Текст книги "Ужасы и кошмары"

Я вылетел на крыльцо здания. Две минуты, остались лишь две с половиной минуты! Куда бежать?

Тут мне пришла в голову светлая мысль: футбольное поле! Сейчас октябрь, занятия физкультурой проходят в зале, на поле точно пусто, и там все белое или серо-коричневое: земля, пожухшая трава, лавки, ворота.

Я рванул на поле что было сил. Легкие горели, ногу я подвернул, но и внимания на боль не обратил. Увидев перед собой поле, понял, что оказался прав: никого, кроме меня, и нигде ничего синего. Хотел было броситься туда, но…

«А одежда на мне?!» – сверкнуло в голове.

Как я об этом не подумал! Надо срочно избавиться от всего синего!

Сорок три секунды! Сумка, носки и ботинки черные, штаны серые, трусы белые с красным (господи, спасибо за эти маленькие радости, не пришлось посреди поля снимать и выбрасывать трусы!), куртку я оставил на вешалке, да она и не синяя, а вот свитер – черный с бирюзовым. Считается бирюзовый оттенком синего или нет?

Времени на раздумья не оставалось. Я стянул свитер, оставшись в серой футболке. Снова рванул за угол, затолкал свитер в сумку, а сумку (мало ли, какая там синяя мелочь окажется!) сунул под скамью (синюю, разумеется). Побежал обратно. Оставалось надеяться, что сумку не заметят и не сопрут, но, откровенно говоря, сейчас я думал только о том, чтобы успеть добраться до поля.

Когда время истекло, я был на месте, но все равно бежал на середину поля: тут, в центре тусклых серо-коричневых оттенков, чувствовал себя в большей безопасности. Лишь бы кто-нибудь не приперся сюда, не испортил все!

Пока мне везло. Я стоял посреди футбольного поля, никто ко мне не приближался. Минуты шли (медленнее, чем хотелось бы). Я стал успокаиваться и почувствовал, что начинаю мерзнуть: середина октября, промозглый день, все небо в тучах, вот-вот начнется не то снег, не то дождь, а я в футболке с коротким рукавом!

Это были, наверное, самые долгие полтора часа в моей жизни. Я трясся от холода, как мокрый щенок, приплясывал на месте, чтобы чуточку согреться, и постоянно озирался по сторонам, боясь, что кто-то заметит меня, решит разобраться, что случилось, захочет помочь… И тем самым все испортит.

Всего за пять минут до конца отведенного мне времени случилось то, чего я никак не мог ожидать. Нет, ко мне не подошел доброхот в синей куртке, не подбежала девчушка в синей шапочке, на поле не выехал синий автомобиль. Все было по-прежнему серо-бело-коричневым.

Под ногами, по обе руки все было хорошо. А вот над головой…

Тучи – свинцовые, тяжелые, набрякшие дождем или снегом, похожие на грязное ватное одеяло, которое кто-то набросил на город, – внезапно разошлись, выглянуло солнце. Я сдуру даже обрадовался, потому что стало чуть теплее.

Но радость длилась недолго. В кривом разрезе разъехавшихся в стороны облаков показалось небо. Узкий, как лезвие ножа, готового вонзиться в горло, неровный лоскут. Пронзительно синий, каким бывает небо только осенью.

Я бешено огляделся. Ведь почти получилось! И потом, это же небо! Как человек может влиять на такие явления?! Это нечестно!

Никто не шел ко мне, чтобы сказать, что я опять проиграл. Телефон в кармане брюк молчал. Может, я все-таки выиграл?..

Это упало прямо передо мной. Свалилось с жесткого неба, кажется, прямо из дыры, образовавшейся в облаках. Я заорал от неожиданности и отпрыгнул в сторону, в первый момент даже не сообразив, на что смотрю.

Птица. Это была птица. Не знаю, какая; вероятно, из тех, что не улетают на юг, остаются зимовать. А может, она как раз летела в теплые страны, но злая сила вырвала ее из родной стаи, чтобы камнем швырнуть о землю. Хотя сейчас октябрь, поздновато уже лететь, наверное.

В голову лезла всякая чушь, и мне страшно было отпустить эти нелепые мысли, осознать случившееся. А случилась-то невозможная вещь. В клюве упавшей возле моих ног птицы был плотный белый конверт.

Двигаясь, словно в глубоком трансе, я присел на корточки, попытался вытянуть конверт из клюва. Птица, которая была еще жива, затрепыхалась, и я испуганно отдернул руку. Мне было так жаль это несчастное создание, и в то же время не оставляло ощущение, что мы похожи, что я сам напоминаю эту птицу.

Она перестала дергаться, затихла, припав к земле. Клюв ее приоткрылся, и конверт оказался в моих руках.

«Итог второй игры: поражение. Ожидайте уведомления о начале третьей игры», – вот что я прочел.

На сумку мою никто не позарился. Я оделся, сходил за курткой, снова вышел из здания. Настенные часы в холле показывали половину четвертого, до десяти вечера мне предстоит сыграть еще в одну игру, а нервы на пределе, силы на исходе.

Проходящие мимо косились на меня. Наверное, вид был жуткий, взгляд стеклянный, как у наркомана. Я никого не замечал, не узнавал.

Выйдя из здания университета, в общагу я не пошел, бродил по улицам, пытаясь сообразить, как поступить, ожидая, что мне сообщат о начале новой игры. Я даже согрелся, точнее, мне было все равно, холодно или тепло, собственное тело казалось чужим и непослушным.

Мобильник запищал: пришло SMS-сообщение. Я трясущимися руками вынул сотовый, едва не выронив его. Это оказалась обычная рассылка, но я заметил, что предыдущее сообщение, извещение о проигрыше в первой игре, пропало. Как пропал из журнала звонков и вызов, сообщающий о второй игре.

Я не удалял их, никто не мог взять мой телефон, чтобы сделать это, ведь он всегда был при мне, однако и звонок, и сообщение исчезли. И в этот момент я четко осознал ужас положения, в котором оказался. Мне со всей очевидностью стало ясно, что мой противник, тот, кто организовал эту игру, – вовсе не человек.

Как человек мог быть проделать все это: пробраться в запертую изнутри комнату и сунуть под подушку лист бумаги? Удалить информацию из моего телефона? Сбросить с неба птицу с письмом в клюве?

Да и это, скорее всего, цветочки, каких же ждать ягодок?

Не человек… Как страшно, если вдуматься. Но кто тогда? Ведь никого и ничего же за пределами нас, человечества, не существует?

Или существует?

Мама говорила: «Не играй с шулером – у него карты крапленые; не садись обедать с дьяволом – у него всегда ложка длиннее».

А я, кажется, сделал это. Сел обедать, взялся играть. Никакой надежды.

Но ведь Корнеева выиграла! От этой мысли стало жарко. Как я мог упустить это из виду? Она смогла, значит, это возможно, сдаваться рано. Да и вообще, понял я, мне нужно к Корнеевой, маленькой, смешной, пучеглазой Корнеевой, которая сумела обыграть Дьявола! Наверняка она знает больше меня, подскажет что-то, поможет. Ведь это благодаря мне она выиграла, если уж на то пошло!

Я забрел довольно далеко от общаги, так что очутился там, когда уже стало темнеть. Пока метался, пытаясь узнать, в каком она блоке, Корнеева нашла меня сама. Вернее, не она, а новости о ней.

– Девчонка на крышу забралась!

– Спрыгнет, точно спрыгнет, ой, мамочки!

– Зачем она? Надо полицию! Вызовите кто-нибудь ментов!

Обрывки фраз, чьи-то истерические вопли и слезы накрывали меня с головой, окутывали плотным облаком. Я летел по лестнице на девятый этаж (лифт вечно застревал), даже не понимая, зачем мне так нужно добраться до Корнеевой, что я буду делать, когда увижу ее, что хочу услышать.

У двери на крышу толпились люди, не решаясь выйти наружу: вдруг самоубийца испугается и спрыгнет? Я как-то умудрился просочиться сквозь толпу, никто меня не остановил.

Очутившись на крыше, я словно бы шагнул в невесомость. Звуки стихли, все исчезло. Остались лишь я, пустота и Корнеева, стоящая у края.

Было ветрено и сыро, мокрый снег все-таки пошел. Плохой день, чтобы уйти из жизни: если есть посмертная память, в ней застрянет только промозглая морось.

Уже стемнело, но все было хорошо видно: свет лился из окон соседних зданий, переливались мишурным блеском витрины и вывески. Лицо Корнеевой было одухотворенным, словно она собиралась прочесть стихи.

– А, это ты, – бросила она. – Так и знала, что явишься. Чего тебе?

Мне нужно было о многом ее спросить, но слова сорвались с языка до того, как я успел все обдумать:

– Тебе было проще! Ты знала, что я игрок, а я про тебя не знал! Ты могла выбирать и планировать, а я был пешкой!

– Вправду думаешь, что мне было легче? – спросила Корнеева, и лицо ее как-то смялось, сморщилось.

Внезапно я понял, что она имела в виду. Для каждого – своя игра, так сказал Марк. Если бы мой выигрыш зависел от другого человека, если бы я знал, что кто-то погибнет, чтобы я победил, разве я стал бы пытаться выиграть?

Или все же стал бы?..

– Почему ты хочешь умереть? Ты выиграла. Надо выиграть хотя бы одну игру и…

– Оказалось, есть суперигра, – крикнула Корнеева, и ее круглые глаза стали еще больше. – Если хватит мужества сыграть, присоединишься к Нему! Если нет, если откажешься, Он явится за тобой и сожрет твою душу!

«Кто?» – хотел спросить я, но это было излишне: все ведь понятно.

Тот, у кого карты крапленые. У кого ложка всегда длиннее.

Кого не переиграешь, как ни старайся.

Я не знал, что сказать, но Корнеева и не ждала моих слов.

– В детстве мы прыгали в траву с крыши гаража. А еще в снег с крыши недостроенной двухэтажки. Летишь вниз – и дух захватывает! Не все решались, но я всегда прыгала. И сейчас прыгну. Я сыграю!

Дверь на крышу с треском распахнулась, послышались грохочущие шаги и голоса.

Корнеева посмотрела в ту сторону и улыбнулась.

– Нет! – закричал я и рванулся к ней.

– Да! – громко сказала она и опрокинулась навзничь.

Спустя несколько часов я лежал в своей комнате, уставившись в потолок. Липатов тихо сидел в углу. Поначалу он пытался расспрашивать меня, но потом понял, что это бесполезно, и отстал.

Тело Корнеевой увезли. Полицейские поговорили, с кем хотели, и тоже уехали, вместе с журналистами. Никто ничего не мог сделать, никто ничего не знал.

Кроме меня.

Пятнадцать минут назад мне позвонили. Я поднял трубку и услышал голос. Искаженный, звучащий глухо и словно бы из глубины колодца, но на этот раз вполне узнаваемый. Женский. Да не просто женский.

– Третья игра, – произнесла Корнеева.

– Выиграла и присоединилась к Нему?

– Сейчас двадцать ноль-ноль, – не слушая меня, говорила Корнеева или то существо, каким она стала. Или кто-то, забравший себе ее голос. – Финальная игра продлится два часа. В десять вечера все закончится либо победой, либо поражением. Эта игра – прятки. Ваша задача – спрятаться за это время так, чтобы вас не нашли. Удачи.

Я не собирался прятаться: можно ли скрыться от Сатаны? Разве что в церковь пойти. Но церкви, наверное, ночью закрываются. В принципе, я сумел бы пробраться, но не видел смысла: во-первых, я не верующий, а во-вторых, бесполезно. Допустим даже, что я переиграю нечистого каким-то чудом. Потом ведь мне предстоит суперигра, а к ней я не готов. Потому что не хочу ни присоединяться, ни отдавать душу на растерзание.

Навалилась апатия, сил не было даже руку поднять. К тому же я, видимо, простудился, потому что меня била дрожь, тело ломило.

– Пойду поем, – сказал Липатов. – Жрать охота. Почти девять уже. Потом в двадцатый схожу. – В двадцатом блоке почти каждый вечер играли в карты. – Ты, может…

– Нет.

Липатов ушел. Скоро девять вечера. Значит, мне остался примерно час.

Я достал сотовый, полистал телефонную книжку, нашел номер Марка. Думал, в памяти его не окажется, но ошибся.

– Слушаю, – прозвучал холодный голос.

– В игре нельзя выиграть, – сказал я. – Это обман. И я скоро умру, как Корнеева. Зачем ты заманиваешь людей на смерть?

– Ты сам согласился, – напомнил Марк. – Мог и отказаться, тебя не заставляли. Сам же хотел популярности, легкой жизни, денег, любви и уважения, надеялся все это получить.

– Ты ничего толком не объяснил.

– Надо думать головой, задавать вопросы, чтобы понять, поднимешь ты этот вес или нет. – Марк вдруг негромко засмеялся, а потом заговорил, и голос звучал устало: – Годы идут, десятилетия пролетают. Века. Телеги и повозки на дорогах сменились автомобилями, письма стали писать в телефонах, придумали Интернет, но природа человека неизменна. Все так предсказуемо и скучно.

– Кто ты? – спросил я, хотя вопрос был глупый, а ответ – очевидный.

Марк повесил трубку.

Мне вдруг стало страшно. Я думал, что уже перегорел, но, как выяснилось, страх был жив. Вскочив с кровати, я заметался по тесной комнатке, ища, куда спрятаться.

Не придумав ничего лучше, забаррикадировал дверь письменным столом, задернул плотные шторы, забрался в стенной шкаф. По-детски, но что еще я мог сделать? Никаких идей в плавящуюся от температуры голову не приходило.

Половина десятого. Без четверти. Без десяти. Скоро где-то кто-то скажет: «Я иду искать!» Двадцать один пятьдесят пять.

В шкафу было тесно, пахло пылью и дешевой туалетной водой Липатова. Голова кружилась. Возможно, мне все лишь мерещится? Может, я заболел, лежу сейчас в кровати в температурном бреду, и ничего этого не было: вечеринки, Марка, игр. Все сон. Только сон.

– Я иду искать! – сказал кто-то.

Говорящего я не видел. Голос был незнакомый и знакомый одновременно. Я будто знал его, но не мог вспомнить, кому он принадлежит.

Следом раздались тяжелые шаги. Слоновьи, оглушительно-громкие, они топали, постепенно приближаясь к шкафу. Я не сомневался, что этому существу известно, где я, и оно лишь забавляется, делая вид, что ищет.

– Кто не спрятался, я не виноват! – словно мантру, нараспев произнес голос, и тут дверцы шкафа распахнулись.

Я не выдержал и закричал, прижимая ладони к лицу, так невыносим был ужас. Потом все же нашел в себе силы взглянуть на своего мучителя, но возле двери никого не было. Медленно выбравшись из шкафа, я увидел, что комната пуста.

Никого здесь нет, только я.

«Показалось?»

Затылок обожгло: я ощутил нечто похожее на порыв горячего ветра или чье-то дыхание.

– Итог третьей игры: поражение.

Я ждал, что будет дальше.

– Вы проиграли. Но мы милосердны к игрокам. И предоставляем выбор. У вас есть пятнадцать минут. Если не воспользуетесь предложением, можете проститься и с душой, и с жизнью. Все это у вас заберут. Если хотите побороться, продолжайте игру.

– Игру? – прошептал я.

– Совершенно верно. В течение следующих суток вам нужно будет найти человека, готового сыграть. Если он согласится и победит, вы свободны. Оба. Если проиграет – оба умрете.

– Вы обманете. Я уже понял, что в игре нельзя победить.

– Ошибаетесь. Правила для каждого свои. Для вас – вот такие. Будете их соблюдать, выиграете.

Я резко обернулся, чтобы взглянуть в глаза говорящего, но позади меня никого не было. Лежащий на кровати телефон пискнул: включился таймер.

Пятнадцать минут.

За это время мне предстояло решить, стоит ли моя жизнь того, чтобы кто-то рисковал своей ради моего спасения. Просить о таком я мог лишь одного человека, и этот человек согласится, я был уверен на сто процентов. Мама. Она рискнет ради меня, всем пожертвует.

Но я знал, что не стану ее просить. Не смогу.

Есть вариант использовать кого-то втемную. Допустим, Липатова. Наплести ему с три короба, а там видно будет. Возможно, я смогу помочь ему выиграть, хотя бы попытаюсь, ведь от этого будет зависеть и его жизнь, и моя.

Корнеева была права: сделать выбор нелегко, очень нелегко. Готов ли я на сволочной поступок? Я пока не понимал.

В дверь толкнулись.

– Эй, ты чего там? Чё заперся?

Липатов. Я отодвинул стол от двери, открыл. Он стоял на пороге – слегка навеселе, взлохмаченный и немного ошалевший.

– Прикинь, я выиграл! Повезло! На ящик пива играли, завтра подгонят!

«Хоть кто-то выиграл», – подумал я.

– Выглядишь так, будто собираешься коньки отбросить, – озабоченно сказал Липатов. – Ложись-ка. У меня аспирин есть.

Таймер показывал, что осталось три минуты.

– Липатов, – позвал я, пока не понимая, собираюсь ли уговорить его.

– Чего? – Он смотрел на меня, еще не зная, что в эту минуту я пытаюсь решить его судьбу. А заодно и свою.

Внезапно мне стало легко. Я все про себя понял и принял решение.

– Тащи свой аспирин, Липатов, – сказал я. – И выпей за меня завтра, когда пиво подгонят.

Новогоднее желание

В новогоднюю ночь Марина и Саша решили собрать друзей и родных у себя на даче. Осенью они завершили строительство: возвели на месте старенькой дедовской развалюшки новый деревянный дом в так называемом русском стиле, под деревенскую старину, с баней и колодцем во дворе.

Компания подобралась пестрая: мама Марины (Сашины родители жили в Риге), Сашин лучший друг Макс с женой Светой, Жанна и Паша Хвостовы, с которыми Марина и Саша дружили еще с университета, с дочкой Женечкой, двоюродная Маринина сестра Олеся и ее парень, который всем предоставлялся как Тай (то ли это часть фамилии, то ли кличка, не поймешь).

– Офигеть вы устроились, – присвистнул Тай, оглядывая дом. – Наворовали, что ли?

Олеся смутилась, а Марина ответила, как ей показалось, с достоинством:

– Мы в крупной IT-компании работаем. Проходите, осваивайтесь.

Она бросила на Олесю красноречивый взгляд: мол, кого притащила к приличным людям?! Девушка сделала вид, что не заметила. А может, вправду не заметила. Она вообще только на этого Тая и смотрела, его одного и видела.

Последними приехали Макс со Светой.

– Мы детей к Максимкиным родителям завезли, а сразу же не уедешь, пришлось немного за столом посидеть, – пояснила Света.

У них были пятилетние близнецы. Марина хотела, чтобы дети приехали, и Женечке повеселее было бы, но Макс и Света, видимо, желали немного отдохнуть от своего детсада.

– Далековато вы забрались, но оно того стоит! – сказал Хвостов.

– Красота такая! А воздух прямо звенит, голова кружится – такой свежий, – подхватила его жена.

– Тут в сезон автобусы ходят, а зимой только электричка, но от нее далеко идти. Сейчас здесь никого, мы одни во всем поселке, – проговорил Саша, открывая шампанское.

Было почти десять, все сидели за столом, готовясь проводить уходящий год. Играла тихая музыка, которая, конечно, станет громче ближе к полуночи.

– Связи нет, – буркнул Тай. – Не дозвониться. И сети нету.

– На втором этаже ловит неплохо, – суховато ответила Марина.

– Можно и без интернетов этих ваших хоть какое-то время, ничего страшного, – недовольно заметила ее мать. – Ни шагу без телефона, скоро говорить разучитесь, только пальцами по экрану швыркать.

Тай ей тоже не нравился, и она не пыталась этого скрыть.

– Кто что будет под бой курантов загадывать? – громко спросила Света, которая терпеть не могла конфликтов и всегда пыталась их сгладить.

Муж с усмешкой посмотрел на нее.

– Светик, если ты не заметила, наших спиногрызов тут нет. И мы не на утреннике.

Макс Марине не очень нравился, хотя он был красивый, успешный, остроумный. Проскальзывало в нем скрытое пренебрежение к людям, неприятное высокомерие, порой даже по отношению к собственной жене. У Макса был доходный бизнес – сеть автомоек, он ездил на дорогущей машине, купил двухуровневую квартиру в престижном районе, строил громадный дом, возил семью отдыхать на престижные курорты и, похоже, считал себя сверхчеловеком.

Сегодня он был немного на взводе, и Марина опасалась, как бы Макс не спровоцировал скандал.

– Давайте выпьем за Деда Мороза, за бодрого старичка, который всегда в компании молоденькой девушки, якобы внучки, – хохотнул Тай.

Маринина мать недовольно покосилась на него, а сама Марина поспешно проговорила:

– Мам, помнишь, ты говорила, что на утренниках и школьных праздниках, конечно, артисты, вовсе не сказочные герои, но существует и настоящий Дед Мороз, который весь декабрь ходит по городам и селам, заглядывает в окна и наблюдает, как ведут себя дети. Если поведение у малыша хорошее, дедушка подарит ему подарок.

Мать улыбнулась и кивнула.

– Между прочим, это сейчас из Деда Мороза сделали добренького дедушку, для которого смысл жизни – выполнять чужие желания, – заметила Жанна. – Я читала, это жуткий мифологический персонаж, древнее славянское божество Карачун, бог подземного царства. Повелевал мертвыми и морозами, жил в Нави, в потустороннем мире, путь туда вел через колодец. И это не Дед Мороз дарил подарки, наоборот, его старались задобрить, чтобы не забрал из дому детей.

– Все, нагнала жути, – добродушно заметил Паша. – Ребенка напугала.

Трехлетняя Женечка смотрела на мать совершенно не испуганными, круглыми, как блюдца, лукавыми глазенками.

– Прошлое осталось в прошлом, а нынче Дед Мороз – это красноносый пьянчужка, который слушает глупые стишки и раздает деткам конфеты, – усмехнулся Макс. Кажется, он выпил больше всех, зеленые глаза напоминали мутное бутылочное стекло. – Такой вот карьерный спад, ребятки. Сегодня ты божество, тебя уважают и боятся, а завтра – «хо-хо-хо» и вот это вот всё. – Он залпом выпил коньяк. – Елочка, гори, в общем. Гори ты синим пламенем.

Последние слова прозвучали особенно зло и резко, они явно не относились к Деду Морозу.

Саша и Марина переглянулись. Света положила руку на ладонь мужа, желая его успокоить. Жанна поджала губы, точно обидевшись на слова про Деда Мороза, собралась что-то сказать, но тут зазвонил телефон.

Марина сразу поняла, что это не чей-то сотовый: звонок был пронзительный, дребезжащий и громкий, так умеют звонить лишь старые дисковые телефоны. У них был такой. Круглощекий, важный, сверкал он ядовито-зелеными глянцевыми боками, стоя на каминной полке, напоминая о минувших днях.

Старинные настенные часы, отбивающие каждый час, да этот пращур нынешних мобильников были одними из немногих вещей, что остались от бабушки с дедушкой.

– Телефон звонит, – констатировал Паша Хвостов.

– Это невозможно, – потрясенно проговорила Марина.

– Тут линии нет. И аппарат не подключен, – добавил Саша.

Мама Марины хмуро поглядела на Тая, словно он был виновником происходящего. Телефон не умолкал, продолжал надрываться.

– Не может, но звонит же как-то, – резонно заметила Света, а ее муж встал и направился к камину.

– Макс! – предостерегающе произнес Саша.

Не совсем понятно, от чего тут стоит предостерегать, но Марина была с ним согласна. Она тоже считала, что снимать трубку не стоит. Однако у Макса имелось свое мнение.

– Алло! – громко сказал он.

Звонивший говорил густым утробным басом, и голос было хорошо слышно, хотя слов не разобрать.

– Кто это? – требовательно спросил Макс. – Кто?! – Он отвел трубку от уха. – Заявил, что Дед Мороз.

– Ура! – обрадовалась маленькая Женечка, но взрослые ее восторга не разделяли, так и сидели с вытянутыми, озадаченными лицами.

– С праздником, дедуля, – ядовито проговорил Макс. И после паузы: – Откуда вы знаете мое имя?

Выслушав ответ, он усмехнулся.

– Что за вопрос? Конечно, я вел себя хорошо, можно сказать, безупречно!

Голос в трубке снова что-то пробасил.

– Любое желание? Серьезно?

Марине вдруг стало страшно, и она непроизвольно вскрикнула:

– Нет! Макс, положи трубку! Немедленно!

Тот посмотрел на хозяйку дома нетрезвым взглядом и улыбнулся:

– Есть у меня желание. Хочу посмотреть на настоящего Деда Мороза. Заглядывай на огонек, старый. Стол ломится, угостим, не обидим.

С этими словами Макс положил трубку и широко улыбнулся:

– Колитесь! Чья затея со звонком?

Он обвел присутствующих шальным взглядом. Никто не улыбался, даже Тай.

– Санек?

– Никто этого не делал, брат, – ответил Саша. – Это невозможно. Ты посмотри на телефон-то.

Он подошел к Максу, взял в руки аппарат. Никакого шнура.

– Как он мог звонить, по-твоему?

От этих слов всем стало не по себе. Одно дело, когда чертовщина творится с героями фильма, совсем другое – когда ты в центре событий.

Марина остро осознала, что они в пустом поселке, затерянном среди лесов, вдали от города, людей и, кажется, всей современной цивилизации.

Макс, все еще улыбаясь, смотрел на Сашу, но видно было, что улыбка сползает с его лица, а взгляд становится затравленным.

– Откуда тогда этот тип имя мое знал?

Он хотел, чтобы это прозвучало в качестве разоблачения, подтверждения того, что дело в обычном розыгрыше. Но стоило ему это произнести, как всем стало по-настоящему страшно.

– Давайте не париться! – сказал Тай. – Забудем. Кто хочет выпить?

Марина поддержала эту идею, все чуть расслабились, зашевелились. Таю удалось разрядить обстановку, но тут случилось то, чего никто не ожидал.

Большой двухэтажный дом, сложенный из толстых бревен, привезенных из марийских лесов, содрогнулся и затрясся, словно внизу под ним повернулось с боку на бок, заворочалось неведомое громадное существо.

Посуда зазвенела, закачались люстры; стоявшие на полках безделушки испуганно звякнули, в глубине дома что-то с грохотом упало.

– Что такое? В чем дело? – разом заговорили люди, глядя друг на друга, будто соседу могло быть известно больше. Женечка заплакала, отец взял ее на руки.

Дом еще некоторое время ходил ходуном, а потом все прекратилось. Но не успели хозяева и гости прийти в себя, как с улицы послышался странный гул; пол под ногами снова завибрировал.

– Землетрясение! В доме нельзя оставаться, может завалить! – крикнул Тай.

– Да какое еще… – начала было мать Марины, но Тай ее перебил:

– Как хотите, мы на улицу!

Он метнулся в прихожую, потянув за собой Олесю, сорвал с вешалки пуховики… Все произошло быстро, никто и возразить не успел, а спустя мгновение с улицы раздался женский вопль.

Все, не сговариваясь, кинулись к выходу.

Саша и Марина первыми выбежали на просторную веранду, остальные – следом, только Хвостовы замешкались: надо было одеть ребенка.

На улице было холодно, но никто не обратил внимания на стужу. Взгляды оказались прикованы к колодцу. Это было симпатичное сооружение, похожее на теремок, украшенное деревянным кружевом. Саша и Марина в этом году заплатили за то, чтобы на участке появилась скважина.

Сейчас «теремок» подрагивал, земля под ним ходуном ходила, и Марине на миг пришла в голову абсурдная мысль, что колодец, как космическая ракета, вот-вот стартанет ввысь.

Но вместо этого случилось другое. Гул и тряска прекратились так же внезапно, как начались, а после за деревянный край колодца ухватилась рука. Длиннопалая, костистая, узловатая, похожая на коричневый корень, торчащий из земли. Следом появилась и вторая рука.

«Как в «Звонке», – мелькнуло у Марины в голове, и ее затошнило от ужаса.

Олеся больше не кричала, остальные тоже умолкли, глядя на существо, которое выбиралось из колодца. Над краем показалась голова. Косматые седые волосы падали на бледное, покрытое глубокими морщинами лицо. Глаза под кустистыми бровями горели багряным светом. Кожа была серая, грубая на вид, напоминающая кору старого дерева.

В следующее мгновение чудовище в похожем на лохмотья одеянии вылезло из колодца и выпрямилось во весь рост. Это был высокий старик с сивой бородой и волосами, доходившими до пояса, тощий и костлявый, но не казавшийся слабым и согбенным. Наоборот, от него исходила почти физически ощутимая сила. Ступни были босыми, в правой руке старик держал деревянный посох.

– Звали? – пророкотал он, и Марина сразу узнала этот бас.

– Дед Мороз, – шепотом произнесла Олеся, но жуткий старик услышал и немедленно повернулся к ней.

– Признала меня, внученька?

Существо разразилось хохотом. Марина инстинктивно прижалась к мужу, ища у него защиты.

К Таю, который вместе с Олесей стоял ближе всех к зловещему созданию, вернулась его дерзость, и он, желая доказать своей девушке, что ничего не боится, сделал шаг вперед.

– Что за прикол? Долго ты прятался в этом колодце, чучело?

«Неужели он решил, что это розыгрыш?» – поразилась Марина.

– Отойди от него! – крикнула Таю ее мать, но слова пожилой женщины возымели обратный эффект: молодой человек, продолжая говорить, шагнул еще ближе к Деду Морозу.

Тот, не меняя позы, легко, даже изящно вскинул посох и прикоснулся его концом к руке Тая. Тот дернулся, как от укола, отшатнулся от старца, вытянул руку, глядя на нее, точно не узнавая.

Поначалу ничего не происходило, но потом рука стала покрываться коркой льда. Она зарастала льдом от кончиков пальцев до локтя, а потом и до плеча. Миг – и вся рука оказалась в белом хрустальном панцире.

Дед Мороз повторил свой жест, вновь прикоснувшись к теперь уже заледеневшей руке, и та рассыпалась снежной крошкой, превратившись в облако мельчайших сверкающих осколков.

– Что такое? – высоким, до краев наполненным безумием голосом проговорил Тай, а дальше все стало происходить очень быстро.

Посох взлетел над головой Тая, прикоснулся к его лбу и плечу, ткнул в грудь, в бедро, и несчастный парень в считаные мгновения превратился в ледяную скульптуру, подобную тем, что устанавливают на городских площадях к Новому году.

– Хо-хо-хо! – раздался рычащий бас, после чего Дед Мороз тронул свою жертву посохом в последний раз, словно фехтовальщик шпагой.

Ледяная статуя, которая еще минуту назад была человеком из плоти и крови, повалилась в снег сломанной сосулькой, взметнув веселое облачко искристых снежинок.

– «Кто снежинки сделал эти? За работу кто в ответе? «Я!» – ответил Дед Мороз и схватил меня за нос!» – издевательски громко продекламировал старик и сделал быстрое движение навстречу сбившимся в кучу людям.

– В дом! – заорал Саша, увлекая за собой жену, но это было лишнее: все и без его команды кинулись обратно.

Марина схватила за руку застывшую на месте Олесю и поволокла за собой. В дверях возникла небольшая заминка, но вскоре всем удалось проникнуть внутрь.

– Двери запирайте! – крикнула Жанна.

– Окна! Окна тоже! – подхватила Света.

Саша и Марина кинулись к окнам, опуская жалюзи. И зачем они сделали окошки такими огромными, в гостиной так и вовсе от пола до потолка!

Дверь сотряс мощный удар, а потом погас свет, и чернильная тьма навалилась медвежьей тяжестью. В одно мгновение поднялась вьюга, начался буран: ветер стонал и завывал, как стая волков, швыряя в окна комья снега. Всюду стучало и гремело, стекла трещали, потолок готов был рухнуть на голову. Оказавшиеся в ловушке люди прижимались друг к другу, хватались за руки.

Дед Мороз все стучал и стучал посохом оземь, призывая новые и новые несчастья. Ужасное божество, обитавшее в Нави – мире мертвых, пробралось к ним через колодец, а теперь рвалось в дом. Марине казалось, что они все – мыши в обувной коробке, которую трясет злой мальчишка. Или бедные поросята, пытающиеся скрыться от кровожадного волка.

– Что нам делать? – плакала Света.

Марина вцепилась одной рукой в мать, другой – в Олесю. Перепугалась: где же Саша? Окликнула мужа, и лишь когда он отозвался, ей стало чуть легче.

– Он сейчас разрушит дом! – закричала мать Марины, и это, скорее всего, было правдой: деревянная постройка больше не казалась надежной, походила на хлипкий карточный домик.

«Его старались задобрить, чтобы не забрал из дому детей», – всплыли в памяти Марины слова Жанны.

– Мы сами его позвали, – всхлипнула Света.