Текст книги "Западня"

33

Лайнер «Дюршлаусс» причалил к терминалу, и Джек с Барнаби, оба в наручниках, вместе с вещами были переданы полиции.

Двое из встречавших их полицейских оказались обычными патрульными, а третий был в штатском. Он заглянул в глаза Джеку, потом Барнаби и сказал:

– Добро пожаловать в мир справедливости, парни. Меня зовут капитан Твидл. Я из убойного отдела транспортной полиции города Селтика. Боюсь, у вас останутся обо мне самые неприятные воспоминания.

Находившаяся в терминале публика издали смотрела на это представление. Те, кто только что прибыл, с удовольствием рассказывали остальным собственные версии происшедшего.

– Мама, их будут пытать? – спросил какой-то малыш.

– Не думаю, дорогой. Их сразу повесят…

– Итак, насколько я понял из доклада судового агента, вы зарезали четверых человек. Правильно? – спросил Твидл.

– Нет, сэр. Это не так, – ответил Джек.

– Я бы очень удивился, сынок, если бы ты сказал что-то другое. Ладно, вперед. Нас ждут великие дела!

Капитан резко повернулся и пошел вперед, предоставляя Джеку и Барнаби догонять его. Если они чуть мешкали, их подталкивали в спину полицейские.

Джек полагал, что их повезут на обычном челноке, однако он и не подозревал, какой резонанс в Полицейском управлении Селтика вызвал этот случай. В текущем году Управление праздновало свое сорокалетие, поэтому каждый случай, достойный быть помещенным в городскую газету, расследовался немедленно.

Вскоре конвой удалился от пассажирских зон, и арестованных повели по холодным коридорам спецотделения. Здесь мало кто бывал, поэтому отопление почти не работало.

Следом за капитаном Твидлом арестованные протиснулись в узкий погрузочный рукав и по нему прошли в салон полицейского челнока. Он оказался меньше пассажирского, да и отделки в салоне было маловато, ребра жесткости и магистрали были закрыты дешевым поцарапанным пластиком, а пол оставался голым – гофрированный сток, и ничего более.

Впрочем, самым интересным было не это. В центре салона располагалась настоящая клетка наподобие тех, в которых держат зверей. Джек помнил, как еще ребенком он ходил в зоопарк и видел в таких клетках грустных хищников со слезящимися глазами. Теперь на месте зверей предстояло оказаться ему и Барнаби.

Для них были приготовлены два металлических стула с прямыми спинками и со специальными захватами для рук и ног.

– Что, нравится? – усмехнулся капитан Твидл, заметив изумление на лицах арестованных.

Рядовые полицейские завели Джека и Рона в клетку, усадили на стулья и стали поочередно закреплять в зажимах их руки и ноги. Только убедившись, что все зажимы надежно заперты, полицейские сняли с арестованных наручники. Затем вышли из клетки и замкнули ее снаружи секретным замком.

Капитан Твидл с самодовольной улыбкой наблюдал за происходящим из мягкого вертящегося кресла, поставленного недалеко от клетки. Его сотрудники довольствовались более простыми сиденьями со страховочными ремнями.

– Пауль! Дави на газ! – крикнул капитан.

Джек огляделся и заметил на стене небольшой микрофон. Видимо, через него пассажиры держали связь с пилотом.

– Уже давлю, босс! – хрипло отозвался пилот. – Только пристегнитесь получше, а яйца положите в карман – так надежнее…

Капитану шутка пилота понравилась – он громко расхохотался. Челнок дернулся и, высвободившись из швартовочных замков, включил тягу.

34

Когда судно стало входить в атмосферу, клетка задрожала, прутья ее завибрировали.

– Отличная музыка, не правда ли?! – крикнул со своего места капитан Твидл. Он лихачил, игнорируя ремни безопасности, однако так вцеплялся в подлокотники кресла, что белели пальцы.

Через два имевшихся в отсеке иллюминатора можно было видеть, что происходило за бортом. Сначала – фиолетовые вспышки от сгоравших пылинок обшивки, потом, когда дрожь корпуса сменилась резкими ударами в днище, в иллюминаторах разлилась темная синь. Она постепенно светлела, приобретая привычный оттенок голубого неба.

Прибавив тяги, челнок начал совершать разворот, в иллюминаторы проскочило несколько лучиков солнца. Они коснулись пола клетки, приободрив узников.

Челнок перешел в горизонтальный полет, и капитан Твидл позволил себе закурить.

Затем, обращаясь к арестованным, сообщил:

– Мы спускаемся к побережью Желтого океана, в город Селтик. Там находится Управление транспортной полиции.

На посадочную полосу челнок заходил на большой скорости, поэтому разглядеть что-либо в иллюминаторы было трудно. Промелькнули постройки, какие-то антенны, последовал толчок, завизжали покрышки шасси. Челнок потащило юзом, но вовремя выпущенный тормозной парашют его выправил.

Зашипели тормоза, в иллюминаторы стали видны стоявшие вдалеке разноцветные челноки разных компаний и громоздкие конструкции стартовых экстракторов.

По тому, что от гражданских судов челнок отделяло большое расстояние, Джек заключил, что их посадили на специальной полосе, подальше от посторонних глаз.

Судно наконец остановилось, и к нему подъехал приземистый тягач. Он уперся «клешней» в переднее шасси и потащил челнок к разгрузочному рукаву.

Твидл поднялся с кресла и приказал выводить арестованных из клетки. Джек вздохнул с облегчением. За то недолгое время, что он провел на металлическом стуле, наручники показались ему куда меньшим злом.

«Все познается в сравнении…» – пошутил он про себя и горько усмехнулся. Какое положение, такие и шутки. Решили подзаработать, теперь ни аванса, ни зарплаты – только возможный тюремный срок. Неужели ради этого стоило бежать с Чиккера?

– Не забудьте наши вещи, – напомнил Барнаби, когда их повели к выходу.

– Не забудем, не беспокойся, – буркнул капитан Твидл.

– Кэп, надеюсь, окурков на полу не будет? – прозвучал из динамиков голос пилота.

– Нет, Пауль, как можно, – ответил Твидл и, сделав последнюю затяжку, бросил окурок на пол, а затем и с удовольствием раздавил его подошвой.

Арестованных провели по закрытой территории комплекса, такой же заброшенной и пустынной, как и спецотсеки на орбитальном терминале. На улице их ждал полицейский фургон.

Джек не удивился, увидев обитые изнутри металлом стены и два светильника, прикрытых колпаками из бронестекла. Это напомнило десантные отсеки «сарацинов», в которых им с Барнаби приходилось кататься сотни раз. Но в «сарацине» было как-то уютнее. Может, потому что он защищал пехоту. И еще – в «сарацине» не воняло старым куревом. Там иногда курили, но этой вони не оставалось, а здесь как будто пепельницу забыли вынести.

– Кого притащил, Кэп-Странник? – спросил водитель, высунув нос из узенького окошка кабины.

– Сегодня «мясники», Билл, – похвастался Твидл. – Четверых человек буквально на куски порвали. Не люди, а доберманы какие-то…

Последнюю фразу Твидл произнес, глядя на Джека с Барнаби. Он любил пугать арестованных, однако эти парни не пугались. Они досадовали на ситуацию, но не пугались.

«Ничего, когда начнут бить – размякнут. Поначалу многие мнят себя героями, потом ломаются, признаются во всем, что было и чего не было», – сказал себе Твидл и улыбнулся. Чтобы достойно встретить юбилей Управления, ему предстояло постараться, впереди светило повышение. Майор Твидл… Это звучало неплохо.

– А трупы кто повезет? – спросил водитель.

– Какая тебе разница, Билл, ты отродясь на труповозках не работал. Позже их доставят, прямо на экспертизу. Поехали…

35

Машина резко стартовала, будто была не арестантской, а гоночной.

Твидл снова закурил, и весь фургон затянуло дымом. Вентиляции здесь не было.

У Джека запершило в горле, он кашлянул. Твидл с ухмылкой пустил струю дыма прямо на него.

– Ты плохо выглядишь, – разозлившись, сказал Джек. – Давно был у врача?

Барнаби неодобрительно посмотрел на Джека. Подобных вещей полицейским, в особенности таким, как Твидл, говорить не следовало.

Лицо капитана сделалось желтым, вокруг глаз проступили серые тени.

– Возможно, я выгляжу плохо, сынок, но уже сегодня ты будешь выглядеть куда хуже…

Джек перевел взгляд на сидевших возле двери полицейских. Им капитан тоже не нравился, однако они молчали и просто смотрели в пол.

Машина ехала долго. Капитан успел выкурить две сигареты, потом от скуки стал рассматривать собственные ногти.

Наконец фургон остановился. Арестанты спустились по неудобной лесенке и обнаружили, что находятся в закрытом дворе, с четырех сторон огороженном высотными зданиями в десятки этажей. На мгновение Джеку показалось, что он в жерле гигантского орудия и им вот-вот выстрелят прямо в небо.

На некоторых окнах зданий были заметны решетки, рядом с другими торчали блоки кондиционеров.

– Управление. Следственная часть, – с гордостью сообщил капитан Твидл. – Конвой, вперед!

И снова Джека с Барнаби повели по бесконечным коридорам, командуя то «Стоять!», то «Вперед марш!». Спускали на лифтах, подгоняли на крутых лестницах.

Вскоре арестанты оказались в длинном коридоре с множеством одинаковых дверей. Двери то и дело открывались и закрывались, выпуская в коридор людей с папками, ордерами и вещдоками. Здесь все друг друга знали, кивали при встрече и переговаривались:

– Привет, как твой?

– Да не колется, сволочь.

– А в рыло дать?

– После обеда, сейчас неохота…

Твидл шел впереди конвоя, расталкивая встречных и коротко отвечая на приветствия. Было видно, что на этом этаже он в большом авторитете.

Наконец Джека и Барнаби доставили к кабинету, который принадлежал капитану Твидлу. Дверь была приоткрыта, и изумленный капитан, зайдя внутрь, обнаружил там своего начальника и незнакомого человека, одетого так, как одеваются те, кому правительство платит несравненно больше, чем полицейскому убойного отдела.

– В чем дело, сэр, почему вы в моем кабинете? И что это за рожа сидит на моем столе?

– Это не «рожа», Твидл, это майор Гастон из контрразведки. Мы решили подождать тебя прямо здесь.

– А у двери нельзя было подождать?! – начал выходить из себя капитан. Он уже понимал, что появление надменного контрразведчика сулит одни только неприятности.

– Нам удобнее было подождать здесь, Твидл! – тоже повысил голос начальник. – И не забывай, что ты пока еще мой подчиненный и не тебе указывать, где мне и майору Гастону лучше ждать!

– Хорошо, сэр… Прошу прощения, погорячился. Что я должен сделать для майора Гастона – почистить ему ботинки?

– Нет, капитан, – слезая со стола, ответил контрразведчик. – Вы должны передать мне двух арестованных, которых привезли с орбиты.

– Да ну! – Капитан воинственно вскинул голову. – А что еще я должен? Это мои, это мои задержанные! Я обещал им веселую жизнь, и я им ее устрою!

– Прекрати, Твидл, – одернул его начальник. – Мы ведь одно дело делаем…

– Дело одно, но все больше нашими руками!

Капитан кричал, не подозревая, что весь этот спектакль видят Джек и Барнаби. Рядовые полицейские стояли рядом и злорадно улыбались. Они даже не подумали отвести арестованных в сторону.

– Зачем мы понадобились контрразведке, Джек? – тихо спросил Барнаби.

– А зачем мы понадобились капитану?

– С ним все ясно – он маньяк, и ему просто необходимо время от времени кого-то убивать.

– Вам удалось что-то собрать на них, капитан? – спросил майор Гастон, насмешливо поглядывая на разъяренного полицейского и упиваясь своим могуществом.

– Увы, майор, чистосердечное признание, которое они мне подписали, я потерял в сортире, когда расстегивал штаны! – выпалил Твидл.

– Что ж, тогда я забираю арестованных прямо сейчас.

Гастон вышел в коридор, еле заметно повел бровью, и сидевшие неподалеку двое его коллег мгновенно подскочили и встали рядом с Джеком и Барнаби. Караулившие арестантов патрульные с облегчением отступили к стене.

– Наши вещи, – напомнил Джек, – патрульные отдали людям майора две дорожные сумки.

– Ну, мы пошли, – сказал Гастон и, еще раз заглянув в кабинет Твидла, добавил: – А вы, капитан, поосторожней в следующий раз в сортире. Так и до беды недалеко.

– Я учту! – проорал в ответ Твидл, а Гастон улыбнулся и пошел по коридору, лениво поведя рукой, мол, следуйте за мной.

36

Путь до парадных дверей Управления занял совсем немного времени. Арестантов вывели к фасадной части комплекса, где были клумбы, подстриженные кустики и много солнца.

– Ну что, благодарны мне за то, что вырвал вас из лап этого людоеда? – спросил майор у арестованных.

– Об этом еще рано говорить, сэр, – с расстановкой произнес Барнаби.

– Хороший ответ. Разумный ответ, – похвалил Гастон.

Они подошли к ожидавшему их автомобилю. Это снова был фургон, однако внутри него, в отличие от вонючей полицейской машины, все было как в каюте класса люкс. Вращающиеся кресла, раскладные столики, диваны и стойки с множеством неизвестной Джеку и Барнаби аппаратуры.

– Ну и как вам у нас? – спросил Гастон.

Он хлопнул ладонью по перегородке, водитель тронул машину.

– У вас хорошо, сэр. Здесь нам нравится больше, только вот наручники жестковаты, – пожаловался Барнаби.

– Придется потерпеть, ребята. Вы ведь еще те специалисты – возьмете да и освежуете нас заживо, а?

Майор искусственно засмеялся и посмотрел на сидевших у выхода помощников. Такие, по мнению Джека, могли сами кого хочешь освежевать. Их костюмы и белоснежные сорочки не могли ввести в заблуждение относительно занятия этих господ.

– Ну что, давайте знакомиться, – сказал майор, поудобнее усаживаясь и раскладывая на столе протоколы, платежные карточки и удостоверения личности. Когда он забрал все это у Твидла, Джек с Барнаби не заметили.

– Джек Шкловский и Рон Зейман… – медленно прочитал майор. – Похоже, это не настоящие имена, а, господа мокрушники? С какой целью направлялись на Шлезвиг? Вы ведь на Шлезвиг летели?

– На Шлезвиг, сэр. Мы ехали бесцельно – просто путешествовали.

– Путешествовали? А по полицейским каналам сообщили, что вы везли ценный протез. Или это был тайник, в котором находился веселый порошок вроде «розовой Ди»?

– Нет, сэр. Никакого протеза не было.

– Как же не было? За что тогда вы завалили четырех человек? Вспомните, может, контрабанда? Процессоры к ваквантерам пятого поколения, сацилиум в таблетках, а? Что-то ведь должно быть?

– Сэр, вся путаница случилась из-за того, что я пошутил с девчонкой-проводницей… – сообщил Барнаби. – Я сказал, что у меня протез в сумке, а она поглядела, что вроде руки-ноги на месте, ну и подумала что-то неприличное.

– Пошутили, значит?! – Гастон широко улыбнулся и снова посмотрел на своих безмолвных помощников. – В этом все дело?

– Да, сэр.

– Ну а резать-то людей за что начали? – Застывшая улыбка на лице майора преобразилась в угрожающую гримасу. – Я не вижу возможности помочь вам, если вы не хотите со мной сотрудничать.

– Мы готовы сотрудничать, сэр, – заявил Джек. – Спрашивайте.

– Ни на какие спецслужбы не работаете?

– Не работаем.

– Может быть, на частные службы охраны?

– Тоже нет.

– Служите в армии?

– Нет.

– Никогда не служили?

– Нет, – ответил Джек.

– А вы? – обратился Гастон к Барнаби. – В армии служили?

– Не служил, – ответил тот, и сейчас же над его головой коротко рявкнула сирена.

– Это детектор лжи, – улыбнулся Гастон. – С ним шутки плохи.

Джек поднял голову и увидел над собой мигающий разноцветными лампочками блок. Он и не подозревал, что все это время находился под контролем. Оставалось удивляться, как эта машина пропустила ложь, которую сказал он.

– Мистер Шкловский, вы работаете на разведку Бернардийского Союза?

– Нет, никогда не работал.

– А вы, мистер Зейман, являетесь агентом бернардийской разведки?

– Не являюсь.

– Охотно верю, раз детектор лжи не имеет ничего против. К его мнению я обычно прислушиваюсь. Вы представить себе не можете, скольких злоумышленников он уже довел до смертного приговора.

– Но у нас же казни запрещены… – осторожно напомнил Джек.

– У «вас», может, и запрещены, а у «нас» – нет. Итак, зачем вы уничтожили четырех пассажиров лайнера компании «Дюршлаусс»?

– Мы никого не уничтожали, сэр. Это дело рук Сутулого и его людей.

– Кто такой этот Сутулый?

– Это мы его так назвали, потому что он сутулился. С ним было трое его дружков. А еще был Жофре – с ним было двое дружков, и эти две компании мечтали подраться.

– Откуда вам это известно?

– Да они в ресторане так смотрели друг на друга, что казалось, вот-вот в глотки вцепятся.

– И они вцепились, но почему-то в вашей каюте и в момент, когда вас там не было. Куда же вы держали путь на самом деле?

– На Цитрагон, – признался Джек. Он понимал разницу между полицией и контрразведкой, поэтому полагал, что Гастону нет дела до того, где и как они нарушали или собирались нарушить закон. – Нам удалось раздобыть две платежные карты, которые открывались только в тамошней платежной системе…

– Ну ладно, на этом пока остановимся. Будем считать, что вы кристально честны.

37

В дверь кабинета полковника Холандера постучали. Он закрыл папку с документами, убрал ее в ящик стола и только после этого сказал:

– Войдите.

Дверь распахнулась, на пороге стоял майор Гастон.

– А, Фил! Проходи. С самого утра ты где-то скрываешься, я искал тебя, но референты сказали, что ты на выезде. При этом делали такие таинственные рожи… Я, между прочим, просматривал сейчас донесения по зимней операции «Коррида». Хотелось еще раз попытаться отследить логические ниточки – куда могла подеваться эта группа, которую бернардийцы вскормили из ложечки…

– Беспокоитесь о безопасности премьер-министра? – усмехнулся майор, опускаясь на стул.

– А как не беспокоиться? Если бернардийцы расшевелят своими директивами это змеиное гнездо, премьер окажется под ударом. В случае покушения, не к ночи будет сказано, следствие начнет откручиваться с самых старых «навозных куч». А там мы «плаваем», Фил, у нас была масса проколов.

– Вы будете смеяться, шеф, но я тоже решил кое-что предпринять в этом направлении, хотя безопасность премьера меня беспокоит меньше.

– Я не буду смеяться, особенно если ты скажешь что-то дельное.

Гастон поудобнее уселся на стуле, помолчал, собираясь с мыслями, и сказал:

– Они засветились в городе. Двоих опознал перебежчик.

– Значит, они все здесь, – убежденно произнес полковник.

– Я тоже так думаю. У них чешутся руки что-то сделать, но бернардийцы их приберегают для настоящего дела.

– Согласен.

– Я хочу выманить их, сэр.

– Чтобы поймать таких рыбок, Фил, на крючок нужно насадить очень заманчивую наживку. Очень.

– Например, подойдет Рамон Альварес.

– Рамон Альварес, – повторил полковник и усмехнулся. – Полагаю, не имеет смысла напоминать тебе, что Рамона Альвареса давно нет в живых?

– Я еще раз проверил все обстоятельства гибели Рамона. В тюрьме он находился под чужим именем, а нападение на него свихнувшегося заключенного было абсолютной случайностью. Попросись он к врачу на несколько минут раньше или позже, встреча с этим сумасшедшим не состоялась бы. Маньяк заколол бы гвоздем другого заключенного или охранника. Нам просто не повезло.

– Но кто-то же в тюрьме знал, что это Рамон?

– Да, знал один клерк. Вольнонаемный, работал в тюремной канцелярии. Однако с ним случилось несчастье, он разбился на своем автомобиле через неделю после гибели Рамона.

– Это отдел Тенякова постарался?

– Нет, отдел не успел подключиться – клерк сам разбился на скользкой дороге.

– То есть ты хочешь убедить меня, что информация о смерти Рамона никуда не просочилась?

– Никуда, сэр. Об этом говорит еще такой факт: на банковские счета – те, что Рамон сдал на допросе, – продолжают поступать средства. В малых количествах, но все же поступают. Если учесть, что коды к ним были известны только Рамону Альваресу, можно сделать вывод – в организации полагают, что он еще жив и когда-нибудь сможет снять со счетов эти деньги.

– Жив-здоров, и блокировка в его мозгу остается на своем месте…

– Блокировка? – переспросил майор Гастон. – Это не шутка? Блокировка действительно существует?

– В том-то и дело. Именно из-за невозможности взломать ее мы отправили Рамона в тюрьму – вылеживаться, так сказать. Намеревались поработать с этой проблемой, набрать каких-то специалистов, организовать при отделе исследовательскую группу…

– А как это выглядело? Я имею в виду действие блокировки.

– Как выглядело? – Полковник покрутил в руках карандаш и швырнул его на стол. – Паршиво выглядело. Вначале он, как будто под нажимом, сдал нам плохонькую агентурную сеть в Санта-Рилес и полдюжины счетов, в том числе и те, на которые, как ты говоришь, поступают средства. Мы намеренно не стали закрывать их… Когда поняли, что это все мелочь, решили надавить посильнее, и вот тут начал включаться механизм блокировки – Рамон закатывал глаза, бледнел, у него останавливалось сердце. Врачам приходилось начинать реанимацию. Несколько раз нам казалось, что все, он уже труп, но Рамон выкарабкивался, правда, с каждым разом становился все слабее. Вот тогда-то мы и решили дать передышку ему и себе.

– Думаю, поскольку ячейка перебралась в город, они решили действовать, а премьер для них идеальная мишень. Сейчас им здорово пригодились бы деньги Рамона.

Гастон замолчал, выжидательно глядя на полковника. Теперь только он мог принять решение.

– Каким образом ты думаешь подсунуть им дезинформацию?

– Через конопатого парня из курьерского отдела.

– Из курьерского? Ты должен был взять его еще три месяца назад, Фил! У нас же был приказ министра! – воскликнул полковник. – Ты представляешь, что станет с моей задницей, если в Управлении узнают, что мы покрываем бернардийского шпиона?

– Успокойтесь, сэр. Вы отдали мне приказ, я его выполнил. По крайней мере вы так думали.

– Да, Фил! Я полагал, ты выполняешь мои приказы!

Лицо полковника покраснело. Он очень убедительно изображал негодование, однако Гастон знал, что это игра.

– Ты хотя бы приглядываешь за ним?

– Да, сэр. Парень питается объедками. Ничего существеннее счетов из бухгалтерии ему не перепадает. Бедняга скучает, поэтому информация о перевозке самого Рамона будет как нельзя кстати. Он сбросит дезу бернардийцам, а те немедленно передадут ее в местную ячейку… – Гастон замолчал, передавая инициативу начальству.

Полковник задумчиво поглаживал свой нос. Он думал не только об операции, которую предлагал Гастон, но и о ее возможных последствиях – как положительных, так и отрицательных.

Через два года полковнику предстоял перевод в разряд запаса, когда выслужившие срок офицеры становились советниками или преподавателями в академии. Во внешнем мире это называлось уходом на пенсию, а в «конторе» – переходом в разряд запаса. Уходом на пенсию в «конторе» называли совсем другое.

От того, как пройдут последние годы службы, зависело, насколько хорошо он сможет устроиться в запасе.

– У тебя уже есть кто-то, кто будет играть роль Рамона?

– Да, я привез двух контрабандистов – транспортная полиция взяла их на каком-то мокром деле, где много трупов и крови.

– Где же они отличились?

– На лайнере компании «Дюршлаусс».

– Ты обещал вернуть их?

– Конечно, обещал, если уцелеют.

– А они уцелеют?

– В любом случае нам это ни к чему, сэр. А почему вы спрашиваете?

– Ладно, не бери в голову. Их будут искать? Что они за люди?

– Мы взяли их биометрический материал, расшифровали, пропустили через базу данных и выяснили, что эти парни – ветераны войны. Отдельная штурмовая рота дивизии «Хольмбург». Один из них был сержантом, другой лейтенантом, командиром взвода. Пять лет назад их выгнали и лишили пенсии за драку в кабаке. Судя по материалам расследования этого случая, они не были виноваты, но пострадал высокопоставленный офицер, и с ними не стали церемониться. Сначала хотели довести дело до военного суда, но ограничились списанием.

– Как собираешься их использовать, втемную или поиграешь в патриотов – «родина ждет от вас жертвы»?

– Операция и так будет сильно перегружена, поэтому лишние помощники только усложнят ее.

– Ну хорошо. В расход так в расход. Тебе виднее. Можешь начинать раскачивать свои качели, только я поручусь лишь за половину.

– Я понимаю, сэр, – ответил Гастон. Он и не рассчитывал получить полную поддержку – полковник Холандер был слишком стар, чтобы подхватывать на лету рискованные акции. Вот если все получится, тогда он будет со своими подчиненными. Тут уж ничего не поделаешь – закон жанра.

– Сейчас я ничего подписывать не буду… – начал Холандер тот самый спектакль, о котором только что подумал майор Гастон. – Сам знаешь, вдруг какая-то утечка и вас поджарят…

– Да-да, сэр, я как раз хотел попросить вас зарегистрировать операцию задним числом, когда что-то уже будет ясно.

– Хорошо, Фил, – с готовностью согласился Холандер. – Так и сделаем. Удачи тебе.