Текст книги "Укрощение цифровой обезьяны"

Разговаривать с Мораведжи – все равно что общаться с персонажем из научно-фантастического сериала «Остаться в живых»: он обладает надлежащей экзотической биографией, харизмой, привлекательной внешностью пассажира рейса номер 815 авиакомпании Oceanic Airlines и техническими навыками участника загадочного проекта «Дхарма». Сын иранских иммигрантов, которые переехали в США в 1979 году, Мораведжи изучал информатику в университете Карнеги Меллона и до переезда в Стэнфорд работал в компании Microsoft Research Asia. Кроме того, он изъездил всю Азию и Латинскую Америку и может объяснить преимущества медитации на нескольких языках. В утро нашей встречи он запостил в Facebook фотографии с фестиваля Burning Man, проводимого в невадской пустыне Блэк-Рок, куда съезжаются со всего Западного побережья самые яркие представители авангардных направлений искусства, дизайна и инновационных технологий.

«Лаборатория успокаивающих технологий» – солидное название, но на деле вся она умещается в ноутбуке Мораведжи и на ряде веб-сайтов, а поддерживается группами единомышленников. Во время нашей встречи к груди Мораведжи был прикреплен пневмографический датчик, а к его ноутбуку подсоединена аппаратная вычислительная платформа Arduino (любимое устройство изобретателей благодаря доступной цене и возможности разнообразных расширений). В лаборатории разрабатывают системы, взаимодействующие со службами текстовых сообщений, цифровой фотографией и даже с платформой Facebook. В этой области можно проводить увлекательные эксперименты и конструировать недорогие действующие образцы, подтверждающие теоретические выкладки.

«Лаборатория успокаивающих технологий» создает устройства для избавления от ежедневного влияния стрессоров – факторов, вызывающих стрессовую реакцию. В намерения ученых не входит устранение полезного или желательного стресса: театральные актеры и врачи клиник неотложной помощи научились работать под напряжением, а адреналинщики платят большие деньги за затяжные парашютные прыжки или экстремальный спуск на горных лыжах по бугристой трассе. Лаборатория в Стэнфорде ориентирована на хронический стресс низкого уровня – к примеру, на тот, что возникает как реакция на каждодневные неприятности и мелкие разочарования.

На мой вопрос об определении понятия «спокойствие» Мораведжи ответил, что оно «очень простое. Спокойствие – это расслабленная бдительность». Спокойствие, внимание и сосредоточенность связаны между собой: чем выше уровень хронического стресса, «тем больше мы отвлекаемся и тем меньше способны добиться концентрации внимания и продуктивной деятельности, – объясняет исследователь. – Дыхание напрямую зависит от внимательности».

Когда Мораведжи впервые приступил к этой работе, он осознал, что дыхание – не просто непроизвольная реакция на стресс и помехи. Мы дышим бессознательно, и, как показывает «имейл-асфиксия», на этот процесс влияет как окружающая среда, так и наши непосредственные действия. Но, в отличие от сердечного ритма и артериального давления, которые повышаются и понижаются под воздействием стресса, однако не поддаются осознанному контролю, ритмом дыхания можно научиться управлять. Мораведжи потратил годы на освоение дыхательной медитации. «Дыхание – это место встречи разума и тела, – объясняет он, – несложный механизм для преобразования своего состояния». Дыхание выгодно отличается от многих других физиологических процессов тем, что его можно измерять, отслеживать и подсчитывать, что делает его подходящим кандидатом для электронного вмешательства.

Датчики, которые носит на себе Мораведжи, являются частью системы под названием Calm Coach («Тренер покоя»). Прикрепите это устройство перед тем, как начнете работать на компьютере, и в течение дня прибор будет регистрировать ритм вашего дыхания. Индикатор на панели меню компьютера отображает частоту дыхательных движений и сравнивает ее со стандартной. Показатели Мораведжи приближены к средним – в отличие от большинства аспирантов, он совершенно не волнуется, когда рассказывает о работе над докторской диссертацией.

Еще одна цифра на панели меню означает нечто трудноуловимое, но важное – состояние покоя, которое оценивается по системе баллов. «Тренер покоя» награждает нас баллами за правильное дыхание. (Цифра 37 на мониторе Мораведжи сменяется на 38.) Устройство не вычитает очки за скандал по телефону или плохое настроение после провала на совещании. Любой геймер вам скажет, что потеря очков заставляет еще больше нервничать. Кроме того, полезно узнать, когда именно и в каких условиях мы испытываем стресс. Мораведжи открывает на лэптопе страничку с двумя колонками текста и вызывает на экран несколько скриншотов. «Столбец слева показывает, что я делал во время сильнейшего стресса, а тот, что справа, – в состоянии покоя», – поясняет он. (Я замечаю, что у него открыта почтовая программа, и мне становится немного легче от того, что даже специалисты по успокоению, проверяя почту, иногда забывают следить за дыханием.) За несколько недель выясняется, в какое время мы чаще всего подвержены стрессу, а какие занятия не вызывают у нас негативной реакции.

На экране возникает изображение морского берега. «Я побил рекорд», – объясняет Мораведжи. Система наградила его за рейтинг в 41 балл по утренним показателям. Предполагается, что в будущем устройство сможет прогнозировать ситуацию: предложит сделать передышку, если уровень стресса зашкаливает, или порекомендует провести самый спокойный час за трудоемкой работой.

«Тренер покоя» все еще обладает определенными внешними изъянами, свойственными прототипу: платформа Arduino не зачехлена, что облегчает устранение неисправностей, а беспроводной пневмографический датчик был бы удобнее. Однако же, по-моему, это устройство – после запуска в производство – придется по душе тем любителям спорта, которые следят за показаниями датчиков сердечного ритма и стремятся повысить эффективность мышечных нагрузок. Настоящая прелесть «Тренера покоя» в том, что он непрерывно собирает данные, дает рекомендации и напоминает о необходимости соблюдать спокойствие. Учитывая, что в среднем взрослый человек делает двадцать вдохов в минуту, преимущество этой системы для заядлого компьютерного пользователя очевидно. Изобретение, работающее в режиме реального времени, отлично подходит для перестройки неосознанного соединения между использованием гаджетов и дыханием.

Первая партия наверняка достанется ревнителям продуктивности – любителям новых высокотехнологичных игрушек, уже прикупивших последний модный счетчик расхода калорий, до дыр зачитавших очередное пособие по тайм-менеджменту и теперь жаждущих стать еще успешнее, еще умнее, еще круче. Впрочем, Мораведжи считает, что весомые преимущества системы придутся по нраву всем. По его мнению, устройство пригодится людям, которые не желают созерцательности, однако надеются уменьшить уровень стресса и продуктивно работать. Повышение эмоционального и физического осознания чрезвычайно важно – и дело не просто в успокоении. Спокойствие означает усмирение сознания, возможность действовать с большей эффективностью и разрабатывать великолепные идеи. Кроме того, исследователь надеется, что «Тренер покоя» и подобные ему устройства покажут пользователям, что гаджеты, которые сейчас привносят стресс в нашу жизнь, в будущем станут источниками спокойствия и помогут преобразовать нашу связь с устройствами. «Компьютер должен не просто давать мне возможность что-то сделать, а должен помочь мне стать лучшей, усовершенствованной версией меня», – говорит Мораведжи.

«Тренер покоя» нескоро поступит в продажу. Однако же в нашем распоряжении есть и другие устройства, которые способствуют созерцательной практике. Их создают разработчики разнообразных программ, инструментов и средств под общим названием «дзен-софт» (Zenware).

Глава 2
Упрощайте

Когда вы в следующий раз сядете за компьютер, скачайте из Интернета две программы. Первая из них называется Freedom — она блокирует доступ к Сети на протяжении от одного до восьми часов. Вторая – Dark Room (или WriteRoom для пользователей Macintosh) – полноэкранный текстовый редактор, помогающий сосредоточиться. (Если вы пользуетесь операционной системой Linux, то наверняка обладаете навыками заправского хакера и сами отыщете подходящую для вашей системы версию программы.) Неделя использования этих программ увеличит вашу способность к концентрации. А еще они помогут вам узнать о себе что-то новое. «Созерцательный компьютинг» не существует без экспериментов и самопознания: важно приобретать новый опыт, следя за тем, как он влияет на ваше «расширенное сознание», а использование новых технологий поможет вам развить ум и поддержит ваши творческие способности и целеустремленность.

Программа Freedom очень проста: при запуске на экране появляется диалоговое окно. «Сколько минут свободы вы желаете?» – спрашивает программа. Вы выбираете цифру, нажимаете клавишу «ввод» – и все, вы офлайн. Вернуться в Сеть вы сможете только по истечении срока блокировки. Для проверки почты или записей друзей в Twitter придется перезагружать компьютер, однако прежде задайте себе вопрос: «А зачем?» Это на удивление эффективное сдерживающее средство.

Когда программа впервые поинтересовалась: «Сколько минут свободы вы желаете?», я запаниковал. «Без Интернета? Что я делаю? Я что, с ума сошел?». Жизнь онлайн породила рефлекторную привычку постоянно быть на связи, хотя иногда у нас возникает подозрение, что разъединиться будет не лишним. Именно твердая уверенность в насущной необходимости быть в Сети становится первым шагом по скользкой дорожке к видео про кошек и ежеминутной проверке почты. Конечно, если вдруг срочно понадобится выйти в Интернет, под рукой всегда есть и айпод, и айпад, я же не в отшельники подаюсь.

Итак, я быстро проверяю почту, копирую файлы с книгой на сервер и только потом даю себе свободу от Интернета на два часа. Нажимаю на последнюю кнопку, и Freedom оповещает: «Вы вышли из Сети. Freedom не будет отвечать, пока не закончится период офлайн». Я печатаю одну-две минуты, затем вывожу на экран развернутое окно Freedom. Программа никак не реагирует: нет ни меню, ни сообщения «Продолжайте работу», вообще ничего. Я вспоминаю сцену из «Молодого Франкенштейна»: Джин Уайлдер в роли доктора Франкенштейна («Интересно, есть этот клип на YouTube? Ох, я же отключен от Сети!») велит Терри Гарр и Марти Фельдману («А, они с Уайльдером вместе снимались в фильме про Шерлока Холмса… Эх, к Netflix нет доступа!») ни в коем случае не заходить в комнату с чудовищем, даже если оттуда будут доноситься душераздирающие крики («Кстати, я… нет, не выйдет!»).

Удивительно, как простая, банальная мысль порождает размышления о чем-то другом, ум цепляется то за одну, то за другую идею, ищет ответы на праздные вопросы – любопытство так легко удовлетворить с помощью Интернета. Отвлекающий фактор Всемирной сети в том, что я могу разыскать нужный клип или посмотреть фильм на Netflix, а интернет-база данных кинофильмов подскажет мне, в скольких фильмах снялся Марти Фельдман, и на ознакомление с печально короткой карьерой актера уйдет драгоценное время. Мы не в силах отказаться от Интернета, потому что он всегда готов помочь. А если точнее, мы не в силах сосредоточиться, потому что знаем: один щелчок мыши – и в нашем распоряжении окажется виртуальный парк развлечений.

Я не перезагружаю компьютер, выбор у меня только один – я продолжаю работать над книгой. Время от времени в голову приходит мысль: «Интересно, пришло ли письмо?» или: «А что сказал Феликс Сэлмон по поводу последнего кризиса валютной системы?» Но мысль остается мыслью. Я ничего не предпринимаю. Не могу. Я отключил Интернет. И я возвращаюсь к работе.

Через некоторое время раздраженная мысль «Черт, я не могу проверить почту!» сменяется восторженным: «Здорово, я не могу проверить почту!» Я чувствую себя свободным.

Freedom показывает, что для сосредоточения «меньше» значит «больше». WriteRoom делает то же самое. При запуске программы возникает окно на весь экран. Все, что видно, – мигающий зеленый курсор на черном фоне. Нет ни меню, ни шрифтов, которые можно настроить, ни выглядывающих по краям окошек мессенджеров, ни автоматических оповещений об обновлении статуса, ни почтовых уведомлений. Компьютер теперь все равно что выключен, но курсор дает ощущение спокойной готовности и побуждает к действию.

Для пользователей, привыкших к постоянному гулу бесконечных выпадающих меню, кнопок «нравится», рейтингов, уведомлений и рекомендаций в режиме реального времени, такой резкий переход создаст ощущение непривычной пустоты, словно мы попадаем в тюремную камеру или в разграбленный дом.

Подобный визуальный минимализм воскрешает в моей памяти то время, когда компьютер таил в себе множество чудес. Пусть даже возможностей у тех компьютеров было не так много, от пользователя требовался ручной ввод данных в BASIC, а я знал, что Apple II, Commodore 64 и TRS-80 – первые проблески вселенной, уже созданной писателями-фантастами, ждущие, чтобы их собрали в единое целое.

Я не единственный пользователь, который так реагирует на WriteRoom. Тех, кто были подростками, когда в 1970-х и в 1980-х годах появились первые компьютеры, захлестывают воспоминания – своеобразная ностальгия по восторженному ожиданию будущего. Журналист Вирджиния Хефферман описала WriteRoom в выражениях, достойных пера Вирджинии Вульф, или представителя киберпанка: «Вы улетаете в неизвестность, в глубоком уединении, и каждое ваше слово становится похожим на огромную надпись на звездном небе, как в титрах “Звездных войн”, – пишет она. – У тех, кто учил Basic на Zenith Z19 и набирал тексты на Kaypro (есть еще такие?), от ретросочетания черного и зеленого дух захватывает».

По словам Хефферман, в то время «загадка человеческого разума и таинства вычислений, казалось, озаряли и углубляли друг друга». Компьютеры воплощали собой новые миры, которые нетерпелось поскорее освоить. Сидение перед монитором не считалось пассивным занятием. Так начинались приключения, дерзновенные искания, которые сулили изменить нас, сделать нас умнее, пропустить в новый мир, если мы приложим все усилия для разгадки его секретов. В первые годы существования персональных компьютеров, когда пользователю приходилось составлять (или, по крайней мере, впечатывать) собственные программы, прогресс был налицо – мы с компьютером совершенствовали друг друга.

Сегодня мы воспринимаем компьютеры как нечто невообразимо быстрое и сложное, а программное обеспечение, предназначенное для повседневного использования, не всегда просто в обращении. В моей версии Microsoft Word, например, есть меню с одиннадцатью выпадающими вкладками. Под первым десятком скрываются вкладки со сто сорока командами и функциями, начиная с «Открыть» и «Сохранить» до «Автоподбор» и «Упорядочивание». Еще одна вкладка предоставляет доступ к более чем двум сотням шрифтов, не считая полужирного и курсивного начертания каждого из них. На случай, если в выпадающих меню пользователь ориентируется плохо, некоторые функции можно найти с помощью ленты, расположенной в верхней части документа. Боковая панель инструментов расширяет возможности редактирования. Наконец, есть шесть различных режимов просмотра документа: обычный, веб-документ, разметка страницы, структура, черновик и полноэкранный режим.

Программы наподобие Word не дают пользователям возможности ознакомиться с тем, что Хефферман называет «лучезарными таинствами» простых, примитивных операционных систем. Даже устройства, предназначенные повысить нашу работоспособность, «оберегать нас от темных сторон технологии», по выражению Хефферман, таят в себе опасность притупить интуицию или понизить уровень умений и навыков – и не только при работе с клавиатурой. Последствия могут быть трагическими. В 2011 году Международная ассоциация воздушного транспорта представила отчет о крушении рейса Air France у берегов Бразилии в 2009 году. В отчете говорится, что приборы и техника в самолетах стали такими сложными, что у пилотов нет возможности развивать и поддерживать летные умения и навыки. В полете рекомендуется переводить авиалайнер на автопилот, к ручному управлению прибегают нечасто. В чрезвычайных ситуациях, особенно вызванных неполадками автопилота или другого оборудования, пилоты не всегда справляются с задачей.

Пожалуй, стоит определиться, в каких случаях более сложное программное обеспечение облегчает нам жизнь. Легко предположить, что быстрые и мощные компьютеры сделают нас продуктивнее. Однако долгосрочные исследования причин отказов сложных систем показывают, что высокоавтоматизированные системы не в силах объять невероятную сложность мироздания, подчинить себе несговорчивые законы физики и непредсказуемые погодные условия. Именно они виной тому, что пилоты (операторы атомных электростанций, инвестиционно-финансовые работники и так далее) лишаются непосредственного опыта поведения в стрессовых ситуациях, когда жизненно необходимо оценить обстановку и действовать обдуманно и спокойно.

Ученые или финансовые аналитики, работающие с массивами данных, генерированием изображений или имитационными моделями, потратили бы не один день на выполнение задач, с которыми легко справляется современный компьютер. В этих областях программное обеспечение стало таким же необходимым, как электричество или двигатели: с его помощью работа идет быстрее. Но когда дело касается мышления и творческой работы, скорость – это далеко не все. Возьмем для примера писательское ремесло. За двадцать лет, с тех пор, как я начал пользоваться Microsoft Word, мы пережили десять оборотов закона Мура. Закон Мура гласит, что примерно каждые два года мощность компьютеров удваивается. То есть компьютер, за которым я сейчас сижу, в тысячу раз мощнее, чем тот, на котором я когда-то запускал Word 5.1. Разве я стал писать в тысячу раз быстрее? Есть ли среди нас такие умельцы? Способны ли мы прочитать в тысячу раз больше электронных писем, чем в 1990 году? Или «улучшение» нам только чудится?

Громоздкие программы со множеством функций отличаются сложностью, как и творческая деятельность. Однако сложности программного обеспечения отличаются от сложностей творчества. Радикально простые программы избавляют нас от отвлекающих факторов, загораживают внешний мир и предоставляют нам возможность свободно размышлять и выполнять несколько заданий одновременно.

Многозадачность в последнее время непопулярна, но на протяжении всей истории существования человечества люди совмещали выполнение нескольких заданий одновременно. Археологи утверждают, что эволюция Homo sapiens обусловлена именно способностью наших далеких предков работать в многозадачном режиме. Один из самых интересных примеров многозадачности выявлен исследованиями по изучению способов изготовления первобытных каменных орудий. Лин Уодли и ее коллеги из Витватерсрандского университета в Южной Африке обнаружили, что охотники каменного века делали топоры и другие виды оружия из кремневых рубил, прикрепленных к деревянной рукояти. Для насадки и прочного закрепления рубил на топорище требовалась клейкая масса, получаемая из природных ингредиентов, которые необходимо было отыскать, собрать, смешать и уварить. Все эти действия подразумевают наличие большого опыта и мастерства. Уодли и ее коллеги утверждают, что подобные процедуры невозможно осуществить без способности работать в многозадачном режиме.

Чтобы понять суть этих утверждений, вспомните школьные уроки химии. Во время типичного опыта химические вещества смешивают в четкой пропорции и правильной последовательности, нагревая их столько-то минут при такой-то температуре. Затем проверяют рН, в критический момент перемешивают или добавляют еще один ингредиент, но только когда цвет смеси достигнет необходимого оттенка. Даже в лабораторных условиях проделать это непросто. Теперь представьте себе, что все вышеуказанные процедуры следует повторить у костра в поле. Очищенных ингредиентов нет, все необходимое приходится собирать в лесу, откапывать из земли или убивать на охоте. Точные измерения неведомы, потому что не существует ни понятия стандартизированных мер и весов, ни даже понятия чисел и счета. Тем не менее придется выполнить все вышеперечисленные действия, поддерживать огонь, а также следить за тем, чтобы не перегреть и не переварить смесь. И какую оценку вы получите?

В таких условиях работали охотники каменного века, для них существовали только две оценки: «жизнь» и «смерть». Древние народы издавна пользовались натуральными клейкими веществами – каменноугольными и древесными смолами – для скрепления орудий труда, однако с оружием возникали проблемы. Около 70 тысяч лет назад обитатели Южной Африки обнаружили, что если смешать камедь (растительную смолу) и красную охру (богатую железом глину), то получившийся клей намертво закрепит лезвие топора, насаженное на рукоять. Но срабатывает это только для смесей с правильным сочетанием конкретных растительных ингредиентов и при определенном нагреве. Уодли и ее коллеги выяснили, что добавление к смеси воска и песка придаст клею нужную консистенцию, однако даже в лабораторных условиях отмерить нужное количество добавок непросто.

Первобытные клеевары научились определять, до какого состояния лучше подогревать тот или иной компонент, когда снимать смесь с огня, сколько и чего добавлять. Другими словами, им нужно было предугадать поведение различных ингредиентов, неустанно присматривать за варевом и – во избежание неудачи – вносить в рецепт необходимые изменения. Все эти наблюдения, прогнозирования и импровизации, заключает Уодли, «невозможны без многозадачности и абстрактного мышления».

На другом конце земного шара Моника Смит, профессор Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, также обнаружила свидетельства способности древних к многозадачности. Смит утверждает, что наша способность к многозадачности является важным фактором эволюции сложных обществ. Homo sapiens боролись за существование, отвоевывая пищу и жизненное пространство у более сильных, быстрых и агрессивных видов (впоследствии мы одомашнили отдельные разновидности, например свиней и крупный рогатый скот). Способность работать в многозадачном режиме компенсировала наши недостатки как на индивидуальном, так и на групповом уровне. «Многозадачный» индивид в состоянии планировать и выполнять более сложные задачи, чем животное, а также расширить ассортимент полезных товаров – путем термической обработки, вяления или иных методов. На уровне группы способность работать в многозадачном режиме позволила перейти от сбора орехов, фруктов и клубней к охоте и выращиванию продуктов (что требует предварительной подготовки, четкого плана действий, а также немедленных трудозатрат для получения отсроченной выгоды). Многозадачность позволила создать сложные социальные ритуалы, технологии и в конечном итоге привела к оседлому образу жизни и индустриальному обществу. Иными словами, совмещение нескольких задач помогло человеку добиться превосходства над другими видами, изготовить инструменты и в конечном счете создать цивилизацию.

Если наши далекие предки еще тысячи лет назад совершали несколько дел одновременно, что плохого в том, что я, ведя машину по шоссе, пишу эсэмэски детям и попиваю тройной мокко-латте со льдом и без кофеина? Все так делают. Раз уж многозадачность сыграла такую огромную роль в социальной эволюции человека, зачем ее останавливать?

Ответ прост: мы применяем термин «многозадачность» к двум абсолютно разным видам деятельности. Один из них – продуктивный, интеллектуальный и приносящий нам пользу. Другой мешает выполнять работу, отвлекает и утомляет нас. Очень важно видеть эти различия, поскольку мы зачастую употребляем слово «многозадачность» ошибочно – там, где за ним стоит что-то другое.

Полезная многозадачность – это многозадачность каменного века, подразумевающая полную вовлеченность в действие.

Для Лин Уодли многозадачность прежде всего означает способность «держать в голове множество вариантов действия», то есть способность к абстрактному мышлению и способность переключать внимание между различными объектами или частями процесса. Моника Смит определяет многозадачность как «способность заниматься несколькими видами деятельности одновременно, а также способность изменять время проведения и порядок действий в соответствии с меняющимися внешними условиями». Оба определения подразумевают, что многосоставные последовательности действий приводят к конечному результату: изготовлению клея для скрепления деталей, обработке сырья для еды, подготовке пашни для посева.

Именно многозадачность такого рода необходима для исполнения сложных проектов, где последовательность действий нужно выстроить так, чтобы все произошло в нужном месте, в нужном порядке и в нужное время. Нам это дается без особых усилий: если Уодли и Смит правы, это результат многовековой эволюции.

Эффективное использование когнитивных потоков возможно в самых разных обстоятельствах. Хороший преподаватель напишет несколько слов на доске или покажет изображение на экране, чтобы студенты лучше запомнили ключевые моменты лекции. Графические регистраторы, составляющие сложные диаграммы и «карты» бесед и разговоров, считают, что изучение таких изображений способствует получению новых знаний. В этих случаях различные когнитивные потоки не соперничают друг с другом, а дополняют друг друга, по-разному донося подобные сообщения до цели. Поход в оперу тоже требует многозадачности: мозгу приходится обработать музыку, либретто, постановку и исполнение, а затем все это совместить.

Кулинария – отличный пример многозадачности со времен появления в меню мамонта. Представьте, что вы пригласили друзей на ужин. Нужно подумать о том, чем их кормить, составить список ингредиентов и сходить за покупками. Тут важно не забыть, что мука и фасоль хранятся дольше, чем рыба и свежий базилик. Каждое блюдо должно быть готово к подаче в определенное время, приготовление одного не должно мешать другому. Пока готовится ужин, следует накрыть и украсить стол. Если гости застрянут в пробке, то придется подстроиться: жаркому ничего не будет, но пирог лучше поставить в духовку попозже и добавить на стол холодных закусок, а с приготовлением взбитых сливок дети помогут потом. Сложно ли успеть вовремя? Конечно. Но если все идет гладко, то все счастливы.

Способность по-разному сплетать когнитивные потоки применяется и в чисто интеллектуальной деятельности. Возможность удерживать несколько мыслей в кратковременной памяти позволяет сравнивать их, выявлять связи между ними или создавать новые. Множество творческих работ и нововведений возникают в результате искусного комбинирования и сопоставления идей в ранее неизведанном порядке. Такого рода творчество невозможно без способности к многозадачности.

Мы также используем термин «многозадачность» для обозначения двух видов деятельности, которыми можно заниматься одновременно, потому что за них отвечают разные отделы головного мозга. Многие читают или пишут, слушая музыку (кстати, некоторые исследования показывают, что выбор инструментального или вокального сопровождения напрямую зависит от психологического профиля), или уходят в глубокие размышления во время прогулки с собакой, или разговаривают по телефону, присматривая за ребенком. К примеру, под музыку я складываю вещи после стирки – меня не заставишь заниматься домашним хозяйством без музыкального сопровождения. Подобную деятельность вряд ли можно назвать многозадачностью, хотя некоторые считают иначе: однажды какой-то старик похвалил мою способность совмещать два дела одновременно – я читал, нежась в джакузи.

Одно дело – читать за столом, который завален книгами, и совсем другое – читать, сидя в пенной ванне. Полностью сосредоточиться, может быть, не удастся, но мы вполне способны приготовить три разных блюда – на плите и в духовом шкафу – и заставить детей накрыть на стол. Эти примеры иллюстрируют еще один элемент эффективной многозадачности.

А вот многозадачность, требующая распределения внимания между несколькими устройствами или средствами массовой информации, означает совершенно другое. Одно дело – под музыку делать записи в дневнике и совсем другое – просматривать веб-страницы в браузере, одновременно общаясь со школьным другом на Facebook и слушая подкасты на айфоне. Эти отдельные занятия не складываются в единую интеллектуальную задачу, в одно и то же время я пытаюсь совершить различные действия.

По утверждению ученых, этот вид многозадачности собственно многозадачностью не является, несмотря на название. Это «переключение заданий»: мозг переключается между различными видами деятельности, постоянно перенаправляя внимание, срываясь с одной задачи на другую.

Почему переключение заданий не приносит пользы? Оно мешает творить и продуктивно работать, делает нас более восприимчивыми к самообману, вдобавок мозгу гораздо труднее контролировать подобный процесс. Чтобы прояснить некоторые подробности, я встретился с Меган Джонс, психологом Калифорнийского университета в Беркли, специализирующейся на изучении запоминания и многозадачности.

В кафе рядом с университетом мы взяли по латте и нашли свободный столик. (Временами заниматься наукой на западном побережье легко и приятно.) Меган вытащила из сумочки айфон и включила на нем секундомер.

– Так, сейчас мы с вами проделаем простой трехступенчатый эксперимент, – сказала она. – Во-первых, быстро посчитайте от 1 до 10.

Смущенно оглядев посетителей кафе, увлеченных чтением толстых томов и увесистых учебников, я выполнил ее просьбу, стараясь не потревожить женщину за соседним столиком, поглощенную романом Джордж Эллиот «Миддлмарч».

– Вы уложились в полторы секунды, – объявила Меган. – Хорошо, следующая ступень – рассказать алфавит от А до Z.

– Запросто!

И вновь таймер показал секунду с половиной. Женщина, читающая «Миддлмарч», старательно игнорируя болвана за соседним столиком, перевернула страницу.

– А теперь, – продолжила Меган, – попытайтесь совместить оба задания: 1 A, 2 B и так далее, до 10 J.

«На каждую предыдущую стадию у меня ушло по полторы секунды, – решил я, – так что третья должна занять три секунды».

Я начал:

– 1 А…

Первые буквы дались легко, числа вспомнились сразу, но как только я дошел до 5 E, стало ясно, что числа и буквы больше не приходят мне на ум с той же скоростью, что вначале. Я начал задумываться о том, что делаю. Пришлось говорить громче, чтобы не сбиться.