Текст книги "Оружие возмездия: секретные операции израильских спецслужб и их противников"

Однако часть членов Иргуна с перемирием не была согласна, по-прежнему считая англичан также врагами евреев. Вот эта часть и откололась от Иргуна и создала свою организацию ЛЕХИ, которую возглавил Авраам Штерн по кличке «Яир». Одним из руководителей новой организации был Ицхак Шамир. Главной идеологией новой организации был индивидуальный террор. Численность ЛЕХИ в лучшие его времена составляла порядка 200 человек, но это была боевая, хорошо организованная группа, разбитая на ячейки по три человека, которые, как правило, не знали членов других ячеек. Англичане буквально охотились за членами этой организации. В декабре 1941 г. Шамир был арестован за участие в террористических актах и отправлен в одну из самых страшных и хорошо охраняемых английских тюрем в Акко, но через 8 месяцев ему удалось бежать из этой тюрьмы. Однако пока он сидел в тюрьме, произошел ряд печальных и необратимых событий. В феврале 1942 г. офицер британской полиции на явочной квартире застрелил Яира-Штерна. Были арестованы многие руководители и члены ЛЕХИ. Организация почти распалась и сумела воссоздаться только к началу 1944 г. Ее возглавил Элизар Нески, так звали тогда Ицхака Шамира. Именно по приказу Нески два члена ЛЕХИ в ноябре 1944 г. в Каире совершили покушение на государственного министра Великобритании по Ближнему Востоку лорда Мойна, который был убит. Еще ранее, в августе, при покушении был ранен верховный комиссар Палестины Х. Мак-Майкл. В июле 1945 г. в связи с окончанием войны Эцел и ЛЕХИ заключили соглашение о координации акций против англичан, а в ноябре того же года из трех подпольных организаций Хагана, Эцел и ЛЕХИ, было создано объединенное Движение сопротивления британским властям, которое, однако, просуществовало всего лишь девять месяцев. ЛЕХИ продолжала террористическую деятельность и акты саботажа против британских военных, полицейских и различных объектов. Летом 1946 г. Шамир-Нески вновь был арестован, его под конвоем отправили в британский арестантский лагерь в Эритрею. Но через пять месяцев он сбежал и оттуда через пустыню добрался до столицы Эфиопии Аддис-Аббебы, а затем внутри танкера для перевозки воды прибыл во Францию, где получил политическое убежище.

Он вернулся в Тель-Авив в мае 1948 г., когда уже было создано Еврейское государство и ЛЕХИ, как и другие военизированные еврейские организации и формирования, влилась в созданную Армию обороны Израиля. Однако в Иерусалиме, который в то время формально не входил в состав Израиля, ЛЕХИ продолжала существовать и действовать самостоятельно. 22 августа 1948 г. боевики ЛЕХИ похитили старшего шифровальщика генконсульства в Иерусалиме Джефри Паро. Почти сутки его подвергали допросам, а затем выпустили. А 17 сентября в Иерусалиме был убит посредник ООН на Ближнем Востоке граф Ф. Бернардот.

Шведский дипломат граф Фольке Бернардот был послан на Ближний Восток в качестве международного посредника ООН после образования государства Израиль для того, чтобы проследить за выполнением резолюций ООН по установлению статуса двух государств, которые было решено организовать на территории бывшей подмандатной Палестины: еврейского и арабского. Как известно, арабы карегорически отказались от такого решения ООН, вся территория Палестины досталась евреям. Бернардот настаивал на отделении Иерусалима от Еврейского государства, демилитаризации порта Хайфы и аэропорта в Лоде, сделав их доступными и для арабских государств, и вообще довести площадь государства до планируемых ранее 6 тыс. кв. км вместо 21 тыс. кв. км, которыми оно владело после войны за независимость. Бернардота несколько раз предупреждали о возможной над ним расправе, причем не только его коллеги по ООН, но и сами боевики ЛЕХИ. Они посылали ему анонимные письма с угрозами, доводили эти угрозы до сведения его друзей, которые, в свою очередь, предупреждали графа. В июле 1948 г. представители ЛЕХИ устроили пресс-конференцию, на которой ясно дали понять журналистам и всем присутствующим, что они не согласятся с подобной деятельностью Бернардота и других сотрудников ООН и предупредили, что если те не покинут Ближний Восток, их ждет судьба англичан, которые пострадали от рук ЛЕХИ. Бернардот никак не отреагировал на эти «знаки внимания». Последнее предупреждение ЛЕХИ прозвучало 10 августа, когда Бернардот приехал на пресс-конференцию в представительство бельгийского генконсула. У входа в резиденцию посланники ЛЕХИ поставили «Джип», на котором водрузили плакаты. «Стокгольм – твой, Иерусалим – наш», «Твоя работа бесполезна, мы останемся здесь», – было написано на них. На самой пресс-конференции представитель газеты, связанной с ЛЕХИ, задал явно провокационный вопрос, намекающий на характер деятельности Бернардота, не устраивающий ЛЕХИ. Граф побледнел и, помолчав несколько мгновений, произнес гневно: «Нет комментарий!»

Эта манера предупреждения жертв о предполагаемой террористической акции часто использовалась израильтянами. За год до описываемых событий группа Иргун, которой еще с 1943 г. руководил Менахем Бегин, организовала взрыв в левом крыле центральной иерусалимской гостиницы «Царь Давид», в которой располагагалось командование английских оккупационных войск. За сутки до взрыва Бегин лично позвонил в гостиницу, сообщил о готовящемся взрыве и попросил очистить здание гостиницы. Англичане не вняли предупреждению. Прогремел взрыв, в результате которого погибло 90 человек и порядка 200 было ранено. Тактика предупреждений используется израильтянами и до сих пор. Увы, до сих пор будущие жертвы не всегда им внимают.

Как не внял и граф Бернардот. Тогда было принято решение о его уничтожении. Решение приняли через четыре дня после пресс-конференции в бельгийском генконсульстве, т. е. 14 августа, три руководителя ЛЕХИ Элизар Нески (Шамир), Фридман Елин и доктор Шауб. Шамир впоследствии писал об этом решении: «Нас спросили, и мы сказали, что мы не против его смерти». Через одного из представителей ООН французского полковника Серо боевикам ЛЕХИ стало известно, что Бернардот должен вновь посетить Иерусалим 17 августа. Серо сообщил и о маршруте шведского дипломата, и о времени, когда тот должен был проехать определенные точки. В последний момент Бернардот изменил улицу, по которой собирался проехать, но Серо успел сообщить об этом террористам по телефону. Они подъехали на «Джипе» к установленному месту за несколько минут до прибытия кортежа Бернардота, состоявшего из трех машин. Когда кортеж подъехал, то был остановлен выскочившими из «Джипа» четырьмя боевиками, главный исполнитель направился к третьей машине, в которой находился Бернардот, и, вставив автомат в окно, начал стрелять. Остальные боевики стреляли по шинам и радиаторам других машин. После чего четверка вскочила в «Джип» и скрылась. Вся операция длилась одну минуту 12 секунд. К сожалению, погиб и полковник Серо, который сидел в машине Бернардота и случайно попал под первую же пулю.

Но организаторам и исполнителям этой акции радоваться было некогда. Фактически акция оказалась последней в деятельности ЛЕХИ. Обыски и аресты начались буквально в тот же день. Допоздна работали в тот день в чешских консульствах Иерусалима и Хайфы, выдавая визы членам ЛЕХИ, участвовавшим в убийстве и его организации. В течение нескольких дней примерно тридцать человек улетели в Прагу. Шамир не покинул Израиль, но и не был арестован: прямых улик не было. Однако премьер-министр Бен-Гурион прекрасно понимал, кто стоял во главе акции убийства Бернардота, и приказал вывести имя Шамира из списка национальных политических лидеров. На практике это означало, что ему запрещено занимать какую-либо должность в правительственных организациях.

С 1948 по 1955 гг. Шамир руководил сетью из шести частных кинотеатров в Рамат-Гане, возглавлял строительную фирму, работал в других строительных компаниях. Однажды он попробовал получить работу в Министерстве внутренних дел, но Бен-Гурион в специальной записке министру написал: «Я получил сведения, что Вы собираетесь принять на работу этого террориста, Езерницкого. Я – против». Шамир работу не получил.

И вот сейчас он шел в правительственную организацию на встречу с ее начальником. Конечно, ничего хорошего он не ожидал. Хотя, перебирая по пути свою жизнь, не видел в ней ничего плохого, считал, что во всех ее перепетиях поступал правильно.

Ицхак Езерницкий родился 22 октября 1915 г. в польском местечке Рузаной. Его родители Шломо и Пнина были двоюродными братом и сестрой, не слишком религиозными и сионистами (т. е. поддерживали идею переселения всех евреев в Сион – на землю Израилеву-Эрец-Исраэль), хотя отец регулярно посещал синагогу и в доме держали кошер. Ицхак, третий после двух девочек ребенок в семье, посещал только еврейскую школу, после окончания которой поступил в Варшавский университет, изучал право, но в 1935 г. после одного года обучения уехал в Палестину. Позже он писал: «Я только думал, как бы поскорее уехать в Эрец-Израэль. Польша была только эпизодом… там все мне было неинтересно». Он никогда больше не видел родителей и сестер, они погибли во время Катастрофы. Чтобы попасть в Палестину, находившуюся под английским мандатом, Ицхак получил студенческую визу и записался на учебу в Еврейский университет в Иерусалиме. Однако он так никогда и не учился там. Вскоре по прибытии он связался с организацией Эцель и взял себе новое имя – Шамир, что в переводе с иврита означает «Укроп». А когда от Эцеля откололся ЛЕХИ, он перешел туда и даже стал одним из ее руководителей. И вот теперь после более 25 лет жизни и борьбы за Еврейское государство 40-летний Ицхак Шамир шел, как он считал, на очередную экзекуцию, связанной с этой борьбой и жизнью.

К его изумлению, в Мосаде все происходило совсем не так, как он предполагал. Его без проволочек пропустили в здание, приветливо встретила секретарша и достаточно быстро пригласила в кабинет Харела. Харел тоже был весьма приветлив, спросил, как жизнь, и почти сразу перешел к делу. А дело было таким удивительным, что не верилось: Харел пригласил Шамира работать… в Мосаде! И даже не просто работать, а работать агентом. И даже не просто агентом, а руководить операциями. Голова пошла кругом! Такого поворота в своей жизни он не ожидал! Конечно же, он сразу принял предложение, о чем впоследствии никогда не жалел. По натуре он был человеком, который любил все тайное, который наслаждался операциями, выполняемыми скрытно от других глаз, на грани риска. Харел доверительно сообщил ему, что подобное предложение работать в Мосаде получили и некоторые его бывшие товарищи по ЛЕХИ, отнюдь тоже не пребывавшие к тому времени в фаворе у властей.

Оказывается, Харел в своем желании расширить деятельность Мосада и укрепить его новыми кадрами, пришел к выводу, что такие кадры он может получить, пригласив на работу бывших идеологических противников, в частности, из уничтоженной несколько лет назад организации ЛЕХИ. Он справедливо полагал, что они уже не представляют реальной угрозы, но их опыт и умение ведения подпольной деятельности могут пригодиться и в нынешних условиях. Он изложил эту идею Бен-Гуриону, и тот, как это не выглядело странным, несмотря на сильную неприязнь ко всем и ко всему, что было связано с ЛЕХИ, согласился. Так среди работников Мосада, кроме Шамира, оказались его бывшие соратники: Йехошуа Коэн, участник убийства Бернардота, ставший через некоторое время начальником личной охраны Бен-Гуриона(!); Яаков Элиав, который впоследствии успешно работал в Испании; Шалтиел Бен-Яир, работавший затем в Египте, Давид Шомрон, работавший в парижской резидентуре; Элияху Бен-Элисар, в будущем работавший в Европе с арабской агентурой, а еще позже первый посол Израиля в Египте, а также посол Израиля в США и Франции. Все они оказались прекрасными сотрудниками и – в знак благодарности Харелу – его верными помощниками.

Лучшим из них, как и ожидалось, был Ицхак Шамир. В штаб-квартире Мосада ему выделили кабинет почти рядом с кабинетом Харела. Он привлек к работе еще пятерых товарищей-подпольщиков. Ему поручали только ответственные дела, зачастую «мокрые» – те, где требовались быстрота решений и решительность действий, качества, которыми Шамир обладал в полной мере. Довольно скоро он стал заместителем начальника Европейского отдела. Несколько лет под вымышленным именем он прожил с семьей в Париже. Кстати, его жена Сарра Леви в свое время эмигрировала из Болгарии, они познакомились, когда она была его агентом в ЛЕХИ под кодовым именем Шуламит. После женитьбы он всегда звал ее этим именем. Своего первого ребенка они назвали Яир, по подпольной кличке основателя ЛЕХИ. Шамир неплохо знал французский, который самостоятельно выучил, когда несколько лет жил в Париже после побега из английской тюрьмы в Эритрее. Разумеется, он владеет идиш, ивритом, польским и английским. Английским владели практически все евреи, которые жили в Палестине во время британского мандата.

Наиболее крупной операцией, которую проводил Шамир, была «Дамокл» – срыв разрабоки египетской ракетной программы, в которой было занято много бывших немецких ученых. Шамира и его группу подключили к этой операции, когда египтяне уже построили три секретных завода по производству двигателей, корпусов и средств управления для ракет среднего радиуса действия, на которых успели собрать тридцать ракет. Шамир и его группа начали свою работу по этой операции в Германии, где находились предприятия, помогавшие египетской промышленности. Первой жертвой оказался доктор Хайнц Круг, директор завода в Мюнхене, который помогал египтяням строить ракеты. Доктор Круг просто бесследно исчез. В январе 1963 г. в Базеле трое неизвестных напали на профессора Ханса Кляйнвехтера, специалиста в области электронных систем наведения ракет, который участвовал в программе создания немецких ракет «Фау-2», а теперь преподавал в Каирском университете и оказался в Базеле по делам. Профессор вернулся в Каир и продолжал свою деятельность. Тогда группа Шамира попыталась его убить. Идею убрать профессора Кляйнвехтера активно поддерживал сам Харел. Однажды, когда профессор приехал с кратким визитом домой, Харел даже лично просидел всю ночь рядом с оперативником, вооруженным автоматом, но в ту ночь профессор по каким-то причинам домой ночевать не пришел. В другой раз человек Шамира выстрелил рано, пуля прошла мимо, после чего автомат заклинило.

Немецкие сотрудники, участвовавшие в ракетных разработках, вдруг начали получать посылки, отправленные из Германии. Посылки взрывались при попытке их открыть. В ноябре 1962 г. такая посылка была получена в отделе профессора Пильца, эксперта в области ракетостроения. Посылка была отправлена от адвоката Хандтке из Гамбурга. Посылку вскрыла секретарша профессора Пильца, которая в результате взрыва потеряла зрение и осталась без одной руки. Через несколько дней после этого случая на один из военных заводов на имя его немецкого директора пробыла бандероль с книгами из Германии. Директор в это время находился в командировке в Гамбурге, бандероль вскрыл один из работников, в результате она взорвалась и было ранено 6 египетских инженеров. В это же время немецкие ученые и их семьи стали получать письма по их египетским адресам. Письма содержали угрозы и были отправлены из Египта. Их отправлял Вольфганг Лотц, который и добывал адреса ученых. В рамках операции «Дамокл» люди Шамира в начале 1963 г. выехали в Испанию, где встретились с бывшим нацистским разведчиком Отто Скорцени, которого Харел считал солдатом, выполнявшим свой долг, а не военным преступником. Сотрудники Мосада выдавали себя за сотрудников НАТО и попытались получить от Скорцени, у которого были хорошие связи с бывшими нацистскими специалистами, информацию о египетских ракетных проектах. Когда один из старых товарищей, работавший над ракетным проектом в Египте, посетил Скорцени, он с удовольствием познакомил его (Скорцени) с двумя «представителями» НАТО, которые сказали, что интересуются этим проектом, в результате была получена довольно ценная информация. Однако дальшейшая связь по этому направлению прервалась, а очень скоро оказалось, вся эта операция не принесла нужных успехов: с одной стороны, немецкие специалисты не покинули Египет, а с другой – их успехи в создании ракет и установок для их запуска оказались далеки от тех, что были представлены Харелу, главным образом через других ученых, попытавшихся на этом «выудить» деньги от израильской разведки. В результате 25 марта 1963 г. Харел подал в отставку, которая Бен-Гурионом была принята. Новым начальником Мосада был назначен Меир Амит. Уже 27 марта на столе нового начальника лежала шифровка, подписанная главными представителями Мосада в Европе во главе с Ицхаком Шамиром, в которой выражалось сомнение в правильности отставки Харела и содержался призыв принять все меры по его возвращению. Амит отнесся к этому посланию весьма спокойно, правда, в ответ написал: «Мне не нравится ваше поведение, я не привык к коллективным протестам». Вскоре он выехал в Европу, чтобы лично побеседовать с авторами протеста, у него состоялся довольно долгий разговор с Шамиром, расстались вроде бы с миром. Амит, вернувшись, начал ряд преобразований в структуре Мосада. В частности, он слил вместе два небольших структурных подразделения, которые подчинялись Шамиру. Эти подразделения выполняли двоякую роль: обеспечивали зарубежные поездки Харела и добывали разведывательную информацию об арабских странах через своих агентов в Европе. Шамир, занимавший к этому времени пост руководителя европейского отдела, не согласен был с этим слиянием и вскоре подал в отставку. Амит не возражал.

Шамир по своим данным и манере работы больше подходил для Харела. Как и Харел, Шамир относился ко всему с подозрением, вел аскетический образ жизни и работал с большим напряжением сил. Один из его коллег по Мосаду вспоминал: «Шамир был интровертом, исключительно преданным своему делу и очень трудолюбивым». Он никогда не высказывал каких-либо блестящих идей, но на него всегда можно было положиться при их осуществлении. Шамир обычно проводил на работе целый день, приходя домой поздно вечером. Этой системы он придерживался независимо от того, где он находился: в Израиле или в Европе. К слову, дочь Шамира Гилада тоже работала в разведке, а сын был полковником ВВС.

Итак, в 1964 г., проработав в Мосаде почти 10 счастливых лет, Ицхак Шамир снова был, как говорят в Израиле, «пануй ле’хацаот – свободен для предложений». Что делает обычно в Израиле человек в возрасте 45–55 лет, завершивший многолетнюю военную или другую специальную государственную службу, человек, полный сил, жизненного опыта и амбиций? Идет в бизнес или политику. Шамир стал руководить фабрикой резиновых изделий. Увы, это занятие не оказалось для него удачным бизнесом. Оставалась политика. Благо его недавний босс Исер Харел уже пошел по этому пути: был избран депутатом Кнессета.

Шамира избрали в руководство правой оппозиционной партии Ликуд и он помогал ее лидеру Менахему Бегину, с которым у него всегда были товарищеские отношения, в руководстве партией и проведении ее политики. В декабре 1973 г. Шамир был избран членом Кнессета. А после победы партии Ликуд на всеобщих выборах в мае 1977 г. его избрали председателем Кнессета. На этом посту он пробыл три года. Тем не менее в сентябре 1978 г. после визита Президента Египта Садата в Иерусалим он оказался единственным членом Кнессета, проголосовавшим против мирного соглашения с Египтом и предоставления автономии для палестинцев. Он все еще находилсся в полной гармонии со своими давними убеждениями. В 1980 г. Бегин назначил Шамира министром иностранных дел, а когда в августе 83-го он ушел в отставку, Шамир был избран вместо него в качестве руководителя Ликуда и премьер-министра. В эти годы ему уже приходилось принимать и выполнять решения, которые не всегда соответствовали его взглядам. Сентябрьские выборы следующего года не принесли четкой победы ни одной из ведущих партий страны, ни одна из них не смогла сформировать правительство, посему было создано коалиционное правительство с ротацией на посту премьер-министра между Ицхаком Шамиром и Шимоном Пересом. Шамир занимал пост министра иностранных дел до октября 1986 г., после чего сменил Переса на посту премьер-министра. Он продолжал оставаться на этом посту после победы Ликуда на выборах 88-го года. Одним из важнейших решений Шамира того времени было внять уговорам президента США Джорджа Буша-старшего и не ответить огнем в ответ на обстрел Израиля иракскими ракетами во время войны в Персидском заливе в начале 1991 г. После долгих дискуссий с американцами Шамир согласился на участие Израиля в Мадридской мирной конференции в октябре 1991 г., которая предусматривала заключение в будущем мирных соглашений с Иорданией, Сирией и палестинцами. Увы, политику оказалось значительно сложнее придерживаться своих принципов, чем боевику и разведчику. Это отступление от принципов ему не простили: в июне 1992 г. Ликуд проиграл выборы, Шамир ушел в отставку, теперь уже навсегда. Он еще оставался членом Кнессета до начала 1996 г., изредка давая различные интервью, резко критикуя руководство страны за соглашения в Осло и другие решения, связанные с мирным процессом и взаимоотношениями с палестинцами. Во многом он был прав. Но его слово уже не имело никакого значения для тех, кто делал новую политику. В одном из таких интервью он сказал, что несколько сожалеет о своем недавнем прошлом и гордится более давними годами своей жизни, в частности, полной драматизма, напряжения и благородной цели работой в разведке. «Мои дни в Мосаде были счастливейшим периодом жизни. Никакая политика и даже пост премьер-министра не могут с этим сравниться», – заключает вечный воин Ицхак Шамир.

ИЕХОШАФАТ ХАРКАБИ

В этот весенний (и по времени, и по погоде) апрельский день палестинские лидеры из сектора Газы были приглашены в Каир. Их привезли в больших комфортабельных автобусах, разместили в почти самой шикарной гостинице города, им устроили встречи с видными египетскими министрами и генералами. Через несколько дней их принял сам президент, который дружески обнял каждого члена делегации. Он лично пообещал им, что египетское правительство снабдит палестинцев оружием, деньгами и всем необходимым. Их солдат будут обучать и тренировать, а затем и руководить ими до тех пор, пока палестинцы не смогут это делать совершенно самостоятельно. И действительно, для палестинцев начались серьезные профессиональные тренировки под руководством египетских офицеров и специально приглашенных для этого преподавателей из других стран. Вскоре 700 человек были подготовлены настолько, что могли самостоятельно проводить рейды возмездия на израильской территории. Первый их удар был нанесен уже через четыре с половиной месяца после дружеских президентских объятий. Затем последовали и другие удары. Палестинцы устраивали засады, подкладывали мины, нападали на автомашины. На их ответственности были убитые и раненые, не только израильские солдаты, но и мирные граждане.

Иехошафат Харкаби – руководитель Амана (1955–1959)

В Израиле вновь вспыхнуло возмущение. Премьер-министр страны требовал сокрушительных ответных действий. Израильская разведка занялась поиском палестинских баз, выясняла маршруты движения боевых групп. Было решено наносить и превентивные удары. Для выполнения всех этих задач израильтянам нужны были источники информации. Ими стали палестинцы, особенно живущие вблизи границ или в лагерях беженцев. Но новый руководитель Военной разведки считал, что это не совсем правильная тактика. Палестинцы борются за свою родину и в определенном смысле идеологически сродни израильским солдатам. Наказывать их не имеет смысла. Наказывать надо тех, кто их посылает в кровавые рейды. Руководителю Амана удалось довольно быстро установить, что самый влиятельный из них – руководитель египетской разведки в Газе лейтенант-полковник египетской армии Мустафа Хафез, направлявший по поручению президента действия палестинцев в Израиле. Не менее опасным ему представлялся и военный атташе Египта в Иордании Сала Мустафа – офицер египетской разведки, занимавшийся подготовкой палестинцев в Иордании и отправкой их на израильскую территорию оттуда. «Убейте боевика – другой займет его место. Убейте их вдохновителей – и боевики станут подобны ветвям, отсеченным от дерева», – говорил начальник Амана.

В октябре того же года он косвенно предупредил Хафеза о грозящей тому опасности. Через открытую прессу назвал его истинным вдохновителем и организатором палестинских вылазок. Предупреждение осталось без желаемой реакции. Еще через девять месяцев Мустафа Хафез был мертв. Нелегко было осуществить эту операцию. Полковник Хафез был весьма осторожным. Он прекрасно понимал, что вслед за предупреждением может последовать конкретное действие. Недаром он получил звание полковника в тридцать шесть лет, в то время как в египетской армии это звание присваивалось офицерам в возрасте сорок пять лет и выше. В свое время он попал в плен к израильтянам и был одним из немногих, кому удалось бежать. Но и начальник Амана неспроста получил столь высокий генеральский пост даже в более раннем возрасте: ему тогда было тридцать пять. Он тщательно изучил все документы, касающиеся Хафеза, пытаясь найти слабые места в его характере, и пришел к выводу, что того может погубить честолюбие – профессиональное честолюбие, лавры создателя на территории Израиля своей мощной агентурно-террористической сети. Внутренняя разведка ШАБАК обнаруживала этих агентов достаточно легко, но идея Хафеза стала понятной: любой агент лучше, чем никакой. Одним из таких агентов Хафеза был палестинский араб Мехмуд Сатамин аль-Талвука (в некоторых источниках его имя пишется как Мохаммед аль-Талалка. Думается, что разночтение возникло при переводе этого имени с арабского), который много лет был двойным агентом, работая как на израильтян, так и на египтян, получая вознаграждение от тех и от других, постоянно курсируя из Газы в Тель-Авив и обратно, готовый выполнить любой приказ тех, кто платил. Хафез был уверен, что египтяне получают от своего агента больше, чем израильтяне. Израильтяне же были прекрасно осведомлены о двойной деятельности аль-Талвуки и не доверяли ему, особенно после того, как они записали его откровенный разговор с родственником, который тоже был двойным агентом. Очевидно, это был семейный путь зарабатывать деньги. Аль-Талвуку держали в качестве агента на предмет того, что через него можно будет выйти на вражеских агентов более высокого ранга. Разумеется, аль-Талвука об этом даже не догадывался. С другой стороны, египтяне готовили аль-Талвуку как человека, хорошо знающего Израиль и хорошо знакомого с израильтянами, пожалуй, к самому важному заданию в его агентурной деятельности.

Ему было поручено перейти на израилькую территорию и попросить проверявших на границе отвести его к офицерам разведки, которым он должен был предложить свои услуги в качестве преданного им агента. Через несколько часов после перехода он действительно беседовал с тремя офицерами, которых знал как Сардака, Ибензера и Абсолюма. Они, внимательно выслушав его рассказ о египтянах и их поручении, в свою очередь, сообщили, как они ценят его прошлую работу. И теперь, оценив его преданность Израилю, готовы поручить ему выполнение намного более важных заданий. Еще через час отчет об этой встрече уже лежал на столе начальника Амана, убедив его в реальности осуществления задуманной им идеи.

Время осуществить задуманное пришло еще через четыре месяца. Тройка офицеров в последний раз встретилась с аль-Талвукой и сообщила, что ему предстоит выполнить очень важное задание, что это задание можно доверить только ему. После чего Сардак дал ему книгу и попросил просмотреть ее. Это было руководство по пользованию радиопередатчиком с инструкциями по применению кодов. Аль-Талвуке необходимо было как можно скорее передать эту книгу начальнику полиции в секторе Газы Людзи аль-Ахаби. В дополнение Сардак дал аль-Талвуке египетскую банкноту в 25 фунтов и зеленую визитную карточку аль-Ахаби, правый уголок которой был отрезан. Аль-Талвука должен был при встрече протянуть аль-Ахаби банкноту. Когда аль-Ахаби спросит у него, где он ее взял, вместо ответа тот должен отдать ему сначала визитную карточку, а затем и книгу. Без особого труда аль-Талвука снова пересек границу и на первом же посту попросил отвести его к дежурному офицеру. Он сказал молодому лейтенанту, что ему необходимо связаться с египетским штабом разведки в Газе. Помимо этого, аль-Талвука попросил лейтенанта приказать дать в воздух несколько десятков залпов, чтобы израильтяне решили, что он убит или взят в плен в результате борьбы. В египетской армии проявление инициативы не одобряется, поэтому лейтенант объявил, что выполнит просьбу аль-Талвуки только при получении распоряжения своего начальства. Он пытался дозвониться до штаба разведки, но не смог. Тогда другой офицер капитан Исмаил, отвез аль-Талвуку в город, на контрольный пункт. Там уже перевозбужденный аль-Талвука немедленно назвал свой код и потребовал свидания со своим руководителем капитаном Асафом. Асаф сообщил о прибытии агента полковнику Хафезу. Вечером того же дня Хафез сидел в саду своей виллы, расположенной на берегу Средиземного моря. Рядом находились двое его помощноков – майоры Петри Махмуд и Имру аль-Хараби. Хафез наслаждался бокалом охлажденного вина. Когда сообщили о прибытии аль-Талвуки, Хафез дал знак майору аль-Хараби выйти и привести его в сад. Аль-Талвука вошел. Хафез внимательно выслушал его и весьма взволновался сообщением о пакете для начальника полиции аль-Ахаби. Ему тут же захотелось узнать, что же передали израильтяне начальнику полиции. Майор Махмуд вышел в другую комнату, чтобы принести еще один стул. На пути обратно его задержал телефонный звонок. В это время пылающий от нетерпения аль-Талвука передал Хафезу 25-фунтовую банкноту и визитную карточку аль-Ахаби с отрезанным углом. Но взор полковника был устремлен на пакет в коричневой бумаге. Он был упакован так, что его можно было легко вскрыть, а потом заклеить таким образом, чтобы никто не догадался, что его вскрывали. Пакет был немедленно вскрыт, при этом из него что-то выпало. Когда Хафез нагнулся, чтобы это что-то поднять, раздался взрыв. Майор Махмуд буквально влетел из соседней комнаты. Его взору представилась ужасающая картина: все трое находившихся там были в крови. Они были немедленно доставлены в госпиталь Тель-Асдахир, что в окрестностях Газы. Полковник Хафез умер в пять часов утра. Аль-Хараби и аль-Талвука выжили, но остались инвалидами.