Текст книги "Владыка мира"

Тем же вечером, когда лучи закатного солнца отражались от наплечников позолоченных доспехов падишаха, тот в мрачном расположении духа входил в алый штабной шатер, где уже собрался военный совет.

Акбар так и не смог придумать ни одной стоящей тактической схемы. Он занял свое место на маленьком престоле, напротив которого со скрещенными ногами сидели полукругом Ахмед-хан и остальные военачальники. Их помощь и совет были для него сейчас важны как никогда, но он не мог отделаться от мысли, что совет у него слишком уж разномастный. Были здесь такие, как, например, Мухаммед-бек, человек в красно-зеленых полосатых одеждах, который служил ему еще дольше, чем Ахмед-хан; в юности он воевал при Панипате вместе с Бабуром и делил все жизненные невзгоды с Хумаюном, о чем красноречиво говорили его шрамы. Другие, вроде широкоплечего таджика Али Гюля с причудливыми усами, были гораздо моложе и застали лишь несколько последних сражений отца Акбара. Были здесь также и те, кто стал его союзником совсем недавно. К примеру, такие, как раджа Рави Сингх, рослый здоровяк в красном тюрбане, который сейчас шумно поедал миндаль с гравированного медного блюда, – правители меньших государств; или даже как сам Рави Сингх – из тех раджпутов, кто уже стал сюзереном Акбара после его победы над Хему. Сейчас все лица всех этих людей, старых и молодых, значительных и не очень, выражали лишь покорность.

– Какие мы сегодня понесли потери? – спросил падишах.

– Мы потеряли часть боевых слонов и более трехсот воинов, – доложил Ахмед-хан. – Есть много раненых с тяжелыми ожогами, и они, скорее всего, не выживут.

– Несмотря на потери, мы должны были попытаться, – ответил Акбар. – Нам стоит использовать больше новых, более совершенных приспособлений, таких как укрепленные хауды, если мы не хотим, чтобы рана Удай успел собрать большую армию или, может быть, даже заключил союз с другими правителями раджпутов, прежде чем мы сможем взять Читторгарх.

– Он вряд ли найдет себе союзников, – спокойно вставил Рави Сингх. – Правители государства Мевар очень долго отваживали от себя любых возможных союзников своими притязаниями на господство во всем Раджастхане, вели себя с соседями напыщенно и высокомерно.

– Что же, рад это слышать. Кому-либо удавалось захватить Читторгарх без помощи перебежчиков?

– Да, – ответил Мухаммед-бек и почесал горбатую, неправильно сросшуюся переносицу. – Более двухсот лет назад это сделал человек по имени Аладдин Хилджи, а позже – гуджараты.

– Мы можем узнать что-нибудь об их тактике?

– Я не знаю ничего о действиях Аладдина Хилджи: это было слишком давно. Однако, когда я был в Гуджарате после того, как твой отец осадил Чампнир, я говорил с местным стариком, который рассказывал мне, как в наступлении они попробовали, как и мы, строить укрепленные баррикады, чтобы атакующие могли подобраться поближе. Они даже построили своего рода крытый проход из толстых шкур – гуджараты называют его сабат, – благодаря чему они смогли продвинуться довольно высоко по склону. Но, насколько я могу судить, победа в итоге досталась им большей частью из-за того, что защитники крепости были уже истощены голодом и болезнями… Я бы заговорил о крытом проходе и раньше, если бы мне не казалось, что настил действительно хорошо защищает лишь от стрел, но при этом будет легко проницаем для мушкетных пуль, а также ядер.

– Но разве мы не сможем укрепить проход камнями и землей и уложить толстый деревянный настил на крышу? – спросил Ахмед-хан.

– Это займет много времени и будет стоить многих жизней, повелитель, – вставил Али Гюль.

– Но все наши предыдущие попытки были тщетны, – возразил Акбар. – Мой дед Бабур однажды сказал, что правитель должен признать – чтобы победить и расширить империю, он должен быть готов пожертвовать жизнями – может, даже и своей собственной, а также жизнями ближайших сторонников и семьи. И только тогда, когда будет одержана полная победа, он может проявить сострадание и возместить ущерб семьям павших. Надо подумать, не соорудить ли нам этот сабат. Составьте планы. Отправьте людей собрать побольше камней и хвороста. Чтобы защитить тех, кто будет возводить проход, изготовьте толстые щиты, как это сделали гуджараты. Они задержат стрелы. Кроме того, раджпуты не станут расходовать лишний порох для пушек и мушкетов, чтобы палить бесцельно, – ведь запас боеприпасов у них ограничен.

Акбар пребывал в хорошем расположении духа, подъезжая на лошади ко входу одного из двух больших проходов‑сабатов. Их возведение заняло гораздо меньше времени, чем он ожидал. Из леса, расположенного в нескольких милях от крепости, привезли в достаточном количестве массивные бревна. На ломку камня отправили захваченных пленных. Защитники Читторгарха, как и предсказывал Акбар, не стали тратить впустую порох на стрельбу из мушкетов и пушек, а от стрел воинов защищали щиты. Тем не менее ежедневно до сотни человек – это были главным образом нищие босяки-чернорабочие, соблазнившиеся предложенной Акбаром платой серебром, – гибли за работой. Падишах, как и обещал, поручил особым чиновникам тщательно вести запись имен погибших и раненых в бухгалтерских книгах в кожаном переплете, чтобы они или их семьи смогли получить вознаграждение, как только будет одержана победа.

Сабат, в который вошел Акбар, был возведен с большим размахом. Сооружение было, как с гордостью уверял Мухаммед-бек, которого назначили распорядителем строительных работ, достаточно широким для едущих в ряд десяти всадников или упряжки волов, тянущих маленькое орудие, и достаточно высоким даже для большого боевого слона. Из донесений Акбару было известно, что этот сабат, неуклонно прокладывающий свой извилистый путь вокруг склонов, охватывающих проход к крепости наподобие хищных щупалец, еще не достиг своей цели, но оставалось уже недолго…

– На какое расстояние сейчас уходит этот сабат, Мухаммед-бек? – спросил Акбар.

– Осталось приблизительно сто ярдов до подножия склона. Три дня назад мы потерпели неудачу, когда раджпутам удалось поджечь несколько бревен крыши. Только благодаря большой отваге наших рабочих, которые по цепочке передавали ведра воды из колодцев, чтобы погасить огонь, удалось не допустить разрушения передовой четверти сабата.

– Сообщите мне имена всех, кого нужно особо наградить.

– Да, повелитель.

– Я желаю сам осмотреть один из этих сабатов изнутри.

Акбар пришпорил свою черную лошадь, направив ее в темноту входа. Из-за толстой деревянной крыши воздух внутри был прохладнее. Падишах поехал вперед, и кислый запах – смесь сырой земли и дыма, пота, мочи и фекалий, животных и людей – все сильнее разъедал ему ноздри. Одиночные светильники из лоскутов ткани, опущенных в смолу, закрепленные на стенах, были единственным источником света. У каждого наготове стоял чернорабочий с кожаными ведрами с песком и сосудами с водой, чтобы сбить пламя, если огонь перекинется и загорятся смолистые бревна крыши. Когда Акбар шел мимо этих рабочих, большей частью полураздетых, в набедренных повязках и рваных рубахах, они падали перед ним ниц. Иногда он слезал с лошади, чтобы поговорить с ними, спрашивал, откуда они родом и велики ли их семьи, подбадривал их, оставлял несколько монет и двигался дальше.

Когда Акбар слушал иссохшего седого факельщика, рассказывавшего ему, что он глава большой семьи из деревни под названием Гургаон под Дели, стены сабата затряслись от глухого удара, посыпались мелкие камни и несколько крупных. Чернорабочий кинулся на землю, но тут же поднялся, видя, что Акбар так и остался стоять, удерживая встающую на дыбы лошадь. Застыдившись, он сказал:

– Прошу прощения. Я не так храбр, как вы, и пушечные залпы пугают меня, повелитель.

– Ты достаточно смел, раз не покидаешь свой пост, – ответил Акбар. – И запомни, что сказал о сражениях мой отец. Тот, кому довелось слышать выстрелы или взрывы, уже пережил их.

Рабочий несмело улыбнулся.

– Я запомню это, повелитель.

Акбар дал ему несколько мелких монет, и человек, подняв руки над головой, сложил их в индуистском приветствии. А падишах продолжил свой путь по сабату.

Спустя совсем немного времени, несмотря на извилистые изгибы тоннеля, он увидел впереди неясный свет, смутно исходящий от входа. Тут же послышался выстрел из мушкета – то ли его собственные воины прикрывали рабочих, пока те трудились под открытым небом, то ли защитники крепости расстреливали их из бойниц. Сразу же последовал сдавленный крик, вскоре перешедший в предсмертный вопль. Акбар уже успел понять по доносящимся звукам, что кто-то из строителей погиб за работой. Вскоре он добрался до конца сабата, где для дальнейшего строительства стен были сложены валуны и грубо распиленные бревна для возведения крыши. Прямо у входа в тоннель чернорабочие в поте лица смешивали ведра воды с сухой землей, чтобы получить грязь, которая служила своего рода цементом, скрепляющим стены. Акбар и Мухаммед-бек спустились с лошадей. Оба надели шлемы и в сопровождении телохранителей, прикрываясь большими железными щитами, пробрались через участок открытого пространства к каменному валу, за которым смогли спрятаться.

– Повелитель, гляди, если смотреть отсюда, то выходит хороший обзор бойниц Читторгарха.

Командир позвал Акбара пройти немного дальше вдоль насыпи. Его одежда и некогда белый тюрбан были покрыты пылью и грязью.

– Будь осторожен, повелитель, – сказал Мухаммед-бек. – Если ты видишь стрелков, значит, они тоже тебя видят и могут узнать в тебе падишаха по золоченому нагруднику.

– Мои воины ежедневно подвергают себя такой угрозе. Не колеблясь, так же поступлю и я, – отозвался Акбар.

Он выбрался вперед, туда, где стоял командир, указывая вверх. Отсюда была хорошо видна верхняя часть стены, где, очевидно, размещалась наблюдательная вышка. Посмотрев минуту-другую, Акбар заметил, как там появились двое и начали всматриваться в позиции моголов. Один из них – высокий человек с черной бородой – указал на что-то другому. Яркие солнечные блики от колец у него на пальцах и его манера держаться выдавали в нем важного военачальника. Акбар шепнул командиру в белом тюрбане:

– Подай-ка два заряженных мушкета и треногу. Попробую застрелить этих драгоценных господ.

Двое стрелков, оставленных у входа в сабат, быстро передали Акбару свое оружие. Чтобы навести на цель мушкет длиной шесть футов, удерживая его в устойчивом положении на треноге, падишаху пришлось опуститься на пыльную землю и, наполовину присев, наполовину согнувшись, занять позицию позади мушкета. Стараясь действовать спокойно и быстро, он навел дуло на украшенного драгоценными камнями человека, словно это был тигр в просвете зарослей джунглей. Изо всех сил задержав дыхание, чтобы не дернуться, выстрелил. Закашлявшись в облаке едкого дыма, увидел, как человек качнулся вперед и упал с глухим стуком на землю с наблюдательной вышки всего в нескольких ярдах от них. Другой сразу исчез, прежде чем Акбар успел приготовить второй мушкет.

– Заберите тело, – приказал он. – Посмотрим, кого мы подбили.

Когда два воина притащили обмякшее тело человека, Акбар заметил, что пуля из мушкета попала ему над ухом справа, хотя точно сказать было нельзя, так как бо́льшая часть затылочной части головы при падении превратилась в кровавое месиво.

– Очевидно, что это высокопоставленный чиновник, – сказал Мухаммед-бек, – но имени его я не знаю.

– Я тоже, – заметил Акбар. – Но раджа Рави может узнать его. Несмотря на повреждения, если мы покажем ему тело. Он встречался со многими вождями Мевара в прошлые годы, когда их государства не так враждовали.

Акбар стоял с раджой Рави Сингхом на верху насыпи из камня и земли, которую построили несколькими месяцами ранее, чтобы иметь лучший обзор крепости Читторгарх. Раджа говорил ему:

– Повелитель, с тех пор как на днях ты метким выстрелом сразил Джай Маля, мы наблюдаем, что в крепости началось оживление. Несмотря на отказ сдаться на твоих условиях, когда ты возвратил им тело, осажденные в крепости явно обеспокоены и его смертью, и возведением сабата. Они стали чаще предпринимать вылазки, пытаясь разрушить сабат и орудия, которые доставлялись через него, но мы сдержали их без особого труда. У них, должно быть, заканчиваются запасы съестного, принимая во внимание то, сколько мы задержали человек, покинувших крепость в поисках пропитания.

– Что они, по-твоему, готовятся предпринять?

– Я не знаю, повелитель.

Они какое-то время постояли молча, и вдруг Акбар внезапно заметил, что сразу в нескольких местах из стен крепости вырвались оранжевые языки пламени и к небу повалил черный дым. Ему уже доводилось видеть здесь такой огонь, но тогда он горел в одном месте. Раджа Рави объяснил ему, что это погребальный костер, какие устраивают для почитаемых вождей, убитых в бою. В таком случае погребальный костер для возвращенного тела Джай Маля просто неистовствовал. Однако вскоре возникавшие тут и там новые очаги пламени затмили и его.

– Что это, Рави?

– Осажденные, должно быть, поняли, что на освобождение нет никакой надежды и что поражение неизбежно. Они хотят сами выбрать для себя смерть. Совершают джаухар. Огонь, который ты видишь, – это не погребальные костры. Это женщины и девочки раджпутов бросаются в пламя со специально построенных площадок и сгорают. Матери прижимают младенцев к груди и бросаются вниз. Когда ты видишь красное пламя, знай: это мужчины бросают в костры ведра смолы и гии – топленого масла, чтобы те горели жарче и страданиям их родных быстрее пришел конец. Они обретут особую храбрость, зная, что их жены и дети мертвы и им больше не грозят страдания и унижения во вражеском плену. Они облачатся в боевое одеяние цвета шафрана. Затем выпьют воды с опиумом из рук друг друга, скрепив тем самым свое братство и чтобы не чувствовать боли от ран, а затем пойдут в наступление, на свой последний и самый отчаянный бой, и убьют нас, своих врагов, сколько смогут, прежде чем встретят собственную смерть.

Раджа говорил об этом с тихим восхищением. В конце концов, Рави – раджпут, думал Акбар. Сам он считал подобные жертвы совершенно бессмысленным и чрезвычайно безобразным обычаем, но вместе с тем не мог не восхищаться самоотверженностью, которую являли эти женщины, умирая в крепости, пока их враги наблюдали за этим из-под стен.

– Пусть пламя раскалится добела и да утихнет их боль, – так он молился. Затем, уже как военачальник, обратился к Рави: – Если ты прав, нам нужно подготовиться к их смертельному вызову. Распорядись приготовить больше пушек, сегодня мы провезем их через сабат и поставим у засады, откуда бросимся в атаку; пусть их установят там, откуда они смогут постоянно вести огонь по проходу, ведущему из крепости. Стрелкам и лучникам прикажи отправляться вдоль тоннеля на рассвете. Пусть подразделения всадников и боевых слонов будут готовы войти в них, как только мы заметим движение позади ворот крепости. Лошади и слоны не смогут спокойно ждать в темноте сабата слишком долго. Будет лучше, если они войдут внутрь, только когда будет необходимо.

Следующим утром в ранний час Акбар стоял недалеко от выхода из сабата, который вплотную приблизился к извилистой горной тропе, ведущей к главным воротам Читторгарха. Он стоял в окружении своих военачальников, одетый в боевые доспехи – прочно закрепленный позолоченный нагрудник и шлем с забралом; с ним также был меч деда Аламгир, недавно наточенный. За ночь защитники Читторгарха беспорядочно стреляли в людей Акбара, когда те спешно строили дополнительные заграждения вокруг выходов из сабата и на самом близком от склона расстоянии, на какое смогли подобраться. Раджпуты, однако, смогли убить троих из дюжины волов, тянувших небольшую пушку на позицию, а остальные животные в панике разбежались, опрокинув орудия и ранив некоторых лучников, оказавшихся у них на пути. Но вскоре защитники крепости, к своему огорчению, уже могли наблюдать, как орудие быстро исправили. Сами они огонь не открывали, по-видимому, сохраняя силы и порох для своего последнего боя на следующий день.

Задолго до наступления рассвета из бойниц Читторгарха раздался барабанный бой, который был громче обычного. Так продолжалось уже несколько часов; завораживающий ритм барабанов все не смолкал, и их непрерывную дробь сопровождали рев и завывание длинных труб. Иногда раздавался рев множества голосов, перекрывавший все другие звуки. Как объяснил Рави, это защитники крепости возносили молитвы индуистским богам в храмах крепости.

– Когда они нападут, Рави?

– Осталось совсем недолго. Они довели себя до такого бешеного исступления, что долго сдерживаться не смогут.

Четверть часа спустя железная решетка перед большими обитыми железом воротами Читторгарха медленно поехала вверх и начали отворяться деревянные створки дверей. В их просвете возник воин верхом на белой лошади; он протиснулся наружу и, размахивая над головой изогнутым мечом, стремглав поскакал вниз по длинной вьющейся по склону тропе; ветер развевал шлейф его шафранно-желтых одежд. За ним немедленно последовали другие, все новые и новые всадники. Вскоре к ним присоединилась пехота; бежали и мужчины, и юноши. Все были в шафранно-желтом. У каждого в руках было оружие. Все они издавали воинственный вопль на непонятном Акбару языке, и Рави быстро перевел ему эти слова: «Жизнь – ничто, честь – все».

– Стреляйте, как будете готовы, – приказал Акбар своим лучникам и стрелкам.

Почти в тот же миг первое ядро сразило наездника на вороной лошади. Когда он упал, другая лошадь споткнулась об него, свалилась вместе со всадником со склона и, пролетев сто футов, рухнула вниз на камни. Многих ранили стрелы и мушкетные пули, но остальные продолжали неуклонно продвигаться, отталкивая в сторону раненых, не глядя, упадут ли те со склона или их просто растопчет надвигающийся поток цвета шафрана. Ведущий воин на белой лошади достиг первого из орудий Акбара в тот момент, когда стрелки собирались поднести фитиль к запальному отверстию пушки. Но прежде он успел сокрушить наводчиков двумя взмахами меча. Затем направился ко второй пушке. На сей раз стрелки Акбара были расторопнее, успев разрядить орудие за миг до того, как враг достиг его. Ядро попало наезднику в живот, разорвав его пополам. Чудом не пострадав, его конь скакал по позициям Акбара – белая шкура залита алой кровью, а ноги наездника так и остались стоять в стременах.

Войско раджпутов теперь достигло подножия склона и рассеялось, вступая в бой с армией моголов. Столь сильно было их стремление бороться и умереть, что они, забыв про всякую тактику, просто бежали куда глаза глядят. Пара стрел или мушкетная пуля – и воин падал как подкошенный. Однако, если даже получив тяжелые ранения, им удавалось добраться до позиций армии Акбара, они немедленно бросались на врагов и, поборов, кидали их на землю и резали тяжелыми обоюдоострыми мечами и кинжалами с зазубренными лезвиями, какие были почти у каждого из них. Видя, что отряд его стрелков близок к полному уничтожению, Акбар приказал им отступить под прикрытие лучников, чтобы успеть перезарядить мушкеты. Земля на склоне под воротами была теперь залита кровью, завалена мертвыми телами и умирающими.

Несмотря на большие потери в своем войске, Акбар с радостью и облегчением увидел, что его воины медленно завоевывают преимущество в рукопашном бою и окружают небольшие группы раджпутов. Очень немногие оставшиеся из них еще выбегали из ворот крепости Читторгарх. Почти все они были подстрелены задолго до того, как им удавалось достичь подножия склона, где они карабкались по телам своих погибших товарищей. Каждый, кому это все же удавалось, почти сразу встречал смерть от мечей всадников Акбара, которые, проникнув через сабаты, теперь шли на всех отставших раджпутов. Падишах смотрел, как его воины последовательно уничтожали один за другим небольшие очаги сопротивления. Теперь уже не оставалось сомнений, что это была долгожданная победа – и его первая победа без руководства Байрам-хана. Первая из многих. И все же в своем ликовании падишах не мог не восхищаться отчаянной храбростью раджпутов и был особенно впечатлен поведением троих юношей, старшему из которых на вид было не больше четырнадцати лет, которые обнялись перед тем, как, занеся над головой мечи, бросились в бой с лучниками моголов – и мгновенно погибли под ураганом свистящих стрел, не успев даже к ним приблизиться. Такие воины больше достойны быть союзниками, чем врагами.

Скоро на поле битвы стало тихо. Акбар подозвал к себе Рави Сингха.

– Сожгите этих храбрых воинов согласно их верованиям. Поскольку их знать отклонила мое предложение сдаться после смерти Джай Маля, казните всех, кого найдете живым. Смерть им теперь не страшна, потому что, оставшись в живых, они нарушат кодекс чести воина. Затем взорвите крепость, чтобы никто никогда не смог использовать ее против нас, – и в назидание всем остальным правителям раджпутов, которые пока намерены скорее отклонить, чем принять мои предложения о союзничестве.