Текст книги "Золотой воин"

11

После короткого обеда гребцы снова налегли на весла.

Раненых с ними не было, их вынесли моряки молоканов. Загребные заново перераспределились, чтобы оба борта гребли одинаково, и поход продолжился. Грести пришлось до полуночи, пока морякам не удалось промерить лотом глубину, чтобы бросить якорь.

– Завтра, должно, Суринам увидим, – сказал кто-то в темноте, укладываясь на настил.

– Неужто там и правда сокровищ видимо-невидимо? – спросил другой.

– Должно, так и есть.

– Есть-то они есть, – раздалось из другого конца, – да только змеи с ними никого не выпускают!

– А хорошо бы домой вернуться да с полным карманом жемчугов, – со вздохом стал мечтать Рыжий.

– Ты громче ори, – оборвал его Бычок. – Тогда тебя хозяева прямо сейчас за жемчугом отправят.

Его замечание подействовало на всех, разговоры прекратились.

Питер лежал на спине и через пролом в верхней палубе смотрел на звезды. В здешнем небе они были необыкновенно яркими.

После нескольких часов тяжелой работы чувства постепенно вернулись к нему, и теперь он вспоминал, как барахтался в воде и как выглядели проносившиеся рядом змеи. Запомнить удалось только серебристые многогранники, из которых были составлены шкуры чудовищ.

Устав от нелегких воспоминаний, Питер вздохнул и, перевернувшись на бок, хотел по привычке придержать цепь на поясе, чтобы не звенела. Но ее не было – должно быть, потерял, когда барахтался в воде.

«Ну и ладно, это не я снял, это – змеи, – сказал он про себя, чувствуя, как погружается в сон. – А с них и взятки гладки».

Питеру снилась лунная ночь и струившиеся в лунном свете морские змеи. Только смотрел он на них не с палубы галеры, а как будто летал неподалеку. Во сне змеи не казались столь ужасными, как тогда – среди волн. У них были большие блестящие глаза и огромные, как парус сорокавесельной галеры, спинные оперения.

«Возьмите меня к себе, змеи, я тоже умею летать!» – попросил их во сне Питер.

«А кто ты такой?» – спросил змей, на длинной шее которого болталась потерянная цепь Питера.

«Я – Питер Фонтен, я гребец на галере».

«Ты не Питер Фонтен», – ответил змей. И тотчас налетела буря, тучи заслонили луну, и стало темно. Питер открыл глаза и увидел, что все гребцы торопливо занимают места, а в проходе «колодца» стоит вчерашний знакомец – молокан Бумо.

– Пошевеливайся, Малой, если не хочешь, чтобы башку откусили, – прошипел Рыжий, и Питер тотчас очнулся. Он перепрыгнул через колени Рыжего и приземлился на свое место.

– Ум-ката, ум-ката! Наддай! – закричал в пролом боцман. Питер поднял голову, но не узнал его. Лицо боцмана посерело, а одного уха как не бывало.

«Может, у него и не было этого уха?» – подумал Питер, налегая на весло. Потом зажмурился и посмотрел снова.

– Ум-ката, ум-ката! – командовал боцман, однако теперь он был и румянее, и с ушами у него все было в порядке.

«Вот это да! Выходит, я сплю?» – поразился Питер.

– Эй, Малой, да ты спишь, что ли? – начал сердиться Бычок.

– Извини, это я после вчерашнего, – ответил Питер и стал внимательнее следить за темпом.

– Ум-ката, ум-ката! Ум!

– Ум-ката, навались! Ум-ката!

Питер греб и греб, следя за дыханием – в первый час следовало налаживать легкие. Это уже после, в разгоне, можно и парой слов перекинуться, а первый час – разогрев. Это было железное правило всех галерных.

– Куда ж… гребем-то?… – спросил Рыжий, не обращаясь ни к кому.

Питер скосил на него глаза и от ужаса едва не потерял темп – из груди Рыжего торчала позеленевшая медная рукоять старинного кинжала.

– Должно совсем… уже близко… – продолжал разговаривать Рыжий.

«Дышать, главное – дышать, – начал уговаривать себя Питер. – Это после вчерашнего, это пройдет».

– Малой, уррма! Малой! – прохрипел совсем рядом молокан. Питер повернул голову и едва не закричал – к нему обращалась отрубленная голова орка, которую тот держал в руках.

– Малой, уррма! Уррма, Малой!

Питер зажмурился крепко, как мог. «Дышать, главное – дышать… Это пройдет…» А голова расхохоталась, ее хозяин повернулся и пошел к «колодцу».

– Ты им… понравился, – заметил Рыжий. Питер осторожно приоткрыл один глаз и с облегчением убедился, что Рыжий цел и невредим.

«Это пройдет…»

– Ох и болтлив же ты… Рыжий… – сказал Бычок. Галера катилась по воде, словно смазанная маслом, теперь можно было поговорить.

– Эй, у срубов, куда катим, что там видно? – крикнули с середины нижней палубы.

– Вода там! – ответил Бычок с какой-то злобой.

– А у нас – сорокавесельная! – крикнули с другого борта. – Обходит, первой к жемчугам быть хочет!

– Ага, как со змеями воевать, так мы, а за жемчугами они первые, – в том же тоне прокомментировал Бычок. – Поубивал бы всю эту сволочь.

– Ты о ком, земляк? – усмехнулся Рыжий.

– А хоть бы и о тебе. Надоел ты мне, сил нет.

– Это ты зря, я ж тебя люблю, как родного! – начал дурачиться Рыжий.

– Земля! Земля, так вас разэдак! – закричали с верхней палубы, Питер узнал голос боцмана. – Ваше благородие, он самый – Голубой Суринам!

– Вах, уррма! – после некоторой паузы отозвался главный орк на галере.

– Уррма!

Это уже был голос Бумо. На верхней палубе начались какие-то пляски, стали раздаваться дикие выкрики. Потом в пролом просунулось лицо вконец обезумевшего боцмана.

– Ум-ката, сукины дети! Ум-ката, ката, ката, ката!

Не зная дистанции до суши, гребцы стали послушно разгоняться. Разговоры стихли, шутки остались позади, гребцы снова выкладывались по полной.

Наверху и где-то еще – должно быть, на сорокавесельной, – кричали не переставая. Гребцы прислушивались к этим крикам и не заметили, как застучала под днищем галька, а затем последовал сильный удар, и судно село брюхом на песок.

Наверху взревели еще громче, а потом и люди, и орки, судя по плеску воды, стали прыгать за борт.

Неподалеку так же шумно высаживались с сорокавесельной.

– Неужто прибыли? – недоверчиво сказал Рыжий, наклоняясь через Питера, чтобы заглянуть в сруб.

– Так и есть – Голубой Суринам… – хрипло подтвердил Бычок. Его подбородок затрясся, на лице проступили капли пота, и он вдруг закричал тонким визгливым голосом:

– Жем-чу-га, брат-цы! Жем-чу-га по все-му бе-ре-гу!

Этот крик разом вывел из равновесия всех галерных, они соскочили со скамеек и бросились к единственному выходу. Питер тоже было вскочил, но, обернувшись, увидел Крафта, который сделал ему знак не спешить.

– Вместе пойдем! – крикнул он.

У трапа уже закипала драка – всем не терпелось выйти на палубу немедленно, ведь без них могли разобрать все сокровища острова.

Наконец, с разбитыми носами и рассеченными лбами, галерные рабы вырвались на верхнюю палубу и, обгоняя друг друга, стали прыгать за борт.

– Пошли? – спросил Питер.

– Пошли, – кивнул Крафт. – Только быстрее, а то все расхватают!

Они быстро поднялись на палубу и остановились, удивленные видом большого острова с лазурными горами и удивительной прибрежной полосой, засеянной крупными жемчужинами вместо гальки.

– Возможно ли такое, Питер? – воскликнул Крафт.

– Это похоже на сон. Даже если не искать рубины, а довольствоваться только жемчугом, мы станем богатеями, Крафт!

В сорока ярдах стояла брошенная сорокавесельная. Судя по низкой осадке, она пробила о камни дно и теперь некрасиво завалилась набок, но это никого не интересовало – вся ее команда, вместе с гребцами, тоже убежала на остров собирать сокровища.

– Ну, пошли! – нетерпеливо сказал Крафт и, перемахнув за борт, по пояс погрузился в морскую воду. Питер последовал его примеру. Дно было мягким из-за слежавшихся мелких жемчужин. Но стоило приятелям пройти несколько шагов, как им стали попадаться особенно крупные разноцветные жемчужины, каждая размером с голубиное яйцо. Некоторые имели опаловый оттенок, другие голубой. Попадались темно-синие или совсем черные – самые дорогие.

Приятели быстро наполнили небольшие карманы в складках бахота, где обычно прятали небольшие запасы орехов. Теперь остатки орехов были выброшены, но карманов не хватало, и часть сокровищ пришлось держать в руках, а Крафт самые крупные жемчужины спрятал во рту.

– Эй, посмотри, – сказал Питер, распрямляясь. Сразу за их галерой стояла еще одна, с остатками паруса и снастей. Должно быть, она находилась здесь не один год, но за ней виднелось еще одно судно, куда более ветхое. Мачта на нем еще держалась, но от паруса уже ничего не осталось.

Питер посмотрел в другую сторону – и там, за сорокавесельной, по всему берегу виднелись брошенные суда в разных стадиях разрушения. Пять, десять, двадцать лет назад… Остовы одних едва виднелись над водой, о других напоминали лишь несколько выброшенных на берег фрагментов из почерневшего дерева.

– А что ты удивляешься? Мы же здесь не первые! – воскликнул Крафт. – Хорошо бы найти какой нибудь мешок, а то мы так много не соберем.

– Да. Может, пошарить на сорокавесельной, там наверняка много всякого добра? – предложил Питер, однако взглядом то и дело возвращался к скелетам кораблей прошедших эпох. Здесь было их древнее кладбище.

– Ладно, пошли в гору! Наши-то все туда убежали!

– Почем ты знаешь, следов-то нет!

– Следов нет, но я нюхом чую, – сказал Крафт и быстро зашагал по жемчужной гальке. Питер поспешил за ним.

– Тут ведь не только жемчуга на берегу, тут рубины в ручьях, изумруды в травах! Тут такое, что даже присниться не может! – громко рассказывал Крафт, возбуждаясь от собственных фантазий.

– Откуда ты знаешь про рубины? – спросил Питер, оглядываясь на галеру.

– О Голубом Суринаме моряки в каждом порту треплются, я много раз слышал!

– Смотри, что это там?

– Где?

– Да вот же! – Питер отбежал на несколько шагов и среди редкой травы увидел разбросанные в беспорядке выбеленные солнцем человеческие кости.

– Не отвлекайся на всякую чепуху! – сказал Крафт и прибавил шаг. Лес в предгорьях был виден очень хорошо, там, вне всякого сомнения, можно было набрать рубинов.

Они заспешили дальше по осыпающемуся песку с крупинками золота, по островкам травы, среди которой поблескивали мелкие изумруды. Они спешили так, что стало сбиваться их крепкое дыхание.

– Давай, Питер, не отставай! Лес уже рядом… Минуем низинку, а там…

Крафт не договорил, поскольку в этот момент перед ними открылась низина, застеленная человеческими костями – и старыми, и недавними скелетами в кольчугах и шлемах, посеченных топорами и мечами, что валялись тут же.

Среди проросшей травы лежали рассыпанные изумруды и крупные слитки золота. На дне разрубленной корзины тускло светилось несколько рубинов.

– Видать, не поделили, – сделал вывод Крафт, перешагивая через распростертый скелет воина.

– Да тут не один раз делили – ты посмотри, кости-то разного времени.

– А нам какое дело?! – неожиданно нервно закричал Крафт. – Пока мы тут любуемся, другие самые крупные изумруды расхватывают! Давай бегом, а то с одним жемчугом останемся!

Этот крик словно подхватил Питера, зажег его воображение. Действительно, чего прохлаждаться, если есть возможность взять все самое лучшее.

12

Спустя короткое время они уже бежали под тенистыми кронами высоких деревьев. И сразу первая находка – огромный изумруд! Питер бросился к нему первым, но Крафт опередил его, выхватив сокровище из травы в мгновение ока.

– Что, приятель, не успел? – усмехнулся он и злорадно расхохотался: – Не зевай, тут с тобой никто делиться не будет, что схватил, то – твое.

Теперь Питер стал с утроенной энергией заглядывать под кусты, решив ни за что не отдать свою следующую добычу.

Второй изумруд он успел схватить первым, вызвав недобрую ухмылку Крафта.

– Слышь, нам их куда-то складывать нужно, давай сплетем из багульника по корзинке – это быстро.

– Я не умею, – ответил Питер, продолжая поиски.

– Я тебе сделаю, только ты мне потом отдашь один большой камень, понял?

– Хорошо, – согласился Питер, уже решив, что обманет Крафта.

– Опа! Вот и мой грибочек! – воскликнул тот, подхватывая из травы крупный изумруд редкой расцветки. – Ну-ка посмотри, деревенщина, видишь, как искать нужно!

– Вижу, – процедил Питер сквозь зубы. Этот новый камень Крафта манил его, волновал, и ему очень хотелось стать единственным обладателем этой чарующей красоты.

Взгляд Питера упал на сухую ветку. Если правильно надломить ее, один конец получится острым – как наконечник пики.

– Не отставай, дальше их станет еще больше! – позвал ушедший вперед Крафт. – Скоро будет ручей, а в нем рубины и золото.

– Откуда ты знаешь?

– Водой пахнет!

– Водой ему пахнет… – пробурчал Питер, догоняя соперника. – Ты когда мне корзину сделаешь?

– Уже делаю… – отозвался Крафт. Он на ходу срывал тонкие ветки и быстро сплетал из них нечто наподобие грубого колпака.

Питер внимательно приглядывался к каждой искорке в траве, но большей частью ему попадали маленькие изумруды, и он продолжал искать дальше. Странное дело, но среди травы ему не попадались насекомые. Птицы в этом лесу тоже не пели, и ветер не шевелил ветви деревьев. С другой стороны, часто встречались свидетельства пребывания здесь других людей – потерянная подковка от башмака, смятое медное колечко, фигурный обломок деревянной ложки.

Лес стал реже, впереди посветлело.

– Вон он, ручеек! – сказал Крафт, останавливаясь. – На, возьми, вот твоя корзинка.

– А твоя?

– И моя при мне, – усмехнулся Крафт, показывая вторую, почти вдвое большую, чем та, которую он приготовил для Питера. – Не забудь, с тебя большой камень, сам выбирать буду.

– Хорошо, – кивнул Питер, отводя взгляд.

Вдруг послышались быстрые шаги и хриплое дыхание. Из-за кустарника на другой стороны ручья выскочил кто-то из галерных и побежал вдоль воды, прижимая к себе снятый с кого-то бахот. На плече беглеца кровоточила рана.

– Ух ты, наверное, там хорошая пожива!

– Где? – деловито осведомился Питер.

– Ниже по течению, откуда этот дурик сбежал. Только надо дубины заготовить, а то и убить могут.

– Если сухую ветку правильно сломать – пика будет… – скороговоркой произнес Питер.

– Это ты хорошо придумал, нам, копейщикам, это самое лучшее оружие.

И они взялись ломать подходящие ветки. Получилось не с первого раза, однако вскоре у Крафта была почти настоящая пика с коротким острым наконечником. У Питера получилась покороче и покривее, зато с длинным щепкой – лезвием.

Тишину молчаливого леса вдруг рассек тонкий, полный ужаса крик, который тут же оборвался.

– Что это? – спросил Питер, не останавливаясь.

– Дележка, приятель, видно, камушки там и впрямь огромные.

– Смотри, рубины, – сказал Питер, указывая на сверкавшие на дне ручья камни.

– Мелкотня, дальше больше будут.

Они миновали поворот и за большим валуном обнаружили тело галерного без бахота. Эти линялые тряпки теперь ценились очень дорого – в них можно было складывать сокровища.

– Я его узнал, это – Трунт, – сказал Питер.

– Я тоже узнал. Стой! Тихо!

Они остановились, стараясь дышать потише, но хриплое дыхание рвалось наружу. Откуда-то издалека доносился шум настоящего боя – звон мечей, крики и даже подобие команд.

– Переждать надо, пусть перебьют друг друга, тогда нам достанутся их камешки, – подвел итог Крафт, и они стали взбираться по крутому склону – поближе к лесу.

13

Пробравшись вдоль густого кустарника, Питер и Крафт вышли к небольшой, образованной ручьем запруде. По ее берегам в разных позах лежали бездыханные тела. Двое из них принадлежали матросам с галеры Питера и Крафта, еще четверо – гребцам с сорокавесельной. Те, кто напал на них, забрали одежду и засаленные бахоты, чтобы складывать богатства.

Еще одно тело плавало посреди запруды лицом вниз, и замедленное течение ручья вращало его на месте.

– Смотри, там, на дне, – огромные рубины! – закричал Крафт и побежал по склону, Питер последовал за ним. Азарт разгорался в нем все сильнее, и оба приятеля обрушились в запруду, подняв брызги и не обращая внимания на следы недавней трагедии.

Рубины здесь были и впрямь крупные – некоторые даже побольше голубиного яйца. За особенно ценные экземпляры между Питером и Крафтом разгоралась борьба с толчками и ругательствами, а за редкий желтоватый камень они даже схватились не на шутку, но Крафт оставил свою пику на берегу, а Питер держал оружие при себе. Он направил острие на Крафта, и тот был вынужден отступить, переведя все в шутку.

Когда все лучшие камни были собраны, Питер заметил, что у плававшего в воде трупа, помимо других ран, отсутствует ухо. Решив проверить догадку, он перевернул тело и узнал боцмана. Тот выглядел именно так, каким привиделся Питеру тогда, на нижней палубе.

– Пойдем, здесь уже ничего не осталось, – позвал Крафт, уходя дальше по берегу.

– Иду, – ответил Питер. Выбрался из запруды и с задумчивым видом пошел следом.

Следующие пару часов они провели в лихорадочных поисках, однако каждая находка подстегивала не только азарт, но и соперничество, заставляя настороженно коситься в сторону друг друга. Брала свое и разыгравшаяся зависть – каждому казалось, что у другого в корзинке камни и крупнее, и искристее.

Когда натыкались на жертв дележки сокровищ, ненадолго приходили в себя, считая тех, кого знали. Питер нашел здесь и Бычка, и Рыжего с кинжалом в груди, и орка Бумо с отсеченной головой – все подтверждало его прежние видения.

Где они находились и в какую сторону шли, Крафт и Питер давно уже не понимали, волоча чужие корзины с сокровищами и поминутно что-то роняя. Когда переходили сырые балки или небольшие долины, обязательно натыкались на останки прежних охотников за сокровищами. Здесь были кости людей, орков и вьючных животных, на которых намеревались вывозить богатство на берег. Почерневшая сталь клинков, позеленевшая медь доспехов и оскаленные, в нелепых улыбках, черепа.

При виде этих картин внутри Питера что-то вздрагивало, какая-то мысль пыталась пробиться, обратить на себя внимание, но все затмевалось новой гонкой, желанием собрать как можно больше драгоценностей.

Схватки между приятелями-соперниками стали вспыхивать все чаще, и каждая последующая была жестче предыдущей. Приближалась развязка, которая должна была навсегда оставить их на этом «счастливом» острове. Местом, где бывшим товарищам суждено было убить друг друга, оказалась светлая роща, куда они пришли, уже выбиваясь из сил. Утопая в мягком мху, Питер и Крафт сгибались под тяжестью много раз перебранных и переложенных узлов.

– Эй, смотри, там еще один, – сказал Крафт, заметив очередной скелет, который лежал, привалясь к широкому стволу дерева. Это был не простой солдат, а, скорее, владелец галеры или даже целой флотилии. На нем была кованая кольчуга, отделанный золотом шлем. Клочья потускневшей парчи указывали на то, что при жизни этот человек любил нарядные и дорогие платья. Устало привалясь к дереву, он и теперь обнимал три истлевших туеска с крупными синеватыми камнями и, должно быть, до последнего мгновения ощущал себя самым богатым на свете.

– Самые большие – мои! – объявил Крафт, наставляя на Питеру свою пику.

– Бери… – отмахнулся тот, хотя еще полчаса назад вступал в драку за каждый камешек, о чем свидетельствовали ссадины и порезы по всему телу – и у него, и у Крафта. Они должны были убить друг друга, но… Питер вдруг почувствовал странную апатию.

– Вот и мы так… – сказал он, бросая ношу и опускаясь на траву.

– Что?! – переспросил Крафт, одной рукой торопливо перекладывая синие камни в переполненный узелок, а другой крепко держа пику.

– Этот человек надеялся, что выживет и вернется с богатством домой, но получил в спину стрелу…

– Стрелу?

Крафт осмотрел останки и увидел застрявший между ребер проржавевший наконечник.

– А ты глазастый! Вот только самые большие камешки почему-то первым обнаруживаю я, а не ты, деревенщина!

– Они мне больше не нужны, Крафт…

– Чего?

Напарник недоверчиво посмотрел на Питера, затем его глаза скользнули по оброненным узлам с камнями. Некоторые вывалились на траву и теперь не отпускали внимания Крафта.

– Ты хочешь сказать, что я могу… взять твои камни?

Задав этот вопрос, Крафт обеими руками ухватился за пику и наставил ее на Питера, ожидая какого-то подвоха. Ну мыслимое ли дело отказаться от такого богатства?

– Забирай все, мне это больше не нужно, – подтвердил Питер и отошел на несколько шагов.

– Ха-ха! Ну и дурак! – воскликнул Крафт и бросился к сокровищам Питера. Сначала он хотел выбрать лучшее, но лучшее было – все! Питер тоже отбирал все самое лучшее, так что Крафту невозможно было сделать выбор. Он стал подтаскивать узлы Питера поближе к своим, приговаривая:

– Ну, дурак, ну, ненормальный… Деревенщина…

– Скоро будет вечер, а у нас нет еды.

– Я не голоден, – обронил Крафт, лихорадочно ощупывая новые поступления, словно юнец – прелести хмельной проститутки.

– Я иду искать галеру, там остались орехи и курага, – сообщил Питер и, повернувшись, пошел прочь.

– Скатертью дорога, придурок! – привычно ответил Крафт, но затем по-другому глянул вслед уходящему приятелю: – Эй, Питер, постой! Я возьму свои камни!

– Я не буду тебя ждать – догоняй.

– Нет, ну как же?

Крафт стал растерянно оглядываться, пытаясь найти что-то, что помогло бы ему волочь на себе весь этот груз, но Питер уходил все дальше, а он оставался возле скелета.

В конце концов Крафт взвалил на себя свой прежний груз и прихватил пару узелков Питера.

– Постой, Питер! Постой, я уже иду!

Однако напарник шел слишком быстро, и Крафт не поспевал. К тому же жадность Питера уже не подпитывала жадность самого Крафта, и та, в одиночку, начала сдавать позиции.

Вконец вымотанный, Крафт остановился, посмотрел с тоской на удаляющегося Питера, а затем бросил с таким трудом собранные сокровища, оставив себе лишь небольшой узелок.

Вскоре он нагнал Питера.

– Я с тобой, – запыхавшись, сообщил он.

– А как же сокровища? – ухмыльнулся тот.

– Вот, – ответил Крафт, показав оставшийся мешочек с желтоватыми рубинами.

– Брось, – сказал Питер, глядя перед собой.

– Ты с ума сошел, это же последнее, что у нас осталось! – Крафт прижал камни к груди, боясь даже подумать, что и их придется оставить.

– Неужели ты еще не понял, что эти сокровища – как пламя для мотылька. Они привлекают, но не позволяют овладеть собой. Этот остров – огромная ловушка, никто не уходит отсюда живым, пока остается во власти золота и цветных камешков. Крафт, неужели ты не понял этого, видя эти горы костей в каждой яме? Этот остров собирает свои жертвы столетиями, а может, и тысячелетиями, то, что мы с тобой еще не убили друг друга, – чудо!

– Да. – Крафт опустил руку с мешочком и, вздохнув, уронил его в траву.

– Идем, – сказал Питер и пошел вперед, туда, где в конце долины снова начинался подъем.

– И что ты теперь думаешь делать?

– Для начала нужно вернуться к галере, там есть хоть какая-то еда. Здесь я не видел ни ягод, ни рыбы в ручье, здесь ничего нет.

– Да, я тоже это заметил, – вздохнул Крафт. Он все еще переживал о брошенных сокровищах.

Выбранное Питером направление оказалось верным, и через какие-то полтора часа приятели вышли из леса недалеко от того места, откуда начинали поход за сокровищами.

Теперь они спускались по песчаным наносам, оставляя позади заколдованный лес и бесчисленные сокровища. Внизу, совсем рядом, блестела жемчугом прибойная полоса, но приятели устали и кое-как плелись по песку и нагретым солнцем золотым слиткам.

Потерявший все свои сокровища Крафт по привычке нагибался за особенно крупными жемчужинами, но, встречаясь со взглядом Питера, нехотя оставлял их.

– Ну и что нам теперь делать? – спросил он, когда приятели остановились напротив своей галеры.

– Поднимемся на борт, проверим запас воды, орехов, может, и еще чего-нибудь найдем.

– А потом?

– Будем ждать ветра. – Питер посмотрел по сторонам и вздохнул. Полуразрушенные остовы брошенных судов еще держались лишь потому, что никогда не испытывали настоящей силы ветра. Здесь всегда был штиль.

– Здесь всегда штиль, – произнес вслух Крафт.

– А водоросли откуда? Смотри. – Питер подошел к засохшей гирлянде и поддел ее босой ногой. – Вон как далеко от воды – значит, бывают волны…

– А как нам поможет ветер, если галера на мели?

– Ну… Если ветер будет с берега… Он может снять галеру с мели.

– Это только мечты, Питер.

– Давай хотя бы осмотрим кладовой трюм – определим, сколько у нас воды, сколько орехов.

– Тогда можно и на сорокавесельную наведаться, – добавил Крафт. – Там всякого добра поболе будет. Может, даже лодка найдется, а?

– Ты поплывешь на лодке через кольцо морских змеев? – искренне удивился Питер и стал заходить в воду. Воспользовавшись случаем, Крафт поднял несколько крупных жемчужин и спрятал в складках бахота.

Помогая друг другу, приятели взобрались на борт по обрывку каната и обнаружили, что за время их отсутствия на палубе ничего не изменилось – те же тряпки, потерянные в спешке мелочи: пуговицы и кожаные шнурки. Несколько пятен крови – последствие подбитых носов галерных, когда те устроили потасовку у трапа.

– Пойдем в кладовку, – сказал Питер, и они спустились по скрипучему трапу в кладовой трюм.

Внутри было темно, жарко и пахло прогорклым оливковым маслом. Прежде здесь хранились сушеное мясо, рыба, фрукты и крупа, теперь же остались только пять мешков орехов и пара связок подточенной жучком сушеной рыбы.

Однако больше всего Питера интересовала пресная вода. Она хранилась в двух огромных, поставленных в деревянные обоймы амфорах. Этого запаса команде хватало на два месяца, но сейчас воды оставалось меньше. Питер постучал по одной амфоре – она оказалась пустой. Другая была заполнена примерно на две трети.

Помимо продуктов и воды, под нижними полками обнаружился большой запас дровяных щепочек, старательно наколотых коком. В прежние времена матросы каждый день ели горячее.

– Порядок, – улыбнулся Крафт. – Значит, не пропадем.

– Если выберемся с острова, – добавил Питер.

Они снова поднялись на палубу, где не было теперь ни камбуза, ни любовно обустроенных покоев капитана, ни даже палубной тюрьмы – синдона. На его месте осталось несколько расщепленных досок, обильно политых обесцвеченной от времени и солнца кровью, что говорило об участи оставшихся в синдоне узников.

– Ты думаешь о Густаве? – спросил Питер.

– Да, – сказал Крафт, глядя на обломки. – Наверное, даже я не сделал бы ему хуже, если бы он попался мне в руки.

– Продал нас в надежде добраться до своих коровок в литонском крае, а вышло вон как.