Текст книги "Невеста по расчету"

Глава 4

Зеленое платье, которое выбрал Роберт, висит на напольной вешалке. Прямо в центре моей спальни. Кто-то из помощников принес его, пока я умывалась.

– Желание хозяина – закон, – бросаю себе под нос и подхожу к платью.

Оно красивое, из легчайшего шелка и без лишних деталей. Но оно совершенно не подходит для семейной встречи. Его длины хватает, только чтобы чуть прикрыть бедра. Мне кажется, оно создавалось для двух целей – разогреть любовника и похвастаться, что личный тренер в спортзале творит чудеса.

– Наклоняться в нем точно нельзя.

Я снимаю платье с перекладины и подхожу к большому зеркалу. Прикладываю его к телу и грустно усмехаюсь, когда спортивная футболка, в которой я сплю, оказывается длиннее. Я смотрю на свои ноги и думаю о том, что Роберт переоценивает мою фигуру.

Может, передумает, когда увидит меня в мини?

Внутри полыхает надежда. Он же капризный, привык к модельным стандартам, а я обычная девушка. Тут даже высоченные каблуки не помогут.

Рядом с вешалкой я нахожу остальные вещи. Украшения разложены на бархатной подложке – три кольца, браслет и тонкая подвеска с кулоном в виде песочных часов. Правее лежит фирменная коробка, в которой я нахожу миниатюрную сумочку. Она черная и неприметная только на первый взгляд, боковые вставки сделаны из ядовито-желтой материи. Но меня больше беспокоит ее размер, сюда только губная помада да банковская карточка поместятся. А вот телефон под большим вопросом.

Туфли же вовсе оказываются с леопардовым принтом.

Я перевожу взгляд с одной вещи на другую, и понимаю, что они не имеют ничего общего со мной. Они создают дерзкий вызывающий образ, а мне бы сейчас запереться в спальне и дождаться момента, когда Роберт потеряет ко мне интерес. Когда отпустит меня.

Я подтягиваю к себе последнюю деталь – комплект черного кружевного белья. Эмоции прорываются, и я сминаю легчайшую ткань с такой злостью, что она трещит по швам.

– Есения? – дверь открывается без стука, и на пороге показывается высокий мужчина. – Босс просил передать, что встреча переносится. На два часа вперед.

Я оборачиваюсь и пытаюсь вспомнить, видела я его прежде или нет. Следом смотрю на часы и понимаю, что осталось всего три часа. А еще же дорога, в загородный поселок нужно добраться.

– В одиннадцать? – уточняю.

– Верно, – мужчина кивает. – И вы поедете на разных машинах. У босса срочные дела в офисе. Вы встретитесь сразу на месте.

Он поднимает левую руку, отодвигая пальцем манжет рубашки.

– Я сегодня ваш водитель. Машина будет подана к пол десятому, охрана проводит вас.

Он кивает на прощание и покидает комнату. Прикрывает за собой дверь, что выглядит как насмешка. Все равно в нее может войти любой желающий. Так и происходит через некоторое время, когда мне приходят помочь с макияжем.

Я спускаюсь к машине точно в срок. Рядом идут двое охранников, которые замедляют шаг, стоит мне притормозить. Как роботы, честное слово. В стальной кабинке лифта становится только хуже. Они молчат, секунды наливаются вечностью, а мне приходится смотреть на свое отражение в полный рост. Я сцепляю ладони в замок, чтобы не начать поправлять юбку. Мне неуютно и душно, хотя система вентиляции исправно работает.

Единственное, что радует – это то, что стилист не зря получает свои московские деньги. Я бы никогда не смогла собрать зеленый, кислотный желтый и леопард. У меня бы вышел комплект распродажной безвкусицы, а не модный лук. Благодаря его усилиям я выгляжу как стервочка, которая дорвалась до больших денег и собралась исполнять все свои мечты. Носить дерзкие платья, кататься на спорткарах, командовать прислугой и закатывать глаза по любому поводу.

Паша увидит меня такой?

Внезапная мысль пронзает насквозь.

Я прикрываю глаза, пытаясь справиться с эмоциями, но паника только нарастает. Утром мне удалось не вспоминать, что меня ждет новая встреча с ним, я занималась своим внешним видом и думала о всяких глупостях. А теперь… в тишине салона, когда никого нет рядом, я понимаю, что становлюсь всё ближе к нему. С каждой секундой. Водитель везет меня в его загородный дом.

А вдруг он женат? Вдруг у него дети?

Боже…

Сердце бьется быстрее, делая из пульса удавку. Я заставляю себя сделать глубокий вдох. Это нужно пережить, просто собраться и не подать виду. Пусть и правда думает, что я стала совсем другой. Стервозной, холодной девушкой, которая повелась на банковские счета его брата. Так будет легче отгородиться от прошлого.

Водитель поворачивает к закрытому поселку. Мы минуем пост охраны с шлагбаумом и попадаем на красивые идеально чистые улицы. Не удивлюсь, если их моют каждое утро с чистящим средством. Потом следуют парковые зоны, симпатичные мостики и современные коттеджи. Они все большие и видно, что строились по одному проекту.

Я смотрю на идеальные газоны и думаю о том, что в моем детстве такую картинку можно было увидеть только в американских фильмах. И тогда это казалось чем-то недостижимым и сказочным. Смешно вспоминать.

Водитель останавливается у двухэтажного дома из темно-коричневого кирпича. Сдержанный скандинавский стиль, стекло и камень, да сосны выглядывают с правой стороны. Как раз к ним выходит просторная терраса на втором этаже. Коттедж производит впечатление сугубо мужского, словно ни одну деталь не отдали на утверждение слабому полу.

– Минутку, – произносит водитель, отстегивая ремень.

Он обходит машину и открывает мою дверцу. Я медлю, замечая, что на подъездной дорожке больше нет машин.

– Роберт еще не приехал?

– Нет, – водитель не страдает красноречием.

Делать нечего, я ставлю туфлю на серый камень. Выбираюсь из салона и снова оглядываю дом, который уже давит на меня своей мрачностью. Никогда бы не подумала, что Паша выберет такое жилище. Я чувствовала в нем стержень и сильный характер, но грозным он не был. Да и не водилось у него тогда огромных денег. Во всяком случае я не замечала.

– Есения.

Бьет как током.

Я узнаю его голос, интонация совершенно чужая, но вот голос, низкий баритон с легкой хрипотцой – его. Он отдается внутри и подтачивает плотины, которые из последних сил сдерживают поток воспоминаний.

– Здравствуй, – произношу, поднимая голову.

Павел подходит ближе. На нем темно-серая рубашка с расстегнутыми пуговицами на груди и джинсы. Расслабленная уверенная походка, а на красивом лице абсолютный штиль. Только взгляд острый, из-за чего кажется, что я угодила под рентген. Но я держусь. Понимаю, что он пришел встретить меня, как полагается хозяину.

– Роберт задерживается, – бросаю, заполняя паузу, которая уводит взгляд Паши ниже.

Черт!

Он коротким мазком проводит по моему откровенному платью, потом по обнаженным ногам и, наконец, упирается в леопардовые туфли. Но по его лицу невозможно прочитать реакцию. Он заматерел за прошедшие годы, в этот момент он напоминает мне игрока в покер, который выиграл десятки турниров и научился прятать абсолютно любую эмоцию. Будь то радость или боль.

– Мне делать вид, что я не знаю тебя? – он возвращается к моим глазам.

Так быстро, что я не успеваю закрыться. Я впитываю черноту, полыхнувшую в его взгляде, и судорожно перебираю сумку в ладонях.

– Я так понял, ты не сказала Роби, что мы были знакомы, – добавляет он.

– Я только вчера узнала, что ты его брат.

– И? – в его голосе появляется что-то похожее на агрессию. – Ты сказала ему или нет?

– Нет.

Я замечаю, что Паша держит ладони в карманах брюк. Его запястья напряжены, проглядывают канаты жил, а на левой руке виднеется татуировка, которой не было раньше. Острый клинок нанесен черной краской, и нанесен до безумного реалистично, мне чудится, что об его лезвие можно поранить пальцы.

До крови…

Он выглядит успешным и циничным, у него уверенный взгляд человека, который многого добился, а на губах гуляет легкая усмешка. Как тень того, что путь к его сердцу давно и надежно закрыт.

– Хорошо, – Павел кивает. – Значит между нами ничего не было.

Он не говорит, а отрезает.

– Не будем портить всеобщий праздник. Роберт может отреагировать как угодно, а мать точно схватится за сердце. Ей эта дешевая драма уже не по возрасту.

– Как скажешь, – я отвечаю резче, чем планировала.

Паша показывает мне дорогу. Он замедляет шаг, чтобы мне было удобнее нагнать его, и поворачивает голову в мою сторону. Больше не бросает на меня прямых взглядов, но в фокусе держит.

А мне сложно дается последний шаг. Я улавливаю запах его туалетной воды – резковатые древесные ноты смешиваются с цитрусом и пробуждают память. Я вспоминаю, как собрала внушительную для себя сумму, чтобы подарить дорогой парфюм на его день рождения. Как сейчас помню, продавец сказал магическое слово “селективный”. Шесть лет назад оно было для меня пустым звуком, но по пафосной интонации я поняла, что это очень хорошо.

Так хорошо, что мне захотелось купить Паше именно этот парфюм. Я отдала все деньги, какие скопила, и со счастливой улыбкой сделала подарок. Помню, как Паша произнес тихое “не стоило”, а потом зацеловал меня. Он умеет так целовать, что земля уходит из-под ног, а по всему телу натягиваются струны удовольствия.

Сладко.

Жадно.

Давно…

Я безвозвратно теряюсь в мыслях и наталкиваюсь на его плечо. Он как раз остановился, чтобы придержать для меня входную дверь. Я хватаюсь за нее, покачиваясь на высоких каблуках, но Паша опускает руку ниже и обжигает мою спину прикосновением. Он машинально надвигается, чтобы придержать меня, а я окончательно запутываюсь.

Мне кажется, что маска покерного игрока на мгновение спадает с его лица. Показывается живая эмоция, когда мы становимся слишком близко. Он касается меня пальцами, набредая на вырез на спине, и выдыхает перекрученным воздухом. Это первое. А второе, его парфюм вдруг кажется прежним. Словно он точно такой же, каким был в прошлом. В том самом, в котором он покрывал мою кожу терпкими поцелуями, а я дурачилась и неуклюже разрывала упаковку духов, чтобы нанести первые капли аромата собственными руками.

– Так и не привыкла к каблукам? – он спрашивает, а пальцами перебирает, запуская ток по моим окончаниям. – Зачем тогда жертвы?

– Жертвы?

– Шпильки стриптизерши.

Он вновь оглядывает меня с ног до головы. Мой внешний вид все-таки задевает его. То ли злость, то ли раздражение, то ли еще что-то, но оно скребет его нутро. Мне самой неловко, я не хочу быть в коротком платье, которое повторяет каждый изгиб моего тела, а вместо туфель я бы выбрала тканевые кроссовки. Будь здесь Роберт, я бы уже выторговала у него пиджак. Сказала бы, что мне холодно, и посмотрела умоляющими глазами.

– Ты хамишь, – произношу.

– Да, мне это часто говорят.

– Павел, – мне чудом удается вспомнить официальный тон, после чего я веду плечами и этого оказывается достаточно.

– У нас тут неформальная обстановка, – холодно произносит Павел, убирая ладонь с моего тела. – Я могу найти кеды.

– Твоей жены?

Я не собиралась спрашивать о его браке, но нервы берут свое. Больше всего я боюсь, что этот день станет намного труднее. Что дверь распахнется и в гостиной окажется счастливая семья из рекламного ролика. Навстречу выйдет красавица-жена с белоснежной улыбкой и идеальной фигурой, а за ней хвостиком выбегут детишки. Эта картинка когда-то жила в моем сердце, только на месте жены была я.

Я мечтала о семье с Пашей. Поэтому меня бросает в холод от одной мысли, что на нее придется смотреть со стороны. Я сама не знаю, выше это моих сил или нет, сколько дежурных улыбок мне понадобится и сколько во мне актерского таланта. Я не знаю, что почувствую, и не хочу узнавать.

– Я не женат, – отвечает Паша. – Но женская обувь в доме есть.

Он входит в дом первым.

Он не женат.

Не женат.

Я встряхиваю головой и иду за ним. Слышу голос их с Робертом мамы, который успела запомнить. Ее зовут Маргарита, она настояла, чтобы я не упоминала отчество, и вообще она производит приятное легкое впечатление. Даже странно, что у нее получились сыновья со столь тяжелыми запутанными характерами. Наверное, каждый из них пошел в своего отца.

– Есения! – почти что поет она, пересекая темно-коричневую гостиную в стиле старого английского клуба. – Роберт только что звонил, он скоро будет. Застрял в офисе, на него сейчас все накинулись и не дают шагу шагнуть. Он долго отсутствовал в стране, вот и результат.

Она разводит руками. Как будто извиняется передо мной за занятость сына.

– Да, он говорил, – я киваю ей и протягиваю ладонь, когда догадываюсь, что она хочет приобнять меня.

На секунду улыбка Маргариты становится натужной. Она замечает мой наряд, но воспитание не позволяет ей коснуться этой темы.

– Паша должен показать тебе дом, – она оглядывается через плечо, ища сына. – Он построил его четыре года назад, когда основал свою компанию. Дом очень большой.

Она явно гордится достижениями сына, но переходит на шепот, чтобы Паша не услышал.

– Большой и мрачный, – добавляет она еще тише. – Я всё жду, когда тут появится девушка и перекрасит стены.

Глава 5

Дом Павла и правда очень большой. Маргарита решает показать мне его, она берет меня за руку и уводит дальше. Я вижу, что показ доставляет ей удовольствие, она загорается как новогодняя гирлянда и с появлением каждой новой комнаты становится счастливее и счастливее. Также я вижу, что она в курсе своей слабости. Она буквально обрывает себя на полуслове, чтобы не начать рассказывать из какой европейской страны привезли этот диван или сколько стоил проект освещения.

Я слушаю ее и иногда задаю наводящие вопросы, чтобы не молчать всю дорогу. Меня не раздражает ее хвастовство, оно замешано на материнской гордости и этим всё сказано. Тем более у Маргариты приятный мягкий голос. Она не говорит, а как будто проводит расслабляющую медитацию. С ней уютно, в общем.

Я впервые за долгое время выдыхаю. Разглядываю стильный дом, в котором не хочется жить, но который идеален как экспонат современного дизайна. Думаю о том, какого недостижимого статуса достиг Паша. Наверное, его привычки сильно поменялись. Хотя откуда мне знать? Может, он до сих пор любит горячие бутерброды и кофе с двумя кусочками сахара на завтрак.

– В то крыло не пойдем, – извиняющимся тоном сообщает Маргарита. – Там у Паши личная территория.

Он показывает одним взглядом “хозяин, ничего не поделаешь” и указывает ладонью другое направление. Вскоре мы оказываемся в самой светлой комнате дома, в ней столько солнечного света, что я невольно прикрываю глаза в первое мгновение. Всю дальнюю стенку занимают панорамные окна, а за ними устроена шикарная терраса с плетенной мебелью.

– Да, мне тоже тут нравится, – улыбается Маргарита, замечая мой восхищенный взгляд. – Я, когда приезжаю к сыну, вытаскиваю его сюда. Самое лучшее место в доме.

Она распахивает окна, которые стоят на рельсах, и зовет меня на террасу. Сразу приходит свежий запах хвои. Сосны, которые я видела из машины, нависают над балконом и создают ощущение ресторана в парке. Тут есть всё – столики с креслами, пара зонтиков от солнца, кушетки, напольные вазы с цветами и холодильник с напитками.

– У Роберта тоже есть загородные дома, – произносит Маргарита, обнимая ладонью черный поручень.

– В Испании и Франции, – я киваю.

Кто-то из людей Роберта принес мне целый список фактов о нем, которые я должна знать на зубок.

– Ты бывала в них?

– Пока нет. Роберт хочет съездить туда в медовый месяц.

– Это хорошо, – Маргарита улыбается счастливой улыбкой и переносит ладонь, накрывая ею мои пальцы. – Мне до сих пор не верится, что хоть один из моих сыновей заговорил о свадьбе. Я, если честно, делала ставку на сорок лет. Не раньше.

Она смеется.

– Не надеялась даже, что кто-то из них приведет невесту раньше своего сорокалетнего юбилея.

Маргарита поворачивается, смотря мне прямо в глаза.

– Значит в тебе что-то есть, Есения. Ты по настоящему зацепила моего капризного сына.

– А Роберт капризный?

– Ох, – она смеется громче. – Он очень сильно влюблен в тебя, если ты до сих пор не замечала.

Я замечала.

Сто раз замечала.

– Он хороший, ты не подумай, – Маргарита старается звучать серьезнее, решив, что сказала лишнего. – Но сложный.

– Они не ладят с Павлом?

Маргарита меняется в лице. Словно я набрела на ее слабое место.

– Это так бросается в глаза? – с горечью произносит она. – Они нормально общаются уже несколько лет, пришли к согласию. Только это всего лишь картинка, они думают, что я не знаю. Они не ругаются при мне, чтобы не расстраивать мать, но я же чувствую… Не знаю, что можно сделать, они не переносят друг друга.

– А из-за чего? – я чувствую, что давлю, но мне нужны хоть какие-то ответы, иначе я как слепой котенок в огромной комнате. – Что между ними случилось?

– Между ними прошлое, – она грустно усмехается. – Паша мой первенец, его отец погиб до его рождения…

– Боже.

– Это жизнь, – она снова проводит пальцами по моей ладони, словно это меня надо утешать. – Паше было всего пять лет, когда я познакомилась с отцом Роберта. Всё это время у меня никого не было, да и трудно приходилось. А Алексей был красивым, статным… на дорогой машине.

Она стыдливо опускает глаза, а я вспоминаю еще одну строчку из досье, которое мне приказали выучить. Алексей Викторович Должанский, отец Роберта и владелец аграрных комплексов по всей России.

– Я влюбилась в него без оглядки, как глупая девчонка. Потеряла голову и напридумывала себе романтических глупостей… А потом забеременела, что не входило в его планы. Он дал сумму на аборт, но я не смогла. Ему соврала, что сделала, а вместо этого собрала вещи и переехала в другой город. Он тогда еще денег прислал через своего человека. Наверное, был рад, что я исчезла с глаз без скандалов. Алексей вообще такой, всегда всё решает деньгами.

Маргарита встряхивает головой и меняется на глазах. Выглядит так, будто она выныривает из воспоминаний и запоздало понимает, что погрузилась в них слишком глубоко.

– Ой, не слушай меня, – она отмахивается с натянутой улыбкой. – Давно было, Алексей Викторович изменился с тех пор. А у Роберта вовсе другой характер.

Мне так не кажется.

Наоборот, я вижу семейное сходство.

– Но потом Алексей Викторович узнал, что его ребенок родился? – спрашиваю ее. – Роберт говорил мне, что он рос с отцом.

– Да, Алексей забрал его, когда узнал.

– Забрал?

Просто забрал?

Ребенка у матери?

Как вещь?

Как Роберт забрал меня из моей жизни?

– Это в прошлом, – Маргарита порывисто отворачивается. – Смотри, розы распустились! Я год воевала с Пашей, чтобы он пустил сюда моего садовника. И вот чего он упрямился? Красота же!

Когда мы возвращаемся на первый этаж, приезжает Роберт. Он входит в дом с большим букетом. Я не разбираюсь в цветах, особенно в редких, а в руках Роберта именно такие. Он с яркой улыбкой проходит к матери и протягивает ей букет. В этот момент легко понять, почему Маргарита так любит своего младшего сына.

Роберт умеет делать красивые жесты, хотя мне со стороны кажется, что во всём этом скользит фальшь. Он словно играет роль идеального сына.

– Прости, я задержался, – Роберт кладёт ладони на плечи матери, а потом забирает букет, чтобы найти вазу. – Эти пробки сведут с ума кого угодно, я совсем отвык от московских дорог.

– Мы не успели соскучиться, – шутит Маргарита. – И мы хорошо побеседовали с Есенией. Она очень милая девушка, даже странно, что ты так долго прятал её от нас.

– Боялся сглазить, – ухмыляется Роберт. – Мы первое время, как познакомились, вообще никуда не выходили. У нас поэтому и общих фотографий почти нет. Да и потом Есения стеснялась вас, боялась знакомиться.

– О, нет, – ласково вставляет Маргарита.

– Она переживала из-за того, что она из другой среды. Глупышка придумала себе, что вы с Павлом окажетесь надменными сложными людьми, которых инфаркт хватит из-за моей невесты-стюардессы.

Роберт смеётся, показывая, что он прикалывается. Маргарита облегчённо выдыхает, хотя уже собиралась оправдываться.

– Он специально говорит глупости, – я подаю голос. – Роберт любит такие шутки.

– А где мой братец? – Роберт так и не находит вазу и бросает букет на комод. – Почему хозяин не встречает нас?

Роберт притягивает меня к себе, заключая в объятия. Мне приходится откинуться на его грудь, потому что он тянет силой. Я стараюсь сохранить улыбку на губах и смотрю на лицо Маргариты, которая помогает мне пережить все это. Мне действительно легче от того, что она рядом.

– Паша сейчас подойдёт, – говорит Маргарита. – Он сказал, что у него пара звонков, так что он скоро должен освободиться. А ты, Есения, зря переживала. Даже если это шутка, тебе не о чем беспокоиться. Я тоже из стюардесс.

– Что-то новенькое, – с губ Роберта слетает смешок.

– Я образно. Я хочу, чтобы Есения знала, что я не родилась в богатой семье. Я хорошо понимаю её сомнения и переживания, это и правда стресс вдруг попасть в совершенно другой мир.

Я благодарно киваю и подаюсь вперёд, надеясь, что Роберт выпустит меня из рук. К счастью, у него хорошее настроение и он дает мне свободу. Я переключаюсь на букет. Маргарита сразу понимает меня и показывает ладонью, где можно найти вазу.

Я беру её и выхожу в соседнюю комнату, чтобы налить воду. Как раз в этот момент там появляется Павел, в его ладони зажат сотовый телефон. Он обрывает разговор на полуслове, когда замечает меня. Он убирает телефон в карман брюк и переводит взгляд на цветы.

– Красивые, – бросает он хмуро. – Я так понимаю, Роберт приехал.

– Да, он с мамой, – я кивком показываю направление. – Только вошёл.

– Ты больше не любишь ромашки?

Он неожиданно обжигает меня ядовитой усмешкой.

– Ромашки? – я смотрю вниз вслед за ним и рассматриваю пафосный букет из редких цветов его взглядом. – Это не мне, Паша. Роберт привёз цветы для мамы.

Паша принимает мой ответ молча. На его лице прежняя сумрачная печать, которая делает его старше на целую жизнь. Так странно, но с каждой секундой нашего общения он становится дальше и дальше. Ещё немного и станет абсолютным незнакомцем.

Я прохожу к раковине и открываю кран. Жду, что Паша уйдёт, но он остаётся рядом.

Неправильный незнакомец.

– Ты нервничаешь из-за меня?

– Нет.

Я немного отворачиваюсь, когда он подходит вплотную и упирается бедром в край столешницы.

– А почему тогда пальцы дрожат?

– Они не дрожат.

– Разве?

Он уверенным жестом перехватывает мою ладонь, второй же рукой забирает вазу, которая уже наполнилась через край. Павел ставит ее на столешницу.

– Ты скована и напряжена, – его пальцы наносят короткие штрихи на мое запястье.

– Ты трогаешь меня. Ты считаешь это нормальным?

– Но ты не вырываешься.

Он тут же делает хватку жёстче, не оставляя мне шансов дёрнуться.

– Есения, которую я знал раньше, давно бы дала пощёчину.

Он качает головой, после чего отпускает меня. Берет вазу и грубо вставляет в неё проклятый букет. Я же злюсь. Волна эмоций смывает все установки быть спокойной и даже хладнокровной, рядом с Пашей это не работает. Тем более я не понимаю его! Он сам сказал, что между нами ничего не было, что ни Роберту, ни маме не стоит знать о нашем романе. Зачем тогда он лезет ко мне? Стоило нам вновь столкнуться, как его несёт.

– Той Есении нет, – произношу, сжимая кулаки. – Она сильно обожглась и исчезла. Я стала другой, ты прав.

– Дороже? Ты стала дороже? – он усмехается.

Его и правда несёт. И чем дольше он смотрит в мои глаза, тем сильнее. Я всё-таки задеваю его за живое?

– Дороже, – я киваю с вызывом.

– А если я дам больше?

– Хочешь перекупить меня?

– Почему нет, – он равнодушно пожимает плечами, но в глазах плещется чёрное пламя. – Я люблю аукционы.

Ладонь сама находит его щеку. Все происходит прежде, чем я успеваю осознать реальность. Я ударяю его с злым выдохом и замечаю, что Паша даже не думает закрываться. Наоборот, в его глазах мелькает что-то похожее на облегчение. Словно глубоко в душе он рад, что я отреагировала именно так.

– Не подходи ко мне, – я срываю вазу со столешницы, закрываясь букетом Роберта от Паши. – Ты тоже стал другим. Ты жесток и невыносим.