Текст книги "Французская мелодия, русский мотив"

Глава 16

Лето было в самом разгаре: днем – палящее солнце, вечером солнце поласковее, ночью солнца не видно, но все равно светло. Знаменитые «белые ночи». Райское времечко для туристов и влюбленных. А для меня – время сплошной бессонницы. Не могу спать, когда за окном светло. Тяжелые темные портьеры не спасают – сна ни в одном глазу, организму хочется бодрствовать. В такие моменты я начинаю протирать рюмки и бокалы, перекладывать любимые старые журналы с одного места на другое. Или смотрю телевизор до полной отключки мозга. Зато потом на работе после обеда хожу как сонная муха. Вот они, пагубные последствия прекрасных «белых ночей».

К счастью, к лету работы в офисе становится намного меньше. Да и людей тоже – время для отпусков. Кабинеты пустеют, поток посетителей редеет. Для меня это время кайфа. Можно расслабиться, заняться переводами «для души» даже в рабочее время, пока девчонки из моего управления под самыми разными предлогами стараются улизнуть в близлежащие магазины, где в начале лета частенько случаются распродажи. Заветное слово «sale» в витринах магазинов притягивает их, как свет – мотыльков. Я в таких случаях не упрямлюсь, отпускаю девчонок, хотя понимаю, что это не делает мне чести, как начальнику управления. Даже Порецкий ругает меня за это, в последнее время особенно. Ему постоянно хочется поворчать на меня, придраться к чему-нибудь. Я не сразу сообразила, с чем это связано. Потом догадалась. Конечно, с Марьяшей. Вернее с тем, что от нее уже которую неделю ни слуху ни духу.

Понятно, что Мишаня чувствует себя полным идиотом – столько времени и сил потратил на розыск Екшинцевых, поехал за тридевять земель, чтобы помочь девчонке сориентироваться на месте, а она уехала в Париж и ни разу не позвонила. Забыла и про Мишаню, и про меня. А ведь, Мишка, похоже, надеялся. Хоть он и пытается изобразить полное равнодушие к данной особе, я вижу, что это не соответствует действительности. Понравилась ему Марьяшка, абсолютно точно понравилась. А особенно задевает его то, что она не «растаяла» при виде его распрекрасных глаз, как большинство девиц, а просто использовала его как опытного адвоката.

Признаюсь, что мне подобное поведение Марьяши глубоко симпатично, нечего баловать самовлюбленных красавцев, привыкших брать от жизни все, не прилагая никаких усилий. Хоть Мишаня и золотой человек, к тому же мой друг, но он настолько избалован легкими победами над прекрасным полом, что мне давно уже хотелось, чтобы поскорее нашлась девушка, которая поставила бы его на место. Похоже, она нашлась, вернее сказать, я сама ее отыскала. За что теперь и терплю от Порецкого…

Правда, молчание Марьяши меня тоже удручало, но по другой причине. Я прекрасно понимала, как ей сейчас трудно. Умирающая бабушка, озлобленная мать и коварный Абду не оставляли ей времени скучать по мне и Мишане. Ей приходилось быть все время начеку, ждать какой угодно неприятности от этого арабского «самородка». А просто позвонить мне и поплакаться в жилетку, ей, наверное, и в голову не приходило. Это только у настоящих русских так принято – в тяжелые минуты звонить друзьям и ждать утешения. Марьяша же была русской лишь наполовину. Поэтому молчала…

Несмотря на вечные придирки со стороны Порецкого, я с большим удовлетворением заметила, что он стал все реже и реже созваниваться со своими многочисленными подружками, приходил вовремя (!!!) на работу и даже взялся за свою докторскую диссертацию. Об этом, правда, мне рассказала его матушка Светлана Алексеевна, к которой он переехал на время из своей холостяцкой квартиры. Сам он об этом героическом поступке – я имею в виду работу над диссертацией – предпочел умолчать. Светлана Алексеевна сама позвонила мне на работу и поинтересовалась, что это с ее чадом случилось. Уж не влюбился ли он? А так как из всех Мишкиных друзей я была самым надежным хранителем всех его тайн и секретов и проницательная матушка знала об этом, она решила учинить мне допрос с пристрастием. Тем более что ей, как заслуженному юристу и очень опытному адвокату, «расколоть» меня не составило труда. И, хотя я мужественно старалась держать язык за зубами, все равно Зои Космодемьянской из меня не получилось:

– Наташенька, не рви материнское сердце на части, – взывала обеспокоенная мать, – сама ведь сына воспитываешь. Скажи мне, кто она?

– Светлана Алексеевна, кто она, я не скажу, – отбивалась я от нее, – это пусть сынок вам рассказывает, но то, что замечательная девчонка, я подтверждаю.

– А что в ней такого замечательного?

– Во-первых, сынка вашего проучила, точнее, приручила, таким пай-мальчиком стал, что я его не узнаю. Даже жить к вам переехал. Во-вторых, умница она редкостная, несмотря на молодые годы, хороший специалист в области языкознания, училась, между прочим, за границей.

– За границей, говоришь? Уже интересно, а за какой границей – западной или южной? В Латвии или Киргизии?

– Ну, Светлана Алексеевна, с каких это пор вы такой язвительной стали? В Париже, между прочим, зазноба Мишкина училась, в самой Сорбонне.

– Значит, не вертихвостка? Уже хорошо.

– Убеждена на все сто процентов, что вам она поправится. Только вот познакомиться с нею вы сможете не скоро. Она опять в Париж укатила и пропала. Ну, в смысле не звонит ни Мпшане, ни мне. Дел у нее сейчас много. Не до нас.

– А я и не спешу. Тем более что на сына своего не нарадуюсь. Представляешь, за диссертацию сел. Вечерами дома сидит! Такого уж лет десять с ним не бывало. Ладно, Наташенька, спасибо, что успокоила. Пойду сынульке что-нибудь вкусненького приготовлю, да побольше. А то оп после двух страниц компьютерного текста обязательно просит вкусненького. Как думаешь, две курицы хватит?

– Хватит, смотрите, не увлекайтесь кормежкой, а то поправится ваш плейбой, девчонки любить не будут.

– Да когда мне увлекаться кормежкой. Это сегодня три часа свободного времени есть, а так вечный цейтнот. Сама знаешь, какой у адвокатов режим работы.

Светлана Алексеевна всегда была для меня примером для подражания. Редкостная женщина! Мишаня откровенничать не любит, но из его рассказов о себе и о детстве, я сделала выводы, что за женщина его мама.

Отца у Мишани не было, Светлана – мать-одиночка. Дедушку с бабушкой он тоже помнит очень смутно, так как умерли они в один год, один за другим, когда он еще не учился в школе. Зато хорошо помнит подружек своей мамы – тетю Лену и тетю Олю, которые заменяли ему самых близких родственников. У тети Лены он жил летом на даче в Вырице, а тетя Оля возилась с ним, когда маме нужно было уезжать или готовиться к трудным процессам. До сих пор Мишка их любит и поддерживает отношения: обязательно поздравляет с 8 Марта и в их дни рождения. Частенько меня просит съездить с ним за подарками. Я даже знаю, что тетя Оля обожает современные духи – «Кензо» или «Живанши», а вот тетя Лена предпочитает классику, например «Мажи нуар» или «Шанель № 5».

Помимо того что Светлана Алексеевна самостоятельно воспитывала сына, помощников, кроме подруг, никаких – она непостижимым образом умудрилась при этом стать высококлассным специалистом в области юриспруденции, а позднее – опытным адвокатом. Среди ее клиентов такие люди попадаются, что ого-го, имя вслух произносить не хочется, только шепотом. Однако при этом она ведет только те дела, которые связаны с коммерческим правом, называет себя цивилисткой. Убийства, грабежи, насилие – не ее профиль. «Защищать убийцу не стану ни за какие деньги, – не раз говорила она Мишане, – да и тебе не советую».

Внешне Светлана Алексеевна вполне могла бы сойти за Мишкину старшую сестру. По идее, ей лет около 50, но внешне больше 35-37 никто не даст. Высокая, подтянутая, очень спортивная, невероятно современная и стильная дама, очень похожа на Мишаню, – такая же синеглазая и улыбчивая, но при этом совершенно одинокая. Я имею в виду полное отсутствие мужчин в ее ближайшем окружении – ни мужа, ни любовника.

Мишаня очень расстраивается по этому поводу, даже просил меня поговорить с ней об этом, а еще лучше присмотреть кого-нибудь из своих знакомых да и познакомить с «матушкой» (так и только так зовет он Светлану Алексеевну), но из этой затеи ничего не получилось. «Матушка» вечно занята: из офиса едет в суд, из суда в прокуратуру, умудряется в перерывах заскочить в парикмахерскую и тренажерный зал, благо, что хорошо и уверенно водит свой маневренный «Гольф». Дома появляется ближе к ночи, чуть раньше Мишани.

Не всякий мужчина выдержит подобный темп жизни. А уж жить рядом с такой женщиной – ежедневное испытание на прочность. При таком распорядке гладить рубашки и стирать носки она не станет да и свежими щами кормить каждый день не будет. Так что найти достойного кандидата в мужья для нее мне, увы, не удалось.

Но по этому поводу посетовали только мы с Мишаней, мадам Порецкая нисколько не расстроилась. Тем более что она ничего не знала о нашей затее. Так и осталась «в девках», хотя Мишаня все еще надеется на чудо. Даже ультиматум выдвинул, что не заведет детей, то бишь внуков для бабы Светы, пока она не найдет себе деда. Потому что все приличные сказки начинаются словами: «Жили-были дед да баба…», а раз у ребенка деда нет, он будет чувствовать себя обделенным, с чем Мишаня никогда не сможет смириться. А это значит, что пойдет по стопам матушки и тоже никогда не женится. Вот такая житейская философия…

Глава 17

Лето пролетело так быстро, что я даже не успела как следует загореть. Говорят, что загар вреден для женского организма, но вид синеватой кожи на ногах и руках, не обласканной ультрафиолетом, лично для меня снимает все ограничения. Иначе невозможно на людях показаться! Той небольшой порции загара, которую я «заработала» на даче, явно недостаточно для смелых вечерних нарядов, да и лицо неплохо бы подрумянить. А мне весь декабрь придется выходить в свет, для этого будет много поводов – юбилей фирмы, у Артурчика круглая дата, новогодний корпоративный праздник…

В общем, в ноябре я с сыном отправилась на отдых в Египет. У мужа на работе случились неприятности, и поехать с нами он не смог.

Перед отъездом мы пообщались с Порецким.

– Ладно, начальница, уматывай поскорее на свое Красное море да смотри, не утони там, – очень «уместно» пошутил Порецкий, зная мои успехи в области плавания, – И не расстраивайся – все будет хорошо. – Миша пообещал помочь моему мужу разобраться в сложной ситуации.

Я потихоньку настроила себя на то, что действительно все будет хорошо. Тем более что еду не на Северный полюс, где, кроме белых медведей, никого нет, а на довольно популярный курорт, где обязательно найду друзей. На том было и успокоилась, но… за два дня до отъезда мне позвонила Марьяша.

Глава 18

– Наташа, прости меня за долгое молчание, – начала она с оправдания, – очень перед тобой виновата, но было не до звонков.

– Я так и поняла. Как Графиня?

– Лежит на Сен-Женевьев-де-Буа. Уже третья неделя пошла…

– Прими мои соболезнования… А сама как?

– Держусь, привыкаю к самостоятельной жизни. В Россию собираюсь…

– Зачем? Хотя я догадываюсь, в чем причина. Миша, да?

– Не только. А он на меня очень сердится?

– Не знаю, мы с ним о тебе не говорим. Ему было тяжело, когда ты так внезапно уехала, даже не попрощавшись с ним. Мужчины не любят, когда женщины их сначала откровенно используют, а потом уезжают и тут же забывают.

– Все совсем не так. Я много думала и о нем, и о тебе. По тут такое было… По телефону не расскажешь. Мне нужно в ближайшее время попасть в Краснодар, хочу лететь через Петербург. Можно будет к тебе заехать?

– И ты еще спрашиваешь? Конечно, приезжай. Только послезавтра я улетаю в Египет па пару недель, а после поездки я в твоем распоряжении. А ты к Екшинцевым летишь?

– Да, к ним. И чем скорее, тем лучше. Я с собой беру Симона, так как мне предстоит много сделать. Я привезу тебе кое-что от бабушки. Когда ты возвращаешься?

– 16 ноября. Ты только без меня не уезжай и обязательно позвони Мише. Он ждет.

– Спасибо, Наташа, счастливого отдыха. Пока.

В трубке послышались короткие гудки. Ну, вот и Марьяша объявилась. Значит, будем ждать развития сюжета. Надо скорее Порецкому звонить. Или не надо? Уеду по-тихому, пусть они тут самостоятельно отношения выясняют, без моего посредничества. Нет, все-таки надо Мишане сказать, чтобы он морально подготовился к встрече. И я набрала его помер телефона. Через пару минут общения с коллегой поняла, что Марьяшу ждет серьезное объяснение. Мишка был очень обижен на юную русскую француженку. А если это любовь? Как бы мне хотелось, чтобы это было именно так…

Через пару дней, довольные и счастливые, мы с Кирюшкой уже стояли на раскаленной африканской земле, сжимая в руках зимние куртки.

Переместиться за несколько часов из дождливо-снежного Питера в обжигающую зноем Хургаду, из зимы в лето – это ли не чудо! Побросав в номере вещи, мы с сыном наперегонки бросились к Красному морю. Потрясающая своей голубизной вода, замечательный пляж, веселые, общительные люди, говорящие па разных языках, – это самый лучший рецепт хорошего настроения. Признаюсь, я так увлеклась организацией отдыха, что совершенно забыла о том, что у мужа на работе неприятности, что скоро приедет Марьяша и расскажет мне о последних днях Графини. Никаких отрицательных эмоций, только отдых, море, экскурсии, развлечения…

За две недели мы с Кириллом осмотрели Карнакский храм, побывали в городе Мертвых, где покоятся знаменитые Рамсесы и Тутанхамон, полюбовались на творение самой знаменитой авантюристки Египта царицы Хатшепсут, умудрились даже побывать в самом сердце одной из пирамид. Хотя после того, как мне пришлось пробираться туда по душному узкому лазу высотой менее чем в полтора метра, особой прелести в лицезрении темного пространства возле очередной гробницы я не ощутила. Зато сыну ощущений хватило с избытком – всю оставшуюся шестичасовую дорогу из Каира в Хургаду он спал сном младенца.

Но, конечно, самые незабываемые ощущения я получила от дайвинга. Решилась пойти на этот смелый эксперимент и не пожалела. Причем без всякой подготовки. Оказалось, что для этого вовсе не обязательно учиться погружению в бассейне, двадцатиминутного инструктажа обаятельной девушки-трепера хватило для того, чтобы даже такой «чайник», как я, смог совершить небезопасное погружение. Зато сколько адреналина!

Отдохнули мы с сынулей великолепно. Приземлившись в родном Пулково, я поняла – жизнь продолжается. За бортом – минус 10 по Цельсию, послезавтра на работу, великолепный загар на лице. В общем, все по плану. После длительной процедуры таможенного досмотра, выйдя из «накопителя», я увидела среди встречающих до боли знакомые и очень родные лица – Марьяши и Миши. Смотрелись они голубками, хотя Марьяша сильно похудела и очень повзрослела. Будь она мужчиной – я бы сказала, возмужала, столько в ее лице, помимо впалых щек, появилось несколько суровых складок.

Дома меня поджидал сюрприз – праздничный стол, приготовленный моим мужем, который ничего, кроме яичницы на растительном масле, готовить не умеет. Вернее сказать, не умел до сегодняшнего дня. Также на кухне хозяйничала Светлана Алексеевна и довольно симпатичный черноволосый мужчина лет пятидесяти. Глядя на него, я сказала бы, что он выходец из Грузии – большие карие глаза, вьющиеся темные волосы, вот только акцент явно не грузинский. Акцент самый что ни на есть французский. «Значит, это Симон», – подумала я и не ошиблась, так как Марьяша немедленно нас представила друг другу.

Мы все были полны впечатлений, Кирюшка взахлеб рассказывал о своих египетских похождениях, Светлана Алексеевна – о том, как удалось разрулить ситуацию в компании моего мужа, Симон беспрестанно подкладывал мне на тарелку умопомрачительные закуски и, мило путая русские и французские слова, объяснял, что это за блюдо.

«Теперь понятно, кто приготовил праздничный стол», – подумала я, глядя на то, как ловко Симон справляется с закусками. Тем временем Миша и Саня то и дело наполняли фужеры потрясающим французским «Бордо», которое Симон привез в подарок. Кстати, бытует расхожее мнение, что французы скуповаты, но, глядя на вереницу бутылок «Бордо», что привез с собой «свободный художник», я опять подумала, что в нем, несомненно, есть что-то грузинское – например, широта души. Просто Мимино, и даже чем-то на Кикабидзе похож!

При всем том, что за столом было весело и хорошо, мне не терпелось с глазу на глаз поговорить с Марьяшей, но пока не было никакой возможности. Разговор предстоит долгий и непростой, а если мы уйдем в соседнюю комнату, всем это бросится в глаза. Буду ждать удобного момента. Марьяше тоже не терпелось пообщаться со мной, однако, как и я, она ждала подходящего момента. Тут Сане пришла гениальная мысль – начать танцевать. Пока мужчины подбирали соответствующую общему настроению музыку, Марьяша улучила момент и протянула мне довольно увесистый сверток:

– Только не вскрывай его сегодня, лучше завтра, – шепотом попросила она и, посмотрев на Сашу, добавила: Если возможно, одна. Тут все очень личное.

– Конечно, Марьяша, я поняла. Завтра я на работу не пойду, а как только отправлю своих мужчин, сразу и посмотрю.

– Завтра мы с Симоном и Мишей уезжаем в Краснодар, и … – она хотела что-то добавить, но тут Саня повел меня танцевать под мелодичные звуки непостижимым образом найденной записи Джо Дасена.

Разомлевший от приличной порции выпитого вина, он прижал меня к себе так нежно и откровенно, что я даже несколько смутилась:

– Саня, ты что, мы же не одни здесь.

– Вот именно, что не одни. Здесь всем, похоже, хорошо, не только нам. Посмотри вокруг.

Действительно, рядом в танце кружили улыбающиеся Марьяша и Михаил и абсолютно счастливые Светлана и Симон. Джо Дасен вкупе с «Бордо» сделали свое дело. Похоже, не только меня ждет сегодня бессонная ночь. Хотя, возможно, я слишком уж тороплю события.

Глава 19

С утра я никак не могла дождаться, когда же останусь одна. Мне не терпелось вскрыть заветный сверток. Что за сюрприз вручила мне так таинственно Марьяша?

Когда же я, наконец, уселась в свое любимое кресло и слегка дрожащими от волнения руками принялась вскрывать упаковку, то вспомнила момент, когда давным-давно провожала Графиню в аэропорту. Она, пройдя контроль, обернулась, и мне пришла в голову мысль, что я вижу ее в последний раз. Так и случилось…

В свертке лежала фирменная коробка «Картье» и довольно увесистая тетрадь листов на сто. Открыв коробку и увидев ее содержание, я онемела. Такой красоты ювелирных изделий я в жизни своей не встречала, наверное, даже на картинках не видела – сережки и колье из изумрудов в виде веточки, усыпанные небольшими бриллиантами и очень изящно оправленные белым золотом! Не знаю, было ли что-нибудь подобное у императрицы Екатерины, но в моем понимании – это просто царский подарок.

Рядом на изящной карточке рукой Графини написано: «Тезка, помни обо мне. Спасибо за все. Наталья Порошима».

Почерк Графини я помнила очень хорошо, он мало изменился, только видно было, что писать ей было тяжело: буквы разъезжались в разные стороны, выводить их стоило Наталье Александровне большого труда. Значит, подписала открытку незадолго до смерти. О боже мой, просто привет с того света.

Слезы так и хлынули из моих глаз. Я ничего особенного не сделала, за что она меня так отблагодарила? Наверное, ответ есть в этой тетради. С трудом преодолевая желание поскорее надеть на шею колье и почувствовать себя королевой, я взяла в руки тетрадь.

На первой странице знакомым почерком было написано: «Марьяша, хочу, чтобы ты знала всю правду обо мне. Знаю, что ты сможешь и простить меня, и исправить то, что я исправить не смогла. Не решилась, струсила. В этой тетради – моя тайна, жизнь, о которой никто ничего не знал – ни моя мать, ни мой муж, ни моя дочь. Моя тайна и мой тяжкий крест. Прочти, прости и прощай. Твоя бабушка Наташа».

Ничего себе, поворот событий. «Тайная жизнь»? «Струсила»? Что за загадки… Конечно, Графиня могла оказаться кем угодно – и Матой Хари, и Штирлицем в юбке, с нее сталось бы. Но так свято хранить свои тайны мало кому удавалось…

Исповедь Графини, которую она озаглавила «Письмо длиною в жизнь», я читала до вечера, пока пришедший из школы Кирюшка не вернул меня к реальности. Перечитывала по несколько раз отдельные отрывки, пыталась все сопоставить, разобраться, как же так могло получиться, что «крутая» Графиня – крепкий орешек, и вдруг – такое… Поначалу даже уважать ее стала меньше, но чем больше думала о ее жизненном выборе, тем больше понимала, что не вправе осуждать. Хотела позвонить Марьяше, но вспомнила, что она вместе с Симоном и Порецким уже на пути в Краснодар.

Понятно, почему она просила вскрыть пакет после того, когда ее уже не будет в Питере. Чтобы я не задавала лишних вопросов, на которые у нее ответов нет. Представляю, как бедная девочка читала этот дневник. Да и вообще, что ей пришлось пережить за эти несколько месяцев. А мы с Мишаней еще дулись на нее…

Однако самое время переместиться во времени и пространстве и оказаться в той эпохе, которая безвозвратно прошла…