Текст книги "Оружие возмездия: секретные операции израильских спецслужб и их противников"

Увы, Менгеле Харелу отыскать не удалось. Хотя спустя несколько десятилетий Харел рассказал, что тогда в Аргентине они были весьма близки к захвату Менгеле вместе с Эйхманом. Израильтянам удалось узнать его адрес в Буэнос-Айресе. Но Менгеле съехал с квартиры за две недели до похищения Эйхмана. А потом его следы затерялись.

Еще одна крупная операция Мосада под руководством и при личном участии Харела, которая произвела большой эффект, было «Дело Иоселе».

Иосифу Шумахеру было 6 лет, когда его родители Альтер и Ида приехали в Израиль из Советского Союза вместе с сыном и дочерью Зиной. Отец Иды Нахман Штаркес принадлежал к ультраортодоксальной секте религиозных евреев. В жизни он знал только глубокую привязанность к религии и жгучую ненависть к Советской власти, которая отправила его в ГУЛАГ. Он потерял глаз и был свидетелем гибели сына, затравленного антисемитами. Нахман первым из семьи уехал в Израиль и с восторгом встретил приезд туда дочери, зятя и их детей. Жизнь Шумахеров в Израиле поначалу была тяжелой, долго не было работы, не было и нормального жилья. Пришлось даже временно отдать детей: дочь – в религиозную школу-интернат, а сына – дедушке. В одном из писем друзьям в СССР Ида высказала сомнение в правильности решения покинуть ту страну и предположила, что, может, они еще вернутся обратно. Это письмо каким-то образом попало к Нахману и вызвало его ужас: любимого внука могут снова увезти в страну, которую он ненавидел больше всего. Он понял, что перед лицом Бога должен спасти ребенка. Между тем дела молодых Шумахеров стали постепенно налаживаться, и в конце декабря 1959 г. они приехали к Нахману, чтобы забрать сына. Однако ребенка у него не оказалось, а вскоре стало понятным, что дед не собирается отдавать его. Родители обратились в полицию. Через суд Нахмана обязали вернуть ребенка. Тот отказался и даже попал в тюрьму. Но полиция после двухмесячных поисков сообщила суду, что сомневается в пребывании ребенка в Израиле. Им только удалось выяснить, что действительно с помощью яростных противников сионизма и Еврейского государства, членов секты «Нетурей карта», Иоселе под видом девочки вывезли за границу и постоянно перевозили из одного места в другое в Европе и Нью-Йорке. Дело не сходило со страниц израильских газет, в ход пошли шутки и анекдоты с критикой правительства за его неспособность найти ребенка.

Харел тяжело переживал эти нападки, особенно на Бен-Гуриона лично. Вопреки предупреждениям своих коллег в Мосаде и ШАБАКе он решил начать самостоятельную операцию по поиску ребенка. Он приказал приостановить все операции за рубежом, включая поиски Менгеле, и все силы направить на поиски Иоселе. Харел лично выехал в Париж, в резиденцию Мосада, и с помощью помощников начал обходить ячейки ортодоксальных евреев, чтобы выяснить что-либо об Иоселе. Но ортодоксы держались дружно, никто на призывы понять страдания родителей не отреагировал. Помощь пришла совершенно случайно во время рассказа одного из французских хасидов – члена одного из течений ортодоксального еврейства. Он рассказал, что во время войны одна молодая француженка попала под влияние местного рабби и стала беззаветно помогать евреям. Она свободно разъезжала по оккупированной нацистами Франции. Ей удалось связать хасидов с членами французского Сопротивления и вывезти многих из них в безопасное место. Этого рассказа было Харелу достаточно, чтобы понять, что он во что бы то ни стало должен разыскать эту женщину. Он бросил все силы на ее розыски. Понимая, что эта женщина пользуется неограниченным доверием у религиозных евреев, он твердо решил, что мальчика вывезла она. Харел выяснил, что женщину звали Мадлен Ферай, уже после войны она развелась с мужем-католиком, вышла замуж за ультраортодоксального раввина и уехала с ним в Израиль. Родился сын, которого воспитывали в религиозно-еврейском духе. Но брак оказался неудачным. Мадлен снова уехала в Европу, а сын остался жить в Тель-Авиве. Через Министерство внутренних дел Харел выяснил, что с того времени, как исчез Иоселе, Мадлен дважды приезжала в Израиль. Агенты Мосада вскоре нашли ее в небольшом французском городке. Выяснилось, что она находится в контакте с лондонским ювелиром Джозефом Домбом. Сведения о нем полностью совпали с тем, что предполагал Харел. Домб был членом секты сатмарских хасидов, ярых противников сионизма и Израиля. Агенты также выяснили, что сын Нахмана Штаркеса Шалом также живет в Лондоне. В ходе расследования часто всплывало имя рабби Шаи Фрейера, тоже убежденного антисиониста, ортодокса, часто разъезжающего и не отказывающегося попутно что-нибудь заработать.

Через подставных лиц люди Харела заполучили рекомендацию очень известного французского раввина к Фрейеру с просьбой помочь сделать тайное обрезание еврейскому мальчику, находящемуся в Марокко. Договорились, что мальчика привезут в Женеву, туда же приедет и Фрейер, получивший билет первого класса на самолет и деньги на другие расходы. Одновременно другой сотрудник Мосада под видом агента по недвижимости познакомился с Мадлен Ферай, которая по счастливой оказии именно в это время поместила объявление о продаже своего загородного дома. Агент сказал, что у него есть покупатели, с которыми Мадлен может встретиться в Женеве, подписать договор и тут же получить деньги. Сумма за дом предлагалась довольно приличная, Мадлен согласилась.

В назначенный день раввин Фрейер прилетел в Женеву, его встретили и проводили в квартиру, где он должен был произвести обрезание. Но оказавшиеся в квартире люди начали его спрашивать об Иоселе. Фрейер понял, что его провели. Тем не менее он заявил, что ничего о мальчике не знает, и, по впечатлению Харела, это было похоже на правду. Эта ниточка, к великому разочарованию Харела, никуда не привела. Но Харел приказал не отпускать Фрейера, пока мальчик не будет найден, чтобы не нарушить секретность проводимой им операции.

На следующий день в Женеву прибыла Мадлен. Переговоры начались в холле отеля, но через некоторое время посыльный принес записку, что участвующему в переговорах юристу нужно срочно поехать домой. Юрист пригласил всех к себе, чтобы там продолжить переговоры и таким образом сэкономить время. Мадлен согласилась. Когда все подъехали к нужному дому, об этом дали знать Харелу, находившемуся в квартире неподалеку. Харел тут же связался по телефону с Тель-Авивом и отдал указание арестовать там сына Мадлен Ариэля. Мадлен, поняв, что произошло, категорически отказалась говорить. Харел понимал, что от бывшего члена французского Сопротивления угрозами ничего не добьешься. Ее сын в Тель-Авиве оказался посговорчивее и сообщил, что его мать помогала похитителям мальчика. Эти признания и сломили Мадлен, которой было сказано, что если она продолжит молчать, сын будет осужден за содействие в преступлении и укрывательство преступницы.

Однако Мадлен не сдавалась. Так продолжалось двое суток. Тогда на встречу с ней пришел сам Харел. Он начал спокойно, но настойчиво объяснять ей, какой нравственный, в том числе и с точки зрения религии, ущерб нанесен родителям Иоселе. Наступил решающий момент всей операции. Мадлен попросила доказательств, что тот, кто сидит перед ней, является именно тем полномочным представителем Израиля, за которого он себя выдает. Тогда Харел, на удивление всех присутствующих, вытащил свой настоящий дипломатический паспорт! И тут Мадлен сдалась. Она начала, захлебываясь, говорить. Сообщила, что мальчик теперь живет в Нью-Йорке, в Бруклине, в семье Гертнер, а зовут его теперь Янкель. Харел немедленно позвонил в посольство Израиля в Вашингтоне. К делу пришлось приобщить тогдашнего министра юстиции США Роберта Кеннеди, и через несколько часов Иоселе уже был в руках агентов ФБР, которых сопровождал резидент Мосада. Еще через несколько дней его встречали в Тель-Авиве счастливые родители.

Когда Харел узнал от Мадлен некоторые подробности: как она сама изготовила для Иоселе документы, как вывезла его, переодетого девочкой, из Израиля, как ввезла в США, – он тут же предложил ей работу в своем ведомстве. Но Мадлен категорически отказалась.

Я специально привел малоизвестные подробности «дела Иоселе», чтобы продемонстрировать прекрасные способности и методы работы Исера Харела – одного из самых блестящих деятелей в истории мировой разведки. Хотя именно в связи с этой великолепной операцией, носившей, кстати, кодовое название «Тигр», начался закат карьеры нашего героя. Ибо многие в Израиле считали, что внешняя разведка страны не должна бросать все свои силы и средства на дело, которым, в принципе, должна заниматься полиция. Хотя в глазах простого народа и даже международной общественности Мосад опять купался в ореоле славы и почета.

21 сентября 1962 г. Египет произвел испытания двух типов ракет. Это событие прозвучало в Израиле как гром среди ясного неба. Никто в стране, включая членов разведывательного сообщества, не имел понятия о ракетной программе Египта. Бен-Гурион обратился с вопросами к Харелу. Харел пообещал получить необходимую информацию за три месяца. И сделал это в течение месяца. Информация была малоутешительная: разработкой ракет в Египте занимались немецкие ученые, те, которые начинали свои работы еще при Гитлере. Попытка добиться прекращения работы немецких ученых в Египте через официальные каналы в Западной Германии ни к чему не привела. Тогда Харел начал новую крупную операцию «Дамокл». Он организовал серию убийств, послав некоторым ученым письма, начиненные взврывчаткой. Их было не так много, этих писем, но этого оказалось достаточно, чтобы посеять среди ученых панику.

Харел пошел еще дальше. Через своих агентов, выступая под видом представителей разведки одной из стран НАТО, он связался с бывшим известным нацистским офицером Отто Скорцени, жившим в Испании и поддерживавшим дружеские отношения с некоторыми немцами в Каире. Еще одним этапом операции «Дамокл» было использоание завербованного агента австрийца доктора Отто Иолика, одного из ракетчиков, работавшего в Египте. Он сумел убедить египтян, что сможет создать сверхмощную «кобальтовую бомбу». Получая большую зарплату у египтян, он позарился на такие же деньги от израильтян, передавая им подробную информацию о ходе ракетного проекта в Египте. Иолика тайно привезли из Египта в Израиль. Там, правда, вопреки желанию Харела, который был убежден в правдивости информации Иолика и серьезной опасности ракетных разработок в Египте для Израиля, с австрийцем побеседовали израильские специалисты. Они пришли к двум выводам: реальная оценка опасности для Израиля разработок в Египте далеко не так высока, научная квалификация Иолика весьма сомнительна.

Харел отнюдь не изменил своего мнения и был убежден, что Египет готовится уничтожить Израиль. Он все еще верил Иолику, которого вместе с израильтянином Иосифом Бен-Галом отправил в Швейцарию с поручением запугать дочь одного из немецких специалистов участников египетской ракетной программы. Визит к ней закончился арестом обоих агентов Мосада швейцарской полицией. А за несколько недель до этого два агента Мосада были арестованы в Западной Германии около дома одного из специалистов-ракетчиков. Благодаря связям израильтян с западногерманской разведкой BND агентов довольно быстро освободили и отправили в Израиль. Иолика и Бен-Гала же публично судили и посадили в тюрьму, правда, ненадолго. Но ущерб престижу Израиля был нанесен.

Харел решил повлиять на общественное мнение в другую сторону, поручив трем ведущим израильским журналистам специальное задание: опубликовать статьи об использовании нацистских специалистов в Египте и о ракетной угрозе Израилю. Это был один из редчайших случаев, когда Мосад решил воспользоваться услугами журналистов. Результат был плачевный: появившиеся статьи вызвали в Израиле панику и требования к правительству прекратить переговоры с Западной Германией, в налаживании дружеских отношений с которой Бен-Гурион был очень заинтересован. Западная Германия рассматривалась в качестве потенциальной замены Франции, так как к этому времени ее президент де Голль сильно охладел к Израилю. К тому времени Западная Германия уже активно поставляла Израилю танки, вертолеты, корабли и другое вооружение.

Бен-Гурион был в ярости. Харел продолжал свою операцию. Бен-Гурион такого неповиновения стерпеть не мог и потребовал от Харела немедленного прекращения его действий. Харел отказался и попытался заручиться поддержкой некоторых влиятельных членов партии Бен-Гуриона МАПАЙ. В глазах Бен-Гуриона это выглядело предательством. Ту огромную власть, которой он наделил Харела, последний теперь пытался употребить против него. Вспомнились и история с Исраилем Бером, и погоня за эффектными операциями, не имеющими отношения к прямым задачам внешней разведки – контролю за враждебными Израилю странами. 25 марта 1963 г., через 9 дней после ареста двух упомянутых выше агентов в Швейцарии Харел подал в отставку. Вопреки надеждам Харела Бен-Гурион отставку принял. Дамоклов меч упал на того, кто его поднял. Новым руководителем Мосада был мазначен генерал Меир Амит, бывший в то время начальником военной разведки Аман.

Однако это не был окончательный уход Харела из разведки. Вскоре ушел со своего поста Бен-Гурион. Новый премьер-министр Леви Эшкол всегда благоволил к Харелу. С Амитом же у него теплые отношения не сложились. Поэтому, внемля постоянной критике действий нового руководителя Мосада Харелом, Эшкол назначил его на пост советника премьер-министра по разведке, поставив, таким образом, Харела выше Амита и обязав последнего снабжать Харела всей имеющейся информацией о деятельности Мосада. Амит, естественно, был против этого назначения, с самого начала между ними разгорелась, мягко говоря, «неджентльменская война». Не лучше к Харелу относился и новый начальник Амана Аарон Ярив, которому Амит уступил свое место, сосредоточившись только на руководстве Мосадом. Харел – практик разведки, создатель великоленых планов операций и блестящий их исполнитель, не был готов к обязанностям консультанта, которому необходимо было давать объективную оценку полученным материалам и деятельности разведывательных организаций и выносить справедливые решения в обстановке возможных конфликтов. Кроме постоянных мелких стычек с руководителями разведывательных учреждений, были и крупные «сражения». Так, Харел торпедировал поездку Амита в Каир для встречи с вице-президентом маршалом Хакимом Амером. Харелу удалось убедить Эшкола, что это была западня. Амит до сих пор считает, что его поездка могла бы предотвратить войну 1967 г.

В создавшейся обстановке Эшколу все-таки пришлось сделать окончательный выбор. В июне 1966 г. Исер Харел подал в отставку. Пробыв в должности советника по разведке 9 месяцев, он так ничего полезного для нее не «родил» и ушел из разведки навсегда.

Ему было 54 года. Полный сил и ставший обсолютно «легальным» (т. е. его имя перестало быть секретным), Харел обратился к политике. Он несколько раз избирался депутатом израильского парламента – Кнессета – от партий, которые возглавляли премьер-министры. А покинув политику, начал писать книги. Написал их 12, некоторые из них были изданы на нескольких иностранных языках. Его иногда приглашали для консультаций в различные организации, в том числе и разведывательные, не только в Израиле, но и за рубежом. Еще чаще его приглашали на различные встречи: поделиться своими воспоминаниями или в качестве «свадебного генерала». Исер Харел умер в медицинском центре «Бейлинсон» в Петах-Тикве 19 февраля 2003 года. Ему был 91 год.

МЕИР АМИТ – ЧЕЛОВЕК-РАЗВЕДКА

Большая поляна раскинулась зеленым амфитеатром перед немолодым человеком невысокого роста в синей тенниске и светлых брюках, стоявшим в самом нижнем его конце. Впрочем, амфитеатр был вовсе не зеленым. Зеленым был его фон, на нем в большом количестве были разбросаны пятна разных цветов, из которых преобладал цвет загорелого юношеского тела. Пятна были не только разного цвета, но и находились в разных позах. День был весенний, но по-израильски уже довольно жаркий, и по мере того как текло время, телесных пятен становилось все больше. Позы иногда менялись, но обычной их подвижности и активности, тем не менее, не наблюдалось. Наоборот, они были по большей части застывшие, устремленные в ту часть амфитеатра, где стоял этот человек, позы не менявший, не считая артикуляции губ и нечастых энергичных жестов рук. Несколько сот студентов одного из элитных технических колледжей Израиля вот уже второй час внимательно слушали своего гостя – человека-легенду, человека-разведку. Обычно совершенные непоседы, нисколько не стеснявшиеся перебить своих преподавателей во время объяснений, они слушали, буквально открыв рты, и изредка, с не свойственной им робостью задавали вопросы. А гость внимательно выслушивал их и обстоятельно, подробно отвечал. Правда, не всегда. Иногда прямо заявлял, что подробно ответить не может. И тогда чувство разочарованности появлялось на юных лицах. Им-то как раз хотелось услышать именно подробности. А я, сидя чуть сверху и сбоку, тоже с некоторым разочарованием думал, что вот если бы он рассказал нам хотя бы некоторые подробности, то встрече этой, наверно, не было бы конца. Впрочем, и в этой недосказанности было свое очарование. Временами казалось, что невидимый ореол таинственности буквально обволакивает этого человека. А мне так просто и не верилось, что обладатель такого огромного количества, таких самых важных, самых таинственных и самых секретных тайн совсем запросто стоит перед большой аудиторией благодарных и благодатных слушателей. Ведь не каждый же день мы, простые смертные, можем слушать человека такого калибра, как любят говорить в Израиле. Человека того звали Меир Амит, это был бывший начальник Военной разведки Аман и внешней разведки Мосад государства Израиль.

Меир Амит – руководитель Амана (1962–1963) и Мосада (1963–1968)

От рождения он был Слуцкий. Фамилия эта довольно распространенная в бывшем Советском Союзе, да и в сегодняшнем постсоветском пространстве тоже. Возможно, она пошла от небольшого городка Слуцк, что в Беларуси. Впрочем, родители нашего героя приехали в Палестину в 1920 г. с Украины. Известный советский поэт Борис Слуцкий был его двоюродным братом и в годы, когда это было можно, очень гордился своим кузеном. Кстати, тетя поэта в 1964 г. посетила Советский Союз, чтобы повидаться с родственниками, и родственники, включая поэта, с удовольствием повидались с ней. А советское посольство в Тель-Авиве тогда без всяких проволочек выдало ей визу, прекрасно зная, кто ее сын, а может быть, как раз благодаря этому обстоятельству. Между прочим, простые смертные как в Израиле, так и в Советском Союзе этого не знали, потому что, как уже отмечалось ранее, имена руководителей израильского разведывательного сообщества в те годы были строго засекречены. Что же касается известной российской фигуристки, неоднократной чемпионки мира Ирины Слуцкой, то не знаю: возможно, она просто однофамилица. Если же у вас, дорогие читатели, есть знакомые с такой фамилией, а может, и вовсе это кто-либо из вас, но вы не знаете, кем вы являетесь нашему герою, считайте и говорите, как хотите, проверить очень сложно.

Меир Слуцкий родился в 1921 г. в Тверии, что на берегу озера Кинерет. Как и родители, он был приверженцем социализма с еврейским лицом и потому вступил в кибуц Алоним, который находился в Нижней Галилее. В середине 40-х годов он стал членом Хаганы и тогда же сменил свою фамилию на Амит. С образованием Еврейского государства вступил в Армию обороны Израиля. Во время Войны за независимость 1948–49 гг. последовательно командовал ротой, батальоном, полком, затем был назначен заместителем командира знаменитой бригады командос «Голани». По окончании войны некоторое время раздумывал: остаться в армии или возвратиться в кибуц. Решил остаться в армии.

В 50-х годах Амит командовал различными пехотными и танковыми подразделениями, был одним из инициаторов принципа «Делай, как я». В израильской армии офицер всегда впереди своих солдат или, по крайней мере, рядом с ними. Этим и объясняется тот факт, что за все войны Израиля число погибших офицеров примерно равно числу погибших солдат. Еще в 1951 г. Амит – командир бригады подружился с генералом Моше Даяном, тогда командующим Южным фронтом. В том же году в мае он вел своих солдат в атаку на сирийские позиции в месте, где река Иордан впадает в озеро Кинерет, и продолжал наступление до тех пор, пока сирийцы не отступили. Правда, в этой операции погибло 27 человек, было много раненых, и командира обвили в том, что потери весьма велики. Но генерал Даян, дважды посетив место действий, пришел к выводу, что полковник Амит ни в чем не виноват, и офицеры, и солдаты проявили себя вполне достойно. Во время Суэцкой кампании 1956 г. Даян взял Амита своим помощником, а затем, став начальником Генерального штаба, – высшим воинским начальником в израильской армии, назначил его начальником Оперативного отдела, т. е. третьим после своего заместителя человеком в армии. Даян во время военных действий часто выезжал на позиции, а Амит оставался руководить военными действиями. Его готовили в начальники Генерального штаба. В соответствии с правилами этой подготовки, кандидат должен прослужить на разных должностях – штабных и полевых – в разных родах войск. Первое отступление от этого правила было сделано совсем недавно, когда новым начальником Генштаба объявили заместителя старого, бывшего командующего ВВС, не служившего в других родах войск. В соответствии с планом своей подготовки Меир Амит в 1958 г. проходил курс стажировки в парашютных войсках. Однажды во время затяжного прыжка парашют полностью не раскрылся. Амиту удалось спастись. Он провел в госпитале 18 месяцев, поправился, но с военной карьерой было кончено. По программе переквалификации старших офицеров, ушедших в отставку, его послали на учебу в Нью-Йорк, в Колумбийский университет. В 1961 г. он получил в этом университете степень магистра, его дипломная работа называлась «Сравнительный анализ армейской системы воспитания с системой воспитания в кибуце».

В 1962 г. возглавлявший Военную разведку генерал Хаим Герцог, будущий президент Израиля, ушел в отставку. Старый друг Амита Моше Даян предложил возвратить его в армию и назначить на место Герцога. Хотя предложение было довольно смелое, в армии с ним согласились. Но возражал начальник Мосада и «мемуне», т. е. ответственный за все разведывательное сообщество страны Исер Харел. Главным его аргументом было отсутствие у Амита какого-либо опыта работы в разведке. Он опасался, что Амит превратит разведку в обычное армейское подразделение. Хотя, очевидно, подспудно почувствовал в нем серьезного соперника. Начальник генштаба генерал-лейтенант Цви Цур все-таки сделал представление премьер-министру и министру обороны Давиду Бен-Гуриону, утверждая, что армия в состоянии сама выбирать и назначать своих руководителей. Несмотря на то что Харел был любимцем Бен-Гуриона и имел на него большое влияние, Бен-Гурион согласился с мнением армии.

Но взаимоотношения между Харелом и Амитом навсегда получили отнюдь далеко не самый лучший характер, естественно, что и взаимоотношения между возглавляемыми ими организациями тоже сразу же резко изменились в худшую сторону. Амит был кадровым военным и боевым командиром. Он привык обо всем высказываться прямо, никогда не скрывал своего недовольства и по своему характеру не мог подчиняться кому-либо, кроме своего непосредственного начальника. Естественно, он не желал и не мог играть вторую скрипку в ансамбле, в котором Исер Харел хотел быть только первой. У Амита было большое преимущество перед Харелом: как боевой командир он прекрасно понимал роль разведки для армии. И поэтому он считал, что все усилия разведки должны быть направлены на работу во враждебных странах, особенно в соседних. На случай начала новой войны армия должна иметь исчерпывающую информацию о состоянии дел во вражеских армиях. Такого же мнения о роли разведки придерживались многие старшие военные офицеры и многие члены правительства. Они отнюдь не одобряли усилий Харела и его ведомства, мобилизованных на цели, вовсе не связанные с безопасностью и обороной страны, пусть даже такой целью была поимка Эйхмана. Но Амита поддерживали немногие. С одной стороны, Харел был живой национальной легендой даже для простого народа, который не знал его имени, с другой стороны, Амит только начинал свою деятельность в разведке и еще ничем конкретным себя не проявил.

С первого же дня своей работы в качестве начальника Военной разведки Амит начал утверждать, что не только цели его коллеги Харела неверны, но и методы его работы являются устаревшими и неэффективными, в разведке нельзя жить от одной операции до другой, необходима планомерная, с четко поставленными намного вперед задачами, разведывательная политика.

Именно таким образом Амит начал строить деятельность своего разведывательного ведомства. Последовавшие в скором времени события подтвердили правильность взглядов Амита и укрепили его авторитет как руководителя разведки. 21 июня 1962 г. президент Египта Насер объявил, что Египет произвел запуски четырех разработанных им ракет с дальностью полета между 280 и 560 км. Это произошло почти через год после того, как Израиль испытал свою первую ракету «Шавит-2» (хотя «Шавит-1» никогда не существовал). В Израиле после объявления Садата началась чуть ли не паника. Оказалось, что даже Мосад и Военная разведка узнали о существовании египетских ракет только из выступления египетского президента. Разгневанный премьер-министр Давид Бен-Гурион приказал Харелу немедленно выяснить все подробности. Уже через месяц Харел их выяснил. Оказалось, разработкой ракет занимались немецкие специалисты, работавшие еще на Гитлера. Тогда Харел по своей привычке направил все усилия на борьбу с ними. Он многого добился, но оказалось, что его усилия в основном были затрачены зря.

И это выяснилось благодаря деятельности Амита и возглавляемой им Военной разведки. Ее отлично организованный и действующий исследовательский отдел, созданный предшественниками Амита И. Харкаби и Х. Герцогом, выяснил, что египетские ракеты еще весьма далеки от того уровня, который может представлять угрозу Израилю, у их создателей и разработчиков имеются многочисленные трудности с системами наведения этих ракет, до разрешения которых они тоже весьма далеки. Обо всем этом Амит доложил тогдашнему заместителю министра обороны Шимону Пересу, опровергая мрачные прогнозы Харела, считавшего, что египтяне почти готовы к уничтожению Израиля. Он считал, что египетские ракеты не представляют в данный момент какой-либо угрозы Израилю, не говоря уже о том, что если даже египтяне смогут их чем-либо начинить и соберутся запустить в сторону Израиля, ни США, ни СССР не допустят их использования. И хотя правительство Израиля не прислушалось к призывам Харела выразить резкий протест канцлеру ФРГ К. Аденауэру и потребовать от него отозвать из Египта немецких специалистов – граждан ФРГ, работавших над ракетной программой, Харел решил бороться с этими специалистами на свой страх и риск. Он начал операцию запугивания и даже уничтожения этих специалистов, которую назвал «Дамокл». В конечном счете эта операция закончилась неудачно. А Харел до того обострил ситуацию в стране, что в правительстве начался бунт против Бен-Гуриона, который посчитал во всем виноватым именно Харела. Между обоими произошло довольно бурно объяснение позиций, в результате которого Харел подал в отставку.

26 марта 1963 г. без всякого предупреждения Давид Бен-Гурион пригласил Меира Амита к себе, послав за ним самолет в район Мертвого моря, где последний находился с инспекционной поездкой в войсках. Когда через три часа Амит явился, ему было приказано немедленно возглавить Мосад, сохранив за собой и должность начальника Военной разведки. Однако полномочия нового начальника были значительно меньшими, чем предыдущего. Он уже не был ответственным за все израильское разведывательное сообщество («мемуне»), хотя и был назначен главой комитета разведывательных организаций «Вараш». Амит не посчитал свой перевод в Мосад удачным продолжением своей карьеры. Он оказался первым руководителем Мосада со стороны, назначенным на эту должность, и понимал, что его положение куда менее выгодно, нежели его предшественника.

Амит появился в Мосаде на следующий день. Еще накануне вечером один из самых ответственных сотрудников Мосада посетил Амита и известил его, что высшие лица этой организации не будут с ним работать. Они категорически считали, что Амит виноват в отставке Харела и что Харел, поостыв, вернется. Однако, увидев на следующий день Амита в кабинете Харела, они поняли, что этого не произойдет, что Амит собирается поселиться в кабинете всерьез и надолго. В тот же день на его рабочий стол положили шифровку, в которой выражались обеспокоенность по поводу ухода Харела и призыв предпринять все возможное для его возвращения. Шифровка была подписана несколькими видными представителями Мосада в Европе, но вместо подписей стояли их псевдонимы или клички, которых Амит не знал. Ему пришлось потратить несколько дней, чтобы установить, кто именно подписал шифровку. Это оказались резиденты в Европе Ицхак Шамир, Мордехай Альмог, Иосеф Раанан и многолетний представитель Мосада в Марокко Шмуэль Толедано. Как позже выяснилось, в начале они были готовы уйти в коллективную отставку, но потом решили ограничиться резким посланием. Амит среагировал тут же. «Мне не нравится ваше поведение, – написал он в своем ответе. – Я не привык к коллективным протестам». Вскоре Амит съездил в Париж и попытался примириться со своими европейскими сотрудниками. Но, в конечном счете, их сотрудничество так и не наладилось и в течение двух лет все четверо вышеупомянутых покинули Мосад. Не все «клеилось» в те дни и в самом здании Мосада. Большинство сотрудников открыто демонстрировало Амиту свою неприязнь. Амит же начал рьяно критиковать порядки, существовавшие в Мосаде, где всё практически держалось на власти и воле одного человека Исера Харела и все подчинялись только непосредственно ему. Амит же привык к системе взаимоответственности, когда каждый отвечал за определенный участок, спрашивал за работу со своих подчиненных и знал, что, произойди что-либо с ним, заместитель вполне может его заменить. И это на всех ступенях иерархической лестницы. В течение первых нескольких дней Мосад покинули заместитель Харела и трое самых опытных офицеров. Тогда по совету своих армейских коллег Амит несколько смягчил позицию. Он вызвал из Парижа резидента Мосада Якоба Кароза, близкого соратника Харела, работавшего в Мосаде со дня его основания, и назначил его своим заместителем, продемонстрировав этим, что он не против всех. Однако на деле впоследствии он совершенно игнорировал назначенного им же заместителя.