Текст книги "Куда приводят грехи"

Глава 4

В офисе «Фемиды» царил хаос и суета. Белевская набросилась на меня как только я переступил порог приемной. Атмосфера всеобщей скорби и подавленности била все рекорды.

– Чернов, ты меня с ума сведешь! Я не знала, что думать. Собиралась в полицию звонить! – кинулась ко мне перепуганная Эллочка. От волнения она забыла о субординации и о том, что мы не одни в офисе. Я бросил быстрый взгляд на заплаканную Оксану Мишину, личную помощницу Стаса. Девушка выглядела совершенно расклеенной. Я сочувственно кивнул и Оксана разрыдалась в голос.

– Иди домой, мы справимся. Даю неделю отпуска, – распорядился я.

– Спасибо, – девушка благодарно улыбнулась сквозь слезы и торопливо начала собираться.

– Кирилл Сергеевич, а кто работать будет? – опешила Элла.

– Пойдём, разговор есть, – взяв Белевскую за локоть, я повел ее к кабинету Стаса. Теперь уже бывшему кабинету Стаса. Мы делили его на двоих, когда я появлялся, чтобы решить вопросы, нуждающиеся в моем личном участии.

Я сел за его рабочий стол, Элла разместилась в кресле напротив. Мы какое-то время молчали, задумчиво глядя друг на друга. Она была в шоке. Никогда не видел Белевскую в таком разбитом состоянии.

– Следователь был? – спросил я.

– Был, – кивнула Элла. Открыла папку, которую успела прихватить из приемной и протянула мне. – Повестка тебе! – я взял, взглянул на назначенное время. Через пару часов надо выезжать. – И срочные документы на подпись, – положила папку на край стола, тяжело вздохнула, запустив пальцы в растрёпанные светлые волосы. – Ты, значит, в курсе, что Стас с собой покончил?

– Это следователь так решил? – удивился я, взял телефонную трубку и набрал внутренний номер. – Оксан, ты не ушла еще? Кофе принеси. Мне двойной эспрессо, Элле – латте без сахара.

– Ты думаешь, он случайно выпал? Черт, Кир, где ты был? Я так испугалась, – протянув руку, она схватила мое запястье. Я осторожно высвободился и откинулся на спинку офисного кресла.

– Я дома был, Элл. Напился и уснул. О том, что случилось, от соседей узнал. Я не видел ничего. Понятия не имею, как … – не договорил. В кабинет вошла Оксана с подносом в руках. Расставила напитки на столе и, попрощавшись, удалилась.

– Это какой-то кошмар. Я еще вчера утром с ним общалась. Ты тоже вроде ему звонил? – Элла вопросительно посмотрела на меня.

– Он хотел встретиться, но я так и не дошел.

– А тренировка?

– Проспал, – почти так и было.

– Понятно, – она явно не поверила, но объясняться и оправдываться не было ни малейшего желания.

– Элла, Стас хотел поговорить со мной об Артеме. Ты не знаешь, о чем именно? – спросил я и пристально посмотрел в глаза Эллы.

– Послушай… – она нахмурилась, наверняка собираясь мне соврать. Я поставил кружку на стол и, сложив локти, наклонился вперед.

– Артем в больнице сейчас, – серьезным тоном начал я. – В наркологический клинике под капельницами. Он напился до острого отравления. Это произошло вчера вечером. Артем в завязке семь лет. Ведет примерный образ жизни. Никуда не ходит, кроме редакции своей газетёнки. Скорая забрала его из бара, Элл. Артем не посещает бары. Он ботаник, заполонивший родительскую квартиру цветами в горшках; домосед, шарахающийся от людей. Единственные его друзья – это три ободранных кота и трёхпалая псина, которых он притащил с улицы. Я думаю, что Стас что-то знал, хотя я понятия не имею, откуда и какие у него могли быть дела с моим братом.

– Кир, Стас просил тебя не посвящать. Точнее, это Тёма просил… – начала мямлить сконфуженная Элла. Я изумленно уставился на нее, чувствуя, как задергались желваки на скулах.

– Говори! – стиснув челюсть, приказал я. Белевская снова вцепилась в свои волосы.

– Ты зря Оксану отпустил, она больше знает, – выдохнула Элла.

– Понадобится – верну. Говори, что знаешь ты! – резко бросил я.

– В общем, полгода назад Артем обратился к Стасу. Сделал заказ, но попросил не вводить тебя в курс дела. Я и Оксана присутствовали при разговоре.

– Какой заказ мог сделать мой брат в детективном агентстве? – спросил раздраженно. – Решил найти себе еще пару безногих питомцев?

– Не передергивай, Кир, – поморщившись, попросила Элла. – Артем спросил, работаем ли мы с коллекционерами, предметами искусства, антиквариатом, ну и прочей херней, которую богатеи-эстеты обычно собирают и друг перед другом этим хламом хвастают.

– Работаем, – на автомате подтвердил я.

– Компьютер включи его, – она кивнула на закрытый ноут. Я быстро исполнил.

– Там есть папка на рабочем столе в нижнем правом углу. Так и называется «Артём Чернов», – продолжила инструктировать меня Белевская. Похоже, впервые в жизни мы поменялись местами. Я щёлкнул по озвученному значку пару раз. – А теперь открой графический файл, – снова ударил по клавиатуре. Сердце ухнуло в пятки, когда на весь экран загрузилось разделённое на две половины изображение. Аверс и реверс золотой монеты, точь-в-точь идентичной той, что я нашел на балконе Чупрасова, под его стулом, с которого он сиганул, с высоты двадцать третьего этажа без ведомых на то причин.

– Видишь? – спросила Элла.

– Да. Монета, – глухо отозвался я и меня снова охватило ощущение сюрреалистичности происходящего.

– Да, верно мыслишь. Золотой древнеримский динарий. Профиль императора Тиберия на аверсе, богиня Виктория – на реверсе. Если кратко: датируется 30 годом нашей эры, чеканились в Александрии. В обращении использовались вплоть до средних веков. Артем попросил найти семь таких, которые находились бы в одной коллекции и у одного человека.

– Что за бред? – кровь отлила от лица. Мой мозг отказывался подчиняться и строить какие-то логические схемы. Какой-то балаган безумия.

– Это не бред, Кир, – покачала головой Элла. – Самое интересное, что Стас нашел монеты. Точнее, не он один, – осекалась Белевская и я вопросительно взглянул на нее. Она быстро пояснила. – Пришлось Юматова напрячь с его связями. Оксана лично переписывалась с продавцом. Она у нас полиглот, четыре языка знает, включая французский. В общем, нашли все семь монет в частной коллекции разорившегося французского миллионера Пьера Лорана. Монеты ему достались по наследству от отца, тому от деда, который выкопал их во дворе дома в Лионе. За время электронного общения Оксана выяснила кое-что странное.

– Что еще может быть более странное? – с сарказмом спросил я.

– До смерти своего отца Пьер был успешным бизнесменом, ворочал миллионами, а когда получил наследство, дела резко пошли на спад; жена умерла, сестра утонула. Короче, он начал распродавать имущество в пользу бедных, заделался в меценаты, ударился в религию. Оксана решила копнуть глубже и узнала, что отца Пьера постигла в свое время похожая участь. У него имелась своя пекарня, которая сгорела дотла, когда тот стал счастливым обладателем золотых монет. Погибли люди. И он тоже собирался сбыть монеты с рук, но не успел. Скоропостижно умер, – Элла сделала непродолжительную паузу. – Какая-то жутковатая история, Кир.

– Проклятое золото римлян, – мрачно выдохнул я. – А если серьёзно, то зачем Артему сдались эти монеты?

– Понятия не имею. Это ты у него спроси, – передернула плечами Элла.

– И сколько стоит коллекция? – ощущая растущее внутри гадостное предчувствие, спросил я.

– Сто пятьдесят тысяч долларов, – озвучила Белевская. У меня дар речи пропал. – Пять Лоран скинул, – решила добить Элла. Я перевел в уме доллары в рубли и мне стало еще хуже. Десять миллионов нашими, деревянными.

– Хочешь сказать, что Тема купил монеты? – недоверчиво уточнил я. Элла утвердительно кивнула.

– Да, купил.

– Ты сейчас шутишь? – резко севшим голосом спросил я.

– Нет, – отрицательно качнула головой Белевская. – Не шучу. Француз выставил счет, Артем оплатил. Монеты должны были доставить со дня на день по адресу Стаса. Я думаю, что именно об этом Чупрасов хотел тебе сообщить. Может быть, что-то пошло не так….

– То есть ты не в курсе, доставили монеты или нет? – озвучил я возникший вопрос. Элла снова тряхнула головой.

– Так узнай, – рявкнул я и она нервно вздрогнула.

– Я пыталась несколько раз и Оксана тоже. Аккаунт этого Пьера удален, – пропищала испуганным голоском.

– Ты сейчас прикалываешься, да? – я недоверчиво всмотрелся в побледневшее лицо Белевской. Она отвела взгляд, закусила губу.

– Послушай, рано делать выводы. Поговори с Артёмом. Может, монеты уже у него, – осторожно предположила Элла.

– И Чупрасов не удосужился поинтересоваться, откуда мой брат, зарабатывающий копейки в низкопробной газетёнке, нашел десять гребаных миллионов? – зарычал я, отказываясь верить, что люди, которым я доверял, провернули за моей спиной подобную аферу.

Они свихнулись тут все, что ли?

– Кир, я уверена, что Стас его спрашивал, – продолжала мямлить Элла, падая в моих глазах все ниже. – Вы же друзья. Были. И если бы Стас заподозрил что-то неладное, то позвонил бы тебе первому.

– Хочется в это верить, – мрачно отозвался я. Мне жутко захотелось встряхнуть эту идиотку и объяснить, кто главный босс в трех компаниях, со счетов которых ей ежемесячно перечисляют премиальные.

Я, бл*дь, первым должен узнавать, что происходит. Тем более, когда дело касалось моего брата и огромных денег, которых он сроду в руках не держал. Я даже коммуналку до сих пор за родительскую трешку в Чертаново оплачиваю, хотя давно отказался от своей доли в ней.

– Ладно. Завтра выясню у Артёма, что за петух его в темечко плюнул, а потом мы вернёмся к этому разговору. И Юматова напряги. Пусть снова займется Лораном, – приказал я. Если честно я не знал, что мне это даст. В отличие от Белевской, я был уверен, что монеты Чупрасову доставили вовремя. Он видел их, держал в руках. Одна из монет сейчас лежала у меня в спальне в прикроватной тумбочке. Вопрос в том, где остальные? Версия с самоубийством Стаса казалась все сомнительнее. Тем более что в деле появился мотив.

Десять миллионов, семь золотых динариев, незапертая дверь, закатившаяся под стул монета. Никаких следов взлома и борьбы… Спину сковал ледяной озноб. Последний факт говорит о многом. Чупрасов знал убийцу. Но даже если и так… Мужик с его комплекцией и физической подготовкой даже под дулом пистолета не полез бы на стул и не стал прыгать. Он бы боролся до конца. Умер бы с пулей в голове, но не с мозгами на асфальте. И опять же – никаких следов постороннего присутствия в квартире. От разговора со Стасом по телефону и до моего прихода прошло пятнадцать минут. Пельмени свариться не успели. Что могло случиться за это время? Что?

– Ты говорила следователю о монетах?

– Нет, зачем? – удивилась Элла. И резко побледнела, губы дрогнули в нервной улыбке. – Ты же не думаешь, что из-за них могли Стаса…

– Если сообщишь полиции, то под подозрением окажется каждый, кто участвовал в этом деле. Понимаешь? Начнут с Артема. А потом пойдут по всей цепочке. Сумма огромная, Элла. И за меньшее убивают. Кто еще знал, что Стасу должны доставить коллекцию?

– Я уже сказала. Юматов, я, Стас, Оксана и Артем. Никто из них не стал бы…

– Конечно, нет. Но любой из вас мог кому-то проболтаться.

– Я точно не говорила. Да, я и думать забыла про эти монеты. Что теперь делать, Кир?

– Помалкивать и работать, Элл. Иди, трудись, а я тут разберусь, документы подпишу. Потом уеду к следаку и не вернусь сегодня. Промурыжат часа два-три, не меньше, а у меня голова кругом. Все равно ничего не соображаю. Поэтому давай, приходи в себя. Некогда расслабляться. И с Юматовым меня соедини. Сам с ним поговорю. Еще пришли мне краткий отчёт по «Зевсу» и свяжись с Лихачевой, пусть зайдет через час, ей завтра без меня новый филиал Юпитера открывать. Составишь компанию девушке.

– Терпеть ее не могу, – сморщилась Элла. – Лучше бы меня на ее должность поставил. У нее даже образования нормального нет.

– А ей оно и не нужно, – сухо отрезал я. – Она – бывшая профессиональная спортсменка, в олимпиадах участвовала. У нее связи полезные есть, Элл. А насчет образования. Вспомни, как я юрфак закончил, появлялся там два раза за четыре года. Первый раз документы отнес, второй – диплом забрал.

– Ну, тебе-то точно только бумажка нужна. Голова и без дипломов варит. А Ритка Лихачева – тупая, как пробка, – продолжала плеваться ядом Белевская.

– Хватит, а? – раздраженно посмотрел на девушку. – Завязывай, я это не люблю.

– Что хватит? Думаешь, я не знаю, что она к твоему дому уже дорожку протоптала, еще и своих подружек-потаскух поставляет, – Элла окинула меня злобным взглядом. Вот же сука. Все знает. Где не надо она очень догадливая.

– Где ты опять сплетен наслушалась? – невозмутимо спросил я.

– Вот во время тренировок и наслушалась, Кир. Тебя там часто обсуждают. Открыл себе бордель халявный, да?

– Иди работай, Элла, – приказным тоном буквально послал я Белевскую.

* * *

С Ванькой Юматовом мне поговорить так и не удалось. Выяснилось, что он оформил трехдневную командировку вместе с группой монтажников. Уехал устанавливать систему безопасности в коттедже крупного клиента, в дремучем каком-то поселке подальше от московской суеты. Ванька решил лично проконтролировать. Похвальное рвение. Увидит пропущенный вызов, перезвонит. Устрою ему допрос с пристрастием.

Быстрее и приятнее всего получилось решать вопросы с Маргаритой Лихачевой, исполнительным директором сети фитнесс-центров «Юпитер». Я, кстати, познакомился с ней в спортклубе, в котором сам когда-то занимался. Провели вместе пару горячих часов, но уже за стенами клуба. Потом снова встретились и повторили. Бешеная оказалась девчонка, голодная до секса. Пока мы с ней оттачивали приемы из Камасутры, мне пришла мысль открыть свой фитнес-центр. Когда идея заработала, пригласил Марго, а она привела многочисленных подписчиц из своего инстаграмма, подруг и коллег. Сама Марго уже не выступала на соревнованиях, но, как я и сказал Элле, связи остались. Так что у моего решения назначить Лихачеву заместителем, имелся определённый расчет. К слову, Белевская не зря бесится. С Марго у нас до сих пор иногда случались совместные «тренировки», и вчерашняя красотка без имени действительно подружка Лихачевой. Но только Рита никого мне не поставляет. Тоже бесится от ревности. Они сами приходят, а я не отказываюсь. Только идиот пошлет лесом красавицу с прокаченной фигуркой и тугой задницей.

Разобравшись с рабочими вопросами, я поехал в отделение к следователю и проторчал там около трех часов. Как и предполагал, следствие рассматривает единственную версию – самоубийство и сучит ногами, как мечтает сдать дело в архив. Разумеется, своими подозрениями о возможной краже монет и убийстве, я делиться не стал, иначе затаскали бы всех. Начали бы с Артема. Хотя, если мыслить логически, зачем ему, собственно, оплаченные монеты воровать?

На кой хер они ему вообще сдались?

Где мелкий засранец денег взял?

Может, кассу в своей газетенке ограбил? Тридцать лет, а ума так и нет. Хотя, чему я удивляюсь? Тёмка всегда с придурью был. Маленький всех бездомных собак и кошек из двора в дом тащил. Да и другое зверье тоже. Придешь вечером, а мать в обмороке. Артём крысу приволок или ворону с перебитым крылом. Хорьки, ежики, воробьи, ужи – кого у нас только не было. Отец, конечно, пресекал все Тёмины чудачества в жесткой форме. Скажет, как отрежет. Все по струнке ходили. Думали не человек, а скала… Лет в десять Тёмка на подоконнике в своей комнате целую оранжерею развел, говорил, чем больше растений, тем чище воздух. Тогда же этот гребаный жасмин с его прилипчивым запахом появился. Сначала в горшках на подоконниках, а потом проник глубже… Мои приятели: Ванька Юматов и Стас, когда в гости заходили, подшучивали над Темкой, что сейчас на цветах потренируется, а потом марихуану выращивать начнет. Как в воду глядели. Только Тёма с травкой заморачиваться не стал и сразу с тяжелых наркотиков стартанул и закончилось все двухмесячным лечением.

Пока из отделения полиции домой ехал, столько всего вспомнилось из нашего детства с братом. Мы не ссорились, мирно сосуществовали, но словно в разных измерениях. Один раз только столкнулись. Да так что у меня шрам под бровью остался. Тонкий, белый, замывшийся, с годами незаметный почти, но я знаю, что он там есть и когда бреюсь у зеркала, всегда невольно вспоминаю об обстоятельствах его появления. Хотя мое тело покрыто сплошными шрамами и рубцами, именно этот шрам до сих пор вызывает неприятные ощущения и со временем они не смазываются, не исчезают. А теперь ещё и причина столкновения снова возникла в наших жизнях.

Как тут не чокнуться?

И какого хрена, спрашивается, я вместо того, чтобы домой ехать, опять к наркологическому центру прикатил? Нет бы до завтра отложить, послушать рекомендации доктора Божич, или я здесь именно из-за нее? С самого утра, как увидел ее лицо, так и маячит перед глазами. Гоню прочь, а оно снова появляется. И понять не могу, что в ней особенного. Были у меня бабы красивее намного и без заморочек всяких и сложностей, ни уговаривать, ни дважды просить не приходилось. Я люблю, когда просто, понятно и взаимоприятно. А с Вероникой Божич так не получится. Начали мы не очень, а такие, как она, второго шанса не дают.

Не знаю, судьба это или случайность очередная, но я еще припарковаться не успел, как причина моих фантазий материализовалась. Выпорхнула из стеклянных дверей клиники и сбежала по ступенькам. Чуть было мимо не проскочила. Без халатика Верника Божич мне еще больше понравилась. Бежевые брючки, кремовая блузка. Сумочка через плечо, туфельки на шпильке, темные волосы густой волной по плечам.

Оглянулась, когда я посигналил и застыла, как изваяние, словно приведение увидела. Узнала сразу, это я по изумленному выражению лица понял. Не ждала меня доктор Божич, да я и сам не собирался… Опустив стекло, улыбнулся одной из своих безотказных улыбок. Ника прищурилась и, скрестив руки на груди, сделала несколько шагов вперед, но не дошла, остановилась на расстоянии десяти метров.

– Ты что здесь делаешь? – подозрительным тоном спросила девушка.

– Тебя жду.

– Врешь.

– Вру, – улыбнулся шире, она не среагировала, продолжая сверлить меня неприязненным взглядом. – Решил не ждать до завтра. Много вопросов к Тёмке накопилось, – пытался объясниться я. Она сразу немного расслабилась. Я наоборот напрягся.

– А его нет. Он не позвонил тебе? – удивленно спросила Ника, поставив меня в еще больший ступор. Как это «его нет?».

– Нет. Ты же говорила, что завтра…

– Кирилл, мы не имеем права против силы удерживать. Он подписал отказ от лечения и уехал домой, – не дав мне договорить, пояснила Божич. Ее взгляд встревоженно скользнул по моему лицу.

– Черт, – вырвалось у меня. Я ослабил петлю галстука и озадаченно потер подбородок, скользнув рассеянным взглядом по Веронике. – Подвести тебя?

– Нет, я на метро, – быстро сказала она. Я другого и не ожидал.

– Вероник, мне несложно. Правда. Давай подброшу? А потом к Артёму поеду.

– Это плохая идея, – прямо и предельно честно проговорила Божич. Я отчасти согласен, но все во мне бастовало против того, чтобы отпустить ее сейчас.

– Боишься меня? Или муж ревнивый?

– Это ты так аккуратно пытаешься выяснить замужем ли я? – проницательно усмехнулась девушка.

– Кольца-то нет, – ответил я.

– Я не замужем, но тебе не светит, – самоуверенно заявила Божич. – У меня память хорошая, – добавила она. Мне определённо нравится ее откровенность.

– А если я извинюсь?

– Не сработает.

– Восемь лет прошло, – напомнил я.

– Моя практика, в которой ты не так давно усомнился, показывает, что люди крайне редко меняются в лучшую сторону, – голосом отъявленного мозгоправа проскандировала доктор Божич.

– Ты работаешь с наркоманами и алкоголиками. А я адекватный.

– Поверить тебе на слово? – склонив голову на бок, скептически спросила Божич. – То, что ты сменил солдатскую робу на деловой костюм, еще ничего не значит.

– Ты же психолог. Должна видеть людей насквозь, – иронизировал я.

– Ты не мой пациент, Кирилл, – холодно заметила Вероника.

– Я могу записаться на консультацию? Прямо сейчас?

– Только через регистратуру, – уголки губ девушки дрогнули в неуверенной улыбке и я понял, что мы почти договорились.

– Садитесь, док, обещаю вести себя прилично, – я распахнул дверцу с противоположной стороны. Помешкав пару секунд, Вероника решилась. Обошла машину и села на соседнее сиденье. Вместе с ней в салон ворвался запах септика и тонкий аромат женских духов с узнаваемыми нотками жасмина. Странно, но сейчас они не вызывали отторжения. Напротив, я надышаться не мог.

– Куда едем, док? – спросил я, мягко трогаясь.

– Ориентируйся на метро Смоленское, – ответила Вероника, пристёгиваясь и поправляя волосы. Я ушам не поверил, удивленно присвистнув.

– Мы почти соседи, от моего дома до Смоленского пару минут. В окно видно.

– У меня квартира на Новинском бульваре, это чуть дальше, – сдержанно уточнила Божич.

– Охренеть, в десяти минутах живем и ни разу не столкнулись, – а вот это нереальное совпадение.

– Москва, – пожала плечами Вероника, глядя в окно, а я то и дело – на нее. Утреннее наваждение не отпустило, а наоборот усилилось.

– За дорогой следи, – резко произнесла Ника. – Будешь пялиться, попрошу остановить и выйду.

Я решил не искушать судьбу и попытался полностью переключиться на процесс вождения. Это оказалось непросто, чертовски непросто. Девушка, от которой у меня срывало крышу, сидела на расстоянии вытянутой руки, но я точно знал, что если хотя бы пальцем ее трону, то она больше никогда со мной не заговорит.

– Ты с родителями живёшь? – спросил я, чтобы заполнить напряженную паузу. Она отрицательно качнула головой, и я глубоко вдохнул пьянящий аромат, пытаясь припомнить, когда в последний раз был возбужден до алых пятен перед глазами и болезненных ощущений в паху. Ответ меня не порадовал. Это случилось ровно восемь лет назад. Точно такое же внезапное, запредельное умопомрачение. Я тогда сам не смог сдержать разбушевавшиеся гормоны под контролем. Меня остановил Артем. Я должен быть ему благодарен и Вероника тоже. И не важно, что сначала я избавил Веронику от домогательств троих пьяных придурков – в ее памяти навсегда останется мое последнее действие, а оно мало отличалось от намерений предыдущих обидчиков.

– Одна. Я сирота, – ответила Ника абсолютно бесстрастным голосом.

– Я тоже, – отозвался глухим тоном.

– У тебя брат есть, – девушка тяжело вздохнула. – А у меня никого. И не было никогда.

– Ты из приюта? – бросил на нее быстрый взгляд, она снова кивнула.

– Я не знал. Наверное, это тяжело?

– Не знаю, я по-другому не жила. Мне кажется, тяжелее, когда тебя близкие разочаровывают и предают.

– Ты это к чему? Из-за того, что Тёма мне не позвонил? У него своя жизнь, у меня своя.

– Я ничего не сказала, а ты оправдываться начал. Значит, чувствуешь свою вину.

– Ты сейчас психолога включила?

– Нет, ты сам заговорил о семье. Поддерживаю разговор.

– Скажи, а Тема ничего тебе не говорил?

– О чем? – боковым зрением я увидел, как Вероника повернулась и посмотрела на меня, но, запомнив ее предупреждение, продолжил следить за движением.

– Ну, почему он напился, – уточнил я.

– Кирилл, все, о чем я разговариваю с пациентом, является врачебной тайной, – сухо напомнила доктор Божич.

– А как он, в целом? В порядке?

– Физически – да, психологически нуждается в помощи. Но я повторюсь, что удерживать его против воли мы не имели права.

– Он был влюблен в тебя, – зачем-то ляпнул я и тут же пожалел о своих словах.

– Мы не обсуждали это вопрос, – нейтрально ответила Ника, бросив на меня внимательный взгляд. Я ощутил его кожей, как прикосновение. – Кирилл, я начинаю подозревать, что ты тоже нуждаешься в психологической помощи.

– Я просто осведомился, потому что волнуюсь за него.

– А мне кажется, что причина не в этом.

– А в чем?

– Ты скажи.

– Ты меня пошлешь.

– Рискни и проверим.

– Если я приглашу тебя куда-нибудь – пойдешь? – немного волнуясь, словно какой-то школьник, поинтересовался я. Повернув голову, быстро посмотрел в непроницаемое лицо девушки.

– Нет, – коротко и категорично отрезала она.

– Я же говорил, – упавшим голосом промолвил я. Ника по непонятной мне причине внезапно развеселилась.

– Но не послала же! – как-то слишком радостно заметила доктор Божич.

– Почему – нет? – серьёзным тоном спросил я. Ответ, конечно, мне известен, но я, как конченый мазохист, хотел услышать его из ее уст.

– Не начинай. Ты сам прекрасно понимаешь, почему, – строго отозвалась девушка.

– Слушай, Вероник, я был не в себе, – сбивчиво начал я и почувствовал, как она напряглась, закрылась. Лучше бы промолчал, идиот, но меня понесло дальше. – Только из госпиталя выписался. Контузия, ранение серьёзное еще и выпил немного.

– Ты сейчас себе оправдания ищешь?

– Нет, хочу извиниться, – искренне сказал я. Пусть не поверит, но попытаться стоило.

– Не похоже, – не поверила.

– Я повел себя, как гондон, Вероник, – продолжил я посыпать голову пеплом и каяться в грехах. – Поверь, это был первый и единственный случай в моей жизни.

– Мне от этого не легче, но я принимаю твои извинения, – ответила она. Теперь не поверил я.

– А приглашение?

– А приглашение по-прежнему – нет! – категорично заявила Вероника, лишив меня малейшего шанса. – И давай закроем тему. Я устала, ехать еще долго. Наговорилась за день до тошноты.

– Понял. Молчу, – вздохнул я, чувствуя, как градус и без того нерадостного настроения упал до минусовой отметки. Вероника снова отвернулась и откинулась на сиденье. Через пару минут она задремала, а я ей по белому завидовал. Не знаю, как долго мне удастся поспать этой ночью.

Я почти подъехал, когда тишину в салоне нарушила резкая трель моего мобильника. Я узнал мелодию, взглянул на не шелохнувшуюся Веронику и, сунув в ухо наушник, принял вызов.

– Слушаю, Элл, – вполголоса ответил я.

– Ты дома? – без всяких предисловий спросила Белевская.

– Нет, в дороге. Что ты хотела?

– Можно я приеду?

– Я не знаю, когда буду. Я к Теме собираюсь ехать. Сама знаешь, сколько от Арбата до Чертаново.

– Мне не по себе, Кир. Жутко как-то. Давай ты ко мне приедешь, как освободишься?

– Ну что ты как маленькая? У тебя подруг нет, что ли? Позови кого-нибудь?

– Я тебя хочу, а не подруг.

– Элла…

– Пожалуйста, Кир. Я тебя никогда ни о чем не просила.

– Это неправда.

– Хорошо просила, но сегодня очень нужно. На душе погано, не представляешь, как сильно.

– Я подумаю, – ответил я неуверенным тоном. Почему же не представляю. Очень даже представляю. Погано ей, потому что один из любовников с крючка сорвался, а я так и не узнал, кто из нас был вторым вариантом.

– Но ничего не обещаю. Пока, Элл! – закончил разговор, бросил быстрый взгляд на Веронику. Она уже не спала и тоже на меня смотрела. Задумчиво, сосредоточенно, изучающе. У меня мурашки по телу побежали. Она ничего не сказала и отвернулась. Мы как раз въезжали в ее двор. Время пролетело быстро – я даже не заметил. Как теперь новый повод придумать, чтобы встретиться еще раз?

– Какой подъезд? – хрипло спросил я.

– Третий, – она показала пальчиком. – Вон там останови. До дома было не обязательно везти. Я бы добежала.

– Мне несложно.

Я притормозил у подъезда и решительно повернулся к девушке всем корпусом.

– Вероник. Может…

– Нет, – быстро ответила она и, отстегнув ремень безопасности, взглянула мне в глаза. Я дышать перестал, сердце в груди остановилось, потерялся в её зрачках, как в омут упал. Мышцы одеревенели, горло задрало, в голове туман, черный, едкий, как дым от костра. Я только сейчас заметил, что радужки у нее разного оттенка. Безумие какое-то, еще утром темно-зелеными казались. Может, это уличное освещение восприятие искажает?

– У тебя глаза разные, – пробормотал я, сделав наконец глубокий вдох.

– Я линзы обычно ношу, выравнивающие цвет. Вечером снимаю. По-научному это явление называется гетерохромия. Не самая приятная особенность. Не всем комфортно смотреть в глаза человеку с разными по цвету радужками, – ответила Ника Божич, закидывая на плечо свою сумочку.

– Мне нравится, – тряхнул головой я, наблюдая, как словно в замедленном режиме она отвернулась и протянула руку, чтобы открыть дверцу, собираясь сбежать от меня. Подавшись импульсу, я схватил ее за тонкое запястье, удерживая на месте. Вероника, вздрогнув от неожиданности, резко обернулась. Пальцы жаром обдало в том месте, где с ее кожей соприкоснулись. И снова все поплыло вокруг, кроме глаз ее глубоких, как две бездны.

– Отпусти, – приказала она требовательным тоном. Ни капли страха не промелькнуло на разгневанном лице.

– Я совсем тебе не нравлюсь? – спросил глухо и как мне самому послышалось – с отчаянием.

– Нравишься, – неожиданно огорошила меня Ника Божич. – Но это только еще больше все усложняет, – она выдернула запястье, потирая его, хотя я уверен, что не сильно сжимал. – И тебя другая женщина ждет.

– Она никто, – вырвалось у меня и сразу неловко стало. Белевская, может и сука, каких поискать, но хорошего для меня немало сделала. Не заслужила она, чтобы я так о ней отзывался.

– Тогда скажи ей об этом, – холодно ответила Вероника и вышла из машины, хлопнув дверью.

Положив руки на руль, я смотрел ей вслед, пока она не скрылась в подъезде. Сердце бешено колотилось, пальцы мелко дрожали, а я улыбался, как полный идиот. Она сказала, что я ей нравлюсь. Остальное не услышал. Приоткрыв окно, я закурил, смеясь над собственной глупостью. Тридцать четыре года мужику, а он лыбится, как последний кретин, потому что девушка сказала, что он ей нравится. Совсем кукушка поехала.