Текст книги "Триумф душ"

Симна был одновременно восхищен и разочарован ночным гостем.

– Знаешь, Симна, твой саргассовый приятель не соврал. Он послал к нам королевское существо. – Он презрительно фыркнул. – Королевского краба.

– Да, это королевский краб, – согласился Эхомба. – Но разве это все?

Симна нахмурился.

– Я не понимаю тебя, Этиоль, – и, надо сказать, не в первый раз твои слова оставляют меня слепым, глухим и немым.

– Это королевский краб, но кроме того, он – король крабов. Взгляни на его голову.

Симна пригляделся, и ему стал ясен ход рассуждений Эхомбы. В смутном мерцании масляных ламп колючки, шипы и иглы, выступавшие на панцире, действительно очень смахивали на корону.

– И что теперь? – шепотом спросил Симна. – Только не говори мне, братец, что ты способен найти с ним общий язык! Как бы велик он ни был, это все-таки только краб. Обычный краб, который всю жизнь проводит, роясь в придонном иле.

– У тебя много замечательных качеств, друг Симна, но ты страдаешь злосчастной привычкой недооценивать и презирать тех, кто живет не такой жизнью, как ты. Мне известны люди, которых судьба возносила на недосягаемую высоту, однако им нельзя было доверить заботу даже об их собственных детях; в то же время живущие в бедности и простоте зачастую честны и порядочны.

Но Симна не хотел так просто сдаваться.

– Если я их недооцениваю, то ты слишком уж превозносишь, братец.

Эхомба улыбнулся.

– Возможно, из нас двоих получился бы один здравомыслящий человек, – сказал он. – Хотя в одном ты безусловно прав. Я действительно не умею «разговаривать» с крабами. Зато мне известны несколько общепринятых жестов, позволяющих понять друг друга. В этой науке, Симна, наумкибы превзошли всех прочих людей – иначе в пустынной округе не выжить. Нам приходится собирать сведения о любых привычках и обычаях, присущих обитателям нашей Земли. Правда, таких многоногих среди них не было.

Огромное ракообразное наконец взобралось на палубу и огляделось.

Ошеломленная Станаджер, не сводя глаз с невиданного чудища, шепнула Эхомбе:

– Если именно его имел в виду водяной человек, когда говорил, что пришлет к нам короля, значит, верил, что ты, сумевший объясниться с ним на его языке, и с этим монстром способен договориться. У меня бы никогда не получилось. Я знаю, как сварить краба… В голове не укладывается, как другие существа могут пользоваться речью, которая принадлежит исключительно человеку? И чем он может нам помочь?

– Мне тоже это неясно, – признался Эхомба. – Ничего, я постараюсь выжать из этой ситуации как можно больше пользы.

Пастух шагнул вперед, и глаза краба тут же повернулись к нему. Они смотрели настороженно, но страха в них не было. Да и чего ему было бояться? Ясно, что с такими клешнями он сумеет за себя постоять!

– Не знаю, как насчет пользы, а мяса в нем много! – шепнул Симна Хункапе, но тот во все глаза смотрел на краба и ничего не ответил.

Алита, стоя позади них, в молчании разглядывал гостя. При этом он то и дело облизывался. На корабле не только люди любили полакомиться крабовым мясом. Впрочем, огромный кот сумел справиться с искушением: он знал, что Эхомба будет недоволен, если кто-то попытается съесть посланца.

Между тем Этиоль, выйдя вперед, напряженно думал, как лучше начать. Сам язык жестов не был ему в новинку, но он боялся ненароком обидеть короля крабов: это означало сразу лишиться всякой надежды на помощь.

Подняв обе руки, пастух принялся причудливым образом сгибать пальцы. Краб помедлил и начал отвечать ему быстрыми движениями и изгибами своих конечностей. Правда, здесь, на воздухе, почти все они были заняты тем, что поддерживали тяжелое тело, и для беседы он мог воспользоваться лишь несколькими.

– Вы только взгляните на них! – восхищенно воскликнул Симна.

Неожиданные таланты друга не раз поражали его, но сейчас хотя бы ясно было, что никакого колдовства в этом нет. Это была просто разновидность речи. Любой может воспользоваться жестами, особенным образом скрючить пальцы или, как король крабов, ноги, чтобы выразить свои мысли и чувства.

После нескольких минут интенсивной жестикуляции и особых телодвижений королевский краб и Эхомба практически закончили переговоры. Сказано было много, но что именно, никто из зрителей не мог догадаться. Ни Симна ибн Синд, ни гигантский кот, ни, конечно, Хункапа Аюб, который и так подолгу думал над каждой фразой, включающей в себя более десяти слов.

Потом темп их жестикуляции замедлился. Этиоль протянул руку. Его ладонь встретилась с острым когтем на конце крабьей лапы. Потом король повернулся, подошел к фальшборту, грузно перевалился через него и упал в воду. Все, кто прятался в трюме и на мачтах, моментально вернулись на палубу и долго смотрели, как чудовище неспешно погружается в воду, похожую на густые черно-синие чернила.

Станаджер подошла к Эхомбе.

– Ну что? Вы о чем-нибудь договорились или просто обменялись любезностями?

Пастух посмотрел на нее и улыбнулся.

– Он согласился помочь. Не потому, что у крабов натура широкая и они любят выручать попавших в беду. Причина в том, что об этом попросил саргассовый человек. Как я понял, между их народами существует что-то вроде договора. Заключен он был очень давно. Король сначала отказывался, но потом, когда увидел, что я способен понять его и объясниться с ним, его сомнения растаяли.

Приблизился Симна.

– Я рад. Если бы он отказался, то мысль, что такой кусок нежнейшего мяса уходит из рук, была бы для меня невыносима.

Эхомба повернулся к нему.

– Странно, что ты это говоришь, Симна. Король про тебя подумывал то же самое. Как, впрочем, о каждом из нас. Его подданные обожают человечину. Для них огромное наслаждение полакомиться трупом утонувшего моряка. Похоже, там, на дне океана, ничто не пропадает.

Симна на мгновение представил, как он тонет, мягко опускается на песчаное дно. Увидел мысленно собственное сизое от удушья лицо, выпученные глаза, словно у крабов. Вот он лег на дно, успокоился взбаламученный песок. Приходит время для пиршества. Первыми к нему подберутся мелкие крабы. Сначала один, потом другой, третий, а за ними – вся их многочисленная стая. Острыми клешнями начнут вгрызаться в его тело, драться за самые лакомые куски, работать челюстями…

Симна отогнал кошмарное видение, с трудом сглотнул и, откашлявшись, проговорил:

– Как я уже сказал, я рад, что они согласились нам помочь. – Он поморгал. – Эй, постойте! А кто, собственно, «они»?

– Король и его подданные, конечно. Несомненно, его держава велика, хоть и спрятана под волнами.

– Не понимаю, чем они могут помочь?

– Король не сказал. Он только предупредил, что нужно подождать до утра. Тогда станет окончательно ясно, можно ли вытащить корабль.

Станаджер насмешливо заметила:

– Ждать – это мы можем. Как будто у нас есть выбор! – Она повернулась к первому помощнику. – Назначьте вахтенных, Кемарх. И если случится что-то… м-м… неожиданное, пусть поднимают весь экипаж. – Затем, повысив голос, она обратилась к матросам, которые были на палубе: – Эй, слушайте мою команду! Все в кубрик, и спать. Если нам повезет, – она глянула на Эхомбу, словно он был во всем виноват, – завтра мы вылезем из этой ямы. – И, совсем тихо, проворчала сквозь зубы: – Хотя не представляю как.

V

Эхомба по привычке поднялся с первым лучом солнца. Симна любил поспать подольше, но на этот раз, почувствовав, что товарищ уже встал, тоже вскочил: ему не хотелось пропускать представление. Если ничего не произойдет, еще будет время вздремнуть.

Хункапа Аюб не спал давно: в замкнутом пространстве ему всегда было не по себе. Только Алита невозмутимо подремывал; немногое в мире было способно заставить гигантского кота пожертвовать сном. Не спала и Станаджер. Заложив руки за спину, она беспокойно расхаживала по палубе, время от времени поглядывая на море. Эхомба поднялся на палубу и подошел к ней.

– Есть что-нибудь? – спросил он и, прикрыв ладонью глаза от лучей низкого солнца, обвел взглядом даль.

– Ничего! Только перед самым рассветом я видела стаю летучих рыб. Надеюсь, твой краб не воспринял нашу просьбу как просто повод поболтать с приятным человеком на языке жестов.

– Не думаю. К тому же он не мой краб. И не саргассового человека. Что бы ни случилось, он останется своим собственным крабом.

Раздался крик вахтенного – невнятный крик изумления, – и взгляды всех обратились туда, куда указывал матрос.

Под самым бушпритом поднимался из глубины строй крабов всех расцветок и видов. Одни были известны Эхомбе, других он никогда в жизни не видел. Синие и зеленые, бурые и белоснежные… Маленькие песчаные крабы и крабы-скрипачи, вооруженные большими и острыми клешнями. Были среди них и королевские крабы, но самого короля видно не было.

Линия крабов шириной около двух футов начиналась у корабля и уходила вдаль. Она пересекала долину, взбиралась по склону и исчезала за горизонтом. Все крабы были прочно сцеплены между собой, и их шеренга на глазах утолщалась.

– Их здесь миллионы! – воскликнул Симна.

– Десятки миллионов, – поправил Эхомба.

Клацанье клешней и удары панцирей сливались в оглушительный грохот.

– Как же они собираются нам помогать? – недоумевала Станаджер. За долгие годы плаваний она видела много удивительного, но такого – ни разу. – И нам-то что делать?

– Я знаю! – воскликнул Симна, уверенный в том, что в любом деле лучше него знатока не найти. – Этиоль заколдовал их, и они потащат корабль на собственных спинах. Как только их соберется достаточно много, они начнут. Правильно?

Эхомба печально посмотрел на друга:

– Тут нет никакого колдовства, Симна, – и повернулся к Станаджер: – Когда, капитан, соберется сто миллионов крабов, мне кажется, будет мудро бросить им линь.

– Бросить им… что?

На мгновение в ее глазах отразилась растерянность, потом Станаджер поняла. Она повернулась и начала отдавать приказания Териусу и матросам.

Через несколько минут прочный легкий канат был намотан на кабестан, а свободный конец брошен вниз. Сразу же ближайшие крабы набросились на него, вцепились в канат клешнями и принялись вертеться на месте, опутывая им лапы.

– Линь закреплен! – крикнул матрос, стоящий на носу корабля.

Станаджер бросила выразительный взгляд на Эхомбу и махнула рукой матросам, стоящим у кабестана.

– Начинайте!

Матросы проворно выбрали слабину, а в следующее мгновение «Грёмскеттер» вздрогнул и тронулся с места.

– По местам! – выкрикнула капитан.

Матросы мгновенно бросились исполнять приказание. Коренастая Пригет встала за штурвал, с нетерпением поглядывая на безвольно обвисшие паруса.

Наконец нос корабля достиг основания склона, а потом красиво изогнутый форштевень «Грёмскеттера» начал медленно, очень медленно приподниматься. Матросам пришлось хвататься за что попало, чтобы удержаться на палубе, когда корабль заскользил вверх по склону, держа курс на край долины. Все затаили дыхание. Если трос лопнет, если сотни тысяч клешней и лап вдруг расцепятся… тогда корабль вновь соскользнет обратно во впадину. И, возможно, уже навсегда.

Но край приближался. Наконец «Грёмскеттер» прополз над покатой бровкой и медленно, переваливаясь с боку на бок, выровнялся. Матросы разразились ликующими криками. Паруса затрепетали под напором ветра, и корабль, постепенно набирая скорость, начал удаляться от долины посреди океана.

Линия крабов распалась; оказав помощь людям, они уходили на глубину. Станаджер приказала как можно быстрее вытаскивать намокший трос, пока он за что-нибудь не зацепился. Ей очень хотелось поблагодарить удивительных помощников, но как это сделать? И она повернулась к Эхомбе.

– Мы же их еще не поблагодарили…

Симна и Хункапа Аюб вместе с командой уже праздновали освобождение, но Эхомба продолжал пристально вглядываться в воду. Услышав голос капитана, он повернулся.

– Крабы помогли нам, потому что им приказал их король. Меня смущает другое. Одни крабы не смогли бы справиться с этим делом.

– Почему?

У Станаджер было превосходное настроение. Они вырвались из морской долины, паруса наполнены ветром – что еще нужно?

– Я готов согласиться, – попытался объяснить Эхомба, – что у них хватило бы сил вытащить корабль, но все равно им необходимо было за что-то зацепиться. – Он повел рукой в сторону открытого моря, по которому бежали легкие волны, и спросил: – Что же это было?

– Какая разница? – Станаджер пожала плечами. – Мало ли! Например, коралловый риф…

– Кораллы не способны выдержать такую нагрузку.

– Хорошо, подводная скала тебя устроит?

Неожиданно ей пришло в голову, что Эхомба относится к числу людей, которые просто не созданы для веселья, хотя его холодность и далека от могильного спокойствия. Такую удачу не грех и отпраздновать. Вон Симна ибн Синд веселится со всеми. Может, Этиоль только с виду такой серьезный? Она ущипнула его, и Этиоль наконец отвел взгляд от морских волн.

– Ого, так ты еще жив? – улыбнулась Станаджер. – А я уж начала сомневаться.

Эхомба смутился – и Станаджер была рада, что ей удалось его смутить.

– Я… я никому не хотел портить настроение. Я не меньше других счастлив, что нам удалось выбраться из этой проклятой ямы. Ты должна меня извинить. Просто у меня такой характер: если задамся каким-то вопросом, то пока не найду ответ, ни о чем другом думать не в состоянии. Конечно, я могу немного отвлечься, но не до конца.

– Просто удивительно, как ты при этом еще можешь спать по ночам.

Он усмехнулся.

– Иногда удается.

– Пойдем-ка выпьем с тобой грогу. – Она показала на бак. – Скоро мы будем в Дороне. Высадив вас, «Грёмскеттер» отправится в обратный путь, и я лишусь удовольствия пребывать в твоем обществе. Докажи, что в этом утверждении есть доля истины.

Эхомба вновь нахмурился.

– Это оттого, что до западного побережья осталось совсем немного?

– Нет, долговязый дурачок. – Она шутливо ткнула его в плечо. – Оттого, что твое общество доставляет мне удовольствие.

Какое-то мгновение Этиоль боролся с природной робостью. Потом он широко улыбнулся и – Станаджер никогда бы не подумала, что он на это решится – обнял ее за талию.

– Мне не особенно нравится грог, который готовят матросы, – сказал он, – но при нынешних обстоятельствах, кажется, стоит немного выпить.

В попойке приняли участие все – даже вахтенные матросы. Внезапно в разгар веселья раздался крик впередсмотрящего:

– Кракен! Кракен по левому борту!

Симна ибн Синд, который в тот момент беседовал о чем-то заветном с одной из женщин из команды корабля, вскочил, будто его кольнули шилом. Ему никогда не доводилось видеть кракенов, но он много слышал о них и представлял, как они выглядят.

Эхомба был уже возле бушприта. Он встал на ограждение и замер, словно второе носовое украшение.

– Что?.. – задыхаясь, проговорил, подбегая к нему, Симна. – Что случилось, братец? Я слышал, как впередсмотрящий…

– Вот он, наш спаситель! – Эхомба бросил взгляд на юго-запад и добавил: – Сейчас нам предъявят счет.

Каждое из десяти огромных щупальцев Кракена весило не меньше тонны. Колосс, окрашенный в бледнорозовый цвет, шел наперерез кораблю, и все попытки Пригет оторваться были бесполезны. На боках Кракена можно было различить белые рубцы – следы титанических битв с кашалотами.

К Эхомбе подбежала Станаджер. Позабыв о веселье, она с тревогой и изумлением следила за Кракеном, настигающим корабль.

– Вот кто был на другом конце цепи, составленной из сотен миллионов крабов, – сообщил ей Эхомба. – Только это существо достаточно сильно, чтобы тянуть их и одновременно служить якорем.

– Но… что ему нужно? Крабы ушли, расползлись по своим норам.

– Что им приказали, то они и исполнили, а это создание – не краб. Я не знаю, что ему нужно, но что бы это ни было, нам лучше удовлетворить его желание. – Он помолчал и добавил: – Будем надеяться, что Кракен способен внять голосу рассудка.

– Рассудка? Это чудовище?.. – Станаджер изумленно глянула на Эхомбу.

– Кракен и его менее крупные родственники – одни из самых умных обитателей моря. Я думал, такому опытному капитану об этом известно.

– Я командую людьми, – возразила она. – Я не общаюсь с кальмарами!

Эхомба не ответил. Он вновь повернулся в ту сторону, откуда к кораблю неумолимо приближался Кракен.

– А жаль, стоило бы научиться, – проворчал он себе под нос.

Глухой тяжелый удар потряс корпус «Грёмскеттера». Впрочем, Кракен, по-видимому, не имел целью останавливать корабль, хотя каждому было ясно, что стоит ему поднапрячься, и судно замрет на месте. Он отплыл от «Грёмскеттера» и пошел рядом, параллельным курсом.

Эхомба осторожно наклонился вперед, насколько это было возможно, и встретился взглядом с огромным настороженным глазом. Он был похож на человеческий, только диаметром около трех футов. От неожиданности Эхомба чуть не свалился.

Станаджер затаила дыхание. Она боялась шевельнуться, зная, что чудовище способно запросто смахнуть пастуха с палубы.

Эхомба приветливо улыбнулся Кракену – что еще он мог сделать? – а потом, как и при встрече с королем крабов, поднял руку и начал пальцами выделывать причудливые фигуры.

Кракен по-прежнему плыл рядом с кораблем, то и дело высовывая щупальца из воды. При этом он внимательно следил за знаками Эхомбы. Во все стороны от него волнами исходило свечение: то голубоватое, то ярко-желтое.

Наконец Эхомба сделал последний выразительный жест, опустил руку и вопросительно посмотрел на чудовище.

Кракен ответил человеку пристальным взглядом, в котором светился непостижимый разум. Потом он выставил из воды сразу с полдюжины щупальцев и принялся выписывать ими диковинные узоры. Все, кто был на палубе, бросились врассыпную, начали прятаться за мачты и бухты тросов. Но чудовище не собиралось нападать: оно отвечало.

Что касается Симны, то его, когда Кракен воздел над водой шесть гигантских щупальцев, притянуло к борту словно какой-то силой. Видимо, сыграло свою роль присутствие Станаджер. Зрелище жестикулирующего монстра было забавным, и только мысль о том, что в результате этой потехи Кракен может утащить корабль на дно морское, не позволила Симне расхохотаться. Вместо этого он спросил Этиоля:

– Во имя Годжокку, братец, что он говорит? Ведь вы же с ним говорите, так?

– Что? – Эхомба, казалось, забыл, где он находится, увлеченный беседой. Он повернулся к Симне. – Да, мы разговариваем. Должен признаться, что разговор получился приятный и небесполезный.

Отвечая Симне, пастух продолжал выламывать пальцы и поводить руками. Но все эти жесты ничего не говорили людям на «Грёмскеттере».

– Так скажи нам, о чем!

– Да, – подала голос Станаджер. – Чего он от нас хочет?

– От нас? Того же, чего хотел бы любой, оказавший услугу ближнему. Хочет платы за то, что помог крабам вытащить нас из морской долины.

В глазах Станаджер вспыхнула тревога.

– Ради всех морских богов, какой именно платы он требует? – Она с опаской покосилась на Кракена. Среди щупальцев торчал могучий клюв, достаточно большой и острый, чтобы одним ударом пробить корпус корабля. – Если жратвы, то пусть не рассчитывает, что я поделюсь с ним своими матросами. У нас на борту есть запасы свежего и вяленого мяса, есть сушеная рыба – может, он этим удовлетворится?

Эхомба вновь повернулся к чудовищу и принялся энергично жестикулировать. Кракен ответил. Но пастух явно не был удовлетворен и снова принялся ломать пальцы. К следующему ответу Кракена он долго присматривался, что-то обдумывал и наконец сказал:

– Он желает какого-то «кофе»!

– Что? – хором воскликнули Симна и Станаджер.

– Он сказал, что любит кофе. Только не очень горячий. Чуть-чуть тепловатый. И с сахаром. Сахара чем больше, тем лучше… Но что такое этот самый «кофе»?

Станаджер и Симна на мгновение онемели. Первой дар речи обрела Станаджер.

– Что за глупые шутки, пастух? По-моему, сейчас не время шутить.

– Это первый Кракен, с которым я познакомился, но смею заверить, что животные вполне способны шутить. На мелководье неподалеку от нашей деревни живет кальмар, который обладает неподражаемым чувством юмора. Однако Кракен не шутит. Он хочет кофе. Должен признаться, что это требование ставит меня в тупик. Что значит «кофе»? Я так понял, что это какая-то пища, но какая именно, я не знаю.

Пока Симна пытался объяснить своему долговязому другу, что такое кофе и чем он отличается от чая, Станаджер вызвала кока. На корабле был и кофе, и чай. Станаджер с легкостью согласилась пожертвовать всем кофейным запасом. Вот расстаться с сахаром, которого потребовался целый мешок, ей было гораздо труднее, но выбирать не приходилось.

– На корабле есть котел? – спросил Эхомба. – Можно использовать тот, в котором вываривают тюлений жир.

– «Грёмскеттер» не промысловое судно, – ответила Станаджер. – Кок возьмет самый большой котел для варки пива. – Она бросила взгляд на Кракена, по-прежнему плывущего возле левого борта. – Надеюсь, этого даже ему хватит.

Через некоторое время кофе был готов. Затем в котел высыпали сахар и хорошенько размешали. Когда Эхомба решил, что кофе остыл до приемлемой температуры, котел был торжественно вынесен на палубу.

Огромным щупальцем, способным в мгновение ока сломать грот-мачту, Кракен подцепил котел за дужку и, не пролив ни капли, перенес его через борт.

Все, кто был на палубе, бросились к поручням – поглазеть на необычное зрелище. Каждый думал, что чудовище просто поглотит котел вместе со всем содержимым, но нет. Кракен осторожно поднес котел к клюву и сделал совсем небольшой глоток. Потом он мощно и в то же время мягко вздохнул и, как показалось людям на «Грёмскеттере», чуть глубже погрузился в воду. Его щупальца медленно заколыхались.

– Что он говорит, братец? – спросил Симна, глядя на эту картину.

– Удивляется, почему ему приходится наслаждаться этим чудесным напитком в одиночку. Спрашивает, разве мы не желаем присоединиться к нему?

Станаджер рассеянно ответила:

– У нас больше нет кофе. Мы весь ухнули в котел.

– Приготовьте чай! – воскликнул Эхомба. – Я сам выпью чашку. Сейчас как раз самое время.

– Эй, капитан, и меня не забудьте! – вставил Симна. – Я тоже люблю чаек.

– Наконец-то вспомнил, что я – хозяин на корабле, – недовольно буркнула Станаджер, – а не служанка.

Она вновь подозвала кока и приказала готовить чай.

Скоро Этиоль Эхомба и Симна ибн Синд, усевшись на поручни, не спеша распивали чай. Этиоль с Кракеном вели непринужденную беседу о погоде, о направлении ветров, о приливах и местных течениях, о природе, о вкусе поставляемой морем пищи и о тех, кому не сидится дома и кто отправляется за океан в поисках чего-нибудь необычного.

Во время беседы Кракен то и дело менял цвет кожи и узор на ней. Каждую перемену матросы встречали громом аплодисментов. Все страхи перед чудовищем были забыты.

Станаджер с кружкой в руке подошла к Эхомбе и попросила:

– Узнай у него, каким образом он, житель океана, познакомился с кофе?

Пастух энергично заработал пальцами и тут же получил ответ.

– Однажды ночью, – объяснил Эхомба, – Кракен поднялся на поверхность моря и там заснул. И на него налетело торговое судно. Спросонья, не разобравшись, он набросился на него. Это был добротный купеческий корабль, под завязку загруженный всеми товарами, которым славится Абокуа. Среди груза был и кофе. Его аромат, как говорит Кракен, был просто волшебным. На корабле нашелся человек, который, как и я, владел языком жестов, известным в море всем, у кого есть руки, когти, щупальца. Пытаясь умилостивить Кракена, моряки выставили на палубу все товары, которые имелись на борту. Некоторые из подношений Кракен принял, например, пару живых волов, но ничто не смогло убедить его отказаться от намерения потопить судно, пока на палубу не вышел моряк с чашкой кофе для капитана. В результате и люди остались целы, и корабль продолжил путь. – Эхомба допил свою кружку. – Кракен продержал судно в своих объятиях до тех пор, пока не кончился запас зерен. Только тогда он успокоился и, сохраняя во рту вкус чудесного напитка, разжал щупальца. С тех пор, когда в этих водах появляется корабль, он поднимается на поверхность в надежде еще раз отведать ароматного темного напитка. Но до сегодняшнего дня ему не везло.

Станаджер понимающе кивнула.

– Во всех странах, где мне пришлось побывать, самые ходовые товары – чай и вино. Кофе везде редкость, это – роскошь… – Она скривилась, потом добавила: – …которой мы обязаны еще одной остановкой на пути через Семордрию.

– Лучше закончить путешествие, утолив его жажду, чем погибнуть, утоляя свою. Излишняя торопливость до добра не доводит, – предостерег Эхомба.

– Согласна, но я знавала и таких любителей кофе, которые просто не в состоянии остановиться. Для них это не способ взбодриться, а болезненное пристрастие. – Она взглянула в сторону Кракена, который вливал в клюв остатки кофе. – Кто поручится, что он не относится к их числу? – Помолчав, она, словно вспомнив о чем-то, добавила: – Надеюсь, он не потребует кого-нибудь на закуску. Я дорожу своими матросами и никому из них не желаю такой судьбы.

– Кракен приходил в ярость, только когда корабли сами налетали на него, – постарался успокоить ее Этиоль. – К нам это не относится. – Эхомба быстро задвигал пальцами, потом радостно воскликнул: – Наоборот, он говорит, что лучшего кофе еще не пробовал.

Словно в подтверждение его слов, тяжелое щупальце перенесло через фальшборт пустой котел и осторожно поставило его на палубу. Вернув котел, Кракен медленно развернулся – легкая волна качнула корабль – и не спеша поплыл прочь. Его щупальца, поднятые над поверхностью, зашевелились, и Этиоль перевел:

– Он благодарит нас и считает друзьями. Мы можем продолжать путь.

Станаджер коротко кивнула и тут же принялась отдавать распоряжения. Впрочем, возможность продолжать путешествие только в малой степени смягчила недовольство капитана. Она продолжала ворчать:

– Сколько же времени мы потеряли из-за ветров, которые ты освободил из бутыли, сколько дней проторчали в этой проклятой долине! Даже если ветер будет попутный, придется сократить рацион. Если же нет, не представляю, как с таким скудным запасом воды и продуктов мы дотянем до цели.

– А что, если возместить потерю времени скоростью? – спросил Эхомба и, повернувшись в сторону моря, принялся энергично жестикулировать вслед удалявшемуся Кракену.

Симна решил, что его друг бросил своему экзотическому приятелю последнее «прощай», но ошибся.

И очень сильно!

Кракен развернулся и, подплыв к кораблю, обхватил его всеми десятью щупальцами. Перепуганные моряки, работавшие на мачтах, начали торопливо спускаться на палубу.

Ошеломленная Станаджер набросилась на Эхомбу:

– В чем дело? Что происходит? Он решил нас утопить?

– Что происходит? – Этиоль оставался спокоен, как небеса. – Ничего страшного, капитан. Ты же сама говорила, что мы потеряли слишком много времени! Я объяснил это нашему новому другу и попросил помочь нам.

Станаджер подошла к бушприту и глянула вниз. У основания мантии Кракена она различила трубу бледно-желтого цвета. Она медленно пульсировала, словно гигантский кальмар к чему-то готовился. Станаджер Роуз не раз находила подобный нарост в тушках кальмаров, но никогда не интересовалась, для чего он предназначен. Теперь ей предстояло это узнать.

– Хватайся за что-нибудь и держись крепче! – предупредил ее Эхомба. Сам он изо всех сил вцепился в поручни. – И прикажи всем матросам, пусть тоже держатся крепче. – Заметив, что рулевая по-прежнему стоит у штурвала, он громко крикнул ей: – И ты, Пригет!

– Погоди! – Станаджер положила ладонь ему на руку. – Если Пригет бросит штурвал, кто будет управлять кораблем?

Эхомба кивком указал на Кракена.

– Я уже объяснил нашему другу, в каком направлении двигаться. Понимаешь, капитан, во время плавания я внимательно наблюдал за тобой и, как видишь, многому научился. Я от природы очень быстро учусь, особенно если меня что-то интересует – например, искусство управления кораблем. – Он глянул вниз и обнаружил, что цилиндрическая бледно-желтая труба медленно сжалась. – Ну, держись!

– И что бу… – начала Станаджер, и в это мгновение корабль рванулся вперед. Раз за разом выбрасывая струю воды из движителя, расположенного в задней части тела, гигантский кальмар помчался на запад, а вместе с ним летел «Грёмскеттер».

Ни Станаджер, ни ее матросам не был известен термин «реактивный двигатель». Видеть-то его они, разделывая кальмаров, видели, но никому и в голову не приходило, что с помощью этого органа можно с необыкновенной скоростью преодолевать морское пространство.

Когда ритм установился, корабль стало меньше трясти, Станаджер погнала людей зарифить паруса, тормозившие движение, а также спустить флаги и вымпелы.

Сколько времени помог отыграть им Кракен, она точно сказать не могла, но, когда безумная гонка окончилась и уставший Кракен отпустил корабль, вид у капитана был довольный. Потом чудовище, переливаясь всеми цветами радуги, махнуло на прощание щупальцами и погрузилось в океанскую пучину, откуда вызвал его король крабов.

Экипаж «Грёмскеттера» извлек уроки из этого приключения. Вот они: во-первых, не дергай зря пальцами, если увидел Кракена, а во-вторых, путешествуя по океану, всегда держи при себе запас кофе.