Текст книги "Экс-любовники"

9

– И порции здесь такие нормальные, – удовлетворённо замечает Мила, когда перед её носом опускается тарелка с дымящейся говяжьей отбивной. – М-м-м, это точно лучше, чем мамин оливье.

– В «Камю» очень вкусно готовят, – соглашаюсь я, запуская ложку в сырный суп. – Я очень хочу пару блюд у них украсть. Малиновый тарт и мини-киш с карамелизированным луком. Закажи себе, если хочешь. Серьёзно, пальчики оближешь.

– Я и так с голодухи три блюда заказала. Куда мне ещё? – Глаза Милы начинают озорно искриться: – Или мы Каримыча рублём наказываем? Если так, то попрошу завернуть с собой.

Я смеюсь. У нас с Милой мысли часто сходятся – недаром мы сёстры. Хотя в безбашенности мне за ней не угнаться. Это сейчас она замужняя матрона, а ещё лет пять назад… Её и пьяной домой приносили, и в обезьяннике Мила как-то ночевала, потому что полицейского в далёкое пешее послала. И самое удивительное, что при таком образе жизни она умудрилась физфак с красным дипломом закончить. Мы, Макеевы, в этом смысле уникальные люди.

– Может, по вину возьмём, кстати? А то я не за рулём.

Я энергично кручу головой.

– Нет уж. С тобой вино пить опасно, поэтому я пас. К тому же мне завтра надо быть в офисе пораньше. Вчера полдня в кабинете у Карима проторчала и отчёт сделать не успела.

– Так не твоя же вина, – хмыкает Мила. – Он тебя отвлёк, вот пусть и подождёт.

– Я же управляю этим рестораном, – не слишком настойчиво возражаю я, зная, что объяснить вольнолюбивой сестре разницу между руководящей и исполняющей должностями будет сложно.

Сама Мила меняет работу каждые полгода, успев поработать и менеджером по продаже автомобилей, и сотрудником картотеки в местном НИИ, и оператором колл-центра. На компромиссы с начальством она не шла и в случае разногласий предпочитала выразительно шарахнуть дверью.

Всё потому, что Мила ни разу не любила то, чем занималась. Ну и ещё ей чужда потребность доказывать кому-то, чего она стоит. А мне, увы, не чужда. После разговора в кабинете я вышла с твёрдым желанием заставить Карима молиться на мой светлый управленческий лик. Терраса в «Родене» должна переплюнуть террасу «Камю» и заставить весь столичный свет грызться за возможность занять у нас стол.

Вспомнив об этом, я незаметно направляю камеру телефона на стоящий между столами инфракрасный обогреватель. Нам тоже надо обзавестись такими – выглядит как стильный уличный фонарь и вечером гостям не придётся мёрзнуть.

– О-хо-хо! – неожиданно крякает Мила, переводя взгляд от развороченной отбивной на мою макушку. На её лице появляется широкая озорная улыбка, а тон становится раз в пять громче: – Вы смотрите, какие люди! Татарский десант на французской земле высадился.

И ещё до того как я успеваю повернуть голову, слышу знакомый голос с едва уловимым акцентом:

– Привет, Мила. Давно не виделись. Здравствуй, Вася.

Вот знала же, что импровизации до добра не доводят и в гастрономическо-интерьерную разведку нужно было идти завтра. Потому что сегодня сюда припёрся Карим.

– Здравствуйте, Карим Талгатович, – пафосно здороваюсь я, задирая голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Впрочем, пафос моментально улетучивается, когда за его плечом я вижу знакомое лицо.

– Искин! – взвизгиваю я и, вскочив, едва не роняю плетёное кресло.

Искандер сдержанно улыбается. Он по жизни смущающийся, но разве меня это когда-нибудь останавливало? Я обнимаю его за шею и как следует стискиваю, отчего он начинает смешно пыхтеть. Всё ещё боится недовольства Карима. Но мы же с ним больше не встречаемся, так чего бояться-то?

– Как у тебя дела? – Отстранившись, я быстро его оглядываю. – Ты поздоровел, молодец! Не женился случайно?

– Нет ещё. В сентябре свадьба.

– То есть женишься? Ох, поздравляю! А на ком? На Мадине?

Искандер беззвучно усмехается.

– Нет, не на ней. Мою невесту зовут Лиля.

Лилия. Такую не помню. Почему-то я была уверена, что Искин рано или поздно женится на двоюродной сестре Эльсины и Карима. Мадина мне нравилась. Может быть, потому что у меня не было повода ревновать.

– Мадина в Лондон переехала, – поясняет Карим. Если ему и не нравится, что я повисла на его друге, то он не подаёт виду, даже улыбается. – А ты, вижу, к заданию подошла со всей серьёзностью.

С этими словами он выразительно смотрит на наш забитый едой стол. Помимо основных блюд мы заказали горячие закуски, сырную тарелку и домашние лимонады. Они здесь очень вкусные.

– Не знала, что мне требовалось экономить, – моментально ощериваюсь я. – Я на диетах-то не сижу, если ты забыл.

Раньше я часто язвила, что Айгю-юль морит себя голодом ради внимания Карима и что сама я ни за что этого делать не буду. Он отвечал, что ему во мне всё нравится и если я начну худеть, то сразу получу по жопе. Моя пятая точка вообще была для него особым пунктиком. Карим хоть и с виду весь из себя правильный мусульманин, на деле совсем не такой. Намаз не читает, алкоголь употребляет, пусть и нечасто, а в сексе тот ещё извращенец. Как его бабушке, интересно, со всей этой информацией живётся на том свете? Наверное, успокаивает себя тем, что внук не ест свинину и, когда придёт время, женится на татарке.

– А я разве против? – посмеивается он. – Ешьте на здоровье.

– Мы ещё и с собой заказали, – весело выдаёт Мила.

Жаль, что у меня майонеза под рукой нет.

Карим с Искандером уходят на противоположную сторону веранды, и теперь я снова могу сосредоточиться на еде. Но то ли из-за того, что суп успел остыть, то ли из-за кучи закусок, аппетит пропал. Я бесцельно помешиваю ложкой, против воли окунаясь в бульон из воспоминаний. В начале отношений мы с Каримом почти каждый день устраивали гастро-туры по столичным заведениям. Какие только блюда я не перепробовала: от лягушачьих лапок до тартара из конины. За месяц поправилась на два килограмма, но Карима это, кажется, только забавляло. «Кушать всегда нужно хорошо, – говорил он. – Еда – это твоё здоровье». Козёл он, конечно, но мог быть заботливым и щедрым.

– Василя-я! – окликает меня заскучавшая Мила. – Ты о чём задумалась?

Василя – это татарское имя. Сестра говорила, что так меня будут звать, когда я выйду за Карима замуж. Мила почему-то была уверена, что мы поженимся. Дурёха наивная.

– Суп ем, не видно, что ли? – буркаю я.

– А по-моему, ты в нём рыбачишь. Там два парня симпотных за соседним столом на нас смотрят. Может, мне им махнуть? В смысле, чтобы ты с ними познакомилась. Заодно и Каримыч пусть пар из ноздрей попускает.

– Не надо, ради бога, – шиплю я, машинально пригибаясь к столу. – Я сюда по работе пришла, а не на вечерний съём.

– Такая ты скучная стала. Мама правильно говорит: в твоём возрасте нужно отрываться.

– А в твоём возрасте нужно детей рожать, – едко вставляю я, зная, что Мила терпеть не может эту шаблонную фразу. – То-то же. Доедай свою отбивную, а я пока пойду зеркало в туалете сфоткаю. Хочу в «Родене» заменить.

Остаток вечера проходит без происшествий, если не считать того, что я откровенно переела. Пару раз мужчины изъявляют желание познакомиться, что в компании Милы со мной происходит довольно часто: вдвоём мы смеёмся так, что незамеченными остаться невозможно.

– Чаевые оставлять не будем, потому что на десяти процентах от нашего счёта можно разориться, – шутит Мила, когда я вкладываю купюры в папку. – Ты на такси или на метро?

– На метро. А ты?

– За мной через пару минут Сева подъедет. Он здесь неподалёку был.

Сева, муж Милы, работает менеджером в крупной курьерской компании и часто разъезжает по городу. У него в офисе они, кстати, и познакомились. Она пришла устраиваться на аналогичную должность, но не продержалась и двух недель. Зато их роман продлился куда дольше и даже вылился в юридически оформленный брак.

– Ему привет, – говорю я, всё-таки отсчитывая чаевые. – На следующей неделе как обычно? Во вторник у родителей?

– Ага. – Мила прикладывается губами к моей щеке и, потрепав по волосам, гаркает на всю террасу: – Каримыч, покеда!

У них всегда были странные отношения. Сестре доставляло удовольствие над ним подшучивать, а Карим воспринимал Милу как ветрянку: от неё никуда не деться и просто нужно пережить.

Усмехнувшись, он сдержанно поднимает руку в знак прощания и после смотрит на меня. Я отвожу глаза, благодарю официанта и поднимаюсь. Может, всё же стоило поехать на такси? Как-то странно уезжать из «Камю» на метро.

– Вася, – догоняет меня голос Карима ещё до того, как я успеваю дойти до ступенек.

Сжавшись как пластиковая бутылка, из которой выкачали воздух, я оборачиваюсь.

– Ты домой сейчас?

Я машинально киваю.

– Подожди пару минут. Руки помою и отвезу.

10

Карим скрывается за дверью ресторана, даже не удосужившись услышать, согласна я на его шофёрские услуги или нет. Такой самоуверенный, аж бесит! Всегда таким был. По-хорошему, надо проучить его и уйти, но я почему-то остаюсь на месте и разглядываю здоровый керамический горшок с торчащей из него зеленью.

– Извините, – окликаю официантку, идущую мимо. – А вы не подскажете, что это за растение?

Она безразлично пожимает плечами и шлёпает дальше. Ладно, сама выясню. Навожу на него камеру и фотографирую с нескольких ракурсов, чтобы потом поискать в интернете. Собираюсь убрать телефон в сумку, но в этот момент вижу выходящего Карима и делаю прямо противоположное: прикладываю трубку к уху и имитирую разговор.

– Да-да, конечно, – деловито говорю в динамик, поворачиваясь к Кариму спиной. – Завтра обсудим. Да ты что? Серьёзно? Вот это да!

И лишь когда запах мужской туалетной воды усиливается настолько, что игнорировать присутствие Карима становится невозможным, я вскидываю глаза и вытягиваю лицо в удивлённом «О, ты уже здесь?».

– Созвонимся попозже, хорошо? Ну давай, всё. Целую.

Вдавив палец в выключенный экран, я запихиваю телефон в сумку и вопросительно смотрю на Карима: дескать, заболталась, извини, о чём мы там договорились?

Хорошо, что посреди этого спектакля никто не додумался мне позвонить. А то пришлось бы эмигрировать в страну третьего мира и там проходить онлайн-сеансы психотерапии в попытке оправиться от позора. Вот люблю я на ровном месте пощекотать себе нервы.

– На Курскую тебя? – спрашивает Карим, пока мы в метре друг от друга бредём на парковку.

– Нет. Я же съехала от родителей.

Нахмурившись, он озадаченно изучает моё лицо, будто впервые его видит.

– И где ты сейчас живёшь?

И тут я, дурочка, вместо того чтобы многозначительно пожать плечами и дать Кариму помучиться любопытством, по-простецки вываливаю:

– Мы квартиру с Таней, бывшей однокурсницей, снимаем. Помнишь её?

– Та, которая машину мне облевала?

Я скорбно прикрываю глаза.

– Ты всю жизнь мне это припоминать будешь? Она тогда, между прочим, серьёзно отравилась.

Ужасный был случай. Таня до начала четвёртого курса была типичным ботаником, потому что большую часть жизни просидела под каблуком у деспотичной мамы. И вот однажды мы с Милой вытащили её с собой в клуб, где она впервые напилась текилы. Что тогда было! Она участвовала в конкурсе на лучшую грудь, через стойку целовалась с барменом и в конце концов уснула в туалете. Оставлять её в таком состоянии было нельзя, и я попросила Карима довезти Таню до общежития. Он пьяных на дух не выносит, а потому соглашался с каменным лицом. Пришлось в благодарность пообещать на обратном пути сделать ему минет. И как назло, стоило нам тронуться, как из Тани выпитое наружу полезло, и она весь задний диван уделала. Меня тогда саму чуть не стошнило. Вместо благодарственного минета пришлось полночи проторчать на автомойке и ждать, пока сделают химчистку.

– То есть это она? – с усмешкой переспрашивает Карим.

– Да, она, – буркаю я. – Таня, между прочим, сейчас помощником главного юриста в «Кристалле» работает.

Интересно, зачем я это сказала? Чтобы Карим не думал, что я с пьяницей живу? Какое мне вообще дело до того, что он думает о моей личной жизни? Мне вот на его личную жизнь наплевать.

– Молодец, – комментирует он и, открыв пассажирскую дверь, жестом приглашает садиться. Совсем как раньше. Хотя не совсем. Раньше Карим обязательно старался ущипнуть меня за задницу.

Два года назад у него была другая машина. А в этой всё незнакомо, кроме разве что флакона туалетной воды, торчащей из бокового кармана, и чёток с молитвой на зеркале заднего вида. Ну и конечно, в салоне идеальная чистота. У семьи Карима есть нанятые водители, которые каждое утро гоняют машины на мойку.

– Адрес говори, – требует Карим, занимая соседнее кресло.

Я называю. Ну разве не странно, а? Видеть его не желала, а сейчас добровольно сдаю ему место своего проживания.

– Пристегнись.

Незаметно погримасничав, я протаскиваю ремень безопасности по сиденью позади себя и защёлкиваю карабин, чтобы пищащий звук прекратился.

– Вася! – незамедлительно рявкает Карим, заметив моё ухищрение. – Что за детский сад?

Придерживая руль, он резко оттягивает ремень с моего кресла и перебрасывает его через меня.

– Ты же вроде взрослая девочка.

Я уже и забыла, каким дотошным он становится, когда речь идёт о правилах безопасности. У Милы в машине я никогда не пристёгиваюсь и не вижу в этом ничего страшного. Но вот сейчас Карим сказал про детский сад и вдруг так стыдно стало.

– Мне ремень грудь жмёт, – буркаю я, отворачиваясь к окну.

Становится чуточку менее обидно, когда в отражении вижу, как Карим пялится на мою рубашку. Даже улыбнуться хочется. Фу, кобелюга.

– Ну и как прошла разведка? – спрашивает он дорогой. – Почерпнула полезных идей?

– Конечно. Мне, например, очень понравились беспроводные зарядки в настольных светильниках.

– Тоже обратил внимание. Надо такие в зал поставить.

– А вот цветочное оформление у них, кстати, не очень.

– Почему?

– Потому что у кого-то из гостей может быть аллергия на цветы, а ещё есть риск приманить пчёл. Представляешь, если кого-нибудь укусят?

Карим согласно кивает.

– Да. Цветущие тогда исключим.

Повисает молчание. Я складываю ладони на коленях и увлечённо разглядываю ногти. Меня жалят воспоминания. Чего только мы с Каримом не делали в таких поездках: ругались, мирились, целовались, дрались, занимались сексом. Вот почему он молчит? О том же думает?

Я украдкой кошусь в его сторону, и в тот же самый момент взгляд Карима отрывается от окна, чтобы быстро пробежаться по моим коленям. В горле начинает першить, и приходится откашляться. Щёки наливаются горячим.

– Я тебе отчёт по кухне завтра в обед отошлю, – по-деловому говорю я в попытке отвлечься от дурацких мыслей.

– Завтра меня на месте не будет. В кабинете бригада будет делать ремонт.

– Зачем? Нормальный же кабинет.

Карим снисходительно дёргает губами, но ничего не отвечает. Ой, ну какой же он сноб! Надо, чтобы всё было непременно новое и сделано под него.

– За тем домом направо, – подсказываю я, когда машина сворачивает на нужную улицу.

– В конце следующей недели нужно будет корпоратив собрать, – говорит Карим, щёлкая поворотником. – У нас в «Сабантуе» проведём. С Маратом меню обсудите. Можно диджея или группу местную пригласить, на квадроциклах и лошадях покататься. Сможешь организовать? Или отдельного человека найти?

Лучший способ заставить меня что-то сделать – это спросить, смогу ли я. Сможешь ли ты в одиночку дотолкать заглохшую машину до автосервиса, Василина? Конечно да. А прыгнуть с парашютом при жуткой боязни высоты? Пф-ф, разумеется. Непонятно, в кого я такая тщеславная. Никто в нашей семье подобным не славится.

– Смогу, – как можно небрежнее отвечаю я. – Завтра с Маратом обговорю. А бюджет какой?

– Уж на приветственном корпоративе экономить не будем, – усмехается Карим.

– Хочешь купить любовь сотрудников шашлыками и конными прогулками?

Повернувшись, он скалит свои белые зубы.

– Почему нет?

Я не сразу нахожусь с ответом, потому что загипнотизирована его улыбкой. Какое он имеет право улыбаться мне как раньше? Мы расстались вообще-то, и я считаю его козлом.

– Вон мой подъезд, – агрессивнее, чем нужно, тычу пальцем в лобовое стекло. – Остановись здесь, я дойду. А то там разворачиваться замучаешься.

Но Карим, как и обычно, меня не слушает и подъезжает прямиком к дверям. Переводит коробку в режим парковки и, опустив стекло, неспешно разглядывает фасад дома.

– Дорого квартиру снимаете?

Этот личный вопрос на секунду приводит в ступор, но я быстро нахожусь с нужным ответом:

– Моей зарплаты вполне хватает.

– Это хорошо, – замечает он, поворачиваясь.

Два года назад в такой ситуации его рука уже шарила бы у меня в белье, а я пыталась бы высосать его язык. Плотнее сведя колени, нащупываю дверную ручку.

– Спасибо, что довезли, Карим Талгатович. Это было очень мило с вашей стороны.

– Спокойной ночи, Вася.

Промедление чревато новым приступом ностальгии, поэтому я с силой толкаю дверь от себя и выхожу на улицу. К подъезду иду, не оборачиваясь, но знаю, что Карим за мной наблюдает. Он всегда так делал, когда довозил меня до дома. Ждал до тех пор, пока я не дойду до квартиры и не напишу ему контрольную СМС. Это казалось мне безумно милым.

У двери я всё-таки оборачиваюсь и застаю Карима за разглядыванием моей юбки.

– Вычисляешь, насколько я поправилась, Исхаков? – Обвинительно поднимаю бровь. И пусть за два года я действительно прибавила несколько сантиметров в бёдрах, меня всё устраивает.

– Хорошая, – улыбается он и добавляет уже строже. – Напиши, как в квартиру зайдёшь.

11

– По вкусу похоже на разваренные макароны с сыром, которые опалили бензиновой горелкой. – Поморщившись, я отодвигаю от себя тарелку с пастой. – Если гость однажды такое попробует, он сбежит от нас, роняя тапки.

Марат недовольно поджимает губы. Ещё до появления Карима было решено ввести в меню несколько новых блюд вместо тех, что не пользуются популярностью, и сейчас мы их дегустируем. Салат с тофу для тех, кто поддался повальной моде на веганство, вчера утвердили, а вот с пастой пока затык.

– Пусть Карим Талгатович попробует, – сухо роняет Марат, глядя на меня с открытой неприязнью. – Думаю, он оценит.

Ишь, как заговорил. С появлением Карима он почему-то решил, что подчиняется ему, а не мне. Явно наличие общих корней спровоцировало в нём такую уверенность.

– Карим Талгатович, конечно, может попробовать и даже доесть всё, что лежит на тарелке, но в меню мы этот слипшийся комок теста всё равно не запустим. Потому что ответственность за финальный выход блюд лежит на мне, а я не могу утвердить то, что мне не нравится. Даже с учётом того, что твои вкусовые рецепторы пару лет пожили во Франции, а мои всё это время обитали в России.

В моём понимании у еды, независимо от её состава, есть всего лишь два состояния: вкусно либо невкусно. Остальное – понты и чушь. Марат может считать, что обладает утончённым кулинарным чутьём, но конечный потребитель не он, а гости, имеющие самый банальный запрос. Все они, как и я, хотят, чтобы было вкусно.

– Если на этом пока всё, я пойду к себе, – подытоживаю я, поднимаясь из-за стола. – Как появятся новые идеи – дай знать.

Из кухни я выхожу с предчувствием, что рядом со мной в стену вот-вот влетит сковородка. До недавнего времени у меня не было повода вмешиваться в дела Марата и наше общение ограничивалось лишь обсуждением незначительных вопросов по кухне. Теперь становится ясно, что легко с ним не будет. Но я ведь сюда не друзей заводить пришла, а развивать ресторан. Могут меня даже ненавидеть, главное, чтобы свои обязанности исполняли хорошо.

С такими боевыми мыслями я запираюсь у себя в кабинете и открываю сайт по пошиву спецодежды. Вчера показала Кариму несколько вариантов формы для уборщиц, но он только носом покрутил. Всё ему не нравится. Придётся теперь шить на заказ по новым эскизам. Ну как можно быть настолько дотошным? Это же всего лишь форма для уборщиц, которых толком никто не видит.

Звонок Карима застаёт меня посреди разговора с поставщиками мяса. Секунду смотрю на мигающий номер, гадая, стоит ли мне переключаться, и решаю, что нет, не стоит. Его самооценку уже ничем не пошатнуть, а вот если нам завтра не привезут мяса, то выручке хана.

Условившись о поставке, я ему перезваниваю.

– Трубку не берёшь, – звучит вместо «Здравствуй, Вася». – Был важный звонок?

Ох, как же хочется его побесить. Раньше, если я на его звонок сразу не переключалась, Карим потом допрашивал, с кем это я разговаривала. Я обычно шутила, что с Искиным или Сергеем, одногруппником, к которому он меня особенно ревновал из-за присланной СМС.

– Делала заказ на мясо, – отвечаю, проглатывая рвущуюся фразу о том, что обсуждала будущее свидание. – Это показалось мне важным.

– Хорошо, – произносит Карим после короткой заминки. – Зайди ко мне.

Я нехотя поднимаюсь, злясь, что у него даже мысли нет поинтересоваться, не занята ли я. Сам два дня чёрт знает где пропадал, заезжая в «Роден» максимум на час, а теперь давай беги ко мне, Вася.

Небрежно побарабанив в дверь бывшего кабинета Воронина, я захожу внутрь и тут же забываю о своём раздражении. За два дня здесь всё кардинально изменилось. Стены поменяли цвет на глубокий серый, исчезла старая мебель, и её заменили модный увесистый стол с асимметрично скошенной ножкой и подвесные стеллажи. Старомодное кресло Глеба Андреевича тоже испарилось, и на его месте появилось другое, напоминающее сиденье в гоночной машине. Оно называется «ковш», если мне не изменяет память. Исхаковы увлекались автоспортом, поэтому я знаю. Карим меня как-то прокатил за городом на своём гоночном мицубиси – я думала, богу душу отдам.

– В чём дело? – спрашиваю я, остановившись в дверях.

Карим выглядит недовольным, и почему-то сразу думается, что он злится из-за того, что в тот день я не написала ему СМС, поднявшись домой.

Но всё оказывается куда проще.

– Вася, у тебя официанты курят. Такого быть не должно. Либо пусть с сегодняшнего дня бросают, либо увольняй их.

От расстройства я готова затопать ногами. Ну что они за сучки такие? Из персонала курят только Роза и Вика, и с ними у меня был уговор. Они могут курить за час до начала смены и после её окончания. В течение дня – нет.

– Я разберусь, – обещаю, царапая ладони ногтями в попытке избавиться от нарастающего дискомфорта. Внутри всё кипит. Кто дал им право позорить меня перед Каримом? Ты работаешь, стараешься, чтобы всё было как надо, а кто-то другой в это время подкладывает тебе свинью! – Могу идти?

Карим отрицательно качает головой и указывает на кресло. Я покорно в него сажусь, в то время как перед глазами проносятся картины кровожадной расправы над нарушительницами трудовой дисциплины. Поскорее бы отсюда выйти и устроить им кузькину мать.

– Слушаю вас.

Карим подаётся вперёд, сдвигает брови.

– Что у тебя за проблемы с Маратом?

От неожиданности я даже не сразу нахожусь, что ответить. Он что, сбегал наябедничать? Ах он… Да что за день сегодня такой?

– У меня проблем с Маратом нет, – холодно чеканю я. – Очевидно, они есть у него, но я об этом не знаю.

– Ты управляешь этим рестораном, и тебе положено знать обо всём, что здесь происходит, – безжалостно отрубает Карим. – Разве нет? Марат сказал, что в вопросах кухни ты не объективна и не слышишь никого, кроме себя. Что случилось с тем блюдом, которое вы обсуждали?

У меня даже в ушах начинает звенеть от такого обвинения, и будь моя воля – в эту минуту я бы уже одевала ябеде Марату кастрюлю с том ямом на голову.

– А Марат не сказал тебе, – негодую я, от волнения переходя на «ты», – что пасту, которую он принёс, не стали бы есть даже дворовые собаки? На вкус откровенное дерьмо, и я бы лучше уволилась, чем запустила это в меню.

– Тогда, может быть, стоило дать попробовать кому-то третьему?

– И что изменилось бы в этом случае? Я должна поверить кому-то другому, но не себе? Как ты верно заметил, я управляю этим рестораном.

Лицо Карима становится холодным и отстранённым.

– Мне не нравится, что с косяками твоих сотрудников приходится иметь дело мне. Хороший руководитель такого не допускает.

– Я уже сказала, что с официантками разберусь. У меня была с ними договорённость, которую они нарушили. Признаю, это моя вина. Но с Маратом виноват ты сам.

– Я? – переспрашивает Карим, поднимая брови.

– Да, ты. Ты его выделил на собрании, спросив, откуда он родом, и с тех пор Марат ведёт себя как гусь, которому в зад по случайности попало павлинье перо. Считает себя особенным. Конечно, ему не понравилось, что я зарубила его разработку. Он же твой земляк, а я в его глазах выскочка, которая ничего не понимает в искусстве приготовления пищи! Ты меня спросил, согласна ли я на работу, и я сказала, что согласна. А ты сам-то согласен, чтобы я продолжала работать? Потому что сейчас ты тоже подрываешь мой авторитет. Мне теперь каждый раз бегать к тебе на ковёр, когда кто-то из сотрудников решит поныть, какая я нехорошая и как его обижаю?

Я хотела показать Кариму, что могу рассуждать о рабочих вопросах спокойно, но к концу своей тирады всё равно перешла на возмущённый крик. Рубашка становится тесной в груди, щёки пылают. Не могу я спокойно реагировать на несправедливость. Я свою работу делаю хорошо. Марат кто? Шеф-повар, который к тому же получает ещё больше, чем я. Вот пусть и разрабатывает нормальные блюда, а не к Исхакову стучать бегает.

Карим молча наблюдает, как я приглаживаю волосы, которые стали топорщиться от возмущения, и ощупываю воротник рубашки. Если он скажет, что Марат прав, то я уволюсь. Наплевать, что будет нечем платить за квартиру и придётся просить взаймы у папы… Лучше так, чем терпеть это монголо-татарское иго.

– Можешь возвращаться к работе, Вася, – его голос звучит так, будто он улыбается, хотя улыбки на лице нет. – Как только эскизы по форме будут готовы, сразу перешли мне.

Пробормотав «угу», я выхожу за дверь. Внутри по-прежнему клокочет гнев. Нет, ну как так можно? Они меня все вместе выжить решили?

Розу и Вику я нахожу на кухне. Завидев меня, они начинают демонстрировать исключительную занятость, но это их, разумеется, не спасает.

– Ты уволена, – без прелюдии тычу пальцем в Розу. Она больше всех жеманничала с Каримом, поэтому я выбираю её. – А тебе, – поворачиваюсь к Вике, – моё последнее предупреждение. Почувствую запах сигарет, даже если ты просто мимо курящих проходила, – вылетишь на улицу в ту же минуту.

Эффект от сказанного меня радует. Роза готова расплакаться, а лицо Вики слилось с цветом рубашки. Кстати, отлично, что вокруг столько народу. Чем больше людей узнают, что Вася на деле совсем не милый цветочек, тем лучше. Я скорее всех официантов поувольняю и найму новых, чем ещё хоть раз буду чувствовать себя щенком, нассавшим хозяину в тапки.

На кухню заглядывает тётя Валя, наша уборщица:

– Марат, тебя Карим Полканович зовёт.

Забыв о недавнем гневе, я едва не давлюсь смехом. Она всё никак не может запомнить отчество Карима. Интересно, в глаза она тоже так его называет? Если да, то я хочу хотя бы разочек на это посмотреть.

Про павлинье перо в заднице гуся я, мягко говоря, преуменьшила, потому что теперь Марат выглядит самым настоящим павлином. Приосанился, взгляд сияет. Сам Полканович его к себе позвал.

На кухню он возвращается спустя пару минут, выглядя ощипанной уткой. Ни на кого не глядя, уходит к плите и начинает понуро греметь кастрюлей. Меня же, напротив, распирает от радости и самодовольства. Карим меня услышал. Выбрал не своего ябеду-земляка, а меня.