Текст книги "Метод книжной героини"

То есть быть собачкой на приборной панели машины? Класс! Вот это роль! Шутки Елисея? Катя вообще представляет, о чем меня просит?

«Никакой инициативы в действиях! Пусть думает, что он рулит процессом, а мы будем вносить коррективы тайно».

Ага, хлопать ресницами и изображать из себя дурочку-хохотушку без мозгов. И в такое он должен влюбиться?

«Больше чувственности и откровенности! Будь рядом с ним слабой, нежной и романтичной».

Романтичной? Рядом с этим булыжником?!

«Перейти границу дружбы в шаге номер пять! Главная цель – завоевать доверие».

Наконец-то добираюсь до последней строчки и кладу руку на живот.

– Меня сейчас стошнит, – произношу я тихо, чтобы учитель физики не услышал.

– Сладкий чай и блинчики тебе помогут, – собранно отвечает Катя. – Скорее всего, объект, как и последние несколько дней, будет ждать тебя на выходе из столовой.

– У него сегодня есть физра?

– А что?

– Ему может понадобиться запасная одежда, – отвечаю я и проглатываю кислую слюну.

– Лана, успокойся. Все будет хорошо, слышишь? Я же с тобой.

Громкая трель звонка пугает до красных бликов перед глазами. Усмиряя разбушевавшийся пульс, складываю учебные принадлежности в рюкзак и встаю из-за парты. Катя поправляет мне волосы у лица и протягивает блеск для губ:

– Ты прекрасно выглядишь, прекрати дергаться.

– Легко сказать…

Гомон в столовой такой же, как и всегда, но я слышу его будто сквозь вату. Смелость сегодня точно меня покинула, зато страх кружит рядом и мерзко хихикает. Катя пытается разрядить обстановку разговором о докладе по истории, который она собирается рассказывать на следующем уроке, но это не помогает. Подношу уже полупустой стакан с чаем к губам. Нужно успокоиться. Ничего страшного не случится. Делаю пару глотков, и Катя вдруг замолкает. Удивление на ее лице быстро сменяет хитрая улыбка, и она продолжает рассказ, который уже не имеет смысла. Моих напряженных плеч касаются горячие ладони, дыхание проносится по шее и затылку:

– Как же медленно ты пьешь чай. Поставь, пожалуйста, этот чертов стакан.

Напрягаю пальцы, нервозность так и подмывает сделать гадость и плеснуть чаем в самодовольную моську, но благоразумие все еще при мне. Игра началась. Послушно опускаю стакан на стол, непривычно нежный голос ласкает слух:

– Умница, теперь расслабься. На нас все смотрят, а ты выглядишь так, будто я тебе расправой угрожаю.

Делаю серию спокойных вдохов и выдохов и медленно оборачиваюсь. Темные глаза смеются, запах лимонной конфеты щекочет нос. Елисей что-то рассказывал мне про личное пространство, а теперь нагло влез в мое. Нормальный такой поворот. И что это у него на подбородке? Синяк?

– Лана, сделай лицо попроще.

Сжимаю зубы, нервно втягивая воздух. Елисей наклоняется еще ближе.

– Нам никто не поверит, ты все портишь.

– А ты мне не помогаешь, – сбивчиво шепчу в ответ.

– Представь, что я сказал что-то приятное, и улыбнись.

– Это за гранью моей фантазии.

– Тогда придется вернуться к первоначальному плану и поцеловать тебя прямо сейчас.

Угроза вышибает все мысли из головы. Перед глазами его губы, растянутые в насмешке. Нет! Не так! Мой первый поцелуй не будет фиктивным! Поднимаю руку, легким движением смахивая со лба Елисея челку, и выдавливаю лучшую улыбку, на которую сейчас способна.

– Вот так?

– Ага, – довольно отвечает он. – Теперь немного поболтаем. Как дела?

– Через три часа станут чудесно, а пока не очень.

– И что же такого хорошего случится через три часа?

– Ты выполнишь мое условие.

– Детали которого ты мне все еще не сказала?

– Это сюрприз.

– Ненавижу сюрпризы.

– Не повезло тебе, – хмыкаю я.

– Лана, не беси меня.

– Ты же хочешь, чтобы я улыбалась? Это единственный способ.

– Хорошо, – с пробирающим до мурашек холодом произносит он, и его губы касаются моей щеки мимолетным поцелуем. – Встретимся у входа после шестого урока.

Елисей отходит от нашего стола и покидает столовую. Только сейчас замечаю, насколько здесь тихо. Отворачиваюсь и дрожащими пальцами обхватываю стакан с чаем, словно это единственный якорь, который может удержать меня от панической атаки. Разговоры возобновляются, стучат столовые приборы.

– Тише, боец, – приговаривает Катя. – Не смотри по сторонам.

– Я сейчас отключусь.

– Знаю, но нужно держаться.

– Он поцеловал меня.

– И это было мило. Вы отлично смотритесь.

Жадно допиваю чай, лицо горит, а крошечное местечко на правой щеке пощипывает, как от ожога. А что, если вся операция выйдет мне боком? Вдруг только я влюблюсь по-настоящему? Что мне потом делать со всем этим?!

– Лана…

– Что? – резко спрашиваю я.

– Ты забыла про…

– Я забыла как дышать!

– Идем отсюда скорее, – говорит Катя, собирая посуду на поднос. – Кое-кто уже мечтает кинуть в тебя нож.

Глава 8

Предплечья все еще гудят от крепкой хватки Кати, а в ушах гремит ее серьезный голос: «Ты справишься! Помни о правилах и будь мягче!» Если я буду хоть чуточку мягче, то растекусь лужицей липкого желе прямо сейчас, поэтому принимаю решение быть спокойной и расслабленной, как тибетский монах. «Сколько бы ветер ни ярился, гора не склонится перед ним». Да уж, пока что единственный булыжник у нас Елисей, ну а я ветер, который бездумно меняет направления, не понимая, куда ему нужно.

Толкаю парадную дверь и выхожу в школьный двор, блуждая взглядом по лицам. Веселые, уставшие, задумчивые, а вот и то самое, наполовину скрытое дурацкой темной челкой. Елисей стоит у забора в компании генеральской свиты, руки в карманах тонкой куртки, голова опущена. Витя и Рома шутливо толкают друг друга, Вероника смеется, а Настя, конечно же, не сводит глаз со скучающего Елисея. Не может быть! Она закусила губу! Неужели и ей кто-то планы по завоеванию пишет? Ну уж нет, подруга, ты в пролете.

Неторопливо двигаюсь вперед, мысленно считая шаги. Восемь, девять… Елисей поднимает голову и смотрит на меня с явным облегчением. Такая мелочь, но она почему-то заставляет чувствовать себя особенной. Он рад мне. Я его спасаю. Елисей коротко прощается с друзьями, и я встречаю его вместе с порывом осеннего холодного ветра.

– Мандраж прошел? – сухо спрашивает он, растирая в пыль мои романтичные мысли.

«Я монах. Я тибетский монах. Вокруг дикая природа, неподалеку течет ручей…»

– Тебе стоит предупреждать о своих выкидонах, тогда я буду вести себя спокойнее. Неожиданности дезориентируют, знаешь ли.

– Сейчас будет выкидон, – приглушенно сообщает Елисей.

Он закидывает руку мне на плечи и обнимает за шею, притягивая к себе. Поворачивает голову и практически касается губами моего виска:

– Идти можешь?

Нервный озноб проносится по телу, ноги тяжелеют. И когда мы успели настолько сблизиться? Когда Елисей вдруг стал таким контактным?! На защиту смущения выходит злость, и я тихо шиплю:

– Ты хотел сказать, тащить тебя на себе? А чего сразу на голову мне не залез?

– Да что с тобой, Лана? Тогда в автобусе ты мне чуть на шею не прыгнула, а теперь так бурно реагируешь на малейшее касание.

Испуганно замолкаю. И правда, что это со мной? А то, что он… он… Елисей ведет меня к выходу со двора, а я в панике стараюсь придумать, как выйти из неловкого положения.

– Дело не в этом, – тихо говорю я.

– А в чем?

– Так ходят братаны, а не парочки. Лучше просто взяться за руки.

– Подними правую руку.

– Зачем?

– Ты хоть раз можешь сделать что-то без лишних вопросов?

– Только для того, кому могу доверять.

– Лана, я думал, мы договорились, – сердито шепчет Елисей.

Еще пара секунд, и он точно отправит меня гулять до ближайшего обрыва. Сгибаю руку в локте, поднимая ладонь к плечу. Елисей пропускает пальцы сквозь мои, переплетает их и невесомо сжимает:

– Теперь нормально?

Вообще нет! Еще хуже!

– Нормально, – бурчу я, медленно переставляя ноги.

– Куда нам идти?

– Налево и три квартала прямо.

– У тебя горячая ладонь, – говорит Елисей и неожиданно прижимается щекой к моему лбу. – И голова тоже. Ты не заболела?

Я в аду, здесь и должно быть жарко! Что он творит?!

– А ты не переигрываешь?

– Я заботливый парень, – иронично усмехается он. – На нас все еще могут смотреть. Лучше переиграть, чем недоиграть.

– Думала, ты не любишь вторжений в личное пространство.

– К тебе уже привык.

Опускаю голову, скрывая непрошеную улыбку. Почему это звучало так мило? Он же врет, да? Или не совсем? Шагаем в одну ногу по опавшей листве, мимо проезжают машины, ходят люди. Рука Елисея на моих плечах почти не ощущается тяжестью, его большой палец легко касается центра моей ладони, посылая редкие электрические сигналы. Молчание между нами легкое, как облачко пара, эмоции утихают, оставляя лишь комфортное спокойствие. Это удивительно, но такое чувство, что так и должно быть или уже было когда-то в другой реальности.

Проходим первый квартал, школа остается позади, и знакомые лица все реже встречаются на пути. С огорчением жду, когда Елисей уберет руку, но он не делает этого. Спокойно идет рядом и держит рот на замке. Вспоминаю о правилах книжной героини, пора бы пустить парочку трюков в ход, пока есть время. Слегка поворачиваю голову и рассматриваю его профиль. Чистая светлая кожа, аккуратный ровный нос, будто выстроенный под линейку, верхняя губа чуть меньше нижней, точеный подбородок…

– Откуда синяк? – спрашиваю я.

– Нам необязательно разговаривать, – отвечает Елисей.

Хамло! Самое натуральное! Как его вообще можно понять?

– Нам и обниматься больше необязательно.

– Почему же? Мне удобно, а ты бесишься, – то, что нужно.

Ах вот как? Значит, он думает, что наказывает меня, и радуется? А я, дурочка, переживала, что перегну палку со своим условием сотрудничества, но теперь лишь больше загораюсь идеей. Будем страдать вместе, в конце концов, мы же команда. Один за всех, и все дела.

– Почти пришли, – пропеваю я, замечая вазоны с искусственными цветами у следующего здания. – Закрой глаза.

– Чтобы ты меня на дорогу вытолкала?

– Не сегодня, милый.

– Как-то ты повеселела, – настороженно произносит он, замедляясь.

Вырываюсь из объятий и взмахиваю рукой на вход в салон красоты с оригинальным названием «Светлана»:

– Та-дам!

Елисей смотрит на дверь, потом на меня и обратно. На его лице ни единой эмоции, но я уверена, сейчас случится взрыв, и с предвкушением жду этого момента. За последние два дня он доводил меня столько раз, что никакой пощады не будет.

– Ну-у-у, что скажешь? – радостно спрашиваю я.

– Налысо? – вздыхает Елисей, впиваясь в меня пустым взглядом.

Расстроенно опускаю плечи. И это все? Какой-то пшик, а не взрыв.

– Я еще не решила, – качаю головой, теряя энтузиазм.

Елисей поднимается на крыльцо, открывает дверь и оглядывается:

– Ты идешь?

– А чего ты такой спокойный?! – бросаю я, всплескивая руками.

– А ты хочешь, чтобы я нервничал?

– Да!

– Тогда надо было вести меня в ЗАГС, – говорит он и входит в салон.

Гневно пыхчу и топаю следом. Что-то мне подсказывает, впереди большое разочарование. В зале нас встречает сладкий запах косметических средств и пышная женщина с прической, как у волнистого попугая.

– Добрый день, молодые люди. Чем могу помочь?

– Здравствуйте, – со скрипучей вежливостью говорит Елисей. – Мы на стрижку.

– Записывались?

Елисей бросает на меня колючий взгляд, и я отвечаю тихо:

– Я звонила вчера вечером.

– Да, да, да. Мужская стрижка, помню. Меня зовут Светлана. Присаживайся в кресло, милый, сейчас сделаем из тебя красавчика.

Милый Елисей делает шаг вперед, но вдруг останавливается, поворачиваясь к Светлане:

– А женский свободный мастер у вас есть?

– Конечно, – она оскорбленно прикладывает ладонь к груди. – Тома-а-а! Клие-е-ент!

Из-за занавески выходит еще одна женщина с белыми тонкими волосами и густо накрашенными редкими ресницами. Она вытирает крошки с морщинистой щеки и указывает на крайнее кресло.

– Раздевайтесь, голубчики. Голову мыть будем? – щебечет Светлана.

– Коне-е-ечно, – тонко пародирует ее Елисей, поглядывая на меня.

– Вообще-то, я не планировала сегодня…

– Ну что ты, любимая, – сладко говорит он. – Я ведь знаю, как давно ты хотела каре и челку. Время пришло.

Так он пытается меня напугать, чтобы самому слиться? Хитро, но кое в чем он просчитался. Снимаю куртку и отношу ее к уродливой вешалке, напоминающей осьминога, перевернутого вверх тормашками. Смело подхожу к креслу и сажусь перед зеркалом:

– Ты прав, любимый, чего тянуть? Преобразимся вместе. Мы ведь все делаем вместе.

– До конца наших дней, – с придыханием отзывается Елисей, и я понимаю, что это обещание приблизит мой конец.

– Прелесть, – умиляется Светлана. – А говорят, молодежь у нас никудышная, вон какие милые пары еще бывают.

Должна признать, Елисей держится молодцом, и это рушит весь мой план. Я даже Кате об этой поправке не рассказала, потому что она вряд ли бы одобрила. На самом деле я не собиралась заставлять Елисея стричься, просто хотела позлить немного и хоть раз выйти абсолютным победителем, услышав мольбу о пощаде, но… он не сдается, а значит, и я не могу. Сидим в соседних креслах, завернутые в плащевые накидки. Елисей молчит, но я чувствую, как он душит меня на расстоянии. У меня остался всего один козырь, и если генерал-булыжник и это стерпит, то я даже не знаю, что делать.

– Светлана, давайте я покажу вам фото стрижки для моего парня. Он не очень любит эксперименты, но сегодня особенный день.

Женщина подходит ближе и берет из моих рук телефон:

– Это что, мультик какой-то?

– Ага, мой любимый персонаж. Сможете повторить? – спрашиваю я, мило хлопая ресницами.

– Деточка, у меня опыт тридцать лет, я и Эйфелеву башню могу на макушке выстричь.

Елисей вытягивает шею, напрягая плечи, и медленно поворачивается. Чувствую жжение от луча лазера во лбу и задерживаю дыхание. Давай уже просто сдайся.

– Какая ты у меня затейница, – скалится он. – Тамара, подойдите, пожалуйста, я тоже покажу вам фото, раз уж у нас сегодня день сюрпризов. И давайте для усиления эффекта отвернем кресла от зеркал. Ты ведь не против, солнышко, или хочешь уйти?

Ледяные мурашки бегут по коже, и я с трудом сглатываю вязкую слюну. Мы ведь не в тату-салон пришли, волосы отрастут. Плюс, скоро зима, можно будет носить шапку, не снимая. На крайний случай, не стоит забывать о богатом выборе париков на китайских сайтах.

– Как скажешь, котенок. Ты ведь знаешь, что я соглашаюсь с тобой во всем.

– Потрясающе, – цедит он.

– Великолепно, – шепчу я.

Слышится хруст срезанных волос, жужжание машинки для стрижки и тихое завывание Григория Лепса. Мастера занимаются делом, переговариваясь между собой, а мы с Елисеем напряженно молчим. Смотрю на разросшийся фикус и считаю листья на толстых стеблях. Восемь на одном, одиннадцать на втором. Горячий воздух фена ударяет в лицо, зубья расчески царапают лоб. Поверить не могу, что у меня будет челка.

– Ну вот и все! – гордо заявляет Светлана.

– Мы тоже закончили! – говорит Тамара.

Кресло крутится, и я вижу свое отражение. Дыхание сбивается, словно мне ударили по горлу ребром ладони, но я, собравшись с духом, опираюсь на руки и поднимаюсь с места. Касаюсь кончиками пальцев мягких волос, что теперь едва достают до плеч. Я так похожа на маму в молодости. Так похожа…

– Ну как? – спрашивает Тамара, развязывая накидку. – Нравится?

– Очень, – хриплю я, и с ресниц падает пара слезинок. – Простите. Это я от радости.

Зачарованно разглядываю новый образ – никаких рваных каскадов и запредельно коротких прядей. Выходит, Елисей не собирался уродовать меня? Или это случайность? Бросаю взгляд на соседнее кресло, но там уже никого нет. Оборачиваюсь и расслабленно выдыхаю, заметив Елисея у вешалки. Он стоит ко мне спиной, на затылке короткий темный ежик, а с макушки спускается густая шапка черных прямых волос. Переходы плавные, линии у шеи четкие и ровные. Светлана справилась не хуже, чем в крутом барбершопе, но что там у лица? Шагаю вперед, кусая щеку изнутри.

– Ели…

Он оборачивается, а я так и застываю с приоткрытым ртом. Ненавистная челка теперь заканчивается на линии бровей и аккуратно уложена прямым пробором, открывая высокий лоб и… Какие у него глаза. Заостренные внешние уголки, чуть смотрящие вверх, темно-серая радужка с черными крапинками, длинные прямые ресницы. Он больше не выглядит хмурым и раздраженным, лицо светится печальной добротой. Может быть, челка была не ширмой, а частью образа плохиша, потому что теперь его хочется крепко обнять и предложить мороженое.

– Вау, – выдыхаю я глухо.

Он отводит взгляд и бросает холодно:

– Идем.

– Милый, ты хоть в зеркало глянь, – поет Светлана. – А то подскочил как ошпаренный.

– Уверен, вы справились прекрасно. Мы торопимся.

Выходим из салона и спускаемся со ступеней крыльца на тротуар. Елисей поднимает руку и зарывается пальцами в волосы, отворачиваясь. Мимо проходит пара парней, и он тут же опускает голову. Ему не нравится. Да он в ужасе! Чувство вины толкает вперед, и я осторожно касаюсь плеча Елисея.

– Тебе очень идет. Правда! Девчонки, конечно, еще больше начнут по тебе сохнуть, но теперь вместо челки тебя буду защищать я, так что не переживай.

– Я и не переживаю, – отрезает он и с неприязнью стряхивает мою ладонь.

Клянусь, я готова купить цистерну клея «Момент», собрать все волосы с пола салона и вернуть их назад.

– Ты мог отказаться. К чему была вся эта упертость, если ты не хотел стричься?!

– Ты ведь сама поставила это условие.

– Плевать на условия! – топаю я ногой, и меня накрывает лавина неконтролируемых эмоций. – Я думала, мы просто шутим! Но ты теперь злишься, а я чувствую себя стервозной овцой, которая вечно все портит! Так трудно было сказать «нет»?! Я ведь тоже подстриглась и теперь похожа на мать! Отец с ума сойдет, когда увидит, и наверняка снова уйдет в запой! Что теперь с этим всем делать?! Это вообще невесело!

– Ты всегда так резко в истерики впадаешь? – настороженно спрашивает Елисей.

– Только рядом с тобой!

– Есть хочешь?

– Хочу!

Очередь к ларьку с вафлями космическая, но Елисей целенаправленно ведет меня именно к нему. Становимся за группой девочек лет двенадцати, одна из них восхищенно распахивает глаза, а после шепчет что-то на ухо подруге. Они хихикают, а Елисей стискивает зубы.

– Ты просто им нравишься, – тихо говорю я, все еще ощущая отголоски звенящего чувства вины.

– Мы не в зоопарке.

– Я не это…

– Лана, перестань. Я в полном порядке.

– Но я же вижу, как ты дергаешься. И я… мне…

– Дело сделано. Хватит об этом.

Ловлю рукой челку, подхваченную ветром, и приглаживаю ко лбу.

– Не один ты пострадал. Ты хоть представляешь, как сложно жить с челкой? Она будет торчать в разные стороны каждое утро, а если дождь, то я буду похожа на Бараша, и…

Елисей бросает на меня суровый взгляд, заставляя понять, какую глупость я ляпнула. Он точно знает, каково это, носить челку. Послушно замолкаю, опуская подбородок. Телефон в кармане куртки коротко вибрирует, и я открываю сообщение.

Командир Карпова: «От тебя нет доклада уже полтора часа, еще тридцать минут, и мы закроем шаг номер пять. И мне даже не пришлось закрывать вас в раздевалке! Это успех! *смайлик-чертик* Если вы общаетесь, по возможности, включи диктофон. Мне, конечно, нравятся твои пересказы, но я хочу слышать реплики и интонации вживую. Это пригодится для анализа. Удачи, агент Гришковец! Конец связи*смайлик в черных очках*»

Я уже успела забыть о миссии с этими волосяными приключениями, но пора вернуться к роли. Включаю диктофон и кладу телефон в карман динамиком вверх. Не уверена, что это сработает, но попробовать стоит. Все ради бестселлера и миллионных тиражей. Напрягаю мозг, обдумывая следующее действие. Наладить контакт через понимание и сопереживание, показать, что мы союзники и родственные души. Все это здорово, конечно, но… что делать, если я и есть та самая причина, по которой он расстроен? Самовыпилиться? Елисей равнодушно смотрит в землю, повернувшись к девочкам спиной. Подступаю ближе и оттопыриваю карман, где лежит телефон.

– Тебе не нравится, когда на тебя пялятся? Поэтому ты носил длинную челку?

– Какая ты догадливая.

– Но в чем причина?

Он поднимает голову и заглядывает мне в глаза:

– Действительно, Лана, в чем?

Напряженно вдыхаю холодный воздух. Он что, шутит?

– Лана, я похож на русского?

– Но ты русский.

– А выгляжу как?..

– Да какая разница? Вся школа считает тебя красавчиком!

Елисей морщится, и я вспоминаю разборку у «Золотой рыбки» и шуточки Ярового.

– Я серьезно, – повторяю настойчиво. – Тебе не нужно прятаться, никто из наших даже не подумает шутить или насмехаться над тобой.

– А знаешь почему? – говорит он, устрашающе наклоняясь вперед. – Потому что я их генерал, потому что сам себя так поставил, и у них нет выбора. Лана, будь я обычным пацаном, без титула и славы хулигана, то засыпал и просыпался бы под остроумные шутки о моих глазах и аниме. Люди смотрят на внешность и обожают вешать ярлыки, а еще они любят обсуждать, сплетничать и самоутверждаться за счет слабых. Я носил челку не для того, чтобы защититься или спрятаться, а просто потому, что привык и действительно не люблю чужие взгляды. Но с ней или без нее, я знаю, кто такой и что могу заткнуть рот любому, поэтому… давай закроем уже тему. Ладно?

Беру назад свои слова о том, что с новой прической Елисей выглядит добрым и милым. Он меня пугает. Отворачиваюсь к ларьку, перед нами в очереди всего два человека.

– А какой?..

– Я национальности? – злобно цедит Елисей.

– Я хотела спросить про топпинг для вафли, – испуганно отвечаю я.

Елисей поднимает руки и устало трет ладонями лицо. И почему в Катином плане нет пункта – довести объект до нервного срыва? Я справилась бы в два счета.

– Шоколадный, с черникой и бананом, – спокойно отвечает он.

– Хорошо. Я угощаю.

– Не стоит.

– Ты и так заплатил в салоне. Мне неудобно.

– Неудобно тебе будет завтра весь вечер изображать мою девушку на дне рождения Дэна.

– Завтра?!

– Тебе с каким вкусом? – спрашивает Елисей, разглядывая меню на стекле.

– Да с любым! Расскажи лучше про день рождения!

– И снова ты орешь, – усмехается он. – Жаль, что тут нет топпинга с успокоительным.

А теперь ему весело, да? Сам психованный! То рычит, то смеется. Крыша подтекает не только у меня.

– Я буду фисташковый с клубникой.

– Ужасный выбор.

– Сам ты ужасный!

Елисей тихо смеется, а я обиженно поджимаю губы. Дразнит он меня, ты посмотри! Ни слова больше ему не скажу, съем халявную вафлю и пойду домой. Елисей озвучивает заказ, аромат сладкого печеного теста успокаивает, и я с интересом наблюдаю, как пышные вафли, у которых вместо привычных клеток на поверхности округлые вздутые шарики, заворачивают в конверты и щедро наполняют начинкой. Елисей забирает оба картонных стаканчика, и мы молча шагаем к узкой парковой зоне.

Тонкие березы почти облетели, лишь на верхних ветках видны маленькие желтые листочки. Солнечные лучи совсем не греют и уже с трудом справляются с лужами, которые оставил позавчерашний дождь. Но все-таки в осени есть свои шарм и романтика. Это то время, когда хочется мечтать. Всего на секунду представляю, что я сейчас на настоящем свидании, рядом парень, которому нравлюсь я и который до невозможности нравится мне. Он купил вафли, позже проводит домой и скажет…

– Держи двумя руками. Если уронишь, делиться не буду.

Да! Именно это! Спасибо, Елисей! Останавливаемся рядом с сырой скамейкой, забираю вафлю и вижу перед собой маленькое произведение кулинарного искусства. От золотистой корочки поднимается полупрозрачный пар, ореховая крошка так и манит. Открываю рот и вонзаюсь зубами в хрустящее тесто.

– Я наполовину китаец.

С силой сжимаю челюсть и поднимаю голову, глядя в хитрые серые глаза. Неспешно жую и проглатываю, а после вскидываю бровь.

– Ты хотел, чтобы я подавилась?

– С чаем вышло прикольно. Подумал, удастся повторить, – весело отзывается Елисей и откусывает вафлю.

– Какой же ты… – качаю я головой. – Невыносимый!

– Кто бы говорил.

Между нами повисает молчание, мысли улетают в небо и кружат среди тяжелых кучевых облаков. Елисей справляется с лакомством первый, и я морально готовлюсь к прощанию, которого, если честно, не хочу. Сколько бы мы ни кусались, рядом с ним я ощущаю приятное умиротворение, словно выхожу из реальности в другое измерение, где единственная моя проблема – это он, но она не так уж сильно тяготит, чтобы торопиться решать ее. Картонный стаканчик летит в урну, и я смотрю на носы серо-бежевых кроссовок.

– Вкусно? – насмешливо спрашивает Елисей.

Вытираю салфеткой рот, так и не решаясь поднять взгляд.

– Да. Спасибо.

– Стало легче?

Неопределенно пожимаю плечами.

– Лана, ты упомянула о родителях. Твоя мама… мне жаль.

Вскидываю подбородок, нахмурившись:

– Кто ты такой?

– Что?

– Где Елисей?

– Тебя опять перещелкнуло? – морщится он.

– Вот теперь я тебя узнаю, – невесело хмыкаю я. – Моя мама в порядке, жива и здорова.

– Извини. Наверное, я не так понял.

Так вот что это было? Вафли. Он хотел подбодрить меня.

– Мои родители развелись недавно, – признаюсь неожиданно даже для себя. – Папе тяжело далось это решение.

– Ты осталась с ним?

– Конечно. Ему сейчас нужна поддержка.

– А ты сама как?

Слова залетают не в уши, а прямо в сердце, и ударяют остроугольным камнем о нежную плоть. В носу щиплет, к глазам подкатывают слезы. Наружу рвется все то, что я так отчаянно пыталась спрятать. Отворачиваюсь и прижимаю салфетку к носу, закрывая запасной выход для слез. Елисей делает шаг в сторону, закрывая меня от прохожих, а я глубоко вдыхаю и выпускаю с выдохом огорчение и боль. Елисей не произносит ни слова, но, что странно, я чувствую поддержку в этом спокойном безмолвии. Фраз по типу «все наладится», «все будет хорошо» я бы просто не вынесла.

– Ешь свою вафлю, Лана. У меня уже уши замерзли.

Какие мы нежные. В несколько нескромных укусов доедаю лакомство. Сладкая клубника и хрустящая фисташка тихонько поворачивают переключатель счастья, ветер забирает с собой дурные мысли. Выбрасываю картонный стаканчик в урну и смотрю на Елисея. Может быть, все не так уж и плохо? Да и он не так уж плох.

– Спасибо, – слабо улыбаюсь я.

– Надеюсь, завтра ты не будешь вести себя как хомяк, которого месяц морили голодом.

– Ты офигел?!

– От твоих манер? Да.

– А ты утонченный, как французский барон! Сам схомячил вафлю за три секунды!

– Скорее, как китайский император. Вдруг война, а я голодный, – величественно отвечает он.

Щекотка зарождается в груди, поднимается вверх по горлу и вылетает раскатистым смехом. Видел бы он себя! Китайский император, блин! Елисей поднимает уголок губы, глядя на меня не моргая. Ветер вдруг исчезает, будто сверху упал стеклянный купол и накрыл нас двоих. Вакуум заполняет пространство, стирая звуки, и я слышу лишь громкий стук своего сердца. Капец, я влипла. Кажется, у меня переизбыток Елисея в крови. Пора валить, но сделать это нужно красиво. Не хочу, чтобы он запомнил мою истерику и слезы.

– Лана, у тебя есть платье? – спрашивает Елисей, оглядывая меня с ног до головы.

– Свадебное?

– Даже не надейся, – мрачно отвечает он, но я вижу веселье в его глазах. – Темное, вечернее. Вечеринка будет в стиле «Гангстеры».

А вот и плюсы от отсутствия челки, ему больше не скрыть от меня настоящие эмоции. Склоняю голову и упираюсь рукой в бок, отставляя бедро:

– Найду, но надену, только если и ты тоже будешь в платье.

– Ты уже исчерпала лимит своих условий.

– Да ну? – хмыкаю я.

– Что это за разговорчики? В себя поверила?

Может быть… Делаю шаг вперед и запрокидываю голову, собираясь проверить одну из сцен, что зачитывала мне Катя. Если при внезапном сближении оппонент теряется, то он к вам что-то чувствует. Варианта два: пойдет на контакт, что значит симпатия точно есть, или отшатнется – симпатия все равно есть, но еще не осознанная. Черные зрачки закрывают почти всю серую радужку, и я не могу сдержать улыбки. Попался!

– Во сколько праздник? – приглушенно спрашиваю я.

– В семь.

Еще чуть выше приподнимаю подбородок.

– Где?

– Я вызову тебе такси. – Голос Елисея звучит глуше.

– Хорошо… – Не отпускаю его взгляд, и… Черт возьми, да! Закусываю нижнюю губу!

Елисей смотрит на мои губы, сердце замирает. Неужели и правда работает? Он медленно поднимает руку, щеки касается тепло его ладони. Вот черт! Можно мне домой?! Елисей ныряет пальцами под мою челку, обхватывая лоб:

– Точно температуры нет? Ведешь себя странно.

Расслабляю плечи и смахиваю его руку, отступая. Так и знала, вся эта фигня не из нашей реальности!

– До завтра, – бросаю я, разворачиваясь.

– Лана!

– Ну что еще?!

– Нам в одну сторону, – насмешливо говорит Елисей.