Текст книги "Фейри Чернолесья"

Белый куст шиповника зашелестел листьями на своём островке – и это в безветренную погоду.

– Так она оказалась заперта? Бедняжка, – всплеснула руками Келликейт.

– Я ничего не знал, – повинился плотник, шмыгнув носом. – Эх, надо было сразу на мельницу идти, а не с бабкой Шеллиди договариваться. Да чёт боязно было… говорят, у мельника рога на макухе растут, а он их шапочкой прикрывает, потому что бес.

– Сам ты бес! – обиделся Элмерик. – Мастер Патрик такой же человек, как я или ты, только в сотню раз умнее. Ладно, что сделано, то сделано. Значит, надо просто пересадить куст белого шиповника с одного берега на другой, и дело с концом. Влюблённые воссоединятся, Льиса перестанет злиться. Итан, неси лопату!

– Теперь всё не так просто, – покачал головой Рыцарь Шиповника, заправляя длинную рыжую прядь за ухо. – Гвин слишко долго пробыла в заточении на маленьком клочке земли, без надежды, без любви. Боюсь, она… больна.

Час от часу не легче!

– Что значит «больна»? Фейри разве болеют?

Элмерик подозревал, что ничего хорошего их не ждёт. Так и вышло. Рыцарь, отведя глаза, пробормотал:

– Её шипы… теперь они могут принести боль и смерть добрым жителям Чернолесья.

– Но ты всё равно строил для неё мостик из камней?

– Не по чести было бы бросить леди в беде и заточении! – вскинулся Руад. – Я думал так: главное – избавить мою Гвин от одиночества. А там – вместе справимся с напастью. Но, как честный ши, и как рыцарь, я не мог не предупредить вас, что моя прекрасная дама сменила милое обличье…

– Перерождается, – шепнула Келликейт. Элмерик кивнул.

Он тоже знал эту легенду. Младшие ши – очень свободолюбивые создания. И если кого-то из них запереть, то пройдёт месяц, может, два, в самом лучшем случае – полгода, и узник перестанет быть миролюбивым, даже если прежде был незабудковой феечкой. Он начисто забудет прошлое и станет одним из слуа ши, которые известны как самые кровожадные и безжалостные существа на свете.

– Если изменения уже начались, вряд ли что-то можно сделать, – Элмерик говорил тихо, но Руад всё равно услышал и, растопырив шипы, зашипел, как кот.

– Я не позволю вам срубить Гвин! Если она умрёт, то и мне жить незачем! – он выдвинул меч из ножен на пару дюймов.

– А если станет слуа?

– Тогда я последую за ней, – не дрогнул рыцарь.

– Отличный план, ничего не скажешь, – Элмерик не на шутку разозлился. – А нам что прикажешь делать в таком случае? Как защищать деревню?

– Глупо было говорить вам о болезни Гвин, – Руад свернул глазами. – Я допустил ошибку, доверившись смертным.

– Эй-эй, я вообще-то не смертная, а наполовину фейри, – Келликейт резко поднялась, оправляя юбки. – И обещаю тебе, брат: мы сделаем всё, чтобы спасти твою Гвин. Однажды моя сестра, которую тоже называли Леди Белого Шиповника, «заболела», как ты выражаешься. Её недуг проявился завистью и ревностью, она наделала много глупостей. А я не смогла её спасти. Может, если мы поможем Гвин, я смогу простить себя…

– Я чувствую твою боль, – фейри шагнул к Келликейт и взял её ладони в свои, шипы втянулись, не ранив девушку. – Помоги мне, а я помогу тебе. Но если ничего не выйдет, если мы с Гвин переродимся, – обещай, что убьёшь нас обоих. Ты сильна духом и сможешь это сделать. У тебя есть нож из холодного железа?

Келликейт кивнула.

– Да. Я обещаю.

– Благодарю тебя, – Руад улыбнулся, но взгляд его был печален. – Теперь осталось дождаться ночи. Днём Гвин давно не появляется, ей стал противен белый свет. И скажите этому глупому человеку: пускай идёт домой и после наступления темноты даже нос на улицу не высовывает, если не хочет, чтобы его разорвали в клочки.

Итана не пришлось упрашивать – он рванул в дом, как заяц, преследуемый волком, только пятки засверкали.

Руад подобрал упавший с ноги плотника деревянный башмак, приладил парус из листка и пустил по воде. Сказал, мол, на удачу.

Потом до самого наступления темноты Элмерик, сняв сапоги и засучив рукава, строил насыпь. Руад и хотел бы помочь, но не мог даже войти в проточную воду, поэтому продолжал совать лазоревкам камешки. Не то, чтобы от этого был толк, но фейри хотя бы чувствовал себя при деле.

После заката ощутимо похолодало; Элмерик тут же пожалел, что ещё утром отшнуровал рукава у своей старой куртки, да ещё и плащ не взял: думал, они засветло вернутся. Келликейт повезло чуть больше – она редко расставалась с капюшоном с пелериной, так что теперь надвинула его на нос. Жаль, они не могли развести костёр: он бы их согрел, но пламя наверняка спугнуло бы Гвин.

Больше всего на свете Элмерик не любил ждать. А уж у ручья – в комарином месте – ожидание и вовсе превращалось в пытку. На шее вздулись волдыри, но он старался не чесаться, не сопеть и вообще не шевелиться. Терпение принесло плоды: как только в деревне пробили в колотушки полночь, на небо набежали свинцовые тучи, закрывшие луну, а от куста белого шиповника отделилась полупрозрачная тень. Элмерик смог её увидеть лишь потому, что смотрел Истинным зрением: Гвин не хотела быть замеченной.

Когда-то Леди Белого Шиповника, наверное, была красавицей, но теперь её облик изменился от горя и одиночества. И чем больше уплотнялся силуэт несчастной фейри, тем яснее проступали морщины и тёмные, словно у черепа, впадины глаз. Зрачки превратились в белые бельма, пальцы вытянулись, словно у болотных бесов, а тело покрылось шипами – не как у Руада, гораздо длиннее.

– Бедная моя Гвин, – рыцарь шагнул вперёд, протягивая руку. – Ты больше никогда не будешь одна. Не бойся, плотина крепка. Держись за меня – и ты сможешь перейти на этот берег. Мы снова будем вместе, как прежде.

– Ничего уже не будет, как прежде, дорогой, – покачав головой, прошелестела Гвин. – Поздно. Я растеряла былую беззаботность и красоту.

– Для меня ты всё равно осталась прекраснейшей, – улыбнулся рыцарь. – Потому что я люблю тебя. Разве не это главное?

И Леди Белого Шиповника ступила на плотину, сделала шаг, другой… Элмерик, затаив дыхание, наблюдал, как преображаются её черты. Вот сгладились морщины, на скулы вернулся румянец, со светлых волос будто стряхнули пепел, у виска расцвёл белый цветок, глаза стали просто голубыми и ясными. Пухлые губы изогнулись в улыбке – невозможно было не улыбнуться в ответ (и не имеет значения, что улыбалась Леди не ему). Гвин засмеялась – так заразительно, что захотелось рассмеяться в ответ. Всё-таки велика сила любви, если может вернуть даже из слуа… Элмерик подумал, что хотел бы написать об этом песню.

Гвин, подобрав летящие белые юбки, сделала ещё шажок. Тонкие пальцы осторожно коснулись руки Руада. И вдруг налетел ветер – настолько сильный, что с головы Элмерика сорвало шапку. Он наклонился, а когда выпрямился – обомлел. Гвин крепко держала возлюбленного в своих шипастых объятиях, и её ужасный облик слуа ши вернулся.

– Поздно, – её милая улыбка стала хищной. – Я долго страдала, Руад. Теперь настала твоя очередь. Не я отправлюсь с тобой, а ты – со мной. Мы будем вместе навсегда, среди бури и грозовых туч, – но сначала отомстим за нанесённую обиду всему людскому роду.

– Это был не весь людской род, а всего один человек! – встряла Келликейт. Элмерик ахнул: что она творит? Неужели хочет отдать Итана мстительной фейри?

– С него и начнём, – расхохоталась Гвин. – Он не переживёт сегодняшнюю ночь, уж я позабочусь. Или, может, лучше начать с тебя, полукровка? Или с рыжего барда?

В вышине сверкнула молния. Задрав голову, Элмерик увидел, как сквозь прорехи туч скользят тени других слуа ши. Одни были верхом, другие сами скакали на четырёх лапах, многие были рогаты. Стоило порадоваться, что Колесо Года сейчас находится не в точке поворота, а значит, слуа не смогут спуститься. Если, конечно, кто-нибудь их не призовёт…

– Только попробуй! – Элмерик поднёс к губам флейту.

По правде говоря, ему было боязно. Если слуа ши всё-таки сумеют прийти на зов Гвин, против такой орды даже мастеру Патрику не выстоять!

В нарастающем ветре Элмерик уже слышал далёкие голоса, топот копыт, лязг брони и храп лошадей. С каждой новой вспышкой молнии тени становились всё ближе.

– Они идут, – Гвин наклонилась к обмякшему в ее объятьях Руаду и поцеловала в губы. Тот тут же воспрянул – но Элмерик не спешил радоваться. И, к сожалению, не ошибся: их приятель тоже начал преображаться.

Оставалось только одно – играть. Элмерик слагал мелодию, что могла бы заглушить зов слуа ши и смирить жуткий ветер, но тот не сдавался: хлестал по щекам, бросал в лицо ветки, свистел не в лад, мешая чарам. Элмерик чувствовал, что не справляется, но всё равно не выпускал флейту из дрожащих рук.

Он сбился с ритма лишь единожды, когда Келликейт вдруг рванулась к Гвин, схватила её за шитый серебром рукав и закричала, срывая голос:

– Не пущу!

– По какому праву ты мне указываешь? – лицо Леди Белого Шиповника исказилось недоумением и замерцало: прежняя милая внешность то проступала сквозь черты слуа, то вновь исчезала.

– Не позволяйте им, боритесь! Вы оба! – Келликейт, знай, твердила своё.

– Какой смысл в борьбе, если в конце всё равно смерть? – голос Руада прозвучал безжизненно, но Элмерик уловил намек. И Келликейт тоже поняла – потянулась за ножом из холодного железа. Ничего не поделаешь, она ведь обещала…

Тут уж Элмерик, как ни старался, не смог сдержать слёз. Неужели эта история закончится вот так? И всё из-за глупости одного человека, который не ведал, что творил…

Ему очень хотелось броситься вперёд, помочь, но такова уж участь барда: чаще всего ты лишь играешь, создавая поддерживающие чары, а геройствует кто-то другой. Конечно, он всей душой сочувствовал Келликейт, понимая: пусть эта Леди Белого Шиповника не была её сестрой, но их образы слились воедино. Поэтому Келликейт тоже плакала – второй раз на памяти Элмерика (а, может, и в жизни).

И в этот самый миг его флейта запела другую мелодию: Элмерик, поняв, что его усилия бесполезны, больше не пытался сдержать ветер, предвещающий нашествие слуа ши. Теперь он хотел подарить утешение Келликейт, поделиться с ней своей силой.

– Нет, я не могу, – отбросив нож, девушка обняла Гвин и Руада, не обращая внимания на острые шипы. Фейри попытались вырваться, но Келликейт, тихонько охнув, вцепилась в их руки-ветви ещё крепче.

– Сказала же: не пущу!

Кровь выступила на её коже, намочила рукава, брызнула в воду, пролилась на землю. Вроде и немного её было, а ручей весь окрасился алым – Элмерик успел это заметить в свете очередной вспышки.

Ветер взвыл раненым зверем и вдруг, захлебнувшись, утих, а набежавшая туча обрушилась на долину оглушительным ливнем. Элмерик поспешил сунуть флейту в чехол и прижался к стволу росшего неподалёку ясеня. Теперь его сердце пело и без всякой музыки – благой дождь укрыл Чернолесье будто плащом, очистил небо и землю, смыл с лиц Руада и Гвин скверну племени слуа ши. Белокурая фейри, положив голову на плечо своему возлюбленному, тихо сказала что-то на языке, которого Элмерик не знал, но понял сердцем: да, она на тоже любила своего Рыцаря Алого Шиповника. И всегда будет любить.

Элмерик, не долго думая, оттащил дрожащую Келликейт под тот же ясень – ему не хотелось, чтобы подруга простудилась под дождём. К тому же влюблённые, которые вновь обрели друг друга, наверняка желали побыть наедине. Ливень оказал им и эту услугу, спрятав Гвин и Руада любопытных глаз за пеленой воды и тумана.

– П-почему они осв-вободились? – у Келликейт зуб на зуб не попадал, так что Элмерик притянул её к себе, чтобы согреть.

– Думаю, это твоя решимость. И твоя кровь – наполовину человеческая, наполовину волшебная. Они вспомнили, каково это – быть младшими ши, которые радуются каждому дню, а не слуа, знающими лишь жажду убийства.

– Мне казалось, я слышала голос их предводителя, – всхлипнула Келликейт. – Он прокричал мне из-за туч: «Я запомнил тебя, полукровка. Не думай, что тебе сойдёт это с рук».

– Значит, придётся быть осторожнее на Самайн, только и всего, – Элмерик постарался, чтобы его голос прозвучал как можно беспечнее, но Келликейт не купилась на эту уловку.

– Я знаю, чем грозит гнев слуа ши, но не жалею о том, что сделала, и в другой раз поступила бы точно так же.

– Никто в тебе и не сомневался.

Девушка вытерла слёзы (а может, это были просто дождинки на щеках) и добавила:

– Я должна была спасти Леди Белого Шиповника, понимаешь? В память о сестре…

– Ты сделала доброе дело, – кивнул Элмерик. – Но нам стоит предупредить мастера Патрика и остальных. Он вылечит твои раны и поставит надёжную защиту на мельницу, чтобы слуа ши не смогли найти нас. Зато ты можешь больше не беспокоиться: твоя сестра теперь будет счастливо пировать по ту сторону бытия в Мире-под-волной, пока память о ней не сотрётся…

– Спасибо, что сказал это, – Келликейт взяла его под руку. – Пойдём домой. Дождь уже почти кончился.

Восток светлел, птицы приветствовали новый день радостным пением. Ничто не напоминало о прошедшей грозе, кроме мокрых травы и листьев, слегка подтопленного огорода незадачливого Итана и куста белого шиповника, который теперь рос на том же берегу, что и красный. Их ветви переплелись так крепко, что было понятно: ничто в этом мире больше не сможет разлучить два истинно любящих сердца.

Глава третья
Мост через Рябиновый ручей и король Дрозд

– Эй, Рыжий! Стой, чё спрошу. Ты когда последний раз был в Чернолесье?

Элмерик вздрогнул от неожиданности, услышав этот вопрос. Вообще-то они с Джеримэйном недавно опять поцапались и вроде как не разговаривали. По крайней мере, последние дня два сосед по комнате на все попытки примирения только пофыркивал, а тут вдруг сам подошёл.

– Э-э, на днях был. А что?

– Хм, – Джеримэйн поскрёб подбородок, едва начавший покрываться юношеским пушком. – И ничего странного не слышал?

– Нет. Ты уж давай, рассказывай, не томи.

– Ладно, слушай: я вчера к Мэриэнн ходил. Помнишь, дочка старосты? Гуляли мы с ней, никого не трогали, и тут подходит здоровенный такой лоб. Я уж думал, драться придётся. Мэриэнн ведь девица видная, за ней много кто увивается. Меня, конечно, побаиваются трогать – всё-таки ученик чародея. Но мало ли… В общем, я уже заклятие приготовил, не опасное, а так, ерундовое, думал искрами его обсыпать. Немного пожжёт, несколько дырок в рубахе останется – этого обычно хватает, чтобы больше не связывались. Только он не драться пришёл, как оказалось. Говорит, мол, ты с мельницы? Я такой: допустим. А он мне: Элмерика знаешь? Передай ему, что Дилан, сын пекаря, с ним потолковать хочет. Ну я, не будь дурак, спросил, о чём потолковать-то? И тут он понёс какую-то чушь. Мол, повёз он на днях товар в соседнюю деревню – Тисовый Лог, а деревни-то и нет. И, дескать, пусть Элмерик приедет разберётся.

– Как это нет деревни? – опешил Элмерик. – Что он несёт? Напился, что ли?

– Может, и напился, – Джеримэйн пожал плечами. – Ещё про какую-то Деву-Бузину толковал, с которой ты ему вроде как помог сладить. Это чё, тоже пьяный бред?

– Не, – Элмерик мотнул головой. – Бузина и правда была. Ох… неужели Дилан опять вляпался в какую-то историю с фейри? И чего к нему маленький народец так липнет?

– Ах, было? И ты мне не рассказал? – вдруг напустился на него Джерри. – Знаешь, мне совсем не нравится, когда прямо под носом чудеса творятся, а я о них не знаю.

– Э-э-э… ну, хочешь, пойдём вместе к Дилану? – Элмерик сначала предложил, а потом пожалел. Джерри, конечно, был неплохим чародеем. Ладно, даже хорошим. По части чар огама так вообще отличным. Но характером обладал таким, что боги упаси. Ты ему слово – он тебе десять, и все поперёк! Оставалось надеяться, что тот сам откажется, – ради очередного свидания со своей Мэриэнн.

Но Джеримэйн закивал.

– Он ещё спрашивает! Хочу конечно. А то опять какие-то тайны – и без меня. Чё за дела?!

– Может, сперва пообедаем? – взмолился Элмерик, но Джерри в ответ лишь отмахнулся.

– В Чернолесье перекусим. Пусть твой дружок, сын пекаря, нам пирогов притащит. А то не бесплатно же его, балбеса, слушать?

* * *

Дилан, увидев Элмерика, обрадовался, сгрёб в охапку и обнял так, что кости хрустнули. Потом, смутившись, выпустил.

– Ой, прости. Я тебя не сильно помял?

– Всё в порядке, – Элмерик, поморщившись, повращал шеей. – Знаешь, у нас на мельнице есть такой силач Орсон, – так он на голову тебя выше, и ещё посильнее будет. Так что я уже привычный к медвежьим объятиям.

Дилан, кажется, расстроился, узнав, что в округе есть кто-то сильнее него. За пару месяцев, пока они не виделись, Дилан вытянулся и раздался в плечах. Теперь стало понятно, почему Джерри так напрягся, встретившись с ним, таким здоровяком.

– А меня, между прочим, кузнец в ученики звал. Сказал, такими руками молот надо держать, а не тесто месить. Но папка пока не отпускает, кобенится, – Дилан задрал нос, явно рисуясь перед чародеями. – А я ему говорю: малыш Кей вырос уже, пусть помогает. А я в кузнечном деле больше пользы принесу.

– Ты лучше давай расскажи, чё с тобой приключилось в Тисовом Логе, – Джерри, поморщившись, оборвал поток чужого хвастовства.

Дилан вздохнул, заправил под шапку выбившиеся пряди тёмно-каштановых волос и, сунув Элмерику свёрток с пирожками, начал свой рассказ:

– Поехал я, значит, товар отвезти. У папки там лавочник постоянно хлеб заказывает – дескать, у нас вкуснее, чем у местного пекаря. Запряг лошадку, сел на козлы, тронулись. Погода стояла хорошая, дорогу я знал – уж сколько раз тут езжу. В общем, разморило меня, задремал немного. Очнулся от ржания лошади. Смотрю – а мы не в ту сторону едем. Обратно возвращаемся почему-то. Ну я пожал плечами, развернулся на тракте и снова к Тисовому Логу поехал. В этот раз уж думаю – нет, точно не засну. Только глаза как будто сами слипаться начали. В общем, всё повторилось: выпал всего лишь на мгновение, открываю глаза – а мы снова к Чернолесью подъезжаем. В третий раз решил – буду петь, чтобы не заснуть. И ещё собрал репьёв и под седалище себе подложил. Ну, чтобы кололо.

Элмерик, не удержавшись, фыркнул, а Джерри мрачно укорил нового знакомого:

– Пил небось?

– И в мыслях не было, – Дилан захлопал ясными глазами и Элмерик сразу понял, что вранья тут ни на грош. Да и зачем бы? – Нет, я, конечно, уважаю добрый эль. А кто не уважает? Но сперва дело, потом потеха. К тому же я к невесте собирался заглянуть, а она страсть как не любит пьяных.

– У тебя появилась невеста? – Элмерик на радостях хлопнул приятеля по плечу. – И ты молчал! Расскажи! Какая она?

Джерри вздохнул и закатил глаза.

– Нашли время…

Но Дилана было уже не остановить. Он расплылся в глупой улыбке, какая бывает только у влюблённых по уши.

– Её зовут Мэйлис, и она – самая прекрасная девушка на свете. Мы даже думали, не пожениться ли по весне, но её отец против. Он ведь староста, а не кто-нибудь. И дочка у него единственная. Похоже, чтобы ему понравиться, надо быть не сыном пекаря и даже не учеником кузнеца, а принцем, не меньше, – он вздохнул.

– Гоняет тебя? – в голосе Джерри появилось сочувствие.

– С вами, может, и не прогонит, – Дилан вдруг просиял, окрылённый этой идеей. – Про колдуна в округе все наслышаны, про его учеников тоже. Если мистер Сэмюэл увидит меня с вами, может, решит, что я – уважаемый человек и сменит гнев на милость? Вы же можете поехать со мной в Тисовый Лог?

– Конечно, – Элмерик согласился так легко, потому что ему было до жути любопытно, что же происходит в соседней деревне.

Джерри тоже кивнул и хмыкнул.

– А с невестой познакомишь?

Дилан глянул на него подозрительно.

– Эй, только не вздумай…

– А чё ты испугался? – оскалился Джеримэйн. – Невесте своей не доверяешь? Или мне? А зачем тогда о помощи просишь?

Некоторое время они смотрели друг на друга – Джерри насмешливо и с вызовом, а Дилан задумчиво и оценивающе. А потом все-таки кивнул.

– Ты прав. Союзникам нужно доверять. Спасибо, что согласились помочь. Когда мы сможем отправиться?

– Да прямо сейчас, чего тянуть. Осенью темнеет быстро, нам бы до вечера управиться, – Джеримэйн по-хозяйски махнул рукой. – Запрягай!

* * *

Дорога и впрямь кружила, норовя сбить путников с толку. Но заснуть им не позволили чары, наложенные Джерри: тот чертил ножом в воздухе знаки огама, которые рассыпались искрами (что вообще-то было не обязательно – по воле чародея заклятия могли оставаться невидимыми, не теряя волшебных свойств). Но Дилан был в восторге.

Тот, кто пытался не пустить гостей в Тисовый Лог, тоже оказался не лыком шит: колесо телеги вдруг напоролось на камень, ухнуло в колею и завязло. Элмерик мог поклясться, что ещё мгновение назад никакой грязи там не было. Он прикрыл один глаз и глянул Истинным зрением.

– Надо было правее забирать. Мы в канаву съехали.

– Потому что кто-то ворон считал, – фыркнул Джерри. – Я тут из кожи вон лезу, расчищаю нам путь. А некоторые – те, что владеют Истинным зрением, – могли бы тоже хоть изредка на дорогу посматривать.

Что тут скажешь? Упрёк был справедливым. Элмерик, пробурчав слова извинений, пошёл помогать Дилану выталкивать телегу, а Джеримэйн остался править лошадью.

Они потеряли не очень много времени – всего-то полчаса, но теперь уж Элмерик смотрел в оба. Порой ему слышались тихие шепотки в кустах – будто бы там кто-то переговаривался. Но, возможно, это была игра воображения: сколько он ни силился рассмотреть шептунов, так никого и не увидел.

Когда они въехали на крепкий деревянный мост через Рябиновый ручей, в лицо ударил порыв ветра, а в воздухе что-то тренькнуло, будто бы случайно задетая струна.

– Кажется, мы пересекли какую-то границу, – Элмерик принюхался. Пахло странно – к обычным деревенским запахам жилья, дыма, прелого сена и коровьих лепёшек примешивался странный цветочный аромат, какой бывает весной, но никак не осенью.

– Угу, у меня прям мороз по коже, – Джерри поёжился. – И на дороге-то было ощущение, что за нами следят, а уж после ручья… как будто мы в чужой дом влезли и хозяева вот-вот вернутся.

– Вы нарочно меня запугиваете? – Дилан, сглотнув, покрепче перехватил вожжи. – Нет? А жаль…

Сперва они выгрузили хлеб у дома местного лавочника (тот какой-то нервный оказался: наорал на них опоздание – теперь всё зачерствеет же!), а уже потом, налегке, отправились к старосте.

Домики в Тисовом Логе были понаряднее, чем в Чернолесье. По крайней мере, на центральной улице. Казалось, их совсем недавно побелили, а на крыши положили свежий слой соломы. Староста, конечно, жил в самом большом – там даже третий этаж был.

– Богато, – присвистнул Джерри, оглядываясь по сторонам. – У нашего-то старосты всего два этажа. Комната Мэриэнн как раз на втором. «И ту не упустил случая похвастаться. Ну что за человек?» – не без осуждения подумал Элмерик, но вслух ничего не сказал. Просто вздохнул и огляделся.

Странное дело: на улице совсем не было людей. Только пара босоногих мальчишек гоняла обруч вдоль дороги, но при виде чужаков спрятались и они. Остались чьи-то козы – те меланхолично продолжали объедать маленькое деревце у колодца.

Они остановились у ворот, врезанных в живую изгородь из падуба, сплошь усеянного красными ягодами. На ветках сидела по меньшей мере дюжина дроздов, но стоило гостям подойти ближе, как – фр-р-р – птицы разлетелись.

Дилан стукнул дверным молотком, некоторое время подождал – никто не ответил.

– Обойдём с другой стороны? – он снял шапку и сунул её в карман штанов. – Я знаю, где через забор перелезть можно.

– Да ладно, – пожал плечами Джерри. – Скажем, что калитка была открыта, и войдём.

– Но она же закрыта!

– Уже нет, – ушлый чародей подобрал веточку, безо всякой магии просунул руку между железными прутьями и, не глядя, отомкнул замок. – Делов-то!

– Осторожно, там может быть собака! – выкрикнул Дилан, но поздно – Джеримэйн уже распахнул калитку.

Здоровенный кудлатый пёс с грязной белой шерстью даже не гавкнул, а опрометью выскочил из калитки на улицу и, жалобно заскулив, прижался к ногам Джерри.

– О! Понимаю. Колдовство, – не без зависти протянул Дилан. Похоже, его штанам (судя по количеству заплат) не раз доставалось от этого пса.

– Не-а, – Джерри мотнул головой и потрепал собаку по холке. – Просто он чё-то боится. Настолько сильно, что ищет защиты у чужака. Видишь, как хвост поджал. Ну пойдём, пойдём, мы тебя защитим, охранничек.

Он попытался подтолкнуть пса обратно к калитке, но тот заупрямился. А когда Джеримэйн сам шагнул внутрь, пёс попятился к кустам и оттуда гавкнул пару раз, словно предупреждая.

Элмерик попытался было подманить его на кусок сыра, который предусмотрительно захватил с собой в дорогу, да куда там – перепуганная псина уползла в кусты и больше оттуда не высовывалась.

– Что-то мне это не нравится, – Элмерик пытался улыбаться, но на самом деле ему вдруг стало жутковато. – Слушай, Дилан, а этот твой староста, случаем, не колдун? Или, может, с фейри знается?

– Да какой там колдун, – отмахнулся Дилан. – Обычный заносчивый скупердяй, к тому же заносчивый – жуть. Бедняжке Мэйлис так не повезло с отцом…

– А ещё больше с ним не повезло тебе, – хохотнул Джерри из-за калитки. – Чё вы застряли? Заходите. Тут всё тихо.

Войдя, Элмерик первым делом осмотрелся. Ему бросилось в глаза, что садовые дорожки давно не подметали, – они были сплошь усыпаны листьями, поклёванными ягодами и птичьим помётом. Шторы в доме были задёрнуты наглухо, словно жильцы уехали. Но Дилан, указав пальцем на трубу, заметил:

– А дым-то идёт. Они там, просто прячутся. Только вот от кого?..

– Сейчас выясним, – Джерри решительно зашагал по тропинке и Элмерик устремился за ним, на ходу доставая флейту – ну так, на всякий случай.

На стук в дверь сперва никто не отзывался, но спустя некоторое время всё-таки послышался приглушённый дребезжащий голос.

– Дилан, это ты, что ль? Проваливай, несносный мальчишка! Тебя только не хватало.

– Мистер Сэмюэл, откройте! – Дилан дёрнул ручку двери, но та не поддалась. – Я не один. Со мной чародеи с мельницы. Мы пришли помочь!

За дверью воцарилась тишина.

– Он перестал орать – это добрый знак, – шепнул Дилан.

И не ошибся – вскоре послышался звон ключей, несмазанные петли скрипнули и сквозь образовавшуюся щель просунулось полное красное лицо с окладистой бородой.

Староста глянул на гостей из-под густых бровей и буркнул:

– Эти парни – чародеи? Что-то неказисты…

– Нас сам мельник прислал, – Джерри аккуратно просунул в щель носок сапога, не позволяя мистеру Сэмюэлу захлопнуть дверь. – Сказал, у вас тут неладное творится.

– Тише-тише! – староста испуганно заозирался по сторонам. Его заплывшие глаза бегали, а руки со связкой ключей тряслись так, что те позвякивали. – Ладно, заходите. Только быстро.

Он распахнул дверь, пропуская гостей в тёмную прихожую.

– У вас что, свечи кончились? – Элмерик, споткнувшись на пороге, едва не ляпнул словцо покрепче, но вовремя одумался.

– Ш-ш-ш, они свет не любят.

– Да кто?

– Дрозды…

– Птицы?

Элмерик вздрогнул, когда дверь за ними сама по себе захлопнулась. В тот же момент мистер Сэмюэл запричитал.

– Вот видите, дело-то нечисто. Ох, беда-беда… На вас одна надежда. Не уверен, что вы справитесь, но если вы пропадёте, мельник же придёт вас искать и разбираться? Может, хоть так удастся выманить его с мельницы. Я ведь ему писал даже. Но моему посланнику не удалось перебраться через мост. Лошадь взбрыкнула, сбросила его и убежала. И парня такой страх обуял, что он дал дёру, на ходу портки теряя. А письмо выронил, его дрозды вмиг склевали.

– Не беспокойтесь, мы разберёмся, – пообещал Элмерик, до боли сжимая флейту в кулаке. – Вы только расскажите с самого начала, что происходит.

А Джерри недоверчиво прищурился.

– Дрозды не едят бумагу. Они же не дураки.

– О, это особенные дрозды, – зашептал староста. – Не думаю, что это вообще настоящие птицы.

Элмерик запоздало пожалел, что не догадался взглянуть на стайку в зарослях падуба Истинным зрением, – глядишь, что-нибудь рассмотрел бы. Сосредоточившись, он прикрыл один глаз и ахнул. Даже в темноте было видно, что стены пронизывает сеть золотых нитей. На некоторых из них висели капли, похожие на смолу, а само заклятие напоминало паутину. Толстенная нить тянулась прямо к сердцу мистера Сэмюэла. «Дело нечисто» – это было ещё слабо сказано.

– Где Мэйлис? – срывающимся от волнения голосом спросил Дилан, и староста, недовольно дёрнув плечом, буркнул:

– Наверху. Где ж ей ещё быть?

Дилан выдохнул.

– Я уж боялся, что с ней что-нибудь случилось.

– Тут со всеми нами что-то случилось, – сварливо отозвался староста, складывая руки на обширном пивном брюхе. Он явно давно не выходил из дома – на обтянувшей живот домашней рубахе виднелись застарелые масляные пятна. – Значится, слушайте. Сперва по ночам начало странное твориться – где-то с новолуния. Люди стали замечать, будто мост наш в темноте светится. А если кто осмеливался подойти поближе, то видели, что прямо из брёвен вырастают кривые колючие ветки, все в красных ягодах. Навроде боярышника, только длинные и стелятся, словно плющ. И кругом золотые огоньки – будто светляки, только ещё ярче. А для светляков нынче уже не сезон. А ведь ничего подобного там отродясь не росло! И при свете дня никаких тебе веток. Ни-че-го! А потом люди пропадать начали. Сначала плотник домой не вернулся. Ну с ним-то понятно – он тот ещё пьяница. Думали – загулял. Когда хватились, оказалось, что он в тот день вообще в кабак не приходил. В канавах искали, даже в ручье – нету. Словно в воду канул. Потом тётка Энлин пропала, а уж она-то была женщиной строгих правил, каждый день вместе со своей сестрицей Розминой к её помершему супругу на могилку ходила. А однажды Розмина захворала, Энлин пошла одна и припозднилась – стемнело. И всё, больше её не видывали. В общем, теперь по темноте люди из домов не высовываются. Да и днём не очень-то спешат.

Ага, так вот почему местный лавочник так нервничал…

– Сколько всего человек пропало? – Элмерик передвинулся на безопасное место: ему совсем не хотелось касаться невидимых золотых нитей. – Только эти двое?

– Ха! Если бы, – голос старосты стал плаксивым. – Уже, почитай, десятка полтора. И стар, и млад. Поэтому я дочке строго-настрого запретил из дома выходить. К нам мальчонка-посыльный приходил, хлеб носил, да сегодня и он не явился. Ну в погребах ещё запасы есть. И кухарка пока с нами.

– То есть вы просто сидите, сложа руки? – Джерри презрительно скривился.

– А что делать? – староста развёл руками. – Я ж не колдун какой-нибудь! Вот вы мне подскажите, как беду избыть.

– Я хочу увидеться с Мэйлис, – Дилана, похоже, ничего другое не интересовало.

– Да пожалуйста, – вдруг легко согласился мистер Сэмюэл и даже рукой махнул приглашающе.

– Э-э… правда можно? – явно не ожидавший такой щедрости Дилан вытаращился на него, как баран на новые ворота.