Текст книги "А потом я проснусь"

17

Ярослава

От неожиданности я так резко останавливаюсь, что пугаю Тотошку, и тот, обернувшись, смотрит на меня с непониманием и осуждением. Я в свою очередь разглядываю Сноба. Он готов оплатить мне билеты в Питер? Совсем дурной?

А потом понимаю: он пошутил. Нет, он конечно парень со странностями, но это… Кто в здравом уме захочет оплатить поездку незнакомому человеку, который по его же собственному утверждению, постоянно хамит?

– Не смешно, – фыркаю я как можно снисходительнее, чтобы не подумал, что я повелась на этот прикол.

– Я не шучу, – отвечает Сноб. – Если хочешь – полетели вместе. В качестве компенсации за вчерашний вечер, я оплачу билеты в обе стороны и на неделю сниму тебе отель.

Из-под ребер к горлу поднимается что-то теплое и покалывающее, отчего даже сердце начинает биться чаще. Питер. В десятом классе мои одноклассники летали туда на экскурсию: гуляли по Петергофу, фотографировались в музее Эрмитажа и посетили Кунсткамеру. Я не смогла полететь, потому что баба Лида потратила последние деньги на новый холодильник.

– Ненормальный, – буркаю я, ускоряя шаг. – Ищи другую дуру.

– Ты почему так реагируешь? – раздраженно рявкает Сноб, ловя меня за руку. – Я предложил из самых лучших побуждений, а ты меня снова обозвала.

– Пусти! – Я выдираю свое запястье, всячески избегая на него смотреть. Со мной творится что-то странное: щеки окатывает жаром, жжет глаза. Когда я не знаю, как реагировать, то говорю что-то грубое, как сейчас.

– Что с тобой, Ярослава? – уже спокойнее спрашивает он, останавливаясь. – Я не держу тебя за дуру и не пытаюсь обмануть. Когда ты сказала, что нигде не была, я захотел это исправить. Могу себе позволить.

– Зачем тебе это? – огрызаюсь я. – Я тебе никто.

– Ну как же, – в его голосе появляются шутливые ноты. – Между нами тесная связь: я поставил тебе синяк, купил выпить и за это схлопотал по физиономии. А еще ты была у меня дома, и мы целовались.

Поморщившись, я закатываю глаза.

– Не напоминай.

– Ладно, – быстро соглашается Сноб. – Приставать я к тебе не буду, можешь по этому поводу не переживать. Если захочешь – проведу тебе небольшую экскурсию по городу, если нет – будешь гулять сама по себе.

Во рту появляется металлический вкус. Я когда нервничаю или сильно задумаюсь – кусаю изнутри щеку до крови. Зачем он мне все это рассказывает? Как будто всерьез рассчитывает, что я поеду. Если даже предположить, что я поверила в его чистые намерения, я все равно не оставлю Тотошку и бабу Лиду. Она точно его тапком прибьет.

От этих мыслей появляется раздражение на Сноба. Жила себе спокойно, он тут он появляется с нелепыми предложениями.

– Слушай, я обратно пойду, – говорю я, начиная сматывать Тотошкин поводок. – Мопсам по жаре долго гулять нельзя. Кафе будет метров через сто с левой стороны. Увидишь.

Сноб шумно выдыхает, давая понять, что я его бешу. Ну и ладно, он тоже меня бесит, так что мы квиты. Пусть поскорее уезжает в свой Питер и познает дзен.

Не дожидаясь, пока он предъявит ко мне новые претензии, я разворачиваюсь и иду в сторону дома. Тотошка недовольно семенит рядом. Вообще-то он любит гулять в любую погоду. Проблема в том, что в такую жару он быстро устает, плюхается на асфальт в теньке и все, не сдвинешь, дальше только нести на руках. Поэтому далеко гулять с ним опасно: все-таки весит он почти десять килограммов.

– Ну и куда ты побежала? – догоняет меня голос Сноба. – Впервые встречаю такую несговорчивую.

– Если я несговорчивая, то для чего ты за мной идешь? – язвлю я, почему-то испытывая радость оттого, что он пошел за мной.

– Провожаю, чтобы твоя бабушка не думала обо мне плохо.

Я молча пожимаю плечами. Хочет – пусть идет. Мне-то что?

– У тебя есть время подумать до завтра. Если надумаешь полететь – позвонишь. И повторюсь – тебя это ни к чему не обязывает.

Я продолжаю молчать. Не знаю, что ему ответить, а грубить совсем не хочется. Сноб как будто действительно хороший парень, хоть и с прибабахом.

* * *

– Подниматься не буду, хоть ты и не приглашала, – улыбается Сноб, остановившись возле моего подъезда. – Бабушке привет передавай. Если бы я задержался здесь подольше, то обязательно пригласил бы ее на прогулку. Даже не подмытую.

Не выдержав, я хихикаю. Все-таки в чувстве юмора ему не откажешь, хоть он и сноб.

– Номер мой запиши, – добавляет он с особой теплой интонацией, от которой даже отказываться и спорить не хочется. Мы с ним, скорее всего, видимся в последний раз, так что пусть он запомнит меня не только как ту, кто постоянно ему хамила.

Я шарю по карманам, а потом вспоминаю, что телефона с собой у меня нет. Остался на зарядке.

– Мне некуда, – развожу руками.

– Тогда свой продиктуй, – не сдается Сноб. – Я тебе прозвон сделаю.

Я шутливо закатываю глаза и называю ему нужные цифры. Ну надо же, до чего упрямый. Можно даже подумать, будто в меня влюбился.

– Ладно, я пойду, – киваю себе за плечо. – Извини, если что-то было не так. Я не со зла. Просто характер вспыльчивый.

– Да, я уже понял.

Я затаиваю дыхание оттого, как задумчиво он на меня смотрит в этот момент. Внизу живота становится тесно и одновременно щекотно, когда его взгляд как бы невзначай останавливается на моих губах, а потом поднимается по скуле.

– Ладно, я пойду, – напряженно повторяю я и, развернувшись, взбегаю вверх по ступенькам.

С каждым новой секундой в груди становится все неуютнее, а к моменту, когда я подхожу в квартирной двери и вставляю ключ, и вовсе близка к тому, чтобы заплакать.

«Да что с тобой такое?» – шикаю на себя, смахивая выкатившуюся слезу. Я правда не понимаю, что происходит. Плачу я редко – и обычно только при виде бездомных животных. Исключено, что это из-за Сноба. Я видела его всего пару раз, чтобы вдруг привязаться.

– Ты чего так быстро? – доносится из гостиной скрипучий голос бабы Лиды. – Я думала, раньше полуночи не вернешься.

– С чего бы это? – как можно бодрее выкрикиваю я, стаскивая с ног кроссовки. У нее чуйка, как у ищейки – вмиг что-то не то заподозрит.

– Я думала, вы шоркаться поедете. Дело-то молодое.

– Вот ты заладила – шоркаться да шоркаться. Погуляли, да он домой ушел. И не думай, что Сноб мой парень. Послезавтра он в Питер уезжает.

– И чего, тебя с собой не звал?

Говорю же, нюх у бабы Лиды как у ищейки. Вот откуда она это взяла?

– Звал, – признаюсь я, заходя в гостиную. – Предложил билеты оплатить и гостиницу снять.

Баба Лида нащупывает пульт и убавляет громкость.

– А ты чего сказала?

– А чего я? Отказалась, конечно.

– Езжай, дура! – рявкает она так громко, что я и Тотошка подпрыгиваем с перепугу. – Такой матросик в наши края заплыл, а ты клювом щелкаешь. Было бы мне лет на сорок поменьше, я бы уже баул собирала.

– И как же, интересно, я тебя оставлю? – рявкаю я, крайне уязвленная тем, что она так легко меня выгоняет.

– А чего я? Беспомощная? Пиздуй давай – хоть отдохну от тебя маленько.

Я растерянно моргаю, не в силах поверить услышанному. Была уверена, что баба Лида уж точно не одобрит такую поездку.

– Вот так запросто меня с первым встречным отправляешь? – обиженно переспрашиваю я.

– Ой, да ладно придуряться-то, – отмахивается она, неловко подтыкая под спину подушку. – Ты и так целыми днями неизвестно где и с кем шарахаешься. Тут-то хоть Ленинград посмотришь. Помнишь, как у себя в комнате выла из-за того, что с классом поехать не смогла? А я помню. Езжай давай. Матрос котенка не обидит.

18

Алан

– Да, мам… Да… – монотонно повторяю я, расхаживая вокруг раскрытого чемодана. Звонок застал меня в процессе сборов. – Завтра вечером прилетаю. Нет, встречать не нужно. Зачем? Такси вызову или Лелика попрошу забрать. Ему все равно заняться нечем.

Пообещав заехать к родителям в самое ближайшее время, я вешаю трубку и опускаюсь на диван, моментально отзывающимся скрипом пружин. Усмехнувшись, я по-приятельски похлопываю его по обшивке. Спасибо, что составил мне компанию, дружок. Надеюсь, больше не увидимся.

Самолет отбывает завтра в полдень. Можно в последний раз поплавать в бассейне, а после пораньше лечь спать. Жизнь возвращается в приличное русло: завтраки в «Кордо», пробки на Невском, работа, встречи с друзьями в «Бирдоте» по вечерам. Я пытаюсь нащупать внутри себя хотя бы толику радости от этого факта, но не ощущаю ничего, даже удовлетворения. Привык к местному колориту? Вряд ли. Я люблю комфорт, а здесь я не сумел его добиться. Наверное, просто «пересидел». И уж едва ли дело в том, что Ярослава не приняла мое щедрое предложение. Этому однозначно стоит радоваться. Я сделал то, что посчитал нужным, она отказалась, избавив меня от лишних головняков. Ясно ведь, что покупкой билетов и арендой отеля не ограничилось, и мне бы непременно пришлось проводить с ней время. Если девчонка нигде не в своей жизни не была, то наверняка растеряется.

Убедившись, что удачно сбросил с шеи ненужное ярмо, я встаю с намерением продолжить паковать вещи, и ненароком бросаю взгляд на еще не потухший экран телефона. На нем горит непрочитанное сообщение – очевидно пришло, пока я разговаривал с матерью. Пульс невольно начинает частить, когда я вижу имя отправителя. Ярослава.

«В общем, я готова поехать. Но если ты передумал – ничего страшного. Я не так чтобы так сильно хочу».

Я перечитываю это сообщение дважды и невольно представляю, с каким лицом она его писала: нахмурившись и кусая губу. Не так чтобы сильно хочу. Забавная. В том, что ей хотелось увидеть Питер, я не сомневаюсь. Я когда упомянул про поездку, у нее такое выражение лица было: словно к ребенку за руку подвели Капитана Джека Воробья. Трепет и неверие. Я поэтому ее провожать пошел, даже несмотря на то, что она снова огрызалась. Потому что за грубостью отчетливо разглядел уязвимость.

«Я не передумал. Сейчас забронирую билеты. Вылет в двенадцать дня, и не забудь взять паспорт. Заеду за тобой в десять».

И немного подумав, допечатываю:

«Надеюсь, это не шутка».

Отправив сообщение, я откладываю телефон в сторону и вновь смотрю на чемодан. Ладони нагрелись и вибрируют от всплеска энергии. Апатию как рукой сняло, но я отказываюсь верить, что причина этому – согласие Ярославы. Это реакция на новое событие, которое в ближайшее время будет держать меня в тонусе. Зная ее, можно не сомневаться, что так оно и будет.

«Хорошо. Зонт нужно брать? Я посмотрела погоду: дождей вроде нет, но мало ли… Это же Санкт-Петербург. И ничего это не шутка. Меня баба Лида уговорила лететь. Понравился ты ей».

Когда я печатаю ей ответ, то невольно улыбаюсь. Когда она не хамит и не язвит, то вполне себе милая и забавная.

«Бабушке передавай привет. Нет, не надо никаких зонтов. Бери удобные вещи для прогулок и кроссовки. Можешь взять что-нибудь нарядное, если захочешь выйти потанцевать».

Я машинально представляю реакцию нашей компании, если я приведу с собой Ярославу, и она в своем стиле срежет шутки Лелика или попросит стакан фильтрованной воды. Удивятся, это точно. Но впрочем, едва ли стоит об этом думать сейчас. На месте разберемся.

* * *

– Страшно? – с улыбкой переспрашиваю я, когда самолет готовится опустить шасси на взлетную полосу. – Я в первый раз тоже боялся.

Ничего не ответив, Ярослава заглядывает в иллюминатор, кусает губы и, зажмурившись, быстро отворачивается. Вообще, она молодец. В аэропорту она оказалась впервые, но вела себя достойно: не была напряженной или испуганной, но при этом не пыталась играть в фальшивую уверенность. Просто делала то, что я говорю, чем сильно облегчила мне задачу. Это ведь и мой первый опыт – взять на себя ответственность за малознакомого человека.

Гул в самолете усиливается, сигнализируя о скором приземлении. Ярослава жмурится сильнее, и тогда я совершаю еще одну спонтанность, в которых за последнее время сильно преуспел: нахожу ее заледеневшие пальцы на подлокотнике и сжимаю. Без всякого двойного смысла: просто чтобы помочь ей успокоиться. Дернувшись, она опускает взгляд наши ладони и, слегка кивнув в знак благодарности, прижимается затылком к креслу.

Я отпускаю ее руку сразу после того, как самолет останавливается, с удовлетворением отмечая, что она согрелась. За шесть часов полета я на удивление успел проникнуться ролью опекуна.

– Ну, вот мы и в Питере, – подмигиваю ей, чтобы подбодрить. – Поздравляю с твоим первым путешествием. Готова к приключениям?

Новая обстановка действует на Ярославу исключительно благотворно, потому что вместо привычной остроты, она лишь кивает.

– Да, готова. Авиарежим уже можно выключить? Мне нужно бабе Лиде позвонить.

19

– Я забронировал тебе отель неподалеку от моего дома, – рассказываю я Ярославе по пути к выходу из аэропорта. – Добротные четыре звезды с хорошим рейтингом. Не «Метрополь», конечно, но все необходимое имеется. Я там сам останавливался, когда у меня света не было. Завтраки включены, на выбор есть ванная и душевая, фитнес-зал кстати неплохой…

– Я не хожу в спортзал, – замечает Ярослава, ставшая до странности притихшей. – Мне там скучно.

Я невольно кошусь на ее стройные ноги, выглядывающие из-под джинсовых шорт и загорелую полоску живота. Это у нее от природы такая фигура? Похвально. Я был уверен, что такой зад она себе наприседала.

Мне не сразу удается вспомнить, о чем я собирался сказать дальше. Внезапно нахлынули воспоминания о нашем «контакте» на кухне. Сколько у меня не было секса? Недели три? Пора срочно это исправить. Я ведь как раз думал позвонить Жене.

– В отель заедем вместе. Хочу убедиться, что ты нормально устроилась. И вот еще…

Остановившись, я лезу в карман за кошельком.

– Возьми. Тебе понадобятся, чтобы передвигаться на такси и питаться…

Ярослава несколько секунд смотрит на протянутые пятитысячные купюры, а потом поднимает разгневанный взгляд на меня. Тогда я и понимаю, что рано обрадовался ее внезапной покладистости. Рано.

– Не возьму! Я что, по-твоему, бомжиха какая-то? Что еще сделаешь? Шмотки мне покупать начнешь? Совсем сбрендил…

Вообще-то про покупку вещей для нее я действительно подумал. По крайней мере, в случае, если решу взять ее собой на тусовку. И не потому, что мне неудобно за то, как она выглядит. Что-что, а выглядит она на удивление прекрасно в любом прикиде. Скорее для того, чтобы ей самой было комфортно. Все же местные клубы – это далеко не Иркутск.

– Причем тут бомжиха, Ярослава? – я стараюсь говорить как можно мягче, чтобы не потерять установившийся контакт между нами. – Просто не хочу волноваться за тебя. В каком-то смысле ты моя гостья, поэтому я чувствую ответственность…

– Не надо, – отрезает она. – У меня есть деньги. На неделю проживания хватит.

Поняв, что спорить с ней бессмысленно, я запихиваю купюры обратно в кошелек. Чайка, блин. Смешно вспомнить. И где же она планирует питаться со своими накоплениями? Кухни в ее номере не предусмотрено. Шаурму в ларьках покупать? Надо по пути в «Маттео» вместе заехать поужинать. А как быть завтра, решим.

– Я пить хочу, – неожиданно говорит она, глядя себе под ноги. – Где можно воды купить, так, чтобы недорого? Я посмотрела – здесь кругом цены втридорога.

Мне хочется сказать ей, что сто рублей за бутылку воды в вендинговом аппарате – ерунда в сравнении с тем, сколько она будет стоить в том же «Маттео», но вовремя останавливаюсь. Это для меня ерунда, но не для девчонки из северного городка, воспитанной бабушкой и брошенной идиотами-родителями.

– Я тоже пить хочу. Сейчас куплю. А ты чего в самолете поскромничала, когда напитки разносили?

– Я не скромничала, а выпила один стакан.

Я невольно улыбаюсь. Один стакан она выпила. Смешная.

– Могла еще один попросить, если хотелось. Это не возбраняется.

Ярослава предпочитает отмолчаться, и только ее пальцы, теребящие края футболки, говорят о том, что она смущается.

– Жди здесь, – командую я, передавая ей ручку своего чемодана. – Сейчас вернусь.

Оплатив две бутылки воды, я собираюсь вернуться к ней, но вместо длинных загорелых ног, обутых в голубые «конверсы», взгляд падает знакомую фигуру, облаченную в серый костюм. Внутренний голос раздраженно рявкает «Какого хера?».

Посреди зала аэропорта и всего в нескольких метрах от Ярославы стоит отец собственной персоной. Вид недовольный, как и всегда – будто весь мир задался целью его раздражать. Чуть поодаль возвышается охрана – куда же без них?

Я бы и рад думать, что приехал Георгий Сергеевич ради встречи кого-то более именитого, но, судя по требовательному взгляду, он по обыкновению наплевал на мой вчерашний разговор с матерью и решил лично препроводить меня в родительское гнездо.

Заметив, что я смотрю поверх ее головы, Ярослава встревоженно озирается. Ей действительно не позавидуешь. Через каких-то пару секунд ей придется познакомиться с моим отцом.

Я поднимаю руку, давай понять, что его заметил, и быстро иду к ней. Нужно предупредить, чтобы не сильно удивлялась.

– Здесь мой отец. Решил устроить сюрприз, – успеваю шепнуть я до того, как он и его депутатская свита приблизятся, и говорю уже громче, с иронией. – Здравствуйте, Георгий Сергеевич. Какая неожиданная встреча. Вы здесь по делам семейным или государственной важности?

Отец недовольно кривит лицо, давая понять, что не приветствует мои остроты и, молча пожав протянутую руку, поворачивается к Ярославе.

– Это моя подруга из Иркутска… – представляю ее я и невольно обрываюсь, когда замечаю ее стремительно бледнеющее лицо. Я далеко не физиономист, но то, что я на нем вижу, уж слишком напоминает самый настоящий ужас.

20

– С тобой все нормально? Или душно? – называю первую пришедшую в голову причину такой реакции. – Это мой отец, Георгий Сергеевич. Решил устроить сюрприз и встретить меня без предупреждения.

Ярослава кивает и еле слышно выдавливает из себя «здравствуйте». Она все еще выглядит потерянной, но, по крайней мере, уже не белой, как полотно.

Отец смеривает ее оценивающим взглядом с ног до головы и, ничего не ответив на приветствие, кивает на раздвижные двери выхода.

– Пойдем. Если планы есть – отмени. Мама ужин приготовила.

Казалось бы, три недели – достаточный срок, чтобы отдохнуть душой и не реагировать на его замашки самодержца так остро. Но нет же: под кожей гуляет тот же зуд, что в тот день, когда я покидал родные пенаты. У отца есть потрясающее свойство вызывать во мне неконтролируемую злость и бессилие. Он прекрасно знает, что я не сцеплюсь с ним посреди зала аэропорта, да еще и при Ярославе. Слишком он, блядь, меня хорошо воспитал.

– Как ты смотришь на папино предложение? – заштукатурив злость безмятежной улыбкой, я приобнимаю Ярославу за плечи. – Я все равно хотел пригласить тебя куда-нибудь на ужин. А мама, вернее, ее домработница прекрасно готовят.

Разыгрывая этот спектакль, я сильно рискую с учетом взрывного характера Ярославы. Это хорошо воспитанные снобы, вроде нас с отцом, могут внешне соблюдать приличия, втайне желая друг друга убить. Она такими рамками не скованна. Если захочет убить – просто постарается это сделать.

– А как же отель? – переспрашивает она с запинкой.

Если бы я не был так сильно занят борьбой с гневом, то наверняка испытал стыд за то, что ввязываю ее в это. Она ведь даже не подозревает, через что ей придется пройти за ужином с четой Волынских. Сам бы я добровольно на такое не подписался. Но если ей вдруг захочется разбомбить французский сервиз матери – я не стану ей мешать.

– Успеем, – подмигиваю ей я, отмечая психическую волну, исходящую от отца.

Он, разумеется, с первых секунд скалькулировал в голове всю ее жизнь и навесил ярлык «не годна». И это главная причина, почему я пригласил ее поехать на ужин. Чтобы в тысячный раз дать понять, что не ему решать.

– Ну ладно, – неуверенно говорит Ярослава, подтягивая к себе чемодан. – Поехали.

Пусть моей целью и является эпатировать отца, но я все равно испытываю странное удовлетворение, когда она без толики удивления или восторга садится в ожидающий у входа «Майбах». Будто ездила на таком всю жизнь.

Хотя дело в другом, конечно. Она понятия не имеет, сколько стоит эта бронированная тачка, и ей плевать. Чувствую, веселая выдастся поездка. Особенно меня радует то, как кривится лицо отца, привыкшего сидеть на заднем диване. Он терпеть не может ездить впереди – не по чину.

– Ты как? – тихо спрашиваю я, оценивая состояние своей спутницы. Полчаса в северной столице, а уже столько потрясений.

– Нормально, – кивает она, теребя бахрому на своих шортах. – Это точно нормально, что я еду?

– Точно, – подтверждаю я и наклоняюсь к ней ближе, одновременно ловя наблюдающий взгляд отца в зеркале козырька. – Не бойся его. Он, конечно, депутат, но не такой страшный.

– Твой отец депутат? – шепотом, но без какого-либо трепета или удивления переспрашивает Ярослава.

Я чувствую озадаченность. То есть, не в этом было дело? Я думал, она его узнала – все-таки его надменное лицо часто мелькает в новостях, – и потому побледнела.

– Мне просто показалось, что ты его узнала.

Помотав головой, Ярослава сосредоточенно хмурит лоб, будто размышляет о чем-то.

– Что? – переспрашиваю я, начиная теряться в догадках.

– Если я скажу, то ты назовешь меня дурой.

– Обзываться – не мой стиль, если не заметила. Говори.

В течение нескольких секунд она поглаживает бахрому на шортах, а потом, словно решившись, тянется к моему уху. От ее теплого дыхания, несмотря на присутствие третьих лиц, резко твердеет в паху.

– Мне в детстве снился один сон… – быстро тараторит Ярослава. – Давно, правда. Я после него просыпалась и долго плакала… И спать одна боялась. В общем, меня хотели убить. А человек, который этот делал, выглядел точь в точь как твой отец… Дурдом, да?