Текст книги "Стихотворения на случай, послания, посвящения, эпиграммы, отрывки"

Любезному племяннику П. И. Борисову

Gaudes carminibus, carmina possumus

Donare et pretium dicere nioneri.

Horatius

 
Спасибо, друг, – ты упросил
Меня приняться за работу,
Твой юный голос разбудил
Камену, впавшую в дремоту.
 
 
Опять стихи мои нашли
То, что годами было скрыто.
Всё лето предо мною шли
Причудник Фауст и Маргарита.
 
 
И вот прейден гористый путь:
Следи за мной, – но, бога ради,
Ты Мефистофилем не будь
Насчет стареющего дяди.
 

Октябрь 1881

Д.П. и С. С. Боткиным в день двадцатипятилетия их свадьбы 16 января 1884 года

 
Сегодня пир отрадный мы венчаем,
Мы брачные подъемлем чаши вновь.
Сегодня дружбе мы венец сплетаем
И празднуем счастливую любовь.
 
 
Красавицы, не преклоняйте вежды;
К чему скрывать румяный пыл сердец,
Когда в груди у всех одни надежды,
Когда в душе у всех один венец?
 
 
Ни красоты, ни почестей, ни злата
В дыму мечты ты раем не зови;
Наш рай не там, меж Тигра и Евфрата,
А рай вот тут, у дружбы и любви.
 
 
Как сень его лелеет человека!
Как божеским дыханьем он объят!
В своей листве хранит он четверть века
Плоды любви и дружбы аромат.
 
 
И, умилясь сердцами, мы встречаем
Сей вертоград, подъемля чаши вновь;
Сегодня дружбе мы венец сплетаем
И празднуем счастливую любовь.
 

28 октября 1883

О. М. Соловьевой

 
Рассеянной, неверною рукою
Я собирал поэзии цветы,
И в этот час мы встретились с тобою,
Поклонница и жрица красоты.
 
 
В безумце ты тоскующем признала
Прибывшего с знакомых берегов,
И кисть твоя волшебством разгадала
Язык цветов и сердца тайный зов.
 
 
И вот с тех пор, в роскошном их уборе
Завидевши те сельские цветы
Нетленными на матовом фарфоре,
Без подписи я знаю: это ты.
 

29 октября 1884

Ф. Е. Коршу в ответ на эпическое послание

 
Больному классику чтоб дать ответ российский,
Я избираю стих и лист александрийский;
Не думаю, меж тем, об оном я листе,
Чтоб облегчился ты без рези в животе.
Что ж делать! Такова российска Аретуза,
Что пить из ней нельзя без содроганья пуза.
О, что бы провещал ученейший Хирон,
Когда б на наших муз взглянул хоть мельком он,
У коих цензоры, благочестивы люди,
Обгрызли ногти все и вырезали груди,
Как режут эвнухов, что вывел Ювенал,
Хотя Гелиодор давно их окорнал.
И так и следует: зачем писать антично?
У наших цензоров узнал бы, что прилично!
Ведь не подумают античные глупцы,
Что могут русские обидеться скопцы.
Не должно смешивать двух разных направлений,
Иначе стать в тупик народный может гений;
И, мню я, самым тем ты простудил свой нос,
Что, переплывши Тибр, ты вышел на мороз.
Так вредны крайности, когда сойдутся ссорясь!
O rus! О глупости! O tempora, o mores!
Но как бы строгая ни выкликала Русь,
Тибулла покупать я к Кунду поплетусь.
Знать, старость слабая так распускает слюни:
Scribendi cacoethes tenet, сказал мой Юний.
Пора и кончить мне. Будь здрав, прими привет.
Хоть подпишу Шеншин, а все же выйдет – Фет
 

29 ноября 1884

Графине С. А. Толстой

 
Когда стопой слегка усталой
Зайдете в брошенный цветник,
Где под травою одичалой
Цветок подавленный приник,
 
 
Скажите: «Давнею порою
Тут жил поклонник красоты;
Он бескорыстною рукою
И для меня сажал цветы».
 

11 декабря 1884

В. С. Соловьеву

 
Пусть не забудутся и пусть
Те дни в лицо глядят нам сами,
Когда Катулл мне наизусть
Твоими говорил устами.
 
 
Прости! Лавровому венцу
Я скромной ивой подражаю,
И вот веронскому певцу
Катуллом русским отвечаю.
 
 
Боюсь, всю прелесть в нем убью
Я при такой перекочевки, –
Но как Катулла воробью
Не расплодиться в Воробьевке!
 

17 мая 1885

К памятнику Маркевича

 
Любил он истину, любил он красоту
И дружбой призванных ценителей гордился,
Раздутой фразы он провидел пустоту
И правду говорить в лицо ей не страшился.
 

6 июля 1885

Ф. Е. Коршу

 
Геройских лет поклонник жадный
В тебе Миноса узнает:
Никто без нити Ариадны
В твое владенье не войдет.
 
 
Но это суд земного рода:
Он не зовет души моей.
О, как я рад, что ты у входа
Стоишь в блаженный Елисей!
 
 
Взглянув на ширь долины злачной,
Никто не ценит так, как ты,
Всей этой прелести прозрачной,
Всей этой легкой простоты.
 
 
Вот почему, смирясь душою,
Тебя о милости прошу
И неуверенной рукою
Венки Тибулла подношу
 

2 октября 1885

Мите Боткину

 
Митя крошка,
Понемножку
Поджидай,
Да с Покровки
К Воробьевке
Подъезжай.
 
 
Не упрямый,
Сядешь с мамой
Ты в вагон,
А проснешься –
К нам взберешься
На балкон.
 
 
Будут розы,
Будут козы
Митю ждать,
Будет в гроте
Митю тетя
Целовать.
 

Первая половина 80-х гг.

«Понятен зов твой сердобольный…»

 
Понятен зов твой сердобольный
И для отцов и для детей:
С базара – храм искусств угольный,
Ты с переулка – дом б…
 

Между 1874 и 1886

М. М. Хрущову

 
Твоей приветливой щедротой,
Свободе в память золотой,
Кичась резьбой и позолотой,
Июльский столп передо мной.
 
 
И мыслью понял я свободной:
Игрушке место на земле
Не там, на площади народной,
А здесь, на письменном столе.
 

Между 1874 и 1886

«Ура, наш архангел отвинчен…»

 
Ура, наш архангел отвинчен,
Уж, раненый, в вате лежит;
Излечен, но не переинчен,
Он к нам из Москвы прилетит.
 
 
«В концы всей вселенной глаголы
Смотри, золотой Михаил,
Трубой про народные школы
Ты детям бы ног не скосил».
 

Между 1874 и 1886

Е. И. Баратынской

 
Я невпопад у вас в гостиной:
Когда восходит свет ума
И слышен посвист соловьиный,
На петуха находит тьма.
 

Между 1874 1886

«Ты хвастаешь, что ты с бессмертными в союзе…»

 
Ты хвастаешь, что ты с бессмертными в союзе, –
Быть может, ты и прав. Но как тебе сказать?..
Ты с заднего крыльца всегда заходишь к музе:
Ну где ж тебе в лицо богиню увидать?
 
 
Пробраться тем путем напрасный труд положишь:
Ступени скользки там и всходы не светлы;
Но, если разобрать подъездов ты не можешь, –
У двери истинной ты не найдешь метлы.
 

Между 1874 и 1886

«Петр и Павел – вот примеры!..»

 
Петр и Павел – вот примеры!
Петр, как камень, нетягуч,
Неподатлив на химеры,
Бережет свой символ веры, –
А у Павла только ключ.
 

Между 1874 и 1886

«Беда с негромкими чинами…»

 
Беда с негромкими чинами,
Коль речь заходит о кресте:
Хоть я и буду с орденами,
Но только не для Вани те.
 

Между 1874 и 1886

«Поднять вас трудишься напрасно…»

 
Поднять вас трудишься напрасно:
Вы распластались на гроше.
Всё, что покруче, вам ужасно,
А всё, что плоско, – по душе.
 

Между 1874 и 1886

Ю. Б. Шумахер

 
Среди фиалок, в царстве роз
Примите искренний поклон;
А нас московский наш мороз
Не выпускает на балкон.
 
 
Один другому не указ,
Пусть каждый изберет свое, –
Кому Плющиха в самый раз,
Кому так жутко в Монтере.
 

Между 1874 и 1886

Л. И. Офросимовой

 
Воздушной, детскою и ясной
Окружены вы красотой.
Ей не сдаваться – труд напрасный:
Звездою чистой и прекрасной
Она горит над головой.
 
 
Но вас хвалить никто не смеет, –
Пред вами нищий – наш язык:
Отважный юноша робеет,
И зависть тайная бледнеет,
И изумляется старик.
 

1886

Т. А. Кузьминской при посылке портрета

 
Пускай мой старческий портрет
Вам повторяет, что уж нет
Во мне безумства прежней силы,
Но что цветете вы душой,
Цветете тонкою красой
И что по-прежнему вы милы.
 

12 февраля 1886

К N.N

 
Морщины думы и совета
Не красят твоего лица:
Со звонкой лирою поэта
Плющом довольствуйся певца.
 
 
Родится дивным музыкантом
На шаткой ветке соловей,
Но всё снегирь не будет Кантом
И Соломоном – воробей.
 

Май 1886

Е. С. Хомутовой при получении цветущих тубероз

 
Получивши туберозы,
Допущу ли, чтоб поэт
Языком ответил прозы
На душистый ваш привет?
 
 
И к жилищу доброй феи
Мчатся робкие мечты:
Из ее оранжереи
Мне ли чудные цветы?
 

1 августа 1886

Великому князю Константину Константиновичу

 
Певцам, высокое нам мило;
В нас разгоняет сон души
Днем – лучезарное светило,
Узоры звезд – в ночной тиши.
 
 
Поем мы пурпура сиянье,
Победы гордые часы,
И вечной меди изваянье,
И мимолетные красы.
 
 
Но нет красы, значеньем равной
Той, у которой всемогущ,
Из-под венца семьи державной
Нетленный зеленеет плющ.
 

4 декабря 1886

Королеве эллинов Ольге Константиновне

 
С безумною отвагою поэта
Дерзаю руки воздевать,
Моля того священного портрета,
Что только Феб умел списать,
 
 
Чтоб этот лик воздушный, бестелесный,
Про дальний блеск поведал сам,
И вечный луч красы его небесной
Сиял слабеющим глазам.
 

28 декабря 1886

«Смотрю, завидуя немножко…»

 
Смотрю, завидуя немножко,
На ваш альбом прекрасный я:
Как неизменна эта кошка!
Зачем не кошка эта я?
 

1886

Королеве эллинов Ольге Константиновне

 
В стенах, куда внесла Паллада
Оливу девственной рукой,
Теперь духовный мир Эллада
Приемлет от руки иной.
 
 
Всю память сердца, радость ока,
Акрополь, ты пленил один, –
И для жемчужины Востока
Оправы чище нет Афин.
 

1886

Ф. Е. Коршу

 
Тебя я пуще ждал всего,
Чтоб труд спугнуть отрадной грезой, –
Ты ж остроумья своего
Меня засыпал митральезой.
 
 
O rus! – Капуста, бураки,
Индейка, утка, солонина,
Не то из русской же реки
И разварная осетрина.
 
 
И вот сижу, понуря лоб,
Постыли музы с Аполлоном, –
Когда б не кашель, – сам давно б
Я прибежал к тебе с поклоном.
 

4 января 1887

Ф. Е. Коршу

 
Член Академии больной,
Всё порываюсь к прежней цели
И, благодарен всей душой,
Шлю за обещанным мне Paley.
 
 
За каждым есть свои грехи;
В одном лишь твердо я уверен:
Хоть и мараю я стихи,
Но книг марать я не намерен.
 
 
Итак, склонившись головой,
Прошу прислать мне вашу книжку.
Простите, что Меркурий мой
Заменит тут мою одышку.
 
 
Смущаюсь я не раз один:
Как мне писать в делах текущих?
Я между плачущих Шеншин,
И Фет я только средь поющих.
 

11 января 1887

Графу А. В. Олсуфьеву

 
Вот наша книжка в толстом томе:
В своем далеком гетском Томи
По-русски стал писать Назон;
Но без твоих трудов – ей-богу! –
Для армяка забывши тогу,
Неряхой бы явился он.
 
 
Бывало, чуть он где споткнется
И на авось опять сошлется,
Славянским духом обуян, –
Ты, приводя к почетной цели,
Уже гласишь, что так велели
Сам Lors и Riese или Jahn.
 
 
И вот, оправленный, умытый,
Поэт наш римский знаменитый
Стоит, расчесан, как к венцу.
Чего ж кобенится упрямо?
Пусть отправляется он прямо
С поклоном к крестному отцу.
 

14 января 1887

Ф. Е. Коршу

 
На днях пускаемся мы в путь;
Хотел бы видеться с тобою,
Но домовой ко мне на грудь
Вновь наступил своей пятою:
 
 
То жалкой старости недуг,
Плутона близкая примета! –
Седьмого мчимся мы на юг
И будем мучиться всё лето.
 
 
Но, кроме горьких сельских нужд,
Есть на душе еще вериги,
И кто Проперцию не чужд –
Смотри «шестнадцать» в третьей книге.
 
 
Тебе доверясь, как отцу,
И смело выйдя на экзамен,
Мы передвинули к концу
Стихи до Quod si от Nes tamen. –
 
 
Чудесно! – Этой кутерьмы
Творца нам указал не ты ли?
Но – непривычные умы –
Мы имя автора забыли.
 
 
К тому ж пожалуй, не к тому
По середам мы хоть и скучно
И воскресеньям на дому
Глотаем пищу безотлучно:
 
 
Как раз сегодня середа, –
Нельзя ль прийти? К чему визиты!
Когда ж не время – о, тогда
Хоть имя автора черкни ты.
 
 
P.S.
 
 
Прими и Paley своего, –
Он нас заставил потрудиться.
Что не марали мы его,
Ты в этом можешь убедится.
 

25 февраля 1887

Е. С. Хомутовой при получении роз

 
Чем пышнее ваши розы,
Чем душистей их краса,
Тем томительнее слезы
Затмевают мне глаза:
 
 
Разнеслись былые грезы,
Омрачились небеса…
В царстве мрака, в царстве прозы
Все бледнеют чудеса!
 

5 июля 1887

Королеве эллинов Ольге константиновне 11 июля 1887

 
Когда б дерзал, когда б я славил
Сей день под звуки райских лир,
То б с кротким ангелом поздравил
Я не ее, а божий мир.
 

Июль 1887

Я. П. Полонскому при посылке третьего выпуска «Вечерних огней»

 
Певец мой дорогой, поэт мой знаменитый,
Позволь, обняв, тебя по-прежнему любить:
Вечерние огни из хижины забытой
Я должен с рифмами Полонскому вручить.
 

15 января 1888

Великому князю Константину Константиновичу на третьем выпуске «Вечерних огней»

 
Трепетный факел с вечерним мерцанием,
Сна непробудного чуя истому,
Немощен силой, но горд упованием,
Вестнику света сдаю молодому.
 

15 января 1888

Ф. Е. Коршу надпись на третьем выпуске «Вечерних огней»

 
Камен нетленные созданья
Душой усвоив до конца,
Прослушай волчьи завыванья
Гиперборейского певца.
 

21 января 1888

М. П. Шеншиной надпись на книжке

 
Ты все стихи переплела
В одну тетрадь не без причины:
Ты при рожденьи их была,
И их ты помнишь именины.
 
 
Ты различала с давних пор,
Чем правит муза, чем супруга.
Хвалить стихи свои – позор,
Еще стыдней – хвалить друг друга.
 

28 января 1888

«Кто писал стихи иль прозу?…»

 
Кто писал стихи иль прозу?
Кто дарит вот эту розу?
То ж выходит, да не то!
В этом весь вопрос опасный,
И хотел бы, друг прекрасный,
Настоящим быть я кто.
 

О. И. Иост при получении вышитых туфель

 
Опять меня балуешь ты,
И под искусной рукою
Опять узоры и цветы
Под быстрой расцвели иглою.
 
 
Как странно нисхожу во гроб,
Как я горжусь в конце дороги!
Чем старость злей мне бреет лоб,
Тем ты пышней мне красишь ноги.
 

23 февраля 1888

На юбилей А. Н. Майкова

 
Как привлечь к себе вниманье,
В этот миг прервав молчанье,
И того хвалить судьбу,
Кто торжественному звуку
Дал тимпан гремящий в руку
И старинную трубу?
 
 
Нет, бессильными стихами
Громогласного меж нами
Петь певца я не берусь,
Что в одежде пышной грека
Звонкой лирою полвека
Изумляет нашу Русь.
 
 
Дайте, дайте без искусства
Проявить живые чувства
В дружном трепете сердец
И, восторгом пламенея,
В день почетный юбилея
Обновить его венец!
 

7 марта 1888

Княгине С. Н. Голицыной

 
Когда надежды упорхнули,
Я сомневаюся и в том, –
В железный век наш угожу ли
И золотым я вам пером.
 

11 марта 1889

«Тот, кто владеет громаднейшим царством…»

 
Тот, кто владеет громаднейшим царством,
Не дал с тобой нам ходить по мытарствам.
Время проводишь ты спесью да барством.
Я же свое измеряю лекарством.
Тщетно кичиться тебе предоставлю,
Но эпиграммой тебя не прославлю.
 

11 апреля 1889

Н. Я. Полонской

 
Я вмиг рассеял бы, кажись,
Хлопушкой рифм сомненья ваши,
Когда б стихи и мне дались
Легко, как вашему папаше.
 
 
Я б вам сказал, что кабинет
Мой наверху, нельзя и дале,
А потому препятствий нет
Вам упражняться на рояле.
 
 
При вас доволен буду всем,
И всем вам все мы будем рады.
Мы ищем вместе жить не с тем,
Чтоб находить во всём преграды.
 

25 апреля 1890

Е. Д. Дункер

 
Всё изменяется, как тень
За долгий день горячим летом.
К поре девичьей в этот день
К вам появлялся я с букетом.
 
 
Но вот вы мужнина жена,
И как я рад – того не скрою;
Цветы лишь чопорность одна,
Я появляюсь к вам с икрою.
 
 
Чтобы рождение почесть
Из поколенья в поколенье,
Что можно лучше преподнесть
Икры, эмблемы порожденья?
 

14 октября 1890

Е. Д. Дункер

 
Хвалить я браков не умею,
Где всё обычно чересчур,
Где, сдав супругов Гименею,
И знать не хочет их Амур.
 
 
Люблю я тех, над кем усилья
Гимен, сводя их, расточал,
Затем влетел Амур – и крылья
У новобрачных потерял.
 

30 апреля 1891

«И вот письмо. Он в нем не пишет…»

 
И вот письмо. Он в нем не пишет
Про одинокое житье,
А говорит, что всё он дышит
И тем же вещим сердцем слышит
К нему сочувствие мое.
 

29 мая 1891

«Сперва меняя тип за типом…»

 
Сперва меняя тип за типом,
Клим для своих забавных од
Все типы заменил Антипом,
Так что Антип стал антип-од.
 

19 августа 1891

Е. Д. Дункер

 
Их вместе видя и, к тому же,
Когда и оба влюблены,
Возможно ль умолчать о муже
В день именин его жены?
 
 
Союз, по правде, идеальный,
И чудо ангел совершил:
Воды мытищинской кристальной
Струю в вино он превратил.
 

22 октября 1891

Новогреческая песня

 
Но на что твоей матери лампа ночная?
Нет, не мучай меня, не терзай ты до слез!
Ведь и солнце в дому, и луна молодая…
Нет, не мучай меня, не терзай ты до слез!
 

25 января 1892

П. Н. Каратееву

 
Оглянитесь вы на бога!
Как соседа не проведать?
Привезли дождя мы много;
Не приедете ль обедать?
 

«О боже, боже! все народы мне…»

Максимилиан

 
О боже, боже! все народы мне
Покорны, как-то – Азия, Европа,
Америка и Африка и… и…
И Полинезия. – На море и на суше
Найдется ли единый человек,
Который бы бестрепетно дерзнул
Стать пред моими светлыми очами?
Уж подлинно в сорочке я родился,
Чего-чего нет только у меня?
Здоровья ли? Хоть борода седеет,
Но я болезни знаю лишь по слуху –
И силы мне еще не занимать.
Намедни как-то шут мне надоел
А всё он мне по глупости угоден, –
Я дал ему щелчка полушутя,
Без памяти бедняга с ног слетел,
и три часа водою отливали.
Богатства ли? И поминать не стоит!
У мужика иного столько ржи
И за сто лет в амбаре не бывало,
Как у меня одних бурмицких зерен,
Алмазов, изумрудов, а про деньги
Уж я молчу. Про то хоть знают все,
А вот про что один я только знаю:
По всем садам моим и по лесам
С червонцами да с мелким серебром
Сороковые бочки позарыты.
Про них молчок. Но драгоценней их
Есть у меня сокровище и клад,
Который день и ночь алмазным блеском
Горит тихонько – камень-самоцвет.
Клад этот ты, голубка, дочь моя,
Смиренная, прекрасная царевна
Анастасия. Грешный человек,
Я ей отец, а видеть не могу
Я равнодушно кротости такой
И красоты девичьей ненаглядной.
Уж подлинно что камень-самоцвет:
Горит, дрожит и прямо в душу светит
И, точно камень, слова не проронит.
Да, я и царь счастливый и отец.
Отец счастливый? Максимилиан!
Как только ты дерзнул о том помыслить?
Знать, у тебя совсем отшибло память,
Что ты забыл ту лютую змею,
Которая ехидными зубами
Тебе всосалась в сердце и не даст
Ему одной минуты отдохнуть.
Чего-чего я над собой не делал:
Всех знахарей сзывал и колдунов –
Шептали, обливали и курили.
Звал что ни первых в царстве генералов –
Вот хоть Баркаса. – Старый я осел.
И потому осел, что болен я,
Душою болен – этой жгучей, колкой
И ядовитой раной. – Вот и глуп.
Забыл, что люди – колотушки, пни
Да наковальни; куй на них железо,
По головам лупи их молотком,
А смыслу ты от них не добивайся,
Спроси у пня, что можно ли коню
Перелететь овраг семиаршинный?
А если заскрыпит да засопит,
Так скажет: надо бы ему поглубже
Копыта запускать под чернозем.
Где им понять, чего и сам-то я
Понять не в силах? Статочная ль вещь…
Нет, не могу – ей-богу, не могу!
Как только вспомню, весь я расхвораюсь,
Желчь закипает, разум мой мутится,
И слезы злобы горько жгут глаза.
Мой сын, мой сын, единственный мой сын,
Престола моего один наследник,
Как будто бы в насмешку над моей
Высокою судьбой, сын мой Адольф
Всему назло один мне непокорен.
 

Труба

 
Что это? Трубный звук и славы звук.
Но славою давно я избалован.
Случаются и тут переполохи:
Какой-нибудь там забурлит король,
Нам дань свою соскучится платить, –
Так и пошлешь надежных генералов;
Побьют, порубят всех, заполонят –
И дело в шляпе. Вот в последний раз
Султан арапов белых возмутился
И даже к нам, к столице нашей славной
Гонец донес мне на два перехода
С несметной ратью подступить успел.
Но генерала я послал Баркаса, –
И вот труба победу возвещает.
Сегодня в ночь, еще до петухов,
Баркас прислал ко мне с веселой вестью.
Теперь с победы прямо все войска
Передо мной церемоньяльным маршем
Пройдут, – затем и этот малый трон
Велел я для царевны приготовить.
Да что ж она, голубушка моя,
Нейдет? – Ах, эти мамки, няньки!
 

Входит Анастасия с няньками и становится на колени

 
Здорова ли ты, ласточка моя?
Вставай и сядь здесь рядом на престоле.
Бывало, мать-покойница твоя,
Дебелая была она царица,
В торжественные дни всё тут садилась.
 

Нянькам

 
Что лупите дурацкие белки?
Пойдут войска, – смотрите, чтоб царевна,
Помилуй бог, чего не напугалась.
 

Проходят войска, салютуют. Баркас отходит к царю, и в замке идет горбатый шут; он, когда войска проходят, тоже с комической важностью заходит к царю. Баркас опускает колено.

Максимилиан

 
Встань! Это всё из гвардии моей?
 

Баркас

 
Всё, государь! Все прочие убиты
Да ранены, а часть линейных войск
Отправилась с царевичем Адольфом
Преследовать последних беглецов.
Наш молодец уж им не даст потачки.
 

Максимилиан

 
Жаль войска, жаль!
 

Шут

 
Что, дядя, знать, султан,
Петух-боец, не любит петухов
И твоему Баркасу генеральский
Султан таки в отделку обкургузил?
 

Максимилиан

 
Молчи, дурак! Вот, подойди к царевне,
Развесели ее, да только чур –
Не подпускай своих любимых шуток.
Вот ты и знай.
 

Шут

 
Чтоб, дядя, на меня
Она смотрела с полным уваженьем
И все-таки каталась бы от смеху –
Как на тебя смотрю я.
 

Максимилиан

 
Прочь, дурак!
 

Баркасу