Текст книги "Джон Фицджеральд Кеннеди"

* * *

Студенческие годы начинались для Джека так же трудно, как и школьные. В 1935 году его приняли в Гарвард, но перед самым началом осеннего семестра он забрал документы, так как решил год поучиться в Лондонской школе экономики и политических наук. Однако в Англии он снова заболел и к тому же разочаровался в Лондонской школе экономики, поэтому вернулся в Америку, где, хотя семестр давно начался, поступил в Принстонский университет, в основном потому, что там учился Лем Биллингс и другие его приятели. Первое воодушевление быстро улетучилось: Принстон оказался гнетуще провинциальным маленьким университетским городком, где царил дух протестантизма и где не очень любили католиков. Позже один из его друзей писал: «Думаю, что в Принстоне ему не понравилась атмосфера, очень похожая на атмосферу загородного клуба»[30]30
  Ibid., pp. 143–45.


[Закрыть].

Еще до окончания первого семестра он слег с очередной болезнью, диагноз которой очевидно так и не был установлен, и был спешно госпитализирован в одну из бостонских больниц. После нескольких недель мучительных инвазивных обследований и анализов, которые в письме к Биллингсу он описывал как «самое тяжелое испытание во всей моей потрепанной штормами жизни», ему поставили диагноз: лейкемия. Джек сообщал: «Вчера, заглянув в свою карточку, понял, что они начали подбирать мне гроб по размеру»[31]31
  JFK to Billings, n.d., 1935, JFKL; Edward E. Moore to Richard M. Gummere, May 11, 1935, JFKL.


[Закрыть]. Отказавшись серьезно воспринять страшный диагноз, он оказался прав: в конце концов, врачи признали, что ошиблись. Остаток несостоявшегося учебного года прошел в попытках восстановить здоровье. Сначала Джек отдыхал в Палм-Бич, потом, как Тедди Рузвельт, провел пару месяцев на ранчо в Аризоне и, наконец, неделю предавался сладострастным развлечениям в Лос-Анджелесе. Летом 1936 года его снова зачислили в Гарвард. «Быть студентом Гарвардского университета – завидная судьба», – писал он в заявлении в приемную комиссию[32]32
  Application for Admission, Harvard College, May 8, 1935, JFKL.


[Закрыть], которая вынесла следующий вердикт: «Джек обладает превосходными умственными способностями, но не имеет глубокого интереса к учебе… Есть основания полагать, что он может поступать»[33]33
  «General Estimate,» Harvard Admissions Application, April 30, 1935, JFKL.


[Закрыть]. В своем письме декану его отец подтвердил эту оценку: «Джек блестяще усваивает вещи, которые его интересуют, но ему не хватает усидчивости и прилежания для изучения того, что ему неинтересно. Это, безусловно, его большой недостаток»[34]34
  JPK to Delmar Leighton, August 28, 1936, JFKL.


[Закрыть].

В Гарварде Джеку было комфортнее, чем во всех предыдущих учебных заведениях. Хотя с ним не было его ближайшего друга, Лема Биллингса, он нашел новых приятелей, многих через своего старшего брата. Джо-младший, серьезный, честолюбивый и вспыльчивый молодой человек, изо всех сил старался угодить отцу, добиться его похвалы. Больше всего он стремился попасть в состав университетской футбольной команды, но ему это так никогда и не удалось. Джек был более добродушным и беззаботным. Поначалу он чувствовал себя лучше, чем прежде, поэтому с удовольствием занимался плаванием и боксом, а также играл в американский футбол, не питая, однако, надежд войти в сборную университета. В Чоуте его популярность основывалась на остроумии, живости характера, бунтарстве и необыкновенной общительности. На первом курсе Гарвардского университета Джек учился серьезнее, чем в Чоуте или Принстоне. Хотя его оценки не были блестящими, он очень много читал, особенно когда лежал в больнице, что с ним случалось по-прежнему часто. (Он до конца дней сохранил страсть к чтению – особенно исторической литературы[35]35
  JPK to JFK, December 1, 1937, JFKL; multiple letters, JFK to JPK, n. d., 1939, JFKL. See also Goodwin, The Fitzgeralds and the Kennedys, pp. 505–6, 581–82; Hamilton, JFK, pp. 159–70, 176–77.


[Закрыть].)

Хотя его мать полагала, что переломный момент в жизни сына случился, когда его чуть было не исключили из Чоута, скорее всего по-настоящему он повзрослел в результате поездки в Европу летом 1937 года, после окончания первого курса в Гарварде. Они с Биллингсом отплыли из Америки 1 июля и возвратились в сентябре, совершив самое длинное в своей жизни путешествие.

Поездка раскрыла многогранность формирующейся в эти годы личности Джека. Послушный сын из привилегированной семьи, он выполнял все наставления отца, организовавшего для него встречи с европейскими государственными деятелями и аудиенции у папы римского и кардинала Пачелли, вскоре ставшего папой Пием XII. Всюду, куда приезжал молодой человек, ему помогали друзья и коллеги отца. Как истинный плейбой, Джек искал приключений и женщин в барах и кафе Парижа, Ривьеры и Биаррица. Однако именно тогда он впервые всерьез заинтересовался политикой. Во время путешествия он вел дневник с путевыми заметками и проявлял особое любопытство к странам с фашистским режимом. Ему не удалось посетить Испанию, так как там шла гражданская война, но он встречался во Франции с покинувшими родину испанцами и расспрашивал о военных событиях в их стране. Италия произвела на Кеннеди и Биллингса впечатление спокойного и процветающего государства. (Об итальянцах Джек писал: «Кажется, им совсем неплохо живется при фашизме»[36]36
  Multiple letters, JFK to JPK, n. d., 1939, JFKL.


[Закрыть].) В Германии Биллингс записал, что они оба «испытали какое-то жуткое чувство от … всей этой ерунды с «Хайль Гитлер»»[37]37
  Hamilton, JFK, p.192.


[Закрыть]. Джек, возможно, испытывал более сложные чувства. Ему также была отвратительна немецкая заносчивость, и он осуждал растущие проявления государственного антисемитизма, но был поражен работоспособностью и рациональностью немцев. «Все города необыкновенно привлекательны и показывают, что нордические расы, по всей видимости, превосходят латинские. Немцы на самом деле слишком хороши, что заставляет другие народы объединяться для защиты от них», – отмечал Джек в своих путевых заметках[38]38
  JFK to JPK, Vienna, n.d., 1939, JFKL.


[Закрыть]. По возвращении в Гарвард он задавался вопросами: «Снижает ли укрепление мощи Великобритании вероятность возникновения военного конфликта? Возможно ли такое развитие событий, при котором такая страна, как Италия, будет вынуждена вступить в войну из-за недовольства населения экономической ситуацией? Потеряет ли Муссолини власть в случае участия Италии в крупных военных действиях, учитывая, что страна – вероятнее всего – окажется среди побежденных?»[39]39
  Hamilton, JFK, pp. 185, 194, 199.


[Закрыть] Поиск ответов на эти и подобные вопросы заставил Джека серьезно заинтересоваться историей и политологией.

Осенью, вернувшись в Гарвард, Джек стремится добиться успеха не только в учебе, но и в студенческой среде. Как студент-второкурсник, он больше всего хотел попасть в один из студенческих клубов для избранных. Ни отцу, ни старшему брату это не удалось, в основном из-за ирландского происхождения, и Джек понимал, что для осуществления его мечты от него потребуются неимоверные усилия. Несмотря на проблемы со здоровьем, он продолжал участвовать в футбольных соревнованиях и заниматься плаванием, хотя так и не был зачислен в университетские сборные.

Он стал членом «Хэйсти пудинг клаб» и печатался в университетской газете Harvard Crimson. Но решающую роль сыграла его популярность среди студентов и наличие верных друзей, благодаря которым его выбрали в «Спи клаб». Джек так гордился своей принадлежностью к этому студенческому сообществу, что почти все свободное время проводил в импозантном здании клуба[40]40
  «Extra Curricular Activities,» 1937–1938, «Extra Curricular Activities,» 1939–1940, JFKL; Hamilton, JFK, pp. 208–10.


[Закрыть].

В течение семестра он изучал политологию и международные отношения, и его успеваемость заметно улучшилась. Весной 1939 года, после окончания третьего курса, он взял академический отпуск для написания дипломной работы. Но незадолго до этого, в 1938 году, произошло событие, изменившее жизнь семьи. Отец Джека стал послом Соединенных Штатов Америки в Великобритании. Для Джо-старшего это назначение было предметом особой гордости, так как впервые ирландец и католик вопреки традиции, согласно которой должность посла в Соединенном Королевстве занимали протестанты англо-саксонского происхождения, получил этот пост. Джек отправился в Англию, чтобы проводить исследование по теме своей дипломной работы. В Лондоне он попал в круговорот новой, захватывающей жизни. Он путешествовал по столицам Восточной Европы и Ближнего Востока, всюду пользуясь гостеприимством и покровительством американских дипломатов. Много времени он проводил в Париже, где останавливался в американском посольстве и, по собственному признанию, «жил как король»[41]41
  JFK to JPK, n. d., 1939, JFKL.


[Закрыть]. В обстановке все нарастающей военной угрозы заваленные работой дипломаты не очень радовались возникшей необходимости обслуживать потребности какого-то избалованного отпрыска богатого и влиятельного папаши. Тем не менее, они снабжали его материалом для исследования и организовывали встречи с интересующими его людьми. Как обычно, Джек находил время и для развлечений. О начале войны он узнал во время роскошного отдыха в Антибе на юге Франции[42]42
  Ibid.


[Закрыть]. В Гарвард он вернулся полный решимости разобраться в причинах возникновения европейского кризиса.

Как и большинство американцев в то время, Джо Кеннеди выступал против участия США в европейской войне. И неудивительно, ведь Джек разделял точку зрения отца: ни Британия, ни Америка не готовы нанести поражение Германии. Джек полагал, что президент Франклин Рузвельт должен выступить посредником в переговорах об окончании войны, результатом которых станет согласие западных стран на продолжение расширения границ Третьего Рейха при условии сохранения независимости Великобритании и Франции. Выпускная работа Джека, которую он озаглавил «Политика умиротворения в Мюнхене», основывалась именно на этом не сулящем человечеству ничего хорошего тезисе. Характерно, что он привлек к ее написанию целую команду помощников. В нее входили: дипломаты – коллеги отца, прочесывающие британские библиотеки и исследовательские центры в поисках материалов, которые ему могут понадобиться; научные ассистенты, выполняющие вместо него черновую работу в библиотеке Уайденера в Гарварде; машинистки и стенографистки, помогающие ему в подготовке рукописи[43]43
  Ibid.


[Закрыть].

Окончательный вариант работы получился весьма приличным и даже впечатляюще претенциозным – намного лучше его предыдущих ничем не примечательных студенческих научных работ. Консультировавшим его профессорам нравилась актуальность темы и информативность материала исследования. Но работа получилась громоздкой, не все сходилось в аргументации, встречались грамматические и пунктуационные ошибки. Некоторые отмечали излишнюю многословность, и никто не считал работу незаурядным научным достижением. «Плохо написанный, но добросовестный, интересный и разумный анализ сложной проблемы», – таким было мнение гарвардских профессоров, его научных руководителей. «Отлично» Джек получил за старательность[44]44
  Ibid.


[Закрыть].

У данного исследования было два ценных качества. Первым было время появления роботы, законченной в разгар мирового кризиса и отвечающей – при всех ее недочетах – на весьма актуальный вопрос: «Почему Англия оказалась так плохо подготовленной к войне?» Вторым были связи самого Джека и его отца, благодаря которым усилиями коллег и друзей «заурядная студенческая работа» (по определению одного историка того времени) была издана отдельной книгой[45]45
  «Report on Thesis for Distinction,» n. d., 1940, JFKL; Dallek, An Unfinished Life, p. 63.


[Закрыть]. В обычной для себя манере Джек без особых колебаний призвал на помощь известных людей. «Артур Крок … считает, что я должен ее опубликовать», – писал он отцу. Крок, известный журналист, обозреватель газеты New York Times, имел многочисленные деловые контакты с Джо-старшим. Он-то и помог Джеку переписать работу (степень его участия осталась неизвестной) и предложил новое название – «Почему спала Англия» (Why England Slept), – которое перекликалось с заглавием недавно вышедшей книги Уинстона Черчилля «Пока Англия спала» (While England Slept)[46]46
  JFK to JPK, spring 1940, n. d., 1940, JFKL; John F. Kennedy, Why Eng land Slept (New York: Wilfred Funk, 1962, original edition 1940), p. 17.


[Закрыть].

Джек, со своей стороны, пересмотрел тезис о недостаточной подготовленности Великобритании к войне. В первоначальном варианте он утверждал, что источником проблемы был сам британский избиратель, не желавший тратить деньги на усиление военного потенциала страны. По его словам, «возможно, демократия – это замечательная форма управления государством для проживающего в нем населения, но недостатки она имеет серьезные»[47]47
  Dallek, An Unfi nished Life, p. 64.


[Закрыть]. В книге Джек уже перекладывает большую часть вины на британское руководство: премьер-министров Стэнли Болдуина и Невилла Чемберлена, друзей своего отца. Джек постепенно отходил от политической позиции Джозефа Кеннеди, которая становилась все более спорной. В то время как в Америке росли проанглийские настроения, Джо продолжал оставаться убежденным сторонником изоляционистского курса страны. Более того, не проинформировав Вашингтон, Джо изыскивал возможности компромисса с Гитлером и даже искал встречи с ним, хотя и безуспешно. В конце октября 1940 года президент Рузвельт отозвал Джозефа Кеннеди из Лондона, чем надолго вызвал разлад в их отношениях и положил конец надеждам Джо на блестящую политическую карьеру.

В отличие от отца, Джек вместе с американским общественным мнением двигался в сторону понимания необходимости поддерживать страны, воюющие против Германии. Он никогда открыто не критиковал политические убеждения отца, но находил возможность дистанцироваться от них, по мере того как они становились все более непопулярными. В то же время его новая, «интернационалистская», позиция побудила Крока найти агента, который обил множество порогов, прежде чем сумел убедить небольшое издательство Уилфреда Фанка опубликовать рукопись. По-видимому, решающую роль сыграло восторженное предисловие Генри Р. Люса, издателя журналов Time, Fortune и Life. Люс писал: «Не могу припомнить ни одного человека в моем колледже, который мог бы, будучи студентом четвертого курса, написать такую взрослую книгу на такую жизненно важную тему»[48]48
  Alan Brinkley, The Publisher: Henry Luce and His American Century (New York: Alfred A. Knopf, 2010), pp. 422, 425.


[Закрыть]. Конечно, ко времени издания стиль изложения значительно улучшился, аргументация приобрела четкость, но все же главным преимуществом книги была актуальность темы. Книга, которую положительно оценили и читатели, и рецензенты, помогла Джеку Кеннеди порвать с многолетним стереотипом среднего ученика и заявить о себе как о серьезном аналитике и перспективном лидере своего поколения[49]49
  Hamilton, JFK, p. 331; Kennedy, Why England Slept, pp. 13–14.


[Закрыть].

В книге «Почему спала Англия» были заложены основы видения Америки Джеком как мощного игрока на международной арене, которое в дальнейшем было характерным для его политики. Хотя Джек прямо не заявил о том, что Америка должна вступить в войну, он уже начинал понимать неизбежность такого развития событий. И аргументировано доказывал, что, объединившись, две великие державы – Великобритания и США – могут защитить мир от тоталитаризма. Но самое главное – он изложил свое понимание фундаментальной проблемы демократии: как может свободное общество мобилизовать своих граждан на войну? Как оно может «состязаться в этом вопросе с тоталитарной системой, основанной на жестком государственном контроле всей общественной жизни»[50]50
  Kennedy, Why England Slept, p. 217.


[Закрыть]? Одной из важных причин неподготовленности Британии к войне был, по его мнению, «ощутимый дефицит способных, прогрессивно мыслящих, молодых лидеров», и это утверждение никак не могло понравиться некоторым друзьям его отца в дипломатическом корпусе[51]51
  Ibid. p. 218.


[Закрыть]. Снова и снова Джек возвращался к тому, что называл «слабым местом» демократии в условиях критической ситуации. Он писал, что диктатура почти всегда оказывается лучше подготовленной к войне, чем демократия. «Недостаточно сказать, что демократический мир был пробужден ото сна … [падением Франции]. Понятно, что когда горит твой дом, спать не будешь. Что нам нужно, так это вооруженная охрана, которая проснется при первых признаках пожара, а еще лучше – предотвратит возгорание»[52]52
  Ibid., p. 185.


[Закрыть].

Общественный резонанс довольно скромного исследования юного выпускника колледжа был вызван почти полным отсутствием интереса со стороны политических аналитиков того времени к вопросу готовности демократических государств противостоять тоталитарным режимам. В книге впервые прозвучал тезис, который в дальнейшем стал одним из краеугольных камней внешнеполитической доктрины Кеннеди и в который он свято верил: демократия должна быть сильной и боеспособной, чтобы вынести тяготы долгой напряженной борьбы с набирающим силы коммунистическим миром.

* * *

Несмотря на успех книги, Кеннеди все еще не мог определиться с планами на будущее. Вначале он раздумывал, не пойти ли ему изучать право. Подал документы в приемную комиссию юридической школы Йельского университета, потом – Стэнфордского, провел несколько месяцев в Стэнфорде, надеясь поправить свое снова пошатнувшееся здоровье. Вместе с семьей путешествовал и отдыхал в Хайеннис-Порте. Но в этот последний мирный год перед Перл-Харбором он, как и многие другие молодые американцы, чувствовал, что близится час, когда США придется вступить в войну. Джек боялся, что из-за проблем со здоровьем его не возьмут в армию. Так и произошло: в начале 1941 года его забраковали медкомиссии и сухопутных войск, и ВМФ. Однако спустя несколько месяцев Джо Кеннеди добился, чтобы сын еще раз прошел медкомиссию, на которую он, безусловно, мог оказать влияние. На этот раз врачи констатировали отсутствие у Джека серьезных противопоказаний к военной службе. В октябре его направили в разведывательное управление ВМС в Вашингтоне[53]53
  Edward M. Daugherty to JPK, November 1, 1940, JFKL; JFK to JPK, n. d., 1940, JFKL.


[Закрыть].

Джек сообщал Биллингсу, что работа скучная, зато он ведет интенсивную светскую жизнь. Он переживал первые серьезные романтические отношения с датской журналисткой Ингой Арвад, подругой его сестры Кэтлин. Арвад была красавицей; говорили даже, что она носила титул «Мисс Дании». Она была на несколько лет старше Джека и как раз разводилась со своим первым мужем (счастье, что этого не знала Роза Кеннеди, а то она пришла бы в ужас). Более весомым аргументом против их отношений были слухи о том, что Арвад – шпионка. Они основывались на том факте, что Арвад какое-то время была собственным корреспондентом датской газеты в Германии, и несколько фотоснимков запечатлели ее рядом с Гитлером и Герингом. Хотя не существовало никаких других доказательств ее шпионской деятельности, ФБР проявило к ней интерес, что было чревато скандалом. Поэтому с подачи Джо Кеннеди ВМС, не мешкая, перевел Джека из разведывательного управления на военную верфь в Чарлстоне, штат Южная Каролина. Арвад осталась в Вашингтоне, разрыв был болезненным, и отношения вскоре прервались[54]54
  Goodwin, The Fitzgeralds and the Kennedys, pp. 632–35.


[Закрыть].

К тому времени США уже находились в состоянии войны со странами гитлеровской коалиции, и Джек рвался на фронт. Однако новые недомогания – сильные боли в спине, продолжающиеся проблемы с желудком и другие заболевания, часть из которых ему удавалось скрывать от флотских докторов, – не давали ему возможности попасть на службу в войска, ведущие боевые действия. Наконец, в июле 1942 года он стал курсантом военно-морской школы, готовившей боевых офицеров.

Джек хотел стать капитаном торпедного катера, небольшого и не очень прочного деревянного судна с торпедами на борту, которое охотилось на японские корабли. Такое назначение считалось престижным для молодого начинающего офицера. Во-первых, капитаны торпедных катеров уже прославились своими подвигами; во-вторых, все знали, как опасна служба на этих хрупких суденышках. Состояние здоровья Джека должно было стать непреодолимым препятствием на его пути к цели. Но отец снова вмешивается – появляются «исправленные» медицинские карты и уверения, что назначение Джека Кеннеди капитаном торпедного катера будет способствовать рекламе флота. Этим участие сильных мира сего в военной карьере Джека не ограничилось. Когда его направили нести службу в Панамском канале, то есть далеко от места боевых действий, он обратился за помощью к сенатору от штата Массачусетс Дэвиду Уолшу, который организовал ему перевод на Тихий океан, где в самом разгаре была война с японцами. Джек считал своим долгом участвовать в боевых действиях. Кроме того, он знал, что биография боевого офицера поможет ему в продвижении по карьерной лестнице, какую бы профессию он ни выбрал. К тому же жизненные принципы его семьи, воспитывающей детей в духе соперничества и стремления к успеху, не позволяли ему даже думать о том, что во время войны можно отсидеться где-нибудь в тылу[55]55
  JPK to Stephen Galatti, February 2, 1942, JFKL; Max Beaverbrook to JPK, February 9, 1942, JFKL; Dallek, An Unfi nished Life, pp. 87–95.


[Закрыть].

Весной 1943 года Кеннеди принял командование над торпедным катером «PT-109», который вскоре получил задание в составе отряда из пятнадцати торпедных катеров атаковать возвращающиеся на базы корабли японского флота. Операция провалилась: американцам не удалось потопить или хотя-бы повредить ни одного японского корабля. Под покровом ночи в открытом море одинокий катер Кеннеди, не имевший на борту никаких средств радиосвязи или радиолокации, лишь с одним включенным двигателем из трех, поджидал корабли противника. Внезапно из темноты прямо на него выскочил уходивший от преследования японский эсминец. Все произошло так внезапно, что у Кеннеди не было возможности убрать свой катер, шедший на тихом ходу, с пути вражеского корабля, и японский эсминец просто протаранил «PT-109», разрезав американский катер пополам. Два моряка погибли на месте, а остальные оказались в воде. Некоторые держались за обломки корпуса, других отнесло в разные стороны. Кеннеди поспешил им на помощь, и помог доплыть к обломкам катера сквозь горящее масло. Он тянул за собой тяжело раненного матроса. К полудню следующего дня, когда обломки катера стали медленно тонуть, Кеннеди организовал переправу своих матросов на ближайший остров. Им пришлось добираться вплавь в течение пяти часов, и все это время Джек, превозмогая усталость, тащил за собой раненого. Все доплыли до берега. На острове им удалось отыскать местного жителя, говорившего по-английски, у которого была лодка-каноэ. Джек вырезал на скорлупе кокосового ореха свои координаты и просьбу выслать за пострадавшими спасательное судно. Послание было доставлено по адресу, и через семь дней после той злополучной ночи, на борту другого торпедного катера, экипаж возвратился на базу.

Очень скоро о чудесном спасении моряков торпедного катера «PT-109», тяжелых испытаниях, которые им пришлось перенести, и о героизме представителя знаменитой семьи Кеннеди восторженно писала американская пресса (практически во всех заголовках его называли «сыном Кеннеди»). История об его героизме несколько недель не сходила со страниц газет. В 1944 году в еженедельнике New Yorker Джон Херси опубликовал хронику истории гибели катера «PT-109», которая через несколько десятилетий легла в основу имевшего большой успех фильма. Херси изобразил Джека скромным самоотверженным и самокритичным героем[56]56
  John Hersey, «Survival,» New Yorker, June 17, 1944, pp. 31–44.


[Закрыть], опустив при этом все детали, которые не вписывались в создаваемый им образ, или содержали информацию, которую не хотел делать достоянием общественности сам Джек. Отвага и мужество молодого капитана при спасении экипажа впечатлили бы читателей еще больше, если бы в тексте были упомянуты его хронические проблемы со здоровьем и испытываемые им физические страдания. Но Джек скрыл их от медкомиссии, когда шел служить во флот, и не имел намерений рассказывать о своих хронических недугах и подложных медицинских заключениях. Не писал Херси и о малопонятных обстоятельствах ночного столкновения. Он также проигнорировал критические высказывания в адрес Кеннеди, многие из которых на самом деле были несправедливыми. Например, один из командиров Джека, позже говорил, что «особенно хорошим капитаном катера он не был»[57]57
  Ibid.


[Закрыть]. На самом деле от создания истории о героизме и чудесном спасении выигрывали все. Что касается Джека, то он не занимался саморекламой. В этом не было нужды, так как о его подвиге вместо него рассказывали сослуживцы, командование ВМФ, пресса и отец, Джо Кеннеди-старший.

* * *

Уже через десять дней после счастливого завершения истории с «PT-109» Джек вернулся к выполнению служебных обязанностей. Но к декабрю 1943 года состояние его здоровья настолько ухудшилось, что он, по рекомендации врачей, решил возвращаться в Америку. В декабре он оставил Тихоокеанский флот, в начале января прибыл в Сан-Франциско, а уже через несколько дней был вновь госпитализирован в клинику Майо. Снова начался многомесячный период лечения – то в условиях стационара, то амбулаторно. Наибольшей проблемой оставались боли в спине, которые усилились в результате падения на палубу во время инцидента с «PT-109». Однако их истинной причиной было не это падение, и не несчастный случай во время игры в американский футбол в Принстоне, как рассказывала журналистам его мать, а проявившееся еще в детстве хроническое заболевание, которое усугубилось после нескольких неудачных операций и частого применения стероидных препаратов. Но этим летом Джека ожидал куда более тяжелый удар. 12 августа 1944 года Джозеф П. Кеннеди-младший, старший брат Джека, всегда бывший для него примером для подражания и удачливым соперником, пилотировал бомбардировщик с полным грузом бризантной взрывчатки Торпекс на борту для подрыва объектов на территории Германии. Взрывчатка сдетонировала и самолет взорвался еще в небе над Англией. Останки Джо так и не были найдены[58]58
  HQ 3 rd Bombardment Division, APO 559, Subject: «Aphrodite,» April 8, 1944, JFKL; HQ 8 th Air Force Outgoing Message, August 12,1944, JFKL; Goodwin, The Fitzgeralds and the Kennedys, pp. 688–89.


[Закрыть].

Его гибель потрясла семью. Джо-старший был безутешен. Несколько недель он не покидал свою комнату в Хаяннис-порте и почти не общался с женой и детьми. Он вышел из добровольного заточения сломленным и ожесточенным, обвиняя в смерти сына политику Рузвельта, которая привела Америку к участию в войне. Наверное, он также винил себя в том, что сын пошел на смертельный риск и погиб из-за желания восстановить политическую репутацию отца. Джек, со своей стороны, думал, что отчаянная смелость брата могла быть частично обусловлена желанием Джо превзойти его в боевой славе. («А где, черт побери, был ты, когда на горизонте появился этот эсминец… и где был твой радар?» – писал ему Джо, прочитав статью в New Yorker и явно не желая отдавать Джеку пальму первенства в их вечном соперничестве[59]59
  Hamilton, JFK, p. 659.


[Закрыть].) Чтобы заглушить чувство вины перед погибшим братом, Джек составил и издал частным образом книгу воспоминаний о нем, назвав ее «Каким мы помним Джо» (As We Remember Joe)[60]60
  John F. Kennedy, ed., As We Remember Joe (Cambri-dge, Mass.: University Press, privately printed, 1945).


[Закрыть].

Джек снова оказался на распутье. Он не знал, что делать со своей жизнью после гибели Джо, прекращения военной службы, разрыва отношений с Ингой Арвад и бесконечных проблем со здоровьем. В марте 1945 года его официально уволили из флота в запас, и спустя несколько месяцев он отправился в Сан-Франциско в качестве корреспондента газетного концерна Херста для освещения событий вокруг создания Организации Объединенных Наций. Потом Джек полетел в Великобританию, откуда от-правился в тур по Европе, снова погрузившись в мир политики и дипломатии[61]61
  New York Journal-American, May 2, 3, 5, 7, 16, 21, 23, June 23, 1945; Chicago Herald-American, May 18, 1945.


[Закрыть].

Он вел дневник, куда записывал свои впечатления. Так, к Уставу ООН он отнесся скептически, считая, что тот «недостаточно хорошо разработан и отражает отсутствие принципиального единомыслия между США, СССР и Великобританией. …Сомневаюсь, что он окажется дееспособным»[62]62
  John F. Kennedy, Prelude to Leadership: The European Diary of John F. Kennedy (Washington, D.C.: Regnery, 1995), p. 5.


[Закрыть]. В Британии он следил за обреченной на провал предвыборной кампанией Уинстона Черчилля и констатировал, что приветствует победу лейбористов, потому что, придя к власти, их партия будет вынуждена примириться с капитализмом[63]63
  Ibid., pp. 5, 9–10.


[Закрыть]. В Ирландии его встревожили сведения о том, что во время войны первый премьер-министр страны Имон де Валера был враждебно настроен по отношению к Великобритании. Вместе с министром ВМС США Джеймсом Форрестолом Джон Кеннеди проехал по лежащей в послевоенных руинах Германии. Его поразила «идеальная» дисциплина в американских оккупационных войсках. Немцы, отмечал Кеннеди, раздосадованы, что армия США не оккупировала Восточную Германию до того, как туда пришли русские: «Здесь существует мнение, что русские не собираются уходить из своей зоны оккупации и планируют превратить эту часть Германии в Советскую Социалистическую Республику»[64]64
  Ibid., p. 46.


[Закрыть]. Критиковал он и поведение американских войск: «Заняв город, американцы жестоко грабили его». Джека потрясло посещение разрушенного дома Гитлера в Берхтесгадене. Он проявлял странный интерес к личности самого Гитлера.

«Можно легко понять, как всего через несколько лет, преодолев окружающую его сейчас ненависть, Гитлер превратится в одну из самых значительных личностей в истории. Лелея безгранично честолюбивые замыслы, которые он хотел реализовать для своей страны, он представлял угрозу для человечества. Но тайна, окутывающая его жизнь и смерть, надолго переживет его. Что-то было в нем такое, о чем складывают легенды»[65]65
  Ibid., p. 69.


[Закрыть].

Кеннеди не был поклонником фюрера, но эта странная дневниковая запись свидетельствует, что интерес к использованию власти заставил его на какое-то время абстрагироваться от ужасов нацистского режима, рассуждая об исторической значимости Гитлера.

Из Европы Кеннеди вернулся, так и не решив, что ему делать дальше. Постепенно, однако, он приходил к выводу, что его дальнейшая жизнь, возможно, будет связана с политикой. После гибели Джо-младшего именно ему надлежало оправдывать надежды семьи. Хотя Джо-старший и имел сомнения относительно политических талантов своего второго сына, он стал уговаривать его пойти по стопам брата и заняться политикой, выставив свою кандидатуру на выборах. Сначала Джек колебался, но потом и сам начал задумываться о политической карьере. Ранее он отказался от мысли стать юристом. Он уже попробовал себя в журналистике и решил, что эта работа не для него. (Спустя много лет он скажет: «Репортер сообщает о событиях, но не творит их»[66]66
  Dallek, An Unfinished Life, p. 119.


[Закрыть].) «Ничто не могло помешать Джеку заняться политикой. Я думаю, это было у него в крови»[67]67
  Hamilton, JFK, p. 673.


[Закрыть], – писал Лем Биллингс. В годы юности Джек много читал и думал о политике и международных отношениях. Теперь он склонялся к тому, чтобы посвятить себя решению проблем, с которыми предстояло столкнуться его стране после войны.

Возможно, что Джек выбрал бы профессию политика и без давления отца, но он точно не смог бы обойтись без поддержки Джо-старшего в осуществлении своих карьерных планов. В конце 1944 года Джо начал исподволь вести переговоры с Джеймсом Майклом Кэрли, бывшим мэром Бостона, который к тому времени был конгрессменом. Весьма колоритная личность, Кэрли уже не в первый раз оказался в щекотливом положении, имея трудности как финансового, так и юридического характера. Кеннеди предложил оплатить его долги и помочь уладить неприятности с законом, если Кэрли освободит место в Палате представителей. Конечно, Джек мог не знать о сделке между Джо и Кэрли, но он понимал, что без помощи отца ему вряд ли удастся добиться успеха в политической деятельности. Позже, отвечая на вопрос журналиста о начале политической карьеры Джека, Джо признался: «Я просто кое-кому позвонил, связался с людьми, которых знаю. У меня много знакомых»[68]68
  Dallek, An Unfi nished Life, pp. 116–27.


[Закрыть]. В декабре 1944 года, заручившись поддержкой отца, Джек писал Биллингсу: «У меня есть на примете кое-что хорошее. Только бы получилось»[69]69
  Michael O’Brien, John F. Kennedy: A Biography (New York: St. Martin’s Press, 2005), p. 19.


[Закрыть].