Текст книги "Оружие возмездия: секретные операции израильских спецслужб и их противников"

И вот теперь Черил предлагают сотрудничать с Мосадом. Это предложение ее тоже насторожило. «Что я должна делать?» – спросила она. Мериссель не торопился отвечать, хотя стремительно развивающаяся история с Ваануну требовала быстрых ответных действий. Он лишь пояснил, что сегодня Израиль ведет не только открытую, но и тайную войну против своих врагов. Но солдат в Армии обороны Израиля пока хватает, а вот солдаты для тайной войны очень нужны. «Такие, как ты. Ты можешь сделать то, что не могут другие», – заключил Мериссель.

Через несколько дней Черил снова получила письмо, очень похожее на прежнее письмо из ШАБАКа. Встреча состоялась совсем в другом месте, но тоже на квартире. Встретила молодая женщина и провела к человеку, назвавшемуся полковником Коэном. Полковник тоже попросил подписать обязательство о неразглашении, а затем начал рассказывать о предстоящей службе. Служба должна продолжаться минимум три года. Если не будет никаких претензий у службы безопасности и она сдаст необходимые экзамены, ей предложат служить в течение пяти лет, обеспечат интересной работой и пошлют в офицерскую школу. «Что конкретно мне предстоит делать?» – спросила Черил. Полковник сказал, что он только может сообщить, что для начала Черил хотят использовать в качестве переводчика. Черил немедленно согласилась.

Уже на следующее утро начались необходимые проверки: нужно было заполнить массу многостраничных анкет с многочисленными вопросами о прошлой жизни, родственниках, знакомых; пройти различного типа психологические и другие тесты, призванные выявить сильные и слабые стороны ее характера и склонности. Затем ей сказали, что она должна пройти курс физической и боевой подготовки на базе бригады спецназначения «Голани». Потом последуют офицерские курсы, а потом она уже приступит к работе. Хотя ей показалась странной такая подготовка для переводческой работы, но она согласилась. В тренировочном лагере она поступила в распоряжение Марисселя. Вечером первого же дня Мариссель сказал, что готов объяснить ей суть ее задания. Он рассказал ей о Ваануну и о международном скандале, который вот-вот может возникнуть из-за его поведения. Черил заметила, что никто из израильтян не сомневается, что их страна обладает ядерным оружием. «Но израильское правительство официально отрицает это, – разъяснил Мариссель. – Ваануну же дал подписку о неразглашении государственной тайны и нарушил ее. Утверждая, что Израиль – ядерная держава, он наносит большой ущерб нашей стране и за это преступление его нужно судить. У нас есть план, как его доставить в Израиль и предать суду. Тебе в этом плане отводится решающая роль».

Через несколько дней Черил вместе с Марисселем и его командой прибыла в Лондон. Она внимательно прочитала весь материал, который на основании рассказа Ваануну газета «Санди Таймс» представила в израильское посольство. Не задаваясь вопросом, правильные ли там содержатся сведения, Черил твердо для себя решила, что Ваануну не должен был этого делать. На следующий день Ваануну, за которым неотступно следили люди Марисселя, снова, как обычно, пришел в редакцию «Санди Таймс», и ему рассказали об ответе израильского посольства и о том, что публикация его сообщения пока задерживается. В пять часов он, раздосадованный, ушел из редакции. Его путь лежал на Лестер-сквер. Он намеревался провести вечер в одном из расположенных там ночных клубов. Его нервозность последних дней работники «Санди Таймс» объясняли и возросшей сексуальной озабоченностью. Он уже неоднократно и совершенно беспардонно делал прозрачные предложения женщинам из числа сотрудниц редакции и репортеров.

Черил-Синди с еще более выбеленными волосами, чтобы выглядеть еще более привлекательной для восточного мужчины женщиной, аккуратно и пикантно подгримированная, с небольшой сумочкой, в которой среди косметических принадлежностей лежал фотоаппарат, медленно шла по Лестер-скверу по направлению к скульптуре Чарли Чаплина. Подойдя к ней, она остановилась и вытащила фотоаппарат. Наводя его на скульптуру, она краем глаза заметила, что к ней приближается молодой человек, которого она уже видела и на фотографиях, и накануне при выходе из редакции газеты. Не понадобилось даже искать повода, чтобы затеять разговор. Он сам шел к ней навстречу…

Ваануну доставили в Израиль на израильском грузовом судне. Черил возвратилась туда самолетом. На первом же допросе следователь продемонстрировал Ваануну свежий номер «Санди Таймс» с напечатанным в нем рассказом о ядерной программе Израиля.

В воскресенье 9 ноября 1986 г. израильское правительство сделало заявление, что Мордехай Ваануну арестован и предстанет перед судом. В этом заявлении было отмечено, что Ваануну покинул Великобританию по собственной воле с соблюдением всех необходимых паспортных и таможенных формальностей, без каких-либо нарушений норм международного права. Первая леди английского правительства была удовлетворена.

Суд над Ваануну начался 30 августа 1987 г. В марте 88-го он был приговорен к 18 годам тюремного заключения. Но Черил к этому времени уже не было в Израиле.

Когда начался суд над Ваануну, Черил сказала Марисселю, что хочет поехать в Америку повидать родителей. Мариссель понял: в Израиль она уже не вернется. Ее служба в Мосаде на этом закончилась. На прощание Мариссель повез ее к памятнику погибшим сотрудникам израильской разведки (более 400 человек, из них 65 из Мосада). Но имен на памятной стене написано мало. Не пришло время. Возможно, и не придет. Черил решила больше не рисковать…

Конечно же, не все женщины-агенты Мосада служили там кратковременно и принимали участие только в одной операции. Некоторые из них сотрудничали с Мосадом в течение долгих лет и участвовали в многочисленных операциях. Наиболее успешной и известной (но только внутри Мосада) была Иоланда Хармер, в девичестве Габай, эдакая израильская Мата Хари. В Мосаде она работала под именем Хар-Мор. Впрочем, она начала работать на израильскую разведку еще до создания Мосада и даже до создания израильского государства. В критические дни Войны за независимость в 1948 г. она находилась в Египте. Ее мать по происхождению была еврейка-турчанка, но в Египте никто не подозревал, что в ней течет еврейская кровь.

Будущий министр иностранных дел Моше Черток уговорил Иоланду помогать будущему еврейскому государству. Черток познакомился с ней на каком-то приеме. Он увидел в ней человека с сильным характером, настойчивого и упорного при достижении поставленной цели. Долго уговаривать Иоланду не пришлось. Возможно, она не совсем понимала степень риска, на который идет, возможно, считала себя неуязвимой.

В египетском обществе она называла себя журналисткой, действительно иногда отправляя статьи в парижские журналы. Она тоже была блондинкой, но, в отличие от Черил, маленького роста и хрупкого телосложения. Была трижды замужем. От последнего мужа – южноафриканского бизнесмена, погибшего в авиакатастрофе, – у нее остался ребенок. У нее было огромное количество любовников – весьма богатые и влиятельные в Каире люди, а также дипломаты, работавшие в Египте. Среди ее поклонников и приятелей были будущий премьер-министр Ливана и шведский посол в Египте; главный советник генерального секретаря Лиги арабских стран и сын великого муфтия Махмуд Малуф, который рассказывал ей обо всем, что знал, и сотрудники американского посольства, которые иногда снабжали ее копиями донесений в Вашингтон.

Главной проблемой Иоланды была связь с Тель-Авивом. Радиопередатчиком ее снабдили, но она не смогла научиться им пользоваться, а радиста ей не сумели найти. Все сообщения она посылала с письмами в США, а оттуда их уже передавали в Тель-Авив. Деятельность Иоланды в Каире закончилась довольно грустно. Сам генеральный секретарь Лиги арабских стран Аззам-паша заподозрил в ней израильскую шпионку, и ее арестовали. Но высокопоставленные покровители спасли ее, вытащили из тюрьмы, и она уехала в Париж. Потом ее хотели включить в состав израильского посольства в США, но в последний момент решили оставить без официальной должности, чтобы в будущем снова послать на работу в Египет. В израильском МИДе думали, что отношения с арабскими соседями в будущем улучшатся и понадобятся специалисты по Египту. Они не ошиблись, но это случилось намного позднее. Иоланда не дождалась возвращения в Египет. В 50-х годах она работала в Испании, тоже как тайный израильский агент. Умерла в 1959 г.

Деятельность Иоланды Хармер в принципе противоречила существовавшей в те времена в Мосаде доктрине. «Женщина не может заниматься сбором информации в арабском мире», – утверждал один из ведущих руководителей Мосада. По логике вещей, действительно в силу особого отношения к женщинам в арабском мире использование женщин в качестве агентов-шпионов почти исключено. Ни один араб с этим не согласится и, увидев женщину-разведчика, может даже покончить жизнь самоубийством. На практике это было не всегда так. Судя по всему, упомянутый выше сын великого муфтия Махмуд Малуф понимал, зачем его приятельница Иоланда проявляла необычный для женщины интерес к делам дипломатическим и военным. Но он отнюдь не пытался покончить счеты с жизнью, а наоборот: как бы в обмен на секретную информацию попросил у Иоланды денег на проведение избирательной кампании по выборам его депутатом парламента.

Женщины в Мосаде работали уже с самого начала существования этой организации – в основном на административных должностях и в технических подразделениях – и с большим нежеланием направлялись на оперативную работу даже в качестве офицеров связи. Довольно часто они использовались в роли жен или невест агентов или резидентов, работавших за рубежом. Это обстоятельство, конечно, сказывалось на карьере женщин в Мосаде, так как главным фактором продвижения в Мосаде был опыт оперативной работы.

Одним из исключений из такого порядка на начальной стадии существования Мосада была деятельность Лили Кастель, которая стала легендой еще при жизни. Она пришла на работу в Мосад в 1954 г., имея опыт работы в разведке еще до создания государства. Была весьма привлекательной, хорошо владела ивритом, английским, французским, немецким и русским, говорила на итальянском и арабском. Свою внешность и интеллект она с успехом использовала для выполнения различных спецзаданий в Европе, сущность которых никогда не была известна. Лили умерла в 1970 г., но ветераны еще долго вспоминали ее дела.

Со временем, особенно с приходом к руководству Мосадом Меира Амита в 1963 г., положение женщин в Мосаде улучшилось, они даже стали достигать должностей начальников отделов – ключевой административной должности в этой организации. Доктор Яэль Познер занимала одну из руководящих должностей, она давно уже на пенсии, но Мосад не готов предать гласности подробности ее прошлой деятельности. Малка Браверман пришла в Мосад еще из Хаганы и дошла до должности начальника административного управления. Но женщиной, оказавшейся на самой высокой должности в Мосаде, стала Ализа Маген. Она была вторым человеком в этой организации, т. е. заместителем начальника Мосада.

Ее взяли туда почти случайно, простой делопроизводительницей после службы в армии. Через несколько месяцев для выполнения определенной миссии понадобился человек, свободно говорящий по-немецки. Немецким Ализа владела почти как родным. Ей тут же оформили паспорт и отправили за границу. Так она стала оперативным работником, не пройдя даже базовой подготовки. В ходе той первой миссии ей понадобилось водить машину, чего она никогда не делала. Она самостоятельно села за руль после нескольких интенсивных уроков. После этой первой операции на Ализу обратил внимание тогдашний начальник Мосада Исер Харел, и ее стали подключать к различным делам. «Я, к примеру, верю, что интуиция у женщин развита сильнее, чем у мужчин, – говорит Ализа Маген. – А разведка – это работа, где без интуиции ну никак. Кроме того, есть места, где женщина может спокойно пройти и, не вызвав подозрения, увидеть все, что надо. А появись там мужчина, да еще один, без дамы, – он неизбежно вызовет подозрение».

Тем не менее на оперативную работу за границу женщин все равно, даже и сегодня, посылают неохотно, только в случае крайней необходимости, когда нет других вариантов. На протяжении многих лет женщин категорически не принимали на курс подготовки офицеров по сбору информации и резидентов Мосада. И лишь в начале 90-х, когда начальником Мосада был Шабтай Шавит, а начальником управления кадров – Ализа Маген, этот курс стал открытым и для женщин. Но все равно количество женщин, пробившихся на вершины мосадовской службы, сравнительно невелико. Одно из объяснений этого явления весьма тривиально: отслужив несколько лет и получив довольно солидную должность, к примеру, довольно популярную в Мосаде должность офицера по сбору информации, работающего с информаторами и вербующими их, женщины покидают Мосад, так как хотят создать семью и завести детей. На собеседованиях, которые проходят кандидаты на работу в Мосаде, молодых женщин предупреждают, что если все проверки закончатся успешно, то перед началом профессиональной подготовки от них попросят устного (заметьте, устного) обязательства не беременеть в течение пяти лет. Очень многие от такого обязательства отказываются и на этом свою карьеру в Мосаде заканчивают.

Однако в Мосаде понимают, что есть случаи, когда только женщина благодаря своей привлекательности и другим качествам может добиться желаемых результатов. Причем иногда такие женщины могут усыпить бдительность даже опытных агентов. Известен случай, когда жертвой женщины-обольстительницы стал опытнейший израильский разведчик Ганс, работавший в составе группы по розыску и уничтожению главарей палестинских террористов, совершивших нападение на израильских спортсменов во время олимпийских игр в Мюнхене в 1972 г. Ганс привел эту женщину в свой гостиничный номер, где она его и застрелила, судя по всему, во время интима. Кстати, до сих пор неизвестно, чье задание выполняла эта женщина. Правда, товарищам Ганса по группе удалось разыскать ее и уничтожить.

Иногда женщин посылают для работы в паре с мужчиной. Такая пара, изображающая любовников или супругов, может хорошо прикрыть истинную свою деятельность. Так, к примеру, в составе команды по поимке Адольфа Эйхмана, которому Гитлер поручил «окончательное решение еврейского вопроса», работавшей в Аргентине в 1960 г., была одна женщина Дина Рон, агент Мосада, которая должна была играть роль любовницы агента, снимавшего квартиру, где держали Эйхмана после поимки и до отправки в Израиль. Роль Рон была пассивной, но весьма важной: в случае визита полиции создавалось впечатление нормальности всего, что она могла увидеть. Точно с такой же целью использовалась молодая женщина во время операции по установке подслушивающих устройств в подвале дома, где жил один из видных деятелей Хезбаллы, в Берне в феврале 1998 г. Молодые женщина и мужчина изображали влюбленную парочку, необходимую для прикрытия тех, кто устанавливал аппаратуру. Кстати, среди тех, кто устанавливал эту аппаратуру, была одна девушка. Ее задержала полиция почти «на месте преступления», но ей удалось «задурить голову» полицейским, и ее отпустили. Наиболее интересным примером работы женщин в паре является жена израильского разведчика Вольфганга Лотца Вальтрауд (Нейман), по некоторым данным, «предписанная» ему его руководством и активно помогавшая ему в агентурной деятельности. Об этой паре последует отдельный рассказ.

Сегодня, по тем же некоторым данным, женщины составляют порядка 20 % личного состава оперативных работников израильской разведки. В каждом из управлений и отделов Мосада в составе оперативных групп работают представительницы прекрасного пола. Например, немало женщин служит в подразделении «Радуга», специализирующемся на тайном проникновении в квартиры и офисы с целью фотографирования секретных документов и установки аппаратуры прослушивания. Есть женщины и в подразделении «Ярмарка», занимающемся обеспечением безопасности офицеров разведки во время встреч с источниками информации. Зачастую женщин включают в состав групп, осуществляющих слежку за различными объектами, захват и похищение интересующих Мосад лиц и даже их ликвидацию.

С еще большей неохотой Мосад использует женщин для сексуальной компрометации интересующих эту организацию мужчин. Для этой цели выбираются, как правило, одинокие женщины, да и в таких случаях они посылаются на задание только один раз. Мосад редко разрешает своим сотрудникам вступать в сексуальную связь ради выполнения задания. Причем это касается не только женщин, но и мужчин. В последние годы в связи с изменением отношения к сексу во всем мире Мосад тоже стал сознавать, что секс иногда является наиболее быстрым и действенным средством достижения цели в разведке. Если секс является объектом шантажа, то израильская разведка использует чаще всего проституток. При этом израильские проститутки проявляют завидный патриотизм, несмотря на то что в большинстве случаев им не сообщаются детали ни личности человека, с которым они должны переспать, ни самой операции, в которой они участвуют.

Но об одном, сегодня уже достаточно известном, случае использования Мосадом женщины-агента именно в качестве сексуальной приманки стоит рассказать.

УРАНОВАЯ ЖЕНЩИНА

Июнь 1967 г., второй день войны Израиля против тройственного врага – Египта, Сирии и Иордании – войны, которая потом будет названа Шестидневной – в честь количества дней, которое понадобилось Израилю, чтобы одержать в этой войне ошеломляющую победу. В зале заседаний командования Мосада в правительственном квартале Кирия в Тель-Авиве собралось восемь человек, отнюдь не только сотрудников Мосада, чтобы обсудить тревожное сообщение, которое пришло к начальнику Мосада Меиру Амиту утром: «В ответ на вчерашнее нападение на арабов французское правительство приняло решение, что эмбарго на поставки военного оборудования Израилю будет включать также уран». Хорошее настроение от вчерашнего первого боевого дня, в течение которого была уничтожена почти вся авиация противника, как-то сразу улетучилось. Ядерный реактор в Димоне, который та же Франция помогла построить, может оказаться совершенно парализованным, а это значит, что вся, успешно начатая израильская ядерная программа должна прекратить свое существование. Как обеспечить реактор ураном? Для этого и созвал Амит утреннее совещание, на котором среди военных и разведчиков присутствовали и два ведущих ученых страны. Кто-то начал ругать де Голля, распорядившегося, вопреки его собственным обещаниям, наложить эмбарго, кто-то предложил воззвать к его совести и чести и призвать выполнить данное им обещание, тем более что за полагаемый к поставкам уран израильтяне уже заплатили. Меир Амит отреагировал быстро и категорично: решение де Голля непоколебимо, деньги он вернет… когда-нибудь, эмбарго не отменит никогда… Наступившую тишину разрезала короткая фраза: «Мы найдем способ получить уран». Ее произнес человек, которого все звали Майк, никто и никогда не знал его настоящего имени (разумеется, кроме непосредственного начальства), нигде и никогда не были опубликованы его фотографии. Официально он занимал пост начальника оперативного отдела Мосада. Во всей системе этой организации это был самый смелый и оригинально мыслящий человек. Почти все крупные операции Мосада были им спланированы и проводились с его личным участием или по его личным указаниям. Все его деяния уже давно превратились в легенду, а в рассказах о них иногда тяжело отличить правду от вымысла. Он пользовался огромным уважением почти во всех разведках мира. Он был известен даже больше, чем нужно. Довольно подробные досье на него были в КГБ, ЦРУ, Штази, Сюрте (французская разведка). Его имя числилось в списках разыскиваемых лиц более чем 50 стран. Но поймать его так никому не удалось. Полистав какие-то бумаги, Майк добавил: «Да, это можно сделать. Я знаю, как». На этом совещание закончилось.

Через несколько дней (война к тому времени уже закончилась) Майк сидел в маленькой квартирке в одной из европейских столиц. Квартирка служила одним из штабов Мосада в Европе. Напротив него сидела красивая молодая женщина, которая с нескрываемым обожанием смотрела на своего начальника. Он нравился ей. Не как начальник, а как мужчина. После каждого выполненного задания она, встречаясь с Майком, говорила ему одно и тоже: «Вы должны играть Джеймса Бонда. У вас это получилось бы намного лучше, чем у актеров». Обожаемый начальник говорил разную милую чепуху. О музыке, драматургии, архитектуре, явно изображая, что находится под властью ее обаяния. Но Шарон Меннерс – так звали его визави, по опыту знала, что раз Майк срочно вызвал ее на встречу, значит, предстоит новое важное задание. Перемена в разговоре наступила резко и вдруг.

– Вы снова мне нужны для деликатной миссии. Я понимаю, что после вашего последнего успеха в Амстердаме вы думаете, что вам навсегда уготована роль прекрасной соблазнительницы. Я так не думаю. Но, увы, обстоятельства складываются так, что я опять вынужден предложить вам эту роль. Но, поверьте мне, это будет самая важная операция, в которой нам предстоит участвовать – и вам, и мне. От ее успеха зависит судьба страны, я не преувеличиваю. Не пускаясь в описание деталей, хочу сказать, что операция касается Евратома.

Шарон была уже достаточно опытным агентом. Она всегда выполняла приказы, даже если в них шла речь о похищении или уничтожении врагов. Совесть ее не мучила: ведь это были враги ее новой страны. Но сейчас она поняла, что задание будет каким-то образом связано с ядерной энергией. Еще в бытность молоденькой девушкой она вместе с родителями побывала в Японии и посетила музей в Хиросиме. Увиденные там картины ужаса и беспристрастные объяснения гида еще потом долго преследовали ее. А Майк между тем продолжал:

– Мы собираем материалы о перевозках ядерных материалов. У нас есть сведения о некоторых ведущих сотрудниках Евратома. Но теперь необходимо завязать хорошие дружеские отношения с одним из них. Это должны сделать вы. Вам представляется на выбор один из трех уже отобранных нами.

Майк положил на стол три тонкие папки. Шарон начала перелистывать их. В каждой были фотографии мужчины, снятого в различных позах и ракурсах. В первой было досье на довольно пожилого немца, лысеющего, с двойным подбородком и большим животом, во второй – на сухопарого, с невыразительным лицом, средних лет француза, в третьей – на интересного мужчину лет тридцати, итальянца. Шарон сразу же указала на третьего, которого звали, как значилось на папке, Антонио Бордини. Майк тут же согласился и начал обсуждать с ней детали. Он подробно рассказал о задачах и строении Евратома, методах работы и руководителях. В частности, о правой руке директора агентства снабжения Антонио Бордини. Он был красив, умен, тщеславен и любитель женщин. Но его профессиональная квалификация была вне всяких сомнений, он был блестящий специалист в области ядерной физики, коммерческого и промышленного использования ядерной энергии. Он по праву получил свою должность, хотя в недрах Евратома у него было немало завистников.

…Красивая, высокая и стройная девушка в нарядной шелковой блузке, подчеркивающей ее грудь, в туфлях и с сумкой от «Гуччи», вышла из маленького «Рено», остановившегося на стоянке Евратома. Девушка тщательно заперла машину, так как на ее сиденьe остались лежать фотоаппараты, коробки с объективами, фильтрами, пленками и другим дорогостоящим оборудованием, явно принадлежащим профессиональному фотографу, и ушла. Она вернулась минут через пятнадцать, завела мотор и начала выезжать со стоянки. Неожиданно вместо того, чтобы двинуться вперед, машина резко дала задний ход и задним бампером врезалась в бок стоящего рядом красного «Альфа-Ромео». Раздался страшный скрежет, звук бьющегося стекла, собрался народ, прибежал стояночный сторож. Он быстро выяснил, что ударили машину Антонио Бордини. Не слушая оправданий незадачливого водителя, которая что-то лепетала на французском с сильным американским акцентом, он помчался в здание, чтобы лично сообщить хозяину пострадавшей машины о постигшей его неприятности. Тем временем Шарон (а это была, разумеется, она) вынула из сумочки блокнотик и изящную ручку, крупными цифрами написала на одном из листочков номер телефона, а затем приписала, что признает свою вину и готова оплатить полностью причиненный машине ущерб, если ее хозяин позвонит ей. Приписав слова извинений, она подписала записку своим именем, вырвала листочек из блокнотика и прикрепила его за очистителем переднего стекла машины. Взглянув на задний бампер своей машины и убедившись, что ее «Рено» ничуть не пострадал, она села в машину и уехала.

Звонок раздался в тот же вечер. Человек говорил по-французски, но с легким акцентом. «Это говорит Антонио», – произнес он игриво. Шарон раздраженно ответила, что не знает никакого Антонио и сделала вид, что собирается повесить трубку.

– Вас зовут Шарон? – продолжил мужчина. – Вы оставили мне записочку на стекле моей побитой машины. Голос его звучал весело и игриво. Это был верный прием, который всегда срабатывал при первом разговоре с женщинами.

Шарон смутилась. Жалобно она попросила простить ее и сказала, что готова возместить весь ущерб, пусть он только сообщит, на какую сумму и куда послать чек. Заявив, что денег не надо, так как у него есть полная служебная страховка, он восторженно сказал, что счастлив, что на свете есть честные люди, как она, и в качестве компенсации попросил встретиться с ней и выпить чашечку кофе в его клубе. Разговор продолжался в таком же духе. Наконец они договорились встретиться назавтра, но не в клубе, а в кафе «Брюссель», и уточнили, как узнать друг друга. После чашечки кофе Шарон не поддалась на первые чарующие уговоры нового знакомого, они уговорились встретиться еще раз на следующий день – днем, рядом со зданием Евратома – и вместе пообедать. Однако на следующий день Шарон решила по-другому и, обманув бдительность охранников, пришла прямо в кабинет нового знакомого. На его удивленный вопрос она сказала со смехом, что как фотокорреспондент она привыкла видеться с нужными ей людьми, не взирая на разные не нужные ей правила и заслоны. После этой встречи Шарон согласилась подняться в квартиру Антонио. Назавтра, проснувшись и оглядевшись вокруг, она нашла квартирку миленькой и обустроенной со вкусом, а ее хозяина – очаровательным и очень красивым. Это было уже ее третье задание, где ей было необходимо по-женски очаровывать мужчину, но впервые она почувствовала какие-то угрызения совести. Между тем Антонио принес в постель кофе, тщательно приготовленный для нее, и углубился в свежие газеты, доставленные дежурным привратником. Было 22 октября 1968 г. Его внимание привлекла статья, в которой описывалось, как за год до этого египетский торпедоносец с помощью советской ракеты потопил израильский флагманский корабль «Эйлат», при этом погибло 60 человек.

– Возмутительно! – вскричал он и показал статью Шарон. Шарон возразила, что не понимает возмущения Антонио, что они всегда убивают друг друга.

– Мне не слишком симпатичны евреи, – продолжал он. – Их много в нашей области, они все думают, что знают больше других. Но я возмущен несправедливостью, расовой несправедливостью. Я прихожу в ярость, когда вижу, что к людям плохо относятся по причине их определенной расовой или религиозной принадлежности. Мне не нравится, как с черными обращаются в Южной Африке, как поступал Гитлер с евреями, как десятки миллионов арабов и их советские покровители всей своей мощью угрожают маленькому Израилю.

Затем он рассказал ей, как по-другому начал смотреть на Израиль после Шестидневной войны, как проникся симпатией к израильтянам после их блестящей победы, как решил побольше узнать об этой стране, начал читать книги о катастрофе европейского еврейства, о сионизме, о создании государства Израиль. Когда в помещениях здания Евратома заходили разговоры о евреях и Израиле, Бордини никогда не скрывал, на чьей он стороне. (Именно поэтому Бордини и попал в поле зрения израильской разведки, когда ей понадобился «свой» человек в Евратоме, о чем он, разумеется, не знал.) Шарон внимательно выслушала все, что сказал Антонио, и призналась, что и сама симпатизирует Израилю, хотя она и американка. Затем она пошла в атаку: «Ты ведь не только можешь симпатизировать им, но и помочь. Насколько мне известно, ты занимаешься перевозкой ядерных материалов в Европу и по Европе. Я думаю, что если бы ты выдал им информацию он этом, они бы хорошо тебе заплатили…» Сделав паузу, она закончила: «Я уверена, что они знают, как этой информацией распорядиться».

Антонио напрягся и подозрительно посмотрел на свою подругу. Шарон засмеялась и сказала, что она играет в шпионку. На этом разговор об израильтянах и евреях был закончен.

Однако роман продолжался. Вскоре он понял, что она для него больше чем случайный роман, больше чем обычный фотокорреспондент. Она всецело поддерживала его симпатии к Израилю, а однажды сказала, что хотела бы сделать для этой страны что-нибудь более существенное. Антонио ответил, что понимает ее чувства. Через некоторое время Шарон сказала, что хочет представить его своему знакомому, который, как ей кажется, связан с израильтянами. Знакомство состоялось. Поль понравился Антонио. Поскольку он оказался женатым и имел двоих детей, чувство ревности не возникло. Затем их часто видели в брюссельских ресторанах втроем. Поль был щедрым и платил за все. Однажды, когда во время обеда Поль отлучился позвонить, Шарон шепнула Антонио, что, по ее мнению, Поль связан с израильской разведкой и может хорошо заплатить за нужную им информацию. Антонио сам попросил Поля о конфиденциальной встрече и предложил передать ему информацию, которой обладает. Следующая встреча состоялась на квартире Бордини. Поль вручил ему конверт. С задатком, как пояснил он. Шарон, «узнав», что Поль посещал Антонио, сделала возмущенно-обеспокоенный вид и предупредила, что в Брюсселе, кишащем шпионами из разных стран, это небезопасно. Антонио оценил эту обеспокоенность. Больше он с Полем не встречался. Шарон передавала ему большие пакеты с документами от Антонио, а обратно приносила конверты с деньгами.

Тем временем Майк выяснил, что Марокко заказал партию урана в 200 тонн у Евратома. Он попросил Шарон выяснить, для чего этой стране нужен уран. Выяснилось, что эта страна намеревалась его перепродать Индии. Далее уже все было делом известным. Израильтяне узнали точное время и место отправки партии. Это должно было произойти в Антверпене 17 ноября 1968 г. Им удалось переправить на отходящий с этим ураном корабль своих людей, которые не без приключений захватили корабль и не без еще больших приключений доставили его вместе с ураном в Израиль.