Текст книги "Оружие возмездия: секретные операции израильских спецслужб и их противников"

Все 10 дней до отправки Эйхмана в Израиль Цви неотлучно находился около него в доме специально для этого арендованном. Именно в те дни он основательно занялся рисунком. Бумаги не было, и он рисовал на страницах путеводителя по Аргентине. Его первая работа – портрет Эйхмана, нарисованный на карте Аргентины. Потом на страницах этой книги появилось много изображений Эйхмана, Гитлера, Муссолини, сестры Фрумы. Позже Малкин иногда возвращался к рисованию на картах, но уже в качестве художественного приема. Так, портрет шведского дипломата Рауля Валленберга, спасшего от рук нацистов много сотен венгерских евреев, он выполнил на карте Венгрии. В один из разговоров Цви рассказал Эйхману о своих погибших в Польше родственниках, сестре Фруме, ее детях: «Сын моей сестры, мой любимый товарищ по детским играм, был как раз в том возрасте, что и ваш сын сегодня, тоже блондин, тоже голубоглазый. И вы убили его». Подождав мгновение, Эйхман отреагировал по-своему, по-эйхмановски: «Но он был еврей, не так ли?»

Эйхмана на самолете «Эл-Ал» тайно вывезли в Израиль. Суд над ним начался в декабре 1961 г. Цви присутствовал в зале суда. В какое-то мгновение он встретился взглядом с подсудимым, Эйхман узнал его. Это был единственный человек из находившихся в переполненном зале, который знал о роли Цви в поимке преступника. Цви хранил тайну в течение многих лет и только в 1967 г., когда его мать находилась на смертном одре, он рассказал ей, как отомстил за гибель сестры и ее троих детей. Эйхмана повесили 31 мая 1962 г., тело кремировали, прах развеяли над Средиземным морем.

Операции шли одна за другой. Даже находясь в должности начальника оперативного отдела Мосада, он продолжал принимать в них непосредственное участие. Большинство операций, которые провел или в которых участвовал Питер Малкин, и по сей день строго засекречены и известны только очень узкому кругу людей. Об участии нашего героя в кое-каких из них я попробую рассказать.

В начале 60-х Цви выехал в Марокко, чтобы раздобыть информацию о намерениях президента Египта Гамаля Абделя Насера, который решил собрать там представителей арабских стран для обсуждения вопросов, связанных с координацией военных действий против Израиля. Цви удалось подслушать разговоры египетского президента, получить довольно значительную информацию о состоянии его здоровья и «унести ноги» из Марокко до того, как там собрались все приглашенные Насером арабские руководители, и органы безопасности практически полностью заблокировали страну. Но в Марокко он еще бывал, помогая марокканцам в их борьбе с исламскими радикалами (об этом было написано в очерке о Меире Амите.)

Одной из самых значительных акций, выполненных Цви, была добыча информации о деятельности немецких ученых и инженеров по созданию ракетных установок в Египте. Эта операция была со многими подробностями описана в очерках об Исере Хареле и Вольфганге Лотце. Но информация, добытая Цви Мильхманом, оказалась решающим звеном в оценке общего направления действий Израиля в этой истории. Отправляя Цви в Египет, некоторые из руководителей израильского разведсообщества даже сомневались, удастся ли ему оттуда вообще вернуться. Он вернулся… по истечении всего лишь одной ночи с огромным количеством документов и материалов. Ему удалось вскрыть один из самых секретных сейфов, подобрав правильный шифр, сфотографировать нужные документы и положить их на место, не оставив никаких следов. Новый руководитель Мосада Меир Амит был настолько потрясен результатами работы агента, что попросил протокольно записать каждый его шаг, каждое его действие при выполнении этой операции. Впоследствии сотрудники Мосада изучали ее на своих занятиях. Правда, в результате обработки добытой Цви информации выяснилось, что египтяне и их немецкие помощники весьма далеки от создания требуемых и надежных ракет, что Харел преувеличил их опасность для Еврейского государства, и ему (Харелу) пришлось навсегда покинуть разведку, чего Мильхман искренне не желал.

Цви Мильхман был одним из тех, кому удалось выяснить имена причастных к убийству израильских спортсменов на Олимпиаде в Мюнхене в 1972 г. Все убийцы поплатились своей жизнью за это преступление. К уничтожению одного из них – Махмуда аль-Хамшари, представителя ООП в Париже, одного из руководителей организации «Черный сентябрь», ответственной за организацию этого зверского убийства, – Мильхман имел непосредственное отношение. При его участии в телефонный аппарат, которым пользовался аль-Хамшари, в январе 1973 г. было заложено взрывное устройство. Правда, он же рекомендовал воздержаться от акции по уничтожению еще одного из организаторов мюнхенской трагедии Хасана Саламе в норвежском Лиллехаммере. Операцию все же провели, но она была полностью провалена: был убит совершенно невинный человек и пострадало множество агентов Мосада, причем не только те, кто непосредственно участвовал в операции. Эта операция была описана достаточно подробно в главе «Женщины Мосада». В принципе, Цви Мильхман всегда старался держаться в стороне от операций, которые, по его мнению, изначально были обречены на неудачу. Разумеется, если не мог предотвратить их осуществление.

Была и еще одна неудача, о которой предупреждал Цви. В 1973 г. в одно из израильских посольств в Европе явился человек, который заявил, что он является одним из приближенных к президенту Египта Анвару Садату, и предложил свою помощь. В частности, он предупредил о планируемом нападении Египта на Израиль. Цви тут же определил, что этот человек – двойной агент. Он имел на то веские основания. Видел его в Лондоне с пластинкой сотрудника египетского посольства на лацкане пиджака, с которой он пришел без всякой опаски и предосторожностей на встречу с сотрудниками Мосада. Затем видел его в Париже в гостинице в окружении жены и дочери Садата… Он возмущался, что Мосад платит этому египтянину, являвшемуся, по его мнению, верным сотрудником Садата, большие суммы. Речь шла об Асифе Маруане, о котором было подробно рассказано в главе «Израильские шпионы».

Цви Мильхман был также причастен к взрыву ядерного реактора в районе Тулона (Франция) в апреле 1979 г., который французы построили для Ирака, уже получив за это почти 20 миллионов долларов.

Правда, к этому времени он уже был Питер Малкин, потому что в 1976 г. ушел из Мосада, оставшись на некоторое время его консультантом. Был он и консультантом окружного прокурора Манхеттена Роберта Моргентау, с которым подружился и которому иногда помогал в расследованиях. Всегда весьма удачно опиравшийся на свою интуицию, Малкин сравнительно недавно воспользовался ею отнюдь не в целях выполнения какой-либо операции или расследования. Его сын Омер работал в Южной башне Всемирного торгового центра, и именно утром 11 сентября 2001 г. отец вызвал его на несколько минут из офиса, для того чтобы поговорить с ним по весьма важному делу, возможно, спасши ему жизнь.

Но главным в его американской жизни стало увлечение изобразительным искусством и литературой. В течение нескольких лет он приобрел известность, причем не только в Нью-Йорке, но и в Израиле, Париже, Берлине, Токио. Несколько лет назад состоялась выставка его произведений в одном из центральных музеев Нью-Йорка – Гугенхайма. В Израиле произвела фурор выставленная в Музее Израиля серия рисунков из латиноамериканского дневника, который он вел, находясь в Аргентине. Он вообще часто бывал в Израиле, как бы деля свою жизнь между Израилем, где продолжает жить его жена Рони, и Америкой, где живет его старший сын. Дети (а их у него трое), по мнению Малкина, глядя на все его занятия и увлечения, считают его сумасшедшим.

Малкин написал пять книг. Одна из них – «Эйхман в моих руках», написанная при участии журналиста Гарри Стейна, – вышла в 1990 г. и стала настоящим бестселлером во всем мире. В 1996 г. по ней был снят телефильм «Человек, который поймал Эйхмана». В роли Эйхмана выступил Роберт Дюваль, а самого Малкина сыграл Арлис Говард. Малкин консультировал эту картину, но считал, что сам снял бы лучше.

Он довольно охотно встречался с журналистами, но всегда четко определял для себя границы дозволенного. «Я никогда не располагал оружием. Моим оружием был мозг. Вы не должны быть просто лучше, чем ваш противник, вы должны быть намного лучше его», – вот одно из его кредо. Он довольно уважительно, хотя и не без критики, отзывался о своих коллегах: американских и советских агентах. По его мнению, американцы очень сильны в технологии, великолепно используют для получения информации спутники, но их агенты слабо знают менталитет других народов, везут с собой в другую страну все свои привычки и даже еду и не хотят смешиваться с местным населением. Это часто является причиной провала их агентов. Русские же агенты, особенно до распада СССР, охотно общались с местным населением, находили в их среде тех, кто разделял идеи коммунизма, и вербовали из них своих агентов. Малкин считал русских лучшими противниками, со своим стилем работы, потому что когда перед вами достойный противник, ваш мозг работает лучше. А у арабов, по мнению Малкина, вообще никакого стиля нет. Но советские шпионы всегда сильно зависели от Центра, с которым они должны были согласовывать каждый свой шаг. Иногда случается что-то весьма экстренное, нужно отреагировать мгновенно, а вместо этого они должны ждать инструкций от Центра. В России Малкин был три раза, проведя там в общей сложности несколько месяцев. Один раз он приехал туда под официальным прикрытием, один – как художник.

Малкин полагал, что деньги не должны играть определяющую роль в работе завербованного агента. Агент не должен ощущать, что за деньги предает свою страну. «Дело не в том, чтобы предложить деньги, а в том, как их предложить. Человек не должен чувствовать себя виноватым, его не должны мучить угрызения совести», – говорил Малкин. По его мнению, нельзя шантажировать и запугивать источник информации, лучше использовать убедительную моральную мотивацию, доказать, что агент делает благородное дело, например, спасает свою страну от войны или какой-либо другой крупной неприятности.

Малкин не считал израильскую разведку лучшей в мире. Не потому, что был о ней плохого мнения. А потому, что невозможно определить, какая разведка лучшая. Это как с врачами: есть, допустим, хорошие врачи в Испании, Израиле, США… Но разве можно сказать, что в какой-то определенной стране врачи – лучшие в мире?

Питер Малкин умер 1 марта 2005 г. в Нью-Йорке. Его похоронили на одном из центральных кладбищ Тель-Авива. Страна отдала последние почести одному из самых выдающихся и знаменитых своих супершпионов разведчику-художнику Цви Мильхману – Питеру Малкину.

На этом мы заканчиваем галерею неизвестных и малоизвестных героев израильской разведки. На самом деле их было значительно больше. Просто не пришло еще, а, возможно, и не придет время о них говорить. Возможно, увы, их имена просто попадут в забвение для широкой публики и только небольшая группа посвященных знает и узнает о них. Некоторые из них зачастую бывают среди нас, но мы об этом не знаем и не догадываемся, а они об этом никогда не говорят. Еще больше таких героев есть сегодня – действующих героев. О них, как я уже писал выше, мы узнаем в случае их громкого провала (не дай Бог – ни громкого, ни тихого), по истечении положенного времени или… никогда. Такова уж их судьба. Но им такая жизнь и судьба нравится. Они сражаются за свою родину без дум о народном признании своих заслуг. Счастья им и удачи!

ЯКОВ НИМРОДИ И ИЖЕ С НИМ
(с попыткой представить историю в сослагательном наклонении)

Длинный черный автомобиль, несколько выделявшийся среди других, довольно быстро двигался вдоль почти пустой улицы. Вот уже слева за металлической оградой просматривалось белое двухэтажное здание со знакомым портиком с колоннами, известным всему миру как символ Белого дома. Машина повернула влево и через автоматически открывшиеся ворота въехала на территорию усадьбы. Медленно она обогнула бассейн, раскинувшийся голубым прямоугольником прямо перед портиком, и, въехав в его нутро, остановилась точно напротив парадной двери. Стоявший около двери человек в черном костюме тут же открыл заднюю боковую дверцу автомобиля и хозяин Белого дома, приветливо ему кивнув, почти мгновенно исчез в двери, медленно закрывшейся за ним.

Описанная сценка – довольно обычная и привычная для этого дома. Но одна деталь явно должна была смутить искушенного читателя: перед известным всему миру портиком Белого дома нет бассейна. Ни прямоугольного, ни квадратного, ни круглого, ни овального. Есть, правда, овальная пристройка со знаменитым Овальным кабинетом внутри. Но бассейна – никакого. В этом мог убедиться каждый, кто хоть раз видел собственными глазами лужайку перед этим, пожалуй, самым знаменитым домом в Вашингтоне. Тем не менее не ошибся и пишущий эти строки. Потому что речь идет о Белом доме, который находится далеко – очень далеко от Вашингтона, в израильском элитном городке Савион. Внешне он – точная копия своего знаменитого близнеца, даже металлическая ограда похожа. И лужайка перед домом – тоже зеленая. Вот разве что бассейн эти два дома и отличает. Впрочем, в вашингтонском Белом доме бассейн тоже есть. Только внутри, в подвале. Тот самый бассейн, в котором президент Джон Кеннеди принимал своих многочисленных пассий. Внутреннее убранство обоих Белых домов, однако, весьма различно. Оно в савионском намного богаче, и почти настолько же безвкуснее. Хотя, это дело вкуса. Хозяину его убранство очень нравится, как нравится и то, что оно богаче того – вашингтонского. Возможно, и сам хозяин савионского побогаче хозяина вашингтонского, хотя хозяевами последнего бывают, как правило, люди небедные.

О них написано довольно много. О хозяине «нашего», савионского, написано значительно меньше, хотя его личность вполне заслуживает подробного жизнеописания, во многом весьма примечательного и удивительного. Только это, увы, невозможно. Но кое-что мы попытаемся. Из чего читателю станет ясно, почему нельзя описать все остальное. Он много успел в жизни. Наверное, к сожалению, не все задуманное им удалось. К сожалению, потому что, если бы удалось, мир, вероятно, выглядел бы сегодня несколько по-другому, на мой взгляд, лучше. И хотя история не имеет сослагательного наклонения, мы по ходу нашего изложения иногда попробуем себе представить, как бы это выглядело, если бы…

Яков Нимроди – продавец оружия и мечтатель

Зовут нашего героя Яков Нимроди. Он родился в 1926 г. в Ираке в бедной еврейской семье, в которой, кроме него, было еще девять детей. Семья жила недалеко от границы с Ираном, поэтому Яков, или, как его называли, в семье Яаков, с детства в одинаковой мере знал арабский и фарси, что ему весьма пригодилось в будущем. Семья вскоре перебралась в Иерусалим. Еще за несколько лет до создания Государства Израиль Яков вступил в ударные отряды самообороны (Хаганы) Пальмах и оказался среди первых, кого приняли в первое разведывательное объединение будущего государства «Шай». После Войны за независимость и реорганизации разведывательных органов он несколько лет служил рядовым сотрудником армейской разведки Аман. В 1956 г. как сотрудника, хорошо знающего фарси, его направили на работу в Тегеран, где он выполнял задания двух разведок – Амана и Мосада. В это время израильское разведывательное содружество как раз начало проводить в жизнь свою «периферийную» стратегию: развертывание агентурной деятельности в странах Востока и Запада, включая арабские. Через несколько лет в звании полковника Армии обороны Израиля Нимроди был назначен военным атташе посольства Израиля в Иране, с которым тогда, при правлении шаха Реза Пехлеви, у Израиля развивались хорошие, взаимовыгодные отношения. Нимроди проработал в этой должности в Иране порядка 10 лет и успел многое сделать для своей страны. В частности, он добился многолетнего соглашения с Ираном о продаже ему израильского оружия на сумму 250 миллионов долларов в год, что было весьма важно для развивающейся израильской военной промышленности и бюджета страны. Он организовывал, как теперь любят говорить, «презентации» этого оружия, и стремился, чтобы демонстраторы и инструкторы по его изучению говорили на фарси. По его инициативе сотни иранских офицеров секретно прошли военную подготовку в Израиле. Нимроди также приложил много усилий, чтобы преобразовать иранскую разведку и довести ее уровень до весьма солидного. За годы службы в Иране он установил и наладил множество дружеских и деловых связей в правительстве и бизнесе страны, что позволило ему лично тоже неплохо заработать, в частности, на комиссионных от продажи оружия. Израильское правительство всегда поощряло (поощряет и сегодня) посредников, особенно израильтян, в продаже его оружия. Значительную часть приобретенного в Иране капитала он там и оставил, вложив ее в иранские банки и промышленность.

Но после окончания Шестидневной войны и создания в Израиле совершенно новой геополитической ситуации Нимроди решил вернуться в Израиль, чтобы продолжить свою карьеру там. Надеясь на признание своих больших заслуг за деятельность в Иране, он предполагал занять место военного коменданта Западного берега Иордана, захваченного у Иордании в результате Шестидневной войны. Эта должность ему не досталась, и он ушел в отставку. И построил дом в Савионе, тогда только начинавшем развиваться как место жительства самых богатых людей страны. Сегодня самые богатые израильтяне, включая «русских», предпочитают селиться и строиться в Герцлии-Питуах на берегу моря, рядом с городом Герцлия, километрах в 25 севернее Савиона. Каждый строившийся тогда в Савионе сооружал дом по своему индивидуальному проекту. Нимроди решил построиться по проекту Белого дома. Так в мире появился второй Белый дом. Сегодня их уже несколько, как по названию, так и похожих по внешнему виду, в разных странах.

Однако жизнь в бездеятельности, пусть даже в Белом доме, не устраивала энергичного, амбициозного, жаждущего успеха и приключений, еще довольно молодого Якова Нимроди. Взяв с собой жену Ривку и детей, он уехал в Иран и поселился в Тегеране – городе, который он хорошо знал, в котором еще в бытность работы там в качестве представителя военных ведомств установил хорошие связи и каналы. Он решил заняться тем, что уже хорошо освоил: торговлей оружием. Оружия израильского, присовокупив к нему и другие товары израильского производства. Очень скоро он стал своим на этом рынке, прославившись умением и уникальной способностью быстро решать проблемы, возникавшие в процессе экспортных поставок. Комиссионные от продажи оружия в некоторые годы составляли несколько миллионов долларов. Именно эти успехи и привели Нимроди к знакомству со своим «коллегой» по поставкам оружия на мировой рынок, саудовским предпринимателем Аднаном Хашоги. Знакомство переросло в многолетнее содружество и дружбу, продолжающиеся и по сей день. Дружба эта со стороны кажется невероятной, но она привела к рождению многих удивительных планов и проектов, как коммерческих, так и тайных дипломатических. Остается только сожалеть, что не все они осуществились. Но об этом чуть позже.

Аднан Хашоги несколько моложе своего израильского приятеля. Он родился в 1935 г. в семье, приближенной к королевской династии, правящей в Саудовской Аравии. С молодых лет занялся бизнесом, выступая как диллер при продаже главным образом оружия. В середине 80-х годов прошлого столетия он считался самым богатым человеком в мире, его состояние исчислялось 4 миллиардами долларов. Большую часть этого состояния он получил в качестве комиссионных от продажи американского оружия в Саудовскую Аравию и от посредничества в заключении сделок между американскими военными контракторами и саудовской королевской семьей. Любитель жизни, светских раутов и женщин, он – обладатель 12 шикарных домов в разных концах света, нескольких самолетов и яхт. Первой его женой была Сорейя – тоже из богатой саудовской семьи. С ней он развелся в 1980 г. Сегодня его жена – Джилл Вильямс, бывшая модель, на которой он женился, когда ей был 21 год. За помощь бывшему коррумпированному президенту Филлипин Маркосу он вместе с женой последнего Имельдой был обвинен в 1988 г. манхэттенским судом, задержан в Швейцарии и подвергнут экстрадиции, но в 1990 г. оправдан. Однако с тех пор его карьера пошла вниз. Он постоянно живет в Испании, непрестанные судебные истории сильно поистощили его состояние, которое временами опускалось с миллиардов до миллионов.

Аднан Хашоги – саудовский друг Нимроди

Неоднократно расстававшийся с прежде любимыми женщинами, он, тем не менее, не мог этого простить своему шурину, миллионеру египетского происхождения Мохаммеду Аль-Файеду. Файед – «владелец заводов, газет, пароходов», а главное – знаменитого лондонского универмага «Харродс», – расстался со своей женой Самирой – родной сестрой Хашоги и матерью его любимого племянника Доди, когда тому исполнилось всего несколько месяцев. Страстно ненавидя своего бывшего родственника, он старается вредить ему где только можно. Кто знает, в том, что, прожив много десятков лет в Великобритании и владея ее значительной частью, Файед так и не смог добиться от ее правительства получения английского гражданства, может быть, есть и «заслуга» бывшего «брата» Аднана. Но, правды ради, заметим, что англичане никак не могут смириться с тем фактом, что их самая знаменитая торговая точка – «Харродс» – принадлежит арабу.

Настолько же страстно, но уже в противоположную сторону, Хашоги относился к своему племяннику Доди. Он беспрерывно одаривал его деньгами и подарками, поощрял все его желания и прихоти, помог ему стать кинопродюсером. Следует отметить, что в качестве кинопродюсера Дори Аль-Файед выпустил несколько удачных фильмов в Голливуде и Лондоне, один из которых – «Огненная колесница» – получил в 1981 г. Оскара как лучший фильм. Хашоги очень одобрял страстную связь племянника с принцессой Дианой, бывшей женой наследника Британской короны, и, судя по всему, надеялся на свой кусок счастья в этой истории. Ему, любителю всего красивого и изящного, вполне импонировало стать если не английским принцем, то хотя бы принцевым дядей. Увы-увы, счастье было недолгим: пара погибла в автомобильной катастрофе. Мне лично думается, что к несчастью «приложили руку». Недавно открытые архивы о роли британской верхушки в отставке короля Эдуарда VIII в 1936 г., полюбившего неподобающую «короне» женщину, косвенно подтвеждают эту гипотезу. Заинтересованных, как и тогда, было много. Кто из них оказался наиболее заинтересованным, боюсь, человечество никогда не узнает, отнеся эту трагедию к наиболее успешным тайным операциям 20-го века. Мы же пока остановимся на том, что еще раз констатируем, насколько в этом мире все, иногда весьма неожиданно, взаимосвязано, и вернемся к нашему основному повествованию.

Начавшись с коммерческих сделок, отношения между Нимроди и Хашоги быстро переросли в более тесные и стали затрагивать и другие стороны взаимного сотрудничества, в частности, вопросы политики и ближневосточного урегулирования. Через Хашоги Нимроди удалось получить секретный документ под названием «План Фахеда». В этом документе саудовский король Фахед впервые поднимал вопрос о возможном саудовском признании государства Израиль. Нимроди получил этот документ еще до того, как он был опубликован в саудовской столице Эль-Рияде. Если Нимроди считал добытый документ своим крупным достижением, то бывшие его коллеги по Мосаду посчитали, что «он путается под ногами и мешает работать». Главная идея саудовского документа состояла в том, что в обмен на мир и взаимное признание между арабами и Израилем саудовцы просили лишь о праве поднимать саудовский флаг над святыми местами Восточного Иерусалима, чтобы демонстрировать всему мусульманскому и немусульманскому миру свою ответственность за охрану святых для мусульман мест, подобно Мекке и Медине.

Тогдашний премьер-министр Израиля Менахем Бегин, которому тогдашний министр обороны Ариэль Шарон, давний приятель Якова Нимроди, представил этот документ как вполне умеренную программу, пришел в ярость. Он, совсем недавно принесший Израилю мир с Египтом, отдав взамен весь Синай (я до сих пор считаю, что это была поспешная ошибка: хотя бы две его оконечности на границе с Израилем – северную с военно-воздушной базой и южную с такой же базой и Табой – вполне можно было не отдавать), посчитал постыдным ограничить израильский суверенитет хотя бы каким-то образом, хотя бы в какой-то части Иерусалима, и даже не потрудился вникнуть в суть этого документа. Да, пусть земля ему будет пухом, но всего лишь через четверть века Израиль упорно борется за право не отдать кому-то не символ какого-либо суверенитета над Иерусалимом, а часть его территории. И нет полной уверенности, что ему это удастся.

Я уже отметил выше, что история не имеет сослагательного наклонения, но давайте представим себе, что произошло бы, если бы тогда Бегин (и Мосад вместе с ним) отнеслись к предложению саудовцев благосклонно. Ближний Восток, да и весь мир выглядели бы сегодня совсем по-другому. Не было бы многочисленных жертв, составивших за эти годы ошеломляющую цифру, не было бы палестинской проблемы (в качестве следующих мирных шагов их бы «приютили» у себя арабские страны). Возможно, не было бы всепоглощающего мусульманского экстремизма и терроризма, а над Храмовой горой, административно управляемой Израилем, мирно бы развевался флаг Саудовской Аравии вместо огромного количества развевающихся отнюдь не мирно, но с согласия израильских властей, в различных частях Иерусалима, Западного берега и Газы (уже не зависимой от Израиля) многочисленных палестинских флагов.

Это была первая крупная неудача в жизни Якова Нимроди. Она затмила даже утрату миллионов долларов, заработанных им в Иране и вложенных в эту страну. Эти деньги он потерял после того, как в 1979 г. был свергнут шах и к власти пришел режим аятоллы Хомейни. Но Нимроди решил продолжать лоббировать интересы Запада в Иране, стране с численностью населения в 45 миллионов и большим потенциальным рынком, надеясь в случае удачи вернуть и часть потерянного им. Сохранив значительную часть своего капитала, он обосновался в Лондоне, по соседству со старыми иранскими приятелями, которые сбежали туда, опасаясь преследований со стороны нового режима. В те смутные дни 79-го Нимроди много сделал по спасению не только своих приятелей и знакомых, но и рядовых евреев. Следует отметить, что иранские евреи были весьма зажиточны, и они не хотели просто убежать из страны, оставив неизвестно кому свое богатство. Поэтому в самолеты, упорно летавшие в Иран, когда уже прекратили туда летать практически все авиакомпании и прекратили работу аэропорты, а израильские самолеты в нарушение всех международных правил на пути туда загружались бочками с горючим, которое требовалось на обратный полет, они загружали не только всех своих домочадцев и слуг, но весь свой скарб, которого у них было совсем не мало. Ситуация в те дни была зачастую переменчива и, как только казалось, что она улучшается, те же евреи всеми правдами и неправдами снова грузились в самолеты вместе со всем своим имуществом и домочадцами и летели обратно. А через некоторое время снова удирали – и снова всем семейством, и снова со скарбом. Некоторые евреи ухитрились совершить подобный round trip по несколько раз.

Именно в то время в моей жизни имели место два небольших эпизода, относившихся к происходящим в Иране событиям и лично к Якову Нимроди. Тогда я уже жил в Израиле и был совладельцем очень небольшой фирмы, занимавшейся автоматизацией водоснабжения и промышленности. Одна из компаний, располагавшаяся, кажется, в Петах-Тикве, пригласила нас смонтировать электрическую автоматику на двух автоматических линиях по производству алюминиевых профилей, заказанных какой-то иранской фирмой. Аятолла Хомейни уже был на пути из Парижа в Тегеран, и хотя работа была полностью оплачена иранским заказчиком, пригласившее нас предприятие торопилось ее завершить как можно скорее. Что мы и сделали, полностью получив обещанную нам за работу оплату. Но линии так и не были отправлены по назначению. Дошедшие к тому времени до Ирана и установившие там свой режим люди Хомейни наотрез отказались от каких-либо контактов с ненавистным им Израилем, пусть даже ценой потери уже оплаченного оборудования.

Приблизительно в это же время нас пригласили в Белый дом, в Савионе. Возможно, покинув Тегеран, Нимроди решил снова поселиться в своем израильском доме, сделав предварительно кое-какой ремонт и модернизацию. Нас, в частности, пригласили привести в порядок лифт длиною в три этажа, который соединял спальни верхнего этажа с биллиардной, расположившейся в подвальном уровне. Встретил нас управляющий домом, тоже выходец из Ирана или Ирака, хозяин был в отъезде, вне Израиля. Осмотрев внимательно все хозяйство, мы наотрез отказались ремонтировать лифт. Он был в таком страшном состоянии, что намного лучше и правильнее было заменить все это устаревшее оборудование на новое. Да впрочем, и деньги, которые нам за этот ремонт предлагали, с трудом могли бы покрыть все расходы на приобретение новых деталей и наш труд. Больше нас туда не приглашали. Думаю, что хозяева приняли наши рекомендации и заменили все оборудование на новое, пожалуй, сэкономив на этом деньги. Их, какие бы они ни были, и богатые считают.

Неудача с саудовским документом «не выбила из седла» Нимроди. Он по-прежнему жаждал сделать что-либо грандиозное для своей страны не без расчета попутно заработать для себя. Совместные полеты с Хашоги и дружеские беседы во время них двух друзей-товарищей привели к рождению нового, еще более грандиозного плана. Тут следует добавить, что на самом деле большинство таких полетов и бесед совершалось втроем. Третьим обычно бывал Ал Швиммер, личность достаточно примечательная, чтобы немного рассказать о ней.

Ал (Адольф) Швиммер родился в 1917 г. в США. С юных лет решил освоить как можно больше всего, что имеет отношение к авиации. В результате он стал хорошим летчиком и авиамехаником, что позволило ему работать в таких крупных компаниях, как производитель самолетов «Локхид» и в прошлом очень крупная авиакомпания TWA («Транс Уорд Эруэйз»). Затем он служил в американских ВВС, а после войны, встретившись с евреями, пережившими Холокост, вспомнил о своем еврействе и решил помочь вновь зарождающемуся еврейскому государству. Он стал работать в Чехословакии, где тайно начал собирать оружие для Израиля, которое скупал у западных диллеров и советских представителей. (Вспомним, что Сталин тогда очень поощрял поставки оружия Израилю.) Он организовал собственную компанию по грузоперевозкам и с ее помощью перевозил собранное оружие, пока новое государство не стало это делать своими силами. С началом Войны за независимость Швиммер приехал в Израиль и служил в ВВС в качестве пилота. В 1949 г. он вернулся в США, собираясь оттуда помогать своей новой родине. Но был обвинен в нелегальной торговле самолетами и запчастями к ним, и в 1950 г. его американская компания постановлением лос-анджелесского федерального суда была признана виновной и оштрафована на 10 тысяч долларов. Тогда он организовал новую компанию – «Интерконтинентал эйруэйз», в которой вместо пассажирских перевозок организовал ремонт и модернизацию самолетов израильских ВВС и новой национальной авиакомпании «Эл-Ал». По просьбе Бен-Гуриона его молодой помощник Шимон Перес уговорил Швиммера переехать в Израиль и организовать там национальную авиастроительную компанию. В 1951 г. Швиммер снова приехал в Израиль и организовал компанию – сегодня известную всему миру авиастроительную фирму IAI (Israel Aircraft Indusry). Именно он передал в 1975 г. родным ВВС первый, построенный в Израиле на основе чертежей, полученных от израильского агента в Швейцарии Фрауенкнехта, военный самолет-истребитель типа «Кфир». Вскоре он ушел в отставку и стал деловым партнером Нимроди, одновременно время от времени выполняя специальные поручения Переса. В этом качестве Швиммер, начиная с 1987 г., получал символическую государственную зарплату – 1 шекель в год, что-то порядка полудоллара. Очевидно, чтобы в случае необходимости получить полагающиеся государственным работникам пенсии и выплаты.