Текст книги "Твои"

18

Белоснежная яхта со стеклянной кабиной и просторной носовой частью оказывается целиком в нашем распоряжении, что становится приятным сюрпризом. На одной из экскурсий в Греции мне довелось прокатиться на похожей штуковине в компании семейной пары с ребенком, и, как итог, к концу дня я возненавидела всех людей, живущих на планете. Восьмилетний мальчик орал и капризничал похуже любого грудничка, отчего у меня моментально заложило уши, мать и отец, увы, тоже не отставали. Я даже подумала, что они приобрели эту экскурсию ради свежего контента для склок. Он из рук вон плохо сфотографировал, не так разговаривал, не так сидел, а она, растяпа, не взяла бутерброды, зная, что он вскоре проголодается, и похоже специально плохо намазала ему спину. А еще, «Смотри, какое пузо отрастил, да лучше бы на себя посмотрела». Если бы Полина была в этот момент со мной, а не осталась в номере со своей бабушкой (то есть моей мамой), она бы точно разразилась изобличительной гневной тирадой.

– Корона еще никогда не была так к месту, – посмеивается Роберт, глядя как дочка, вскарабкавшись на палубный диван, подставляет мордашку под солнечные лучи.

– В этой поездке она ведет себя по-другому, – не могу не поделиться я. – Иной раз такая дама. Того и гляди веер достанет.

Я действительно ловлю в ней много такого, чего не замечала раньше, например, желание подражать моделям из журналов, и потребность в исполнении всех ее прихотей мной и Робертом. К каждому из нас она находит свой подход: со мной надувается и капризничает, с ним по-детски флиртует. И пока все удачно.

– Девочка же. На тебя очень похожа в детстве.

– А то ты знаешь, как я выглядела в детстве, – ехидничаю я.

– Знаю, конечно. Ты мне фотографии присылала, забыла?

Я с подозрением смотрю на его улыбающееся лицо. В ресторане что-то подмешали в кофе? Что за глупости? Не присылала я ему своих фотографий.

– Ты что-то путаешь, – говорю снисходительно и лезу в карман за телефоном. Полинка солнцезащитные очки как раз на нос напялила – классный снимок получится.

Роберт тоже углубляется в свой мобильный. Я кошусь в его сторону одним глазом: что он там делает? Оказывается, проматывает галерею.

– Гляди, кто тут. Скажешь, не ты?

Я успеваю поймать несколько забавных кадров загорающей дочери, перед тем как снова к нему повернуться. Смотрю на открывшийся снимок и даже рот от удивления приоткрываю. Вот так да… Как такое возможно? Из окошка смартфона на меня смотрит улыбающаяся щербатая девочка в розовых шортах, и это действительно я.

– У меня еще есть, – скалится Роберт, мазнув пальцем по экрану.

При взгляде на следующую фотографию румянец густо заливает мои щеки. Твою же… Серьезно? У него есть моя голая детская задница? Роберт каким-то образом хакнул фотоальбом моей мамы?

– Ты мне вместе с Полинкиным прислала, когда ей месяц исполнился, – поясняет он, оценив ошарашенное выражение моего лица. – Спросила, правда ли вы похожи.

Я раздосадовано прикрываю глаза. Вообще такого не помню. Но к своему оправданию могу сказать, что я тогда минимум полгода провела в прогестероновой коме. Мозги были последним, что имело для меня значение, и любой тест на Айкью с ходу определил бы меня в категорию умственно отсталых.

– Еще раз покажи предыдущий, – прошу я, решив не признаваться в своей забывчивости.

– Попа у тебя даже тогда была что надо, – с улыбкой замечает Роберт, возвращая на экран кадр девочки в шортах. – Разве не похожа? Одно лицо.

Я внимательнее вглядываюсь в снимок. Мы с Полинкой в этом возрасте и правда очень похожи. Тот же заостренный подбородок и даже нос пуговкой точь в точь. И манера ставить ноги носками внутрь, от которой я давно пытаюсь ее отучить.

В груди вдруг так тепло становится от этого разговора. Вернее от возможности вести его с тем, кто имеет к рождению Полины самое непосредственное отношение – с ее отцом. Была бы моя воля, я бы сутками только ее и обсуждала. Бедные мои подруги. Года три назад стоило мне открыть рот, у них тотчас находилась куча дел, которые им срочно нужно было сделать.

– Глаза зато твои, – признаю я в приливе благодушия. – И улыбка. Вот посмотри на нее. Видишь? Так же широко улыбается. Будто хочет всех вокруг ослепить.

Роберт громко смеется. Чтобы показать фотографии, он придвинулся ко мне ближе, и теперь его плечо задевает мое. Может, это игра моего воображения, но я вдруг чувствую, насколько оно горячее.

– Это объясняет, почему ты вчера весь ужин просидела в очках. Боялась ослепнуть?

– Я и сейчас в очках, если ты заметил, но они не спасают, – я незаметно отодвигаюсь назад, чтобы увеличить расстояние между нами и заодно избавиться от его взгляда, намертво приклеившегося к моему лицу. – Глаза нет-нет да слезятся.

Роберт замечает это движение и улыбается еще шире.

– Ты иногда такой ежик, Снежок.

Положив на стол телефон, он стягивает себя футболку. К такому повороту событий я не была готова, а потому успеваю в деталях оценить и впечатляющую волну плеч, и мышцы, плотно облепивших его позвоночник.

– Купаться будешь? – уточняет он вполоборота. – Скоро до места доберемся. Там можно набрать ракушек. Дети такое вроде бы любят.

И не только дети. Ни одна моя поездка на море не обходится без домиков для моллюсков в чемодане. Я потом раскладываю их на полках и, когда протираю пыль, с теплотой вспоминаю: это отсюда привезла, а это оттуда.

– Буду, конечно, – чуть громче, чем нужно, отвечаю я и отворачиваюсь, чтобы выпутаться из сарафана.

– Ну, наконец-то, – заговорщицки комментирует Роберт, давая понять, что эти слова адресованы лишь мне. – Я уже подумал, что ты меня за что-то наказать решила и с этим парашютом сегодня не расстанешься.

Ладно, пусть ерничает. Сегодня ему можно. Он, в конце концов, мои детские фотографии у себя пять с лишним лет хранил.

19

– Смотри, чтобы не упекли за расхищение природных ресурсов страны, – посмеивается Роберт, глядя как я запихиваю в сумку очередную найденную ракушку.

Показав ему язык, я продолжаю рыться в песке в поиске необычных экземпляров. Во мне включился азарт золотоискателя, а это означает, что я еще долго не остановлюсь.

– С другой стороны, продолжай. На обратном пути, мы, скорее всего, пойдем ко дну под весом твоей сумки, и бояться таможни действительно нечего.

Теперь я смотрю на него с возмущением. Ну что за дурацкие шутки? Типун тебе на язык.

Роберт как ни в чем не бывало продолжает улыбаться. Не знаю ни одного человека, который делал бы это так часто, как он. Может быть, кто-то подсказал, что улыбка – его тайное оружие?

Полинка копошится чуть поодаль, забрасывая в пластиковое ведерко ракушки вместе с песком и камнями. Ее любимая часть мероприятия – разбирать свои находки вместе со мной и хвастаться талантом кладоискателя.

– Полин! – выкрикиваю я. – Ты уже полное ведро собрала! Может, плавать пойдем? А то скоро уже назад отчаливать.

Дочка отрицательно крутит головой, продолжая сосредоточенно разгребать ладошками песок. И даже глаз не поднимает – слишком увлечена.

– Можем к рифам сплавать, – вновь подает голос Роберт. – Там водятся морские звезды. Пополнишь коллекцию.

После секундного обдумывания я соглашаюсь. Если продолжу и дальше выискивать ракушки, у нас точно перевес багажа случится, и придется позорно избавляться от них в зале аэропорта.

– Только кремом сначала намажусь, – предупреждаю я. – А то солнце сожжет меня заживо, и тебя постигнет участь отца-одиночки.

– И эта женщина возмутилась шутке о затонувшей яхте, – ухмыляется Роберт. – Мажься сколько угодно, Снежок. Смотреть на горстку пепла вместо этого… – он указывает глазами в область моего пупка, – станет великой потерей.

Я закатываю глаза. Его комплименты, как настойчивое сверло, постепенно пробуривают брешь в моей обороне. Если позволю себе слабину, обязательно начну млеть и кокетничать в ответ. А мне нельзя. Хватит, накокетничалась до токсикоза однажды.

Нанеся на лицо полтюбика крема, я захожу в море. Роберт стоит в воде по колено и, прикрыв глаза от лучей солнца, вглядывается вдаль. На плечах поблескивают капли воды, шорты облепили крепкую задницу.

Внизу живота вдруг горячо сжимается, а потом снова. Я с досадой морщусь. Это еще что за новости? Переизбыток витамина Д? Устрицы на ужин? Песок, забившийся в плавки? Курортный синдром?

И чтобы отвлечься от внезапного наваждения, с головой погружаюсь под воду, напрочь забыв про нанесенный крем.

– Какая ты шустрая, – слышится его веселый голос, когда я выныриваю метрах в десяти от берега. – Плывешь на скорость?

«Скорее удираю от своего сбрендившего либидо», – мысленно ворчу я.

– А ты уверен, что там есть морские звезды и мы не разобьемся о рифы?

Роберт озорно скалит зубы.

– Такие вопросы стоило задавать на берегу, Снежок. – И посерьезнев, добавляет: – Близко подплывать не будем. Возьмем парочку и вернемся.

Чем ближе мы приближаемся к намеченным валунам, тем сильнее начинают гудеть руки. Я неплохо плаваю и вообще считаю себя довольно выносливой, но сейчас отчего-то быстро выбилась из сил.

– Снежок, ты как?

– Нормально, – отвечаю я, стараясь не выдать сбившееся дыхание. Роберт звучит так, будто сидит перед телеком с попкорном, а это для меня вызов.

– Здесь течение сильное. Сносит. Давай лучше вернемся.

Я мотаю головой. Еще чего. Плыть осталось всего ничего, а я хочу вручить Полинке морскую звезду и тем самым заработать себе родительских баллов. И да, у нас тут соревнование.

– Разворачиваемся, – невзирая на мой протест, настаивает он. – На обратный путь еще силы будут нужны.

Я хочу с ним поспорить, но останавливает одно «но». С каждой секундой его лицо отдаляется, и вовсе не потому, что я так быстро плыву. Это течение сносит меня в открытое море.

Паника за секунду сковывает горло и мышцы, так что мне приходится себя успокаивать. До берега не так уж и далеко. Нужно просто собраться.

– Удерживай себя на поверхности и ничего не бойся, – долетает до меня голос Роберта. – Нормально, что ты устала. Я тебе помогу.

– Да не надо, – пытаюсь возразить я, когда спустя несколько секунд его рука обхватывает мою талию и подтягивает вверх.

– Разве могу я упустить возможность тебя потискать?

Его лицо совсем близко, так что можно разглядеть точки щетины на скулах и мелкие морщинки, собравшиеся вокруг глаз от улыбки. Паника ослабевает, и мышцы перестают быть деревянными. И все же так гораздо спокойнее. С такими плечами Роберт меня даже без сознания до берега дотащит. И да, пора бы спрыгнуть с мрачной темы.

Так я и плыву пару минут – на буксире. Несмотря на то, что наши тела соприкасаются, грязные мысли напрочь меня покинули. Сейчас я думаю лишь о том, как бы подольше задержаться в своей жизни, в которой есть так много прекрасного, помимо дурацкой морской звезды. И еще немного о том, что ощущать сильное мужское плечо – это по-настоящему круто.

Спустя два часа мы едем обратно. Мой нос покраснел и облез, волосы превратились в мочалку и пахнут болотом, но улыбка не сходит с лица. Хороший получился день, даже несмотря на то, что я чуть не стала кормом для рыб. Полинка уснула в каюте, полная впечатлений: она много плавала, увидела настоящую медузу, а еще наш капитан поведал ей, что найденный камень – очень редкий. Теперь она возомнила себя коллекционером и через пару лет планирует продать свою находку за миллион долларов. Ее цитата.

– Устала? – Роберт, к счастью, облачившийся в футболку, присаживается со мной рядом.

– Если только от впечатлений, – улыбаюсь я, жмурясь от падающего за горизонт солнца. – Классно день провели. Надолго его запомню.

Он застал меня безоружной – не хочется даже в шутку колоться. В конце концов, он ведь мне почти жизнь спас.

– Полинка в десять ведь ложится?

Киваю.

– Но сегодня, скорее всего, уснет пораньше. День получился активный.

– А ты? – темные глаза смотрят в мои, и за их привычной веселостью сейчас отчетливо угадывается ожидание. – Может, поужинаем? Рядом есть неплохой итальянский ресторан.

– Давай, – с запинкой соглашаюсь я. Говорю же: застал полностью безоружной. – Только мне от соли отмыться нужно. Надеюсь, они там привыкли к обгоревшим носам.

20

Черт дернул меня взять с собой сразу два платья. Взяла бы одно – не пришлось бы мучиться извечным выбором: то и это? И Полина, как назло, спит. Даже посоветоваться не с кем. Подругам писать не хочу, чтобы избежать ненужных расспросов. Наверняка найдут способ раздуть наши с Робертом родительские посиделки до размеров свидания, что, разумеется, не так. Если бы он не предложил поужинать, я бы, скорее всего, сама пошла куда-нибудь. Такие насыщенные выходные хочется как-то отметить, ведь завтра нам уже возвращаться.

С третьим эпизодом переодевания я решаю наконец остановиться и выбираю платье, подчеркивающем длину ног. Создавать интригу при помощи декольте, которое и без того весь день маячило у Роберта перед глазами, вряд ли имеет смысл.

Взбиваю высушенные феном волосы и смотрюсь в зеркало. Ну вот что мне стоило взять каблуки? Они бы отвлекали внимание от обгоревшего носа и веснушек, усыпавших щеки. Ой, ладно. Я, в конце концов, не побеждать на конкурсе «Мисс Отель» собралась.

Раздавшийся стук заставляет меня за секунду подлететь к двери и, завидев Роберта, предупредительно приложить палец к губам.

– Я так и понял, что она спит, – шепотом говорит он, оглядывая с ног до головы. – Готова?

Я еще раз оглядываюсь на спящую Полину, сжимающую в кулачке найденный камень, и утвердительно киваю:

– Готова. Сейчас только телефон возьму.

– Ты поэтому в том сарафане ходила? – с улыбкой спрашивает Роберт, когда я осторожно прикрываю за нами дверь в номер. – Чтобы сыграть на контрасте? Если что, так я хвалю твое платье.

– Я ходила в нем потому, что он удобный и в нем не приходилось каждый раз думать, что ты меня разглядываешь, – шутливо огрызаюсь я.

– То есть на яхте эта мысль не давала тебе покоя? А я думал, что ты хорошо проводила время.

– Я хорошо проводила время уже после того, как смирилась с этой неизбежностью.

Говорю и вздрагиваю, потому что в этот момент Роберт подтягивает меня к себе, чтобы пропустить уборщицу, катящую нам навстречу тележку с грязными полотенцами.

– Тебя послушать, так я настоящий плейбой, – улыбается он, отпуская мою талию.

– А разве нет? – бормочу я. – Самый настоящий дамский угодник. Куда бы ты ни пришел, женщины млеют от твоей обходительности.

– Вот как? А я-то всегда считал, что обходительность – признак хорошего воспитания.

Мне не хочется с ним спорить, поэтому я решаю перевести тему. Мы, в конце концов, идем отдохнуть, а не обсуждать особенности друг друга.

– Я за Полинкой через приложение наблюдаю, – я разворачиваю к нему экран своего телефона. – Как только проснется – придется вернуться.

– Ты камеру с собой взяла? – он удивленно вскидывает брови. – Находчиво.

– Мне с ней как-то привычно. Без нее я бы вообще ничего делать не успевала. Когда Полинка совсем маленькая была, я даже в туалет с телефоном ходила, – я издаю смущенный смешок. – Уж прости за такую подробность.

– Мы еще до ресторана не дошли, а я уже чувствую себя козлом, – вдруг серьезно заявляет Роберт.

– Это еще почему?

– Поэтому, – он указывает глазами на мой мобильный. – Потому что у тебя времени ни на что не оставалось.

Я преувеличено громко фыркаю, чтобы показать ему нелепость такого замечания.

– Не надо, ради бога. Ты ведь предлагал поближе перебраться. Я сама отказалась. Да и на самом деле не так уж мне и тяжело было. Может быть, потому что я такая молодая и безмозглая была, все давалось легко. Не было времени подумать, какой я стану матерью, поэтому я ничего не боялась. Слабоумие и отвага были моим девизом. Тем более, Полинка вообще умницей была: спала отлично, ночами не орала, как многие, и с аппетитом проблем не было. Не то что сейчас: только сосиски и сладкое ей подавай.

От воспоминаний о прошлом я невольно улыбаюсь, но Роберт почему-то все равно остается серьезным.

– Я только сейчас понял, что когда тебя вино пить позвал, даже не подумал о том, с кем она останется.

– Да это нормально, – успокаиваю я. – Во-первых, Поля производит впечатление очень взрослой и самостоятельной, а во-вторых, ты не привык, что есть человек, который настолько от тебя зависит. Я тоже не сразу привыкла, что нельзя просто так выйти в магазин или с подругами увидеться. Со временем освоилась. Сейчас, наоборот, страшно, что она повзрослеет и больше не будет во мне нуждаться.

Слова Роберта о «неплохом» ресторане оказываются явным преуменьшением. Платье на девушке-администраторе куда дороже моего, а судя по припаркованным возле входа дорогущим иномаркам, пицца здесь действительно объедение. Это место вполне бы могло подойти для первого свидания, если бы речь шла не о нас, а о ком-то другом.

– Я буду вот это, – зажмурив глаза, я наобум тычу пальцем в меню. До гурмана я не дотягиваю, а потому даже притворяться им не стану.

– Решила рискнуть и довериться удаче? – забавляется Роберт.

– Да какой риск, ради бога, – фыркаю я, указывая взглядом на бронзовый канделябр, стоящий между нами. – Судя по интерьеру, плохого блюда тут точно не подадут.

– Мне то же, что и девушке, – говорит он официанту и подмигивает мне: – Давай проверим.

– Вот только потом не жалуйся. Потому что я понятия не имею, что это за… – сощурившись, я по слогам читаю замудренное слово: – Тор-тел-ли-ни.

– Я тоже в их блюдах не разбираюсь. Знаешь же, что я больше по чесночным гренкам.

Придав лицу шокированное выражение, я прикладываю ладонь ко рту:

– После стольких лет?

– Всегда, – весело оскалившись, подыгрывает Роберт.

Сдержать хохот я не в силах. Мы только вошли, а на нас уже из-за соседних столов смотрят, как на главных нарушителей спокойствия.

Ну и ладно. Завтра мы отсюда уедем, и этих людей я больше не встречу. Зато смех и совместные шутки меня расслабили. Одно дело прийти с Робертом в кино или в семейные кафе, а другое – в пафосный ресторан, половина блюд в котором мне не знакомы. Ну, и за упоминание гренок – моя отдельная ему благодарность. Понимаю ведь, что наш с ним образ жизни сильно отличается. Он живет в мегаполисе, где возможностей и развлечений в разы больше, и к тому же за последние три года сильно преуспел в бизнесе. Это точно далеко не первый его поход в дорогое заведение с замудренной барной картой, тогда как я в последний раз была в ресторане… Хмм… Примерно год назад с Алексеем.

– Вкусно как, боже… – постанываю я, окунаю вилку в пасту. – Обожаю сыр, особенно когда он вот так тянется. Дома я часто варю макароны и натираю целую гору сверху. В душе я, похоже, итальянка.

– А я почему-то подумал про мышонка из мультика, который с ума сходил от запаха сыра.

– Что за мультик? – спрашиваю я с набитым ртом.

Роберт ухмыляется.

– Не задавай мне таких вопросов. Чувствую себя старым.

– А-а! Это черно-белый который? – веселюсь я. – На видеокассетах показывали?

– Язва ты, Снежок, – Роберт обвинительно тычет в меня вилкой. – Я тебя всего-то на восемь лет старше.

– Когда мне будет тридцать два, тебе будет целых сорок, – в притворном ужасе говорю я.

– А когда мне будет пятьдесят восемь, тебе будет пятьдесят. Звучит уже не так страшно, да?

– А Полинке будет тридцать, – вдруг осеняет меня. Завороженно уставившись на переносицу Роберта, я залпом осушаю бокал с минералкой. – Офигеть. Я к тому возрасту стану бабушкой. А ты дедом. Даже не верится.

– Конечно, не верится. Это же будет через двадцать пять лет, – со смехом успокаивает меня Роберт. – Может быть, тебе еще стейк заказать? Эти макароны на «тэ», кажется, отлично пошли.

Я быстро щелкаю пальцами по экрану, разворачивая заветное приложение, несколько секунд любуюсь на изображение спящей Полинки и решительно взмахиваю рукой.

– А давай.

21

– В общем, подходим мы к дверям садика, а они закрыты. Я раз дергаю, два дергаю. Думаю, да что за ерунда? Часы проверяю. Нет, нормально все. Без десяти восемь.

– Не к тем дверям подошла? – с улыбкой предполагает Роберт.

Закатив глаза, я тянусь к оливкам.

– Не угадал. Это была суббота. Суббота, Карл! Бедная Поля. Злая мать подняла ее ни свет ни заря, накормила ненавистной овсянкой и потащила в садик.

– А она сказать тебе не могла, да? О том, что суббота?

Родительское дилетантство Роберта меня ничуть не расстраивает, а даже веселит. О таких вещах просто не думаешь, пока самому не придется воспитывать ребенка. К тому же мне нравится рассказывать ему о нашей дочери.

– Не могла, конечно. Ей все-то три с половиной было. Дети в этом возрасте в днях неделях не разбираются.

– Не знал. Я, оказывается, так многого не знаю.

– Научишься со временем, – успокаиваю я и тут же поправляюсь: – Если, конечно, интерес не иссякнет.

Роберт задумчиво смотрит поверх бокала с водой, крутит его в руке и так же задумчиво отпивает. Мне его вид не нравится. Сейчас мне слишком весело и хорошо, чтобы быть серьезной.

– Так, а почему только я болтаю? Твоя очередь делиться историями.

– У меня нет настолько увлекательных, как у тебя, – отвечает он с усмешкой.

Я шумно вздыхаю. Мои истории кажутся ему увлекательными? Дамский угодник и есть.

– Расскажи-ка, почему ты с той девушкой расстался? С Аней, если не ошибаюсь.

– Ну ты вспомнила, – брови Роберта изумленно взмывают вверх. – Это когда уже было?

– Рассказывай, – требовательно повторяю я. – Ты, в конце концов, подкатывал ко мне, когда состоял в отношениях с ней, так что я имею право знать.

– Сомнительное утверждение, но ладно. Мы расстались, потому что друг другу не подходили. Не было взаимного понимания.

– Так ты же с ней долго встречался? Года два как минимум. Сразу непонятно было?

На его лице блуждает легкая полуулыбка, но глаза остаются серьезными.

– Не допускаешь, что люди способны ошибаться, Снежок? Поначалу для интереса и одной лишь искры достаточно, особенно по молодости. Понимание того, чего ты по-настоящему ищешь в отношениях, приходит позже, с опытом.

– И чего же ты искал в отношениях?

– Как все: неугасающего интереса и возможности разговаривать. Мы расстались после того, как стали друг друга раздражать.

– Наверняка были и другие тревожные звоночки. Может быть, ты просто не хотел их видеть? – я играю бровями, маскируя, таким образом, внезапный всплеск ехидства.

Роберт дал вполне исчерпывающий ответ, но мне почему-то хочется развить эту тему, и может быть, даже вывести его из себя. А то сидит весь такой невозмутимый.

– Наверное, и не хотел, в том числе. У нас была общая компания, и она приняла мою измену. Вернее, думала, что приняла. В каком-то смысле это родило во мне чувство долга.

– Нужно было ей сразу тебя кинуть, и все, – заключаю я.

– Стейк на гриле сделал тебя кровожадной, Рада, – усмехается он. – Такие уколы на меня не действуют, потому что я никогда не претендовал на идеальность. Позволяю себе ошибаться, но при этом не трачу время на самобичевание, а думаю о том, как исправить ситуацию.

Мне становится неловко за свою язвительность. Выглядит так, будто я накинулась на Роберта с осуждением за то, что он посмел не соответствовать несуществующему идеалу. И главное, зачем? Отлично ведь сидим.

– Просто девушку жалко, – примирительно произношу я.

– Правда? – в глазах Роберта пляшут чертята. – Тебе жаль мою бывшую девушку, которую ты даже ни разу не видела? А почему тебе не жалко Алексея, который живет совсем рядом? Мужик целый год к тебе, как на работу, таскается и, судя по тому, как он пытался выломать мне руку, к тебе явно не равнодушен. Ты ведь тоже держишь его возле себя не по большой любви.

Такого поворота я не ожидала, а потом не могу контролировать румянец, подступивший к щекам.

– Откуда ты знаешь, сколько мы встречаемся?

– Есть у меня свой шпион, – подмигивает Роберт.

Полина. Маленькая болтливая егоза. Даже думать не хочу, при каких обстоятельствах они обсуждали меня и Алексея.

– Ты ничего не знаешь о моих отношениях с ним, чтобы так запросто судить.

– Я знаю, что за этот год у вас было максимум пятьдесят свиданий. Едва ли это говорит в пользу сильных чувств.

– Алексей взрослый человек, и если его все устраивает, значит, таков его выбор, – стараясь не выдать поднимающееся раздражение, чеканю я.

– То есть Аню тебе за глаза жалко, потому что ты считаешь ее неспособной принимать собственные решения, а Алексея по блату наградила такой возможностью? Не справедливо как-то, не находишь?

И даже ответить на это нечего, потому что вроде все так и есть. Для себя я нашла хорошее объяснение, почему столько времени держу Алексея на длинном поводке, а вот для Роберта такого одолжения делать почему-то не захотелось.

– Она мне звонила однажды, – признаюсь я, поднимая глаза.

Лицо Роберта в этот момент бесценно.

– Кто? Аня?

– Да. Гадостей наговорила, обвинила в том, что я чужого мужчину увести пыталась. Я почти сразу трубку бросила, а номер ее в блок внесла. Понятия не имею, где она вообще его раздобыла.

– А мне почему не сказала? – переспрашивает он, нахмурившись.

– Да не знаю. Наверное, потому, виноватой себя чувствовала. Так-то я могла поинтересоваться хотя бы, свободен ли ты или нет.

– Не была обязана. Мои отношения с ней – это только моя ответственность и никак не твоя. Ну, Аня… – Роберт раздраженно трет переносицу. – Со мной делала вид, что все хорошо, а тебе мозг выносить пыталась. Скажи, ты ведь понимаешь, что так неправильно? Что разбираться ей нужно было именно со мной, а не искать других виноватых в попытке не расстаться?

Я киваю.

– Наверное, понимаю, да. Помню, что она меня дико взбесила. У Полинки тогда зубы резались, я спала по часу за ночь, а тут еще она со своими упреками. Я вроде бы так и ей и сказала: «А чего ты мне названиваешь? Иди Роберту лицо расцарапай, а мне дочку надо кормить».

– Классная ты такая, Снежок, – с улыбкой говорит Роберт через паузу. – Живая очень. Не налюбуюсь.