Текст книги "Она любит плохих парней"

Глава 5

Прикосновение горячих губ выбивает почву из-под ног и лишает кислорода. Ладонь на лице не оставляет выбора, тишина оглушает. Хватаю Дария за плечо, чтобы отыскать точку опоры, и подчиняюсь. Дарий поглаживает пальцами мою щеку и прихватывает нижнюю губу. Его теплое дыхание приносит с собой толпу мурашек и разгоняет кровь по венам, точно вереницы болидов на гоночной трассе. Всего несколько секунд полета под бешеный стук сердца, до сухости в горле, до желания большего. Не понимаю, зачем он это делает, но и воспротивиться не могу. Все именно так, как написано в моих любимых романах. Неожиданно и прекрасно, в тот самый момент, когда было необходимо больше всего.

Дарий неторопливо отстраняется, и я открываю глаза, чтобы унестись в магический зеленый лес, полный тайн и загадок. Он кажется брошенным и опустевшим, но там наверняка есть все: феи и демоны, русалки и чудовища. Я их слышу. Крики и истошный вой из глубин зарослей и могучих деревьев гремят в ушах. Знать бы, какой нечисти больше: доброй или злой. Разобраться бы, какое из племен интересно мне больше всего.

– Увидимся позже, Катюш.

Сердце замирает, и Дарий шагает назад, убирая руку с моего лица. Боюсь смотреть по сторонам, не хочу показывать уязвимость и растерянность, поэтому перевожу взгляд сразу на Рому. Его нахмуренные брови и сжатая челюсть не обещают ничего хорошего.

«Катапультируемся! Сейчас рванет!» – объявляет внутренний редактор.

Приказываю мышцам ожить, ноги несут к пропускному пункту, а студенческий билет обеспечивает беспрепятственное проникновение на территорию учебного корпуса. Сворачиваю налево, скрываясь от любопытной толпы, но яркий сигнал интуиции заставляет обернуться. Ловлю Дария, остановившегося у противоположной лестницы, и беззвучно произношу всего три буквы, выражающие все мои чувства: «WTF!» Он беспечно пожимает плечами, а его улыбка, приправленная дьявольским азартом, дезориентирует лишь сильнее. В недоумении качаю головой и уже собираюсь сделать шаг вперед, чтобы подойти ближе и во всем разобраться, но из-за поворота слышу приближающийся голос Ромы. Нет уж, нервы дороже!

Круто разворачиваюсь и взлетаю по ступеням на третий этаж, петляю по коридорам и добираюсь до дальнего крыла. Останавливаюсь перед высокой двустворчатой дверью, покрытой бесчисленными слоями белой краски, и облегченно выдыхаю, открывая ее.

– Здравствуй, Катенька, – ласково говорит заведующая художественным отделом университетской библиотеки.

– Здравствуйте, Мирослава Яковлевна.

– У тебя лицо красное! Заболела? – взволнованно спрашивает она и надевает круглые очки. – Может, тебе в медпункт?

Прижимаю ледяные ладони к горящим щекам и бормочу:

– Нет-нет, все хорошо. Это, наверное, от ветра.

– Осень в этом году злостная, тут не поспоришь, – отвечает она, поправляя высокий ворот красного свитера. – Ты за чем-то конкретным? Помощь нужна?

– Нет, спасибо. Я сама справлюсь.

– Хорошо, – кивает заведующая и опускает нос в раскрытую книгу.

Брожу между набитых до отказа стеллажей и снимаю с полки книгу, даже не глядя на корешок. Дышу полной грудью, запах старых страниц и сладкой пыли действует как десять шоколадок. Подхожу к пустому столу у окна, сажусь на скамейку и облизываю губы. Зачем Дарий это сделал? Снова захотел помочь или… Каков мотив? Что он получает? Не понимаю, не могу связать все нити. Стоит признать, Дарий не похож на импульсивного глупца. Наоборот, все, что он делает, напоминает… Меня? Мои шаги? Да ну, бред какой-то, он же взрослый мужик. Значит, это все-таки рыцарский жест. Точно! Дарий знает о моем разбитом сердце, а когда увидел меня с Ромой, то сложил два плюс два. Все логично. Получается, мы с ним… Кто? Друзья? Напарники? Соседние балконы и вино так сближают? Сомнительно, но все происходящее не так плохо. Я продвигаюсь вперед, хоть и сама для этого почти ничего не делаю.

Прижимаю тыльную сторону ладони ко рту, вспоминая поцелуй. Не сказала бы, что он был дружеский или спасительный. В нем чувствовалась страсть и желание, как тягучая горячая карамель, которую ты хочешь попробовать, но боишься обжечься. Короткий сигнал выдергивает из раздумий, достаю из сумки телефон и удивленно таращусь на новое сообщение. Это было бы даже смешно, если бы я не пребывала сейчас в таком замешательстве.

*белое сердце*: «апладирую стоя»

Закатываю глаза, заметив ошибку. Как много недостатков мы прощаем, когда влюблены.

*белое сердце*: «не ожидал что ты так быстро найдешь себе кого-то»

*белое сердце*: «отвечать не собираешься?»

*белое сердце*: «че за игнор кис?»

*белое сердце*: «я просто хочу тебя поздравить»

Беззвучно хмыкаю. Поздравить? Как же! Рома хочет подлатать уязвленное эго, услышав мои оправдания. А вот и не угадал!

Катя: «Во-первых, правильно пишется «аплодирую», а во-вторых, моя личная жизнь больше не твое дело, но спасибо за поздравления»

*белое сердце*: «мы так и не поговорили»

Катя: «Думаю, мы оба это переживем»

*белое сердце*: «какая ты дерзкая)»

Катя: «У тебя научилась»

*белое сердце*: «и не только этому*подмигивающий смайлик* ну как? новенькому понравилось, чему я тебя научил? или ты пока что не все фишки продемонстрировала?»

Катя: «Ооо, он в восторге, не волнуйся. Хочешь, напишу тебе рекомендательное письмо? Будешь его малолеткам своим показывать, прежде чем в койку тащить!»

*белое сердце*: «я правда скучаю по тебе кис… даже по нашим разборкам»

Переворачиваю мобильный и вжимаю его экраном в стол. Я не хочу этого знать! Телефон жужжит один раз, второй. Зажмуриваюсь, уговаривая себя не вышвыривать мобильник в окно. Я не собиралась втягивать в эту заварушку Рому, моя броня еще слишком тонкая, чтобы вступать с ним в открытый бой, и все же… его реакция льстит. Да, она собственническая, но вместе с этим подтверждающая, что ему не все равно. Что он любил меня, а может, и до сих пор любит. Открываю диалог, грусть давит на затылок, растекаясь тяжестью по плечам.

*белое сердце*: «я тебя никому не отдам»

*белое сердце*: «*белое сердце*»

Этот дурацкий смайлик стал символом наших чувств, первым признанием, которое я получила. Таким, казалось бы, несерьезным, но большим и значимым для меня. Блокирую телефон и смотрю на книгу. Здравствуйте, Федор Михайлович. Провожу пальцами по старой твердой обложке, обводя название: «Идиот». Жаль, что не «Идиотка», было бы точнее. Беру книгу и возвращаю ее на полку, дохожу до стеллажа с зарубежными писателями и замираю в раздумьях. На первую пару я уже все равно опоздала, настроения обдумывать дальнейшие шаги нет, а значит, самое время прикоснуться к прекрасному. К чему-то мягкому и возвышенному, трогательному и вечному. Взгляд падает на знакомое имя, пальцы тянутся к книге – Эрих Мария Ремарк «Приют Грез».

– Она пряталась в библиотеке от злых взглядов, скрывала душу за желтыми страницами старой классики и мечтала о любви-и-и… – разносится рядом кривляющийся истонченный голос.

Тоша кружится на месте возле стола, сложив руки лодочкой будто балерина.

– Она боялась лжи, но лгала всем вокруг. Она любила читать и презирала подруг.

– Хорош! – усмехаюсь я, закрывая книгу.

– Она была всех милей, но ночами точила ножи. Она сожрет всех коней, а принцев запустит в полет над пропастью во ржи-и-и!

– Хватит, – умоляю я, опуская ладонь на напряженный живот. – Здесь нельзя шуметь.

Тоша широко улыбается и падает на соседний стул, легким взмахом головы поправляет пышные рыжие кудри и наклоняется вперед, всматриваясь мне в глаза.

– Что? – недовольно спрашиваю. – Я не прячусь, просто зашла почитать.

– Да, да, да, – насмешливо отвечает Тоша и подпирает щеку ладонью.

– Все очень плохо? – вздыхаю я.

– С чего ты взяла?

– С того, что ты пришел сюда.

– Я вообще-то писал тебе.

Спохватившись, снимаю блокировку с телефона и приоткрываю рот.

– И звонил, – добавляет Тоша. – Раз двадцать.

– Да, я вижу, – отвечаю монотонно.

– Как ты заставила Дария это сделать?

– В том-то и дело. Это была не моя идея.

Тоша прищуривается на мгновение, а после удивленно поднимает брови:

– Он сам тебя поцеловал?!

Рассказываю другу о сегодняшнем утре, и чем больше говорю, тем крепче убеждаюсь, что все происходящее выглядит как сценарий. Не мой сценарий. Тоша в недоумении трясет головой, а я развожу руками:

– Ну вот, как-то так.

– Зачем он это сделал?

– Иди и спроси у него!

– А вот и спрошу! – смело заявляет Тоша. – А лучше мы вместе. Устроим допрос с пристрастием!

Сдавленно усмехаюсь и смотрю в потолок, тяжело вздыхая:

– Новость уже разлетелась?

– Она не такая громкая, как недавно найденная плесень в бассейне, но…

– Хорошо.

– Хорошо? Хорошо?! Что здесь хорошего, Катя?!

– Все идет по плану. Неля и Таня наверняка уже в курсе, а значит… продержусь еще пару недель, и победа за мной.

– А как же Рома? Он ведь не отстанет, и ты это понимаешь.

– Постараюсь больше не попадаться ему. Мой новый адрес он не знает, так что…

– Кать, я волнуюсь за тебя, – со всей серьезностью заявляет Тоша. – Дарий Викторович, кажется, не так прост, как ты думаешь. Все это странно. Очень странно!

– И эти странности играют мне на руку.

– А что, если?..

Тоша замолкает, и я встречаюсь с его настороженным взглядом.

– Что, если он маньяк? – уточняю я.

– Типа того.

– Тогда-а-а… – тяну задумчиво. – Я хочу черный матовый гроб и венок из белых лилий.

– Что ты несешь?! – не на шутку распаляется друг.

– Тош, – ласково произношу я, – угомонись. Дарий нормальный мужик. Скорее всего, он решил подыграть мне, как и тогда, в первый раз. Он поцеловал меня без языка, в конце концов!

– Этим ты его оправдываешь? Оргазм без использования члена тоже входит для тебя в ряды милых шалостей?

– Нельзя говорить это слово в библиотеке, – шикаю я.

– Какое именно? – усмехается Тоша.

Тихо смеемся, но веселье рассеивается за пару хлопков ресниц. Тоша вновь серьезен и напряжен, его пристальный взгляд давит, и я устало опускаю голову.

– Кать, зачем тебе все это? Может, пора остановиться? Девкам ты нос уже утерла, а Рома…

– Не могу, – отвечаю я твердо.

– Ну почему?!

– Ты знаешь, я уже объясняла. Ничего не изменилось, и сегодняшняя встреча с Ромой тому подтверждение. Если бы Дарий не появился, я согласилась бы на разговор. Черт возьми, я и сейчас этого хочу!

– Кать, даже если вы снова сойдетесь, ты не увидишь ничего нового.

– Не факт! – с болью в сердце протестую я. – Люди меняются. Не так, как этого хочется окружающим, но все же… они делают выводы, пересматривают отношение к разным вещам и… – Горький смешок слетает с губ. – Как жалко я звучу. Самой противно.

– Я могу чем-то помочь? – печально спрашивает Тоша.

– Отвезешь меня домой?

– Конечно, поехали.

Достаю из микроволновки китайскую лапшу, ароматный пар ударяет в лицо запахом морепродуктов, водорослей и специй. Запрыгиваю на кухонную тумбу, скидывая с ног тапочки, накручиваю лапшу на вилку и дую в коробку, выгоняя пар. Из динамиков ноутбука, что стоит на подоконнике, звучит трек «Ву Индия – Люби меня так», и я с аппетитом поглощаю ранний ужин, обдумывая следующие шаги. Деталька по имени Рома никак не вписывается в мой план, а его сообщения рвут и без того покалеченное сердце на части. Он пишет до сих пор, хочет встретиться, даже пару угроз прислал из разряда: «я все равно тебя найду». Это одновременно страшно и приятно. Он хочет все вернуть, только вот… зачем это мне? Тоша прав, вряд ли что-то изменится. А если все останется прежним, то следующего расставания не избежать. И так по кругу до бесконечности. Слезы, раны, обиды. Не хочу больше этого, но и сейчас не легче.

За стеклянной дверью виднеется белый солнечный диск, стремящийся утонуть в мягких облаках, что окутали верхушки соседних домов. Боковые жалюзи я открыла еще час назад, но за это время так и не решилась выйти на балкон. Нам с Дарием нужно поговорить, я это понимаю, но пока слабо представляю вайб этой встречи. Мне наехать на него? Поблагодарить? Смущаться или ругаться? Не знаю! С одной стороны, он помог мне, а с другой – только усугубил ситуацию.

Рома всегда был ревнивым до чертиков, хотя я никогда не давала особого повода. Он даже с Тошей запретил мне общаться, и никакие объяснения не помогали сгладить эту ситуацию. Мне никогда не нравилась ревность, ни в жизни, ни в книгах. Возможно, ее метод эффективен, но я считаю его неинтересным и унизительным для третьего лишнего. Особенно если этот третий не в курсе, что его используют. Ну почему все вышло из-под контроля? Это я виновата? Хотела поскорее выиграть спор, а в итоге…

Неожиданный перезвон дверного звонка бьет по мозгам, и я вздрагиваю, прикусив язык. Прикрываю рот, тихо ругаясь, и спрыгиваю на пол. Оставляю лапшу на тумбе и плетусь в коридор. Кажется, гора сама пришла к Магомеду и сама же определила настроение. Смотрю в зеркало, проверяя внешний вид: домашний костюм из ярких лосин и футболки, на голове пучок, естественный макияж придает лицу свежесть. Я ждала тебя, мой спонтанный старикан!

Распахиваю дверь и замираю, ощутив нестерпимое жжение в висках.

– Что ты здесь делаешь? – хрипло выдавливаю я.

Мать недовольно кривит губы и пытается заглянуть мне через плечо:

– Так и будешь держать меня на пороге?

– Не помню, чтобы звала тебя в гости.

– Мне не нужно приглашение, чтобы навестить дочь.

Вздыхаю и отступаю в сторону, потому что точно знаю, этот бульдозер уже не остановить. Натертые до блеска бордовые туфли переступают порог моего дома. Такое вторжение в личное пространство будто комок грязи, размазанный по лицу. Мать проходит в центр небольшой комнаты и обводит оценочным взглядом пространство, задерживая внимание на самых грязных уголках. Мышцы ее лица, замороженные инъекциями красоты, напрягаются, и она складывает руки на груди.

– Почему ты не отвечаешь на мои звонки?

Не знаю что сказать. Любое слово приведет к ссоре, а я предпочла бы закончить сегодняшний день без скандалов и криков. Подхожу к ноутбуку и закрываю крышку. Музыка останавливается, и комната погружается в напряженную тишину.

– Катя, так нельзя, – сурово произносит мать.

– Как именно? – устало спрашиваю я.

– Нам нужно поговорить.

– Всем нужно со мной поговорить, да я просто звезда, – бурчу под нос, шагая в кухонную зону, и беру коробку с лапшой.

– Не паясничай, – сердито приказывает мать. – А это еще что? Отец сказал, ты на правильном питании.

– Вы обсуждаете меня? – хмыкаю я, накручивая на вилку лапшу. – Вот это новость.

– Прекрати. Я пришла не для того, чтобы ругаться с тобой.

– Для того чтобы нам не ругаться, тебе вообще не следовало приходить.

– Катя! – повышает она голос.

Поднимаю голову с болезненным отрешением. Развод изменил ее, и положа руку на сердце могу сказать, что в лучшую сторону. Модная прическа, блестящие волосы на пару тонов светлее, чем раньше. Заметна работа косметолога и стилиста. Мать выглядит как успешная женщина, знающая себе цену. Неудивительно, что пару месяцев назад они с отцом вновь решили сойтись. Все-таки он любит ее, когда-то он сам ее выбрал, но я-то нет. Я не выбирала ее своей матерью, не просила меня рожать, даже любить не просила. Единственное, чего я хочу, так это чтобы она оставила меня в покое.

Мать раздраженно вздыхает, постукивая носком туфли по паркету:

– Ты не хочешь здесь прибраться?

– Нет.

– Катя, это свинарник, а не квартира! Сколько раз тебе повторять, что…

– Тогда и я повторю, – перебиваю решительно, – тебя никто не приглашал.

Запихиваю в рот огромный моток лапши, чтобы на время лишить себя возможности говорить гадости, но не уверена, что это сработает.

– То есть вот так, да? Так ты платишь мне за то, что я для тебя сделала? Растила, кормила, одевала…

– Отчитывала, наказывала, критиковала, – дополняю я список.

Она глубоко вздыхает и прикрывает глаза. Пытается держать себя в руках? Я тронута.

– Мы с отцом снова хотим расписаться, – цедит она сквозь зубы. – И ты должна…

– Я тебе ничего не должна. Хотите снова портить жизнь друг другу – ваше право. Мое благословение для этого не нужно.

– Конечно! – взрывается мать, хлопая себя по бедрам. – Ты у нас никому ничего не должна! Как я могла вырастить такую эгоистку?! Как?!

Отставляю коробку с лапшой, сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони, и понимаю, что уже не могу себя контролировать. Не с ней, не тогда, когда она смотрит на меня, как на царапину, появившуюся на свежем маникюре. Слишком большая обида, слишком широкая пропасть между нами, наполненная кипящей злостью.

– А кто, думаешь, был моим примером для подражания? – ядовито выплевываю я. – Ты приказывала мне вытирать пыль каждые три часа, заставляла есть ненавистные продукты, обесценивала мое творчество, запрещала самовыражаться и контролировала каждый мой шаг! Это я еще и эгоистка?! Серьезно?! Ты хотела сломать меня, превратить в послушную марионетку, которая прожила бы еще раз твою чертову жизнь, но я никогда ею не стану. Не надейся!

– Я хотела, чтобы ты не допускала моих ошибок, Катя! Хотела как лучше!

– Но они мои, ясно?! Мои ошибки, а не твои! И жизнь тоже моя!

Она поджимает губы и отворачивается. Тяжело вздыхаю и опускаю нос. Я словно вернулась на пару лет назад в свою комнату, в то время, когда родители еще не развелись. Тогда наши разборки с матерью были абсолютной нормой. Каждый день я получала от нее список дел, а вечером все равно выхватывала за криво сложенные полотенца или недоеденный суп.

– А это еще что?! Катя, ты куришь?! – Мать рывком распахивает балконную дверь и хватает с подоконника пачку сигарет, сжимая ее в ладони. – Что ты творишь?! Последние мозги растеряла?!

Едко усмехаюсь, глядя на ее сумочку. Больше чем уверена – там лежит то же, что она держит в руках.

– Она еще и улыбается! Ты посмотри! – яростно выпаливает мать. – Гробит свою жизнь и стоит довольная!

Склоняю голову, не обращая внимания на разгоряченный сгусток лавы, обволакивающий сердце:

– Это все?

– Нет! Не все! – кричит она и открывает окно.

Пачка сигарет летит вниз, мать оборачивается и воинственно приподнимает подбородок. Хорошо знаю эту стойку и готовлю ментальный щит.

– Значит, так, Катя. Два года я тебя не трогала, и посмотри, в кого ты превратилась. Живешь в бардаке, связалась непонятно с кем. А в университет ходишь, только чтобы юбки свои ужасные носить. Твоя успеваемость ниже среднего, это недопустимо!

Она что, следила за мной? Тело напрягается, ощущая угрозу, страх сковывает каждую клетку. Глаза матери темнеют, на лице появляется победный оскал:

– Да, да, моя дорогая, я знаю все о твоей жизни. То, что мы не общались, еще не значит, что я оставила тебя без присмотра. Шутки закончились, теперь…

– Теперь ты уйдешь отсюда, – говорю я не моргая.

– И не подумаю! Ты будешь меня слушаться, хочешь этого или нет! Мы с отцом снова вместе, снова семья, и я не допущу, чтобы наша дочь…

– Пошла вон! – не сдержав порыв, выкрикиваю я.

– Вот как ты заговорила? Хорошо, – прищуривается она. – Я скажу отцу, чтобы он перестал посылать тебе деньги. Раз ты уже такая взрослая, решай свои проблемы сама!

– У меня нет проблем, кроме матери, которая возомнила себя богиней и требует поклонения! – верещу я, крепко зажмурившись.

– Знаешь что?!

Ее вопль тонет в грохоте музыкальных басов, через стену доносятся громкие слова песни «Канги – Вали». Нецензурная строчка припева, отправляющая по всеми известному маршруту, вызывает у меня широкую улыбку.

– Обожаю своих соседей.

Мать нервно передергивает плечами и возвращается в комнату. Певец все продолжает гнуть свою линию, посылая нежеланную гостью куда подальше, но она не торопится уходить.

– Я не шучу, Катя.

– Мой сосед тоже, – весело отвечаю я.

– Думаешь, это смешно?

– Думаю, тебе пора.

Мать презрительно хмыкает и шагает к входной двери, окутывая меня порывом воздуха с ароматом ее приторно-сладких духов. Хватаю коробку с лапшой и опускаю в нее нос, чтобы перебить запах человека, которого я всей душой ненавижу. Громкий хлопок сотрясает стены, и я опускаю плечи, наконец почувствовав себя в безопасности. Прижимаю ладонь к груди, чтобы успокоить сердцебиение, и проглатываю колючий ком в горле. Сегодня какой-то день битв и страданий? Судьба, ты хоть бы предупредила: выпустила черную кошку, скинула мне на голову обломок кирпича или прислала гороскоп с предостережением – никому не открывать дверь.

Музыка через стену все еще грохочет. Усмехаюсь и шагаю к двери на балкон, чтобы остановить концерт, иначе Дарий может получить тысячу и одну жалобу от остальных соседей. Кожа покрывается мурашками при встрече с вечерним воздухом, закрываю распахнутое окно и поворачиваюсь к торцевой части балкона. Дарий поднимается с кресла с планшетом в руках и бегло тарабанит пальцами по экрану. Музыкальный фон меняется, теперь на весь дом звучит припев песни Кипелова «Я свободен». Заливисто смеюсь и подхожу к окну, что выходит на балкон Дария, открываю створку и жестом показываю соседу сделать то же самое.

Дарий убавляет звук музыки и выполняет просьбу, выглядывая на улицу. Его темные волосы треплет ветер, глаза светятся превосходством, не требующим доказательств и подтверждений, а смуглую кожу нежно целует заходящее солнце. Не знаю почему, но сейчас он кажется еще привлекательнее, чем прежде. Может быть, это от того, что он дважды за сегодня без особых на то причин встал на мою сторону и попытался помочь, а может… от того, что он смотрит на меня так, будто видит перед собой кого-то удивительного.

Заправляю за ухо короткую кудряшку, запутавшуюся в ресницах, и улыбаюсь:

– Теперь я смело могу заявить, что обожаю твой музыкальный вкус.

– Мама оценила?

– Она никогда не забудет этот трек.

– Что ж, я рад, – безэмоционально бросает Дарий.

От его взгляда дыхание тяжелеет, тепло поднимается от шеи к лицу. Он чего-то ждет, хоть и не показывает это открыто, но я ведь догадливая, сама все понимаю.

– Простым спасибо я не обойдусь, верно?

– Уже точно нет. – Лукавая ухмылка касается его губ.

Дарий снова рассматривает меня, будто слой за слоем снимая лживые оболочки. Дарий Викторович что-то задумал, вижу это по теням, что гуляют в его глазах, но пока не могу решить, как реагировать. Игра продолжается, и трудно сказать, кто теперь во главе.

– Чего ты хочешь? – деловито спрашиваю я.

Дарий пожимает плечами и демонстративно задумывается. Тянет время? Изводит меня? Ну что за вредный старикан!

– Помощи в ответ, – наконец отвечает он, не спеша раскрывать карты.

«Соберись, Катя! Соберись! Тебе не надоело проигрывать? Зажги его, выведи на эмоции, покажи свои!» – негодует внутренний редактор.

– Все что угодно для моего спасителя, – язвительно говорю я.

Дарий прищуривается, явно не оценив мои метаморфозы, отклоняется и показывает указательный палец, намекая подождать его одну минуту. Супер! Можно передохнуть и подумать! Что бы Дарий ни предложил, я должна принять это с достоинством. Да, именно так! Смотрю во двор: мать садится за руль отцовской машины и громко хлопает дверью. Мысли тянутся к папе, холодное прикосновение печали ощущается в районе груди. Как сильно нужно любить человека, чтобы терпеть все, что терпит он? Как сильно нужно ненавидеть себя для этого?

– Кхм-кхм, – слышу недвусмысленное покашливание.

Поднимаю взгляд, Дарий держит в руке бутылку розового вина.

– У меня есть это, но нет еды, – говорит он.

В мыслях проносятся сюжеты книг, где главной движущей силой сюжета является прислуживание одного героя другому из-за глупых обстоятельств. Не самый худший исход, так я смогла бы подобраться к Дарию еще чуть ближе, но… Быть девочкой на побегушках? Нет, не мой вариант.

– Могу предложить половину коробки китайской лапши, правда, уже без креветок. И накину пачку соленых крекеров с сыром.

– Подойдет, – кивает Дарий.

Так просто? И это все?! Оторопело хлопаю ресницами, чувствуя, как у меня снова отбирают право быть главной.

– Ладно. Сейчас принесу.

– Нет. Открой мне дверь.

Сердце сжимается, Дарий с вызовом приподнимает бровь и показывает еще одну бутылку вина. Тяжело сглатываю, уже предчувствуя, что вечер точно будет непростой, но наверняка интересный. Ну что ж, мой милый и загадочный старикан…

«…мы принимаем вызов», – воодушевленно заканчивает внутренний редактор.