Текст книги "Танцы на стеклах"

– Мелания не невзрачная. Ей просто не хватает стиля, финансовых возможностей. Ты слепой, если не видишь очевидных вещей, – с раздраженными нотками в голосе говорю я. – Но, давай, уже закроем тему и поедим. У меня не на шутку аппетит разыгрался после всех этих разговоров.

Закончив с обедом, а оставляю Мэтта, с ухмылкой заметив, что он с энтузиазмом взялся за выполнение задания. Я еще не вышел из столовой, а он уже флиртовал с подружками Мелании Йонсен, которой предстоит стать моим поздним ужином. Будет вкусно, я не сомневаюсь. Вкусно, приятно и горячо.

На следующую лекцию по финансовому делу я захожу с небольшим опозданием. Полукруглая просторная аудитория заполнена до отказа. Сажусь в последний ряд, на единственное свободное место, не получив ни малейшего замечания со стороны Шварца – преподавателя, который слывет своей строгостью и повышенными требованиями к дисциплине. Но мне позволено больше, чем остальным, и я вовсю использую свое преимущество. Вальяжно развалившись на стуле, лениво осматриваю аудиторию. Когда мой взгляд натыкается на знакомый профиль, я не могу поверить в свою удачу. Мне посчастливилось немного полюбоваться мышкой, прежде, чем съесть ее. Наверное, мне стоит немного поиграть с добычей. Пусть обратит на меня внимание. Ну, что малышка, разогреемся перед незабываемым вечером?

Смотрю в упор на распинающегося перед студентами Шварца.

– На рынке также работают ипотечные брокеры, – говорит он с важным видом. Делает паузу и добавляет не менее деловитым тоном. – Это люди, которые дают консультации по ипотечным кредитам. И что интересно, их деятельность никак не регулировалась до финансового кризиса…

О, да, мой выход. Поднимаю вверх руку с ручкой, привлекая внимание Шварца, обрываю его на полуслове, задавая вопрос, который первый приходит в голову.

– Хм, не регулировалась? Значит таким экспертом мог стать кто-угодно? Даже бывший преступник?

Боковым зрением, я замечаю, как белокурая головка поворачивается в мою сторону. То, что нужно. Смотри на меня, девочка. Отныне, я буду твоим ночным кошмаром. Этот вечер ты точно не забудешь. Никогда.

Мелания

Так, Мэл, не отвлекайся.

«Инвестиционные управляющие и их роль в финансовой системе…» – быстро записала в тетради тему сегодняшней лекции, стараясь внимательно слушать преподавателя – мистера Шварца.

Я не успевала за его словами, потому что отвлеклась на этого… неприятного молодого человека, что опоздал на пару. Удивительно, что его вообще пустили.

Но, видимо, никто не смеет перечить этому принцу-выскочке.

Я посмотрела в его сторону и тут же отвела взгляд, вернувшись назад к тетради. Тоже мне, принц. Сын алмазного миллиардера из страны где-то там… а, черт его знает где. И даже не единственный наследник. Один из троих. Я слышала, что двое старших братьев засранца тоже учились здесь. Хорошим поведением не отличались, но этот переплюнул всех. Типичный самовлюбленный эгоист, уверенный в том, что вокруг него вертится весь белый свет.

Мне хватило пару взглядов на Саадата, чтобы понять, что он из себя представляет. Неприязнь – это самое безобидное из чувств, которые во мне вызывает «принц». Особенно раздражает то, как Саадат ведет себя, словно он хозяин мира, не меньше. Самовлюбленный, насквозь фальшивый, циничный… Это лишь короткий перечень синонимов, которые можно к нему применить. О его личной жизни ходят легенды, а он только рад стараться, каждый день тиская в коридорах Йеля новую подружку. А чего только стоят эти его похотливые улыбки в сторону каждой короткой юбки?

Может всем девочкам и нравятся такие парни, но я точно не в числе фанаток пустоголовых нарциссов.

Сжимая челюсти, возвращаюсь к лекции, строча так быстро, что устает рука. Глаза бы мои его не видели, но лекция по финансам проходит сразу у нескольких курсов одновременно. С привилегированным выскочкой у нас редко совпадают лекции, слишком велик разрыв. Я на втором курсе, Саадат на последнем, а это значит, что совсем скоро он исчезнет из коридоров священного и любимого Йельского университета и перестанет маячить перед моими глазами. И бесконечно раздражать своим эгоцентричным и циничным поведением. Не в моих правилах судить о человеке «по обложке», но Джаред Саадат – это тот случай, когда грязные слухи о нем ничто, по сравнению с реальностью.

Я не знаю наверняка. Я просто это чувствую.

– На рынке также работают ипотечные брокеры, – вещал мистер Шварц. Ох, как я «люблю» финансы. – Это люди, которые дают консультации по ипотечным кредитам. И что интересно, их деятельность никак не регулировалась до финансового кризиса… – мистер Шварц осекся, и я услышала низкий баритон с хрипотцой, доносившийся с моего ряда.

Саадат сидел на другом конце полукруглой аудитории.

– Хм, не регулировалась? Значит стать таким экспертом мог стать кто-угодно? Даже бывший преступник? – я снова посмотрела на профиль молодого человека, подавшего голос. Никто не перебивает мистера Шварца, пока он сам не задает вопрос. ОН сидел в расслабленной позе, будто присутствовал не на паре по финансам, а обедал с другом в столовой. Нет, дело было даже не в позе и не в том, что на нем темно-синяя футболка с аббревиатурой нашего университета (YALE), плотно прилегающая к рельефному телу. А в его взгляде, и в том, как Саадат общается с преподавателем. Так, словно они с мистером Шварцом не то, чтобы на равных, а так, словно он считал себя выше всех присутствующих в этой аудитории.

Он – король мира, а мы так, массовка, тени, на красочной картине его жизни.

Да, я совсем его не знаю. Но чувства у меня к нему самые негативные и неприятные. Терпеть не могу выскочек, а ещё больше – влюбленных в себя парней. Такие все одинаковы. Смотрят на людей с высоты своего эгоцентричного «я», позволяя приблизиться лишь избранным, и то, если сами имеют с этого какую-то выгоду.

– Теоретически да, мистер Саадат, – ответил парню мистер Шварц и даже слегка улыбнулся. – Хотя, после финансового кризиса, это упущение исправили… – преподаватель продолжил лекцию, а я замерла с ручкой над белым листом бумаги.

Тяжело вздохнула, возведя глаза к небу… получилось слишком громко. Несколько сокурсников посмотрели на меня, и он повернулся в том числе, одарив меня беглым, пренебрежительным взглядом. Холодным, снисходительным… сравнивающим меня с землей.

Кровь прилила к щекам, я молилась, чтобы он этого не заметил. И все же всего на миг мы встретились взглядами: его серебряные, как гладь зеркала, глаза, прожгли мне нутро своей холодностью. Да, да, прожгли холодностью.

Потому что… несмотря на обычно некую отрешенность и превосходство во взгляде, все знали, насколько у этого парня горячая кровь. О да, о его темпераменте ходили легенды.

Впрочем, меня это волновать не должно. Я даже удивлена, что он соизволил взглянуть на меня.

Помнится, как – то я шла по коридору, свернула за угол… и ударилась лбом о его каменную грудь. Он такой огромный и крепкий, что я могла бы получить сотрясение, если бы бежала. И что? Этот ублюдок даже бровью не повел, и пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне собрать повалившиеся на пол тетради и учебники. Он не одарил меня ни словом, ни взглядом. Просто пошел дальше, ни разу не обернувшись…

Для самодовольного ублюдка я была невидимкой – еще бы, со своим ростом в 159 сантиметров, светлыми волосами и хрупкой фигуркой, я сливалась с солнечными лучами на стенах университета. Не то, чтобы я жаждала внимания Саадата, нет. Но то, что он никогда меня не замечал, уязвляло мою самооценку. Я же не слепая, и не раз замечала, как бесцеремонно он флиртует с многочисленными девушками нашего университета. Постоянно. Особенно, с блондинками. Видимо у него пунктик в отношении цвета волос.

И ни одна его не отталкивала. Ни разу. Или не при мне. Просто ради того, чтобы отшить, я бы, возможно, хотела получить от него хоть малейший знак внимания, чтобы поставить его на место. Ух, я бы сломала его безотказную систему поведения – дьявольски очаровательная улыбка, игра мышц…

Я с ужасом осознала, что ничего не записываю за Шварцом, и уже три минуты, как думаю об этом ублюдке.

Снова смотрю украдкой на арабского миллионера. На самом деле, внешне он совсем не похож на представителя арабского мира. По фильмам я представляла жителей Ближнего Востока совсем иначе. Джаред же ломал все стереотипы. Кожа смуглая, будто он живет на пляже, но не настолько, чтобы его можно было принять за араба, пепельно-каштановые волосы, некоторые пряди словно выгорели на солнце, а глаза и вовсе тема отдельная – их стальной, почти прозрачный оттенок, в контрасте с загорелой кожей, смотрится необычно, и этот диссонанс, признаюсь, завораживает.

Смотрю на свою руку – кожа покрылась мурашками, но явно не от прохладного воздуха в аудитории. От его взгляда.

Отвернулась.

Я чувствовала, что он до сих пор смотрел на меня, и знала, что, если посмотрю на Саадата, парень уже опустит или переведет взгляд в сторону.

Всю пару я провожу, нервно ерзая на скамье, а когда она, наконец, заканчивается, вздыхаю с облегчением. До следующей лекции есть сорок пять минут, а это значит, что мне пора на обед с Эйприл и Сэм.

Выхожу из аудитории, краем глаза наблюдая, как Саадат задержался, чтобы перекинуться парой слов с очередной блондинкой в кофточке с глубоким декольте. Чертов хищник. От него нужно держаться подальше.

Хотя ему, к счастью, все равно плевать на меня.

Даже не знаю, почему отчасти меня это задевает. Хотя нет, знаю. Исключительно потому, что я бы очень хотела поставить его на место, и дать понять, что не все ноги мира раздвинутся по щелчку его пальцев.

Я стараюсь не думать о нем, но его серебряные глаза то и дело всплывают перед моим внутренним взором. И так до тех пор, пока Сэм и Эйприл не опускают свои подносы на столе, за которым мы всегда обедаем.

– Ненавижу тебя, Мэл, – Эйприл с раздражением смотрит на мой поднос. Я старалась соблюдать правильное питание, несмотря на то, что всю жизнь была хрупкой и маленькой. Но когда нервничала, всегда заказывала какую-нибудь вредность.

И почему я нервничаю?

Мне не мешало бы поправиться. Хоть чуть-чуть. Но моя фигура осталась бы такой, даже если бы я съела ногу динозавра.

А вот Эйприл постоянно сидела на диетах, ограничивая себя во всем, кроме… алкоголя, что литрами поглощала на вечеринках.

– Пицца пахнет божественно, а я на низкоуглеводной диете, – закончила фразу она, ковыряясь в своем черничном йогурте.

– Что ж, твоя диета продлится ровно до девяти часов вечера, – скептически заметила Сэм, толкая ее в бок.

– А что будет вечером? – без интереса спросила, уже зная ответ заранее. Мы познакомились с девочками еще на первом курсе. Первые несколько месяцев, мне было трудно побороть себя и подружиться с кем-либо. Я не привыкла доверять или открываться людям, но потом поняла, что без общения мне не протянуть.

Я превращалась в типичного «книжного червя», целыми днями пропадающего в библиотеке. В девушку, которой не с кем сходить в кино, или обсудить последнюю прочитанную книгу. Да, девочки моих увлечений не разделяли, но, по крайней мере, я была не одна. К тому же, мне просто необходимы были подруги, с которыми я могу убежать от, порой чересчур навязчивого, внимания Томаса.

Иногда мне кажется, что Томас попрощался со своей мечтой о Гарварде, просто чтобы учиться в одном городе и университете со мной. Это пугало меня, но, с другой стороны, Томас был отличным другом и человеком, проверенным временем – именно он был рядом со мной, когда я убегала из дома, поссорившись с папой. Именно он был рядом, после того, что я пережила, потеряв единственного родного, после мамы, человека.

Наверное, мы с Томом были куда больше, чем друзья. Иногда я позволяла ему нежные поцелуи в щеку. Но к более взрослым отношениям, не была готова.

Том никогда не попросит у меня того, что я не захочу ему дать сама. А рано или поздно, я могу этого захотеть, просто потому что… он действительно нравится мне. Он нежен и заботлив. Он всегда рядом, когда мне нужна помощь, или мне нужно с кем-то поговорить. И он, по крайней мере, разделяет мои интересы – в частности, литературу и искусство.

Но иногда его слишком много. И вот тогда на помощь приходят Эйприл и Сэм. Мы подружились, когда я помогла им с подготовкой к экзаменам… девочки едва успевали за программой университета, из-за спортивных тренировок и всевозможных тусовок. К счастью, от меня они отстали еще полгода назад, убедившись в том, что меня нереально затащить на вечеринку.

У меня есть дела поважнее, чем наблюдать за тем, как все напиваются в хлам, снимают драки на видео, и не только драки… А вечеринки, которые закатывает Джаред Саадат и его дружки, так вообще больше напоминают логово разврата.

Но ему все сходит с рук.

– А вечером мы идем к Мэтту Калигану. И когда я говорю МЫ, я имею в виду нас троих, Мелания. – Сэм сдвинула брови к переносице, и с укоризной посмотрела на меня. – Ну сколько можно, Мэл?! Скоро каникулы.

– Через четыре месяца, а потом еще практика.

– ТЫ никуда не ходишь…! – начала давить и Эйприл.

– Девочки, я работаю, – улыбнулась, благодаря Бога за то, что у меня есть потрясающая отговорка. – Стипендии не хватает, чтобы оплатить все расходы.

– Нет, врушка. Я позвонила тебе на работу – сегодня твой выходной, – Сэм ехидно ухмыльнулась, заметив безысходность на моем лице.

– Девочки, я правда очень хотела провести вечер с чашкой какао и Джеком Лондоном…

– Что еще за Джек? ТВОЙ ПАРЕНЬ? Почему ты молчала?!

– Дура, это писатель, – Сэм снова толкнула Эйприл, и они захихикали не самым приятным смехом. Они всегда так ржут, когда наши интересы расходятся.

– Мелани, может хватит проводить вечера с писателями? Они не смогут подарить тебе… – Эйприл встряхнула волосами, похотливо улыбнувшись парню из баскетбольной команды, что проходил мимо нашего столика. – Особый вид удовольствия. Тебе уже девятнадцать! Пора переходить на спортсменов.

– Не понимаю, как можно учиться в Йеле, и не знать, кто такой Джек Лондон. Как ты сюда попала? – отвечаю им колкостью в ответ. – И вы же знаете, мне это не интересно. Я не хочу весь вечер отбиваться от придурков, которые думают, что им все можно.

– Мэл, это просто секс. Просто секс! И не более. Почему ты ко всему так серьезно относишься? Это же…, как тренировка, – подруга закусила губу, явно вспоминая одну из таких «тренировок». – И, если парень хочет тебя трахнуть, это не значит, что он придурок. Это значит, что ты привлекательна. А ты часто себя такой чувствуешь, когда сидишь в обнимку с книжками?! И тебе всерьез стоит подумать над этим. У тебя из месяца в месяц ничего не меняется. Книги, работа, учеба. Как можно так жить? Правильная ты наша. Иногда, рядом с тобой, я чувствую себя последней шлюхой. Хорошо, что есть Сэм… а ты у нас еще совсем маленькая девочка, – Эйприл продолжала давить, рассуждая о моей девственности, как о недостатке. – На самом деле, из этой ситуации есть выход. Если кто-то к тебе пристает, говори прямо, что ты девственница.

– Да, поверь, никому не нужны с тобой проблемы. Никто не любит девственниц и брать на себя такую ответственность. Парни хотят всего и сразу, и ммм… в разных позах. А ты же жуткая неумеха. Что ты там можешь? Лечь на кровать и плакать, глядя в потолок? Поверь, как только приставучие, как ты выразилась, придурки, узнают о твоем маленьком недостатке… У них сразу… ну ты понимаешь, – Сэм продолжала смеяться и опустила указательный палец вниз.

Понимаю, подруга, вроде как, шутит, но звучит не очень приятно.

Я покраснела, при одной только мысли о том, что могут подумать обо мне окружающие. Что я обсуждаю за обедом такие вещи? А вдруг здесь есть преподаватели? О, черт.

– Мэл, твоя девственность прекрасная защита от придурков. А мы просто хотим, чтобы ты, наконец, куда-то выбралась. Ведь ты не вылезаешь из библиотеки или с работы, тебя даже в кино уже невозможно вытащить! К тому же, ты будешь с Томом. Он тебя защитит, – снова приводила неубедительные аргументы Эйприл.

– Пожалуйста, милая, пошли с нами. Возьми этого Тома, я тебя умоляю. Он, кстати, мне нравится. Всегда хотела попробовать подоминировать, – я уже не знаю, шутит Сэм или нет, и запихиваю в рот побольше пиццы, чтобы избежать ответа.

А на самом деле понимаю, что на этот раз мне не отвертеться.

Глава 2

«Наверное, есть в нём какая-то злая сила, иначе откуда у него эта власть над ней».

Джек Лондон, «Мартин Иден»

Мелания

– Вы замерзнете, – оглядываю своих подруг в коротких платьях с глубокими декольте, когда мы уже находимся в нашей с Сэм комнате.

– Поверь, мы быстро согреемся, – Сэм уже начала пить какую-то гадость из банки.

Эйприл живет с другой девочкой из группы поддержки, но собираемся в логово разврата мы именно в моей спальне, потому что Сэм любит руководить всем, что движется. Вот и тут она решила указывать мне, что надеть, и попыталась налепить на меня одно из своих развратных платьев. Конечно, я его померила.

Честно говоря, такой я себя никогда не видела. И, в глубине души, мне нравилось мое новое отражение. Платье выгодно подчеркивало талию, а благодаря специальным чашечкам на груди, увеличивало ее небольшой размер. Прохладный шелк обтягивал бедра, которые мне не нравились, но и тут ткань делала свое дело: платье обволакивало меня словно идеальный футляр, и в нем я выглядела сексуально.

Я? Даже не знаю… Чувствовать себя сексуальной было приятно и противно одновременно.

Потому что я себя не узнавала. К тому же, вздрагивала от голоса отца из своих воспоминаний:

Иди учи уроки, дочка. Будь дома в восемь. И никаких вечеринок. Мне не нужны сплетни, о том, что моя дочь шлюха. Никаких коротких юбок!!!

И таких фраз можно припомнить сотни. Я воспитана иначе, и поэтому я снимаю великолепное серебристое платье от Herve Lager и отдаю его Сэм.

– Я его не одену, – вздыхаю, роясь в своем шкафу.

– Оденешь!

– Так, девочки! Я хоть маленькая и тихая, но не настолько! Я иду на эту вечеринку ТОЛЬКО при одном условии: в своей одежде, и вы перестаете указывать мне, что делать. Ясно? – топнула ногой, окидывая их пристальным взглядом. Сэм и Эйприл заржали, а Эйп от смеха провела красной помадой по щеке и заныла.

– Черт!

– Ты такая милая, когда злишься. Недовольный ангелочек. Ох, чувствую, Мэл, в твоем тихом омуте водятся нехилые черти…

– Прекрати, – огрызаюсь, доставая джинсы и простую клетчатую рубашку. Сэм вырывает их из моих рук.

– Ну уж нет! Одень хотя бы юбку! А этот ужас надо сжечь! – она кидает мою одежду на кровать, и достает из моего шкафа красную обтягивающую, из бандажной ткани, юбку. Короткую. Откуда она у меня?

– Хорошо, но верх я обязательно закрою, – я придирчиво оглядела себя в зеркале. Юбка села на меня идеально, но мне все время хотелось опустить ее пониже. Поджав губы, разглядываю свои слегка торчащие ребра и маленькую грудь в белье, натягиваю простую кремовую майку. А сверху белый кардиган, который застегиваю на все, без исключения, пуговицы.

– Вот ханжа. Может паранджу оденешь тогда?! – Эйприл оглядела меня придирчивым взглядом. – Ладно, что с тобой делать. Видимо, наш план помочь лишиться тебе девственности провалился. ЭТО ШУТКА, Мэл. Просто шутка, – оправдывается она, когда видит недовольное выражение моего лица. Я кидаю в нее подушку, заканчивая легкий макияж – немного туши и бальзам для губ. К моему бледному лицу румяна так и просятся. Но, думаю, когда я буду созерцать спектакль разврата на вечеринке, румяна мне уже не понадобятся.

– Все, Стивен за нами заехал. Ждет на выходе из кампуса, – объявила Сэм, вскользь упоминая свою сегодняшнюю жертву-спортсмена. В случае с Сэм, парень вполне может оказаться жертвой, а не хищником…

Мы выходим из кампуса, и я поднимаю взгляд на вечернее небо. Оно тяжелое, мрачное, грязно-серого цвета, словно вот-вот пойдет дождь. Холодный порыв ветра не предвещает ничего хорошего и меня морозит до костей. Погода говорит сама себя. Небеса словно предупреждают меня о том, что какао и Джек Лондон – идеальный план на сегодняшний вечер.

Я, с замиранием сердца, перевожу взгляд на голые деревья и вечно зеленую лужайку перед многочисленными зданиями любимого университета. Йель. Я так долго мечтала поступить сюда, что теперь, даже почти два года спустя, не могу поверить, что учусь здесь. Здания, напоминающие мне дома из готической Европы, окрашены первыми сумеречными тенями, и у меня в животе зарождается нехорошее предчувствие…

Кутаюсь в шелковый шарф, что подарил мне Томас на день рождения и застегиваю кожанку.

«Рад, что тебя уговорили выбраться. Встретимся на вечеринке, милая.» – приходит смс от Тома, и я улыбаюсь. Подружки тянут меня за собой, и вот я уже сижу в машине Стивена. Здесь пахнет так, словно это прокуренный бар, а не салон автомобиля, и тут я окончательно понимаю, что все это – не для меня.

И во что я ввязываюсь?

Ладно, Мэл, успокойся. Всего лишь вечеринка. Ты просто потанцуешь часик, и попросишь Тома отвести тебя домой. Или нет…? Какими бы дурочками ни были Эйприл и Сэм, я бы не хотела оставлять их одних. В прошлый раз Эйп ввязалась в крупные неприятности на одной из вечеринок. Конечно, от того, что была в нетрезвом состоянии, но все же…

Я пить не буду.

Ничего страшного не произойдет.

Ужас. Просто кошмар. Я не понимаю, что движет девушками, когда они одеваются ТАК откровенно. Вроде бы сегодня не Хэллоуин. Но больше половины девчонок одеты так, словно не знают элементарного правила стиля: открывая ноги, закрой грудь. И наоборот.

Хотя Сэм и Эйприл посмеялись бы, озвучь я вслух правила стиля, уверена, они считают, что я одеваюсь безвкусно. Но это только потому что мой гардероб состоит из простых, базовых вещей. Я не дочь богатых родителей.

Я оказалась в Йеле, потому что работала в старшей школе – официанткой, хостес и даже нянечкой. Бралась за любую подработку, чтобы накопить на проживание в кампусе. О дорогой одежде не может идти и речи, и, честно говоря, я не особо в ней нуждаюсь. Наверное, единственное, к чему питаю слабость – это к изысканным украшениям.

Всегда с замиранием сердца смотрю на аккуратные гребни ручной работы на моделях, тонкие браслеты и чокеры, подчеркивающие хрупкость шеи. Иногда делаю их сама из простых материалов – лески, атласа и пуговиц, и даже делала парочку для девочек.

Есть что-то завораживающее в блеске драгоценностей и редких металлов.

Я отгоняю от себя эти мысли, нервно теребя кулон на своей шее. Папа подарил его мне, когда мне исполнилось семь. Джонатан привез его из-за океана, когда вернулся домой, после нескольких месяцев службы.

«Голубоглазый ангел, просто открой этот кулон, если тебе станет одиноко и грустно. Я носил этот кулон в таких местах… о которых не стоит знать маленькой девочке. И знаешь, мне кажется, меня бы сейчас здесь не было, если бы не ты, русалочка моя.» – папа тогда открыл этот кулон, выглядевший для всех как обычная круглая пластина. Но внутри… слева находилась моя фотография крохотного размера, а справа – голубой камень округлой формы, поражающий своим ослепительным сверканием и переливом граней.

С возрастом я все реже открывала или надевала на себя этот кулон. Хранила в шкатулке, где храню все свои украшения, но кладу в потайной отдел, под первым дном. Мало ли. Я до сих пор не знаю, ценна ли эта вещица или нет, да и не хочу знать. Главное, что для меня кулон бесценен. Память о папе.

После того, как он пропал без вести на службе, мы с мамой остались совсем одни. Мне было десять. Я до сих пор помню звуки ее судорожных всхлипов и горькие рыдания по ночам… мне тоже было больно, но мама плакала так, словно потеряла отца навсегда, а я… слишком сильно верила в чудо, и всегда надеялась на то, что его найдут, и папа вернется.

Моих надежд хватило на три года. Именно тогда я поняла, что чуда не произойдет. И папа больше не вернется со службы под Рождество, не оденет костюм Санты, и не проберется в мою спальню, чтобы съесть молоко и овсяное печенье, которое я ему оставила. Он всегда так делал, а я наблюдала за ним, сквозь ресницы. Чувствовала, как он шуршит пакетом с подарками, аккуратно расставляя коробки под елкой. Сдерживала улыбку, когда чувствовала касание его пальцев на своей щеке…

На третье Рождество после того, как он пропал, я получила в подарок Эдварда. Лучший друг отца, вернувшийся с той самой службы живым – многие годы он «утешал» мою маму. Я была слишком маленькой, и не могла понять, что между ними происходит, пока он не переехал в наш дом. Эдвард установил в нашем доме особые правила. Генерал Армии сухопутных войск, деспотичный, опасный мужчина… я не понимала, как мама могла выбрать его. Война на Ближнем востоке отразилась на его психике. Наверное, мама сходила с ума от одиночества, а он был слишком настойчив…

Я знаю, знаю это на себе. Каким настойчивым может быть Эдвард.

Некоторые правила Эдварда, мама так и не узнала. Он никогда не делал этого при ней.

И он никогда не заботился обо мне по-настоящему. Я была лишена всего: материальной поддержки (Эдвард был далеко не бедным человеком, но мы с мамой понятия не имели, куда уходили его деньги), отцовской заботы, нежности и любви. На смену этим чувствам пришли боль, стыд и отчаяние.

От отца у меня остался только кулон, и несколько ярких воспоминаний, которые постепенно угасали…

И мне до сих пор кажется, что не отдай он кулон, папа был бы сейчас рядом. Улыбался бы и служил на благо этого мира, как делал всегда.

Но он отдал кулон мне, и через несколько лет его не стало.

Я счастлива, что внешне кулон выглядел как обычная бижутерия, иначе бы Эдвард тут же сорвал с меня столь помпезное украшение. Да и мама была бы не рада тому, что я ношу его и привлекаю к себе внимание. А так, он незаметен для всех, но мне грел сердце… особенно в такие моменты, как сейчас. Когда я нервничала.

– Мэл, всего лишь чуть-чуть?! Выпьешь? – Сэм постаралась перекричать оглушающую музыку в доме. Мы находились во владениях Мэтта Калигана – парня с последнего курса. Сегодня этот дом превращен в настоящий ночной клуб внутри: на входе даже стояли парни, которые пускали не всех девушек. Меня окинули странным взглядом, и, переглянувшись между собой, пустили.

Да уж, простите, я забыла оголить сиськи. Не по дресс-коду оделась.

– Что это? – не то, чтобы я была совсем против алкоголя, иногда выпивала бокал вина по праздникам. А в такой сумасшедшей атмосфере мои нервы закипели настолько, что я была бы не прочь немного снять напряжение. Но, заглянув в стаканчик, с отвращением поняла, что это текила.

– Текила, Мэл. Ты уже взрослая девочка, хватит морщить свой маленький носик, – она залпом осушила пластиковый стакан и ускакала туда, где уже во всю шли дикие пляски. Девочки трясли своими бедрами, под треки популярных реперов, а парни свистели. В общем, вакханалия. Праздник для парней, которые заманили в свой дом десятки легкодоступных девушек, которые были только рады потрахаться с ними просто так.

Как сказала Эйприл – это «тренировка». Но я не хотела заниматься этим спортом… для меня секс был важным шагом. Я бы уж точно сделала это с человеком, которому доверяю, и который уважает меня.

Он был бы нежным и аккуратным… но страстным. Да. Я хорошая девочка, но думаю, с любимым могла бы позволить себе большее. Кто знает?

Эйприл была королевой танцпола, пока Сэм зажималась с каким-то парнем в углу. Я не видела его лица, потому что могла лицезреть только его толстовку с надписью YALE, но начала переживать за подруг.

Я слышала много грязных сплетен о Саадате, Калигане… я просто боюсь за репутацию своих девочек. У этих ублюдков есть компромат на всех девушек, что хоть раз побывали в их «сетях».

Под потолком большого зала висел мерцающий шар, отбрасывающий блики на небольшой бассейн прямо под крышей, в котором купались самые отчаянные. В сторону бассейна я старалась вообще не смотреть. Хватило того, что один раз я заметила, как какая-то пьяная девица сорвала с себя купальник…

Но тут я почувствовала жжение на своей коже. Сначала на щеках, потом на ключицах. На груди. Бросив взгляд в сторону источника жжения, ужаснулась. Как такое возможно?

Этот гребанный Саадат настолько горячий, что даже его взгляд на себе чувствую.

Но когда я повернулась в сторону «Повелителя мира», и посмотрела на то, чем он занимается, осознала насколько глубоко заблуждаюсь. Этот парень даже бровью не ведет в мою сторону.

В легких вдруг закончился воздух, когда я кинула взгляд на его, промокшую насквозь, белую футболку. Видимо, искупался на радость тупым курицам.

Кожа на его руках, загорелая, цвета какао с молоком, покрыта татуировками. А через белую футболку, что просвечивала от воды, я могла разглядеть и рисунок под его грудью. Не уверена в том, что вижу детали, но думаю это… круг. И что-то на груди. На одной стороне – будто строчки, а на другой нечто, напоминающее оскалившегося тигра…

Перестань смотреть на него.

Но Джаред притягивал взгляд. От него исходила бешеная и горячая энергия, от которой мое тело то напрягалось, то, наоборот, испытывало такую слабость, что подгибались колени. Не знаю, подмешали ли мне Эйп с Сэм что-то в сок, потому что обычно я контролировала это чувство.

Я никогда не рассматривала спортсменов. Всегда отводила взгляд в сторону… а тут, просто впилась в кубики его напряженного пресса, перешла на руки. Все западают на таких.

Высокий, загорелый и поджарый. Стройный, и в меру накачанный.

Жаль у этой красивой книги, под названием «Арабский принц» очень гнилое содержание.

Наконец, мой слегка рассеянный разум начал видеть всю картину: Джаред восседал на кресле, словно греческий Бог. На одном подлокотнике сидела девушка в черном бикини, которое не оставляло места для воображения, а по другую сторону – но уже на его колене сидела еще одна. И она терлась о его мускулы, руки и плечи… грудью.

Кровь прилила к моим щекам, когда я заметила, как он грубо сжал ее задницу, ерзающую на его коленях, и одарил девушку презрительным, и в то же время похотливым, взглядом.

Всего лишь на секунду, я представила, как подобное отношение оскорбило бы меня. Я мгновенно почувствовала жар в руках и ногах. В помещении стало так душно, что каждый вдох давался с трудом.

Мне точно ничего не подмешали в сок?

Я вытерла шарфом лоб, понимая, что-либо я простудилась, либо Саадат убивает своей энергетикой наповал. Лучше уж первое, чем признаться в том, что я поддаюсь его влиянию.

Я снова кинула на него взгляд. Нет. Он на меня не смотрел. Я заметила, как Джаред, время от времени, окидывает зал медленным, но пристальным взглядом. Но в мою сторону его Величество либо не смотрит, либо не останавливает взгляд.

Я для него – пустое место.