Текст книги "Королевства света"

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Вакула Сильный стоял перед удрученной принцессой Петриной (которая из-за всепоглощающей серости выглядела еще более печальной, чем обычно) и говорил то, о чем все собравшиеся в аудиенц-зале замка и так знали, но не решались сказать.

– На прошлой неделе Гиераш, Станья-у-Дровера, а также королевства Роуна и Роула, Парбафан и Великий Текрель раскланялись перед Ордой. – Вакула не обратил внимания на подавленный ропот, которым встретили его сообщение. – Мы уже не можем рассчитывать на их помощь.

– Даже Великий Текрель! – прошептал кто-то с недоверием. – У них же лучшая легкая кавалерия во всем Восточном Годланде.

Вакула обернулся к говорившему.

– Кто может винить их за то, что они сдались? Уж не я, точно. Что может сделать кавалерия против колдовства, а копья – против заклинаний? – Он показал наверх, откуда великолепные в прошлом фрески, украшавшие высокий сводчатый потолок, смотрели на собравшихся бесцветными глазами. Казалось, они молчаливо оплакивали утраченные блеск и красочность. – Мечом не отгонишь заклинание, и даже самый меткий лучник не пронзит его стрелой. Без помощи магии высшей ступени мы обречены. – Медленно обернувшись, он вгляделся в лица окружающих. Некоторых он знал лично, другие сбежали в Малостранку в поисках убежища, союзников, или… надежды. Первое было временным, второе бесполезным, – третьего сейчас уже почти не было.

– Если бы только Суснам Эвинд, – начал капитан из павшей Партирии. Но Вакула оборвал его.

– Суснам Эвинд погиб! Сражен на том самом месте, откуда старался защитить Кил-Бар-Бенид. Он был величайшим волшебником Годланда. Все мастера и подмастерья магических искусств признавали это. Тем не менее сейчас он мертв, как самый обычный пикейщик, сражавшийся на мостах. Поняв это, маги послабее сбежали в более благополучные и спокойные страны или эпохи. Но нам все равно надо найти волшебника, где-нибудь… – Его звучный голос затих, и в наступившей тишине не прозвучало никаких предложений.

Петрина была красива, как и полагалось быть любой принцессе, но, кроме того, она была мудра не по годам. Из-за этого, да еще из-за ее острого язычка она оставалась не замужем гораздо дольше, чем принято для особы королевской крови на выданье. Сейчас она невольно и по совершенной случайности оказалась во главе последнего очага сопротивления проклятым захватчикам на всех обозримых просторах Годланда. Перед ней стояла задача, к которой она совсем не стремилась, но и отказаться от которой не могла. К тому же у нее теперь все равно не было другого выбора. Хаксану Мундуруку было известно, кто руководил обороной Малостранки, и каждый знал, что Клан делал с теми, кто осмеливался противиться их владычеству. Принцесса давно решила, что лучше погибнуть сражаясь, чем корчась под пытками.

Ради тех, кто собрался в этом последнем оплоте добра и цивилизации, она старалась скрывать свои эмоции. Она понимала, какой неоценимой помощью было бы присутствие на ее стороне даже неопытного начинающего мага, который мог бы в нужный момент дать мудрый совет. Но у них не было даже такого. Вакула был прав: все волшебники Годланда сбежали. Кончина Суснама Эвинда напугала их.

– По крайней мере, – не придумав ничего более ободряющего, решилась сказать она, – мы можем отдать мудрому Суснаму Эвинду последние почести, достойные его мужества и умений, хоть их и оказалось недостаточно.

– Да, Ваше Величество. – Велортен, ее личный советник, прищурясь, смотрел на серое небо, видневшееся сквозь серое боковое окошко. – Похоронная процессия скоро закончит приготовления.

– Хорошо, – проворчал Вакула. С того момента, как было объявлено о намерении отправить отряд, он выражал свое неодобрение по поводу опасного и, на его взгляд, абсолютно бесполезного распыления сил. – Чем быстрее они избавятся от его останков и вернутся назад, тем лучше. Нам нужны каждые руки, способные держать оружие.

Далеко от неприступного каньона, защищавшего осажденную крепость Малостранки, и еще дальше от хозяйничающих на их землях грабителей из Орды, в дебрях древнего леса Фасна Визель маленький отряд, состоявший из хорошо вооруженных людей, пробирался к реке. На ее искристых берегах не строили жилье, на крутых склонах не разбивали сады. Чащоба Фасна Визеля была загадочным местом, о котором ходило много слухов и слагались древние предания. Люди входили в лес, иногда возвращались назад, но никто ни при каких условиях не селился там. Лес был слишком темным и дремучим, полным лощин и завалов, откуда за отважными путниками пристально следило множество глаз, а после заката солнца еще и щелкали зубы.

Теперь этого можно не опасаться, размышлял погруженный в свои мысли капитан Слейл. Некогда зеленый лес сейчас погрузился в мрачную серость, созданную чарами Мундуруку. Птицы, которые еще пели в ветвях деревьев, хотя не часто и безрадостно, казались крошечными комочками тусклых перьев. Звери, считавшие Фасна Визель своим домом, были ничуть не лучше. Только белки, бывшие и до заклятья черными или темно-серыми, могли щеголять своим природным окрасом, но и они предпочитали прятаться. С приходом Орды мир стал безрадостным, и лес не был исключением.

Добравшись до реки, отряд хмурых воинов свернул с главной тропы и направился вверх по течению. Прозрачная чистая река теперь превратилась в стремительный булькающий поток, раздражавший своей бесцветностью. В ее глубоких протоках уже не светились огоньки. Замолчали даже жизнерадостные лягушки, напуганные тем, что в мире умерли все краски.

Сойдя с тропы, Слейл полагался на указания, полученные в Малостранке от одного подавленного горем волшебника. Этот маг был одним из тех, кто тайком вынес тело погибшего Эвинда из Кил-Бар-Бенида подальше от торжествующих воинов Орды. Если указания были точными, то отряд должен был быть уже недалеко от места назначения. Но даже если бы они не нашли его, Слейл бы не очень расстроился. Теперь для него ничто не имело особого значения, кроме возможности убить как можно больше врагов. Пока он сражался за Кил-Бар-Бенид, его родные места заполонили полчища Орды. Дом, который принадлежал его семье уже многие столетия, был сожжен дотла, а его семья – жена и два сына… Об этом лучше не вспоминать.

Он сосредоточился на том, чтобы отыскивать путь в зарослях деревьев, которые здесь, в благодатной близости от реки, росли густо, теснясь друг к другу. Мох свисал с веток и, как мех, покрывал вековые стволы. В отсутствие нормального света гигантские грибы поганки и печеночники буйно разрослись на поваленных стволах и пеньках. Не считая неутомимого грохота реки, лес казался неестественно притихшим, как будто все его обитатели повально заснули от сильного снотворного. Слейл и сам бы не отказался от такого лекарства, чтобы ни о чем не думать. Думать было опасно, это неизбежно приводило к воспоминаниям.

– Вот оно, сэр, – усталый вспотевший сержант немного привстал в седле и махнул рукой. Теперь и Слейл разглядел за деревьями дом. В глубине души он почувствовал облегчение. Кажется, им удастся сделать то, зачем они пришли сюда, – доставить содержимое серебряного ларца в жилище, стоящее перед ними, и тайной дорогой вернуться в Малостранку. Он представил, как обрадуется принцесса Петрина. Он надеялся на это. Не так уж много радостей у нее было в эти дни. И такой небольшой, незначительный успех очень кстати. В этом смысле, полагал он, длительный поход его отряда не был совсем уж бессмысленным, даже если он сам лично придерживался другого мнения.

Дом в лесу оказался на удивление большим и причудливо устроенным. Впрочем, этого и следовало ожидать. Задняя часть дома была вырублена в большой скале, сложенной из огромных каменных глыб, а передняя возвышалась на три этажа под многоскатной соломенной крышей. Многочисленные окна, сложенные из витражей, обесцвеченные сейчас всеобщей серостью, выходили на реку и лес. Перед домом лес был выкорчеван, а маленький дворик усажен разными цветами, которые прежде встретили бы гостей пестрым ковром. Теперь их резные лепестки обвисли, задавленные все той же серостью.

Когда воины приблизились к калитке, навстречу им выбежала собака. Это был пес среднего размера с жесткой шерстью – эдакий живой энергичный комочек меха. На нем не было ни одного прямого волоска, и даже хвост на конце завивался колечком, а язык, свисавший из пасти, был покрыт черными пятнами. Темные живые глаза вопрошающе смотрели на усталых гостей, и вся его внешность выдавала неугомонную радостную натуру. Он развеселил приунывших солдат, которым было приятно видеть четырехногий кулек, такой уютный и гостеприимный. Когда отряд направился к дому, пес несколько раз предупреждающе тявкнул, но сделал это явно не от чистого сердца. Им самим не раз приходилось подолгу стоять на посту и впустую демонстрировать усердие.

– Потише, парень. В чем дело-то – ты голоден? – Сидя в седле, Слейл не мог дотянуться и потрепать собаку по голове. Вместо этого он улыбнулся и заговорил с ней ласково, и наградой ему были улыбка во всю пасть и виляющий хвост. Капитан не испытывал жалости к заброшенному псу, которому сейчас жилось, без сомнений, намного лучше, чем ему самому.

– Десевия, – приказал он одному из своих солдат, – как только войдем в дом, постарайся найти этому приятелю-дворняге что-нибудь поесть. – Это самое малое, что они могли сделать для животного, хозяином которого был тот, чей прах они принесли в серебряном ларце.

Проехав через тяжелые неотесанные ворота, они спешились. Оставив половину отряда приглядывать за лошадьми и лесом, Слейл и остальные солдаты осторожно приблизились к дому Суснама Эвинда. Пес бежал рядом, высунув свой длинный язык, и из пасти на каменную дорожку капала слюна, глаза же внимательно следили за странными посетителями. Стоя перед безмолвным жилищем, доблестный капитан очень хотел, чтобы рядом был хоть какой-нибудь начинающий маг-подмастерье, который мог бы помочь советом. Но даже такого ему не смогли выделить в сопровождение в Малостранке. Идея зайти в дом могущественного волшебника, хоть, к сожалению, и мертвого, не нравилась ему с самого начала.

Однако ничего не оставалось делать, как войти. За то, что он самозванцем переступит порог, он может мгновенно превратиться в тритона. Так что ж, по крайней мере, его больше никогда не будут мучить образы разграбленного дома и замученной семьи – картины, навсегда впечатавшейся в память.

Солдаты выжидающе столпились за его спиной, и он осторожно толкнул входную дверь. Немного пугали странные тени, которые, казалось, скользили за витражными стеклами по бокам от двери. Дверь открылась от первого прикосновения, и он вошел внутрь. Ничего не случилось, разве что только пес проскользнул мимо и скрылся в глубине дома. Ни его самого, ни его солдат не смело с лица земли и не превратило в насекомых-паразитов. Он выдохнул, еще не совсем успокоившись.

– Пошли, – просто скомандовал он. – Мы можем пройти вслед за собакой. – Покрепче сжав в руках оружие и внимательно следя друг за другом, испуганные люди плотной группой шли за своим капитаном.

Слейл не удивился, когда пес привел их прямиком на кухню. Вдруг что-то коснулось его ноги: он вздрогнул. Посмотрев вниз, Слейл с облегчением увидел, что это была всего лишь черная кошка среднего размера, но довольно мускулистая. На морде и лапах у нее были белые пятна. Кажется, в ближайшее время голодная смерть ей не грозила.

– В таком лесном доме должно быть много мышей и крыс, правда, киска? Думаю, тебе живется лучше, чем бедному псу. – Наклонившись, он рассеянно погладил ее, и она в ответ с благодарностью замурлыкала. – Десевия, Кочек, посмотрите, что можно найти, чтобы покормить этих бедолаг. – Двое солдат послушно начали шарить по многочисленным шкафам, довольные таким заданием. В шкафах действительно можно было найти еду, но кроме этого там могли оказаться драгоценности, достаточно небольшие, чтобы зоркий солдат мог сунуть их в карман.

Разочарованные, они нашли только заплесневевшие продукты, столовые приборы из простого металла и, наконец, мешочек с надписью: «Корм для животных». Пес был безумно благодарен за еду, которую ему дали. И хотя кошки выглядели вполне сытыми, все три, одна за другой, вышли из укромных местечек и с готовностью присоединились к пиршеству.

Канарейка в ажурной клетке, висевшей у дальнего окна, гораздо более отчаянно нуждалась в пище, которую ей насыпали ворчащие солдаты. Внезапно один из них вскрикнул и чуть не сбил с ног товарища, заспешив вдруг покинуть дальний угол кухни, где среди горшков и мешков на полке стояла большая плетеная корзина. Почувствовав эту новую опасность, все мгновенно взяли оружие на изготовку.

Перепуганный солдат выхватил меч и отскочил до середины кухни, подальше от того, что так напугало его.

– В чем дело, Десевия? – сухо спросил Слейл. Глядя в ту сторону, откуда раздался крик, он ничего не мог рассмотреть.

– Змея, сэр! Чертовски огромная, ужасная, отвратительная змея!

– Говорят, волшебники часто держат у себя опасных питомцев, – прошептал кто-то у входа в кухню, которая сейчас была переполнена людьми.

– Это правда, но обычно волшебники выбирают себе свиту из числа кошек или собак, каковых мы тут обнаружили в достаточном количестве. – Слейл был ученым-самоучкой и очень гордился своими книжными знаниями. – Чародей может завести змею совсем для других целей.

Осторожно, держа перед собой меч, он приблизился к клетке. Склевав все зерна, которые ему насыпали, кенар запел, не обращая внимания на медленно приближающегося воина.

Слейл узнал этот вид змеи: удав внушительного размера, длиной с человеческий рост и очень толстый в обхвате лежал, мирно свернувшись кольцами в корзине с плотно закрытой стеклянной крышкой. Он внимательно следил за людьми своими маленькими темно-красными глазками, и его язык молнией мелькал в пасти.

Капитан с облегчением опустил меч.

– Успокойтесь, дамы и господа. Он надежно закрыт в корзине и не может выбраться наружу. Кроме того, он из тех змей, что душат свои жертвы, а не убивают ядом.

– Вы уверены в этом, капитан? – с дрожью в голосе спросила одна из женщин его отряда по имени Тари, простоватая, но отважная мечница, которой удалось ускользнуть из разрушенного Кил-Бар-Бенида.

– Да. Я знаю этот вид. – Слейл даже немного распрямился, и в голосе появилось больше уверенности. – Я видел таких змей в книжке на картинке.

Солдаты тихонько зашептались, и те, кто не испытывал врожденного страха перед змеями или книгами, теснились, чтобы поближе рассмотреть находку. Это была действительно красивая змея с большими алмазными пятнами на спине и по бокам. О ее натуральном окрасе можно только догадываться: заклинание Мундуруку превратило ее чешуйчато-пеструю шкуру в размыто-серую. Теперь этот цвет преобладал во всем мире.

– Интересно, удав такой же голодный, как все остальные? – спросил один из солдат и тут же пожалел о своем любопытстве: его товарищи не замедлили с ответом.

– Почему бы тебе не попробовать покормить его и самому это выяснить? – Замечание, прозвучавшее из задних рядов набившихся в кухню людей, вызвало короткий, но такой нужный в данных обстоятельствах взрыв смеха.

– Таких змей надо кормить очень редко. – Отвернувшись от клетки с ее любознательным, но очень медлительным обитателем, Слейл осмотрел остальную часть кухни. – Ну что ж, я думаю, место здесь ничуть не хуже, чем любое другое. То, зачем мы пришли, можно сделать. Принесите ларец.

Солдаты быстро вынесли вперед тяжелый ящик и поставили возле раковины, в которой обычно мыли посуду и чистили овощи. Они вынуждены были тащить его всю дорогу из Малостранки, и не были от этого в восторге.

Слейл подошел к ящику и развязал тесемки. Сняв крышку, он махнул солдатам. Из толстой войлочной упаковки они извлекли небольшой ларец, сделанный из серебра и украшенный красивыми, но недорогими полудрагоценными камнями. Солдаты поставили его на прочный деревянный стол, занимающий середину комнаты. Тускло мерцая в приглушенном проклятом сером свете, он будто почувствовал облегчение, освободившись из плена. При живом солнечном свете его опалы и агаты, аметисты и топазы ярко бы сверкали и переливались. Но сейчас в них не было ни капли жизни. Как и все остальное в мире, они превратились в бесцветные куски породы, задушенные заклинанием Мундуруку.

Слейл аккуратно нажал на защелки и откинул крышку. Внутри ларец был выстлан роскошной плисовой подкладкой. При нормальном свете она была, должно быть, пурпурно-алого цвета, но сейчас стала всего лишь тусклой мягкой подушкой. Внутри, в закрытом хрустальном фиале (Фиал – плоская низкая чаша для питья и для возлияний во время жертвоприношений), покоилось две пригоршни пепла – все, что осталось от почитаемого мага Суснама Эвинда.

По старинной колдовской традиции убитые горем маги тайком вынесли тело Суснама Эвинда из Кил-Бар-Бенида и кремировали его, как только добрались до безопасной крепости Малостранки. Останки они уложили в серебряный ларец и решили, что прах следует в целости и сохранности доставить в жилище покойного и развеять среди вещей. Это тоже соответствовало традициям волшебников.

За время похода через лес Фасна Визель некоторые солдаты не раз принимались роптать и никак не могли понять, зачем все это нужно делать. От них, однако, требовалось не понимание, а исполнение приказа. По крайней мере, ими командовал разумный, понимающий офицер. Слейл не был напыщенным ослом и не имел никаких амбиций, свойственных потомкам благородных богатых предков, помешанным на лентах и наградах. Это был настоящий солдат, с которым его подчиненные чувствовали себя на равных.

– Что теперь, капитан? – Сержант Хибус нетерпеливо смотрел на него. Ему, конечно, хотелось поскорее покинуть этот дом, внушавший всем трепет, и вернуться к сражениям. Обороне крепости нужна каждая пара рук, а здесь они только теряют время. Многозначительно мяукая, о его лодыжку потерлась белая пушистая кошечка. Он не обращал на это внимания, пока она, перейдя на более убедительное мяуканье, не начала когтить его ногу. Тогда он отпихнул ее, в ответ она мягко зашипела. Его-то утешать и гладить было некому.

– Не знаю, Хибус. Чародей Попелкас не давал подробных указаний. «Развейте пепел по дому» – вот все, что мне велели сделать. – Он взглянул на сержанта и на озабоченные лица остальных солдат, смотревших на него с ожиданием. Капитан пожал плечами, взял фиал, снял с него крышку, набрал в грудь побольше воздуха и дунул.

Из сияющего сосуда вырвалось облако серого пепла и, кружась, рассеялось по всей кухне, залитой серым светом. Прах был очень мелким – крематоры хорошо сделали свое дело (да это и понятно, ведь в последнее время у них было много возможностей попрактиковаться в своем ремесле). Казалось, пепел, рассеянный сильным выдохом капитана, на миг застыл в воздухе просторной кухни. Затем он начал оседать, пока, наконец, стало невозможно отличить прах мертвого мага от, пыли, лежащей в этом заброшенном доме повсюду.

Слейл ждал, как и все его солдаты, с надеждой глядя вокруг. Солнце, лишенное блеска, продолжало лить тусклый свет сквозь высокие кухонные окна. Грязный пес все так же сосредоточенно хрустел своим кормом, лежащим горкой в его миске. Кошки, двигаясь бесшумно, укладывались на перемещающиеся пятна солнечного света. Тишину нарушало только одно ворчливое мяуканье. В клетке со своей жердочки чирикнула разок канарейка и затихла.

Среди молчаливых солдат кто-то вдруг издал неприличный звук. Последовали смешки. Солдаты были спокойны и не ожидали, что случится что-нибудь особенное.

– Пошли отсюда, – разочарованный Слейл повернулся и приказал солдатам забрать ценный ларец с фиалом. Он поручил это тем же несчастным, кто нес их всю дорогу из Малостранки. Радуясь тому, что они могут уйти из этого места, солдаты не очень-то и возражали против такого поручения. Кто знает, что может случиться по пути в крепость? Парочка-другая драгоценных камней, украшавших стенки ларца, могут как бы случайно выпасть из своих гнезд.

Хотя в окрестностях дома все казалось мирным, никто из солдат не хотел задерживаться. В более веселые времена они, может быть, думали бы иначе. Пойманные в ловушку мрачного колдовства, с нависшей над ними угрозой полного порабощения Ордой, они хотели только одного: поскорее вернуться в Малостранку и принять участие в обороне крепости. Не время было лежать на берегу журчащего потока, нежиться в его тусклых водах или на травке, ставшей такой же серой и безжизненной, как тот прах, который они только что развеяли в доме.

Пес проводил их. Его мохнатая терьерская морда придавала ему вид горемыки-нищего, которому мешают усы, слишком большие для его лица. На какой-то миг Слейл подумал, что собака увяжется за ними. В другое время он, возможно, и не отказал бы такому дружелюбному существу, но только не сей-час. В Малостранке еды хватало только тем, кто мог сражаться. Обернувшись последний раз, когда дом уже почти скрылся из виду, он увидел, что пес вернулся. Слейл надеялся, что они оставили зверям достаточно еды, которой хватит, пока какой-нибудь родственник или приятель покойного волшебника не решит посетить его жилище. Повернувшись в седле, он обратил свои мысли на предстоящий путь, внимательно вглядываясь в дорогу. Почетная, но бесполезная миссия была завершена, и ему не терпелось выбраться из бескрайнего леса и поскорее вернуться в крепость.

Дом Суснами Эвинда становился все меньше, пока совсем не скрылся за деревьями. Унылые птицы летали меж массивных вековых стволов, но были слишком подавлены печальной действительностью, чтобы петь. Лесные звери вяло выползали из своих берлог и нор только для того, чтобы поесть. В медленном течении реки даже рыба плавала с явным отчаянием, с трудом находя в себе силы и желание преследовать головастиков и водяных жуков. Пара серо-коричневых единорогов равнодушно ощипывала куст ежевики, руководствуясь больше инстинктом, нежели настоящим голодом. Меланхолия, как туман, окутала лес и слезами стояла в глазах его многочисленных обитателей.

Однако внутри жилища покойного мага начали происходить какие-то изменения. Это привлекло внимание пса Оскара. Он только что распрощался со странными людьми, которые нанесли, мягко говоря, скоротечный визит в обезлюдевший дом. Любопытный дурачок принялся с интересом обнюхивать угол в кухне, где скопилась кучка пыли. Его слегка запутанному собачьему мозгу запах казался каким-то странно знакомым. Сидевшая на кухонном столе кошка, занятая умыванием, на минутку отвлеклась, чтобы посмотреть, что происходит.

Сбитый с толку, Оскар снова принюхался, на этот раз поглубже. Трудно сказать, что там решил его собачий ум, но реакция была вполне понятна. Пыль попала ему в нос, и пес звучно и оглушительно чихнул – звук эхом прокатился по безмолвному дому.

В этот момент он понял, что видит мир в какой-то изменившейся перспективе.

Пес все еще стоял на четырех лапах, но это были совсем другие лапы. Сейчас он был даже более лысым, чем в то время, когда хозяин обривал его в преддверии самых жарких летних месяцев. Его удивленному взгляду открылось нагое серое тело. Подавшись назад, он понял, что непроизвольно приподнимается, и вот он уже стоит, да, стоит на двух ногах. Он смотрел на мир со значительно большей высоты, чем раньше. Потрясенный невозможностью осознать происходящее своей открытой доброй натурой, он издал удивленный возглас.

– Клянусь матерью всех щенков, которые когда-либо писались в своей корзинке, я никогда!..

Он прервался на полуслове, широко раскрыв глаза и с удивлением прикрыв лапой рот. Только это уже была не лапа. Это была рука. Рука, очень похожая на руку его хозяина Эвинда, только помоложе и не такая морщинистая. А его морда, та самая морда, которой он откапывал мертвых зверьков и аппетитные гнилые кости, – стала абсолютно плоской. И она, как и все остальное тело, тоже была лысая, не считая пышных висячих усов, росших у него под носом. Его нос…

Его нос был теплым и сухим, тогда как ему положено быть холодным и мокрым. Он, тем не менее, не чувствовал себя больным.

Медленно, боясь упасть, он обернулся, чтобы осмотреться. По крайней мере, предметы вокруг не изменились. Вот знакомая раковина и кран, из которого текла свежая вода, если нажать на рычаг. Вот полки с посудой и кухонной утварью. А вот большой разделочный стол, на котором любила разлечься и умываться кошка Какао. И сейчас она сидела там, вылизывая свою правую лапу. Ее язык двигался быстро вверх-вниз. Она смотрела на Оскара своими яркими настороженными глазами. Они когда-то были изумрудно-зелеными…

– Мяу – ты уродлив! Ты выглядишь… – услышав свой голос, она резко умолкла и взглянула на себя. Вместо пестрой многоцветной кошки на столе, скрестив ноги, сидела очень красивая и абсолютно человекообразная молодая женщина. Как и Оскар, она была почти без волос и совершенно нагая.

– Как я выгляжу? – расплывшись в слегка измененной улыбке, он упер лапы (нет, руки, поправил он себя) в бока и выжидающе посмотрел на свою бывшую приятельницу-кошку.

Удивленная, она неуклюже сползла со стола и приземлилась на четвереньки. Нерешительно поднявшись и подражая его позе, она стала медленно осматривать себя. Первые открытия, очевидно, ее не порадовали.

– Где мой мех? – гневно, но с некоторым замешательством спросила она.

– Пропал, как и все кошачье, – объявил сильный, мрачный и на удивление низкий голос.

– Это что же? Значит, теперь мы будем целоваться, а не кусаться? – добавил другой.

Оскар и Какао посмотрели в сторону двери, которая вела во внутренние покои дома. Там находились еще два человека, таких же обнаженных. Оскар фыркнул. Его нюх, казалось, действовал не так хорошо, как прежде, как будто его нос обмотали тряпками. Но он все еще мог при встрече узнать запах знакомого тела, даже через всю кухню. Оба говоривших были ему знакомы, хотя и стояли перед ним в человеческом облике.

Сильный глубокий голос принадлежал Макитти. Несмотря на то, что она была самой старшей из кошек волшебника, ее тело было стройным и лоснящимся. Стоя в дверном проеме, такая же черная, как прежде, и с такими же белыми пятнами, украшавшими лицо, руки и ноги, она всем своим телом демонстрировала зрелость и великолепную физическую форму.

Рядом с ней, глупо размахивая в воздухе руками, желая опробовать свои человеческие формы, стоял Цезарь. Его волосы были такими же белыми и длинными, как тогда, когда он ходил на четырех лапах. Только теперь они росли в основном на макушке. Придя в восторг от такого неожиданного превращения, он начал скакать, издавая радостные крики и упиваясь тем, что мог стоять на двух ногах и брать предметы пальцами.

– Смотрите! – радостно закричал он и схватил сначала половник, а потом миску. – Я могу держать вещи! Можно больше не толкать их – теперь я могу их взять! И кинуть! – Демонстрируя это, он швырнул половник в Оскара. Человек-пес нагнулся, и половник со звоном ударился о стенку.

– Это не все, что я могу схватить, – с этими словами он шагнул к кухонному столу и поднял обе руки, ставшие совсем человеческими.

Знакомое предупреждающее шипение вырвалось у Какао:

– Держись от меня подальше, ты, распутник! У меня нет настроения играть.

– Он и не собирается играть. – Войдя в кухню со своей природной грацией, Макитти ударила Цезаря по уху. Он был крупнее и сильнее, но сдачи не дал – он слишком уважал ее. Они все ее уважали, добавил про себя Оскар.

Когда из дальнего угла кухни раздалось шипение, они с тревогой поняли, что заклинание еще не закончило своего действия.

Обнаженный мужчина медленно и нетвердо, но все более уверенно поднимался с пола. Он был плотного телосложения и гораздо выше любого из них. Черты его лица были такие же точеные, как и все тело, и, в отличие от всех остальных, у него вообще не было волос, даже бровей. Только что превращенные в людей не сразу осознали, кто это. Да и неудивительно, поскольку в их прежнем воплощении, живя с ним бок о бок, они почти не общались.

Первым все понял Оскар. В конце концов, из всего зверинца Эвинда только один обитатель был абсолютно лысым и сложенным из крепких мышц.

– Великая Требуха! Да это же Сэм!

– Я бы никогда не догадалась. – Кокетливая Какао во все глаза восхищенно рассматривала обнаженную груду мышц. Это явно раздражало хорошо сложенного, но гораздо более мелкого Цезаря.

Не зная, что бы такое сделать, чтобы с самого начала наладить хорошие отношения между всеми в их изменившемся положении, Оскар подошел к человеку-змее. Подражая жесту, которым, как он часто видел, Хозяин обменивался с гостями, он осторожно протянул руку открытой ладонью.

– Сэм-змей. Как странно, что после стольких лет мы только сейчас можем по-настоящему познакомиться.

Сэм низко наклонился, чтобы не задевать своей лысой головой за балки высокого потолка. На его лице отразилось полное смущение. Оскар тут же пришел ему на помощь.

– Все в порядке. Я думаю, каждый из нас, кого волшебство Хозяина превратило в людей, может говорить. Попробуй.

– Я не насчет речи волновался, – проворчал великан. – Просто еще не уверен, как пользоваться этими… – Он вытянул вперед две огромные ручищи, глядя на них так, будто из его ладони росли колючки кактуса, а не пальцы. А ведь, наверное, у него и пальцы появились, подумал Оскар. Для существа, у которого раньше не было ни рук, ни ног, их появление было еще большим потрясением, чем человеческая речь.

Оскар аккуратно взял Сэма за руку и тихонько сжал ее. Подражая ему, великан в ответ тоже пожал руку, и его кисть полностью обхватила ладонь Оскара. Человек-пес поморщился от боли, но выдержал. Когда Сэм выпустил его руку, он вздохнул с облегчением, радуясь, что она осталась цела.

– Что с нами произошло? Что это? – спросил Сэм.

– Наверняка это дело рук нашего Хозяина. – Макитти прошла дальше в кухню, осматривая полки и заглядывая в шкафы. – Всему этому должно быть какое-то объяснение, иначе ничего бы не случилось.

– И вообще, где этот старый котяра? – Облокотясь спиной о рабочий стол, Цезарь попытался почесать подбородок ногой и вдруг обнаружил, что для этой цели гораздо удобнее использовать руки. – Если он колдует, значит, должен быть где-то рядом.

– Он здесь. – Оскар печально посмотрел на юношу. – Я знаю – я чувствую его запах. Даже вдохнул его немного.

Цезарь нахмурился и отошел от стола.

– О чем это ты болтаешь? Эта пыль?

Оскар медленно кивнул.

– Но это значит…

– Хозяин умер.

Царапая когтями, Макитти открыла нижний ящик шкафа, но обнаружила в нем только лук.

– Он бы не сделал с нами такого, не будь у него на то серьезной причины. Где-то в доме должно быть объяснение произошедшему. Когда мы найдем его, станет ясно, что делать дальше.