Текст книги "Училки. Сборник"

В узком помещении, заставленном стеллажами, какими-то банками, инструментами, кусками железа, им двоим было не развернуться. Алина посмотрела на Ката широко расширившимися глазами, приоткрыла ротик и закрыла… Такая сладкая, такая желанная, такая… Его! От этих мыслей в горле пересохло и засосало под ложечкой.

Алина медленно попятилась, отходя все дальше. Кат приостановился, не зная, что делать, с чего начать долгожданный разговор. Признаться ей? Вот просто так – в лоб? Я люблю вас! Всего три слова! Их так легко сказать и невозможно потом забрать назад!

Алина прищурилась, следя за каждым движением Ката. Опасалась? Не знала – чего от него ожидать? Он же вроде ни разу не делал ей ничего плохого? Вел себя как гребанный ботан! Чего она опять? Вдруг?

Кат ощутил горечь во рту и сосущую, неприятную боль в груди.

Не доверяет. Сторонится.

Алина продолжала пятиться, задом обходя какие-то конструкции и металлолом на полу. Одновременно она не спускала глаз с Ката и тот старался не двигаться, чтобы не пугать ее. Не напрягать еще больше. Хотя куда уж еще больше!

Внезапно Алина споткнулась, и полетела спиной на ощетинившуюся кусками металла часть какой-то установки.

Вяземцев не думал. В секунду метнулся, преодолел расстояние, перепрыгивая препятствия так, что сам поражался. Таких цирковых трюков он еще не делал.

Раз, – и Алина в руках у Ката. Теплая, испуганная, ошарашенная. Алина инстинктивно схватилась за шею Вяземцева и подтянулась, чтобы встать на ноги. И в эту минуту их тела прижались друг к другу. Вплотную. Сильно. Ощутимо. И Вяземцев, который давно не оставался с Алиной наедине, столько дней думал и мечтал об этой женщине, не сдержался.

В голове помутилось, все умные мысли выветрились разом, благоразумие помахало платочком и улетело в неизвестном направлении. Даже не обещая вернуться, как Карлсон.

Вяземцев видел ее – рядом, близкую. Понимал, что никуда она не денется. Вот же она! В его руках! В его объятиях. И сама, сама обнимает его за шею!

Пусть и вынужденно, инстинктивно. Но ведь без раздражения, без малейшего отторжения. Уж Вяземцев бы почувствовал. Ее тело не напряглось. На лице не было ни тени отвращения. Он определенно не вызывал у нее физического неприятия.

Алина чаще задышала, и лицо ее залила краска. Твою ж… Какая она красивая, когда разрумянится! У Ката буквально сорвало крышу. Впервые в жизни. Из-за женщины. Никогда прежде он подобного не испытывал. И вообще считал себя слишком рассудочным, чтобы поддаваться на эмоции, стать жертвой порыва.

И физичка что-то почувствовала. Буквально перехватила его эмоции и желания.

– Шаукат! Выйдите! Или дайте мне выйти! – шикнула Алина. Негромко, видимо, чтобы не слышали в коридоре и не придумали черт знает чего. Ее глаза сверкнули зрелым янтарем.

Кат почти повиновался. Она почему-то подчиняла его своей воле. Не силой, не шантажом, не зависимостью. Просто подчиняла – и все тут. Но Алина нервно облизала губы, и Вяземцев забыл, что хотел уступить ей дорогу. А она, как назло, еще и переступила с ноги на ногу, будто потерлась о тело Ката и свидетельство его возбуждения.

Вяземцев стиснул ее и рывком прижал к одному из стеллажей. Он чуть не кончил, когда вжался в теплое, упругое тело. Боль в паху смешивалась с удовольствием. Кат двинул бедрами и почувствовал, что вот-вот просто-напросто спустит в штаны, как мальчишка рядом с любимой девочкой.

– Отпустите меня, Вяземцев! Немедленно! – зашипела Алина, вырываясь.

Он почти отпустил, а потом она приоткрыла губы и Кат не удержался – впился в них поцелуем. Так что у самого в голове помутилось. Нежные, теплые губы Алины были такими сладкими… Он еще никогда ничего подобного не испытывал. Наверное, так смакует масло человек, что всю жизнь питался маргарином.

Кат снова потерся о нее торчащим колом членом. Не думая, как отсюда выйдет, как будет объяснять, если сейчас кончит. Он вообще ни о чем в эту минуту не думал. Соображалка окончательно отключилась.

Но Алина вдруг жалобно всхлипнула. Так, что у Ката ком подкатился к горлу.

Он сразу же выпустил физичку и увидел, что та плачет.

Мать твою! Что же он наделал?

Кат ощутил жгучее раскаяние. Такое, что хоть лезь в петлю. А главное, Вяземцев не понимал – что нашло на него в подсобке. Разве он хоть раз что-то делал против желания женщины? Разве хотел взять Алину против ее воли? Совсем нет! Он желал доставить ей удовольствие!

Да, сбросить, наконец-то, напряжение, что мучило не один месяц. Но не так!

– Ты – урод! Последние пару месяцев я еще сомневалась. Думала, может ты нормальный мужчина. Только с деньгами. Вдруг среди ваших… Толстосумов… Есть еще мужики… Но ты… Ты просто мразь, которой нужно только одно. Насильник! Козел!

Едкие, как кислота слова, летели в лицо Вяземцева, и он принимал их все, пил до последней капли.

Они разъедали, плавили внутренности, отзывались во всем теле болью…

Кат чувствовал себя виноватым. До такой степени, что готов был просить прощения на коленях. Да, прямо тут, в подсобке. Как последний придурок.

– Алина Хаматовна. Простите меня, ради бога! – вырвалось у Ката. – Простите меня. Даю слово, этого не повторится.

Она поджала губы, прищурилась так зло, что у Ката сперло дыхание. И с размаху влепила ему пощечину. А затем бочком протиснулась на выход.

Дверь хлопнула. Кат поправил брюки и уперся лбом в холодный стеллаж.

Да что ж он такое творит-то?

Это, что, сперматоксикоз?

Он же любит ее. Хочет защитить, утешить, поддержать в любой ситуации. И что он только что натворил? А самое главное, что теперь стена между ними только вырастет и станет в разы крепче прежнего.

В ушах Ката звучали слова Алины.

«Последние пару месяцев я думала, что, может, ты нормальный мужик…»

Она о нем думала. Хорошо. Во всяком случае, неплохо. Возможно, еще и решилась бы все же преодолеть ту пропасть, которую видела между студентом и преподавательницей…

А теперь? Теперь она считает его полным му…?

Мать твою! Он столько хотел ей сказать! Столько всего объяснить! У него было столько слов и столько эмоций! А вылилось все во что?

В буйство гормонов и полное отключение мозга! Стоило лишь приблизиться к ней, коснуться, оказаться наедине!

Кат чувствовал себя полным подонком. И вполне понимал эмоции Алины. Вот только единственное, чего он совсем теперь не понимал – как действовать дальше.

И еще, выходя из подсобки, так и не дождавшись завхоза, Вяземцев все думал: почудилось ему, или, действительно, когда Алина от него сбежала, за дверью послышалось:

– Осторожней! У вас там, что, место для свиданий? Надо быть скромнее, Алина Хаматовна!

Фразы прозвучали едва слышно. И будто бы голосом лаборантки… как там ее… Светлана Митрофановна? Светлана Максимовна? В общем, той самой, что застукала Ката, когда тот заскочил за Алиной в лабораторию. Той самой, что видела, как Вяземцев несся с букетом за физичкой!

Если это так… Твою ж… так растак… Кат несколько раз забористо выругался. Так старался все эти месяцы не компрометировать Алину. Показать ей, что уважает, понимает положение преподавателя в окружении ханжей старой советской закалки. Для которых секс – это то, после чего жена рыдает в ванной. А прилюдный поцелуй – как прилюдное соитие для людей поколения Ката.

Во всем напортачил! Во всем! И как у него так получается? С самыми лучшими намерениями, чувствами, которых Вяземцев никогда не испытывал иначе, как к родной матери… И так все время лажать?

* * *

Алина

Мне хотелось убить этого плейбоя! Оживить и еще раз от души укокошить!

Вот же засранец! Нашел время клеиться!

Совсем не понимает, что такое отказ! Лапал и целовал без разрешения! Даже почти против моей воли… Плейбой чертов! Думает, каждая доступна, каждая упадет в его объятия!

Еще ни один мужчина со мной так не обращался!

Однако, как ни поразительно, я гораздо больше злилась не на приставания Шауката, а совсем на другое. Чего греха таить, от его поцелуя я на миг утратила чувство реальности. Перестала дышать нормально и кажется, сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Впервые в жизни от поцелуя мужчины!

Потом, конечно, внутри зародился протест. Возмущение тем, что плейбой Вяземцев даже не удосужился разобраться: нужны ли мне сейчас его домогательства… Мое мнение и желания его, похоже, совсем не интересовали…

Но гораздо сильнее меня бесило то, что нас двоих в одной подсобке застукала Светлана Максимовна. Эта женщина не была особенной сплетницей. Однако она непременно поделится с дочерью – секретаршей заведующего кафедры. А уж та разнесет по всей кафедре…

Я понятия не имела, как подаст все Светлана Максимовна. Тем более, что видела она только как мы с Вяземцевым по очереди зашли в подсобку. Затем я выскочила, а через какое-то время, думаю, вышел и Шаукат.

Однако для многих на нашей кафедре этого достаточно, чтобы меня скомпрометировать.

А тут еще завтрашнее заседание кафедры! Ну прямо как нарочно! Сразу после этого события. Чтобы никто ничего не забыл!

Я все следующие занятия только и думала, что о злосчастном происшествии.

Нет. В современном мире роман на работе не считался чем-то постыдным или предосудительным. Об этом писались книги, это обсуждали восторженно. Да и разница в возрасте между мужчиной и женщиной уже не воспринималась как нечто из ряда вон выходящее. Главное, чтобы пара хорошо смотрелась вместе и могла иметь общих детей…

И даже в этом подобным парам помогали. Эко, усыновление, суррогатное материнство. Все, что хочешь за твои деньги.

Но ВУЗы еще оставались последним оплотом старых традиций, морали и правил. В особенности, тот, где я работала.

Пожилые профессора обожали смущать студенток брелоками с мужскими гениталиями или скабрезными анекдотами, после которых самые невинные девочки краснели и хихикали, опустив глаза.

И, тем не менее, настоящие романы здесь порицались. Имели место. Куда же деваться. Все мы люди, и никто не застрахован. Ни от влюбленности, ни от любви…

Но смотрели на преподавательниц, что крутили романы со студентами всегда косо. Так, что тем хотелось зарыться под землю и там окопаться до лучших времен.

Я это уже не раз видела. И очень не хотела подобного в свой адрес.

Конечно, Вяземцев – не малолетка и даже не «заушник», как прозвали мы студентов заочной формы обучения. Мол, мы их не обучаем – вытягиваем за уши из пучины незнания и глупости.

Вяземцев – мужчина. Он и вел себя также. Не глупо и пошло, как малолетки, что пытались за мной ухлестывать из-за буйства гормонов. Он действовал по-мужски.

Даже сейчас, в подсобке. Подхватил и не дал упасть… А потом… потом лапал и целовал словно имеет на это полное право. Не торопливо и жадно, скорее властно. Страстно и одновременно по-хозяйски. Так может вести себя со взрослой женщиной только мужчина, сильный, властный и уверенный в себе до чертиков.

Но для преподавателей нашего Вуза – Вяземцев – студент. Неважно сколько ему лет, неважно, что он уже бизнесмен и состоявшийся человек. Студент. И этим все сказано. И любая связь между преподавательницей и ее студентом – это мовентон.

Когда закончились пары, я отправилась пить чай с Настей Рудниковой.

Приятельница как раз тоже завершила работу. И выглядела так, словно ей было чем со мной поделиться. Даже не так – ее буквально распирало от желания выложить мне последние сплетни. Этот блеск в глазах подруги и хитрую улыбку я бы ни с чем не спутала. Я со вздохом налила себе чашку ароматного напитка с бергамотом, взяла крекер и приготовилась слушать. Уже примерно представляя – о чем пойдет речь.

Ну хотя бы выясню – какие настроения ходят. Под каким соусом подают жареные сплетни местные преподаватели и лаборанты. Буду готова к завтрашнему. Чувствую, заседание кафедры будет похоже на комсомольское собрание времен соцреализма.

«Вы, Алина Хаматовна, недостойны почетного звания комсомолки и подаете подрастающему поколению дурной пример!»

– В общем, – Настя взяла меня за руку и нагнулась поближе. А я в очередной раз порадовалась нашему укромному уголку под защитой шкафов. – Надежда сегодня шепталась с лаборантами о том, что тебя видели в подсобке Василия Ефремовича с… Шаукатом Вяземцевым… Расскажешь, что там случилось?

– Сначала ты расскажи, что об этом судачат, – стимулировала я приятельницу, хитро подмигивая. Настя, хотя и была дочкой одного из наших старейших профессоров – Олега Викторовича Рудникова, относилась к новому поколению преподавателей. Не видела ничего ужасного в том, чтобы остаться вдвоем в подсобке со студентом. Считала, что Аня Мельникова, которая выскочила за заочника, младше нее на целых тринадцать лет и сейчас сидела в декрете, поступила очень даже правильно.

Ане повезло – их роман происходил тайно. Хотя голубки ворковали прямо в кабинете преподавательницы. Аня и ее закадычная подружка Альбина Ахметзянова сидели только вдвоем, в небольшом помещении. А не на виду еще у трех преподавателей, как мы с Настей в «дошкафный период». Как выяснилось, Аня и Альбина часто принимали у себя студентов, закрывались и распивали с ними чаи. Ну и заодно целовались, и миловались в свое удовольствие, защищенные жалюзи на окнах. Никто ни о чем не догадывался, пока Аня ловко не выскочила замуж, а Альбина из зависти не выложила все другим преподавательницам кафедры.

Ее заочник оказался «козлом» и бросил после года счастливых горизонтальных отношений прямо в кабинете.

Аня радостно выскочила замуж и сразу же – прыгнула в декрет. Поэтому сплетни особенно не ходили. Победителей не судят. Но это, увы, не мой случай.

Настя поддерживала Аню и Альбину. Поэтому восторженно хлопнула ресницами и «раскололась» в надежде на мою откровенность и явно рассчитывая на пикантные подробности.

– Короче… По словам Нади, Светлана Максимовна видела, как ты вошла в подсобку, а потом сразу же туда заскочил Шаукат. Она уверена, что у вас там было назначено свидание. Какое-то время никто не показывался, а потом выбежала ты. Следом вышел Шаукат, весь какой-то всклокоченный и очень возбужденный! – Настя подмигнула так, что стало ясно – последнее слово означало не только нервозность парня, но и определенное физическое состояние.

Что ж. Это правда, тут спорить глупо.

– И? – я покрутила ладонью в воздухе, предлагая Насте продолжить горячий рассказ о нашей порочной страсти с Вяземцевым. Ясно, что описание действий завершено. Однако впереди – самое захватывающее и интересное описание. Того, как восприняли и объяснили наше поведение лаборантки.

– Ну-у-у… Некоторые считают, что между вами что-то есть. Светлана Максимовна уверяет, что видела, как Шаукат вручил тебе дорогущий букет из фруктов. А еще будто бы он признавался тебе в любви…

Мда… Как все запущено! Ясное дело, что бегать по кафедре и пояснять, что букет я не взяла и никаких объяснений между нами с Вяземцевым не было, не имеет никакого смысла. Все уже в курсе альтернативной версии.

И в свете этого, ясное дело, что темная подсобка и наша парочка там вдвоем – отличная пища для безумных фантазий.

Я тяжело вздохнула. Сложно выпутываться.

– Да не переживай ты! – отмахнулась Настя. – Ну и пусть себе сплетничают вволю. Не на столе же вас лаборантка застукала за чем-нибудь совсем неприличным. Ну подарил тебе парень букет! То же мне проблема! А в подсобке, судя по моим подсчетам, вы вместе находились минуты две. За это время вы даже раздеться и одеться обратно бы не успели. Вы ж не пожарники и не Омоновцы!

Я вздохнула опять. Для наших преподов старой закалки все это – ни разу не аргументы!

Чую завтра на заседании кафедры предстоит то еще веселье.

Полный разбор моего неприличного поведения.

По полочкам, по мельчайшим деталям.

– Алина! Да забей ты на этот бред! Лучше скажи! Он признался тебе в любви? Поцеловал? Ну скажи-и-и…

Я мотнула головой.

– Я не знаю зачем он заходил в подсобку. Я упала, и он помог мне встать. Вот и все.

– Ну да-а-а? – Настя стрельнула глазами. – И поэтому ты выскочила, словно ошпаренная? А он вышел весь такой на взводе?

– И ты веришь Светлане Максимовне? Я просто торопилась на занятие. Поэтому и выбежала поскорее. А Кат… Он же как олень перепрыгивал в подсобке через все под ногами, чтобы меня поймать. Вот и выглядел немного взбудораженным. А Светлана Максимовна увидела эпизод с букетом и, разумеется, все не так поняла…

– Да ладно? – Настя прищурилась и пытливо уставилась на мое лицо. Я постаралась выглядеть как можно честнее. Примерно также, как при расставании с отцом моего Тошки, когда уверяла его, что не беременна. А задержки у меня регулярно. Такой гормональный фон. Он поверил.

– Ну а букет? Он ведь не просто так его подарил?

– Букет он принес мне от всей этой ненормальной группы старших студентов. Будь они неладны. В качестве извинения за то, что они вели себя слишком вызывающе на лекции. Переговаривались и не слушались замечаний. Вот Шаукат и пришел попросить прощения.

– Значит, ничего личного? – разочарованно уточнила Настя. Видимо, она уже готова была слушать о том, как Вяземцев зажал меня в подсобке, страстно целовал и обнимал… Хотя… так ведь оно и случилось. Но я не собиралась признаваться. Моя легенда должна распространиться по кафедре второй волной сплетен. И хоть немного пошатнуть теорию Светланы Максимовны о нашем бурном романе с Вяземцевым.

– Ты же знаешь наших женщин! Их хлебом не корми, дай что-нибудь придумать! А после случая с Аней, они и вовсе в каждом общении студентов и молодых преподавательниц видят роман. Даже объясняй я Шаукату задание по реферату, они бы черт знает что напридумывали…

Настя откинулась на спинку стула и изучала мое лицо – внимательно так, пытливо. И наконец, выдохнула:

– Ну да. Они те еще выдумщицы.

Фу-уф! Поверила!

Мы еще попили чаю, и за мной зашел Ирек. Весь светящийся, как новенькая монета. Мда… Этот сплетен явно не слышал. И слава богу. Пока едем домой, расскажу ему все так, чтобы поверил моей версии и ни в чем не усомнился.

– Поехали домой? – предложил он.

– Да, конечно! – как можно более оптимистично ответила я, наскоро собирая сумку.

Чмокнула Настю в щеку и отправилась вслед за Иреком. Тот сразу же забрал мою сумку, и мы гордо двинулись на выход.

На протяжении почти половины дороги я никак не могла найти нужных слов, чтобы правильно объяснить Иреку все, что сегодня случилось в подсобке. Поворачивала голову к нему, открывала рот и… закрывала. Наконец, спутник не выдержал:

– Что-то случилось? – спросил он обеспокоенно. – Проблемы на работе?

– Да, так! – вздохнула я. – Понимаешь. Светлана Максимовна видела меня с Шаукатом Вяземцевым и все не так поняла.

– Это когда он бежал за тобой с букетом? – вскинул бровь Ирек. – Не беспокойся. На заседании кафедры я подтвержу, что ничего пикантного там не случилось. Я ведь сам все видел. Собственными глазами.

– Не только… она видела нас еще сегодня…

Ирек даже на минуту обернулся ко мне.

– И что произошло? – его взгляд казался пытливей, чем взгляд Насти Рудниковой. Ревнует? Вот уж совсем не хотелось бы!

До сих пор мы с Иреком не выходили за рамки оговоренного дружеского общения. Пара попыток взять меня за руку или под руку – не в счет.

Парень стойко придерживался нашего уговора. А, скорее всего, просто чувствовал, что иначе я пойду на попятную…

А вот теперь приступ ревности? Это уже вовсе не к месту! А главное – совсем не ко времени! Ирек мне очень нужен, причем, именно в качестве друга. Защитника на заседании кафедры. А не ревнивого Отелло с допросами и подозрениями. Тем более, что за последние дни мы не раз уже поднимали тему, того, что пока встречаемся исключительно, как хорошие приятели. Я постоянно об этом напоминала. И Ирек все подтверждал.

Ладно. Вот и проверим, насколько он со мной честен.

Меньше всего мне хотелось, чтобы в Иреке вдруг проснулся этот пресловутый инстинкт собственника. Такой классический для мужчины, даже если он вас уверяет, что вы – просто друзья. Стоит нарисоваться сопернику, не совсем далеко, а поблизости, прямо под вашим носом, как этот ваш «просто друг» начинает показывать зубы. Мериться градусниками с потенциальным разлучником. И ничем хорошим это обычно не заканчивается.

В особенности, если вспомнить, что Ирек занимался борьбой, и Вяземцев, видимо, тоже.

Я начала осторожно, медленно подводя спутника к тому, что мне требовалось внушить ему.

– Я пошла в подсобку к Ефремовичу. Ну ты ж знаешь… Он нам все чинит. А у нас одна струна для изучения стоячих волн ослабела. Крепление пытались затянуть – бесполезно, как мертвому припарки. Видимо, что-то с механизмом.

– Да. Эта струна в последнее время стала слабеть. А дальше? – голос Ирека звучал очень напряженно и это мне совершенно не нравилось. Надо, надо исправлять ситуацию. Не дай бог еще тут проколоться! Хватит мне на сегодня стрессов! Они мне еще завтра светят! Как хирургические лампы в глаза.

– После меня в подсобку зачем-то зашел Вяземцев. Я споткнулась о всякий хлам, который складирует Ефремович. Ну ты же бывал в подсобке? Видел, что там творится?

– Бывал и видел. Что дальше?

– Я практически упала, причем на какую-то установку с ужасно острыми краями. А Вяземцев подскочил и ловко поймал меня на лету. Я даже синяка не заработала. Отделалась легким испугом.

– А дальше? – в голосе Ирека напряжение только нарастало, глаза его странно поблескивали.

– Светофо-ор! – вскрикнула я, потому что Ирек едва не влетел в притормозившие впереди машины.

На эмоциях не увидел красный свет.

Я с облегчением выдохнула. Спутник забористо выругался. Вначале матом, а потом культурней. Вытер испарину ладонью и виновато посмотрел на меня:

– Извини, Алина. Я слегка облажался… Больше такое не повторится.

– Да уж! Совсем не хотелось бы! А то я с тобой больше не поеду! – неловко пошутила я.

Ирек резко прищурился и вдруг спросил:

– А с кем ты поедешь? С Вяземцевым?

– Да что ж он вам всем сдался-то! – возмутилась я, всплеснув руками. – Вяземцев и Вяземцев! Вам бы только романы писать про меня и студента. И продавать их в электронном виде на каком-нибудь популярном сайте. Например, на ЛитНете!

Ирек мягко тронулся с места и не стал сильно разгоняться. Несколько минут мы ехали молча. Спутник только странно посматривал и ничего не комментировал. Видимо, переваривал мое возмущение и едва не случившуюся аварию. Я сама уже думала, что мы вот-вот врежемся…

Наконец, Ирек разродился:

– Алина. Прости. Я не дал тебе договорить. Помню. Мы просто друзья. Рассказывай все, как другу.

– Точно? Ты в этом уверен?

– Да! – выдохнул Ирек.

Я постаралась выглядеть как можно более убедительной. Даже слегка улыбнулась.

– Да ничего дальше не случилось! Вот прямо совсем ничегошеньки! Я поблагодарила и вышла. А Шаукат вышел следом. Я спешила на пару и он, вероятно, тоже. Ефремовича мы так и не дождались. Так, что пришлось на занятии не давать 207 работу.

– И наша Светлана Максимовна, как всегда, кучу всего нафантазировала? Усмотрела в вашем совместном минутном пребывании в подсобке нечто страстное, жгучее и порочное? – усмехнулся Ирек и в его голосе явственно слышалось облегчение.

Ну слава богу! Его мне удалось настроить как надо. Правильно. И обойтись без эксцессов. Если не считать нескольких метров нервов, потерянных в ожидании аварии.

– Представляешь? Мы были вместе минуту! Может две! Ну максимум, пять! А она такого понапридумывала! И разнесла уже по всей кафедре! Мне Настя Рудникова сказала…

– Это она может, – согласился Ирек. – Я понимаю, ты переживаешь, что она опять начнет мутить воду. Причем, на заседании кафедры. У нас это излюбленная тема. Среди все этих блюстителей морали, нравственности и культуры воспитания. Не стоит заморачиваться, Алина. Это все бабские сплетни. Я просто скажу, что мы встречаемся и все вопросы отпадут.

– Думаешь, стоит публично заявить, что мы с тобой встречаемся?

Я чувствовала себя так, словно Ирек собирался сказать, что мы скоро поженимся. Причем, без моего желания и согласия.

Или будто бы он, несмотря на наш уговор, все равно делает предложение и заказывает свадебный банкет. Уже даже список гостей и блюд лично заверил. Начал рассылать приглашения…

Стало даже будто бы тесно. Словно машина Ирека резко поменяла габариты и стала намного меньше.

Будто мне некуда деваться. Либо под венец с Иреком, либо под смолу и перья за бурный роман с Вяземцевым. Либо приличное объявление о нашем липовом романе, либо прилюдное клеймо женщины легкого поведения.

Так себе выбор, надо отметить.

– Не хочешь ничего не скажу, – Ирек Назимов, как всегда, сразу поймал мое настроение. А вот причину его объяснил для себя не совсем верно. – Понимаю. Не хочешь новых сплетен. Чтобы еще и нас всякий раз рассматривали под лупой. Следили за каждым жестом и не оставляли одних. Забей. Тогда я скажу, что видел вас в окно подсобки. И ничего такого там не случилось. А если Светлана Максимовна так любит служебные романы, пусть пишет о них книги. Говорят, это очень котируется и даже неплохо продается.

– Спасибо! – от души поблагодарила я. – Ты очень меня выручишь.

– Да забей! Светлане Максимовне только бы блюсти нравственность преподавателей. У самой дочка родила ребенка невесть от кого. Мы отца так и не знаем. Думаю, сама Светлана Максимовна о нем тоже ничего не ведает. Может это один из студентов? Может вообще первокурсник? Почему его так скрывают? А при этом Светлана Максимовна в каждой бочке затычка.

– Ну ты можешь сказать, что тот эпизод с цветами не имел никакого личного подтекста? Просто взрослые студенты достали меня на лекции, и Вяземцев извинился за них? Один за всех. А?

Ирек усмехнулся.

– Скажу. Хотя это неправда. Он явно что-то к тебе испытывает. Но Вяземцев не такой дебил, чтобы приставать к женщине, которая встречается с другим. Да и не думаю, что после первого отказа, он все еще питал к тебе какие-то чувства.

– Это почему же? Думаешь, я не так хороша? – я притворно усмехнулась, выпятив грудь и губы. Хотя, на самом деле, предположение, что Вяземцев сразу же ко мне охладел, вызвало неожиданно неприятные ощущения. Даже захотелось выругаться.

– Ты очень хороша, Алина. Но такие, как Вяземцев, в любовном спорте скорее спринтеры, чем марафонцы и стаеры. Они привыкли к быстрым победам. А если те внезапно не наступают, просто находят новый предмет для ухаживаний. Ну сама посуди! Это же какой удар по самолюбию? Его, красавца, богача, всего такого плейбоя, отвергли! Нужно срочно доказать себе, что еще вполне на коне. А та, что отказала, просто дурочка! Думаю, он взял штурмом во всех смыслах слова, не одну крепость! Дабы себя любимого убедить в собственной неотразимости!

Я постаралась очень тихо вздохнуть. И вдруг поняла, что ужасно расстроена тем, что Вяземцев мог так поступить. Черт побери! Почему? Я ведь только того и хотела, чтобы он оставил меня в покое? Разве нет? Разве это не так?

Я запуталась. А Ирек нежно погладил мою руку и еще раз произнес:

– Не бойся. Мы достойно ответим сплетницам на заседании кафедры. Даже не сомневайся!

Ну ладно. По крайней мере, в моих окопах Настя Рудникова и Ирек. Хочу надеяться, что еще Хайруллин и Ковин. Эти два препода старшего поколения сами частенько распивали чаи со студентками, и поэтому всегда вступались за «коллег фривольного поведения».

* * *

Всю ночь мне снилась какая-то ерунда. Словно подсознание играло со мной в непонятные игры. То мы с Катом целовались в подсобке, да так, что у меня прямо дух захватывало. Я могла обманывать Настю, Ирека, да кого угодно. Только не саму себя! Мне доставляло удовольствие целоваться с этим мужчиной. Такое, какого я уже давно не испытывала.

Даже не уверена, что испытывала, в принципе!

Затем в подсобке пропадали все вещи, и мы с Вяземцевым оказывались на заседании кафедры. Прямо перед нашим заведующим – Александром Семеновичем Неженцевым. Мужчиной, который, несмотря на преклонные годы, а ему уже перевалило за шестьдесят, выглядел очень бодро и моложаво. Вроде бы бегал по утрам круглый год и регулярно ездил на лыжах зимой.

Вначале Александр Семенович молча удивлялся, а затем строго требовал:

– А ну прекратите! Анна Ивановна подала всем ужасный пример!

Затем вступался Ирек.

– Ты же говорила между вами ничего нет! Ты меня обманула!

Затем пел хор осуждающих преподов.

– Как вы могли?

– Это непрофессионально!

– Вы ведете себя недостойно!

– Вы действуете как женщина легкого поведения!

– В стенах вуза шашни между студентом и преподавателем недопустимы!

Я не понимала – то ли бежать, то ли оправдываться, а то ли на все плюнуть. А Вяземцев почему-то продолжал, заставляя меня краснеть и смущаться. Почему я не отбивалась, сама не понимала. Только Вяземцев раздевался, показывал всем, как он меня хочет, прижимался и целовал взасос.

А хор осуждающих преподов продолжал аккомпанировать нашей страсти.

– Да что вы такое себе позволяете?

– Как вы можете так вести себя?

– Это возмутительно и недопустимо!

Я совершенно терялась и не знала, что предпринять. Я совсем ничего не могла. Словно меня охватила полная растерянность, апатия или безразличие…

А затем появлялась Ляля Голда. Как обычно расфуфыренная до скрипа.

– Ты дура! – сообщала она мне зачем-то. И остальные не возражали. Напротив, хор преподов вторил Ляле.

– Дура!

– Дура!

– Дура!

– Это ты лгунья! – выпалил Вяземцев в лицо Ляле, и та отступила, а потом вдруг ушла куда-то…

Исчезла из сна совершенно.

Когда проснулась, я совсем ничего не понимала в этом сновидении абсурда. Ну да, я боялась, что на заседании кафедры меня представят в том виде, в каком я во сне была с Вяземцевым. Ну да, я боялась осуждения и выговоров со стороны старшего поколения кафедры.

Но причем тут Ляля? И ее оскорбления? Бред какой-то!

Я решила на этом не зацикливаться. Хотя сон, как я позже поняла, предупреждал.

Посмотрев время на сотовом, я вдруг обнаружила несколько сообщений в вотсапе от Вяземцева. То, что высвечивалось на экране, гласило: «Простите пожалуйста, Алина Хаматовна. Меня занесло…»

Я не удержалась и открыла сообщение.

«Алина… Вы мне очень нравитесь. Действительно нравитесь. Вы мне не верите. И я вас понимаю. Я натворил дел. Я все бы отдал, чтобы этой сцены в подсобке не случилось… Я даже не знаю, как просить у вас прощения за свои ужасные действия… Это было временное помутнение, совершенно мне не свойственное… Но прошу вас, дайте мне шанс доказать, что я с вами вовсе не играю… Что я не такой урод… Вы, действительно, вызываете во мне искренние чувства…»

Я не стала отвечать на эту провокацию. Хотя сердце подскочило к горлу и забилось так, словно я была вне себя от счастья и радости. Бред какой-то! Я совсем не интересуюсь этим Вяземцевым. Ну да, он мне нравится. Как мужчина. Как самец. Что в этом такого? Но ничего большего! Ни-че-го!

Он целовал меня и лапал без разрешения. Да что там! Против моей воли! Это же гадко! Гадко!