Текст книги "Стреляю на счет три"

* * *

Антон кивнул охраннику, проехал под полосатым шлагбаумом и остановился рядом с потрепанным «Фордом». Бетонная площадка, забитая к концу дня автомобилями, сейчас была практически пуста. Он заглушил двигатель, взял с пассажирского сиденья сумку и выбрался наружу. На дворе начало сентября, но даже в футболке было жарко.

Длившиеся почти месяц учения вымотали его полностью. Кроме рейда по тылам условного противника, постоянной игры в кошки-мышки с противодиверсионными группами они почти четверо суток безвылазно просидели в схроне, что тоже наложило свой отпечаток. И все же Антон давно пришел к выводу, что на войне ему намного легче. Там проще решать многие задачи, почти нет подковерных игр и никто не стоит за спиной.

Вернувшись в Москву, первым делом он решил отоспаться. Благо была середина недели и ни жена, ни сын не должны были помешать ему отдохнуть. Однако, открыв своим ключом дверь и войдя в квартиру, сразу понял, что его уже ждали. О присутствии жены говорил аромат приготовленного обеда. В комнате работал телевизор. Значит, и сын тоже дома. Но Антон не расстроился. Семья не была ему в тягость. Наоборот. За годы совместной жизни его чувства к жене если и претерпели изменения, то, как он считал, в лучшую сторону. Юношеская пылкость ушла. Зато все больше и больше Антон ценил в своей жене терпеливость, умение неделями, а то и месяцами безропотно ждать его из ближних и дальних командировок. И ни тебе упреков, ни жалоб на загубленную молодость, как это нередко бывает в офицерских семьях.

Антон прокрался на кухню и увидел Регину у плиты в розовом передничке на облегающем синем платье, мешающую в сковородке картошку. Рядом стояла кастрюля с ароматным борщом.

– Ой! – вздрогнула она, когда муж положил ей руки на талию. Антон коснулся губами маленького ушка с сережкой.

– Привет!

Регина отложила лопатку, приподняла плечики и развернулась.

– А мы тебя к двум ждали.

– Так сейчас без десяти, – он закрыл ей рот своими губами.

Сбоку что-то стукнуло. Антон отстранился от Регины и оглянулся. В дверях стоял Сережка.

– Привет, папа! – сын стушевался и хотел ретироваться. Однако Антон успел заметить небольшой синяк под левым глазом и ссадину на подбородке.

– А ну стой! – он нахмурился.

Сын вздохнул и подошел ближе. Антон присел на корточки.

– Что с лицом?

– Упал, – Сергей отвернулся.

Антон снизу вверх посмотрел на жену.

– Это правда?

Регина плотно сжала губы и неопределенно пожала плечами.

– Та-ак, – протянул Антон и выпрямился. Поведение домашних его озадачило. До сих пор от него ничего не скрывали. Значит, произошло что-то из ряда вон выходящее, о чем Регина просто боится сообщить либо не желает расстраивать.

– Я упал, – упрямо повторил Сережка.

Антон сел на табурет.

– Три раза подряд? У тебя же все лицо разбито!

– Я по лестнице катился. – Сын потупился.

– Ты отцу врешь? – Антон слегка подался вперед.

– Это он с улицы таким пришел, – неуверенно проговорила Регина.

– Пойди в комнату, – Антон развернул сына за плечо и хлопнул ладонью ниже спины. Дождавшись, когда Сергей выйдет, он вопросительно посмотрел на жену. Она выключила плиту и села напротив.

– Дай слово, что не станешь никого наказывать.

– Ты ставишь мне условие? – Антон удивился. Это не походило на Регину.

– Да, – подтвердила она.

– Ты прекрасно знаешь, если он подрался со сверстником и был прав, я вмешиваться не буду…

– Его избил не сверстник, – она снова замолчала.

– Ты? – растерялся Антон.

– И не я…

– Мне что, так и гадать? – Антон ничего не понимал.

– И все-таки, – Регина посмотрела на дверь, в которую только что вышел сын, и вздохнула, – дай слово, что ты не будешь никого калечить.

– Не дам, – покачал он головой. – Иначе останусь без работы.

– Хорошо, – обреченно вздохнула Регина. – Я вчера задержалась на работе, а он ждал меня после уроков напротив школы. Там как раз стояла машина Васильева. А Сережка крутился рядом…

– Васильев, – задумчиво повторил Антон. – Это меценат?

– И да, и нет, – Регина пожала плечами. – Он – директор сети супермаркетов. Его сын учится в параллельном с Сережей классе.

– И они подрались? – попытался угадать Антон.

– Нет, – покачала головой Регина. – Сережка ходил вокруг машины. А потом выяснилось, что она поцарапана.

– Так, – протянул Антон. До него стало кое-что доходить.

– Охранник отлучался в магазин, а сам Васильев беседовал с директором школы, – продолжала рассказывать Регина. – Когда они вернулись и увидели надписи, то сразу схватили нашего сына. А он возьми еще да ударь охранника ногой в колено. Ну тут Васильев его ладонью по щеке… Сережа упал и поранился…

– Позови его.

– Я здесь. – Сын вышел из-за двери.

– Ты что, подслушивал? – Антон переглянулся с Региной.

– Нет, просто знал, что позовете и стоял здесь, – пояснил сын.

– Ты трогал машину?

– Нет, – мальчишка покачал головой.

– А кто это сделал, знаешь? – строго спросил Антон.

– Знаю, но не скажу, – Сергей заложил руки за спину и опустил голову.

– Понятно, – Антон встал.

– Ты куда? – встрепенулась Регина.

– Пойду, пообщаюсь с этими отморозками – Антон шагнул к выходу.

– Звонила директриса, – перепуганно заговорила Регина. – Она очень просила никуда не заявлять. Даже предлагала деньги…

– Ты сама-то хочешь, чтобы этот тип остался безнаказанным? А безнаказанность, между прочим, порождает произвол. – Он назидательно поднял указательный палец вверх. – Так мы неизвестно до чего докатимся. В следующий раз он Сережке колено прострелит.

– Брось! – Регина всплеснула руками.

Спускаясь по лестнице, Антон припоминал, какие офисы расположены на улице, где находилась школа. Рядом был обменный пункт, ювелирный магазин, филиал банка. То есть вся прилегающая территория попадала под неусыпный контроль камер видеонаблюдения. Спустя час Антон вышел из дверей коммерческого банка с распечатанными на принтере снимками и копией записи на диске. Сергей сказал правду. Он не подходил близко к лимузину Васильева. Дверцы, крыло и капот исцарапали двое подростков намного старше сына. Сделал Антон и распечатку того, как охранник, а затем и присоединившийся к нему Васильев со своим чадом разбираются с Сергеем. Антон был в приподнятом настроении. Несмотря на мерзость ситуации, кадры были достойны какой-нибудь юмористической передачи. Сережку долго трепали за плечо, потом охранник шлепнул его по лицу, за что получил в ответ. Было забавно смотреть, как здоровый малый приседает от боли и трет колено.

Узнать, где находится офис Васильева, не составило труда. Антон заехал в первый попавшийся магазин «Мегатоп» и уточнил у администратора адрес фирмы. Каково же было удивление Антона, когда, приехав на улицу Народная, дом семь, он оказался перед покосившимися воротами каких-то складов. Если бы не стоявший неподалеку уже знакомый ему лимузин, он бы подумал, что ошибся адресом. Антон оставил машину на другой стороне улицы и направился к проходной. Еще переходя дорогу, он обратил внимание на то, что, несмотря на внешнюю запущенность кирпичной ограды и неказистого вида будку охранника, объект был плотно прикрыт самыми современными техническими средствами охраны. Только на внешней стороне забора он насчитал пять мощных видеокамер. Причем, в отличие от большинства такого рода организаций, эти были установлены грамотно, что большая редкость. Плюс освещение на столбах, прожектора у ворот, сетка и решетка на окне.

Он уже подходил к проходной, как неожиданно ему наперерез бросились две женщины. Одна – совсем молодая, другая намного старше. Внешняя схожесть подсказывала, что, скорее всего, это мать и дочь.

– Извините, пожалуйста, – негромко проговорила та, что постарше. – Вы здесь работаете?

– Нет, а что? – Антон замедлил шаг.

Тени под глазами, усталый, изможденный вид, потупленный взгляд – казалось, что женщины тщетно прячут от посторонних какое-то свое горе.

– А зачем вы туда идете? – спросила та, что помоложе. – Может, у вас там знакомый?

– Нет у меня знакомых здесь, – Антон удивился их поведению. – А вам зачем?

– Сын у меня пропал, – с надрывом проговорила женщина и показала рукой на девушку. – Брат ее. Здесь работал.

– Мама! – девушка потянула ее за руку. – Зачем чужим людям рассказывать?

– Нет-нет, – Антон шагнул, преграждая им путь. – Мне интересно.

– Он грузчиком работал, – ответила женщина.

– Мама! – уже более настойчиво потребовала прекратить разговор дочь и повернулась к Антону. – Вы ее не слушайте. Идите себе.

– У меня здесь тоже друг исчез, – соврал Антон. – Так что, возможно, у нас одни и те же проблемы.

У Антона сработал инстинкт разведчика. Шестое чувство ему подсказывало, что за этим обшарпанным забором скрыта не одна тайна. На эту мысль наталкивало и поведение женщин. Судя по тому, как они настороженно озирались, у них не было желания встречаться с руководством. Скорее всего, искали рядовых сотрудников или рабочих. Значит, начальство уже с ними пообщалось. И разговор, похоже, был малоприятным.

– Тоже, поди, в ночную смену ушел? – в глазах девушки появилась заинтересованность.

– Не знаю, – покачал головой Антон. – Мне его жена позвонила. Сказала, что по этому адресу устроился год назад.

– И наш год как работает, – покачала головой женщина. – А сколько проверяли перед тем, как на работу взять! Будто здесь секретный объект, а не склад. Две недели назад вечером ушел, и до сих пор нет. Мы к директору подходили. Тот накричал. Говорил, что Толик давно на работу не выходит. Небось, где-то пьет. Он его и уволил за прогулы. А рабочие молчат и лишь руками разводят.

– Может, точно загулял? – Антон покосился на КПП.

– Да он совсем не пьет! – испуганно округлила глаза женщина. – Набожный. И не курит.

– Сектант?

– Как вы сказали? – не поняла женщина.

– Нет, – девушка замотала головой. – Православный. Он в духовную семинарию собирался.

– Собирается, – поправила ее женщина.

Антон пришел к окончательному выводу, что за воротами происходит что-то неладное. Вполне можно предположить, что парень стал свидетелем преступления. В силу своих убеждений стал опасным. Его и убрали.

– В милицию заявляли? – нахмурился Антон.

– Заявляли, но пока ни слуху ни духу, – женщина всхлипнула.

Антон решил пока отложить разговор и заняться объектом. Что-то говорило ему, что в этом случае он больше причинит ущерб обидчику сына, нежели если просто отправит его на пару месяцев в больницу.

– Знаете что, – он огляделся по сторонам. – Давайте вы скажете, как с вами связаться, и пойдете домой. А я займусь розыском знакомого и вашего сына.

Немного поколебавшись, женщины согласились.

Сидевший на проходной охранник задержал его ненадолго. Он записал паспортные данные Антона и объяснил, как пройти. Это тоже не удивило Антона. Обычно так ведут себя на объектах, к которым не желают привлекать внимания. Основная охрана внутри. Офис «Мегатопа» располагался с торца огромного здания бывшей текстильной фабрики. Остальная часть была приспособлена под склады. Антон миновал коридор и оказался в приемной. За столом с факсом и монитором компьютера сидела рыжеволосая девица.

– Как вас представить? – спросила она.

– Партнер по бизнесу, – не задумываясь, ответил Антон и через минуту вошел в просторный, с кондиционером, кабинет.

– Мне доложили, что мы партнеры. – Из-за стола поднялся высокий, атлетически сложенный мужчина.

Антон окончательно передумал бить этого человека. По крайней мере, делать это прямо здесь ему расхотелось. Топорно и примитивно. В конце концов, он может это сделать в любое время. И сделает. А пока… Синяки-то пройдут. А вот что за бизнес у этого холеного, самоуверенного хлыща, Антона интересовало все больше.

– Я немного соврал, – Антон подошел к столу. – Просто мне необходимы складские помещения в вашем районе. А у вас достаточно большие площади.

– Вы не ошиблись, – кивнул Васильев, потеряв к Антону всяческий интерес. – Но я ничего не сдаю в аренду.

– Я могу купить, – продолжал Антон. – Половину.

– Мне надо подумать, – выдержав паузу, вздохнул Васильев. – У нас достаточно большая сеть магазинов, и практически вся продукция хранится здесь. Ничего не могу обещать.

– Хорошо, я зайду позже.

Проходя через приемную, Антон неожиданно услышал фразу, которую произнесла в телефон секретарша.

– Сегодня ночью Васильев лично встречает машины. Да, груз очень ценный… Часто…

Направляясь к выходу, Антон размышлял над услышанным. Что это может быть за груз, если генеральный директор лично контролирует его приемку. Да и зачем разгружать ночью, если можно дождаться утра. У него не продукты, а бытовая техника, она не портится. Судя по логотипам на грузовых «Фордах» и «ЗИЛах», парк машин тоже свой. Значит, и за простой он не платит. А выход бригады грузчиков в ночную смену обойдется в два раза дороже. Странно.

Антон вышел из той части здания, в которой располагался офис, и неожиданно для себя повернул к воротам склада. Протиснувшись между стеной и стоявшим в проезде грузовичком, он заглянул внутрь хранилища. Огромное пространство похожего на ангар строения было заставлено стиральными машинами, телевизорами, унитазами, ваннами, газовыми плитами. Вдоль стенки рабочие аккуратно сложили пластиковые и железные трубы, катушки проводов, упаковки стекла. Справа, обступив стол, о чем-то спорили несколько рабочих в синих комбинезонах.

Бесшумно ступая, Антон прошел в глубину склада и спрятался за стоящими рядком коробками. Судя по маркировкам, в них были душевые кабины. Он покосился в сторону грузчиков. Увлеченные спором, они ничего не заметили. Антон вынул телефон и набрал номер подполковника Линева. Коренастый, светловолосый контрразведчик с открытым лицом уже на протяжении нескольких лет работал с группой. Антон знал его еще старшим лейтенантом. Линев не курировал группу. Для этого в ФСБ были свои структуры. На Даниле как оперативнике лежало межведомственное взаимодействие, обмен информацией и совместное планирование операций в рамках антитеррора.

– Привет, Данила, – с ходу поприветствовал Антон, едва на другом конце ответили. – Ты не можешь мне одну контору пробить?

– Называй адрес, название фирмы и директора.

Антон быстро продиктовал.

– Тебе когда надо? – уточнил Данила.

– Вчера, – пошутил Антон.

– Понятно, жди, – с этими словами он отключился.

* * *

Когда Вадиму сказали, что к нему пришли, он сначала подумал, что это капитан Костюков. Ротный обещал привезти маленький телевизор. В фойе стоял один на все отделение, но его оккупировали солдаты, которые в основном смотрели развлекаловку. Да и время работы было ограничено распорядком.

В госпитале Пахомов лежал уже неделю. В палате, кроме него, еще один офицер, танкист, тоже с сотрясением мозга. Вадим сел на кровати, отбросил зачитанный до дыр дешевенький детективчик, сунул ноги в тапочки и направился в приемное отделение. Каково же было его удивление, когда у выхода на скамейке он увидел Лену, которую в первый момент из-за короткой стрижки принял за солдата. При его появлении Авдеева встала, взяла стоявший рядом пакет и смущенно улыбнулась.

– Привет.

– Здравствуй, – растерянно протянул Вадим и оглянулся по сторонам, надеясь увидеть Костюкова. – А твой что, тоже здесь лежит, или ты больных привезла?

Лена покраснела:

– Глупенький, я к тебе. Ты не рад?

– Скорее удивлен, – он провел по затылку ладонью. – Ты правда ко мне?

Она рассмеялась:

– Ну а к кому, по-твоему?

– Неожиданно как-то, – он сунул руки в карманы спортивной куртки.

– Вот, принесла, – Лена протянула пакет.

– Да брось ты, – он вконец растерялся.

– Бери. Здесь яблоки, курица… Я же знаю, как здесь кормят.

– А курицу ты… – Он замялся, не зная как сформулировать вопрос.

– Купила да сварила. – Она снизу вверх посмотрела на него странным, рассеянным взглядом.

– Да нет. – Он почесал затылок. – Я не об этом. Дома… Вернее, в общаге варила?

– Ну а где еще? – Она округлила глазки. – Не на костре же. Что с тобой? Может, голова?

– С головой все нормально, – отмахнулся он. – Я в том смысле, что муж…

– Так вот ты о чем! – протянула она. – Не бойся. Он в наряде сегодня. А я вот больных сюда привезла.

– Понятно, – он улыбнулся. – С оказией, значит.

– Я давно хотела приехать, да все не получалось.

Неожиданно на Вадима нахлынула нежность. Он вдруг ощутил прилив сил, исчезли растерянность и неуверенность. Ему показалось, что если сейчас не признается ей, то больше никогда не решится. Вадим подошел к Лене вплотную.

– Ты знаешь…

– Не надо, – она испуганно втянула голову в плечи.

– Я давно хотел тебе сказать…

– Ты возьми пока, а то я уже устала держать, – она, наконец, всучила ему пакет.

– Лена, – Вадим взял ее за предплечье и притянул к себе. – Ты же его не любишь!

– С чего ты взял?! – сдавленным голосом спросила она.

– Вижу, – уверенно заявил Вадим и уткнулся в лоб Лены губами.

Она сначала попыталась отвернуться, но неожиданно запрокинула назад голову. Он поцеловал ее в нос, потом в губы…

– Авдеева!

Вадима обдало жаром. Он обернулся. Сзади стоял начальник медицинской службы бригады и двое солдат в тапочках. Внутри все оборвалось. Капитан Рязанов был приятелем Авдеева, и надо быть полным идиотом, чтобы питать надежду, что происшедшее не станет достоянием гласности.

– Ты больных передала? – спросил между тем капитан.

– Сейчас, – Лена отстранилась от Вадима и одернула куртку. – Осталось отдать в отделение медицинские книжки.

– Так давай быстрее! – поторопил Рязанов. – Пора в бригаду возвращаться.

Лена сухо попрощалась и, пряча взгляд, прошмыгнула мимо своего начальника.

– Ну а ты, лейтенант, – Рязанов покосился на солдат и подошел ближе, – как здоровье?

Несмотря на небольшую разницу в званиях, Вадим, да и большинство офицеров обращались к Рязанову из-за солидного возраста на «вы». Он был ровесником командира бригады. Капитан слыл неплохим специалистом. Но медиков, как известно, звездочками не балуют. К тому же Рязанов пришел в армию с «гражданки», когда его сверстники уже ходили капитанами.

– Скоро выпишут. – Вадим попытался пройти мимо, но Рязанов поймал его за локоть.

– Нехорошо.

– Почему? – не нашел ничего лучшего сказать Вадим и посмотрел начмеду в глаза. В них не было ехидства или злости.

– Она, если тебе известно, замужем.

– Знаю, – кивнул Вадим. – Расскажете Авдееву?

– Я не сумасшедший, – покачал головой доктор. – Чечня – не самое лучшее место для семейных разборок. Но мое молчание отнюдь не значит, что о ваших отношениях никто не узнает. В бригаде давно шепчутся.

– Да с чего? – растерялся Вадим. – Она сегодня первый раз со мной разговаривала наедине…

– М-да! – Рязанов качнулся с пяток на носки. – Клиника… Лечить вас обоих надо. Ремнем…

В палату Вадим вернулся со смешанным чувством вины, радости и беспокойства за Лену.

– Кто приходил? – спросил танкист.

– Знакомая, – Вадим положил пакет. – Жуй. Здесь курица.

– А ты? – танкист поднялся с кровати.

– Не хочу. – Вадим сел на стул. – Что делать?

– В смысле? – не понял танкист.

– Да это я так, о своем…

Три дня до выписки Вадим не находил себе места. Была даже мысль вернуться в бригаду раньше. Особо здесь его никто не держал. Даже форма хранилась на вешалке прямо в палате. Но, поразмыслив, он отказался от этой затеи. Пусть все утрясется. Как ни странно, теперь, когда стало очевидно, что Лена к нему тоже неравнодушна, он впервые задумался над тем, что теперь делать с этой самой любовью? Для начала надо еще, чтобы она ушла от своего мужа. Чем обернется для ничего не подозревающего майора такое известие, остается только гадать. Правильно сказал начмед, здесь не Россия. За себя Вадим не боялся. А если майора переклинит? Мало ли что он может сделать с Леной. Вадим поежился.

* * *

Несмотря на заверения, что не питает интереса к чеченке, мысль о Хаят не покидала Грымова до самого вечера. Он с трудом дождался, когда прапорщик Алиахметов закроет склад и отпустит его в расположение роты. Но в подразделение Грымов не пошел, а сразу отправился на ужин в дом к Аслану. В это время здесь гораздо меньше военных, и он лелеял надежду поговорить с чеченкой. И не только потому, что изголодался по женской ласке. Она ему по-настоящему понравилась.

Как он и предполагал, народу на ужине оказалось немного. Два солдата из танкового батальона да прапорщик, старшина второй роты.

Грымов сел за тот же самый стол, что и в обед. Вскоре появилась Хаят. Она поставила ему чашку с бараниной под чесночным соусом и хлеб. На завтрак, обед и ужин в этом заведении изо дня в день подавали одни и те же блюда, поэтому было не принято спрашивать, кто что желает.

– Спасибо! – поблагодарил он и выразительно улыбнулся.

– Пожалуйста. – Хаят поправила подставку для специй.

– У тебя красивый голос, – покосившись на соседний стол, сделал он комплимент.

– А твой друг придет? – имея в виду прапорщика, неожиданно спросила она.

– Почему ты спрашиваешь? – он расстроился. Неужели азербайджанец ей понравился?

– Спрашиваю, потому что мало порций осталось. Если он тоже собирается ужинать, я оставлю ему, – пояснила Хаят.

Она говорила быстро и тихо. Так, что ему приходилось напрягать слух. Слава даже незаметно для себя приподнялся на стуле.

– Нет, – беря в руки вилку, покачал головой Грымов. – Он ужинает в офицерской столовой.

Чеченка ушла. Грымов нарочно ел медленно, моля бога, чтобы никто не подсел за его столик. Быстро темнело. Хаят принесла чай. Пристально глядя на чеченку, он снова поблагодарил ее.

Она ниже, чем нужно, нагнулась за тарелкой.

– Как зовут тебя?

– Слава.

– Ты знаешь, где я живу?

Несмотря на то, что Грымов мечтал об этом, он поперхнулся.

– Приходи в двенадцать к забору, – продолжала она. – И ничего не бойся.

Весь вечер Грымов ходил сам не свой. Если бы не рассказ прапорщика Алиахметова о жизни Хаят, он бы ни за что не поверил чеченке. Славик хорошо знал местные нравы. В этой республике считается безнравственным, даже если одинокая женщина просто идет по улице одна. Как правило, ее повсюду сопровождает кто-то из родственников. Что уж говорить о том, чтобы чеченка вот так запросто заговорила с мужчиной, да еще пригласила в гости! Нет, здесь что-то нечисто. Однако Грымов вновь вспомнил спокойствие, с каким Алиахметов предложил ему организовать встречу. Складывалось впечатление, что он не обманывал. Зачем ему это надо? Но если пойти, что тогда? Стоп, ведь Алиахметов мусульманин! Вдруг айзер с ними заодно?

Эту мысль Грымов, подумав, отогнал. Прапорщик не решится на то, чтобы подставить его. Если Грымов исчезнет, сразу начнут трясти тех, кто последним с ним общался. Особисты умеют делать свою работу. Вмиг узнают, что накануне Грымов работал на складах, а потом вместе с Алиахметовым обедал у Аслана. К тому же азербайджанец предлагал сам, прямо за столом, все устроить. Нет, не может быть. Сказки про предателей придумывают те, кто желает очернить армию. Да и чеченки не такие уж и недотроги. Он неожиданно вспомнил рассказы мотострелков, которые дежурили на удаленных блокпостах. Солдаты во всех красках описывали, как к ним приходили жены погибших боевиков. На все попытки высмеять такие истории те, кто их рассказывал, приводили железный аргумент: мол, если она с чеченцем загуляет, то рано или поздно это разнесется по селу, и тогда ее могут не только прогнать из дома, но и забросать камнями. А наши кому могут рассказать? Только своим.

Грымов осторожно прокрался вдоль улицы и остановился у невысокого каменного забора. Оглянулся назад. КПП бригады с бетонными блоками перед воротами и уложенными в оконном проеме мешками с песком оказался единственным освещенным здесь местом. Стало страшно. Неполная луна путалась в ветвях росших напротив деревьев. Где-то лаяла собака. На окраине раздался выстрел. Он несколько раз глубоко вздохнул, стараясь унять дрожь. Славику никогда не приходилось в одиночку, да еще ночью, бродить за пределами части. Сердце стучало, словно он пробежал не один километр. Дежурному по роте сержант соврал, что пошел на узел связи, там сказал, будто собирается спать в казарме. Несмотря на то, что практически весь полк состоял из контрактников, даже офицерам запрещалось выходить без разрешения за пределы части. Самовольная отлучка могла закончиться избиением, убийством или похищением. Оружие Грымову не полагалось. Он не на выполнении боевой задачи и не в наряде. Но на всякий случай Грымов, по примеру многих своих друзей, носил на брючном ремне, под курткой, в чехле выкидной нож с небольшим фонариком в рукоятке. Большей частью он использовал его как отвертку, да еще зачищал провода.

– Солдат! – еле различимый шепот заставил Грымова вздрогнуть. Немея от страха, он развернулся на звук и увидел у забора силуэт женщины. Это была Хаят.

– Я думал, ты не придешь, – выдавил он, озираясь по сторонам.

– Пойдем со мной, – она развернулась и направилась вдоль улицы.

Они прошли до калитки и оказались во дворе небольшого саманного дома.

Хаят поднялась на невысокое крыльцо, осторожно открыла дверь и посторонилась, пропуская Грымова вперед. В доме было темно, пахло кислым молоком, бараньей шерстью, хлебом и дешевыми духами.

Грымов вытянул вперед руки, сделал два шага и замер. Хаят закрыла двери. Он развернулся и тут же почувствовал, как ее ладони легли на его плечи, скользнули выше, к затылку. Пальцы стали теребить волосы.

– Почему ты молчишь? – обжигая Славика горячим дыханием, спросила она.

Он неуклюже обнял ее и ткнулся, как слепой котенок, в лицо. Она тихо засмеялась и отстранилась:

– Погоди!

Он почувствовал, как ее гибкая талия выскользнула из рук. Вспыхнувший свет заставил вздрогнуть и зажмуриться.

Когда Грымов открыл глаза, то увидел выкрашенные коричневой краской двери. Он развернулся. Хаят стояла, склонив голову набок.

– Ты одна? – осторожно спросил он.

– Раньше здесь еще жила бабушка.

Он огляделся. Комната была поделена напополам тонкой перегородкой. У небольшого, закрытого шторой из плотного материала окна стоял старый, застеленный скатертью стол. По бокам два стула. На стене, напротив, полки с посудой. В углу железная печь. Стены и потолок были покрашены белой краской, которая местами отслаивалась от штукатурки.

– Ты будешь чай? – Хаят выжидающе уставилась ему в лицо.

– Я же совсем недавно ужинал, – напомнил он и подошел ближе.

Она взяла его за руку и увлекла в соседнюю комнату.

Когда глаза привыкли к полумраку, он увидел стоящую у стены железную кровать, ковер на стене и небольшой, узкий, как пенал, шкаф.

– Так я живу, – дождавшись, когда он оглядится по сторонам, сказала она. – Бедно?

– Скажи, почему ты пригласила меня к себе?

– Странный вопрос, – она тихо засмеялась. – Ты мужчина, я женщина.

– Не боишься? – срывающимся голосом спросил он.

– Я смелая, – она юркнула в комнату. Свет в доме снова погас. Через минуту он вновь ощутил ее появление.

– Раздевайся и ложись.

– И все-таки, – не унимался Славик, расстегивая трясущимися руками куртку. – Почему?

– Ты мне нравишься, – прошептала она.

– Правда? – он торопливо стянул штаны, нащупал кровать и сел. Как оказалось, сетка отсутствовала, вместо нее лежали доски, а сверху – старый матрац.

– Так не скрипит, – она села рядом.

Он тронул ее рукой и понял, что она раздета. «И когда успела»?

Грымов затрясся от возбуждения и, целуя в шею, медленно навалился на девушку. Она тихо засмеялась и забралась под одеяло. Грымов лег, прижался к ней, перевернул за плечо на спину и стал целовать лицо. На улице что-то грохнуло. Его словно ударило током. Он вздрогнул и замер.

– Кто это?

– Наверное, просто упало что-то. Ты испугался?

– А ты как думаешь?

– Я должна сильнее бояться, – прошептала она. – Ты мужчина. Знаешь, как переводится мое имя на русский язык?

– Конечно, нет.

– Жизнь, – ответила она. – Вот я и хочу жить.

Он провел ладонью от ее шеи вниз. Голова закружилась. Приятная истома переполнила до краев. Грымов зарычал и подмял Хаят под себя. Едва слышно хрустнули доски. Она выгнулась и застонала. Ему вдруг показалось, что их слышно на улице. Они с исступлением занимались любовью. Молча, словно в последний раз, Грымов терзал ее упругое тело, она с неистовством отдавалась ему.

– Хаят! – прошептал он в который раз.

Окружавшая его темнота вдруг пропиталась запахом крови, воздух колючим комом застрял в легких, а мысли и чувства разом растворились в нестерпимой боли. Какое-то время Грымов бесформенным облаком парил в леденящей душу тишине. Было холодно. Он открыл глаза. Первое, что Славик увидел, это обутые в туфли ноги. Их обладатель был в серых брюках и стоял у головы лежащего на полу Грымова.

– Ожил, шакал? – раздался откуда-то сверху скрипучий голос.

Славик подтянул под себя колени и резко сел. Пол медленно качнулся и поплыл. К горлу подступил комок. Он стиснул зубы, пытаясь сосредоточиться. В какой-то мере ему это удалось. Как оказалось, он, абсолютно голый, сидел на полу в луже чего-то липкого. Откуда здесь варенье? Он огляделся и едва не лишился рассудка. Все вокруг было залито кровью, но не его. Рядом лежала мертвая Хаят. За всю свою сознательную жизнь он не испытывал такого леденящего душу состояния. Восковое лицо чеченки было в бурых пятнах, веки неестественно и странно прикрыты, а рот, из которого между посиневших губ торчал язык, застыл в крике. Спутавшиеся мокрые волосы прилипли к щеке.

– А-ааа! – он попытался вскочить на ноги, но получил сильный удар в челюсть, поскользнулся и рухнул на бок. Брызги крови разлетелись в разные стороны. Мир вдруг стал черно-белым. От ужаса язык одеревенел. Во рту пересохло. Его трясло так, что казалось, он раскрошит зубы.

– Зачем ты это сделал? – раздался тот же голос.

Славик поднял взгляд. Обладатель туфель, невысокий, смуглый чеченец с нескрываемой ненавистью смотрел на него так, словно разглядывал животное в зоопарке.

– Аэ! – Славик со страхом понял, что не может говорить.

– Что, язык проглотил? – раздался другой голос.

Славик перевел взгляд на второго чеченца. Он стоял слева, в проходе.

– Это не я, – наконец с трудом оторвав прилипший к небу язык, просипел Славик.

– А кто?! – взревел стоявший перед ним чеченец и нагнулся. – Может быть, я? Говори! Разве меня нашли с ножом в руках рядом с трупом женщины? Может быть, это я развлекался с ней до самого утра, а потом убил?

– Вы это подстроили! – пролепетал Славик и только тут увидел в руке свой собственный нож. Он отбросил его в сторону.

– Казим, долго мы еще будем смотреть на него? – снова заговорил стоявший в дверях чеченец. – Давай убивать?

– Куда ты торопишься, Мовлади? – мужчина, которого назвали Казимом, присел на корточки и, брезгливо морщась, осторожно взял двумя пальцами Славика за подбородок. – Зачем ты ее убил?

– Я не трогал никого! – Славик затрясся.

Казим с силой повернул его голову влево.

– А это что?