Текст книги "Стена"

– Ты ж говорила, станцию закрыли! – оглушённый, Саша громко крикнул абсолютно невозмутимой Настасье.

– Станцию – ответила она, – Но не линию.

– Не понял?

– Ещё раньше, сразу после разделения города встал вопрос, – пояснила южанка, – Как соединить оторванный от основной территории пятачок вокзала… – здесь Настасья сделала короткую паузу, чтобы сдержать рвущийся наружу чих, – С большой землёй. Я тебе уже говорила, что поезда с Октябрьской линии легко могли доехать дальше до «Комсомольской»?

Саша неуверенно кивнул.

– При проведении границы часть Астраханской линии, от «Астраханского переезда» до «Комсомольской» плюс пересадочный с Московской на Октябрьскую «Вокзал», оказались в Южном Саратове. Ты же замечал, что ваши поезда на красной проезжают его без остановки, а на синей – доезжают лишь до «Стрелки»?

– Замечал.

– Кроме одной из платформ «Вокзала», все доставшиеся нам станции были наземными и после бомбардировок разрушены, однако кроме как через тоннели попасть на вокзал было нельзя – не было КПП. Это послужило поводом восстановить всю систему, создав при этом независимую линию метро как коридор, по которому можно было попасть в наш анклав – поведала она Саше, – Поезда идут сначала от «Комсомольской» до «переезда», а там часть из них переходит на ваши рельсы и пиликает уже до «Вокзала». При этом на «Театральной», так как она относится к территории России, не останавливаются, а просто проезжают мимо. Что, собственно, ты сейчас и видел.

Невыносимо чистый английский акцент в голосе Настасьи заставлял Сашу морщиться всякий раз, когда она пыталась произнести по-русски слова со звуками «р» или «ц». Просто не верилось, что за два года жизни в англоязычном государстве обычная русская девчонка так сильно изменила свой же говор. Направив фонарь под потолок, парень увидел повешенный давным-давно сигнальный плафон с надписью «До Комсомольской», когда у него вдруг чуть не остановилось сердце. В голову северянину словно ударила молния прозрения, осознания того, что вообще происходит сейчас – твою мать! Ноги Александра чуть не подкосились от страха.

– Т-т-то есть, мы…

– Да – кивнула ему в ответ Настасья, – Сейчас мы на закрытом перегоне линии сури-Эс…

– Чего? – громко воскликнул Саша.

– Эс-Эс-Эс – South Saratov Subway – на чистом английском выдала южанка, – Отсюда в обе стороны идут поезда до Южного Саратова. Направо – тоннель до «Вокзала», до него отсюда где-то километр под вашей территорией. Налево – показала Настасья рукой, – идут два пути. Один ведёт до станции «Central», бывшего «Астраханского переезда», другой – до закрытой «Парка имени Горького». В ту сторону до границы всего сто метров – дойти можно просто пешком.

По спине Саши мигом пронеслась ледяная волна страха. Осознание того, что он, сам того не желая, забрёл в закрытую, запретную для посещения, зону, будоражила мозг похлеще литра адской смеси колы с кофе, принятой за один присест. Сердце колотилось как бешеное, зрачки глаз расширились до размеров совиных, с каждым вдохом становилось всё труднее дышать. Не чувствуя пяток, Александр ощутил, как почти сравнялся ростом с Настасьей, приготовившись в любой момент отпрыгнуть от неё, как от прокажённой. Голова кружилась от переизбытка кислорода, от осознания всего, что произошло с ним за прошлые пару часов. Это появление в Северном Саратове, экскурсия до заброшенной станции метро, недоговорки – неужели всё к этому и шло? И как он только сразу не понял! Чего ещё было от неё ожидать? Опять наступил на те же грабли, снова попался на уловку ведьмы! Трусливо дрожа, луч фонаря медленно повернулся в сторону Настасьи, но едва коснулся её огненно-рыжей пряди, как вздрогнул и упал.

– Так т-т-ты… – сдавленным полушёпотом, едва выговаривая слова, зашипел Саша, – За этим меня сюда привела?

Испуганно таращась на затащившую его сюда южанку, юноша начал отступать назад: одно неосторожное движение – и она тут же воспользуется этим и тогда ему несдобровать! Одна ошибка – и ему сразу конец! Не сводя с её фигуры ошалелого взгляда, Саша ожидал, что сейчас Настасья начнёт оправдываться, что он всё не так понял, что в планах её никогда не было заманить Александра к себе в Колонию, но вместо этого увидел, как эти зелёные глаза грустно поникли. Печально выдохнув, Настасья виновато опустила взгляд.

– Да.

Прямолинейность жительницы Южного Саратова ничуть не успокаивала, напротив – взвинтила ужас до небывалых высот. Пытаясь броситься бежать, Саша изо всех сил пытался отступить подальше, но отойти больше чем на три метра от Настасьи так и не получилось – ноги просто отказались слушаться своего владельца, застыли на своём месте как вкопанные. Нервно пытаясь достать мобильный, руки то и дело промахивались мимо кармана с телефоном. Отчаянно желая что-нибудь сделать, Саша вновь и вновь натыкался на преграду собственного шока: пойти в Южный Саратов! С ней! После всего, что случилось два года назад! Всей этой войны, хаоса, разрушений! Пойти в логово врага – да как у неё вообще совести хватает предлагать такое? Как только язык повернулся? Неужели ей вконец промыли мозг?

– Послушай, Саш, – видя, что привела своего бывшего в состояние шока, быстро забормотала Настасья, – Не убегай, ты знаешь, всё равно тебя не догоню, и не перебивай меня – просто послушай. Не нервничай, а выслушай меня до конца.

Услышав начало фразы, которая никогда не сулила никому ничего хорошего, парень вновь попытался скорее, пока она не спохватилась, пока ещё не наступил комендантский час, удрать с «Театральной», вернуться домой, признаться во всём маме и больше никогда в жизни не видеть эту чокнутую, но к моменту, когда Саша об этом подумал, тело уже окончательно перестало его слушаться.

– Послушай, Саш – я не собираюсь тащить тебя за собой. Не моя весовая категория, сам знаешь, – немного взволнованно тараторила она, – Я не собираюсь угрожать тебе, заставлять, переманивать на свою сторону или ещё что-то в таком духе. Если ты и пойдёшь туда, то только добровольно…

– Так я тебе и поверил! – крикнул Саша в ответ так громко, что эхо ещё раза три или четыре отразилось от стен обратно.

– Пожалуйста, не перебивай! – с нотками обиды возмутилась Настасья, – Понимаю, тебе непросто: я знаю, через что вы все прошли и до сих пор проходите, что вам о нас говорят, за что нас ненавидите, за что считаете предателями – всё понимаю!

– Так не совалась бы сюда, коль понимаешь – проскрипел зубами северянин.

– Саша! – в голосе Таси послышалось отчаяние, – Будь у меня желание навредить тебе, я б давно это сделала! Мы шли по пустым улицам, вдали от камер – возможностей предостаточно! Тем более, я с Юга – дошла бы до Стены и фиг бы меня кто потом достал! Ты так не считаешь?

Слова южанки не сильно убедили Александра.

– Зачем я тебе сдался? С чего вдруг? Два года прошло, так почему сейчас?

Раздражённое патологическим недоверием лицо Настасьи снова приобрело этот мерзко скорбный вид.

– Послушай ты! – тихо пропищала она, – Понимаю, твой лимит доверия я уже давно исчерпала, но поверь: сейчас я просто хочу открыть тебе правду. Знаю, звучит глупо, но я действительно… – снова запнулась она на полуслове, чтобы чихнуть – Очень этого хочу.

– Почему я? Почему сейчас? – не унимался Саша.

– Потому что я тебя знаю. Ты не побежишь всем подряд об этом рассказывать.

Не дождавшись ответа на второй вопрос, парень вдруг спросил:

– А если вдруг?

Настасья раздражённо цыкнула.

– Ты ведь никому не сказал, что идёшь сюда, верно?

Слова южанки попали точно в цель – ошарашенный таким поворотом, Саша не знал, чем ей ответить, но сама она на этом не остановилась.

– Ты ведь не выключил телефон, как я просила?

Удивлённый проницательностью этой рыжей ведьмы, парень всё-таки достал у себя из кармана мобильный телефон. Горящий яркими, сочными цветами сенсорный экран аппарата говорил сам за себя.

– Видишь? Знала же, что ты этого не сделаешь, – неряшливо поправляя волосы, губы Настасьи расплылись в грустной улыбке, – Отбирать я его не собираюсь. В любой момент сможешь смс-нуть кому ты там сейчас хотел: так и так, Рыжова Настасья Анатольевна затащила меня в Южный Саратов, вытащите, спасите-помогите. О тебе тут же узнают, запеленгуют твоё местоположение и быстро вызволят. Доказательства похищения на лицо, а так как я единственная, с кем ты оттуда общался, то… В общем, мне крупно достанется.

Сладкие речи рыжеволосой красотки родом из некогда единого города заставили Сашу задуматься. Заметно успокоившись, он снова ощутил у себя под ногами твердь. Удары мотора в груди перестали крушить изнутри грудную клетку, дыхание постепенно выровнялось. Выйдя из ступора, Александр Киселёв вновь придал телу вертикальное положение. Видя это, Настасья с трудом сдержала радость.

– Знаю, тебе страшно. Ты боишься, что можешь обратно не вернуться, что за той чертой – небрежно махнула она в сторону закрытого перехода на другую платформу, – Тебя схватят, ограбят и убьют – я слышала, что говорят у вас об Азовской Республике. Я могу, конечно, пообещать, что ты вернёшься домой по первому требованию и верну тебя в целости и сохранности, но ты мне вряд ли от этого поверишь, так ведь?

Уговариваемый ею северянин не произнёс ни слова в ответ.

– Повторюсь, я не потащу тебя силой – это должен быть твой собственный выбор. Я никому не расскажу об этом и приведу тебя обратно живым и здоровым. Поэтому прошу: подумай как следует, стоит тебе идти со мной или же нет. Дай себе время, как следует всё обдумай, взвесь все «за» и «против». Если… Ты всё-таки решишь… Что тебе там делать нечего… – голос Настасьи немного задрожал, – Что я веду тебя в западню или просто не хочешь нарушать закон…

Покопавшись в кармане куртки, гостья из Южного Саратова достала что-то маленькое, аккуратно присела и запустила его по полу в сторону Саши. Вначале отпрыгнув, не столько из-за реальной опаски, сколько из мер предосторожности, парень неожиданно обнаружил: оставив за собой характерный пылевой след, в полуметре от него лежал, слабо серебрясь в свете упавшего фонаря, маленький ключик.

– Возьмёшь его и выйдешь отсюда – продолжила она, – Откроешь дверь, закроешь на него же и выбросишь куда подальше. Больше я к тебе никогда не приду. Ты никогда меня не увидишь – я просто исчезну из твоей жизни, раз и навсегда. А эти два дня… Можешь их забыть, как страшный сон. Примешь синюю таблетку, так скажем.

Саша не сводил взгляда с Настасьи. Парню отчего-то хотелось сказать, что он не закрыл ту дверь до конца, но промолчал.

– Но… Если вдруг… – сначала едва слышно, потом чуть громче заговорила жительница Колонии, – Если у тебя… Появится… Хотя бы малая толика сомнения, крошечная надежда на то, что я пришла сюда не просто так, не ради того, чтобы навредить тебе, что здесь нет подвоха, что я правда не желаю тебе ничего плохого, прошу – пойдём со мной. Пойми, я лишь предлагаю тебе узнать правду и ничего больше. Прошу – подумай прямо сейчас как следует, а потом скажи: да… или нет.

Тихо, до ужаса неуверенно пропищав последние три слова, Настасья окончательно смолкла, оставив Сашу наедине со спутанными в клубок мыслями. В напряжённом ожидании ответа глаза её безвольно уткнулись в его перемазанные в пыли ботинки. В гробовой тишине южанка молча ожидала вердикта северянина, не давая ни словом, ни жестом понять, можно ли ей верить. В гробовой тишине «Театральной» Александр услышал лишь вырвавшийся из груди Настасьи тихий вздох облегчения, ничего, ровным счётом, не значащий.

Не сводя глаз с бывшей, наблюдая, как та нервно заламывает руки, практически ощущая, как колотится от волнения её подобие сердца, Саша попросту не знал, что ему делать, как поступить, чтобы хоть как-то снизить градус напряжения. Впервые за всё время с момента их повторного знакомства слова Настасьи выглядели как минимум весьма убедительно. По сути, она не пыталась всеми силами уговорить его пойти за собой, заставить склонить чашу весов на свою сторону, хоть и привела логичные доводы в свою пользу – да чёрт побери, не поверить состроившей такую грустную мордочку было невозможно! Эта беспричинная, безрассудная надежда в словах, робкий, нерешительный взгляд – всем своим поведением Рыжова Настасья до боли напоминала саму себя, когда они с Сашей впервые увидели друг друга в танцевальной школе.

И всё же сомнения в искренности Настасьи никак не отпускали его до конца: горький опыт уже делал своё грязное дело, изо всех сил склоняя Александра усомниться. В конце концов, она так и не сказала, почему спустя столько времени нашла его, зачем идёт на такой риск просто чтобы показать ему свой город, почему не боится, что если он откажется, то может рассказать об этом способе миновать границу властям, по какой причине вообще не страшится Сашу, хотя он чуть не убил её на Переговорной – ряд неразрешимых вопросов терзал старшеклассника. Не зная, не понимая, что предпринять, как убедить себя, идти или не идти за ней, северянин молча таращил свой опустошённый, обессиленный взгляд куда-то в область живота Настасьи, не сводя взгляда с красиво блестящих в свете фонарей пуговиц на её толстой куртке.

Прошло, наверное, минуты три или четыре, прежде чем за спиной Саши послышался уже знакомый звук движения по рельсам. Сделав шаг в сторону от края платформы, парень услышал, как справа от него на огромной скорости, поднимая за собой тонны пыли, заставляя эффектно шевелиться некогда рыжую шевелюру, пронёсся поезд Южносаратовского метрополитена. Оглядевшись по сторонам, наблюдая, как на противоположной стене ярко полыхнул свет окон проносящегося мимо состава, как медленно оседает пыль после прошедших станцию без остановки вагонов, как Настасья изо всех сил сдерживается, чтобы не начать чихать, Саша задумчиво выдохнул.

В последний раз не сдержавшись и громко чихнув, крашеная брюнетка взволнованно посмотрела на своего спутника, ожидая, что с его уст вот-вот сорвётся окончательный ответ. Понимая, что рано или поздно придётся объявить о своём решении, Саша тяжело вздохнул. Оглядев закрытую станцию метро снова, задумчиво опустив болтавшиеся снаружи руки в карманы, он вновь посмотрел на Настасью, на сей раз на её плечи. Видя даже сквозь толстую куртку, насколько они напряжены, Александр несколько раз задумчиво хрустнул пальцами. Всё это время не говоря ни слова, рот его медленно, словно в замедленной съёмке, открылся и спустя какое-то мгновение из него вырвалось короткое:

– Нет.

Вердикт, больше похожий на приговор, эхом разнёсся по закрытой станции метро. В полутьме, разрезаемой лишь светом двух фонарей, Саша физически не мог во всех деталях разглядеть выражение лица Настасьи, однако догадаться о нём было нетрудно: она почти наверняка расстроена. Потому ли, что её попытку открыть правду не приняли всерьёз или же что её коварный план не сработал, уже неважно: решение принято – он не пойдёт за ней. Спустя несколько минут сомнений холостой парень родом из города золотых огней сделал выбор – остаться здесь, дома, с синицей в руке. Внимательно наблюдая за реакцией жительницы города по ту сторону Стены, Саша на какое-то мгновение подумал, что Настасья его вовсе не расслышала, но потом услышал короткий, грустный вздох.

– Жаль… – тихо сказала она.

На «Театральной» повисла гробовая тишина. Спустя несколько секунд она добавила:

– Что ж, это твой выбор. Я приму его. Я… понимаю.

В голосе Настасьи улавливались до боли грустные нотки. Подростку даже почудилось, что он услышал тихий всхлип. Складывалось впечатление, что она вот-вот расплачется, но Саше отчего-то не верилось во всё это – слишком долго эта рыжая отсутствовала в его жизни для тоскующей по давнишним встречам.

– Тогда… – немного растерянно забормотала Настасья – Ты знаешь, что делать.

Натужно подняв свой аккуратный носик, элегантно для своей неуклюжей обуви южанка развернулась в сторону края платформы и тут же привела Александра в настоящий ужас, спрыгнув с метровой высоты на рельсы.

– Ты… Ты чего делаешь? – испуганно завопил он.

– Успокойся, поезда здесь ходят с двадцатиминутным интервалом – я успею уйти до того, как проедет следующий – стоя к Саше спиной, объяснила Настасья.

Гулкий стук шагов по шпалам эхом разносился в немой тишине заброшенной станции метро. Всё ещё держась за сердце, Саша молча наблюдал, как незаконно попавшая в его страну жительница Азовской Республики возвращается к себе домой в гордом одиночестве. Удивление никак не сходило с лица северянина: так хотевшая провести его в Колонию, уверить в своей искренности – и даже не попыталась переспросить, уверен ли он в своём выборе. Что там ни говори, а в куда менее серьёзных решениях люди обычно спрашивают об этом. Унося отсюда ноги, Настасья даже не забрала фонарик, который дала ему при входе на станцию – Саша искренне не понимал, что ему теперь делать, и просто наблюдал, как до боли знакомый силуэт той, кого он когда-то любил, тихо скрывается в тоннеле. Едва заметная в темноте огненно-рыжая прядь мелькнула в портале выезда с «Театральной», и буквально за мгновение перед тем, как окончательно исчезнуть из поля зрения, оставив его наедине с собой, Саше показалось, что он услышал тихий, едва различимый в тишине шёпот Настасьи:

– Прощай.

Глава 5

По ту сторону

Прошло всего несколько секунд, а может, и целая вечность, прежде чем уставившийся в тёмный тоннель метро Саша понял, что Настасья ушла. Та, кого он давным-давно любил, кого все эти два года ненавидел и которую не хотел больше видеть, вновь нарисовалась в его жизни меньше двух дней тому назад, а затем исчезла так же внезапно, как и появилась – просто растворилась во мраке, оставив после себя лишь фантом огненно-рыжих волос, за пару лет сократившихся до жалкой пряди, в глазах да фонарик, оставшийся лежать у самого края платформы. С трудом заставив себя сделать несколько шагов в направлении пропасти, Саша поднял единственный оставшийся источник света и немного неуверенно направил его в тоннель, куда направилась рыжая ведьма, но увидел лишь шпалы, рельсы да давным-давно погасший светофор. Похоже, Настасья действительно ушла, и если верить её словам, больше никогда не вернётся. Ещё пару дней назад он бы несказанно радовался этому, но теперь, когда она возвратилась в свой город, в свою Колонию, на душе у северянина было отчего-то совсем пусто и… одиноко?

Эмоции, прежде выплёскивавшиеся через край при одном лишь упоминании имени той, что когда-то предала его, одна за другой опустошили физическую оболочку Александра – почему? Разве она не должна была хотя бы попытаться уговорить, ещё раз спросить о том, хочет ли он пойти с ней? Конечно, от этого бы ничего не изменилось, но даже так – просто попробовать! Быть может, этого и хочет – заставить Сашу почувствовать себя виноватым, а потом, вернувшись как ни в чём ни бывало минуты этак через две, уже наверняка заманить к себе?! Напряжённо вглядываясь в просвет тоннеля метро, школьник всё ожидал, что из него вот-вот появится Настасья и снова предложит ему пойти туда, но ни через минуту, ни через две, ни даже через три рыжеволосая южанка не появилась. Похоже, она и вправду покинула его – оставила в покое насовсем.

Когда они с Настасьей впервые встретились (как же давно это было) – два с половиной года тому назад, в танцевальной школе, куда оба по иронии судьбы пришли без пары – Саша уже с одного взгляда понял, насколько эта миленькая рыжая девчонка, поставленная с ним, необычная, неординарная личность, и день за днём, месяц за месяцем лишь убеждался в этом. И после расставания, брошенный Настасьей, ещё долго не мог забыть эту вечно смеющуюся, всё время весёлую физиономию – генерируемый в таком маленьком тельце, позитив попросту не помещался в ней одной и иногда спонтанно вырывался наружу, захлёстывая с головой всех, кто оказался рядом. Однако сейчас, годы спустя снова встретив рыжую нимфу, на поверку оказавшуюся ведьмой, Саша совершенно не узнал в ней прежнюю Тасю. Где она – куда пропал оптимизм? Даже фирменная миленькая улыбка, лишь один или два раза увиденная им за те полтора дня, выглядела натянутой до предела! Конечно, ей, как и всем горожанам, изрядно досталось, но даже так – просто не верится, что что-то или кто-то могло сломать тот неисчерпаемый источник радости. Неужели она тоже поддалась отчаянию? Да нет, быть того не может – так просто не бывает!

Не понимая, что вообще происходит, почему Настасья вновь оставила его, Саше вдруг стало невыносимо любопытно, куда она пошла. Конечно, он не собирался идти с ней через границу, но хотя бы проследить за тем, чтобы южанка добралась до своей страны живой и здоровой, не выглядело для него чем-то зазорным. В конце концов, она обещала, что уйдёт – можно же проверить, сдержит ли она своё слово?! Нерешительно выключая фонарь, Саша по одной лишь памяти направился в сторону Юга. Вслепую добравшись до служебной двери, отделяющую «Театральную» от путей, ещё пару секунд поколебавшись, парень перебросил ногу через невысокое ограждение сбоку и, с трудом втиснувшись между узкими подпорками, выбрался прямо в тоннель. Аккуратно ступив ногами на пол, Александр снова прислушался: ничего – тихо, как в морге. Стараясь вообще не дышать, на цыпочках, предельно осторожно Саша пошёл вперёд, ожидая в любой момент увидеть впереди что-нибудь рыжее.

Один, в полной темноте, парень из северной части города пытался разглядеть впереди хоть что-нибудь, но не видел даже собственных ног, а потому шёл предельно аккуратно, по возможности опираясь рукой на стену тоннеля. Ни малейшего намёка на свет, какой-нибудь посторонний запах или звук – мир вокруг словно сжался до узкой дорожки, вдоль которой, всякий раз бесшумно опуская стопу, скользя ладонью по отсыревшему бетону, Саша брёл в полную неизвестность. Пройдя пару десятков метров в кромешной тьме, он так ничего и не заметил и хотел уже повернуть обратно, когда впереди, за почти незаметным поворотом стен показался слабый, едва различимый даже в этой темноте огонёк. Оранжево-жёлтый, свет его был очень похож на обычный сигнал светофора – хотя откуда они в закрытом перегоне? Из любопытства пройдя вперёд ещё немного, парень начал ощущать, как становится холодно и почти поверил, что это просто по-дурацки переставленный южанами семафорный огонь, когда услышал вдали чей-то тихий, приглушённый плач.

– Come o-o-o-on, не расстраивайся – другого найдёшь.

Низкий, дребезжащий, с характерным знакомым акцентом, голос, донёсшийся впереди, явно принадлежал мужчине. Но если это он – значит, плачет…

– П-п-п-просто…

Раскрыв рот в удивлении, Саша молча ахнул – неужели и вправду Настасья?

– Он… – всхлипывая, судорожно сглатывая слёзы, пищала она – Был… Б-б-б-был…

Но кем же был Александр, никто так и не узнал – знакомые слова снова перетекли в с трудом сдерживаемый рёв. Слушая, как его бывшая в буквальном смысле рыдает в три ручья, Саше просто не верилось в этот факт: неужели это из-за него? Неужели отказ довёл ту, что всплакнуть позволяла себе от силы раз в год, до слёз? Мир чуть не ушёл у Александра из-под ног: нет, не может быть – это же бред! Но раз всё так, выходит… Выходит, тогда Тася всерьёз пригласила его к себе? Просто пригласила, без какой-либо скрытой причины? Всё ещё не веря, что это происходит с ним, Саша как можно тише крался на звуки плачущей девушки.

– Слушай, Тась – снова заговорил с ней неизвестный – Я не знаю, что за перец был этот твой… Алекс, но если он отказался… Наверное… В общем, я думаю, он тебе не годится. Такие, как он, просто не пойдут на это. Меркантильные сопляки, мнящие нас предателями, а на деле не могут себе даже сопли подтереть – тьфу!

Услышав не самую лестную характеристику о себе и своём народе, Сашу моментально передёрнуло от отвращения: кто это вообще такой? Что он тут делает?

– Не говори так, Паш! – послышался следом тихий, время от времени прерываемый всхлипами голосок, – Он не такой.

– Да, а какой он? – пренебрежительно спросили Тасю.

– Просто он… – тихо, неуверенно пробормотала южанка, – Мы… У нас… всё непросто было.

– И что же у вас с ним было, интересно? Рассказывай уж.

По мере приближения к участникам диалога освещение постепенно становилось всё ярче. Рассчитывая получше расслышать ответ Настасьи, спрятанный в тени тоннелей Саша подползал всё ближе к ним, но в один прекрасный момент ощутил, как земля резко ушла у него из-под ног. Не успев быстро убрать ступню от обрыва, парень камнем полетел вниз и рухнул с метровой высоты на твёрдый щебень, ударившись при этом головой об рельс. Непроизвольно издав сдавленный ох боли, сквозь звон в ушах Саша вдруг расслышал, как впереди раздался быстрый звук шагов, а за ним щелчок затвора… автомата! В просвете тоннеля показался человек в военной форме – вот чёрт! Северянин моментально спрятался за первое попавшееся препятствие в виде колонны, но было уже поздно.

– Стоять – я тебя видел! – во всё горло заорал солдат Колонии, – Выходи, живо! Руки за голову!

Судорожно вжимаясь в колонну, поджав колени, Саша крепко зажмурил глаза. Голову охватила страшная паника – твою мать, заметили! Что теперь будет? Что делать? Как действовать? Бежать – пристрелит! Сдаться – точно прикончит!!! Сердце колотилось от ужаса вероятной скорейшей смерти, как вдруг сзади послышалось:

– Стой, Паш! Остановись! Саша, это ты?

Уловив ушными раковинами голос Настасьи, Саша просто не представлял, как ему стоит отреагировать: ответить или нет? А что, если она с ним в сговоре? Тогда ему точно кранты! Позади раздался звук чьих-то быстро приближающихся шагов. Дыхание Александра резко перехватило, когда в лицо сквозь закрытые веки ударил свет…

– Успокойся, Саш! Всё хорошо – это я, он тебя не тронет. Клянусь, он тебя не тронет!

Перепуганный до дрожи, титаническим усилием воли переступая через собственный страх, парень чуть-чуть приоткрыл свой левый глаз: прямо в лицо Александру бил до боли яркий луч фонаря Настасьи. Едва возвышаясь над ним, встревоженная не на шутку южанка не сводила взгляда с его физиономии. Удивлённое, растерянное, в полутьме на покрасневшем лице ещё виднелись остатки слёз. Осторожно приоткрыв и второй глаз, немного уняв дрожь в ногах, Саша продолжал таращиться на неё, изо всех сил пытаясь прирасти спиной к колонне.

– Щит, Паша! – рассерженно закричала она куда-то в сторону, – Put away your gun! It’s Alex.

Испуганно уставившись на Настасью, Саша никак не понимал, чего она добивается – мозг наотрез отказывался переводить сказанное ею предложение. Однако через пару секунд услышал звук откладываемого в сторону оружия и понял: кажется, слова дошли до адресата.

– Всё нормально, Саш – успокойся, – снова бегло затараторила она, – Обещаю, он тебе ничего не сделает. Поднимайся скорей, а то замёрзнешь!

Настойчиво предлагая встать, рыжая ведьма протянула Саше руку. Сообразив наконец, что к чему, в конце концов Саша уловил нотки беспокойства в голосе и ощутимо успокоился: кажется, сегодня расстрел отменяется. Отметив про себя почти полное отсутствие у Настасьи в этой беглой речи следов акцента, парень всё же заставил себя самостоятельно подняться на ноги и быстро отряхнулся: твою дивизию – напугали до жути, идиоты…

Кое-как уняв дрожь в коленях, Саша первым делом прошёл вперёд и бегло пробежался глазами по сторонам: похоже, он оказался в месте пересечения двух пар тоннелей, когда-то принадлежавших разным линиям метро. Свет, который он разглядел по пути сюда, оказался обыкновенной лампочкой накаливания, вкрученной в подвешенном на рычаге стрелочного перевода фонаре, внешне стилизованным под керосиновую лампу. Впереди, метрах в десяти от себя Александр разглядел две пары старых, вполне возможно, давно вышедших из строя гермозатворов, отделяющих подземную развилку от путей, ведущих на юг. Судя по обильно покрывшимся ржавчиной рельсам, пара тоннелей, пересекающихся с тем, из которого они с Настасьей пришли, была давно заброшена, как и одна из пар, ведущая в южную часть города. Каждую пару путей, ведущих к одной общей четырёхпутной развилке, вначале разделяли узкие, сантиметров тридцать, не больше, колонны из железобетона, за одну из которых он и попытался спрятаться, где-то в темноте переходящих в полноценно разделяющие встречные пути круглые стены.

Но больше всего внимание северянина привлёк юноша, стоявший точно посередине ветки, ведущей на Юг: высокий, худой, одетый в светло-бежевую солдатскую форму, чёрные кирзовые сапоги и изумрудно-зелёный берет, чуть съехавший набок, вид у него был весьма и весьма серьёзный. Позади военнослужащего, из тени, отбрасываемой его фигурой от фонаря, выглядывал наружу, прислонившись стволом к стене, автомат М-16 – его Саша узнал по характерному креплению ремня в тонкой как спичка передней части. Предельно коротко стриженый, солдат намертво застыл по стойке «смирно», не сводя крайне подозрительного, прищуренного взгляда с попавшемуся ему на глаза «нарушителя». Ощущая на себе этот суровый взор, жителю северной части города становилось как-то неуютно.

– Паш – познакомься, – неожиданно вынырнула из-за спины и быстро встала между ними Настасья, – Это Саша, о котором я тебе говорила. Саша – это… Терёхин Павел, солдат погранвойск… Азовской Республики.

Наблюдая, как она настойчиво пытается их познакомить, оба удивлённо переглянулись. То, что Павел – пограничник, причём азовский, Саша понял и сам: в российской армии такую форму не носят, а зелёный берет, к слову сказать, заимствованный войсками Колонии из России, явно свидетельствовал о его принадлежности к пограничному делу. Вот только ни тот, ни другой не горели особым желанием ни пожать друг другу руки, ни даже сдержанно кивнуть в знак приветствия, а потому, не зная, как ещё реагировать на такое неожиданное знакомство, несколько секунд просто глупо поглазели друг на друга.

– Погоди… – спустя время Настасья вдруг спохватилась, – А что ты тут делаешь, Саш?

Поняв, что его раскусили, причём у самой границы, северянин просто не знал, чем ответить, и молча наблюдал, как лицо южанки потихоньку заливается краской. Осознав, что всё это время их подслушивали, Настасья выглядела совершенно растерянной.

– Ты… Всё… слышал? – смущённо спросила она.

– Только последние… пару фраз – поспешно ответил Саша.

Покрасневшее от стыда, лицо Таси постепенно приобрело чуть более розовый оттенок, приведя тем самым Александра в ещё большее смятение.

– Э-э-это… Я…

Заметно нервничая, пытаясь произнести ответ на, по сути своей, элементарный вопрос, переполняемый противоположными эмоциями Саша не знал, что сказать – то, что он видел и слышал, никак не укладывалось в голове человека из Северного Саратова, россиянина по рождению и гражданству. Сейчас его мозг был похож на редактора старой, давно никому непопулярной газеты с однообразными и скучными заголовками, сотрудник которой вдруг обнаружил инопланетян по пути на дачу. Хотя в одном Киселёв Александр был уверен почти наверняка: то, что он услышал здесь всего пару минут назад, с высокой долей вероятности не было ложью. То, как Настасья плакала, как пыталась оправдать его в глазах азовского солдата, не зная при этом, что за ней следят, просто не могло, не имело смысла быть столь хорошим спектаклем. Именно потому, а может, и почему-то ещё, в конце концов развязав этот узел, повисший на языке, Саша выдал первое, что пришло ему на ум: