Текст книги "Сон и Пепел"

V
Легкомыслие, что едва не привело к трагедии

Ревенантом становится человек, захваченный энергией Серого мира.

Выделяют две стадии перерождения: начальная, когда несчастного еще можно спасти; и стадия обреченности – превращение в мертвеца.

Достигая стадии обреченности, тварь видоизменяется. С этого момента обычным клинком ее не убить.

«Энциклопедия 1 уровня».

Библиотека Академии Снов.

Лагерь у озера Спокойствия,
тридцать три года назад…

Фредерик занял мою кровать, забравшись на нее с ногами и поедая сочный виноград из чашки, лежавшей у него на животе. Уже наступил вечер, и до отбоя осталось не больше часа. Я сидела на циновке, прислонившись спиной к стене, и просматривала книгу, взятую из местной читальни. Айвен, будто заведенная, суетливо прохаживалась из стороны в сторону, нарезая круги по комнате. Она была взбудоражена и захвачена идеей, которую преподнес ей Фредерик.

– А вдруг это правда? Нам срочно надо сходить туда! – Дэва остановилась и требовательно посмотрела сначала на меня, а потом на брата.

– Айвен, это все пустые россказни, – произнесла я, не отрывая взгляда от книги. – Если бы удачу вообще возможно было привлечь, мы бы увидели очередь к той скале за несколько миль отсюда. Но ее нет. Достаточно уже того, что никакая печать так долго не продержится. Ее сила давно выдохлась.

Мой голос звучал монотонно и равнодушно. Но, в отличие от меня, Фредерик, наоборот, лишь подначивал Айвен. И похоже, только я понимала, что он сам не верил ни на йоту в слух, пронесшийся сегодня среди прибывших на обучение юных даэвов, – будто самый первый ученик этого лагеря высек на скале магическую печать, и хватает лишь одного прикосновения к ней, чтобы обеспечить себе успешно пройденное летнее обучение и получить местечко в пятерке лучших.

– Ну, Сара. А вдруг поможет? – укоризненным тоном проговорил брат, выразительно смотря на меня.

Я лишь осуждающе покачала головой.

– Вот именно! Нас будто преследует злой рок. По пути сюда мы точно угодили в чье-то темное колдовство, – воскликнула подруга.

– Такого не бывает, – ответила я.

– Ну а как ты объяснишь сегодняшний день? Не успели прибыть, а за нами уже с розгой бегают. – Айвен многозначительно поглядела на мою руку, где на слегка опухшем запястье проступал тонкий косой след. Кожа покраснела. Мы все же попались разгневанному наставнику, который примчался разгонять теневых даэвов. – Моя мама обязательно спросит о моих успехах. Я не могу провалить это обучение.

Айвен обняла себя за плечи и вновь заметалась по комнате.

– Не знаю, как вы, но я пойду!

– Уже поздно, – заметила я.

– Тогда завтра утром.

– Разбудишь, я прогуляюсь с тобой. – Когда Фредерик произнес это, лицо девушки озарилось. Я видела, что он смеется, но понимала, что совсем не надо мной: – Мне удача тоже не повредит. Смотри, Сара, как бы мы не забрали всю удачу себе.

Я лишь вновь покачала головой, совершенно не веря, что успех можно привлечь. Это ерунда. Все равно что пытаться приманить ревенанта кусочком фруктового пирога.

Тогда я еще не подозревала, что изменю свое мнение и всего через несколько дней всерьез задумаюсь о походе к печати удачи.

Лагерь у озера Спокойствия был опоясан мелкими озерцами и речкой, которая протекала через всю его территорию. Из-за этого ночами даэвов убаюкивал плеск воды, которая сталкивалась с камнями, покоившимися в русле. Я часто выходила прогуляться после долгих занятий. Наслаждалась умиротворяющей тишиной леса. В один из таких вечеров я наткнулась на маленькое озеро, окруженное скалами, которое отличалось от других, – оно находилось на границе лагеря, и его воды были настолько чисты, что не составляло труда рассмотреть дно и огромных толстых рыб с серебристой чешуей, скользивших меж серо-черных камней.

Еще на подходе к водоему на глаза попадалась каменная табличка, предупреждавшая о том, что тревожить святые воды запрещено. Впервые увидев ее, я почти сразу вспомнила рассказ наставника – это озеро считалось источником красоты и плодородия местных земель. И если осквернить его, то и все остальное утратит свою силу.

Сложно было сказать, что вообще из услышанных мною многочисленных историй правда – крохотные кусочки истины просто терялись в паутине пустых слов, – но, так или иначе, купаться и ловить рыбу в озере строжайше запрещалось. Поэтому никто из сверстников туда не заглядывал – слишком далеко идти, и не развлечься к тому же.

Я же беззастенчиво пользовалась этим обстоятельством. Садилась прямо на камни и медитировала несколько часов подряд. Я привыкла к обители, где много мест, в которых можно затаиться, да и Фредерик благодаря постоянным наставлениям отца раньше был завален поручениями. Теперь же, в Академии, у брата стало непривычно много времени, а я, как неожиданно выяснилось, не могла сосредоточиться наедине с ним.

Даже его дыхание, когда он сидел неподалеку, погруженный в себя, мешало сконцентрироваться. Меня преследовало навязчивое чувство, будто за мной наблюдают. Я пыталась игнорировать свои ощущения, предполагая, что, скорее всего, это влияние ограничителя моего дара, который я подарила брату.

Но, похоже, за последнее время я слишком привыкла к медитациям в тишине.

С нашего прибытия в лагерь прошла почти неделя. Каждый день мы с утра до вечера проводили на занятиях, и силовые упражнения занимали лишь малую часть из них. Во время обучения мы много читали, разбирали разные случаи проявления энергии Серого мира. И если быть честной, нового преподносилось крайне мало. Но так ситуация обстояла лишь для меня и еще нескольких даэвов – я успела позабыть, что далеко не в каждом ордене имелись такая обширная библиотека и множество воинов, готовых поделиться своим опытом.

Наставники будто пытались за эти дни уменьшить разницу в наших изначальных знаниях. Но пара недель, на мой взгляд, для этого слишком малый срок.

Я уже трижды приходила к священному озеру, поэтому дорогу знала хорошо и сейчас бездумно шла по лесу, рассматривая зеленый ковер трав под ногами. По нагромождениям камней, попадавшихся тут и там, часто пробегали желто-черные саламандры, прятавшиеся в ближайших расщелинах.

Но вдруг обычная для этого места тишина нарушилась всплесками и голосами. Я вскинула голову, понимая, что подошла уже к самому озеру, в котором нагло и бесцеремонно плавали и хохотали юноши, что-то бурно обсуждая.

Я застыла, чувствуя, как сердце забилось быстрее и сильнее. И даже не сразу поняла, что это от возмущения, охватившего меня.

Сколько правил и законов они еще собирались нарушить? Как далеко их способно было завести это наплевательское отношение ко всему?

Эта компания была мне хорошо знакома. Всю неделю на занятиях я просто старалась не обращать внимания ни на кого из них. Но это было трудно – даже на уроках Люций Моран и его приятели умудрялись проказничать, мешать остальным студентам и вызывать недовольство учителей.

Вот и теперь четверо теневых дивов, даже не озаботившись снять пояса и верхние одежды, плавали в водоеме. Они не таились, не торопились выбраться на берег, а, наоборот, делали все, чтобы привлечь чужое внимание. И самым шумным из них, конечно же, был Люций Моран.

Я не заметила, как ноги понесли меня вперед, а мышцы лица просто задеревенели от напряжения и старательно подавляемых эмоций. Кровь вскипела в жилах, и мне еще сложнее стало контролировать свой гнев.

Я почти бежала и остановилась лишь у самого края озера, заставляя себя перевести дыхание. Я не понимала, что именно меня так злило, и пыталась разобраться в себе. В обители Сорель никто не нарушал правила, по крайней мере, настолько неприкрыто. Возможно, за пять лет я привыкла к дисциплине светлых до такой степени, что не могла вынести чужого неуважительного отношения к устоям жизни этого места.

Завидев меня, юноши перестали смеяться. Рафаиль – парень, что повсюду таскался за Люцием, будто тот его король, – раздраженно закатил глаза.

– Что вы делаете? Это озеро священно! – воскликнула я, гневно рассматривая их. Одежду под водой было видно до мельчайших деталей. Вокруг не плавало ни одной серебристой рыбешки – они всех распугали.

Моран, повернувшись к своим, издал тихое «Тс-с!..» и лишь после вновь обратил внимание на меня, с миролюбивой улыбкой на губах. Будто ничего не произошло, словно я его друг. В этот миг в моей голове родились подозрения, но я почти не обратила на них внимания. Меня полностью ослепило собственное возмущение.

Руки юноши продолжали тревожить воду, и он заявил:

– Мы случайно. Честное слово.

Но я не поверила ему.

– Случайно все вчетвером упали в священное озеро? – мой голос звенел от эмоций. Это оправдание выглядело смешно и нелепо.

Я стояла на краю озера, у плоских, поблескивавших от влаги камней, обрамлявших его.

– Да. Кто-то натер камни чем-то скользким. Ты только посмотри на них! – кивнул Моран с откровенно издевательской улыбкой.

– Они просто влажные от воды, – мельком глянув вниз, ответила я.

Невозможно было представить, чтобы кто-то занимался подобной чепухой.

– Нет, камень бы не выглядел таким темным. Стали бы мы купаться в одежде?

Я молчала, не зная, что ответить, и в то же время понимая, что разговор с этим дивом не имеет смысла. Доложить обо всем наставнику – вот все, что от меня требовалось.

У Морана была какая-то магическая способность выводить меня из себя. А чтобы сотворить это с эмпатом, надо очень постараться. Бабушка Фредерика часто говорила, что мой дар сильнее, чем у остальных, а значит, чем чаще я им пользовалась, тем быстрее выгорали, словно спички, мои собственные эмоции. А прибегала я к нему постоянно…

– Подожди-подожди! – поспешно попросил Люций, плывя ко мне и баламутя воду.

Я медлила лишь мгновение, смотря на его бессовестное лицо и сделав только один маленький шаг к краю. Но резко остановилась, когда вдруг раздался разъяренный возглас – чужая ругань потревожила птиц, и они взметнулись ввысь с росших поблизости деревьев.

– Эй вы! Вот же паршивцы!

Я вздрогнула, мгновенно узнав голос наставника.

Крутанувшись на пятке, развернулась… по крайней мере, попробовала… но с ногами творилась какая-то ерунда. Размахивая руками в бесполезных попытках сохранить равновесие, я буквально скатилась по камню вниз.

Миг – и громогласный всплеск разлетелся по округе.

Я упала в водоем. Погрузилась с головой в священное озеро и не могла нащупать дна. Я умела плавать, но из-за внезапности всего случившегося ухватилась руками за что получилось, и это оказался ворот мантии Люция. Замерев, я уставилась в его лицо, которое оказалось столь близко, – идеальная фарфоровая кожа блестела от влаги, а в глубине глаз цвета дыма по ободку вспыхивала тьма.

– Вот видишь. Я же говорил, кто-то натер камни, – весело и беззаботно проговорил он, улыбаясь во все зубы, пока его друзья хохотали. – Ты почему покраснела? О, не можешь устоять перед моим очарованием?

Люций поиграл бровями. Ему было невдомек, что я покраснела вовсе не от смущения, а от злости. Мне впервые хотелось зарубить кого-то из даэвов. И я даже попыталась достать из ножен свой меч, тянувший меня ко дну.

Но подбежал ругавшийся наставник, и я пришла в себя.

Я оттолкнула Люция, и его голова на мгновение скрылась под водой. Див вынырнул и засмеялся, а мне с новой силой захотелось его утопить. Мое желание было вполне реализуемо, и я даже понимала, что оно неправильно. Подобные мысли не для светлых. Однако поделать с собой я ничего не могла.

Парни в воде продолжали веселиться. Учитель кричал, требуя, чтобы мы вылезли на берег, проклиная всех, включая меня. Он казался мне самодуром, потому что никогда не слушал объяснений.

И здесь, в воде, я вдруг осознала: меня накажут вместе с этими болванами, ведь я тоже потревожила гладь священного озера. Независимо от обстоятельств, я заслуживала наказания. И в этот момент я почувствовала себя по-настоящему глупо и нелепо и на какой-то миг согласилась с Айвен – с той минуты, как я появилась в лагере, надо мной будто навис злой рок.

Все оставшиеся дни я слушала занятия, стоя на коленях, не имея возможности подняться даже в редкие минутные перерывы. Уже после первого дня ноги тряслись и болели, но совсем не это стало для меня истинным наказанием. Настоящей пыткой оказалось соседство с теневой компанией – нам всем выделили место в самом дальнем углу помещения.

Каждый день, несколько часов бок о бок. Их болтовня всегда звучала громче голоса наставника, едва достигавшего противоположного конца комнаты. Этот постоянно вспыхивавший шум поблизости, иногда прерывавшийся тихим смехом, постепенно выводил из себя.

В одной из книг я прочла о пытке, при которой над пленным подвешивали мешок с водой. Из него, прямо на голову заключенному, падала капля за каплей. Через несколько дней некоторые сходили с ума. Эти капли становились хуже кнута, и в последнюю неделю со мной будто происходило то же самое.

Очень часто под конец дня я просто закрывала глаза, чтобы в который раз постараться сохранить спокойствие. За это время я не обмолвилась с дивами ни словом, не отвечала даже на надоедливую болтовню Люция.

Я знала, что он далеко не глуп – хватило даже короткого знакомства, чтобы это понять. К тому же во время опросов наставника не бывало момента, когда Моран не смог бы дать ответа.

Но каждый раз, когда юноша называл мое имя – а это происходило до десяти раз на дню, – меня едва не передергивало. А все поблизости оборачивались, глазея на нас, будто на уличных артистов. Моран же, точно осознавая это, приставал ко мне все чаще и улыбался все шире.

Фредерик вызывался поговорить с ним, но я примерно предполагала, чем завершится эта беседа. Если бы я хотела все решить насилием, то сама бы давно это сделала. А так скандал между светлыми и теневыми орденами – последнее, чего мы должны добиться, приехав сюда.

Сегодняшним вечером, сидя на кровати и накладывая на покрасневшие колени мазь, травяной аромат которой уже давно пропитал все мое одеяние, я вспомнила разговоры Айвен о печати удачи. Мысль не в первый раз приходила в голову, но до сих пор я отмахивалась от нее словно от надоедливого насекомого.

Сходили они с Фредериком к той скале или нет?

После того дня дэва больше не заговаривала об этой истории. Или я просто ее не услышала – признаться, порою девушка болтала слишком много.

Долго просомневавшись и все еще считая затею до невозможности глупой, я все же покинула свою комнату, решив, что могу хотя бы попытаться.

Солнце уже скрылось за горизонтом, последними лучами лаская облака. Над головой пролетали редкие птицы. Тени неумолимо вытягивались, становясь менее четкими, пока на небе затихали последние всполохи света. Лес погружался в тишину, а до общего отхода ко сну оставалось все меньше времени.

Я шла в горку, и Туманный на моем поясе отдавался приятной тяжестью. Скала с печатью находилась у самых границ лагеря. Главное – случайно не забрести дальше и не выйти за пределы территории.

Я торопилась, ускоряя шаг, и уже дошла до росших плотным рядом высоких пышных кустов, как вдруг на меня кто-то налетел.

Мы с Люцием едва не столкнулись носами, а моя рука инстинктивно легла на эфес меча. На некоторое время мы застыли в молчании. Но это молчание было напряженным настолько, что от него в воздухе словно рассыпались искры. Моран сощурился, а позади юноши замерли еще три безмолвные фигуры.

Я осмотрела их одежду – просторные выходные накидки, у одного на поясе виднелся мешочек с деньгами. Я резко схватила Люция за запястье, не позволяя отстраниться. Юноша вздрогнул, смотря на мои пальцы, обхватившие его руку. А я в это время прощупывала его эмоции – недовольство, досада и даже испуг.

«Я чему-то помешала… И теперь он решает, что со мной делать…» – поняла я, ощущая, как нарастает чужая решимость. Разжав пальцы, я собралась отскочить, но было поздно – Моран прикрепил на мое плечо листок с печатью, а потом еще один, и еще. Последний, словно завершающий штрих, был торжественно расположен на моем лбу.

Обездвиживающий символ. Я мгновенно застыла, осознавая, что валюсь с ног. В голове взорвалась ярость, неспособная найти выход. Я могла лишь смотреть и задыхаться от бессилия.

Люций подхватил меня, подняв на руки.

– Проклятье! Только ее нам не хватало, – ругнулся Коэн, еще один постоянный член свиты Морана, бегавший за ним повсюду. – Может, ну это все, не пойдем?

Мое лицо уткнулось в грудь Люция, я не могла ни отвернуться, ни отстраниться, чувствуя лишь, что он куда-то идет. От него пахло деревом, мятой и нотками лаванды. Запах получился приятным, но горьковатым.

– Вы не понимаете, – прошептал он все тем же веселым тоном. – Мы не можем вернуться. Нас уже ждут в городе. Разве вы не хотите повеселиться? А как же девы радужного дома?

Из моего рта вырвался глухой протестующий писк.

Люций остановился, пошатнувшись.

Он держал меня аккуратно. Если наши тела и соприкасались, то между нами всегда оставалась ткань одежды – хватило бы одного участка голой кожи, чтобы он упал и не смог подняться еще некоторое время. Уж развлекаться Люций точно бы не смог… Но вместо этого теневой див лишь встряхнул меня, сбивая концентрацию и гася магию.

– Я ведь тоже кое-что умею, Сара. И да, ты же любишь слушать учителя? Так вот, сегодня я буду твоим наставником и преподам тебе урок, – задорно сообщил он мне. – Иногда лучше признать чужое превосходство и сдаться.

Я почувствовала себя униженной, и меня окатила такая волна гнева, что, даже несмотря на обездвиживающие печати, тело пробила дрожь.

«Он заранее подготовил запас печатей», – в то же время поняла я.

Люций вновь на миг остановился, чуть ослабляя хватку и заглядывая в мое лицо, – ему было весело, и я в очередной раз осознала: ему нравилось издеваться надо мной.

Дорога продолжала идти в гору, но двигался Моран достаточно легко. Одна его рука держала мои ноги под коленями, другая – под спиной.

– Но что делать с ней? Она же донесет на нас, как только мы снимем магию. – Теперь я узнала спокойный тон Рафаиля.

Люций молчал всего секунду.

– Мы возьмем ее с собой и оставим неподалеку от города, – ответил Моран. – Городишко безопасный, рядом с лагерем. А когда пойдем обратно, освободим. Получится, что она тоже нарушит правила, поэтому никому не донесет.

Коэн тихо засмеялся, хваля друга за прекрасный план и в то же время ругаясь на глазастых светлых святош. А уже через минуту между ними разгорелся спор – все ли светлые даэвы в одинаковой степени праведны? И к чему вообще придумывать для себя столько условностей?

Когда дорога ушла вниз, послышался отдаленный шум – ночные звуки города. Его огни даже на большом расстоянии оставляли отсветы на густой листве и заревом мерцали над верхушками деревьев.

Вскоре Люций остановился и опустил меня на землю, небрежно, так что я ощутила легкую боль в руке. Я безвольно лежала, ощущая свежий запах травы и чувствуя мелкие веточки и камни, упиравшиеся в спину.

Моран, схватив за плечи, поднял меня и прислонил к дереву. Едва он отпустил, как я начала заваливаться на бок. Див подхватил и вернул меня на место, попытавшись придать моей позе устойчивости. Когда попытка не увенчалась успехом, попробовал снова. И поправлял меня, словно куклу, до тех пор, пока не добился своего. Мне очень хотелось посмотреть в его глаза, чтобы он понял все, что я о нем думаю. Но, застыв с опущенной головой, я лишь прожигала яростным взглядом его ноги и торс.

– Побудешь здесь. Мы постараемся не забыть тебя забрать, – проговорил он, вновь похлопав меня по плечу.

Рафаиль заметил:

– Ты точно бесстрашный. Что делать будешь, если она мстить начнет? А вдруг главе своего ордена пожалуется? Она же его дочь. Или брату…

– Насколько я слышал, приемная. Да и никто не станет поднимать шум из-за мелких дрязг между учениками. Еще один день, и мы разъедемся по домам. Какое мщение? – искренне удивился Люций. – Самое главное сейчас – это то, что мы просто обязаны побывать на ночных улицах Туриса. Совершить такое длинное путешествие и не развлечься? Нет, это невозможно.

Вскоре их голоса затихли вдали. Постепенно пришло безмолвие, а я осталась совершенно одна. Сила обездвиживающих печатей всегда держалась долго, и можно было не пытаться самостоятельно выбраться из их оков. Не стоило и надеяться, что Моран допустил ошибку в знаках. Я видела длинные изящные линии на одном из листов – они казались идеальными.

Я прогнала неспокойные мысли, что сжигали все внутри, и прикрыла глаза. Но как ни старалась, смех Морана еще долго стоял в ушах. Он становился то громче, то тише. И лишь спустя час я наконец почувствовала долгожданное спокойствие и умиротворение.

Я обдумала ситуацию и приняла решение.

Насколько план Люция был логичен, настолько же в моих глазах он оказался бесполезным. Див не учел одну важную деталь – я не собиралась молчать. Даже получив наказание, я сочла бы его справедливым. Моя ошибка заключалась лишь в том, что я позволила себя схватить. В битве с порождениями не будет никаких оправданий, не стоило их искать и сейчас.

Минуло еще около двух часов, и я уже начала засыпать, но ноющая боль затекшего тела не позволяла погрузиться в мир сновидений. Я балансировала на грани, сознание то ускользало, то возвращалось вновь. Как вдруг тишину разорвал человеческий крик – исступленный и душераздирающий. Он угас так же быстро, как возник. Сердце в груди подпрыгнуло и забилось с новой силой, а я будто острее почувствовала, как ноют мышцы.

Крик повторился, но в этот раз он был женским, а вскоре к нему присоединился еще один голос. Всего мгновение, и, словно нарастая, чужие вопли слились в единый шум.

Что это?

Кровь стучала в висках. С каждым мгновением я все сильнее ощущала свое бессилие. Я одна. Вокруг ни души. Лишь темные стволы деревьев, посеребренные лунным светом.

Далекие крики неожиданно сменились затишьем. Гомон города, лишившись пронзительных нот, теперь казался почти неслышным.

Мое дыхание стало оглушительно громким, как и биение сердца, что, казалось, с удвоенной силой разгоняло кровь по венам. Подкатывала паника, которая словно по дуге взвилась вверх, когда вдруг раздался треск веток и шуршание травы. Почти сразу послышались чьи-то шаги – резкие, но в то же время мощные и быстрые.

И я вспомнила абзац из учебника.

«Конечности ревенантов из-за застоя крови постепенно деревенеют, но силы в них становится так много, что они способны рушить деревья. Если это происходит, то захваченного темной энергией человека больше не спасти. Он мертв».

Мне стало страшно. Тело дрожало, а печати мерцали, сдерживая любые попытки пошевелиться, и все, что мне удалось, – это лишь приподнять голову. Как раз в тот момент, когда из леса вышла эта тварь.

Ее будто окружал алый ореол, и она была голодна.

Кожа ревенанта потемнела, точно намазанная сажей, у виска отсутствовал клок волос, содранный прямо с кусочком скальпа и теперь алевший еще не высохшей кровью. Все лицо оказалось в крови, она окружала его рот, виднелась на кончике носа. Зубы уже немного изменились – заострились, чтобы лучше разрывать мясо. Одежда выглядела простой, пусть и была порвана, – платье из темной ткани с белым передником. Это была женщина, но я не смогла определить ее возраст.

Сердце с каждым ударом сильнее билось о ребра. Мне показалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. Но в то же время я оцепенела, а картинка происходящего передо мной слилась с другой.

Темная ночь. Разломанная в щепки дверь, явившая взору почти такую же тварь. Только со знакомым до боли лицом. Так что при первом взгляде спросонья я даже не осознала случившееся.

Кажется, в этот самый миг в лесу я разучилась дышать. Призраки прошлого в очередной раз настигли меня. Легкие болели. Перед глазами темнело. Еще немного, и я просто позволила бы себя разодрать на куски.

«Сара, посмотри на это с другой стороны – самое страшное ты уже пережила. И теперь ничто другое не потрясет тебя так же сильно. В какой-то степени это хорошо. Многие даэвы погибли рано, потому что не справились со своим страхом», – голос бабушки Фредерика звучал ярко и спокойно. Как всегда, она была права.

Движения ревенанта были резкими – я словно слышала, как скрипит его тело. С каждой жертвой и минутой существо становилось все сильнее.

Я ощутила, как требовательно воззвала ко мне сталь Туманного, но воспользоваться им мне было не дано. Печати не снять. А лес вокруг выглядел как никогда спокойно, и даже яркая луна на небе казалась совершенно обычной. Ничто не говорило о том, что я вот-вот умру. Мир был безмятежен.

Тварь издала рык. Глаза ее мерцали во тьме. Нас разделяло не больше пятнадцати метров.

А мои эмоции утихли. Мне казалось, что за какой-то ничтожный миг я вовсе лишилась всех чувств. Внутри будто воцарилась пустота. И я наконец-то нашла способ остаться в живых.

Тварь упала на четвереньки и, стремительно перебирая руками и ногами, понеслась ко мне… И вдруг остановилась. Сделала еще шаг и, скуля, свалилась на землю. Разрывая почву, закрутилась волчком, пытаясь избавиться от магии. Постепенно издаваемые ею звуки становились все более визгливыми и противными. Она вела себя словно животное, которое резали тупым ножом.

Так продолжалось несколько минут. Я чувствовала, что уже на пределе. Мертвые не испытывали эмоций, но разум ревенанта был соткан из грехов, и если в него нагло пытались примешать нечто противоположное, это приносило существу боль.

Смерть была близко. Она медленно подбиралась ко мне, сминая сопротивление.

И я почти потеряла сознание от головной боли, разрывающей мозг, когда услышала крик:

– Она здесь!

Коэн застыл на краю леса. Он смотрел не на меня, а на мертвеца, что метался на земле в метре от моих ног. В глазах дива застыл ужас, его лицо исказилось, он готов был закричать. Юноша попятился и, споткнувшись, упал на землю. А я безразлично наблюдала за его метаниями, все мысли исчезли из моей головы.

За спиной юноши появился кто-то еще – я уже не могла разглядеть, мир вокруг плыл, теряя очертания. Некто остановился, сталь, блеснувшая в его руке, опустилась – он тоже испугался.

А я закрыла глаза, больше не в силах держать их открытыми. Все мои действия были направлены на то, чтобы выторговать себе лишние секунды жизни, но теперь и это, казалось, потеряло смысл.

В голове невольно возникали вопросы.

А почему я борюсь? Хочу ли я вообще жить?

Отказ от эмоций отнимал и волю. Это погубило немало эмпатов.

Оставалось держаться лишь на своей твердой убежденности в том, что я обязана жить, граничившей скорее с небывалым упрямством. Ведь умирать было еще рано. Еще чуть-чуть… Секунду… Еще одну…

Нет, больше не могу. Пора. Уже пора…

И я сдалась. Моя магия сорвалась, словно отпущенная, а до этого сильно натянутая тетива. Я перестала понимать, где я, но все равно инстинктивно цеплялась за реальность, пытаясь не потерять сознание.

Рык ревенанта оборвался, сменившись визгом.

Мгновение, и звук стал оглушительным, неумолимо приближаясь, а потом неожиданно затих. На мои колени что-то упало, а я услышала чужое дыхание – хриплое, надрывное. Открыла глаза, всего на секунду, и поняла, что кто-то стоит рядом, согнувшись пополам и пытаясь отдышаться.

Голова… Это была голова… Туловище твари валялось у моих ступней, а вот отсеченная голова, упав на мои колени – на светлых одеждах остались темные пятна крови, – скатилась вбок.

Я прикрыла глаза. Сил не осталось ни на что.

– Сорель! Са-ра! Извини… Проклятье, я и не подумал, что все может так выйти!

Мои плечи схватили и крепко сжали.

– Она мертва? – Кто-то подошел к нам.

– Нет, жива. Точно жива. Просто… устала.

На некоторое время воцарилось молчание.

– Проклятье, ревенант… Откуда он здесь? Святые, как мы в это вляпались?! Эта тварь… Вы видели? Она… боже… а-а-а! – раздался паникующий голос Коэна. Его тирада слилась в одно предложение: – Люций, мы можем просто отнести ее в лагерь. Ведь так? Уйдем, и никто не узнает, что мы здесь были. Она же выспится и будет в порядке. Да. Давайте так и сделаем! Так никто не узнает…

И это последнее, что я услышала, перед тем как заснуть. Слова юноши меня совсем не удивили. От даэвов тени не стоило ожидать ничего хорошего, тьма изначально текла в их крови. И этой ночью я окончательно в этом убедилась.