Текст книги "Терракотовая фреска"

О том, как вернется в Петроград счастливым обладателем терракотового списка, обязательно разыщет Ольгу и расскажет ей все об отце. Как предъявит список ученым императорского университета, которые посмеивались за глаза над чудаковатым профессором, как… Впрочем, свежая волна ностальгии так крепко накрыла Ремизова, что он поскорее прошел на свою половину двора, чтобы не дать ей возможности захлестнуть его целиком.

Кое-как, в кромешной темноте, Павел Петрович, наконец, добрался до двери в свою лачугу, на чем свет ругая Петруху, не проследившего за тем, чтобы горящей осталась хоть одна маленькая свечка. Удивился тишине, царящей в комнате. Хотел подойти к окошку, чтобы зажечь фитиль, но запнулся обо что-то мягкое, теплое и большое, лежащее на его пути.

«Человек!» – мелькнуло в голове офицера, и он по привычке потянулся к кобуре, но, вовремя вспомнив, что кобуры с оружием на поясе нет, наклонился над внезапным препятствием.

Нащупав голову, он понял, что тело недвижимо. «Неужели покойник? – с ужасом подумал Ремизов, но тело вдруг зашевелилось, и он услышал стон. Павел Петрович, почувствовав под рукой кляп, с силой потянул его на себя, и услышал знакомый голос своего верного оруженосца:

– Кто здесь?

– Петр, я это, Ремизов… Что с тобой случилось?

– Развяжите мне руки, больно очень.

Павел Петрович перевернул Дронова на живот и принялся развязывать перетянутые тонкой бечевой руки Дронова. Петруха стонал от боли, но узел был такой мудреный, что быстро развязать его у Ремизова никак не получалось.

– Потерпи, Петя, я попробую ножом. Только сейчас дотянусь до него.

Но в кромешной тьме Павел Петрович долго крутился на месте, пока не сообразил, в какой стороне находится стол со столовыми принадлежностями.

Разрезав бечевку, он приподнял голову Петра и положил на свое колено.

– Кто это сделал?

– Не поверите, Пал Петрович, ни за что не поверите… Кацебо, сволочь.

– Валериан? – удивился Ремизов. – Но зачем?

Петр неудачно повернулся и застонал. Ремизов аккуратно положил его на пол и стал искать спички, чтобы зажечь фитиль. Когда слабенький огонек осветил комнату, Ремизов увидел, что вокруг все было буквально перевернуто.

– Вы что, дрались с ним? – спросил он Дронова.

– Да какой там дрались. Я пришел вместе с ним с лечения, вас нет. Я вышел во двор, прошелся немного. Потом зашел на сторону доктора, его тоже на месте не оказалось. Я еще удивился про себя и даже испугался немного – куда это вы все подевались… Потом решил прогуляться, пользуясь тем, что на улице совсем стемнело. Накинул старый халат, что Хван нам дал на тряпки, и пошел к трактиру. Там постоял, послушал, что говорят. Кстати, научился уже речь эту басурманскую понимать… Решил вернуться. Вхожу в комнату, а Кацебо в ваших бумагах роется. Я вроде бы шутейно так ему и говорю, мол, что это вы без хозяйского разрешения бумаги ворочаете, а он как глянет на меня своими глазищами – точно шайтан. Хвать со стола кувшин – тот, что Тыхе давеча принесла, и меня им по голове со всей дури…

Петруха почесал ушибленное место и, глядя прямо в глаза Ремизову, прошептал:

– А чего ему в профессорских бумагах надо было? Какие такие ценности в записках дряхлого старика могли быть?

Но Ремизов ничего не слышал. Он, как завороженный, молча смотрел на разбросанные по всему полу пожелтевшие листы профессорских записей, не в силах пошевелиться.

Очнувшись, он бросился к мешку, в котором Петруха хранил офицерскую форму. Достал китель и принялся отдирать подкладку. Убедившись, что карта на месте, он сел на пол и устало сказал:

– Давай, запирай покрепче дверь. Нужно поспать, а завтра решим, что делать. Утро вечера мудренее.

Петруха, не задавая лишних вопросов, придвинул к двери стол, водрузил на него скамейку, сгреб черепки от разбитого кувшина в угол комнаты и, прихватив с собой топорик для колки дров, молча лег на топчан.

Дронов все никак не мог поверить в то, что доктор Кацебо, с которым он так подружился в последние дни, способен на банальное воровство. И к тому, что вот так, запросто, смог ударить со всей силы его, такого верного и преданного человека, по голове здоровенным кувшином! За что? За какие-то записки полоумного старика. Несмотря на то, что голова еще ныла от боли и обида на Кацебо никак не проходила, он уснул мгновенно, стоило ему только лечь на топчан. А Ремизов за всю ночь так и не сомкнул глаз.

Часть вторая

Глава первая

Гюнтер с трудом открыл глаза. Ненадолго, потому что веки слипались сами по себе. В голове, в ушах стоял шум, похожий на звук падающей с неба воды – однообразный, непрекращающийся, монотонный.

Лежать было жестко и холодно. Гюнтер догадался, что лежит на голых камнях, хотел приподняться, но не смог – руки за спиной и ноги были прочно стянуты скотчем. Когда он проснулся окончательно и огляделся, то понял, что лежит в пещере. Дневной свет еле-еле пробивался из длинной прорехи в самом верху каменного мешка, поэтому четко разглядеть место, где он находился, было затруднительно.

Помимо того, что у него сильно болела голова и ныли туго перетянутые скотчем руки, Гюнтер чувствовал резкую боль в правом боку. С трудом извернувшись, он попытался рассмотреть, что же так сильно болит. Оказалось, что вся одежда с правой стороны – джинсы, ветровка и футболка – разодрана и все тело в ссадинах и порезах. Скорее всего, его просто волоком тащили по земле как раз на правом боку, отчего одежда порвалась, а тело пострадало от того, что цеплялось за камни, кусты и прочую гадость, валяющуюся на земле. Вот только Гюнтер этого совершенно не помнил и вообще никак не мог сообразить, что с ним произошло. Как он мог оказаться в положении пленника в таком месте.

Понемногу глаза привыкли к темноте, и он разглядел чуть поодаль от себя очертания человека, заваленного какими-то тряпками.

– Ей, кто здесь?

В ответ он услышал слабый стон и заметил некое шевеление.

Гюнтер подполз к человеку, плечом кое-как раскидал тряпки и узнал… Клару. Она тоже была связана скотчем, только, ко всему прочему, у нее еще и рот был заклеен. Она смотрела на него совершенно дикими от ужаса глазами и просила, чтобы он отлепил скотч с ее губ. Гюнтер зацепил краешек скотча зубами и с силой потянул на себя. Клара взвыла от боли, но Гюнтер строго прикрикнул:

– Тихо, нас могут услышать. Потерпи…

Покончив со скотчем на лице, Гюнтер повернулся к Кларе спиной и сказал:

– Клара, освободи мне руки, перегрызи скотч. У нас мало времени, надо поскорее убраться отсюда. Грызи, грызи Клара, представь, что ты белка…

Гюнтер пытался шутить, хотя понимал, что сейчас не до шуток. Они с Кларой угодили в какую-то скверную, очень скверную историю, и как из нее выпутываться, пока неясно.

Кларе не понадобилось много времени, хватило минуты две, чтобы освободить руки Гюнтера. Потирая посиневшие запястья, он спросил:

– Ты можешь объяснить, где мы и что произошло?

Клара молчала.

– Раз молчишь, значит знаешь, что случилось… Это все Хельмут устроил?

Клара кивнула головой и повернулась спиной к другу:

– Теперь мне развяжи руки. У них, сволочей, даже веревки не оказалось нормальной. Первый раз вижу, чтобы руки скотчем обматывали, тоже мне, бандиты международного значения.

– Какие бандиты, Клара? Не молчи, говори все, что знаешь.

Клара еще посопротивлялась для порядка, а потом выдала порцию такой ошеломляющей информации, что у Гюнтера волосы на голове зашевелились…

На шумном китайском вокзале, куда Гюнтер с Кларой приехали вдвоем, чтобы догнать остальную группу, их должен был встречать сам Штольц. Поезд давно уже прибыл, вагоны опустели, а Хельмута все не было. Первым забеспокоился Гюнтер. Попытался дозвониться до него, но напрасно – телефон нежным женским голосом отвечал по-китайски что-то вроде «абонент временно недоступен». Когда ждать уже было бессмысленно, коллеги направились в ближайшую гостиницу.

В гостинице Клара попыталась дозвониться до своих коллег-волонтеров, которые уехали раньше всех, чтобы подготовиться к приезду основной экспедиции. Попытки ни к чему не привели. С немецкой дотошностью извела расспросами учтивого портье, но он оказался настолько далеким от понятий «археология» и «этнография», что ничего так и не смог объяснить Кларе толком.

Едва разместившись в номере, Гюнтер спустился в город, чтобы перекусить. Клара отказалась, сославшись на головную боль.

Время было позднее, освещение на улицах – так себе, поэтому Гюнтер зашел в первую попавшуюся харчевню, расположенную недалеко от гостиницы. Отведав нежнейших бараньих ребрышек, зажаренных с помидорами и приправами на его глазах в печи, Гюнтер немного успокоился. Прошелся еще минут двадцать по шумной торговой площади и вернулся в гостиницу. Сытный ужин несколько смягчил его гнев на Штольца, но не излечил от нехороших предчувствий.

В гостинице Гюнтер постучался в комнату к Кларе, чтобы пожелать спокойной ночи. Дверь она не открыла, промычав что-то вроде бы «я уже сплю». Гюнтера это вполне устроило, он отправился в свой номер и через пять минут уже спал сном праведника.

Это было последнее, что он помнил. А дальше – связанные руки и ноги, сильная головная боль и холодная мрачная пещера. Эх, если бы он посильнее постучался к Кларе и настоял на том, чтобы она открыла дверь, возможно, все было бы по-другому.

Когда Гюнтер пошел прогуляться и поужинать, Клара пошла в душ. А когда вышла из душевой в одном полотенце, сразу же попала в объятия двухметрового верзилы с вполне европейской внешностью. Первой была мысль о том, что в Китае немецкие женщины пользуются большой популярностью, и ей это даже польстило. Но когда верзила швырнул ей джинсы и футболку в лицо, и никак не реагируя на ее наготу и попросил побыстрее одеться, она сообразила, что он пришел вовсе не за тем, чтобы с ней поразвлечься…

Затем усадил ее за стол, включил настольную лампу и на чистейшем немецком языке приказал:

– Пиши, как отсюда добраться до пещеры Одинокого скитальца. Пиши разборчиво, чтобы было все понятно.

Клара спорить с верзилой не стала, глядя на его ручищи, придушить которыми он смог бы ее без особых усилий в считаные секунды. Она подробно описала на листочке весь маршрут. Протянув листочек, аккуратно поинтересовалась:

– А зачем, простите, вам маршрут?

– Вопросы будешь задавать своим студентам, – осадил ее верзила, – и вообще, помалкивай лучше, я болтливых не люблю. Прибью еще ненароком.

Клара замолчала и уставилась на дверь. Она знала, что, прогулявшись, Гюнтер обязательно заглянет к ней, и думала о том, как бы лучше подать ему знак, чтобы он не попал в руки верзилы. Решила, что просто крикнет ему: «Беги!» или «Спасайся!», а там будь что будет. Но ее сторож оказался не прост: как только раздался стук в дверь и голос Гюнтера, он приставил пистолет к ее виску и прошептал:

– Скажи, что ты спишь.

Клара все так и сделала, радуясь, что Гюнтер остался цел и невредим. Ей было невдомек, что верзила не один, а с сообщниками. Они незаметно вошли в номер Гюнтера, вкололи ему снотворное и сонного под белы рученьки вывели из отеля.

Усадив перепуганную Клару в машину, они положили рядом на сиденье спящего мужчину и двинулись в путь. Усыплять Клару они не стали, как впрочем, не стали ей завязывать глаза, из чего Клара немедленно сделала выводы, что в живых ее не оставят.

Ехали довольно долго, часа три. Сначала по городу, потом выехали на пустынную автостраду, где в ночное время машин было очень мало. Пытаться смотреть в окно и запоминать путь Клара не стала – делать это в незнакомой местности бесполезно.

Верзила и его спутник, сидящий за рулем, о чем-то разговаривали, а второй охранник, сидевший рядом с Кларой и сонным Гюнтером, всю дорогу что-то бубнил – то ли пел, то ли молился.

Зачем им понадобилась пещера Одинокого скитальца? Этот вопрос не давал покоя пытливому Клариному уму. В 1900 году именно в ней монах отыскал скрытую от глаз замурованную библиотеку древних раритетов, именно с этой пещеры все и началось. Все ведущие археологи мира отправились в Поднебесную, чтобы поживиться чем-нибудь из сокровищ древности для своей страны. И немало в этом преуспели.

Вывозили реликвии целыми составами, только далеко не все они уцелели. Больше других в вывозе фресок из Дуньхуана преуспели немецкие исследователи, но во время бомбежек Германии в 1945 году большая часть реликвий погибла под обломками зданий.

Клару также мучил вопрос, связано ли их похищение с Хельмутом Штольцем? Почему он не встретил их на вокзале? И почему их похитители – немцы? Сейчас бы с Гюнтером поговорить, но он спит, как младенец. И сколько времени он еще пробудет в объятиях Морфея?

До сознания Клары медленно, но верно стало доходить то, что не зря Гюнтер так долго присматривался к Штольцу и не доверял ему. Наверное, этот бизнесмен не только из любви к искусству поддержал идею финансирования их экспедиции. Но теперь поздно было рассуждать об этом, а думать надо было о том, как целыми и невредимыми выбраться из этой заварушки.

Понемногу ее укачало в машине, и она задремала. Сколько еще они проехали, Клара не знала, но на рассвете машина остановилась в пустынном месте.

Солнце слегка позолотило верхушки редких деревьев, разбросанных по склону высокой каменной гряды, в которой, как соты в ульи, были проделаны лазы. «Дырявая гора» – пронеслось в голове у Клары. Где-то она уже слышала это выражение, но где и когда – никак не могла вспомнить. Вокруг горы простиралась пустынная местность. Ни единого намека на жилье не было видно. Верзила вывел Клару из машины и, толкнув в спину, грозно сказал:

– Все, дорогуша, путешествие окончено. Видишь, сколько в горе дырок?

– Вижу…

– Выбирай, в которой тебе будет удобнее жить.

– Но это же другая пещера? И что значит «жить»?

– То и значит. Это теперь твоя квартира… Каменная.

Кларе ничего другого не оставалось, как молча идти выбирать себе хоромы. Подельники верзилы вытащили Гюнтера из машины. Попытались разбудить, но безрезультатно. Он был совершенно недвижим. Тогда один из них, выдернув ремень из джинсов Гюнтера, закрепил его на поясе и волоком потащил его по земле, как мешок картошки. Рубашка на нем задралась, и оголенное тело цеплялось за колючие кусты и камни. Клара поморщилась, представив, как сильно Гюнтер может пострадать от этого, и надеялась, что он очнется от боли. Но он по-прежнему ко всему был безучастен.

Достав фонарик, верзила осмотрел несколько «дырок», на деле оказавшимися довольно большими и глубокими пещерами. Выбрав самую длинную и извилистую, он подтолкнул в нее Клару и затащил Гюнтера. Пройдя внутрь, он достал из рюкзака моток обычного канцелярского скотча и принялся туго-туго перематывать им ноги и руки Гюнтера. Закончив, он повернулся к Кларе и с омерзительной улыбкой поманил ее рукой:

– Иди ко мне, не бойся. Я тоже тебе нежненько руки перетяну.

– Я не хочу. Что вы себе позволяете? Я буду кричать…

– Не будешь, я тебе и ротик твой огромный залеплю…

Клара пыталась вырваться из его рук, но безуспешно. Верзиле даже помощь спутников не понадобилась. Он, не переставая ухмыляться, скрутил Клару за пару минут, а так как она не переставала ругаться и брыкаться ногами, навалившись на нее всем телом, пригрозил:

– Будешь плохо себя вести, всажу укол, и станешь куклой послушной, как твой дружок. А потом парней позову, пусть с тобой позабавятся. Им все едино – красивая баба или не очень, вроде тебя. Так что лежи смирно. Поняла?

Клара кивнула, мечтая только о том, чтобы верзила поскорее оставил ее в покое. Ей так хотелось крикнуть ему вслед: «Сам урод», что она даже обрадовалась, что ей залепили рот. Иначе не сдержала бы своего гнева…

Через пять – десять минут верзила вернулся и бросил Кларе старую куртку со словами:

– Не простудись, детка… Ты нам здоровенькой нужна.

Гюнтер выслушав сбивчивый рассказ Клары, кажется, понял, зачем их привезли именно в это место. «Дырявая гора» – что-то перевалочной базы, где археологи обычно останавливаются перед тем, как идти дальше в безлюдные и незаселенные места на раскопки. Странно, но чем более заброшенной кажется местность, тем у археологов больше шансов найти там что-нибудь интересное. Гюнтер слышал от своих сокурсников давно, лет пятнадцать назад, о том, что в данном месте всегда останавливаются ученые, это что-то вроде ритуала. Но, судя по рассказу Клары, верзила не похож на ученого, скорее, совсем наоборот – полный неуч да и грубиян изрядный. И хотя Гюнтеру еще не посчастливилось с ним познакомиться, увидеться с ним или с его помощниками все равно придется. Хотя… Возможно, получится избежать встречи.

Гюнтер, окончательно освободившись от веревок, проверил, насколько сильно пострадал при «транспортировке». Ссадин и царапин было много, но острой боли он не чувствовал, так, саднило немного в боку. Терпеть можно. Хуже дело обстояло с головной болью. Неизвестный препарат, который ему вкололи в вену, видимо был сильным снотворным, поэтому состояние апатии и вялости, а также шум в голове и ушах, мешали Гюнтеру сосредоточиться. Единственное, что он четко понимал, что действовать надо быстро и решительно. Пока похитители думают, что он спит, надо осмотреться и найти выход из пещеры.

Еще он вспомнил, как ребята рассказывали ему, что все, кто останавливаются в «Дырявой горе», обязательно оставляют для других какие-нибудь припасы. Что-нибудь из провизии, одежды, так, на всякий случай. Когда Гюнтер увидел старую куртку, наброшенную на Клару, он сразу об этом вспомнил. Откуда-то ее верзила взял? Не мог же он возить в машине подобный хлам? Скорее всего, нашел в пещере и бросил Кларе, чтобы не замерзла. Он решил обследовать пещеру, вдруг найдется какая-нибудь дельная вещь. Ну, скажем, палка или камень с острыми краями, чтобы можно было как-то защищаться, если похитители нагрянут.

Неплохо было бы и проследить за троицей бандитов, привезших Клару с Гюнтером к пещере. Скорее всего, они кого-то ждут. Возможно, Штольца. Пока есть время надо: первое – найти выход, второе – поискать что-нибудь дельное. Гюнтер подполз к Кларе, которая молча сидела, опустив голову на колени:

– Все, подруга, некогда придаваться унынию, давай действовать. Ты сейчас тщательно осмотри все вокруг.

– В темноте? Я же не крот.

– Меня видишь? Вот и хорошо… На коленях ползай, проверь все углы. Здесь могло что-нибудь остаться от прошлых экспедиций. Это же «Дырявая гора»! Неужели ты не помнишь, сколько про нее мы в студенчестве наслушались!

– Вспомнила!

Клара обрадовалась, видимо, страх понемногу отступил, и она смогла нормально рассуждать.

– А что искать? Ну, хоть приблизительно?

– Нам сейчас все сгодится. А я попробую добраться до выхода и понаблюдаю за нашими мучителями.

Во весь рост встать не получилось – голова упиралась в каменные своды, поэтому передвигаться Гюнтеру пришлось на полусогнутых ногах, а иногда и ползти на коленях. Добравшись до выхода, он долго не решался подползти к краю. Вдруг бандиты сидят напротив и сразу увидят его? Долго прислушивался. Голосов не было. Вокруг стояла подозрительная тишина. А, может быть, они просто бросили их здесь, а сами уехали? Это было бы просто замечательно…

Решившись высунуть голову наружу, Гюнтер сразу же заметил автомобиль, стоящий метрах в ста от входа в пещеру. Не уехали.

В машине было пусто. И рядом никого не было видно. Куда же они подевались?

Высунув голову из укрытия, насколько было возможно, Гюнтер осмотрелся. Раз никого не видно, значит, все трое просто разошлись по пещерам. Причем, ушли, наверное, вглубь, иначе были бы слышны голоса. Попробовать убежать? Далеко не убежать – видно все вокруг на много километров. Что же придумать…

Самым лучшим для них сейчас в данной ситуации может быть только одно – спрятаться. Выбраться из этой пещеры и перебежать в другую. Только сделать это надо незаметно. Они пойдут искать сбежавших пленников, а в это время можно будет пробраться к машине и уехать.

Гюнтер услышал шорох за своей спиной. Обернулся и увидел Клару, перепачканную с ног до головы терракотовой глиной.

– Гюнтер, я нашла какой-то лаз. Узкий и сырой. Пошли, поглядим. А верзила с бандитами где?

– Их не видно и не слышно, а машина стоит. Может быть, рванем и попытаемся ее угнать, пока их нет?

– А вдруг они начнут стрелять?

– Не должны… Раз они нас увезли, значит, мы им нужны для какой-то работы. Правильно? Поэтому стрелять в нас они не станут. И потом, посмотри – никого вокруг не видно и даже голосов не слышно. Они далеко ушли.

Клара сомневалась. Ей было страшно, а страх плохой советчик в таких делах.

Но сомневалась она не зря. Уже через минуту из соседней пещеры послышались голоса и мужской смех. Значит, бандиты вернулись. Клара и Гюнтер, не сговариваясь, бросились вглубь пещеры. Лаз был почти незаметным. Кларе удалось нащупать его совершенно случайно – она ползала на коленях по пещере и тщательно ощупывала ее дно руками. Почувствовав небольшое углубление, нажала посильнее рукой, и камень под ней зашатался. Надавив посильнее, протолкнула камень, и он покатился вниз по образовавшейся расщелине. Из нее потянуло запахом сырости и холодом. Клара поежилась и натянула на себя старую рваную куртку, оставленную верзилой. Гюнтера передернула от отвращения к этой грязной куртке, но она этого, к счастью, не увидела. Она, в отличие от своего друга, была менее щепетильна. Они, не сговариваясь, протиснулись в образовавшейся желоб и друг за другом поползли вниз. Обернувшись, Клара сняла-таки с себя куртку и прикрыла ей лаз. Возможно, парни не сразу сообразят обыскать пещеру, и не заметят лазейку. Тем более, что куртка так перепачкана, что ее от стены пещеры не отличишь.

В темноте ничего не было видно. Они ползли в полную неизвестность – Гюнтер впереди, Клара за ним. Подальше, только бы подальше от похитителей.

Камни были сырыми, значит, где-то внизу должна быть вода. Почему-то Гюнтер был уверен в том, что лаз ведет в безопасное место, и полз по скользким, грязным камням все быстрее и быстрее. Клара начала отставать:

– Гюнтер, подожди. Я уже колени до крови расцарапала, не успеваю за тобой.

– Здесь совсем мало воздуха, нам побыстрее нужно выбираться, иначе мы можем задохнуться. Я не шучу. Прибавь скорость, Цеткин, и вперед.

Прошло не меньше часа, прежде чем они заметили слабый просвет впереди и почувствовали, что воздуха прибавилось. Дышать было уже не так трудно, как вначале пути, значит, выход где-то рядом.