – остается живым. У него есть эмпатия, переживания, для него очень важны (и нужны) близкие отношения с родителями и опекунами, он куда больше, чем взрослые, вовлекается в контакт и участвует в нем в первую очередь телесно, соматически переживая каждый взгляд, каждую интонацию находящегося рядом с ним человека.

Многие дети не помнят слов, которые им говорили родители, но помнят интонацию, то, что в терапии называется раппортом – общим посланием. Часто это послание звучит не самым приятным образом: «Я устал, отстань!», «Мне некогда», «У меня нет сил», «Займись чем-нибудь сам». Основанием для эффективного и постоянного развития является совсем другая атмосфера – поддержки, любви, нежности и интереса к ребенку. Поэтому любому родителю время от времени имеет смысл анализировать раппорт: с каким выражением лица я обращаюсь к ребенку? Что я ему говорю чаще всего? Что я на самом деле хочу ему сказать?

Социализация строится на таком раппорте; именно благодаря ему и ежедневному интересу она может обеспечить ребенку поддержку в будущем, предложить успешный способ ориентироваться и жить в мире.

Как связано поведение родителя с плохим обращением с ребенком в его дальнейшей жизни

Еще один важный аспект социализации ребенка – подготовка к встрече с недружественными людьми. В СНГ прошел флешмоб «Я не боюсь сказать», посвященный попыткам изнасилования и домогательствам, в мире – «Я тоже» (#metoo). Время от времени появляются иные, чуть менее масштабные мероприятия – против насилия в родах (когда персонал грубо обращается с роженицей или применяет болезненные процедуры без достаточных на то оснований), партнерского насилия и др.

В те периоды, когда ситуация обостряется, я пишу тексты на тему «Почему женщины не уходят из ситуации насилия», «Почему люди становятся жертвами мошенников», «Как распознать психоз у близкого человека» и др. Многие родители спрашивают меня: как защитить детей? Как воспитывать их таким образом, чтобы их не насиловали, не похищали, не пытали, чтобы они не стали жертвой «на вписке», добычей «синих китов», не попали в секты?

Вопрос безопасности детей весьма актуален, потому что большинство родителей (особенно отцы, но и мамы тоже) реагируют на ситуацию опасности прямым (и практически бесполезным) способом: изоляцией и навязчивым контролем. Они запрещают выходить из дома, проверяют вещи, переписку, изучают историю браузера, почту, оскорбляют друзей ребенка, которые им не нравятся, обесценивают занятия, с которыми не согласны. Например: «Что ты все время с дураками-то общаешься?» или «Опять засел за свои идиотские игры».

Пожалуйста, прочтите внимательно: изоляция и контроль делают вашего ребенка более уязвимым перед миром, а ваш авторитет в его глазах катастрофически падает.

Давайте еще раз обсудим почему.

1. В целом дети авторитарных родителей с трудом налаживают социальные связи и более уязвимы перед негативными авторитетами. Естественным последствием постоянных команд и проверок является то, что ребенок ждет команд и проверок от других людей.

Родителям обычно кажется, что ребенок должен слушаться беспрекословно только их, потому что они его родители. В результате это обычно приводит к тому, что он беспрекословно слушается других людей. Почему? Потому что чаще всего ему хватает сил только на то, чтобы выбраться из-под родительского влияния (или просто так складываются обстоятельства: устроился на работу, переехал для учебы, женился), но недостает самоподдержки и умения строить отношения, чтобы изменить паттерн поведения и сделать что-то новое в своей жизни.

То есть, двигаясь в сторону «блага» (послушания родителям), семья обычно «копает могилу» и себе и ребенку: скорее всего, найдется более талантливый в плане манипуляций человек, нежели родитель, а у ребенка не будет ресурсов ему противостоять.

2. У таких людей большие трудности с психологическими границами и пониманием, что можно, а чего нельзя. Ребенок, выросший в системе тотального контроля, не может сформировать здоровые границы с миром, потому что в обычном для него формате они динамичны и требуют постоянного исследования: сегодня родитель устал или у него нет денег, поэтому нельзя; завтра он получил зарплату, поэтому можно; сегодня ребенок болеет, поэтому о нем больше заботятся; завтра захворал младший брат, поэтому внимания меньше.

Как правило, чрезмерно авторитарный родитель считает, что у ребенка психологических границ не должно быть совсем: у детей в такой семье нет своей территории, их не спрашивают, если нужно переставить мебель, выбросить или купить какие-то вещи, перевести в другую школу. Разумеется, именно такие люди – находка для мошенников, манипуляторов, жестоких мужей и жен, сектантов и прочих.

Когда я разговариваю с клиентом или клиенткой о том, что они имеют право не заниматься сексом, если не хотят, что они имеют право съездить в отпуск в одиночестве, что у них в любой момент должна быть возможность позвонить близким, родителям, друзьям, что они имеют право работать на той работе, которую считают подходящей для себя, случается масса «открытий» – неужели это так? Да, это так.

К сожалению, иногда даже представители власти, например следователи, занимающиеся делами, связанными с домашним насилием, не имеют элементарных знаний по психологии: они несут в массы безумные стереотипы о том, что насильник – непременно незнакомый человек, а то, что делает муж, – это просто «плохой секс».

Когда в Сеть выкладывают видео пыток в колонии, никому не приходит в голову спросить у жертвы, почему этот человек не уходит, никто не пишет, мол, «охранников в тюрьме тоже, бывает, бьют» или, может, жертва вела себя «не так» – вот и спровоцировала. А вот жертв домашнего насилия постоянно об этом спрашивают. Хотя ситуация такая же – насильник обладает властью, контролем, ресурсами и возможностями вести себя так, как он ведет. Иначе он не стал бы этого делать.

Именно поэтому ребенку очень важно понимать, что люди, находящиеся близко, могут нанести ему максимальный вред, потому что их труднее обвинить, у таких преступлений, как правило, нет свидетелей.

Многие следователи напрямую связывают изнасилование с внешним видом и занятиями жертв, считая, что они сами виноваты. Это не так: насильники выбирают тех людей, которые кажутся им наиболее уязвимыми, например девушку, за которую, как им кажется, никто не вступится. И как она одета – неважно.

Одни насильники выбирают скромных девушек с опущенным взглядом, можно сказать, похожих на религиозных, зная, что они не станут ничего рассказывать и просить о помощи из-за стыда. Другие – домашних девочек, мечтающих о счастье, чтобы привязать их надеждой на крепкую семью, а потом замучить безумными требованиями. Третьи нападут на ярко накрашенных или нетрезвых, потому что знают, что полицейские не станут заниматься таким делом, заявив, что это «ненастоящее изнасилование».

Очень важно рассказать ребенку, что вы всегда будете на его стороне, а не начнете выспрашивать, как он был одет, что говорил и почему где-то находился (именно такое поведение родителя обычно приводит к тому, что ребенок считает бесполезным открываться, ведь он получит не помощь, а обвинения).

Иногда родителям кажется, что дети и так знают, что близкие их будут защищать. Нет. Это необходимо обсуждать, потому что общество токсично. Дети видят, что взрослые не помогают их одноклассникам (даже любящие взрослые), слышат злобные окрики, оправдания насилия над женщинами. Поэтому по умолчанию усваивают, что им никто не поможет. Поговорите с ними о том, что вы поможете и сделаете все возможное, чтобы помочь ему.

3. Отсутствие внимания к ребенку, утверждение, что он «уже взрослый», как правило, приводит к тому, что ребенок куда больше доверяет своим решениям, чем литературе, советам друзей и родительским нотациям или рекомендациям.

Индивидуального опыта ребенка обычно недостаточно, чтобы противостоять продуманным схемам сект, взятию «на слабо» от драгдилеров или же бомбардировке «любовью» от нарцисса или домашнего тирана, который засыпает льстивыми письмами, подарками, красивыми обещаниями, чтобы сформировать к себе хорошее отношение, на основании которого он затем будет мучить свою жертву.

В результате ребенок оказывается один на один со стыдом («что же я такая дура») и невозможностью получить помощь и поддержку от других людей.

4. Предложение действовать «не так, как я». Если вы все свои силы тратите на то, чтобы сохранить хорошую мину при плохой игре, это не пойдет на пользу.

Многие женщины пытаются демонстрировать своим детям, что в семье все хорошо: покупают подарки за мужа, рассказывают истории, почему его нет дома или он не пришел на день рождения, скрывают синяки, утаивают размолвки, а иногда психические заболевания и более страшные вещи.

Это не работает! Во-первых, потому, что родители не обучались в МИ-6 и КГБ и не могут постоянно эффективно врать: рано или поздно на чем-то проколются, ребенок сложит два и два – и все поймет. Во-вторых, детям довольно трудно «жить от противного» – гораздо проще копировать. Причем копирование происходит бессознательно. Если вы постоянно говорите «не делай как я», частица «не» будет стираться – и останется «делай, как я».

Если у вас ужасная жена или ужасный муж, не пытайтесь обмануть своих детей – лучше расскажите им более мягкую версию правды, объясните, почему вы продолжаете оставаться в такой ситуации. Это сработает эффективнее.

Если обобщить, можно увидеть, как оставление ребенка наедине с его проблемами, отсутствие интереса к его мнению, убежденность в том, что с ним может что-то случиться, как только он нарушит инструкцию, делает его уязвимым. А это значит, что авторитарно-попустительский и невовлеченный стили воспитания повышают риск того, что ребенок впоследствии окажется втянут в нездоровые отношения. В некоторой степени опасен и авторитарный стиль. И разумеется, все частные случаи (неадекватная гиперопека, «родители-вертолеты», слишком жестокое обращение, «токсичные» родители) снижают способность себя защищать.