Текст книги "Мировое правительство"

Алекс Белл
Мировое правительство

© Алекс Белл, текст, 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

Согласно исследованию, проведенному в 2007 году авторитетными швейцарскими экономистами, 140 богатейших семей мира контролируют примерно две трети всего мирового богатства. Остальные семь миллиардов жителей планеты Земля работают в основном для того, чтобы приумножить богатство этих семей.

Данная книга является полностью художественным вымыслом, но в то же время основная часть ее содержания основана на строгих исторических фактах.

Предисловие

Мы живем в XXI веке – эпохе, которую смело можно назвать «информационный рай». Любой человек в мире, имеющий доступ в Интернет и хоть немного любознательности, может мгновенно найти любую новость, книгу, лекцию, фильм, картину, а также подробное описание почти любого события, происшедшего с древнейших времен до сегодняшнего дня.

Но вот что странно: чем более обширен, безбрежен и глубок океан окружающей информации, тем сложнее в нем ориентироваться, сохранять понимание контекста и канвы, внутренней логики происходящих событий.

С каждым годом у многих людей нарастает тревожное ощущение хаоса, который, кажется, все сильнее охватывает наш мир. Однако это ощущение – ложное. Мир управляется осмысленно коллективным разумом представителей мировой элиты, имеющих прямое отношение ко всем ключевым событиям, произошедшим на нашей планете в последние как минимум сто лет. Лишь некоторые из этих людей широко известны, но даже те, кто не скрывает себя, рассказывают в своих интервью и мемуарах лишь ничтожную долю того, что на самом деле делают и знают.

Всего в мире людей, имеющих отношение к так называемому мировому правительству в каждый момент времени, – не более полутора тысяч; ключевые решения принимает лишь сотня, а иногда и десятки людей. Кто они? Диктаторы, военные, террористы-заговорщики? Нет – в основном это интеллигентные, блестяще и разносторонне образованные респектабельные люди. Те, чьим уважаемым семьям принадлежат все или почти все деньги мира. Всего одна десятая доля процента населения Земли владеет более чем половиной всех мировых богатств. И для того чтобы это положение не менялось, миром и его богатствами требуется ежедневно управлять.

Разумеется, не всё и не всегда подвластно этому «мировому правительству», но если что-то важное происходит помимо его воли и не отвечает его интересам, реакция мировых элит так сильна, что порождает глобальные цунами – вплоть до мировых войн и тяжелых экономических кризисов. Потрясения продолжаются ровно до тех пор, пока ситуация снова не вернется в канву, предначертанную «высшей» элитой. Является ли эта великая невидимая сила злом или, несмотря ни на что, все-таки благом для мира? Этот вопрос настолько многогранный, что однозначно на него не ответить. Но можно попытаться слегка приоткрыть завесу над тем, что на самом деле двигало глобальными событиями в последнюю сотню лет, о чем так мало написано в официальных учебниках истории.

«Дайте мне управлять деньгами страны, и мне нет дела до того, кто создает ее законы».

«Тот, кто владеет информацией, тот владеет миром».

Майер Ротшильд,

основатель банковской династии Ротшильдов, 1811 год

«Если человек думает, что в историческом движении общества есть место случайностям, то он – идиот».

Марк Туллий Цицерон,

сенатор, Рим, I век до нашей эры

«Журналисты пишут, что всеми богатствами Америки распоряжаются пятьдесят человек. Это, конечно, полный абсурд. На самом деле этих людей – не больше восьми».

Дж. Ф. Бейкер,

партнер Дж. П. Моргана, 1909 год

«Чтобы управлять миром, нужно иметь точный план на некоторый… ну хоть сколько-нибудь приличный срок, скажем… сто лет».

Воланд,

персонаж романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита»

Глава 1
Федеральный резерв

Остров Джекилл, Юго-Восточное побережье США,

22 ноября 1910 года

Здание, в котором должно было произойти одно из главных событий в истории человечества, было не таким уж помпезным. По крайней мере, с точки зрения его участников.

Это был довольно обычный, хотя и дорогой, отель, построенный на небольшом острове в уединенном месте: на юго-востоке США, у побережья штата Джорджия. Недалеко отсюда находился оживленный порт, где темнокожие грузчики, напевающие себе под нос ритмичные мелодии, позже названные блюзами, день и ночь наполняли трансатлантические клиперы тюками хлопка, пеньки и другого добра, в избытке производимого на юге США. Но сам остров Джекилл был строго охраняемой частной территорией: заповедником, где по осени состоятельные приезжие джентльмены с севера США могли развлечься утиной охотой в нетронутой болотистой местности. К охоте прилагались неспешные прогулки вдоль побережья океана и долгие приватные разговоры о бизнесе и политике с графином бренди у камина ненастными вечерами. В этом году ноябрь выдался особенно холодным. Почти весь месяц над всем Восточным побережьем шли ледяные дожди, дули сильные ветры, а по ночам температура опускалась ниже нуля. Желающих поохотиться в такое ненастье на острове Джекилл было гораздо меньше обычного, поэтому мало кто из постояльцев удивился, увидев объявление в холле отеля Clubhouse о том, что с двадцатых чисел ноября отель и весь остров будут закрыты для посетителей.

Однако сохранить встречу в полной тайне все же не удалось. Группка репортеров проникла на платформу местного вокзала, прослышав о том, что утром прибывает поезд из Нью-Йорка с важными персонами. Но к ним подошел какой-то джентльмен, что-то негромко сказал, после чего газетчики удалились почти бегом, и вокзал снова опустел. Состав прибывшего вскоре поезда состоял из нескольких серо-зеленых пустых вагонов второго класса, но в его хвосте было прицеплено нечто почти королевское: вагон цвета слоновой кости, украшенный красными фамильными гербами, вдвое длиннее обычного. В нем было достаточно места, чтобы с комфортом разместить полсотни людей, но пассажиров, не считая обслуживающего поезд персонала, было всего семеро. У каждого гостя был с собой полный набор охотничьего обмундирования, один из них даже вез огромное, длиной почти в полтора метра ружье восьмого калибра, которое своим зарядом дроби могло выбить сразу несколько уток одним выстрелом. Но что-то в облике гостей, выходивших из вагона настороженно, поодиночке, в полном молчании, и как будто даже не зная друг друга, делало их не похожими на людей, приехавших для развлечения. Четыре роскошные черные кареты с белыми шелковыми занавесками и золотыми вензелями J.P.M. на боках фаэтонов быстро доставили пассажиров к пристани, откуда на лодках они за считаные минуты добрались до острова, где находился отель Clubhouse, в котором уже все было готово к их прибытию.

Одного из семерых тайных гостей, казавшегося главным в процессии, журналисты мгновенно узнали бы в лицо. Это был Нельсон Олдрич, самый влиятельный сенатор в конгрессе США, лидер Республиканской партии. Пресса со злой, но бессильной иронией называла его «генеральным менеджером» Америки. Казалось, что в политике ему подвластно все: проталкивать самые непопулярные законы ради интересов монополий, ограждать целые отрасли от конкуренции, поднимая до небес пошлины на импортные товары – за немалый личный интерес, естественно. Ходили слухи, что сам президент Тафт нечасто принимал важные решения без консультаций с Олдричем и даже определенно побаивался его. Да и внешне трудно было найти человека представительнее: в свои неполные семьдесят Олдрич был высоким элегантным господином с твердой упругой походкой, несмотря на посеребренную трость, мощным голосом и исключительно властными манерами. Его спутники, напротив, к политике отношения не имели, и их лица вряд ли кому-то из посторонних показались бы знакомыми. А между тем это были управляющие крупнейшими банками и инвестиционными компаниями Америки. Поездка на остров Джекилл для них была чем-то вроде деловой командировки: они представляли здесь интересы владельцев банков, которые по понятным причинам не могли находиться здесь сами.

Прошло всего три года с того страшного момента, когда казалось, что великая независимая Америка не устоит, через считаные дни распадется на куски. Великий банковский кризис 1907 года по своему размаху превзошел все предыдущие. Биржевые потрясения, когда миллионные состояния всего за несколько часов исчезали как дым, не были новостью. Напротив, они случались по обе стороны Атлантики весьма регулярно: примерно раз в десять лет. Но такого неподдельного ужаса, паники и хаоса, которые внезапно, почти без видимых причин, охватили игроков на фондовой бирже Нью-Йорка, крупных и мелких частных владельцев акций, и, наконец, простых вкладчиков банков, история, пожалуй, еще не знала. Хотя на самом деле тучи над финансовым горизонтом Америки сгущались давно. Весь год рынок акций после бурного роста понемногу снижался, а мелкие и средние банки то и дело брали займы у больших банков, спешно затыкая все новые дыры в своем балансе (что, конечно, держалось в тайне). Ближе к осени одна из крупных брокерских контор на Уолл-стрит решила создать национальную медную монополию, скупая на заемные средства акции всех медных компаний, но не рассчитала силы и лопнула. С ней обанкротились и кредитовавшие ее банки, запустив «цепную реакцию». В середине октября забурлил весь Нью-Йорк: из уст в уста разносились слухи, что банки штата вот-вот закроются – поэтому у дверей их офисов уже с вечера выстраивались огромные очереди вкладчиков, которые надеялись с утра первыми снять со счета свои доллары. Настоящих причин для паники на самом деле не было, но банковское дело устроено так, что даже самый здоровый и процветающий банк не может сразу вернуть больше, чем одну десятую вкладов – ведь деньги не лежат в сейфе, а крутятся в беспрестанном обороте. В первые дни возникшего хаоса банкиры еще как-то выручали друг друга, но скоро стало понятно, что на всех вкладчиков Нью-Йорка средств не хватит. Паника толпы перерастала в уличные беспорядки и погромы, которые полиция не могла сдержать. Власти штата обратились к федеральному правительству и президенту, но и те мало чем могли помочь, кроме грозных увещеваний. В стране был лишь один человек, который мог спасти ситуацию. Джон Пирпонт Морган, король и гроза банкиров Америки, с начала кризиса демонстративно не вмешивался в события, отбыв в роскошный особняк на Лонг-Айленде, где целыми днями в тишине раскладывал свои любимые пасьянсы. И лишь когда ему лично в руки доставили письмо президента с отчаянной просьбой о помощи, Морган появился на Уолл-стрит – ровно за день до объявления всего штата Нью-Йорк банкротом. Он собрал в своем офисе пул банкиров, которые согласились внести более двадцати миллионов долларов на разрешение ситуации. Даже этого оказалось недостаточно, и тогда Морган еще выкупил облигации штата на баснословные в то время тридцать миллионов долларов из своих личных средств. Едва весть об этом разнеслась по рынку, как паника прекратилась, словно по мановению волшебной палочки. Президент назвал Моргана «великим государственным мужем» и публично принес ему благодарности. Стоит ли говорить, что больше всех заработал на кризисе сам «спаситель нации». В его разгар конторы Моргана без лишнего шума скупили резко подешевевшие акции крупных металлургических компаний: из кризиса он вышел не только финансовым, но также и стальным магнатом.

Когда кризис миновал, ведущие финансовые издания опубликовали статьи малоизвестного, но успешного инвестиционного банкира с Уолл-стрит, которые вызвали в деловой среде большой интерес. Банкира звали Пол Варбург, и он горячо, профессионально и убедительно отстаивал идею, что для благополучия Америки и предотвращения будущих кризисов требуется как можно скорее создать государственный Центральный банк – такой, как Банк Англии. Внутри Уолл-стрит многие пребывали в уверенности, что эти статьи были оплачены, а может быть, и вовсе написаны под диктовку Моргана. Как ни странно, они ошибались: этот ветер дул из далекой Европы, а Пол Варбург много лет был тайным доверенным лицом банкирского дома Ротшильдов. И, конечно, он стал одним из гостей острова Джекилл.

В это же время над банковской системой Америки нависла угроза куда более опасная, чем острые, но скоротечные кризисы. Начиная с конца XIX века экономика США росла словно на дрожжах, ее корпорации становились все богаче. Когда-то во всей стране только Standard Oil Рокфеллера, раздувавшаяся от нефтяных денег, могла позволить себе не пользоваться банковскими кредитами: ни для инвестиций в расширение производства, ни для выплаты дивидендов. Но в последние годы огромных, финансово устойчивых корпораций, не нуждающихся в кредитах, становилось все больше: сначала десятки, а вскоре могли появиться сотни и тысячи. Крупные банкиры, еще недавно всемогущие, назначавшие и свергавшие королей, могли превратиться в ненужный, изживший себя атавизм. Снова стать уличными менялами или страховщиками, живущими на мизерные комиссии… Нет, этого не должно было случиться.

Охотники за утками

Около двух часов пополудни прибывшие гости заняли места в сравнительно небольшом зале, обстановка которого была аскетической: на столе с тем же вензелем J.P.M. находились лишь стопки бумаги для записи и графины с водой. Церемония приветствий была короткой: все присутствующие прекрасно знали друг друга. Среди приглашенных, помимо Олдрича и Варбурга, был уважаемый банкирами Восточного побережья президент Банка Нью-Йорка Фрэнк Вандерлип, похожий на университетского профессора, – человек Рокфеллера. Рядом сидел аккуратный и педантичный чиновник государственного Казначейства Абрахам Эндрю, а по другую сторону стола расположились трое руководителей банков империи Моргана. Все эти люди были одновременно и непримиримыми соперниками в борьбе за куски того, что называлось золотовалютной денежной массой США, и близкими партнерами, когда дело касалось общих интересов большого банковского мира. Каждый день они приходили в свои помпезные офисы на Уолл-стрит в стиле модерн, выписывали или принимали векселя, задумывали хитроумные планы спекуляций, результатом которых обычно становился законный отъем чьей-либо собственности и рост собственного капитала. Но сегодня они были единой командой, которой предстояло решить два насущных вопроса: как править миром и как сохранить власть для следующих поколений своих семей.

Заседание открыл Олдрич. От чьего имени говорил представительный сенатор? Был ли он автором идеи или лишь проводил в жизнь указания своих хозяев? Этого точно не знал никто, да и не знает до сих пор. Олдрич имел много общих дел с Морганом, его любимица – белокурая, с кудряшками младшая дочь Мэри – была замужем за старшим сыном Рокфеллера, наследником империи. Все также знали, что у Олдрича имелись старинные друзья и партнеры по ту сторону Атлантики – среди членов правления Банка Англии. Вероятнее всего, Олдрич исполнял столь важную миссию, потому что только он в компании охотников за утками мог представлять всех заинтересованных лиц одновременно. Его речь была краткой и деловой:

– Джентльмены, спасибо, что откликнулись. Надеюсь, наша неделя утиной охоты пройдет удачно. Вы знаете, что этот отель и угодья на острове были любезно предоставлены нам их владельцем Джоном Пирпонтом Морганом. Как вы, безусловно, осведомлены, для него никогда не было ничего важнее, чем деловая репутация. Поэтому нам были переданы инструкции о том, что можно делать, а чего ни при каких обстоятельствах не следует. Вы понимаете, что наше собрание, преследующее, конечно, лишь самые важные и благородные национальные интересы, пронырливые репортеры и случайные свидетели могут попытаться очернить и даже преподнести как… ну, скажем, картельный сговор… незаконный, с их точки зрения… Поэтому, джентльмены, вот несколько простых правил. Во-первых, во время наших заседаний, и уж тем более за пределами этой комнаты, мы называем друг друга только по именам, без фамилий. Узнать фамилии, даже случайно, не должен никто. Во-вторых, каждое утро, примерно с полседьмого до девяти, мы действительно будем охотиться на уток. Да-да, я знаю, что некоторые из вас ни разу не стреляли из ружья и вообще предпочитают в такую погоду греться у камина со стаканчиком виски. Не беспокойтесь, от вас на охоте требуется только не перепутать, с какого конца у ружья находится дуло, остальное неважно. В-третьих, помните, что каждый из вас, по официальной версии, находится сейчас в каком-то другом месте, на отдыхе или в командировке. Даже ваши близкие друзья и члены семей до конца вашей жизни не должны узнать, что вы когда-либо были здесь. И еще если до окончания нашей работы произойдет что-то серьезное с вашей семьей или бизнесом, вы не сможете покинуть остров раньше срока: охрана здесь отменная и дежурит круглосуточно. Таковы инструкции его владельца, и я искренне надеюсь на ваше понимание. А теперь к делу. Мистер Варбург, расскажите о вашем видении плана более подробно.

Пол Варбург не был столь же уверенным в себе, как Нельсон Олдрич. Он происходил из богатой немецкой семьи с еврейскими корнями, а линия его родственников Шиффов уже целое столетие являлись ближайшими партнерами дома Ротшильдов. Но в Нью-Йорке, куда Пол решил перевести дела своей инвестиционной компании, его ждал холодный прием: здесь он не был своим, а его резкий немецкий акцент до сих пор резал слух присутствовавших. Невысокий, чуть сутулый и рано начавший лысеть в свои сорок лет, он чувствовал неловкость в компании старших по возрасту американских аристократов. Но в каждой его фразе отчетливо и ясно звучали точно сформулированные идеи, ради которых и созвали эту встречу. Его руки и голос слегка дрожали, но слова были наполнены природной энергией и даже страстью:

– Господа, я уверен, что мы движемся в правильном направлении. Однако слишком медленно. Сегодня утром в поезде я набросал на листке пять целей будущего Центрального банка Америки. Собственно, вам они известны. Борьба с кризисами, упрочение курса доллара и так далее. Но мы оставим эти цели для слушаний в конгрессе. Я долго думал, как следует сформулировать главную задачу. И я вспомнил, как однажды, в ответ на очередные обвинения в монополизме и манипулировании рынком, Рокфеллер сказал: конкуренция – это грех. Когда мы говорим о самом крупном бизнесе, это, безусловно, глубокая и правильная мысль. Так же должны рассуждать и мы. Только сильная единая структура национального масштаба, которая не отвлекается на ежедневную мелочную возню, может быть по-настоящему великой и эффективной. И стоять за ней должно не аморфное государство с часто сменяемыми и потому продажными чиновниками, а энергичные и мудрые профессиональные люди – финансисты, доказавшие, что именно они – лучшие в своем деле. Я обсуждал оптимальную структуру с Альфредом Ротшильдом, чей дед Натан стоял у истоков современной английской банковской системы. Он также уверен, что Центральный банк Америки может быть только частной организацией.

Вандерлип, обычно образец выдержки и интеллигентности, вдруг резко перебил Варбурга:

– Пол, я надеюсь, вы понимаете, что это – совершенная утопия и фантазии. Частный Центральный банк, который печатает чьи-то частные доллары США? Как вы это себе представляете? Правительство поднимет вас, а заодно и всех нас на смех. Даже Нельсон с его безграничными связями никогда не протащит это через конгресс.

Олдрич промолчал, не подтвердив и не опровергнув слова банкира, а лишь жестом попросил немца продолжить.

– Фрэнк, никто и не собирается преподносить это публике как частный банк. Он даже не будет называться банком. Это будет (в воздухе повисла напряженная пауза)… главный национальный резерв. Или, точнее, система, обеспечивающая финансовый резерв для страны в любой ситуации. Я бы добавил еще слово «федеральный». Оно вроде бы указывает на связь с государством и в то же время не несет никаких юридических обязательств. Вы можете назвать федеральным даже этот отель или кондитерскую лавку напротив него, и никто не запретит вам использовать это слово. Оно не запатентовано, так как по своей природе имеет разные смыслы и значения. Кроме того, не будем забывать, что люди вообще не понимают, как работает кругооборот денег и собственность на них. Нефть США ведь тоже принадлежит Америке, но все лицензии, заводы и месторождения принадлежат одному частному лицу. Такой же, государственной по форме, но на самом деле частной, должна быть и национальная банковская система. Итак, господа, я готов предложить название – Федеральная резервная система.

Реакции присутствующих не последовало, было слышно, как по комнате летают вялые осенние мухи, но седьмым чувством банкира Варбург понял, что попал в точку или, по крайней мере, внес крайне интересное предложение.

– Ну, а кто, по-вашему, будет акционерами этой самой системы?

– Это сейчас не главный вопрос. Это должен быть консорциум самых влиятельных банкиров Америки, Англии и Европы. За этими людьми должны стоять все реальные капиталы мира. Конкретные доли в этом бизнесе – вопрос не моего уровня, но я предполагаю, что он решится незадолго перед принятием законопроекта. Участие в Системе – это не только миллиардные прибыли, но и огромная ответственность перед страной и миром, это также следует помнить.

Молчавший до этого Олдрич хмыкнул и обвел окружающих сверлящим взглядом:

– Джентльмены, я единственный среди вас – политик, а не финансист. Как будет работать Резерв при наступлении очередного кризиса, войны или любого другого потрясения? Вы будете готовы покрыть весь дефицит расходов из своих личных капиталов?

Варбург понимающе кивнул:

– Чтобы этого не произошло, система должна работать так, чтобы всегда быть в плюсе. Громадном плюсе. Банку не будет ничего стоить печатать доллары. Коммерческим банкам они ссужаются под учетную ставку, которая может колебаться от двух до пяти процентов и даже выше в случае инфляции. Дальше – банки ссужают средства своим клиентам под еще более высокие проценты. У самой Системы денег не будет – не считая скромного бюджета на содержание ее небольших офисов и мелких клерков. Доллары ей самой попросту не нужны, ведь она их печатает в любом количестве.

– В чем же тогда смысл? Зачем нужен банк без денег, только печатающий их для других?

– Помните про учетную ставку? Это игра, похожая на ту, когда, пока звучит музыка, участники ходят по кругу, затем музыка внезапно смолкает, и каждому нужно успеть сесть на стул. Проблема в том, что стульев всегда на один меньше, чем людей, и кто-то каждый раз остается ни с чем, выбывая из игры. Здесь – то же самое. Простая математическая закономерность. Если вы просто делаете деньги, а затем даете их в кредит экономике под четыре процента, то затем, поскольку система – единственный источник денег, примерно четыре процента всего богатства страны каждый год – это ваша гарантированная прибыль, получаемая… ну, скажем, почти из воздуха.

– Но каким образом ее получат акционеры? Они ведь не могут напечатать деньги, чтобы заплатить дивиденды самим себе – ни технически, ни тем более в рамках закона.

– Долги. Когда-нибудь им станет должна вся Америка, а может быть, и весь мир. По законам математики долги должны накапливаться как снежный ком. Сначала проблемные должники появятся у коммерческих банков, которые запросят у Резерва больше средств для покрытия их дефицита. Затем, исчерпав лимиты в Системе, банки придут к ее акционерам, прося взаймы у них, даже не подозревая, что так все и было задумано. В первый же кризис должниками станут крупнейшие компании, затем за кредитами выстроятся в очередь целые государства. По моим расчетам, меньше чем через какие-то полвека больше половины всей мировой собственности через долги будет контролироваться акционерами Системы. Разумеется, при условии, что Система еще будет существовать, а доллары окончательно вытеснят фунты и станут доминирующей мировой валютой. Впрочем, кажется, я заглядываю слишком далеко…

Олдрич нервно теребил в руках сигару, которую вот уже полминуты тщетно пытался разжечь. Вандерлип молчал, опустив голову.

– Если закон о Резерве будет принят, что еще надо сделать в ближайшее время?

– В результате консолидации всех средств в Резерве у государства возникнет дефицит бюджета, который чем-то нужно покрыть. Я вижу единственный путь – введение обязательного подоходного налога на всех граждан США. Кто-то должен платить за финансовую стабильность страны.

– Вы шутите? Хотите в два счета получить революцию этих дерьмовых социалистов? Сам Джордж Вашингтон когда-то поклялся, что в Америке никогда не будет подоходного налога. Государство не имеет права залезать в карман своих свободных граждан, налогами могут облагаться только импорт и корпорации!

– При всем уважении к отцам-основателям такое положение дел безнадежно устарело. Подоходный налог – главный источник средств монархий Европы, вопрос введения его в Штатах – лишь дело времени, как я полагаю.

За окном начинало темнеть. Тучи, немного рассеявшиеся утром, вновь стали почти свинцовыми. Было что-то зловещее в этой ужасной погоде. В комнате вновь нависла гнетущая тишина, нарушаемая лишь отрывистым простуженным кашлем одного из банкиров Моргана.

Внезапно Вандерлип поднял глаза на Варбурга и спросил его медленно, очень тихо и таким тоном, словно он почти ненавидел этого неприятного, но дьявольски убедительного немца. А сам его вопрос заставил всех вздрогнуть от неожиданности:

– А Бога вы не боитесь?

Варбург ответил вполне дружелюбно:

– Это такая же монополия, как у вашего патрона Рокфеллера. Все, в том числе и мы с вами, борются за место под солнцем и также делают все, чтобы после нас процветали наши дети и внуки. И потом, разумно управляя деньгами мира за полагающееся в таком случае вознаграждение, можно принести обществу намного больше порядка, чем хаоса. В нашем, немецком понимании, порядок, Ordnung, и есть высшее благо нации. Что касается религии… Давайте адресуем этот вопрос священникам любой из христианских конфессий, раввинам или мусульманам. Я в этом вопросе не специалист, entschuldigung (прошу простить. – нем.).

При последнем замечании присутствующие оживились, напряжение момента спало. Кто-то даже улыбнулся, некоторые начали разминать затекшие конечности.

Сенатор Олдрич поднялся, задумчиво пригладив свои длинные седые усы:

– Благодарю вас, джентльмены. Мы проделали сегодня длинную дорогу и несколько утомлены. Полагаю, что на сегодня – достаточно. Слуги покажут вам ваши апартаменты, а в шесть часов нас ждет изысканный ужин с фазанами, лобстерами и отменным белым вином, любезно присланным нам в подарок из бордоских владений господ Ротшильдов. Уверен, трапеза вам понравится. Я также предлагаю пораньше лечь спать – завтра утром нам предстоит охота, после нее мы продолжим. Приятного вечера, господа, увидимся за ужином.

Последующие дни прошли в напряженной плодотворной работе. Главным источником идей оставался Варбург. Особенно горячо обсуждалась немыслимая раньше возможность искусственно управлять фазами финансового цикла: стимулировать рост фондового рынка, увеличивая предложение денег, и затем вызывать его падение, сокращая это предложение. На девятый день из-под пера Олдрича вышел объемный документ, толщиной в триста страниц, содержащий все уточненные детали и ставший предложением анонимной «инициативной группы банкиров» к конгрессу США. В этот же день Олдрич отправил несколько секретных телеграмм с коротким текстом: «План готов». Через несколько часов ему телеграфировали еще более краткий ответ: «Действуйте».

На следующее утро наконец выглянуло теплое осеннее солнце, провожая гостей клубного отеля веселыми отблесками лучиков в высыхающих лужах под бодрый цокот экипажей с золотыми вензелями.

Впрочем, еще ничего не было ясно.

Участникам встречи и их спонсорам предстоял долгий, трудный процесс, который занял целых три года. Несмотря на все связи и титанические лоббистские усилия Олдрича, законопроект о частном центральном банке встретил бурю возражений в конгрессе США и со скандалом был отклонен. Но идея не умерла: слишком могущественные силы стояли за ней. Было решено зайти с другой стороны, не спеша и следуя тактике «волка в овечьей шкуре». Банкиры выдали грант в несколько миллионов долларов профессорам экономических университетов, которые, разумеется, в своих авторитетных работах полностью одобрили идею Центрального банка. Новый, избранный в 1912 году президент США демократ Вудро Вилсон, тоже бывший профессор, проникся их идеями. К Вилсону приставили экономических советников из числа лучших американских банкиров, а в конгресс был внесен новый законопроект – с большим количеством внешних изменений, но аналогичный первоначальному по сути. Последние жаркие бои за утверждение закона о Федеральном резерве шли весь 1913 год, но уже за закрытыми дверями, без вынесения на суд публики и прессы. Президент Вилсон продолжал сомневаться (много лет спустя он скажет, что его нагло обманули), но талантливые советники неустанно убеждали его, что это лучший выход, который навсегда положит конец любым кризисам. Немногочисленным сенаторам, все еще выступавшим против проекта в конгрессе, банкиры заплатили щедро, как никогда, и их позиция к концу года неожиданно для всех смягчилась.

23 декабря 1913 года, в последний рабочий день накануне Рождества, когда весь Вашингтон был засыпан мягким пушистым снегом, а мысли конгрессменов – заняты приятными мечтами о предстоящем семейном празднике, законопроект был принят – незаметно, в числе многих других.

Банковская элита одержала оглушительную победу. С тех самых пор в США не было выпущено ни одного доллара государственных денег, а правительство и президент утратили реальные рычаги влияния на финансовую политику. Устройство мира за один день изменилось сильнее, чем когда-либо в истории и чем кто-либо мог себе в тот момент вообразить.

Выпуск триллионов долларов США – почти всех денег мира – оказался в руках маленькой группы людей, о которых общественность ничего не знала, не знает и не должна знать.