Текст книги "Эвени Лумм"

В ответ он получил одобрительные смешки товарищей, а Саймон ещё крепче зажмурил глаза, сжал руки в кулаки и выдавил чуть дрогнувшим голосом:

– Мой ответ… – и Саймон снова потупился. Ему стало самому стыдно от своей неуверенности; он стал в мыслях называть себя трусом, мямлей и всеми подобными словами, какие только пришли на ум.

«Давай же, дурак, соберись и думай!» – повторял он про себя, начиная покусывать губу.

– Ну? Какой твой ответ? – говорил Питер тоном школьного учителя, отчитывающего своего ученика за невыполненный урок.

– Семьсот двадцать девять! – произнёс Саймон и открыл глаза. Оттого что они были долго и крепко зажмурены, в них мгновенно потемнело. После стольких раздумий, неожиданно для самого себя, мальчик выпалил просто первое пришедшее в голову число! А Питер со своими друзьями не произносили ни слова, что немало насторожило Саймона. Тогда он решился выдохнуть, разжал кулаки, повернулся и увидел выцарапанные на дороге камнем, который Питер сжимал в руке, три крупные цифры: семь, два и девять – семьсот двадцать девять! Радость Саймона была какая-то бессознательная, но сильная. Он даже рассмеялся от удивления и нахлынувших чувств, а Питер уставился на него вытаращенными глазами.

– Но это невозможно! – завопил он, и уже было набросился на Саймона с кулаками, но тут же одёрнул себя. Ничего не поделаешь: он проиграл. После этого никто из команды Питера ничего не сказал Саймону, а лица у них были такие, словно они подозревали его в каком-то колдовстве. Они, одновременно обиженные и напуганные, развернулись и убежали прочь.

«И невозможное иногда случается, – думал, ошарашенный своей победой Саймон. – Ещё и со мной.»

В каком-то неясном настроении он снова оседлал велосипед и стал возвращаться в библиотеку. Саймону не хотелось и думать, что будет, если дедушка Рональд узнает о случившемся.

Ехал он не спеша, точно уже готовясь к расправе, занимая себя тем, что опять рассматривал всё, что попадалось на глаза, но теперь это выходило как-то машинально и вскользь. Саймон кинул прощальный взгляд на пионы, которые буквально потрясли его сознание, раз он, Саймон, решился на то, что только что произошло. Казалось, мальчик говорил цветам, передавая это в своих глазах: «Надеюсь, нам ещё удастся встретиться».

Случайным взглядом Саймон заметил небольшую птичку, дрозда, прячущегося в зарослях. Мальчику показалось, что птица то переглядывается с пустотой, то смотрит на него пристальным подозрительным взглядом, но тут же решил, что просто не в себе от переизбытка эмоций. К тому же, Саймону было совсем не до гляделок с птицами, он лишь равнодушно посмотрел на дрозда и продолжил свой путь.

Он снова стал рассеянно разглядывать чужие дома, но дом старушки с пионами и случай с компанией Питера не переставая вертелись своими яркими образами у него в голове, а в мыслях всё настойчивее раздавалось победное число – семьсот двадцать девять. С этого дня он стал считать его своим счастливым числом, ведь каждый, наверное, баловал себя такими суевериями.

Между тем Саймону на глаза снова попалась эта птичка. Ему казалось, что она преследовала его всё это время, но заставил себя не обращать внимания.

«И правда, это же просто пташка! – говорил про себя Саймон. – Видимо Питер так напугал меня, что теперь чувствую опасность везде. Даже в том, что этот дрозд второй раз появился у меня на глазах.»

А птичка между тем снова торопливо отвернула свою головку назад, и так же быстро уставила тёмные глазки на Саймона.

Позже Саймон совсем забыл о ней. Он приехал в библиотеку, как всегда застал дедушку в кресле и отдал ему купленные продукты. На удивление, «гостей» было намного меньше, чем обычно.

– Саймон, почему ты так долго? – спросил дедушка Рональд, по обыкновению не отрываясь от книги.

– Я долго выбирал продукты, – сказал Саймон невнятно: стоит заметить, врать он совсем не умел. Смущение и замятая фраза произвели особенное впечатление на дедушку, он оторвался от чтения и бросил на мальчика сердитый взгляд, который заставил Саймона вздрогнуть.

– Вижу же, что врёшь, – отрезал он. – Признавайся честно, где ты был?

Деваться было некуда: пришлось сознаваться.

– Я наткнулся на компанию Питера Мэдисона, – скороговоркой произнёс Саймон и закрыл глаза, точно прячась таким образом от дедушкиного гнева.

– Питера Мэдисона! – вскричал он, с грохотом обрушив книгу на стол. – Я же велел тебе не связываться с ними!

– Но я не мог по-другому… – начал оправдываться Саймон. – Они хотели загубить сад, где росли они. Питер с друзьями прятались за углом, и я услышал их разговор. Я должен был помешать…

– Так ты ещё и сам вмешался! – сердился дедушка, вставая с кресла.

– Но я… – начал мальчик. Он хотел рассказать историю про игру с отгадыванием числа и про неожиданную удачу.

– Но ты же дал обещание! – закончил за него дедушка Рональд. – Ты не оставляешь мне выбора.

«Что ты собираешься сделать, дедушка?» – хотел спросить Саймон, но слова не слетали с языка.

– Мне придётся посадить тебя на домашний арест за то, что ты не держишь обещаний, – ответил дедушка, будто бы прочитав его мысли.

– Но ведь… – Саймон снова попытался вставить слово о спасении сада и убедить дедушку, что Питер им не грозит.

– Месяц.

На этом разговор был кончен. Саймон был расстроен, в особенности тем, что его рассказ дедушка даже не пожелал слушать. Теперь ещё и на улице нельзя показываться целый месяц. На глаза наворачивались слёзы, но Саймон старался сдержать их.

В таком настроении мальчик ушёл наверх к себе в комнату.

Глава 2 Два незнакомца

Мальчик сел на кровать и стал медленно окидывать взглядом полупустую комнату. Ничто не могло его сейчас занять. Саймон посмотрел на пошатывающуюся табуретку с короткими ножками, которую давно уже собирался починить, но ему и сейчас было не до неё; на свои старые и забытые наброски рисунков, оставшиеся здесь ещё с прошлого года; на три тома дедушкиных книг, сложенных на письменном столе.

Вздохнув, Саймон решил подойти к маленькому круглому окну, почти на треть заслонённому зарослями девичьего винограда, но через которое он всё же смог увидеть детей, весело играющих в саду перед соседним домом рядом с большим деревом. Саймон не мог угадать их игру: они то бегали, то залезали на дерево, то смеялись, то прыгали, то вертелись вокруг себя, – всё это было для Саймона недосягаемым, но таким тёплым, что невольно заставило улыбнуться.

Но и соседские дети ненадолго смогли занять его. Мальчик отошёл от окна и кинул взгляд на кучку мятых листков – его тщетные попытки писательства.

«Может, попробовать ещё?» – думал он, усаживаясь за стол. Саймону почудилось, словно к нему пришло вдохновение, и сейчас самое время снова попытаться начать писать книгу – нужно только собраться с мыслями.

«Правильно, что ещё делать целый месяц дома? – размышлял он. – Но что писать?»

Все представления его были смутными, неясными, никак не удавалось представить себе хоть одну чёткую картинку – сплошной беспросветный туман. Мальчик успел окончательно расстроится и думал, что сама судьба мешает ему осуществить мечту, точно говоря ему: «Не сейчас».

Почти полчаса Саймон просидел за столом, не написав ни строчки, только не переставая постукивая пальцами по деревянной поверхности стола и щёлкая ручкой. Саймон упорно пытался воссоздать в мыслях хотя бы общие, едва уловимые намётки сюжета, отчего голова просто ходила кругом, а измученная от бесконечного щёлканья авторучка буквально валилась из рук.

Пальцы его стали стучать более вяло, а вскоре перестали совсем. Это были действительно долгие и мучительные раздумья, что, пожалуй, теперь Саймону лучше было не собраться с мыслями, а отдохнуть от них.

Для него лучшим отдыхом от навязчивых мыслей было наблюдение за посетителями, выбирающими книги. Ничего более занимательного сейчас он придумать не мог.

Мальчик вышел на балкон лестницы, который находился почти у самых дверей его комнаты, опёрся рукой на перила и стал наблюдать.

Уже знакомая ему Луиза Браун с жадностью копалась в книгах, полностью погруженная в своё дело, что её, наверное, не смогло бы отвлечь ничто, даже если бы рядом с грохотом свалился книжный шкаф. На этот раз женщина была одета совершенно по-другому: на ней были брюки ярко-жёлтого цвета, не сочетающиеся с её длинной нежно-голубой туникой, а в руках миссис Браун держала крошечную блестящую сумочку, величиной не больше кармана. Её приход показался Саймону несколько странным, ведь буквально вчера Луиза брала из библиотеки огромный сборник рассказов, который просто невозможно прочитать за один день.

Пожилая женщина вертела в руках тоненькую книжку по уходу за садовыми растениями. В её довольно большой сумке (особенно в сравнении с сумкой Луизы) сидел крохотный рыжий котёнок и радостно теребил бахрому на кофте своей хозяйки. Посмотрев на выбранную ею книгу, Саймон подумал, что это, может быть, та самая обладательница сада с пионами. Во всяком случае, ему хотелось так думать, и мальчик снова представил себе их нежно-лимонный цвет, волшебный запах и вновь ощутил невольный трепет.

Мальчик отвлёкся от своих размышлений, когда увидел дедушку среди посетителей, а не в кресле, как бывало обычно. Сейчас он бегал глазами по названиям книг, а рядом с ним стояла девочка лет семи. Вероятно, дедушка искал книгу для неё, а девочка в это время со скучающим видом рассматривала кончик своей туфельки. Иногда дедушка Рональд с опаской поглядывал на Луизу Браун, боясь долгого разговора «о том, о сём», который та всегда затевала, но, к его облегчению, Луиза была слишком увлечена.

Полный краснощёкий мужчина упорно пытался достать книгу с верхней полки шкафа, до которой не дотягивался даже кончиком пальца. Мальчику стало жаль беднягу, он уже хотел спуститься вниз и помочь, но его взгляд остановился на двух вошедших незнакомцах, которые в ту же минуту спрятались в углу за шкафом.

Это были два юноши, на вид обоим было лет девятнадцать. У одного из них были прямые чёрные волосы, забранные в хвост и доходившие ему до локтя. Глаза его были очень тёмными, а лицо, напротив, бледное, с приятными утончёнными чертами. Рубашка была пыльно-синего выцветшего оттенка из какой-то странной ткани, которую раньше Саймону видеть не доводилось; коричневатая накидка из того же материала, отдалённо напоминавшая жилет, была перетянута широким кожаным поясом. На ногах были высокие сапоги почти до самого колена. На длинном шнурке висел у него на шее кулон, больше похожий на старые карманные часы, а через плечо перекинуто сразу две сумки: одна совсем большая и набитая почти до отказа, а другая очень маленькая, явно предназначенная для хранения чего-то ценного и хрупкого.

Другой незнакомец был повыше, с рыжими волосами, достававшими до плеч. Глаза у него были ясно-голубыми, около рта обозначились две неглубокие ямочки. Одежда была почти такая же, как и у первого, только имела более тёплые, больше зелёные цвета, и он не носил накидки, а сапоги были вполовину короче. На шее висел точно такой же медальон, и точно так же он нёс две сумки – большую и маленькую.

Оба незнакомца выглядели, точно попали не в ту эпоху. Саймон пытался найти этому объяснение и решил, что они пришли из какого-нибудь театра или со съёмок кино.

Однако было непохоже, что незнакомцы пришли сюда выбирать книги. Они обменивались короткими фразами, но очень тихо, так что мальчик не мог их услышать. Саймон с любопытством стал наблюдать и ждать, предполагая, что они здесь от кого-то скрываются.

А те продолжали переговариваться, иногда осторожно оглядываясь по сторонам. Неожиданно черноволосый бросил на Саймона быстрый взгляд, после чего второй тоже обернулся, что немало напугало мальчика.

Тут Саймон решил, что, наверное, сошёл с ума. На его глазах рыжеволосый просто исчез, а другой в это время вспорхнул крошечным мотыльком.

Мотылька Саймон тут же упустил из виду, а вот невидимая тень выдала себя тем, что юноша опрокинул небольшой стул, стоявший рядом с Луизой Браун, но та ничего не заметила. Мальчик замер от удивления и страха, сейчас он был сосредоточен на малейшем шорохе, чтобы ни в коем случае не упустить невидимого незнакомца. Тот, казалось, направлялся прямиком на лестницу, где стоял Саймон.

Мальчика охватила паника, нужно было приходить в себя и бежать. Он скорее метнулся к себе в комнату, запер дверь и подпёр её собою для надёжности. А незнакомцы уже начали пытаться войти! Но они не били кулаками по двери, не кричали и не ломились: они спокойно постучали, не сказав при этом ни слова, а когда поняли, что им не откроют, черноволосый превратился в маленькую букашку и проскочил под дверь.

Перед Саймоном неожиданно, точно выросший из-под земли, возник юноша, а сам мальчик быстро отскочил в угол и схватился за табуретку, на случай если тот станет нападать (ему непременно казалось, что юноша вот-вот достанет из-за пояса меч или кинжал). Но незнакомец посмотрел на мальчика сверкающими глазами, слегка улыбнувшись при этом.

– Не нужно быть таким пугливым, – сказал он тихим и мягким голосом.

Юноша ещё раз кинул взгляд на Саймона и направился к двери, чтобы впустить своего друга. Тот вошёл. Во всех их движениях чувствовались непринуждённость и спокойствие, точно всё происходящее было им не впервой.

– Кто вы? – спросил Саймон, ещё крепче вцепившись в ножку табуретки.

Тут рыжеволосый внезапно рассмеялся таким звонким, но негромким смехом (вероятно, чтобы их никто не услышал) и повернулся к другому.

– И почему они все так пугаются? – спрашивал он. – Неужели мы с тобой такие страшные?

Второй с улыбкой покосился на друга:

– А ты хоть раз мог бы не смеяться над этим?

Рыжеволосый мгновенно примолк, и оба обратили взгляды на Саймона, вооружённого табуреткой. Но мальчик держался как раз за сломанную ножку, и сто раз мысленно обругал себя, что не починил эту табуретку раньше, потому что сейчас она с грохотом рухнула на пол, так что в руке мальчика осталась только одна коротенькая ножка.

– Оставь её, – сказал черноволосый. – Мы не собираемся ничего с тобой делать.

Саймон осторожно положил на пол то, что осталось от его «оружия», не сводя глаз с незнакомцев.

– Меня зовут Эманэ, – продолжал тот. – А это Деккельти, – он указал на рыжего, который в это время со смехом косился на табуретку.

– Я… – произнёс Саймон и тут же запнулся. Его озадачили имена загадочных гостей, которые с каждым их новым словом становились для него всё более загадочными. – Я Саймон.

– Хорошо, Саймон, – говорил Эманэ. – Думаю, ты уже заметил наши… м… особенности.

Тут Саймона мгновенно осенило. Он приподнялся на носочки, глаза его загорелись, и он так глубоко вдохнул, что даже страх отошёл на второй план, уступив место любопытству.

– Постойте, – начал он, – Тот дрозд на дереве, которого я видел, возвращаясь с рынка… Это были вы!

– Да, мы, – коротко ответил Эманэ. – Собственно, поэтому мы и пришли сюда. Извини, если напугали.

«Ещё как!», – подумал Саймон, но не стал озвучивать своих мыслей. Ему было стыдно показаться совершенным трусом, хотя после ситуации с табуреткой терять было бы уже нечего.

– Так вот, как ты и сам заметил, я могу перевоплотиться в любых зверей, птиц, насекомых и прочих созданий, – говорил Эманэ. – А Деккельти становится невидимым. Не хочешь ли ты рассказать нам чего-нибудь о себе?

– Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, – в недоумении ответил мальчик. – У меня ничего такого нет.

– А как тогда, позволь спросить, ты сумел отгадать то число? Семьсот двадцать девять, если я не ошибаюсь? – вступил в разговор Деккельти, даже не глядя на Саймона, а только рассеянно оглядывая комнату.

– Так вы об этом, – облегчённо вздохнул мальчик. – Я и сам не знаю, ведь эта была лишь случайность.

– Случайности такими не бывают, – возразил Эманэ. – Тут же всё очевидно, ты идёшь с нами.

– Иду? Куда? То есть, я хотел сказать, что никуда я с вами не пойду! – испугался мальчик, в голове которого сражу же стали рисоваться пугающие картины, сменявшиеся одна за другой, отчего он ещё больше стал опасаться этих двоих.

– Ты знаешь что-нибудь об Эвени Лумм? – спросил черноволосый.

– Эманэ, откуда? – умоляющим тоном, в котором явно прослеживалась усмешка, спросил Деккельти и развёл руками.

– Эвени Лумм – это место, где живут люди с магическими силами, – объяснял Эманэ, проигнорировав Деккельти. – Наша с Деккельти работа заключается в том, чтобы каждый год в начале лета искать в этом мире людей вроде тебя.

– Да с чего вы взяли, что я обладаю этими сверхъестественными силами? – спрашивал Саймон, которому становилось даже смешно.

– Мы тебе уже объясняли, – сказали они одновременно и переглянулись.

– Нельзя было с такой точностью просто отгадать то число, – продолжил Деккельти, подмигнув.

– Но я отгадал, – ответил мальчик. – Это ещё не повод считать меня сверхсильным.

Неожиданно Саймон осознал, что если всё, о чём они говорят, правда, то перед ним открылась удивительнейшая возможность. Ведь мальчик всегда мечтал о подобном, но читал об этом лишь в книжках, а когда мечта сама просится в руки, он почему-то боится. Саймон даже не до конца верил тому, что сейчас всё это происходит на самом деле.

– А, впрочем, вы правы… – закончил он, испустив тяжёлый вздох и закусив губу, потому что ему было трудно обманывать.

«Но ведь они сами не захотели меня услышать, – оправдывал он себя в мыслях. – В конце концов я просто чувствую, что должен пойти за ними.»

Внезапно послышались шаги на лестнице, которые можно было легко уловить из-за жуткого скрипа ступеней. Шаги направлялись в комнату Саймона.

– Это дедушка Рональд! – с испугом воскликнул мальчик. В это мгновение на месте Эманэ вновь вспорхнул крошечный мотылёк, а Деккельти попросту растворился. Саймон вздрогнул, потому что не мог привыкнуть к их, как они сказали, «особенностям». А в это время дедушка с не менее жутким скрипом открыл дверь и подозрительно обвёл глазами комнату, остановившись взглядом на мальчике.

– С кем это ты разговариваешь? – спросил он строго, нахмурив густые брови.

– Ни с кем, – машинально ответил тот.

– Но ведь я слышал голоса.

– То есть, я говорю сам с собой, – попытался выкрутиться Саймон, который понимал, в каком нелепом положении сейчас находится.

– Ну тогда извини, что потревожил, – произнёс дедушка, немного смягчившись. Он медленно вышел из комнаты, ещё раз настороженно обернувшись, и спустился обратно вниз.

После того, как дедушка преодолел последнюю ступеньку лестницы и шаги окончательно стихли, Деккельти и Эманэ снова вернулись к своему естественному облику и с этого момента говорили только шёпотом.

– Ты должен пойти с нами! – сказал Эманэ.

– Расскажите мне об Эвени Лумм, я хочу знать всё! – ответил Саймон, который уже всерьёз собирался идти за двумя незнакомцами, даже не смотря на домашний арест.

– Всего знать невозможно, – засмеялся Деккельти. – Мы можем только набросать тебе что-нибудь в общих чертах, но у тебя всё равно останется довольно смутное представление. Если хочешь что-то узнать, нужно увидеть самому.

– Всё равно расскажите, – требовал Саймон.

– Ну хорошо, – произнёс Эманэ, скрестив на руках длинные пальцы и глубоко вдохнув, готовясь к рассказу, который, наверное, знал уже наизусть.

– Дело в том, – наконец, начал он. – Что у многих есть магический дар, таких людей мы называем эвеллимами. Все эти названия, а они тебя бесспорно интересуют, даны нам на языке одного человека, о котором сейчас нет времени говорить, но придёт время, и ты всё равно узнаешь о нём. Он назвал все реки, все горы, леса, королевства в Эвени Лумм и дал нам имена, которые олицетворяют нас. Однако значения этих слов известны лишь ему одному. Но не будем вдаваться в подробности, как я говорил, придёт время, и ты сам всё узнаешь.

Есть ещё одна вещь, которую эвеллимы хранят так же, как и своё имя. Это илмар, – тут он открыл свою маленькую сумку и достал оттуда небольшой пузырёк с водой, отливающей сиреневым светом, в которой рос цветок нежно-коралловой, почти белой азалии с перевязанным стеблем в том месте, где начиналось горлышко флакона, чтобы содержимое не расплескалось. – Это азалия – мой илмар. Она стоит в этой воде, потому что та может поддерживать её жизнь вечно и не даёт цветку увянуть. Илмар обладает целительной силой и может излечить любые, даже самые тяжёлые раны и болезни, поэтому эвеллимы всегда носят его с собой. Однажды он спас мне жизнь: я был страшно ранен водяным червем, что не мог даже пошевелиться и дотянуться до моего флакона с илмаром. Но мне помог Деккельти, я до сих пор в большом долгу перед ним. Он достал мой пузырёк, вынул оттуда цветок и дал его мне. Все мои раны затянулись мгновенно. Впрочем, это длинная история. Ещё следует отметить, что в Эвени Лумм много и тех растений, которых здесь просто не существует, но илмарами они становиться не могут. Об этом довольно.

Сама жизнь в Эвени Лумм не похожа на сегодняшний мир здесь: у нас нет электричества, мы не строим небоскрёбов, машин, носим одежды из своих растений, поём свои песни под свои инструменты, едим свою еду из своих продуктов, – в общем, всё делаем по-своему. Пожалуй, главное, что можно сказать об Эвени Лумм – мы сами создаём себе мир.

– Я удовлетворил тебя ответом? – сказал Эманэ после продолжительного молчания. – Я бы рассказал тебе больше, если бы нас не поджимало время, ведь уже темно.

– Да, – произнёс Саймон еле слышно. Он думал о том, что будет в Эвени Лумм совершенно ненужным, что он не достоин другого имени, или его будут звать «обманщик», «лгун», «чужой» или вроде того. Им овладело отчаяние: мальчик не знал, правильно ли поступает и как нужно было бы поступить в такой ситуации. Но Саймон хотел увидеть тот мир.

– А сейчас нам действительно пора идти, мы здесь и так задержались дольше, чем планировали, – поторапливал Деккельти. – У тебя, Саймон, ещё будет время всё узнать. Нужно уходить отсюда.

– Я под домашним арестом, через главный вход нам не пройти, – объяснил Саймон.

– Есть какой-нибудь другой ход? – спросил Эманэ немного взволнованно.

– Нет, но можно пролезть в окно. – предложил мальчик.

– Отлично, – засмеялся Деккельти.

Саймон осторожно открыл маленькое круглое окошко, но через которое вполне можно было пролезть. Как только оно распахнулось, Эманэ мигом влетел в него маленькой серой птичкой, Саймон успел только вздрогнуть от неожиданности.

Следом за ним мальчик, опомнившись, начал спускаться сам. Он неуклюже хватался за лозы девичьего винограда, иногда беспомощно повисая на них, и со страхом глядел вниз. Как бы ему ни хотелось скрыть свой страх перед новыми знакомыми, сделать этого не удавалось. Саймон вспомнил, как множество раз представлял себя раскачивающимся на лиане, стоящим на мачте корабля или бесстрашно летящим высоко в небе, а в действительности ему представлялось большим испытанием лишь спуститься по лозам винограда через окно второго этажа.

Когда Саймону всё же удалось спуститься и он почувствовал себя твёрдо стоящим на земле, мальчик стал наблюдать, как спускается Деккельти. Но движения юноши были очень ловкими – тот в одно мгновение оказался внизу. Саймону даже стало немного завидно.

Благополучно выбравшись из дома, они втроём молча побрели по улице. Саймон обернулся и кинул прощальный взгляд на дом-библиотеку и на загоревшийся раскачивающийся фонарь, ярко освещавший всё вокруг, и мысленно прощался с ними. Мальчик ко всему был очень привязчив, поэтому прощаться со своей прежней жизнью и притом так внезапно было для него немыслимо. Он посмотрел вперёд на Деккельти с Эманэ, которые тоже остановились и обернулись, ожидая его. Деккельти что-то говорил, но мальчик его не слышал. Саймон сейчас стоял между прошлым и будущим, между привычным и неизвестным, между страхом и давней мечтой. Он не мог решиться на этот шаг, но путь назад уже был для него отрезан, и пришлось шагнуть.

Он пошёл за Деккельти с Эманэ и стал поглядывать то на этих эвеллимов, то на деревню. Небо было уже совсем темным, его заволокли облака, поэтому звёзд было не видно, а фонарей на улице горело мало, что создавало ощущение лёгкой тревоги. Домики и полисаднички уже не так занимали мальчика, ведь он шёл к новому и совсем неизведанному.

Деккельти и Эманэ о чём-то живо беседовали между собой, Деккельти как обычно бодро, весело и постоянно размахивая руками, а Эманэ своим спокойным сдержанным тоном. Они вели Саймона в ту часть деревни, где ему редко приходилось бывать.

Дорога оказалась довольно долгой, и Саймон немного начал уставать, а его спутники шли всё дальше. Деревня уже заканчивалась и начинался лес. Саймон побаивался этого места, потому что по деревне ходили слухи, что в этом лесу все блуждали и никому не удалось оттуда выйти. Дедушка Рональд тоже запрещал Саймону сюда заходить. А бродить по такому месту ночью казалось ещё страшнее. Но мальчик чувствовал какое-то необъяснимое доверие к этим двоим, он даже отчасти привык к ним, поэтому уверенно прошагал вслед за ними в самую глубь леса.

В лесу было спокойно и тихо, даже птицы редко давали о себе знать. Это место не показалось Саймону таким уж неприветливым, как ему рассказывали. Все деревья здесь росли с могучими широкими стволами, густо поросшими мхом. Тропинки были узкими, еле заметными, потому что по ним почти никто не ходил. И поразительная тишина. Она сохранялась до тех пор, пока Эманэ не произнёс совсем тихо:

– Мы на месте.

Перед ними предстала просто необыкновенная картина: посреди леса возвышалась огромная каменная Стена, сделанная из цельного гиганта невероятных размеров. На этой Стене была изображена карта, искусно выдолбленная на камне. Саймон замер и не мог оторвать от увиденного глаз – настолько это было величественно. Он жадно всматривался в названия рек, гор и королевств, стараясь впитать в себя все эти странные и непонятные ему названия. Мальчик даже и не догадывался раньше, что недалеко от деревни всё это время молчаливо возвышалось такое.

Саймон старался дышать так глубоко, как мог, потому что и воздух здесь был каким-то особенным. Птиц уже совсем не было слышно, что придавало этому месту ещё больше таинственности.

– Я, наверное, знаю, о чём ты думаешь, – обратился к Саймону Эманэ. – На ней лежит древнее заклинание, и найти эту Стену может только эвеллим. Остальных эти чары уводят прочь и не подпускают сюда. Поэтому-то здесь все и блуждают.

Последовало молчание. Величие Стены и рассказы про отводящие чары пробудили в Саймоне непреодолимое чувство стыда. Никто из таких, как он, никогда её не видел, а он сейчас, в эту минуту… Мальчик хотел было снова сказать им правду, но теперь уж это было бессмысленно, и они бы всё равно не поверили. Только эта мысль успокаивала Саймона.

В это время Эманэ подошёл к таинственному сооружению и приложил к нему ладони.