Текст книги "Кеша"

Приведение себя в порядок

В какой-то момент Сергей Петрович посмотрел на себя новыми глазами – не вдовца-одиночки и старого замшелого гриба, а еще не старого мужчины, в дом которого приходит молодая и привлекательная женщина. Не то чтобы он имел на Элину какие-то планы, однако она его явно привлекала, и Сергею Петровичу хотелось перед ней выглядеть не замшелым грибом.

Он вдруг понял, что костюмные брюки без пиджака выглядят достаточно неуместно, а надевать костюм дома – это совсем перебор, что светлых рубашек у него всего две, что ему давно пора подстричься, однако мужская модельная стрижка за двести рублей, которую он обычно делал в ближайшей к дому убогой парикмахерской, превращала его из замшелого гриба в ужасно подстриженного замшелого гриба. И что вообще, дружочек, сказал себе Сергей Петрович, надо уже заняться собой. Ведь жизнь-то не закончилась, жизнь – она совсем не закончилась.

И он действительно начал заниматься собой. Прежде всего отправился в магазин за рубашками и новыми ботинками. Обувь-то он с грехом пополам купил, а вот с рубашками получилась беда: Сергей Петрович где-то на развале увидел удивительно дешевые китайские рубашки, с налета купил их аж десять штук, утешая себя мыслью о том, что он крупно сэкономил, а когда вернулся домой, то выяснил, что рубашки, во-первых, совершенно негодного качества и выглядят ужасно, а кроме того, указанный сорок второй размер на деле больше похож на тридцать седьмой – рубашки на него просто не налезали.

Тогда он дал себе зарок больше ничего не покупать на развале, отправился в приличный магазин и купил несколько неплохих рубашек, которые предварительно померил. Да, они стоили недешево, но по сравнению с китайским барахлом смотрелись на порядок лучше. Правда, уже дома, разглядывая лейбачки у рубашек, Сергей Петрович выяснил, что они также произведены в Китае, но раз сидели нормально и смотрелись хорошо – какая, вообще говоря, разница, где их произвели, сказал сам себе Сергей Петрович.

С остальным гардеробом у Сергея Петровича возникли сложности. Он просто не знал, что ему покупать: всю жизнь ходил в костюмах на работе и по праздникам, а дома и на даче – в спортивном костюме модели «„Динамо“ бежит».

Сильно стесняясь, он позвонил Людмилычу и попросил совета. Людмилыч, не выказывая никакого удивления, сказал, что он сам собрался в субботу прошвырнуться в большой торговый центр за одежками, и предложил составить ему компанию.

В магазине они подобрали Сергею Петровичу джинсы и слаксы, спортивный пиджак и еще рубашки под это дело. Насчет джинсов у Сергея Петровича были большие сомнения, он их в жизни не носил, однако посмотрелся в зеркало и понял, что Людмилыч прав: он в них и выглядел хорошо, и носить их было удобно, ну и с точки зрения практичности джинсы были оптимальным вариантом.

Следующий вопрос касался стрижки. Как подступиться к парикмахерским, Сергей Петрович не знал. У Людмилыча совета было спрашивать бесполезно: Людмилыч носил длинные волосы и бороду. Бороду он подравнивал сам, а волосы ему раз в пару месяцев подрезала мама – тратиться на парикмахеров Людмилыч не считал нужным.

Он поспрашивал у своих знакомых похожего с ним возраста, но там ему тоже ничего толкового не сказали. Одного стригла жена, другой брился налысо, третий стригся за двести рублей и его все вполне устраивало.

Тогда Сергей Петрович связался с Викой, чтобы проконсультироваться на эту тему. Вика сказала, что ее мастер стрижет только женщин, но посоветовала поискать салоны-парикмахерские, где мужская стрижка стоит не менее шестисот рублей, а далее, сказала Вика, пробовать различных мастеров, пока не найдет устраивающего, иначе никак. Только метод проб и ошибок, сказала Вика. В конце концов, тебе же не для правительственного приема, пару раз можно и наколоться, твердо заявила Вика.

Сергей Петрович походил по району и нашел там несколько салонов, интерьер и расценки которых указывали на определенные претензии по качеству.

Ему сразу повезло: мастер Ирина, к которой он сел совершенно наобум, подстригла его очень прилично – Сергей Петрович прям заулыбался, глядя на себя в зеркало. Но с Ириной была одна проблема: она была страшно суровой и неулыбчивой, а в процессе стрижки просьбы опустить голову, поднять голову, закрыть глаза и так далее отдавала совершенно непререкаемым тоном в виде команд, за неисполнение которых клиент, скорее всего, приговаривался к расстрелу через повешение в кипящем масле.

Сергея Петровича эта манера пугала и раздражала, так что после единственного визита он решил, что поищет другого парикмахера.

Следующего парикмахера звали Толик. Это был дружелюбный парень лет тридцати, который Сергея Петровича подстриг на эдакий слегка молодежный манер, однако ему это шло и заметно омолодило. Сергей Петрович был в полном восторге и после этого ходил только к Толику, причем не реже, чем раз в две недели, а то и чаще – это помогало сохранить прическу в нужном виде.

С Толиком у Сергея Петровича установились дружеские отношения, они все время с ним болтали о том о сем, и в какой-то момент Толик даже раскрыл Сергею Петровичу Страшную Тайну. Оказывается, если Толик во время очередного визита стриг исключительно машинкой, а не ножницами и машинкой, как обычно, то это означает, что Толик со вчера находится со страшного бодуна.

Однако даже одной машинкой Толик стриг так, как полагается, то есть мастерство он еще не пропил, так что Сергея Петровича все вполне устраивало.

Элина явно заметила и оценила работу Сергея Петровича над собой и даже пару раз отпустила ему комплименты, говоря, что он очень правильно изменил стиль одежды и прически. «Я-то поначалу думала, – призналась Элина, – что буду работать у эдакого старичка, а оказалось, что я сильно ошибалась».

Сергею Петровичу эти комплименты было слышать очень приятно, но одновременно они его страшно смущали. Он очень боялся, что Элина на самом деле думает, что он – молодящийся старпер, а быть молодящимся старпером Сергею Петровичу страшно не хотелось.

Проверка

Чем дальше, тем задушевней становились разговоры Сергея Петровича с Элиной, и в какой-то момент ему пришлось самому себе признаться в том, что он, старикан-пенсионер, влюблен в эту молодую женщину и даже обнаглел настолько, что в мыслях нередко представляет себе их совместную жизнь. Эти мысли Сергей Петрович старался гнать подальше и сам себе говорил о том, что Элина просто такой человек, который ко всем относится хорошо, но одновременно он замечал, что во время общения с ним Элина ведет себя не просто как работница с работодателем. Она с ним явно кокетничала и заигрывала – не грубо, а тонко и даже изящно. Понятно, что, если бы Сергей Петрович ее не интересовал как мужчина, она бы этого не делала.

Кроме того, в один из разговоров она как бы между прочим заметила, что у нее сейчас нет никаких отношений. Ее интересуют только серьезные отношения, сказала Элина. Всякие там мимолетные связи – не для нее.

Сергей Петрович уже почти решился перейти с ней к новой стадии – например, пригласить ее в ресторан или, например, в театр, – но предварительно все-таки решил посоветоваться с кем-нибудь. Для этой цели, конечно, могла бы подойти Викуся, но она все-таки была работодательницей Элины, и Сергей Петрович считал, что заводить со старой подругой разговор на эту тему будет неэтично. Кроме того, он считал, что ему лучше спросить совета у мужчины, это же мужское дело.

Он мог поговорить с сыном, но Андрей давно жил в Америке, руку на пульсе нынешней жизни отца, что называется, не держал, так что Сергей Петрович решил поговорить с единственным близким человеком, который был в курсе почти всего, что происходило в его жизни, – с Людмилычем.

Он позвонил Пете и попросил его заглянуть как-нибудь на ужин – мол, хочется с ним посоветоваться. Людмилыч затягивать с визитом не стал, уже на следующий день позвонил с утра и сказал, что вечером может заглянуть. Это как раз был понедельник, Элина наготовила кучу еды, а Сергей Петрович сбегал в магазин и купил для Людмилыча бутылку «Русского стандарта».

За ужином они поболтали о том о сем, Людмилыч все жаловался на нового главврача, с которым у него не складывались взаимоотношения. Сергей Петрович слушал и маленькими глотками попивал коньячок из стопки, а Петя пил водку из граненого стакана, куда наливал от души.

Наконец Сергей Петрович решил, что настало благоприятное время для разговора.

– Петь, вот ты скажи, – начал он неуверенно. – Ведь в моем возрасте человек еще может создать семью, это будет нормально смотреться?

– Петрович, да ты что? – вполне искренне удивился Людмилыч. – Что в этом ненормального? Ты мужик совсем не старый, более или менее здоровый, насколько я знаю. Какие проблемы-то? Наоборот, молодец, что над этим задумался, одному-то жить плохо.

– Ну а ты сам-то живешь один, – заметил Сергей Петрович.

– Я не совсем один, – сказал Людмилыч, – ты же знаешь. Я все время с какими-то тетками. Просто у меня режим работы больно суровый, жены такое не выдерживают, ну и полигамен я до озверения: ни с одной подругой дольше двух-трех месяцев не могу находиться, надоедают они мне. И детей заводить не хочу – боюсь, что во мне проснутся папашкины дебильные гены.

– Да что ты говоришь-то такое? – возмутился Сергей Петрович. – Ты бы был отличным отцом!

– Ладно, речь не обо мне, – махнул рукой Людмилыч и снова себе налил четверть стакана. – Давай, рассказывай, у тебя кто-то уже есть на примете или ты пока так, чисто теоретически?

– Есть на примете, – застенчиво сказал Сергей Петрович и замолчал.

– Ну, за приметы, – предложил Людмилыч, подняв свой стакан.

Сергей Петрович с ним чокнулся и снова пригубил коньяка из первой за сегодня стопки.

– Уф, – крякнул Людмилыч, опуская стакан и подцепляя вилкой малосольный огурчик. – Ну рассказывай, рассказывай. Кто такая, сколько лет? И когда свадьба – обожаю гулять на свадьбах. О, – оживился Людмилыч, – так я же у тебя свидетелем и буду, если Андрей не сможет приехать, правильно?

– Петь, – застеснялся Сергей Петрович, – ну что ты сразу коней-то погнал – свадьба, свидетели. У меня все только начинается, я поэтому и решил посоветоваться.

– Ну так кто, не томи?

Сергей Петрович набрал воздуха, как перед погружением в воду.

– Это… Это Элина, – наконец сказал он, – моя домработница.

Лицо Людмилыча резко окаменело. Элину он несколько раз видел, когда заезжал днем.

– Так она же, – нерешительно сказал Петя, – извини, молодая же совсем, ей сколько лет-то? Тридцать?

– Тридцать пять, – неуверенно сказал Сергей Петрович, который именно такой реакции и боялся.

– Тридцать пять – это плохо, – сказал Людмилыч с прямотой врача-хирурга. – Петрович, ты меня извини, но в тридцать пять в шестидесятилетних просто так не влюбляются, это же очевидно. Ты, конечно, мужик хороший, но неумолимая логика говорит о том, что или ей от тебя что-нибудь нужно, или…

– Или что?

– В том-то и дело, что или ничего, – объяснил Людмилыч. – Не бывает других вариантов. «А может, это любовь» тут не проходит. При такой разнице в возрасте выходят замуж из-за денег.

– Да каких денег? – даже засмеялся Сергей Петрович. – Что с меня взять-то, с бывшего советского инженера? Она же по обстановке может понять, что взять с меня – нечего. Ну да, я там скопил неплохую сумму из того, что Андрюша присылает, но, во-первых, там ничего такого особенного, а во-вторых, она об этом и не знает.

– Тут как раз дело не в деньгах, – сказал Людмилыч. – Квартира. У тебя трехкомнатная квартира в Москве. И единственный наследник, который живет в Америке. Ты же ей про Андрея рассказывал?

– Конечно, рассказывал, – ответил Сергей Петрович. – Как я могу о нем не рассказывать?

– Ну вот. А она, случаем, не интересовалась, кто владелец квартиры? Ну так, как бы между прочим?..

Сергей Петрович задумался. Потом вдруг вспомнил.

– Подожди, – сказал он, – а ведь и правда – интересовалась. Мы с ней обсуждали какую-то банду, которая у одиноких стариков квартиры отбирала, вот она и спросила – я вообще в группе риска или нет.

– Тем более, – со значением в голосе сказал Людмилыч.

– Слушай, – забеспокоился Сергей Петрович. – Ну ты посмотри на мою квартиру! Малюсенькая трешка в девятиэтажной панельке с бумажными стенами, которая как музыкальная шкатулка. Кому сейчас такая может понадобиться?

– Я тебя умоляю, – удивился Людмилыч. – Это ты смотришь с позиции москвича во втором поколении. А с позиции девушки, приехавшей из далекой глубинки, которая тут в Москве работает домработницей, эта квартира, знаете ли, целое сокровище. Ведь у нее же точно нет своего жилья в Москве, правильно?

– Не знаю, – растерянно ответил Сергей Петрович, – она мне не говорила.

– Да тут к гадалке не ходи – нет у нее квартиры, – вынес вердикт Людмилыч. – На что хочешь могу поспорить. Хочешь, на мой джип поспорим?

Сергей Петрович посмотрел на раскрасневшегося Людмилыча и вдруг отметил, что водка в бутылке 0,75 почти закончилась. Однако это не отменяло того факта, что Людмилыч был совершенно прав.

– А я могу узнать, – вдруг сообразил Сергей Петрович, достал телефон и набрал номер Викуси.

– Слышь, Викусь, – сказал он, когда подруга сняла трубку, – я у тебя все хотел спросить, а Элине далеко ко мне ездить? Она вообще где живет, в каком районе? А то я думал, что, может, попросить ее на подольше приходить или еще день какой-то добавить – мне с четверга до понедельника приготовленного обычно не хватает.

– Да в двух шагах от тебя она живет, – сказала Вика, – она двушку на Речном снимает с кем-то в пополаме. Но с кем, я точно не знаю, она не говорила.

– Понял, спасибо, – сказал Сергей Петрович. – Ладно, понял, подумаю тогда.

– Ну, если чего надумаешь – звони, – ответила Вика и распрощалась.

Сергей Петрович посмотрел на Людмилыча. Тот взял бутылку и вылил остатки водки в стакан.

– В общем, джип остается у меня? – спросил Людмилыч.

Сергей Петрович кивнул.

– Снимает двушку с кем-то в пополаме, – устало сказал он. – Причем еще неизвестно, с кем именно. Может, у нее друг какой-то есть. Хотя мне она говорила, что живет одна.

– Да, это совсем плохо, – сказал Людмилыч.

– Слушай, – вдруг рассердился Сергей Петрович, – ну, хорошо, она рассчитывает на эту квартиру. Ну так пускай рассчитывает, в чем проблема-то? Скрасит мне остаток жизни, а после моей смерти – ну и пускай делает с этой квартирой, что хочет, мне-то уже какая разница будет? И Андрею эта квартира совершенно не нужна, он мне на эту тему говорил.

– Так вот тут, отец, – устало сказал Людмилыч, – самая проблема и заключается в этом остатке жизни.

– В смысле?

– В смысле, что каким у тебя будет этот остаток и насколько длинным.

– Да что ты такое говоришь-то? – возмутился Сергей Петрович, налил себе в стопку коньяка и залпом выпил.

– Слушай, Петрович, ну ты глаза-то раскрой, хронику всякую почитай, – сказал Людмилыч. – Даже я сколько таких случаев знаю. Это сейчас она вся такая милая и хорошая. А как ты на ней женишься и пропишешь в квартиру, неожиданно может оказаться, что это несколько не тот человек, что ты представлял. И она твою тихую домашнюю жизнь спокойно может превратить в тот еще адок – прецеденты бывали неоднократно. Ну и в ситуации, когда она уже получила право наследия и прописку, соблазн как-то ускорить процесс вступления в это право будет очень высок.

Сергей Петрович оцепенел. Людмилыч, казалось, открывает перед ним завесу ада. Слушать все это ему было более чем неприятно, но опять-таки Людмилыч был прав, этот вариант нельзя было исключать.

– Да она даже, может, и не сама до этого додумается, – продолжал Людмилыч. – Заведет любовника, а тот окажется мужчиной решительным и сам что-нибудь придумает. Ты знаешь, что если здоровому человеку сделать инъекцию инсулина определенного объема, то он может впасть в кому и умереть? А причину смерти установить будет очень сложно, потому что инсулин также вырабатывается человеческим организмом.

Сергей Петрович не мигая смотрел на Людмилыча.

– Кроме того, – пожал плечами Людмилыч, – даже можно так сильно и не заморачиваться. Подкараулить тебя как-нибудь вечерком и…

– Да понял я, понял, – наконец прервал его Сергей Петрович.

У него было ужасно неприятное ощущение на душе. Сергей Петрович снова налил себе рюмку коньяка.

– Петрович, – спросил Людмилыч, – а у тебя водки больше не осталось?

– Только одну купил, – виновато сказал Сергей Петрович, – прости.

– Ну накапай тогда мне коньячка, – попросил Петя. – Я его хоть и не люблю, но раз больше ничего нет…

Сергей Петрович налил ему четверть стакана, и они, чокнувшись, выпили.

– Слушай, – сказал Сергей Петрович через некоторое время. – Вот мы сейчас понапредставляли себе всякой дряни. А что если это все ошибка? И что на самом деле она действительно хороший человек и я ей нравлюсь? А мы тут понапридумывали ужасов, и я из-за этого откажусь от своего счастья. А оно было возможно. Ведь может быть такое, правильно?

– Конечно, может, – подтвердил Людмилыч. – Шансов на это, если честно, с гулькин хрен, но теоретически вполне возможно. На свете действительно встречаются хорошие люди. Крайне редко. В гомеопатических количествах.

– Петь, я теперь вообще не знаю, что мне делать, – жалобно сказал Сергей Петрович.

– Так решение есть, дядь Сереж, и оно совершенно очевидное, – заявил Петя.

– Какое?

– Элементарное. Она когда должна теперь прийти?

– В четверг.

– Ну и все, – сказал Петя, – как придет, аккуратно снова заведи с ней разговор по поводу одиноких стариков.

– И что?

– Ну и скажи, что поговорил на эту тему с Андреем, а тот сказал, что должен тебя обезопасить. Для этого он, мол, скоро приедет и ты на него перепишешь квартиру, чтобы владельцем был только он, а ты там никаким боком. Так, мол, будет безопаснее. Ты же с ней, – вдруг забеспокоился Людмилыч, – пока никаких неформальных отношений не имел? Ничего ей не обещал?

– Нет, ничего такого – испугался Сергей Петрович. – Просто болтали. В рабочее время.

– Ну и все тогда! В этом случае все будет выглядеть вполне натурально – просто поделился с ней и все.

– И что это докажет? – спросил Сергей Петрович, который после нескольких стопок коньяка уже туговато соображал.

– Это много чего докажет, – объяснил Петя. – Если после такого сообщения у вас все продолжится, как и раньше, значит, она действительно по каким-то чисто личным причинам тобой заинтересовалась. Но если общение заметно поменяется – ты же это сразу почувствуешь – или она вовсе откажется работать у тебя, тогда все понятно на сто процентов и тогда ставишь мне бутыль, потому что я тебя уберег от больших неприятностей… Кстати, – добавил Людмилыч, – а коньячка мне еще набулькай, плиз. Что-то я разволновался.

Сергей Петрович налил ему еще коньяка, подивившись тому, что Людмилыч вон сколько выпил, но при этом вполне адекватный и пьяным вовсе не кажется. Впрочем, Людмилычу с его комплекцией вообще непонятно сколько надо было выпить, чтобы на нем это как-то сказалось чисто внешне.

Себе он наливать не стал и задумался: да, Людмилыч был прав, подобным образом действительно все можно было выяснить. И он твердо решил, что сделает это в ближайший четверг.

Все выяснилось

В четверг, когда они с Элиной по обыкновению сели за обед и поболтать – Элина, как обычно, пила чай и ела принесенную с собой булочку, – Сергей Петрович рассказал, что по телевизору снова показывали очередную банду, которая отбирала квартиры у одиноких стариков.

– Ну я и решил, – сказал Сергей Петрович, – что с этим что-то надо делать, а то я подставляюсь под удар.

– И что вы решили? – спросила Элина совершенно естественным тоном.

– Я позвонил сыну, – рассказал Сергей Петрович, – и мы с ним договорились, что он скоро приедет и я на него перепишу квартиру. Даже не разделю собственность, а просто перепишу на него целиком. Один владелец, который живет в Америке, – теперь эта квартира бандитам никакого интереса представлять не будет.

– Да, действительно, хорошая мысль, – сказала Элина и перевела разговор на другое.

Сергей Петрович внимательно за ней наблюдал, однако как-то было непохоже, что ее взволновало его сообщение.

«Ну и славно, – подумал Сергей Петрович, – похоже, что Людмилыч ошибся».

Элина, как обычно, доработала до трех часов дня, попрощалась как ни в чем не бывало и ушла.

В воскресенье она позвонила и сказала, что в понедельник на работу не выйдет – приболела. Предложила прислать на замену кого-то еще – в конторе Вики такие варианты были предусмотрены. Сергей Петрович отказался, пожелал скорейшего выздоровления и сказал, что будет ждать ее прихода.

Во вторник позвонила Вика. Голос у нее был странноватый. И Сергею Петровичу вдруг неожиданно стало страшно – непонятно почему.

– Серёнь, – сразу спросила она несколько напряженно, – а у тебя с Элиной какие отношения?

– Хор… хорошие, – нервно ответил он. – Вполне. А что? Что случилось-то?

– Ну, в принципе ничего не случилось, – таким же странным голосом сказала Вика, – но она мне намекнула, что ты к ней типа как приставал. Поэтому у тебя она больше работать не будет и просила меня найти ей другую работу.

– Вик, – потрясенно спросил Сергей Петрович, – и ты этому дурдому поверила? Ты же меня сто лет знаешь. Как я могу к кому-то приставать? Я что – быдло какое-то?

– Да нет, я тоже не поверила, – призналась Вика, – я же действительно тебя знаю. Но что-то же все-таки произошло? Мне надо понять, что именно. Может, это она виновата, я же отвечаю перед клиентами.

– А тут все просто, – очень усталым голосом сказал Сергей Петрович и кратко обрисовал ей ситуацию.

Вика некоторое время помолчала, обдумывая то, что ей сообщили.

– Ясно, – после этого сказала она совершенно спокойно. – На какие там квартиры она рассчитывает – это, вообще говоря, не мое дело, хотя уже выглядит как-то не очень. Но что она клиента оговорила – кстати, она понятия не имеет, что ты мой старый друг, – вот за это с завтрашнего дня она у меня не работает.

Сергей Петрович промолчал. Он не знал, что на это сказать.

– Ладно, – вздохнула Вика, – прости, что так получилось.

– Да ты-то тут ни в чем не виновата, – возмутился Сергей Петрович, – наоборот, спасибо тебе большое.

– Я могу к тебе еще кого-нибудь прислать, – предложила Вика. – У меня есть несколько дам в возрасте – тоже хорошо убираются и готовят.

– Спасибо, Викусь, – сказал Сергей Петрович, – но я пока возьму тайм-аут: надо как-то обдумать то, что произошло, да и не хочется мне пока чужих людей в доме.

– Понимаю, да, – сказала Вика и тоже вздохнула. – Ладно, как надумаешь – звони.

– Договорились, – сказал Сергей Петрович, – спасибо тебе.