Текст книги "Твои"

5

Рада

Звонок Роберта застает меня в очередной гонке по пути к офису. Все-таки мне стоит наконец разобраться с синхронизацией телефона и магнитолы, а то руление одной рукой меня до добра не доведет.

– Доброе утро, Роберт Ренатович, – с шутливой подобострастностью произношу я. – Чем обязана столь раннему звонку?

– Здравствуй, Рада Игоревна, – отвечает он мне в тон. – В пробке стою и захотел твой голос услышать.

Закатив глаза, я машинально сбавляю скорость. Вот для чего все время быть таким обаятельным?

– Ты, так понимаю, на работу едешь, – продолжает Роберт, меняя тон на более серьезный, – поэтому надолго отвлекать не буду. Как насчет в кино сходить сегодня вечером? – И до того, как внутри успевает екнуть от этой фразы, поясняет: – Там мультик хороший про зверушек идет. Не ходили вы еще с Полей?

Мне очень хочется ответить, что мы конечно ходили. Из духа противоречия, и для того, чтобы продемонстрировать, какая я классная мама, успевающая все, включая посещение детских кинопремьер. Но я, увы, не такая. Полина мне все уши прожужжала про этот мультик, а я каждый день ей обещала, что вот-вот сходим, но всегда находила повод перенести. Называется, дождалась. Теперь Роберт с легкостью наберет в глазах дочери дополнительные очки, просто сделав то, на что не сподобилась я.

– Сегодня я не могу.

– Плановая встреча с Алексеем? – шутливо раздается в трубке.

– Это не совсем твое дело, но да. Плановая встреча.

– Тогда, надеюсь, ты не будешь против, если мы с ней вдвоем сходим? Привезу потом, куда скажешь.

Я так резко ударяю по тормозам, что владелец Пежо, ехавший позади, наверняка выматерился и обозвал меня обезьяной с гранатой.

Я против. Против. Против! Не хочу, чтобы моя Поля ходила с ним в кино без меня. Назовите это ревностью, эгоизмом, нездоровым чувством собственности… Я. Не. Хочу.

– Почему бы не сходить в другой день? – с обманчивой непринужденностью предлагаю я, стараясь не выдать свой внутренний конфликт. – У тебя здесь друзья и вам наверняка есть, чем заняться… Паб, стриптиз-клуб, баня.

– Приятно, что ты так печешься о моем досуге, Снежок, но я уже на мультик настроился. Не переживай, тебя я тоже обязательно в кино свожу.

– Какие у тебя далеко идущие планы, – бормочу я, стискивая руль. – Ты решил у нас задержаться?

– Я же сказал, что приехал на неопределенный срок. А что, уже утомил?

И я снова закатываю глаза. Каким-то образом Роберту каждый раз удается найти единственную дырочку в моей обороне и туда просочиться.

– Ты два вечера подряд избавлял меня от необходимости готовить, так что нет, – пока не утомил.

С досадой жмурюсь. В своей нелюбви к готовке можно было и не признаваться. Не знаю, что за мания у меня такая – выглядеть в его глазах лауреатом премии «Золотая мать года».

– Может, ну его, твоего Алексея, а, Снежок? – в голосе Роберта появляются озорные нотки. – Пойдем лучше в кино с нами. Возьмем сырный попкорн, вредную колу и мармеладных червей.

Я ловлю себя на том, что улыбаюсь. Мы и в кино ходили всего один раз в прошлом году, а он взял и запомнил. Что я люблю заедать сырный попкорн мармеладными червями.

– Нет, – твердо выговариваю я после паузы. – Можешь забрать с собой Полю, но не давай ей пить много колы. А если попросит попкорн, то не бери сладкий. Она в последний раз его переела, и потом у нее дерматит начался.

– Хорошо. А завезти потом куда? Полинка говорила, что по средам она остается у бабушки…

– Домой, – перебиваю я. – Вернешь ее ко мне.

Роберт обещает заехать за час до начала сеанса и прощается. Часы на приборной панели сигнализируют о том, что мой рабочий день начался еще пятнадцать минут назад, а я никак не могу заставить себя выйти. И то, что навстречу, махая руками, уже спешит охранник с явным намерением отчитать меня, что снова заняла два парковочных места, тоже не аргумент. Я обычно успеваю сбежать до того, как он очухается, а сейчас молча наблюдаю, как он, нависнув над лобовым стеклом, гневно раскрывает рот, и сражаюсь с покалыванием в носу. Хочется по-детски топать ногами и визжать: «Полина моя, только моя! Никуда не отпущу». Останавливает лишь мысль о том, как она обрадуется тому, что наконец пойдет на долгожданный мультик, да еще и в компании Роберта. Наверняка захочет нарядиться и снова корону на голову попросит. А еще она попкорн очень любит. Почти как сосиски с макаронами.

– Сейчас переставлю, не кричите, – рявкаю я, толкая дверь. – Только сначала документы в офис занесу. Это срочно.

Машину я конечно никуда не переставляю – становится лень. Иногда мне кажется, что только моя огромная любовь к дочери не позволяет мне превратиться в отвратительного человека.

6

– Привет, – я по привычке касаюсь щеки Алексея губами и, забрав из его рук пакет с провизией, приглашающе киваю вглубь квартиры. – Проходи. Будешь кофе?

– Не откажусь, – басит он, следуя за мной.

Вот на что я первое обратила внимание в нем – это голос. Низкий такой, очень мужской. А уже потом приметила все остальное. Лешу можно охарактеризовать как самца группы альфа. В пользу этого говорит все: высокий рост, волевые черты лица, брутальные повадки и хорошие крупные ладони.

Я заприметила его, а он, в свою очередь, заприметил меня и, как истинный альфа, моментально начал осаду.

Осада осадой, но мои стены тоже не из папье-маше сделаны. Времена легкомысленных связей остались в прошлом, а если говорить точнее – до рождения Полины. Мы с Алексеем разок сходили в кино, на следующий день он пригласил меня в клуб, но я отказалась. Какой мне клуб с четырехлеткой, ждущей дома? Через день он позвал в ресторан, а я и тут не смогла – у Поли утренник был, и нужно было печенье испечь. В общем, по пути из пункта А в пункт Б возникла явная проблема. Алексей хотел встречаться, как все нормальные люди – поромантичнее и почаще, а я не могла этого сделать из-за дочери.

Честно говоря, я бы на его месте давно плюнула на все и удрала куда подальше: с его-то данными проблем с поиском той, что «без прицепа», уж точно не будет. Но Алексей оказался упрямым и вот уже год ко мне раз в неделю приезжает. Среда – единственный день, в который я позволяю себе побыть не мамой Полины, а свободной и в меру развязной женщиной.

– Ты руки-то помыл? – со смехом уворачиваюсь от его объятий. – Иди, а я пока кофе нам сделаю.

– Там вино в пакете, – подсказывает Алексей, отступая и убирая руки в карманы. – Для настроения.

– Да, кстати. Тут такое дело: сегодня у тебя остаться не получится.

Алексей выглядит удивленным и разочарованным одновременно, поэтому мне приходится пояснить:

– Отец Полины в городе. Они сейчас в кино, и в девять он должен привезти ее обратно.

– Ясно, – кивает он через паузу. – Я так понимаю, что у нас всего пара часов? Чем займемся?

– Может быть, кино посмотрим? – со слабой улыбкой предлагаю я. – Сто лет перед телеком не сидела.

Алексей соглашается, и после выпитого кофе и съеденных бутербродов мы перемещаемся на диван в гостиную. И пусть идея с фильмом принадлежит мне, удерживать внимание на экране едва ли получается. Я не могу не думать о том, что Алексей, сидящий рядом, просто терпит мелькающие кадры, тогда как на деле с большим удовольствием очутился где-то в другом месте. А еще представляю Полину, которая весело уминает попкорн к компании своего обаятельного папаши и влюбляется в него еще больше, потому что он нашел время отвести ее на желанный мультик, а я – нет. Вот я курица (ахаха, спасибо, девчонки – прим. автора) Нужно было перенести встречу с Алексеем на завтра, а сегодня пойти в кино с ними. Тогда мысленного раздрая значительно поубавилось бы.

– Извини, ладно? – бормочу я, когда мы с Алексеем стоим в прихожей. Он – в пиджаке и ботинках, я – в домашних штанах и футболке с надписью «У кого сиськи – тот и прав».

Это торжество быдло-юмора, подарок двоюродной сестры на день рождения, я надевала всего дважды: в первый раз, когда делала генеральную уборку, потому что надеялась безвозвратно испортить ее отбеливателем, и сегодня, когда во время просмотра кино пролила на себя кофе. Просто эта безвкусная тряпка стала первой, что попалось на глаза.

– Все нормально, – сухо отзывается Алексей. – Созвонимся.

От вида его поджатых губ угрызения совести моментально как рукой снимает. Либо психани уже и выскажи все, что не устраивает, либо уж держи лицо как следует. А вот этот недовольный полуфабрикат не нужно мне на прощанье демонстрировать. Я, в конце концов, на шею никому не вешаюсь с просьбой меня не бросать. Сам же принял такие условия: детей всегда пропускать вперед.

Но чтобы не заканчивать вечер на паршивой ноте, решаю быть выше раздражения и, поднявшись на цыпочках, чмокаю Алексея в щеку.

– Не обижайся, ладно? На следующей неделе наверстаем.

Сдержанно кивнув, он берется за дверную ручку, но выйти не успевает. Потому что в дверь раздается звонок.

7

Я застываю как олениха, которую по коварному стечению обстоятельств ослепило светом фар при попытке перебежать дорогу. Время еще девяти нет. Чего Роберт с Полинкой так рано вернулись? Или это не они, а заплутавший курьер из доставки?

– Откроешь? – неживым голосом осведомляется Алексей.

На секунду у меня мелькает дурацкая мысль затолкать его в шкаф. Но не для того, чтобы спрятать, а чтобы глупых вопросов не задавал.

Оттеснив его в сторону, я щелкаю замком. На пороге, как и ожидалось, стоят Роберт и сияющая Полина в огромной, до неприличия, короне на голове. В одной руке у нее ведерко с попкорном, в другой – плюшевый медведь с носом, по странности расположенным между глаз.

– Мам, смотри, что мне Роберт выиграл! – без прелюдии верещит она, впихивая его мне в руку. – Он все мячи в корзину попал, и потом какая-то тетя попросила у него автограф.

Я же говорю, что мужчина с дочкой – это как пресс Криса Хэмсворта: не оставляет равнодушным никого.

– Классная футболка, Рада, – довольно скалится Роберт, красноречиво уставившись в прилично натянутую надпись. Помимо того, что Римма выбрала откровенно паршивый подарок, она еще и с размером промахнулась.

И до того, как я успеваю осадить его взглядом, запускает руку в карман и выдергивает оттуда здоровенную упаковку мармеладных червей.

– Мы принесли взятку. Пустишь?

– Только сначала меня не забудь выпустить, – эффектно подает голос Алексей, решивший, что пора перестать томиться за дверью.

Все, что мне остается – это широко и по-идиотски улыбаться тому, как брови Роберта дергаются в удивлении и как выразительно закатывает глаза Полина. Этой бесполезной привычке она у меня научилась.

– Роберт, это Алексей, моя друг, – с фальшивой бодростью в голосе тараторю я. – Алексей, это Роберт, отец моей дочери. Я тебе про него говорила, помнишь? С Полиной вы уже знакомы.

Ну, как уж знакомы? Виделись пару раз и то, скорее, по случайности. Не то, чтобы я хотела его спрятать, но и знакомить с дочерью не горела желанием. Ей пока и одного гостевого папы хватает.

Роберт находится первым и вытягивает вперед руку. Алексей после короткой заминки ее пожимает. Я же, глядя на них, вдруг испытываю странное удовлетворение от того, что внешне ни один из них другу другу не уступает. И пусть мозгов за эти годы не сильно-то и прибыло, но хороший вкус по-прежнему остается со мной.

Секунды сменяют одна другую, а они никак не перестанут здороваться. Я обеспокоено поглядываю на их сцепленные ладони. Да ладно? Вены друг другу пережать решили?

– Приятно познакомиться, Алексей, – с улыбкой говорит Роберт, наконец, отступая назад. – А попроще как-то можно называть?

Я со вздохом закатываю глаза. Серьезно? Хочет поискать производные от имени «Алексей»? Леха и Леша. И тем, и другим Алексей вряд ли позволит себя называть.

– Алеша, – подсказывает Полина, плотоядно оскалив зубки.

– Точно. Какая ты сообразительная, зайчонок. – Ласково потрепав ее по плечу, Роберт стреляет смеющимся взглядом в меня. – И ведь не поспоришь.

– Предпочитаю полным именем, – сухо бросает Алексей и, развернувшись, гладит ладонью мою щеку. – Я пойду. Созвонимся, малыш.

– Созвонимся, – натянуто улыбаюсь я. Не люблю я эти детские прозвища, и он, кстати, об этом прекрасно знает.

Дверь за Алексеем захлопывается, оставляя меня наедине с тандемом заговорщиков. Вставив руки в бока, я сверлю Роберта взглядом, гневно транслируя: «Ну и что ты тут устроил»?

– Вернемся к взятке, – будто не заметив моего предупреждения, весело произносит он. – Чаем-то угостишь, или Алеша все выпил?

8

– Черного чая у меня нет. Остался только полезный.

– Полезное я люблю, – хмыкает Роберт, следуя за мной на кухню. – Правда, в меру.

– Вот и прекрасно, что в меру. Значит, надолго не засидишься.

– Какая ты гостеприимная, Снежок, – звучит подозрительно близко, отчего так и хочется ускорить шаг.

– Время моего безотказного гостеприимства осталось в далеком прошлом. Выяснилось, что от него потом месяца три может тошнить.

С последней фразой не могу не покоситься на Роберта с улыбкой. На самом деле, я бы ничего в своей жизни не хотела менять. Даже представлять не хочу себя без Полины. Хотя, вру, кое-что изменить я бы все же хотела: например, чтобы в сутках было часов этак двадцать семь-двадцать восемь вместо жалких двадцати четырех, и чтобы волосы за ночь так сильно не путались, и утром не приходилось драть их расческой.

Роберт не смеется над моей шуткой, как делает обычно. Скупо улыбается, но смотрит серьезно. Я достаточно хорошо успела его узнать, чтобы выяснить: за обаянием и частыми остротами скрывается далеко не мягкий характер.

Впервые я это поняла, когда Полине исполнился годик. Роберт позвонил за пару дней до ее дня рождения и сказал, что приедет, отчего я дико разозлилась. Казалось естественным, что он должен для начала поинтересоваться, может ли прилететь, и только потом брал билеты. О чем я ему, конечно же, сказала и неожиданно получила отпор. Нет, никакого конфликта не было. В своей обходительной манере Роберт напомнил, что мы все обсудили еще перед родами, и потому для встреч с дочерью разрешения спрашивать не будет, тем более, когда речь идет о ее дне рождения.

Я, когда повесила трубку, от возмущения и бессилия чуть зеркало в туалете не расколотила. Да, мы договаривались, но это было до того, как я узнала, что такое – быть матерью. Хотелось проорать: Полина только моя, и ты должен спрашивать моего разрешения.

Правда, позже я все же смягчилась, когда Роберт неожиданно выбрал и оплатил кафе для празднования. Я хотела отметить дома и уже пригласила аниматоров, так что пришлось их туда перенести. Полинка такая довольная была. Ее красивый папа приехал, а еще она получила свою первую корону из лап Шрека.

К пяти годам у нее набралась целая коллекция. Я все гадаю, не значит ли это, что в будущем она планирует провести государственный переворот и установить абсолютную монархию?

– Юла она такая неугомонная, – Роберт кивает на стену, за которой с топотом носится Полина, готовя гостиную к своему будущему выступлению. Воспользовавшись наличием зрителей, она пообещала декламировать стихи. – И умная. Там в мультфильме из лисы злодейку сделать пытались, а она возмущаться начала: а чего это лисичка во всем виновата? Заяц сам дурак, потому что постоянно боится и жалуется. И звери дураки, потому что все его жалеют. Может, говорит, лиса специально его провоцирует, чтобы он смелее стал.

Внутри меня будто тысяча огоньков зажглись. Похвалы в адрес Полины мне куда дороже собственных.

– Понятия не имею, откуда в ней это берется. Ей будто не пять, а минимум пятнадцать.

– Ну как уж, – шутливо тянет Роберт. – Есть в кого.

Не знаю, себя или меня он имеет в виду, но всякий случай закатываю глаза. Он посмеивается. Воздух на кухне становится вдруг слишком доверительным и уютным, поэтому я отворачиваюсь, чтобы продолжить делать чай.

– Я, кстати, думала, что вы раньше десяти не вернетесь.

– Да я уже понял. А то бы успела Алешу спрятать.

Я шумно выдыхаю, давая понять, что не в восторге от этой шутки.

– Он Алексей.

– Это Полина настояла, чтобы мы сюда сразу после кино поехали. Сказала, что по тебе соскучилась.

Я все-таки совершенно ненормальная, потому что от этих слов даже в носу начинает колоть. Даже находясь в кино с любимым папашей, готовым скупить ей все игрушки и весь попкорн мира, она выбирает меня.

– Вот твой чай, – я ставлю на стол кружку и требовательно вытягиваю руку. – А теперь давай-ка сюда червей.

Роберт выуживает из кармана брюк блестящую упаковку и, не двинувшись с места, протягивает ее мне. Ухмыляется: мол, подойди и возьми.

Фыркнув, я шагаю к нему и дергаю мармелад к себе. Делаю это не слишком ловко, потому что захватываю не только упаковку, но и заодно его палец.

– Так и сказала бы, что хочешь есть из моих рук, – не задерживается он с самодовольным комментарием. – Я-то только за.

– Чай пей, кормилец, – парирую я и намеренно отступаю подальше, чтобы не вспыхнуть от озорных огоньков, пляшущих в его глазах.

На счастье, на кухню в этот момент забегает Полина, сообщить, что в гостиной все готово к ее выступлению. Она успела переодеться, а вместо огромной короны на ее волосах красуется гораздо более скромная диадема. Домашняя, как мы ее называем.

– Пей скорее чай, а то у меня там микрофон разряжается, – поторапливает она, заметив кружку в руках отца. Аргумент, достойный аплодисментов, с учетом того, что микрофон – это моя старая массажная расческа.

Роберт послушно подносит чай ко рту, делает глоток и, сморщившись, ставит кружку на стол.

– Это что, полынь, заваренная с укропом? Пить невозможно.

Почти. Это желчегонный сбор, который терапевт выписывала Полине около года назад, когда она отказывалась от еды. Чай у меня кончился, и я, конечно, забыла его купить.

– Он был очень полезный, – давясь смехом, я забираю со стола чашку и выливаю ее содержимое в раковину. – Ну, раз уж не хочешь – пошли смотреть представление.

9

Роберт

Глядя, как Полинка, зажав расческу в руке, один за другим делает реверансы, я безостановочно ей хлопаю. Снежок так вообще засунула в рот пальцы и присвистывает в лучших футбольных традициях.

– Вот это ты у меня поэтесса! – верещит она, когда дочка подходит к ней за зрительскими объятиями. – С таким выражением читала, что у меня до сих пор мурашки.

И показывает свое предплечье, сплошь покрытое пупырышками. Кожа у Рады почти такая же светлая, как волосы, запястья аристократичные, тонкие.

– Я не поэтесса, потому что стихи не мои, а из книжки, – резонно замечает Полина и следом говорит уже для меня. – Я еще очень много разных знаю. Но сегодня все рассказывать не буду. Придешь в другой раз – тогда.

– Давай послезавтра? – предлагаю я, чувствуя на щеке пристальный взгляд Снежка. – Если, конечно, мама будет не против.

Теперь дочь смотрит с подозрением.

– А завтра ты чем будешь заниматься?

Я ловлю себя на том, что улыбаюсь. Бойкая такая. Спрашивать не боится и за словом в карман не лезет. Вся в Радку.

– Завтра я поздно освобожусь. Помнишь Виталия? Он тебя как-то с днем рождения поздравлял. Мы с ним в Улан-Удэ поедем помещения для складов осматривать. Это почти тысяча километров туда-обратно.

Я специально объясняю подробно, чтобы не думала, что я отмахиваюсь или имею дела поинтереснее, чем провести время с ней. Полька все на лету схватывает, так что пренебрежение или вранье почувствует сразу. Мне вообще нравится, как Рада ее воспитывает: относится, как к взрослой, и всякую ерунду про папу-космонавта не выдумывает.

– У нас у девочки одной в садике бабушка из Улан-Удэ, – задумчиво выдает Полина. – Они к ней иногда ездят. Говорит, что это далеко.

Проверила и поверила, – думаю я. Не слишком-то и доверяет она мне на слово. Да и как ее винить? Я бы и сам не слишком доверял отцу, появляющемуся пару раз в год.

Сложно с ними все. Каждый раз, побыв несколько дней здесь, возвращаюсь домой с тяжелой душой. Первое время было легче: когда дочка малышкой совсем была – только спала, ползала и плакала. Я, как не склонный к лишним сантиментам, про себя все понимал: что от ответственности за последствия той ночи не откажусь, но и совесть на плаху не кину. В конце концов, меня ведь никто не спросил, хочу ли я становиться отцом. Это решение Рада приняла единолично. Но по мере взросления Поли я стал все сильнее прикипать к ней. То ли у меня возраст наконец «дошел», то ли к детям со временем проникаешься, то ли потому, что Полинка такая классная росла. Дети друзей никогда не вызывали во мне такого восторга, даже пацаны.

Побудешь с ними несколько дней, а потом весь путь домой в самолете себя изводишь, что дочь фактически без отца растет, и что деньгами и подарками будто откупаешься. И по прилету всегда обещаешь себе, что в ближайшее время выкроишь неделю и приедешь к ним. Но потом жизнь снова закручивает в рабочие жернова, проблема лезет на проблему, и ты наивно думаешь: вот еще немного, еще чуть-чуть – и поеду. И в итоге все остается, как есть: ежемесячные переводы на карту и для успокоения совести оплата путевок на море.

– Поль, папе уже пора уходить, так что хватит засыпать его вопросами, – встревает Снежок, подтягивая дочку к себе.

Вот так мне в очередной раз тактично указывают на дверь.

– Да, зайчонок, я пойду, – я поднимаюсь и не удерживаюсь, чтобы не стрельнуть взглядом в футболку Рады. «У кого сиськи, тот и главный». Ну как тут не заулыбаться? С такими выпуклостями, как у нее, прямая дорога в президенты.

– Привезу вам с мамой браслеты и войлочные тапки из Бурятии.

– Не надо браслеты, – морщит носик Полинка. – Надо корону.

– Договорились. А маме-то привезти браслеты?

С ухмылкой смотрю на Раду. Нравится мне ее смущать. Может быть, делал бы это пореже, если бы знал, что на нее это не действует.

Года три назад была между нами одна ситуация: шанс еще раз попробовать, если можно так сказать. Полинка уснула, мы на кухне остались вдвоем. Радка в настроении была, болтала и шутила больше, чем обычно. И в один момент, как будто звук выключили: она посмотрела на меня, я уставился на нее, и в воздухе заискрило то, что принято называть химией. У меня на тот момент никого не было, так что совесть осталась бы абсолютно чиста. Снежок первой остановилась, отшутилась, как и обычно, но посыл между строк я отлично понял. Не пытайся, все равно ничего не выйдет.

И с тех пор всерьез я больше не пытался. Правда, шутить, конечно, не прекратил.

Еще минут двадцать слоняюсь по улице, ища, где поставил машину. Полинка меня так заболтала, что парковался на автомате. Завтра выезжать в пять утра – надо поскорее добраться до отеля и лечь. И корону с браслетом и тапками купить не забыть, раз уж пообещал. Быть гостевым отцом и не сдерживать обещания – совсем непростительно.

Когда я наконец сажусь в салон, раздается звонок. Элька, бывшая жена. Наверное, опять с новой машиной не разберется.

– Роб, привет. Не отвлекаю? У меня тут с Ауди снова что-то. Вроде в салоне ту функцию отключили, а она снова на светофорах глохнет.

Я объясняю ей, куда нажать, чтобы исправить проблему, после чего мы, обменявшись парой-тройкой фраз, прощаемся. Мы развелись в начале лета, прожив вместе два с половиной года. Последние полтора выдались настолько хреновыми, что я не был уверен, сможем ли мы когда-нибудь общаться. Оказывается, зря сомневался. Эля мне едва не через день с какой-нибудь фигней звонит, а я всегда отвечаю. Бзик у меня такой. За всех, кто когда-либо имел ко мне отношение, чувствую ответственность.