Текст книги "Золотая лихорадка Хомы и Суслика (сборник)"

Как Хома и Суслик вдаль смотрели

Кто зорче всех? Кто дальше всех видит?

Об этом и заговорили однажды друзья. Вечером. В норе у Зайца-толстуна. В его просторной когда-то барсучьей норе.

– Орёл – самый зоркий! – сказал хозяин Заяц.

– Пограничник с биноклем! – заявил Суслик, любитель передач по чужому телевизору. В деревне.

Хома тоже иногда в деревню похаживал. Телевизор поглазеть. С забора через окно. Но на этот раз он только насмешливо хмыкнул.

– Пограничник… Орёл… – протянул он. – Давайте про себя говорить. Кто зорче: я, ты или ты? – пытливо оглядел он друзей.

– Я в ваши игры не играю, – проворчал Ёж. – Стар я состязаться. Вижу плохо.

– Ладно. Ты нас рассудишь, – загорелся Суслик.

– Если мне морковку, даже на гори зонте, показать… – начал было Заяц-толстун.

– Утром будешь хвастаться, – прервал его Хома.

– Морковку я и в темноте увижу на горизонте, – пробормотал Заяц.

Но Хома и Суслик дружно решили начать испытание завтра. Утром виднее.

Чтобы время на сборы не терять, здесь и ночевать остались. У Зайца места много.

И только чуть рассвело, все выкатились из норы.

– А я ночью выглядывал, – похвалился Заяц-толстун, – и самые дальние звёзды увидел. Как искорки!

– Сквозь облака, – поддакнул Хома. – А ты, случаем, лбом о косяк не стукнулся? Может, искры из глаз посыпались?

– Где твои облака? Где? – вскипел Заяц.

– Ветром унесло. Я тоже ночью выглядывал.

– Звёзды считал, как Заяц? – хихикнул лучший друг Суслик.

– Рассвет караулил, – насупился Хома.

– Жаль, мы на наше состязание Крота не позвали, – неожиданно вздохнул Заяц.

– Да он же почти совсем не видит, – удивился старина Ёж.

– Вот и хорошо. Никто бы тогда последним не остался, – тихонько признался ему Заяц. – Я же косой.

– Переживаешь?

– А то!

– Не трусь, – приободрил Ёж.

– Как же мне не трусить, если я трус? – поразился Заяц.

– Начинаем, начинаем! – засуетился Суслик, влезая на пенёк. – Отсюда и будем в далёкую даль смотреть. Чур, я первый!

– Давай, – неохотно согласились Хома и Заяц.

Суслик ещё и на цыпочки встал. И уставился куда-то далеко-далеко.

– Ну и что ты видишь? – не выдержал Хома.

– Краешек солнца, – важно ответил Суслик.

– И всё? – рассмеялся Заяц.

– Всё, – с достоинством молвил Суслик. – Дальше нет ничего.

Затем Хома встал на пенёк. И правда, дальше краешка солнца ничего не видать. Хитёр Суслик! Если бы он что-нибудь поближе увидел, можно было бы и поспорить. А тут – прямо тупик.

– А ты что видишь вдали? – ревниво спросил лучший друг, дальнозоркий Суслик.

– Тоже краешек солнца, – буркнул Хома.

Теперь и до Зайца дошла очередь.

– Край солнца вижу! – гордо заявил он.

– То же самое, – сказал довольный Суслик.

– Нет, не то же! Вы оба только краешек солнца видели, а я – целый край. У меня край больше, – упорствовал Заяц.

Тут бы все перессорились, да Ёж их остановил:

– Попросту солнце уже больше вышло. Поднимается. – И вдруг добавил, даже не влезая на пенёк: – Тучи идут.

– Тучи? Что? Где? – завертели все головами по сторонам.

– Где ты тучи увидал? – рассмеялся Хома. И осёкся.

Встающее солнце внезапно закрыла туча.

– Разве можно… заранее увидеть? – вытаращил глаза Суслик.

– Очень просто, – улыбнулся Ёж. – Если утром трава волнуется и росы нет, жди дождя. А вон погляди, мать-мачеха чёрной стороной свои листы повернула, значит, непременно набегут тучи. Правильно?

– Правильно, – смутился Хома. – Но ведь и мы это знали…

– А толку? – подмигнул Ёж. – А что вы ещё видите? Да не глядите в далёкую даль, вблизи посмотрите!

И почему-то в сторону деревни обернулся. И все туда посмотрели.

– Вижу! – воскликнул Хома. – Дым из труб не вверх трубит, а к земле стелется. Точно, дождь будет. Тучи и к нам придут. Молодчина Ёж!

– Далеко Ёж видит, – восхитился Суслик. – Далеко… А сам в траве сидит.

– А вон, – показал Заяц на тропинку, – воробьи в пыли купаются. К дождю!

– Ласточки и стрижи низко летают, – заметил Суслик. – Всё понятно. Не надо далеко и глядеть. Так даже удобней.

Из рощи донеслось туканье Дятла.

– И ещё когда чётко слышны отдельные звуки, то… – начал Ёж.

– …дождь приближается, – хором подхватили Хома, Суслик и Заяц.

– Ёж выиграл, – вздохнул Суслик. – Знать-то мы вроде многое знали, а далеко увидеть не смогли. Верно?

– Верно-то верно, – хитро сказал Хома. – Да только не выиграл Ёж.

– Как это? – обиделся старина Ёж.

– Ты же сам вчера соревноваться отказался.

– А зря, – насупился Ёж. – Я ведь не знал, что вы такие слепые.

И все расхохотались.

Вот так-то. Зорче всех тот, кто больше знает. Но этого мало. Ещё дальше видит тот, кто помнит всё, что знает.

Ну а выиграешь в любом состязании лишь тогда, когда от него заранее не откажешься.

Так и не выиграл никто. Зато многое узнали и многое вспомнили.

Как Хома Ежа баловал

– Старость не радость, – частенько говаривал старина Ёж.

И Хома переживал за него.

Конечно, какая тут радость – старым быть! И зрение не то, и ноги не те. И пошалить нельзя, если здоровье шалит.

Хома всегда старался Ежу помочь. Хоть в чём-то. При любом удобном случае. Удобном для Ежа. И необременительном для самого Хомы.

Бывает, полезет Ёж на холм. А ведь обойти бы мог. Сопит, пыхтит. Хома обгонит его, лапу ему подаст. Поддержит. Подсобит.

Затем пожурит ласково:

– И зачем ты в гору тащился? Ума не хватило, обойти не мог?

– Далеко идти было, – фыркнет Ёж.

– А если далеко, то лучше дома сиди. Косточки грей, – по-доброму посоветует Хома. – Нечего всюду шляться!

Хорошо ещё, что Ежа защищать не надо. Чем больше он старел, тем более колючим становился.

Чуть что, свернётся в клубок – не подступись. Ни Волка, ни Лису, ни Коршуна бояться не надо. Никого.

Замечательные у него иголки! Правда, он на них иногда жаловался:

– Сухие стали, ломкие.

Ну и ладно. Так даже лучше – считал Хома. Раньше Ёж только лишь колол врагов иглами. А теперь и уколоть мог, и у врагов их оставить. На память. Если они обломятся.

А вообще, конечно, старенький. Ходит вперевалочку. Щурится. Подорожником ревматизм лечит.

Хома ему не раз предлагал крапивой лечиться.

– Прыти прибавляет! – убеждал он Ежа. – Тебе, старику, полезно крапивой стегаться по голому брюшку. Особенно старой крапивой. Она сильнее жжёт!

А как-то в большом ведёрке он ему какую-то грязь припёр. Грязнее грязной.

– Лечебная, – уверял. – Болотная. Заройся в неё с головой. Все хвори как рукой снимет!

Заботился о нём Хома. Увидит на тропинке Ежа, тут же скомандует Суслику:

– Сойди с тропы, пропусти инвалида.

Всё это почему-то раздражало неблагодарного Ежа. Но он помалкивал. У старости есть свои преимущества. Ёж был мудрым. А мудрость приходит с годами. Можно, конечно, родиться умным, но мудрым никто не рождается. Мудрецами становятся.

И очень жаль. Как только самым премудрым станешь, пора на вечный покой. Так, наверно, придумано, чтобы старики вконец не зазнались.

А вот Хома, хотя и мудрецом не был, сильно зазнался.

– Ежу без меня никуда! Старый слишком. Шаг пройдёт, два – отдыхает. Скоро его на верёвочке водить буду. В детство впадает старикан.

– В детстве хорошо, – размечтался лучший друг Суслик. – Все о тебе заботятся. Балуют. Ты его смотри не избалуй, – предупредил он Хому. – Не оберёшься тогда хлопот.

– Кого учишь! – заважничал Хома. – Я его строго балую.

– Во-во, никаких поблажек. По себе знаю.

И вот, пожалуйста. Увидел однажды Хома, как старина Ёж пытается через канаву перейти. По брёвнышку. Кинулся к нему Хома. Кричит:

– Подожди меня, я тебя переведу. Подожди, упрямец!

А Ёж, видать, слышит плохо. Шагнул на брёвнышко. Идёт, покачивается.

Не успел-таки Хома помочь. Старина Ёж на другую сторону перешёл. Сам.

Хома за ним перескочил:

– Ты что? Упасть мог! В твоём возрасте…

Так и не узнал Ёж, что в его возрасте делать надо. Волк прямо на Хому из-за куста выскочил!

Тут бы Хоме конец. Да старина Ёж, дряхлый, подслеповатый, глуховатый к тому же, вдруг бросился под ноги Волку.

– А-а-а! – взвыл Волк. И рухнул в канаву.

Сколько он потом из своих лап ломких иголок повыдёргивал, молва умалчивает.

А Хома такого дёру дал, что только дома опомнился! Что ни говори, а страх великие силы пробуждает. Подспудные.

Со страху можно даже вокруг света обежать. И назад вернуться. Без передышки.

Через часок и старина Ёж к Хоме притопал. Воспитанный. Дал беглецу время успокоиться.

Верно он о своих иглах говорил. И вправду ломкие. Вид у него был какой-то потрёпанный. Будто ему неровно иглы подстригли.

Хома их потом – молча! – репейным маслом смазывал. Чтоб лучше росли. Ублажал.

– А ты знаешь, – сказал он Суслику в тот же день, – старина Ёж ещё о-го-го!

– Не то что ты, – метко заметил Суслик, – хомяк молодой.

– Эх, старость не радость, – как-то раз привычно вздохнул Ёж, а затем рассмеялся: – Да я всегда таким был!

Вот и решай теперь, кто из них старый: Ёж или Хома?..

Как Хома золотой лихорадкой заболел

Лихорадки бывают разные. Сенная, например. От сена. Малярийная лихорадка. От комаров. Или капустная – от жадности.

Когда-то ею Заяц-толстун заболел: капустой объелся.

В чём явный признак любой лихорадки? Трясёт! Плохо тебе. Чего ж хорошего?

А бывает ещё и другая лихорадка. Особо опасная. Редкая.

Мыл Хома однажды миску в ручье. Песком чистил до блеска. И вдруг ему жёлтая песчинка попалась. Тяжелее всех. Другие водой смыл, а эта на дне миски осталась.

Золото?!

Хому сразу затрясло.

Он уже имел дело с золотом. Маленький был – золотое кольцо нашёл в орешнике. Жёлтое, тяжёлое! И чудом жив остался, когда случайная Ворона на то блестящее кольцо польстилась. Ну, об этом все знают.

Вырос Хома с тех пор. И узнал, что золото дороже всего. За него всё купить можно! Нору хорошую, сладкий горошек, орехи спелые…

У кого золота много, тот может жить беззаботно. Ничего не делать. И в потолок смотреть. Всё само собой на него свалится. На того, кто богат.

Столько про золото порассказано. Оно даже любой разговор украшает. До чего же приятно, если тебя назовут «Дорогой мой!». А уж когда нечаянно скажут: «Золотой ты мой!» либо «Золотко моё!», – сердце от радости прыгает. Или тает. У того, кому так говорят.

Золото – это золото!

«А вдруг не золото? – забеспокоился Хома, взглянув на жёлтую весомую песчинку. – Откуда оно в нашем ручье? Ручей как ручей. Даже рыбой не очень богат. Прямо скажем, бедный ручей. А тут золото! Старина Ёж говорил, что только в Сибири золото водится. Но… Но раз оно в Сибири бывает, почему бы ему и здесь не быть?!»

Так размышлял Хома.

«Ладно, – подумал он, – отчего же раньше здесь золота не находили? Очень просто. Всем известно, что здесь его нет. И вся разгадка. Не пробовали искать – вот и всё».

Принялся Хома – лихорадочно! – песок промывать. А ведь не учился этому никогда.

А впрочем, чего учиться! Набирай песок миской и тихонько смывай его. Шевели миской влево и вправо. А вода лёгкие песчинки уносит.

Глядит вскоре Хома, ещё две золотые крупинки остались.

Да если так весь год стараться и не спать, то целый мешок золота наберётся. Или два мешка! Смотря какой мешок.

Размечтался Хома. Какая жизнь наступит – необыкновенная. Золотая!

Перво-наперво он, Хома, себе весь луг купит. Ежу – всю рощу. Суслику – поле гороховое. А Зайцу – все огороды с морковью. И с капустой.

И врагов не забудет. Лисе подарит волчью шубу. А Волку – лисью.

Медведя тоже не обидит. Он ему пасеку пожалует. Особую. Без всяких злобных пчёл. С одним только мёдом!

Да, но сначала он, Хома, себе ручей заберёт. Вместе с золотым песком.

Подумал он, подумал. Помечтал, помечтал. Нет, одному с этим не сладить. Друзей надо на помощь звать. Не жалко. Золота на всех хватит. Ещё и останется. На дне ручья, про запас.

Собрал друзей Хома на берегу ручья. И, дрожа от золотой лихорадки, рассказал обо всём.

Ах как он жаждал взрыва восторга! Криков радости. Восхищения. Тогда бы он приложил палец к губам и сказал: «Тсс, богачи! Враг подслушивает!»

Но никаких восторгов не последовало. Все тихо смотрели на него: Суслик недоверчиво, Заяц испуганно, а Ёж выжидающе.

– Покажи, – потребовал старина Ёж.

Хома разжал ладонь.

Вот тут-то Суслик и задрожал. Мелкой дрожью. Но лишь один Суслик, больше никто.

Ёж молча взял золотые крупинки. И так же молча выбросил в ручей.

– Ты что?! – взвился Хома. И чуть было не кинулся за ними в воду.

– Будем считать, что это медные опилки, – мрачно произнёс Ёж.

Хома ошалело раскрыл рот. А Суслик и дрожать перестал.

– Правильно, старина Ёж, – поддакнул Заяц-толстун. – Чего только в ручье не встречается!

– Ну да, – ничего не понял Суслик. – Я недавно в ручье медный винтик нашёл.

– Но почему? – свистящим шёпотом сказал Хома Ежу. – Почему ты выкинул?..

– Так надо, – твёрдо заявил старина Ёж. – Я не знаю точно, что ты нашёл. Но и нам самим уж лучше считать это медью, а не золотом.

– Конечно, – вновь поддакнул Заяц-толстун. – Мы же не проверяли.

– Ты серьёзно? – уставился на Ежа Хома. Во все глаза.

– А ты представь, что здесь начнётся, когда узнают про золото, – горячо сказал Ёж. – Конец тогда всем и всему!

Хома беспокойно задумался.

Он внезапно, словно воочию, увидел грохочущие тракторы, бульдозеры и экскаваторы. Сотни кричащих, дрожащих от золотой лихорадки людей с большими тазами. Грязный песок. И…

– Ужасно, – пробормотал он.

– Видишь? – веско заметил Ёж. – Картина, не достойная художника Шишкина.

У него дома, на стене, висел в рамке разглаженный конфетный фантик. С картинкой «Утро в сосновом лесу».

– Запомните, – сказал старина Ёж. – От золотой лихорадки люди звереют, а звери…

– Людеют, – подсказал Суслик.

– Лютеют, – поправил Ёж. – Нам это ни к чему.

Так и не стали Хома и его друзья богачами.

«Рылом не вышли», – как любил говаривать пришлый Кабан. По любому поводу.

Нет, не довелось им разбогатеть. Пустые мечты…

Но и то здорово, что Хома от золотой лихорадки излечился. А ведь она уже и на Суслика чуть ли не всерьёз перекинулась.

Но всё-таки и по сей день сомневается Хома. Может, и вправду он медные опилки нашёл?!

И верно, лучше не знать.

Как Хома дверь на пуговицу застёгивал

Найти можно что угодно. В роще, на лугу, в поле. От золотого кольца до пуговицы.

Ну, золотое-то кольцо Хома находил. В детстве. Его у него тогда жадная Ворона отняла.

А вот пуговиц он раньше ни разу не находил. Хотя мог. Наверняка видел, но значения не придавал. Да и нагнуться лень. Не брал.

А тут он вдруг увидел в траве особенную пуговицу, перламутровую. С серебристым ободком!

И главное, большая была пуговица. Для Хомы почти как тарелка!

Заяц-толстун так и сказал:

– Вместо тарелки будет.

– Протечёт, – возразил Хома. – Дырочки видишь?

А Суслик с завистью посоветовал:

– На спину её привяжи. Красиво! Или на нитке крути над головой, чтобы свистело во все четыре дырочки!

Нет уж. Отказался Хома. И долго думал, что с нею делать. Куда приспособить.

И додумался. Пуговицу к двери своей норы прикрепил. Проволочкой. А на дверном косяке петлю прицепил из верёвки.

И стал закрывать – вернее, застёгивать! – дверь в нору на пуговицу.

Замков-то на норах нигде не было. Ни у кого. Крупный враг и так не пролезет. А двери просто прикрыты. От дождя, от ветра. И чтобы мусор не залетал – своего хватало.

А тут у Хомы, всем на зависть, дверь, застёгнутая на пуговицу!

И до чего же удобно! Подходишь к дому с прогулки, сразу видно – никого чужого дома нет. На пуговицу дверь заперта. Изнутри ведь не застегнёшь.

А раньше, бывало, домой вернёшься, а там, к примеру, Суслик затаился. Для смеха. И ка-а-к пугнёт! Суслик-то ладно, да мало ли кто. А с такой дверью куда как спокойней.

И зажил Хома припеваючи. С дверью на пуговице. И удобно, и красиво.

Он ту пуговицу берёг: полировал сухой тряпочкой, от дождя лопушком прикрывал.

Многие приходили и прилетали, чтобы только посмотреть, как Хома выходит и закрывает дверь на пуговицу.

Он застегнёт. А все ахают от восторга. Отойдёт Хома от двери. Хлопнет себя по лбу: забыл, мол, что-то. И домой возвращается. Нарочно, конечно. Красуется.

Отстегнёт пуговицу, войдёт и вскоре снова выйдет. И опять закроет дверь на пуговицу. И все опять восхищённо ахают!

Даже из Дальнего леса прибегали звери – полюбоваться на необычную дверь.

Подражатели вскоре, говорят, появились. Какой-то дятел, не из их рощи, тоже стал запирать своё дупло на пуговицу. Солдатскую. С двуглавым орлом. Правда, сам того орла иногда пугался!

Да только не прославился дятел тот. Эка невидаль – солдатская пуговица. И вообще, двуглавых орлов не бывает. Враньё для воронья!

Однако недолго длилось Хомино торжество.

Много в мире несправедливости. Однажды Лиса эту пуговицу цап – и себе забрала. Нахально оторвала и на юбку пришила. На виду!

И теперь Хома, завидев Лису, лишь горько вздыхал:

– С моей пуговицей дверной ходит.

Друзья ему сочувствовали. Недруги злорадствовали.

– Ты ещё и дверь мою на себя нацепи! – кричал Хома Лисе. Понятно, издали.

А как раньше здорово было! Ушёл – застегнул. Пришёл – отстегнул. А сейчас…

– Эх ты, – упрекал его лучший друг Суслик. – Надо было твою пуговицу вместо кепки носить, с тесёмкой на шее. Всегда при тебе.

– Вместе с головой Лиса оторвала бы, – возражал Хома.

А старик Ёж мудро заметил:

– Никогда не выделяйся!

Точно сказал. Не привлекай внимание. Ни к себе, ни к норе своей. Не сверкай. Живёшь и живи. Тебе же лучше.

Как Хома о собачьем хвосте задумался

Не давало покоя Суслику буквально всё. Всякие глупости беспокоили. Обо всём знать хотел. И почему ветер дует, и зачем солнце светит, и отчего дождь идёт… Но кому это нужно?!

А вот Хому интересовало только самое важное. Его уже давно разбирало любопытство: почему собаки крутятся, гоняясь за своим хвостом?

Важный вопрос! Ведь собака по праву считается умнейшим животным. После человека. Ну и после хомяков, конечно. Зазря она ничего делать не станет. Умна собака!

Трудная задачка. Впрямую у них самих не спросишь. Облают! Злы собаки в деревне и скрытны.

Видать, боятся, что поумнее кто-то найдётся и тоже пристроится возле людей. На всём готовеньком.

Нет, свои секреты они никому не выдают. Мнительные очень.

Попробуй угадай, отчего они иногда за своим хвостом крутятся.

Суслик же враз ответил:

– Они потому за своим хвостом гоняются, что…

И умолк.

– Что? – раздражённо спросил Хома.

– Может, у них блохи на хвост перебрались, – промямлил Суслик, – а поймать их трудно.

На это Хома сказал:

– А крутятся зачем? Проще бы лечь, положить хвост перед собой и зубами клацать, выщёлкивать. Нет, тут совсем другое.

Вновь задумался Суслик. И на третий день признался:

– Не знаю.

– Тогда и молчи! – вспылил Хома.

– Я и молчал. Два дня, – оскорбился лучший друг.

Заяц-толстун тоже ответа не нашёл. И неудивительно. Зайцы вообще пытливым умом не отличаются. Им бы лишь морковку побольше.

Даже старина Ёж не мог ничего путного сказать. А ведь пожил на свете немало. Лет семь или восемь. Так много, что и сам не помнит точно.

Правда, Ёж неуверенно заметил:

– Возможно, собаки крутятся, чтобы согреться. Потому и гоняются за собственным хвостом. – И сам же себя опроверг: – Но они и в жару, бывает, крутятся.

Наверно, Хома никогда бы не решил эту загадку. Если б не случай.

Однажды Лиса чуть не сцапала Хому. В роще. Он туда за орехами ходил.

Ох и досталось ему на орехи! Погоняла она его вволю. Вконец растрясла. Он все орешки до последнего из-за щёк выбросил. Убегать легче. С грузом побегай!..

Нажимает Хома вовсю. Удирает, мечется. Больше и выбрасывать нечего. Он даже пожалел, что побольше орешков не нарвал.

Но тут удача вдруг привалила. В погоню ввязалась случайная собака. К счастью, откуда-то её принесло. И за Лисой – вдогонку!

Все знают, что собаки охочи до кошек. Но как они охочи до лис! Мало кто знает.

Интересно, если разом выпустить перед собакой лису и кошку, за кем она погонится? Наверняка собаки на кошках тренируются, чтобы при случае на лисах себя показать.

Короче, бросилась за Лисой собака!..

Теперь и отдохнуть можно. Замер Хома под деревом. Дышит. А Лиса и собака вокруг дерева носятся. То справа налево, то слева направо.

Тут-то Хома и разглядел невольно, насколько хитра рыжая. Что вытворяет!..

Хвост у Лисы чуть ли не больше её самой. Куда махнёт хвостом, туда собака и кинется. А сама-то Лиса совсем в другую сторону мчится.

Вот и выходит, что собака не за Лисой гонится, а за её хвостом! Хвост направо, Лиса – налево. Хвост – налево, Лиса – направо. С ног собака сбивается. Хрипит от ярости.

Поморочила собаку Лиса и кинулась прочь. А хвостом на прощание на колючий куст показала. Ухнула туда собака с налёта!.. А когда выбралась, взвыла от унижения. И в досаде завертелась волчком – в погоне за хвостом своим.

Понял наконец Хома, в чём дело.

И домой потихоньку. Бочком, бочком… И рысью!

Собрал дома друзей. И рассказал, что видел.

– Собака что, своему хвосту отомстить хотела? – по-глупому спросил Суслик, лучший друг.

А Заяц-толстун, тоже тугодум, наморщил лоб одной морщиной. Но глубокой.

Зато мудрый Ёж метко сказал:

– Собака опыта набиралась!

– Ага, – довольно кивнул Хома, – чтобы впредь не обмануться. Не так-то часто лисы ей попадаются. Век живи – век учись.