Текст книги "После похорон"

Глава 3

I

Сидя в углу купе первого класса в поезде, направлявшемся в Лондон, мистер Энтвисл еще раз вернулся к этому невероятному заявлению Коры Ланскене. Естественно, она была очень неуравновешенной и удивительно глупой женщиной; кроме того, еще когда она была девочкой, за ней замечалась эта неудобная манера, в которой она ни с того ни с сего вдруг ляпала никому не нужную правду. Хотя как раз правду юрист не имел в виду – это было совершенно неправильное слово. Лучше сказать, неудобные заявления.

Мысленно пожилой адвокат еще раз вернулся к тому, что произошло непосредственно после этого высказывания. Взгляд множества глаз, которые смотрели на миссис Ланскене с удивлением и осуждением, заставил ее наконец понять всю чудовищность того, что она только что сказала.

– Но послушай, Кора!.. – воскликнула Мод.

– Моя дорогая тетушка… – произнес Джордж.

– Что вы имеете в виду? – послышался еще чей-то голос.

И Кора Ланскене, сконфуженная и раздавленная чудовищностью сказанного, разразилась быстрой тирадой:

– Простите меня… я совсем не хотела… Боже, как глупо с моей стороны! Но мне показалось, из того, что он сказал… Нет, я понимаю, что всё в порядке, но его смерть была такой неожиданной… прошу вас, забудьте, что я вообще что-нибудь сказала! – я знаю, что всегда говорю что-то не то.

После этого мгновенная неловкость исчезла и все занялись практическим обсуждением того, что делать с вещами недавно ушедшего Ричарда Эбернети. Мистер Энтвисл сообщил, что дом и его содержимое будут выставлены на продажу.

Неуместное замечание Коры было забыто. В конце концов, эта женщина всегда была если и не ненормальной, то невероятно наивной. Она никогда не задумывалась над тем, где и что следует говорить. Когда вам девятнадцать, это не имеет большого значения, и манеры enfant terrible[1]1
  Ужасный ребенок (фр.).


[Закрыть] в этом возрасте уместны; но вот enfant terrible в возрасте пятидесяти лет – зрелище, без сомнения, приводящее в замешательство. Ляпать никому не нужную правду…

Неожиданно мысли мистера Энтвисла резко затормозили. Это неудобное слово приходило ему на ум уже во второй раз. Правда. А почему оно так его волновало? Потому что именно это слово всегда лежало в основе смятения, которое вызывали неожиданные высказывания Коры. Все это было из-за того, что ее наивные высказывания были или правдой, или в них содержалось нечто очень на нее похожее! Вот что так всех всегда смущало.

И хотя полная женщина сорока девяти лет мало напоминала мистеру Энтвислу неуклюжего подростка давно прошедших дней, манеры у Коры остались все те же: птичье движение головой, перед тем как произнести какую-нибудь очередную чудовищную фразу, и вид абсолютного самоудовлетворения после того, как фраза произнесена. Именно таким образом она однажды высказалась по поводу фигуры кухонной служанки:

– Молли с трудом подходит к кухонному столу, так торчит ее живот. Он стал таким за последнюю пару месяцев. Интересно, почему она так толстеет?

Коре немедленно приказали замолчать. Домашнее хозяйство Эбернети велось во вполне викторианском духе – на следующий день кухонная служанка исчезла из виду. А после короткого расследования второму садовнику было велено вернуть ей статус честной женщины, для чего ему был подарен небольшой коттедж.

Далекие воспоминания – но в них есть рациональное зерно…

Мистер Энтвисл решил более тщательно обдумать причины своего беспокойства. Что же было в странных словах Коры такого, что продолжает мучить его подсознание? Наконец он выделил две фразы: «Я подумала, из того, что он сказал» и «Его смерть была такой неожиданной…».

Сначала адвокат проанализировал последнюю фразу. Действительно, о смерти Ричарда можно было сказать, что она была внезапной. Мистер Энтвисл обсуждал состояние его здоровья и с самим Ричардом, и с его врачом. Доктор прямо сказал, что на долгую жизнь мистеру Эбернети рассчитывать не приходится. Если он будет за собой следить, то протянет еще года два или три; может быть – чуть дольше, но это маловероятно. В любом случае медик ожидал несчастья в ближайшем будущем.

Что же – доктор ошибся, но врачи сами всегда признавали, что не могут точно предсказать реакцию пациента на заболевание. Бывает, что больные, от которых все отказались, внезапно выздоравливают, а те, кто уже стоит на пути к выздоровлению, вдруг умирают. Слишком многое зависит, помимо всего прочего, от желания пациента бороться. От его внутреннего желания жить. А Ричард Эбернети, будучи сильным и здоровым мужчиной, не имел этого желания.

За шесть месяцев до его смерти его единственный оставшийся в живых сын, Мортимер, заразился полиомиелитом и сгорел за неделю. Его смерть была настоящим шоком, в значительной степени усиленным тем фактом, что молодой человек сам по себе был сильным и жизнелюбивым человеком. Любитель спорта, он и сам был настоящим атлетом и относился к тем людям, о которых обычно говорят, что они в жизни не болели ни одного дня. Он вот-вот должен был обручиться с очаровательной девушкой, и все мысли Ричарда о будущем были связаны с этим его обожаемым и очень достойным сыном. Но вместо этого случилась трагедия…

Теперь, помимо личной потери, в будущем у Ричарда не осталось ничего, что могло бы поддержать его интерес к жизни. Один из его сыновей умер в младенчестве, а второй – не оставив потомства. У Ричарда Эбернети не было внуков – он был последним носителем имени, при этом обладал большим состоянием и имел обширные деловые интересы, которые все еще до некоторой степени контролировал. И кто же унаследует это его состояние и его деловые интересы?

Энтвисл знал, что все это сильно беспокоило Ричарда. Его единственный живой брат был почти инвалидом. Оставалось только молодое поколение. Адвокат думал, хотя его друг и не делился с ним этими своими мыслями, что Ричард хочет выбрать себе настоящего наследника, хотя он и не собирался отказываться от завещания каких-то небольших сумм остальным членам семьи. Так это или нет, но юрист знал, что за последние шесть месяцев Эбернети по очереди приглашал к себе погостить племянника Джорджа, племянницу Сьюзан и племянницу Розамунду с их мужьями. Кроме того, у него также гостила его свояченица миссис Лео Эбернети. Именно среди первых трех, так полагал адвокат, Ричард и искал своего наследника. Хелен Эбернети была приглашена из личной симпатии, а может быть, и в качестве советчицы, потому что Ричард всегда был высокого мнения о ее здравом уме и практической сметке. Мистер Энтвисл вспомнил также, что за последние шесть месяцев его друг несколько раз посещал своего брата Тимоти.

Результатом всей этой активности было завещание, которое теперь лежало в портфеле адвоката. Равное разделение имущества между всеми наследниками. Единственным выводом, который напрашивался сам собой, было то, что Ричард разочаровался как в племяннике, так и в племянницах, или, скорее, в их мужьях.

Насколько знал мистер Энтвисл, Ричард Эбернети не приглашал к себе в гости сестру, Кору Ланскене, – и это возвращало адвоката к первой тревожащей его фразе, которую она невнятно произнесла: «…но мне показалось, из того, что он сказал…»

А что сказал Ричард Эбернети? И когда он это сказал? Если Кора не посещала Эндерби, то Ричард должен был навестить ее в той полубогемной деревне в Беркшире, где у нее был коттедж. Или она имела в виду какую-то фразу из его письма?

Мистер Энтвисл нахмурился. Кора, без сомнения, была полной идиоткой, и она легко могла не так понять сказанное, полностью исказив его значение. И тем не менее его интересовало, что же это могла быть за фраза…

Он был настолько взволнован, что даже подумал о том, чтобы обратиться с этим вопросом прямо к миссис Ланскене. Правда, не сразу. Лучше не показывать ей, что он считает это чем-то важным. Однако адвокат хотел бы когда-нибудь выяснить, что из сказанного Ричардом Эбернети заставило женщину задать этот совершенно идиотский вопрос:

«Но ведь его же убили, нет?»

II

– Твоя тетушка, должно быть, полная дубина, – сказал своей жене Грегори Бэнкс в вагоне третьего класса того же самого поезда.

– Ты имеешь в виду тетушку Кору? – неопределенно поинтересовалась Сьюзан. – Это ты прав. Мне она всегда казалась несколько простоватой, если не сказать больше.

– Ей действительно надо запретить разносить подобные сплетни, – резко сказал Джордж Кроссфилд, сидевший напротив них. – Это может вызвать нездоровый интерес у других.

– Не думаю, чтобы кто-то стал обращать внимание на то, что говорит подобная мымра. – Розамунда Шайн была занята тем, что старалась подчеркнуть помадой линию губ, которую она называла «лук Амура», и поэтому говорила не слишком членораздельно. – Совершенно непонятная одежда и эти блестящие черные гирлянды…

– И тем не менее этому надо положить конец, – настаивал Джордж.

– Ну конечно, дорогой, – рассмеялась миссис Шайн, убирая помаду и с удовлетворением рассматривая свое изображение в зеркальце. – Положи этому конец.

– Думаю, что Джордж прав, – неожиданно произнес ее муж. – Людям не надо многого, чтобы начать говорить.

– А какое это будет иметь значение? – задала Розамунда вполне ожидаемый вопрос, при этом кончики «лука Амура» приподнялись в улыбке. – Мне кажется, что это, наоборот, будет весело.

– Весело? – произнесли сразу четыре голоса.

– Ну, убийство в семье, – сказала миссис Шайн. – Это так будоражит!

Несчастному и нервному молодому человеку по имени Грегори Бэнкс пришло в голову, что кузина, если отбросить ее красивую внешность, была немного похожа на свою тетю Кору. Ее следующие слова только убедили его в этом.

– Если его убили, – продолжила Розамунда, – то кто, по вашему мнению, это сделал? – И она задумчиво окинула взглядом купе. – Ведь его смерть была очень удобна всем нам. – Голос ее звучал мечтательно. – Мы с Майклом уже дошли до ручки. Мику предложили отличную роль в шоу Сэндбурна, но ее надо дождаться. Так что сейчас мы будем в полном шоколаде. Мы даже сможем, если захотим, оплатить нашу собственную постановку. Кстати, здесь есть одна пьеса с просто потрясающей ролью…

Никто не стал выслушивать рассуждения Розамунды. Все задумались о своем собственном ближайшем будущем.

«А ведь дно было совсем рядом, – подумал про себя Джордж. – Теперь же я смогу вернуть эти деньги, и никто ничего не заметит… Еле-еле пронесло».

Откинувшись на спинку сиденья, он закрыл глаза. Кабалы все-таки удалось избежать.

– Мне, естественно, очень жаль дядюшку Ричарда, – сказала Сьюзан своим чистым и жестким голосом, – но ведь он был очень стареньким, а потом эта смерть Мортимера, – и вот ему уже не осталось ничего, ради чего можно было бы жить. И потом, было бы ужасно, если б оставшиеся годы он провел, будучи инвалидом. Гораздо лучше умереть неожиданно, без лишнего шума, как сейчас.

Ее твердый взгляд, выражавший уверенность, смягчился, когда она взглянула на сосредоточенное лицо своего мужа. Сьюзан обожала его. Где-то подспудно она ощущала, что ее чувства к Грегу гораздо сильнее, чем его к ней. Но это только усиливало ее страсть. Грег принадлежал ей, и ради него она была готова на все. На все на свете.

III

Переодеваясь к обеду в Эндерби-холле (она решила остаться на ночь), Мод Эбернети раздумывала, не стоило ли ей остаться на более длительный срок, чтобы помочь Хелен с разбором вещей и очисткой дома. Все эти личные вещи Ричарда… А может быть, и его письма… Но ведь все важные бумаги должны быть уже у мистера Энтвисла, да и к Тимоти надо возвращаться как можно скорее. Он так раздражался, когда ее не было рядом, чтобы присмотреть за ним! Мод надеялась, что завещание ему понравится и что он не расстроится. Она знала, ее муж ожидал, что Ричард завещает основную часть своего состояния именно ему. В конце концов, он ведь был единственным из оставшихся в живых Эбернети! Ричард вполне мог доверить ему контроль за растущим поколением. Да, скорее всего, Тимоти будет недоволен завещанием, подумала она, а волнения плохо влияли на его пищеварение. И потом, когда он раздражался, Тимоти становился совершенно невыносимым. Были моменты, когда он, казалось, совершенно терял чувство меры…

Может быть, стоит обсудить это с доктором Бартоном? Эти снотворные пилюли… Тимоти в последнее время слишком пристрастился к ним – и так рассердился в последний раз, когда она попыталась отобрать у него бутылочку с ними! Но ведь они могут быть опасными – так говорил сам доктор Бартон; они могут вызвать сонливость, и человек может просто забыть, что уже принимал их, и принять еще. А там уже может случиться все, что угодно! Конечно, в бутылочке их не так уж и много… Тимоти был сущим непослушным ребенком во всем, что касалось лекарств. Он ее совершенно не слушает… Как же с ним бывает тяжело!

Мод Эбернети вздохнула, а потом ее лицо просветлело. Теперь им будет значительно легче. Взять хотя бы сад…

IV

Хелен Эбернети сидела перед камином в Зеленой гостиной в ожидании Мод.

Она оглянулась вокруг, вспоминая те времена, когда здесь были и они с Лео, и все остальные. Это был счастливый дом. Но такому дому нужны люди. Ему нужны дети, и слуги, и званые обеды, и огонь, ревущий в каминах зимними вечерами. А когда в нем жил всего один старик, потерявший своего последнего сына, в доме поселилась грусть.

Интересно, кто же его купит? Превратят ли его в гостиницу, или он будет принадлежать какой-нибудь организации, или станет одним из общежитий для молодых людей? Именно это происходит в наши дни с большими домами. Никто не покупает их для жилья. Скорее всего, его разрушат и на его месте построят что-то новое. Хелен было грустно об этом думать, но она решительно отбросила всякую грусть. Эти мысли о прошлом не принесут ничего хорошего. Этот дом, и счастливые дни, проведенные в нем, и Ричард с Лео – все это было здорово, но давно прошло. А теперь у нее есть свои интересы. Теперь, со всеми деньгами, которые Ричард ей оставил, она сможет сохранить виллу на Кипре и исполнить все свои намерения.

Как она беспокоилась в последнее время о деньгах – эти налоги, эти неудачные инвестиции… Теперь благодаря Ричарду все закончилось.

Бедняга Ричард! Умереть во сне, как умер он, это поистине дар богов… «Внезапно 22-го» – женщина подумала, что именно эта часть некролога заставила Кору подумать об убийстве. Эта дамочка действительно была пределом всему! И всегда была такой. Хелен вспомнила, как однажды встретила ее за границей, вскоре после того, как Кора вышла замуж за Пьера Ланскене. В тот день у нее был особенно глупый и бессмысленный вид – она вертела головой в разные стороны и делала какие-то заявления о картинах, особенно о картинах своего мужа, что явно не доставляло тому никакого удовольствия. Ни одному мужчине не понравится, когда его жена выставляет себя такой идиоткой. А Кора была именно идиоткой! Конечно, это не ее вина, а вот ее муж обращался с ней не совсем порядочно.

Хелен рассеянно посмотрела на букет восковых цветов, стоявший на круглом малахитовом столике. Миссис Ланскене сидела рядом с ним, когда они все ждали в этой комнате времени отправляться в церковь. Она была полна воспоминаний и восторга от узнавания каких-то вещей, о которых у нее остались детские воспоминания. Было видно: она настолько обрадовалась возвращению в родовое гнездо, что совершенно забыла о причине, которая ее сюда привела.

А может быть, подумала Хелен, она просто притворялась меньше, чем остальные…

Кора всегда была против любых условностей. Только подумать, как она задала этот вопрос: «Но ведь его же убили, нет?»

И все эти лица вокруг – круглые глаза, удивленные, шокированные, уставившиеся на нее…

Сейчас, когда все это ясно стояло у нее перед глазами, Хелен нахмурилась. Что-то с этой картиной было не так.

Что-то или кто-то?

Было ли это выражение на чьем-то лице? Выражение? Что-то, чего – как бы это сказать поточнее – не должно было быть?

Она никак не могла ухватиться за эту мысль, но что-то где-то было не так…

V

А в это же самое время в буфете Суиндона женщина в легком трауре и черных блестящих гирляндах пила чай, наслаждалась сдобными булочками с изюмом и размышляла о будущем. Ее не мучило никакое предчувствие опасности – она была просто счастлива.

Это путешествие через всю страну действительно изматывает. Проще было вернуться в Личетт-Сент-Мэри через Лондон – да и деньги практически те же. Правда, теперь деньги не имеют значения. Но в этом случае пришлось бы ехать с другими членами семьи и, не исключено, всю дорогу вести какие-то беседы. Слишком тяжело.

Нет, лучше воспользоваться пригородными поездами. Эти булочки с изюмом просто великолепны. Просто удивительно, как можно проголодаться на похоронах! Суп в Эндерби-холле был восхитителен, так же как и холодное суфле…

Какие же люди все-таки чопорные и какие они притворщики! Все эти лица, когда она сказала об убийстве… Как они все на нее смотрели!

В любом случае она поступила правильно. Кора кивнула, как бы оправдывая себя. Да, именно так она и должна была поступить.

Потом женщина взглянула на часы. До отправления ее поезда осталось пять минут. Она допила чай. А вот чай не очень хороший. Женщина состроила гримасу.

На пару мгновений она отдалась мечтам, и будущее стало разворачиваться перед ней… Миссис Ланскене расцвела в улыбке счастливого ребенка. Наконец-то она сможет получать удовольствие от жизни!

И она направилась к пригородному поезду, на ходу обдумывая свои планы на будущее.

Глава 4

I

Мистер Энтвисл провел очень беспокойную ночь. Наутро он чувствовал себя таким разбитым и уставшим, что решил вообще не вставать.

Его сестра, которая вела хозяйство у него в доме, принесла ему на подносе завтрак и резко отчитала за решение поехать на север Англии в его возрасте и с его здоровьем.

Оправдался Энтвисл тем, что заявил, что Ричард Эбернети был его старинным другом.

– Похороны! – с неодобрением сказала его сестра. – Похороны просто смертельны для мужчин твоего возраста! И если ты не будешь серьезно беречь себя, то умрешь так же внезапно, как твой драгоценный мистер Эбернети.

Слово «внезапно» заставило мистера Энтвисла сначала вздрогнуть, а потом замолчать. Спорить он не стал.

Он-то хорошо понимал, что заставило его так среагировать на слово «внезапно».

Кора Ланскене! То, о чем она говорила, было совершенно невероятно, однако юристу хотелось бы узнать, что заставило ее говорить об этом. Да, он лично отправится в Личетт-Сент-Мэри и встретится с ней. Придумает какое-нибудь объяснение вроде требования нотариуса. Что тому якобы нужен оригинал ее подписи. Не стоит давать ей понять, что он так серьезно отнесся к ее глупым словам. Но он точно отправится, и очень скоро, на встречу с ней.

Адвокат доел свой завтрак, откинулся на подушках и занялся чтением «Таймс». Он находил эту газету очень успокаивающей.

Вечером того же дня, где-то без четверти шесть, раздался звонок телефона. Юрист снял трубку и услышал голос мистера Джеймса Пэррота, который являлся вторым партнером компании «Боллард, Энтвисл, Энтвисл и Боллард».

– Послушайте, Энтвисл, – сказал мистер Пэррот, – мне только что звонила полиция из местечка, которое называется Личетт-Сент-Мэри.

– Личетт-Сент-Мэри?

– Да. Создается впечатление… – начал рассказывать Джеймс и сделал паузу. Было видно, что он сбит с толку. – В общем, это касается некоей миссис Коры Ланскене. Не она ли была одной из наследниц Эбернети?

– Ну конечно, это она. Я видел ее вчера на похоронах.

– Так она была на похоронах, я правильно понял?

– Да, а что с ней произошло?

– Знаете, – у Пэррота был извиняющийся тон, – дело в том – это, конечно, совершенно невероятно, – но она… ее убили.

Последние слова звонивший произнес с гневным порицанием. Этим своим тоном он намекал, что подобные слова совершенно неуместны в связи с компанией «Боллард, Энтвисл, Энтвисл и Боллард».

– Убили?

– Да. Боюсь, что это именно так. То есть я хотел сказать, что в этом нет никаких сомнений.

– А как полиция вышла на нас?

– Ее компаньонка, или домоправительница, или кто она там еще – мисс Гилкрист. Полиция спросила у нее об имени какого-нибудь родственника или стряпчего убитой, а так как мисс Гилкрист сомневалась насчет родственников и их адресов, она назвала им наш адрес. Вот так они на нас и вышли.

– А почему полиция считает, что ее убили? – задал мистер Энтвисл следующий вопрос.

И опять в тоне мистера Пэррота послышались извиняющиеся нотки.

– Понимаете, судя по всему, здесь не может быть никаких сомнений – преступник использовал топор или что-то в этом роде. Очень кровавое преступление.

– Ограбление?

– Похоже на то. Окно было разбито, а по комнате разбросаны всякие побрякушки. Ящики тоже все выдвинуты, но полиция считает, что все это выглядит как-то… не по-настоящему, что ли.

– И когда это произошло?

– Сегодня, между двумя и половиной пятого пополудни.

– А где в это время была компаньонка?

– Меняла книги в библиотеке в Рединге. Она вернулась в пять часов и обнаружила миссис Ланскене мертвой. Полиция интересуется, не знаем ли мы, кто мог напасть на беднягу. Я ответил, – голос Джеймса дрожал от возмущения, – что считаю подобное происшествие совершенно невероятным.

– Вы абсолютно правы.

– Скорее всего, это был какой-нибудь местный полоумный придурок – который сначала решил, что у нее есть чем поживиться, а потом потерял над собой контроль и напал на женщину. Скорее всего, именно так, как вы считаете, мистер Энтвисл?

– Похоже, похоже, – машинально ответил адвокат.

Пэррот прав, сказал себе Энтвисл, все произошло так, как он и говорит.

И в этот момент он опять услышал голос Коры, беспечно произносящий:

«Но ведь его же убили, нет?»

Глупая Кора. Всегда была такой. Всегда лезла туда, где и ангелу-то страшно ступить… Резала правду-матку прямо в глаза. Правду!

Опять это проклятое слово…

II

Мистер Энтвисл и инспектор Мортон оценивающе рассматривали друг друга.

В своей всегдашней аккуратной и точной манере Энтвисл поведал полицейскому все важные факты, касавшиеся Коры Ланскене. Воспитание, свадьба, вдовство, финансовое положение, родственники…

– Мистер Тимоти Эбернети – ее единственный оставшийся в живых брат и ближайший родственник, но он почти инвалид и ведет весьма уединенный образ жизни. Своего дома он практически не покидает и поэтому уполномочил действовать меня как своего представителя и организовать все, что необходимо.

Инспектор кивнул. Ему было приятно, что придется иметь дело с этим ушлым пожилым адвокатом, более того, он надеялся, что тот сможет оказать ему какое-то содействие в раскрытии этого дела, которое выглядело все более и более запутанным.

– Со слов мисс Гилкрист, – сказал он, – я понял, что за день до своей смерти миссис Ланскене ездила на север для участия в похоронах своего старшего брата?

– Именно так, инспектор. Я сам там присутствовал.

– А в ее поведении не было ничего необычного – странного или тревожного?

Мистер Энтвисл приподнял брови, мастерски симулируя удивление:

– А что, в поведении человека, которого вот-вот убьют, обычно появляется что-то необычное?

Мортон с сожалением улыбнулся:

– Поверьте мне, я не думаю, что она была «прорицательницей» и у нее были какие-то предчувствия. Нет, я просто пытаюсь нащупать что-то… я бы сказал, что-то, выходящее за рамки обычного.

– Боюсь, что я не совсем понимаю вас, инспектор, – ответил юрист.

– Это не такой уж простой случай, сэр. Давайте представим, что некто ожидает около дома, пока мисс Гилкрист выйдет из него около двух часов дня и отправится в деревню на автобусную остановку. Потом этот некто намеренно берет топор-дровокол, лежащий в дровяном сарае, разбивает им кухонное окно, влезает в дом, поднимается на второй этаж и нападает на миссис Ланскене. Причем нападает с особой жестокостью – наносит ей не то шесть, не то восемь ударов. – Мистер Энтвисл невольно вздрогнул. – Вот именно – преступление само по себе очень кровавое. После чего этот некто выдвигает несколько ящиков, хватает несколько безделушек стоимостью не более десяти шиллингов и исчезает.

– Она была в кровати?

– Да. Накануне она очень поздно вернулась с севера, была измучена физически и сильно возбуждена морально. Как я понимаю, она получила какое-то наследство?

– Да.

– Она плохо спала и проснулась с ужасной головной болью. Выпила несколько чашек чая, приняла лекарство от головы, а потом попросила мисс Гилкрист не беспокоить ее до второго завтрака. Однако лучше она себя не почувствовала и решила принять снотворное. Потом послала мисс Гилкрист в Рединг, чтобы та поменяла для нее книги в библиотеке. Она уже засыпала или даже крепко спала, когда ворвался этот некто. Он мог взять все, что ему было нужно, просто пригрозив ей или, на худой конец, связав. Топор, принесенный с собой, – это в данном случае, на мой взгляд, немного через край.

– Возможно, убийца планировал пригрозить им убитой, – предположил адвокат. – А если б она стала сопротивляться, то…

– Согласно заключению врача, нет никаких признаков сопротивления. Все говорит о том, что она спокойно спала на боку, когда на нее напали.

Мистер Энтвисл заерзал в кресле.

– Иногда приходится слышать и о таких жестоких и бессмысленных преступлениях, – заметил он.

– Да, да. Вполне возможно, что так все и окажется. Естественно, мы разослали информацию, касающуюся всех подозрительных личностей. Мы абсолютно уверены, что это дело не местных. Мы знаем, где все они находились в момент убийства. В это время суток большинство людей находится на работе. Согласен, что ее коттедж расположен в конце тропинки, за пределами самой деревни, и любой может войти в него незамеченным. Вокруг деревни целый лабиринт различных тропинок. Утро выдалось прекрасным, дождя не было уже несколько дней, поэтому никаких четких следов автомобиля обнаружить не удалось – это на тот случай, если убийца подъехал на машине.

– А вы полагаете, что кто-то мог подъехать на машине? – резко спросил мистер Энтвисл.

– Не знаю, – пожал плечами инспектор. – Я просто хочу сказать, что случай необычный. Взгляните вот на это, например… – И он выложил на стол несколько предметов: брошь с маленькими жемчужинами в форме трилистника, брошь с аметистами, небольшую нитку жемчуга и гранатовый браслет. – Эти вещи были взяты из коробки для драгоценностей убитой, а нашли их в кустах, недалеко от дома.

– Вы правы, это действительно любопытно. Но, может быть, ее убийца испугался того, что совершил…

– Могло быть и так. Хотя в этом случае он, скорее всего, оставил бы вещи в комнате. Правда, паника могла охватить его и на пути от спальни к воротам…

– Или, – тихо произнес Энтвисл, – их, как вы и сказали, взяли для того, чтобы отвести глаза.

– Да, вариантов здесь масса… И эта Гилкрист тоже могла совершить убийство. Две женщины, живущие вместе в одиночестве… кто знает, какие ссоры, или страсти, или непонимание возникали между ними? Хотя, судя по свидетельствам других, они жили довольно дружно. – Полицейский на секунду замолчал, а затем продолжил: – Так вы говорите, что от убийства миссис Ланскене никто ничего не выигрывает?

– Именно этого я не говорил, – заявил адвокат и пошевелился в кресле.

Инспектор Мортон проницательно взглянул на него:

– А мне показалось, вы сказали, что единственным источником дохода убитой было ежемесячное пособие, которое ей выплачивал ее брат, и что, насколько вы знаете, у нее не было ни собственной недвижимости, ни денег.

– Именно так. Ее муж умер банкротом, а то, что я сам знаю о ней с того момента, как она была еще девочкой, говорит о том, что она была не в состоянии самостоятельно скопить или заработать какие-то деньги.

– Этот коттедж она снимала, а мебель не стоит того, чтобы о ней упоминали даже в нынешние времена. Несколько поддельных образчиков «деревенского стиля» и какие-то грубо намалеванные картины. Тот, кто все это получит, много не заработает – то есть если она вообще оставила завещание.

– О ее завещании мне ничего не известно, – покачал головой адвокат. – Понимаете, я не видел ее уже много лет.

– Тогда что же вы имели в виду? Ведь о чем-то вы думали, когда говорили это?

– Ну да, конечно, думал. Я просто хочу быть предельно точным.

– Вы что, имели в виду то наследство, о котором упомянули? То, которое ей оставил ее брат? У нее было право распоряжаться им в своем завещании?

– Нет, не в том смысле, о котором вы думаете. Она не могла распоряжаться самим капиталом. Теперь, когда она умерла, он будет разделен между пятью оставшимися наследниками Ричарда Эбернети. И именно это я имел в виду. Все пятеро автоматически становятся богаче с ее смертью.

На лице инспектора было написано разочарование.

– А я-то думал, что мы напали на след! В этом случае ни у кого действительно не было никакого мотива, чтобы прийти и разделать ее этим топором. Теперь это скорее выглядит так, как будто убийцей был какой-то псих, возможно, один из местных молодых преступников – ими сейчас полна вся округа. А после убийства нервы у него сдали, он выбросил эту мишуру и сбежал… Скорее всего, так оно и было. Если, конечно, в этом не замешана глубокоуважаемая мисс Гилкрист, хотя это кажется мне маловероятным.

– А когда она обнаружила тело?

– Не раньше пяти часов. Из Рединга она вернулась автобусом в четыре пятьдесят. Вернувшись в дом, вошла через переднюю дверь и двинулась на кухню, чтобы поставить чайник. Из комнаты миссис Ланскене не доносилось ни звука, и мисс Гилкрист решила, что та еще спит. Потом она заметила разбитое окно в кухне – весь пол был засыпан осколками стекла. Но даже тогда мисс Гилкрист в первую очередь подумала, что окно разбили дети – мячом или из рогатки. Она поднялась наверх и осторожно заглянула в комнату убитой, чтобы узнать, спит ли она или, возможно, хочет чаю. И уже после этого дала выход эмоциям, закричала и бросилась по тропинке к ближайшим соседям. Ее рассказ весьма логичен: ни в ванной, ни в ее комнате, ни на ее одежде не обнаружено никаких следов крови. Нет, не думаю, что мисс Гилкрист как-то во всем этом замешана. Доктор прибыл в половине шестого. Он считает, что убийство произошло не позже четырех тридцати, хотя, скорее всего, это случилось после двух. То есть все выглядит так, как будто этот некто ждал возле дома, пока мисс Гилкрист не уйдет из коттеджа.

Адвокат слегка поморщился.

– Скорее всего, вы захотите поговорить с мисс Гилкрист? – спросил его Мортон.

– Да, думаю, это будет полезно.

– Что ж, хорошо. Мне кажется, что она уже рассказала нам все, что ей известно, но – кто знает… Иногда в ходе беседы могут вспомниться какие-то подробности. Гилкрист, конечно, старая дева, но в то же время вполне адекватная и практичная женщина – она действительно здорово нам помогла.

После короткой паузы инспектор добавил: