Текст книги "168 часов до Парижа"

аборигенов?

Жизнь Серафимы наполнилась ожиданием важного действия. Она будет причастна к казни императора. Благодаря её усилиям ненавистный строй падёт и наступит эра свободы, равенства и братства. Чувство восторга переполняло всё её существо. Несмотря на усталость, хотелось сделать что-нибудь ещё не менее грандиозное. Она расстегнула на блузке верхнюю пуговицу и направила поток ночного воздуха в лицо, отчего пряди каштановых волос начали извиваться, следуя порывам ветра.

– Товарищ Ленар, я вся горю.

– Это всё от возбуждения. Нельзя же так терзать женский организм! – окинув дамочку осоловевшим взглядом, предположил Ленар.

– Надо что-то с этим сделать, – Фима помахала на себя ладошками и потрогала щёки в красных пятнах.

– Скоро Ревель, приедем и отдохнёте в каюте. Душ и спать до самого Гавра.

Разгорячённая женщина выразительно взмахнула ресницами.

– А если прямо сейчас остановиться?

– Это как? – маэстро вытаращил глаза. – Потерпите, совсем немного осталось.

– Товарищ Ленар, придётся сделать над собой усилие и немедленно поспать! – произнесла с нажимом Серафима.

– Фройляйн, нет! – Ленар вцепился в руль и насупил брови в прыгающие круги света на шоссе. Сейчас нельзя ни в коем случае соглашаться на коварное предложение. До спасительного корабля оставалось совсем немного. Ещё чуть-чуть и весь этот кошмар с гонками на паровозах останется навсегда позади. Предаваться плотским утехам нет никакой возможности. Это будет решительный крах, просто катастрофический крах! Ожидать повторную эвакуацию не стоило, если принять к сведению разговор с Гектором. Ведь совсем неведомо, что могло произойти в его отсутствие, там на мангровых болотах. Вдруг поместье захватила коварная Модлен и перепаяла лампы в мозгах камердинера!

Наследственное проклятие Ленаров – вера в чужую порядочность. Очень коварный молоток: одних людей понуждает соответствовать, с других, наоборот, снимает последние заклёпки. А те, кто пробовал следовать провокационным ожиданиям, разве они могут быть благодарны? Нет, конечно! Нельзя с этой гадостью жить обычным людям, вот напрочь нельзя. Тут же получишь по лапам, и ещё как получишь, а кто виноват? Виновник известен, и тогда месть, жестокая месть за ненужный и болезненный опыт.

– Останавливай немедленно, – раздался вибрирующий от страсти голос Фимы.

– И не подумаю! – процедил маэстро сквозь зубы, не поворачивая головы.

– Ах так! – в женской руке образовался револьвер и грохнул выстрел, разбивший боковое стекло. В кабину немедленно стал закручиваться встречный поток морского воздуха.

– Ого, барышня, у вас вполне серьёзные намеренья. Может случиться авария при таких галопах. Сплошные нервы, а у меня и без этого организм деформирован кратковременным, но энергичным знакомством с вашим характером. Смотрите, ногу уже повредили. Что на очереди?

– Второй будет точно в грудь, если не остановите! – Серафима ткнула стволом револьвера между рёбер.

– О-хо, щекотно! Вот это правильно. Молодец! Ещё чуть-чуть и заснул бы. А здесь такая бодрость в организме образовалась. Всё, сдаюсь. Щас только высморкаюсь. Чё-то в носу засвербело, – с этими словами маэстро убрал двумя пальцами в сторону дымящийся ствол и начал искать платок. – Тьфу ты, я ведь его забыл в любимом сюртуке, спасая одно нервное создание, вас, кстати, барышня! Вот, нет в жизни счастья! Фима, ну что вы, право! Приедем в Ревель и будет к вашим услугам весь Балтийский флот!

– Так значит, относитесь к боевому товарищу? С презрением? А зачем тогда Лермонтова читали? Я наивная душа поверила. Решила, что встретила надёжного человека.

– Знаете, через двести лет начинаешь с иронией относиться к героической внешности. Как правило, за ней скрывается совсем прозаическая натура. Поверьте, пройдёт время, и вы ещё вспомните этот выстрел в форточку.

– Ленар, вы меня расстроили, – Серафима, насупившись, сложила на груди руки.

– Это чем?

– Вы редкий зануда. Даже противно стало. Не скучно жить с такими махаонами в голове?

– Это которые бабочки с усиками? Придумаете тоже. Совсем не щекотно. Другое дело вы! За каждый выстрел из ваших нежных рук готов исторгать фонтаны любви, но не сейчас. Фимочка, вы из меня преданного идальго сотворили! Обратите внимание, по взмаху ваших трепетных пальчиков бросаюсь на ветряные мельницы, Дульсинея¹⁴ моего сердца!

– Я заметила, что Дульсинея, – актриса тяжело вздохнула и щёлкнула предохранителем пистолета.

– Вот и я о чём. Видите, у всех пряники с изюмом на тарелках. Вперёд, на пирсы Балтики. От вашей энергетики маринистом¹⁵ стал, ещё немного и вторую «Цусиму»¹⁶ издам.

– Почему вторую?

– Эх, Фимочка, совсем не понимаете моего сердца, а стрелять придумали. Цусиму нельзя заново написать, её можно только испортить плагиатом!

Серафима разозлилась: «Казалось, вот она готова отдаться воле совсем незнакомого человека и душой, и телом, а товарищ фасоны держит. Это, в конце концов, оскорбительно даже очень! Нельзя отвергать чистую, не замутнённую церковным лицемерием любовь свободной женщины».

Фонари на осветительных мачтах принялись гореть ещё ярче, стараясь переспорить начинавшуюся зарю над Балтийским морем. Солёный ветер из разбитого окна терзал воспалённые глаза холодными порывами, не давая подумать над фактами, брошенными в кучу словно бирюльки.

«Это ведь совсем дрянное дело, когда барышня испытывает влечение к мухомору, – о своём дне рождения Ленар предпочитал не вспоминать. – Становится понятным, отчего Рем превратился в зловредного старикана. Тфу мне в глаза! – В ответ на просьбу с моря действительно прилетело несколько крупных солёных брызг. – Ах так. Это значит, и я бурундук облезлый!» – обычный в таких случаях внутренний диалог не принёс Ленару заметного облегчения, не успокаивал искрившиеся от сердечного смятения нейроны в голове. Оттого что он вовсе не верил во всякие там интимные связи без последствий. Это что теперь получалось: надобно исполнить волю одурманенной адреналином женщины, да так, чтобы она не обиделась, а такого не бывает. В противном случае в попутчиках окажется коварный враг, ждущий своей минуты.

Впереди поднялась из холмов крепость с серыми бронебашнями, из которых мощные пневматические орудия уставились в чадящие на рейде дредноуты. Скрученными в немом крике швартовые разрезали молочный кисель утреннего тумана. У пирса плескалось судно, опоясанное широкой стальной лентой с изогнутыми лопастями. Немногословный кондуктор в бушлате, запрыгнув на подножку локомобиля, проводил от ворот с золотым гербом империи на створках к трапу с надписью: «Цусима». От корабля слышались протяжные стоны больших механизмов, через клапаны вырывались струи пара в холодные волны. Скрипели резиновыми лапами погрузчики с зевающими матросами. Раздавались резкие трели боцманской дудки, огромные железные муравьи, схватив лапами очередной ящик, быстро уносили в чрево подводного гиганта.

Глава 9 Коварство Балтийского моря

Порфирий ещё раз перечитал донесение Азефа. Изучив нитеобразные строчки на листе с большими полями, представил себе характер знаменитого агента. Получился прагматичный человек, склонный к тайнам и сибаритству. «Делец, одним словом, – заключил сыщик, – причём беспринципный!» Однако эти наблюдения не давали ответа на главный вопрос, коим образом можно предотвратить покушение. «Это ведь надо, какую моду завели – сочинять взрывы везде, где ни попади. На императора Всея… замахнулись» – чертыхнулся про себя сыщик и посмотрел на Зигмунда, вальяжно развалившегося на кожаном диване с газетой.

– Я, конечно, понимаю, нелегко привыкнуть к теперешнему положению, но уж потрудитесь, голубчик, не раздражать меня яркими штандартами. Не советую! Здесь вам не аэродром, должны твёрдо взять на мушку.

– Совсем не понимаю, какая нужда в пилоте дальней авиации, – с недовольством садясь прямо, спросил Левоневский. – Чем, собственно, могу быть полезным в гранитах Петрограда?

– Петрограда? Это что за новомодное слово?

– Указ вышел, под давлением общественности сменить на русское имя. Вот посмотрите. – Лётчик протянул газету. – Война с Германией подняла небывалую волну патриотизма.

– Действительно, – прочитав заголовок, констатировал сыщик. – Итак, к делу! Вам необходимо отправиться в Париж с миссией, тайной, должен заметить.

– И зачем мне вся эта дипломатия?

– Что ж вы, батенька, такой, бестолковый-то! Не вам, не вам надо, а России! В противном случае тюрьма в Шлиссельбурге готова принять нового постояльца. И шутить на сей счёт не рекомендую!

– Не можете без угроз. Я внимательно слушаю. – Зигмунд собрал ноги вместе.

– Так-то! – удовлетворённо хмыкнул Порфирий. – Вам снова придётся встретиться с Ленаром, благодаря которому и начался этот форс-мажор с катавасией.

– Я иностранца непременно удавлю, – с хрустом сжав кулаки, пообещал пилот.

– Тем самым подвергнете жизнь императора смертельной опасности? Могу без проволочек расстрелять в подвале, если не образумитесь. Соберитесь! Вам представляется уникальная возможность отбелиться, больше скажу, стать героем в трудное для отечества время!

– Вы, наверное, забываете, что я коммунист! – сообщил с пафосом Зигмунд, изображая Робеспьера.

Порфирий утвердился поглубже в кресле и начал молча разглядывать будущего агента, сложив на столе из грабового дуба руки домиком. Осенняя муха, барражировавшая под потолком, также села на люстру, проникнувшись важностью момента.

– Что? – не выдержав затянувшейся паузы, спросил Левоневский.

– Вы это к кому обращаетесь? – Порфирий с недоумением оглянулся по сторонам.

Муха, поняв, что её обманули и ничего серьёзного не произойдёт, сорвавшись с места, устремилась в открытую форточку к видневшейся у забора куче мусора.

– К вам, здесь больше никого нет!

– И что хотите услышать? – Порфирий добродушно улыбнулся.

Поёрзав на диване английскими брюками из гардероба сыскного отдела, выданным взамен рваной спецовки, лётчик с апломбом заявил:

– Я согласен.

– Ну что ж, голубчик, боюсь, что камеры вам не избежать. Надоели ваши лозунги до чрезвычайности.

– Подождите, нельзя же так вот сразу! – Зигмунд переменился в лице. – Так дела не делаются. Мы вроде бы договорились!

– Отчего же, как раз, напротив. Только так и должно. – Порфирий с невозмутимым видом нажал круглую латунную кнопку. На дребезжание механического звонка вошли полицейские и заковали Левоневского в наручники. – В тюрьме имеются отличные банкетки из дубовых досок, осваивайте, – напутствовал сыщик, убирая опросный лист в папку с личным делом агента под псевдонимом «Полярник».

***

Матросы выбрали швартовые, неутомимые буксиры, обмениваясь короткими гудками, начали потихоньку выталкивать из гавани огромное тело подводной лодки. Солнце взошло мутным пятном, и его присутствие не изменило холодной погоды над Балтийском морем.

На стене вместо иллюминатора висела инструкция в узкой латунной рамке. Текст радовал флотским оптимизмом: полагалось в случае аварии задраить люк и выживать самостоятельно. Кроме инструкции каюту снарядили двухъярусной кроватью и откидным столиком. Спартанская обстановка военного корабля напоминала железнодорожное купе, только без привычного стука колёс за окном. На мгновение Ленару показалось, что сейчас войдёт проводница и предложит чаю. Но ничуть не бывало, из коридора раздалась дробь ботинок по металлическим трапам. Матросы спешили занять боевые места, субмарина готовилась к походу.

Отъезжая из Петрограда на гоночном авто, Ленар мечтал себе вояж морского лайнера в сопровождении белоснежных чаек и альбатросов, клюющих пенистые волны. Действительность порадовала: вместо шикарной каюты с видом на морские просторы затолкали в железную коробку, утыканную заклёпками. Этот неприятственный факт раздражал до невозможности.

– Фимочка, спросите себя, что подобная махина будет делать в Гавре¹⁷? Кондуктор¹⁸ спрятался в военную тайну. Неужели товарищи из центра отослали нас в неизвестность, отдав на волю случая? Если это секретная миссия, то почему так запросто, у всех на виду, можно сказать, что в открытую, взяли на борт гражданских?

– У вас паранойя, товарищ Ленар. Без веских причин никто не будет отправлять подводную лодку к берегам Франции.

– Я, конечно, ничего, но вдруг корабль идёт совсем в другую сторону, в Антарктиду, например. В трюме полярные сани. Согласитесь, для подобных идей есть чистые открытки?

В голове Ленара образовалась внушительная коллекция сомнений, к которым невозможно найти в железном ящике разумные ответы. Думать мешал рой звуков, терзавших пространство субмарины: тарахтение двигателей, шум насосов, пневматики, сквозь которые доносился лай ездовых собак. О каком нелегальном положении может идти речь в подводной лодке? Он твёрдо знал, что не может вахтенный у всех на глазах устраивать контрабанду. Верный трибунал. А если капитан в курсе, то надобно немедленно прояснить направление в Гавр.

Дверь оказалась запертой, но это не остановило маэстро. Достав универсальную отмычку из каблука с набором «Турист», быстро справился с примитивным замком. У трапа располагался лифт. Ленар нажал кнопку с цифрой «1», уверенный что окажется в каюте капитана или рядом. Но вышла совсем другая штука: пневматическая кабина промчалась по судну так, что сделались слёзы, но самое неприятное, доставила прямиком на Центральный Пост. Увидев заплаканного чужака в форме ВВС, офицеры дружно посмотрели на коренастого человека, склонившегося над картой Балтийского моря.

– Старпом, почему посторонние на мостике? Убрать! – прозвучал резкий, как ночная склянка, приказ капитана.

Не успел маэстро крикнуть:

– Стоять, бояться! – как суровые матросы взяли под руки мёртвой хваткой и в буквально вынесли в коридор. – Господа, у меня ноги есть, разрешите воспользоваться! – попытался сделать культурным этапирование в недра корабля маэстро. Но суровые конвоиры молча опустили инородный предмет на шконку и картинно отряхнули ладони. Этот жест родил здоровое чувство обиды на подводников, презирающих воздушные силы империи. Маэстро почувствовал себя нитроглицерином, готовым взорваться от любого толчка.

– Это что получается? И спросить ничего нельзя! Селёдки в мокасинах! Космического капитана спеленали в барабан. Кильки японские! Я вам пролив Дрейка сделаю вдоль сопаток, африканские баобабы с хвостом лошади! Чтоб вас распёрло от похоти гавайских макак! – выдав ещё несколько заковыристых ругательств в запертую дверь, Ленар успокоился и начал обдумывать внезапный арест: «Какой смысл делать ловушку из громадной субмарины для контрабандиста (по легенде он с Фимой торговец гоночными автомобилями)? Полный абсурд, я даже больше скажу – идиотизм в квадратных трусах! Что-то я ругаться стал сверх всякой меры. Это всё дурное впечатление от коварного балтийского ветра».

Не успел маэстро пересчитать заклёпки на стенах карцера, как с металлическим шелестом вошёл капитан в сопровождении Фимы и начал с порога раскатывать пленника:

– Ну что же вы, батенька, ставите меня в неловкое положение. Вам сделали отдельную каюту для тайны, а вы бегаете по кораблю, как мангуст? Что теперь подумает команда? Офицеры начнут рапорты писать. Не приведи, господь! Я никак не заинтересован в развитии подобных жанров. Анархия начнётся! Согласны?

– Можно вопрос? – Ленар выразительно посмотрел на Фиму, не понимая, каким образом барышня обосновала свою невинность. Фима перевела и сделала круглые глаза в сторону капитана.

– Валяйте, – милостиво разрешил капитан.

– Контрабанда – это я или гоночное авто?

– Ваш идиотизм, извините за прямоту. Это ведь ни в какой док не встанет. Надо соблюдать хоть минимальные приличия! Извольте сидеть тихо до самого Кронштадта! В противном случае, увяжут бубликом.

– А так уже не нравится? – маэстро показал наручники Darby, пристёгнутые к трубе.

– Будет с чем сравнивать, – капитан дружески похлопал по плечу. – Ну так что, договорились?

– А что с Францией?

– С какой такой Францией? Команды не поступало.

– Капитан, готов стать баранкой с маком, но просветите насчёт этого самого Кронштадта! Ведь совсем без программки отправили в театр. Уже спектакль, а я без текста.

– Графа Монте-Кристо читали?

– Допустим.

– Тогда делайте выводы.

– И что теперь флот должен гордиться таким персонажем?

– Теперь понимаете свою роль? Характер, так сказать, героя?

– Нет, и этот факт беспокоит до чрезвычайности. Вдруг с жертвами напутаю.

– Не переживайте. Министр подробно проинструктировал. Горжусь оказанной честью. Историческую личность, можно сказать, этапирую.

– Министр, – удивился Ленар, – немцы что, успели вывески на столбах поменять?

– Напрасно в семафор хлопаете. Потерпите совсем чуть-чуть. Кстати, вашу спутницу, разместили со всеми удобствами. Офицеры уступили каюту, узнав, что знаменитая Андреева в гостях!

Фима виновато улыбнулась за свою популярность у балтийцев.

– Что! Оставьте бедное дитя в покое. Она уж точно ни в чём не виновата, – Фима, сдвинув брови, перевела.

– Совершенно с вами согласен, – не стал открывать дискуссию капитан. – Насчёт бублика хорошенько запомните! Всяческих благ, господин диверсант.

Когда закрылась дверь, Ленар озадачился зловредным вопросом. При чём здесь Кронштадт, когда надо идти к берегам Франции. Допустим, что вся эта фантасмагория, в которой он оказался совершенно случайно, имеет свои резоны. Но что в этих бульварах делает министр? Он не заказывал экскурсию с таким форсом! Если так подумать: ну взорвут бомбисты дворец, что делать ему на этом празднике жизни? Свои ошибки он уже совершил, теперь занят подсчётом вариантов. Если бы имел окончательно плохое здоровье, то нашёл бы себе товарищей. Но куда девать это чёртово бессмертие, скажите пожалуйста! И потом, зачем ему чужие пампасы, когда дома камердинер лампами тронулся? Он под таким рецептом не подписывался!

«Убьют императора, и с кем тогда договариваться? Вот с кем? С временно исполняющим обязанности? Опять промывку мозгов устраивать целой планете? Это совсем большие траты. В империи и так неразбериха с топливом. А они войну затеяли! Карапузы безмозглые! Куда катится мир? И что, в конце концов, здесь твориться? Телефоны с кнопками продают, а кто такой Валерий Чкалов не знают! Тапочки в полоску!»

Матросы так продуманно замкнули наручники, что не было никакой возможности достать из каблуков набор «Турист». Ленар попробовал вспомнить в котором ботинке находиться серная кислота, правом или левом? Забыл напрочь! Вся задача состояла в том, чтобы не уронить обувь на палубу, мучительная гимнастика могла превратиться в бесполезный спорт. Благодаря невероятной удаче всё-таки удалось завладеть нужным ботинком. Ленар уже начал праздновать победу, когда в дверь протиснулась Серафима. Заметив стельку в зубах маэстро, девушка со смехом спросила:

– Что вы делаете?

Не желая терять плодов титанических усилий, маэстро носом затолкал стельку на место и начал оправдываться:

– От злости, знаете ли. Меня здесь совсем забыли, а кричать боюсь. Вдруг капитан и взаправду решит сочинить из меня колечко-бублик.

– Я почти удовлетворена!

– Если это всё, то поведайте, пожалуйста, что принесло вам блаженство? Что сделало вам счастье. Моё пленение?

– Да! – актриса задорно повиляла бёдрами.

– Значит, не подвёл Балтийский флот? Вот только одного не могу понять, когда успели стать предателем, коварная вы женщина? Я почти влюбился.

– Раньше надо было, а сейчас нет ни малейшего шанса.

– Можно я потерплю?

– Ах так! Вот и спасай вас после этого! Ничего себе!

– Это моё спасение? – Ленар показал скованные руки.

– Раньше, там под Армавиром.

– Эк, куда завернули, ещё войну с динозаврами припомните. Вот будет смеху-то.

– Какими динозаврами? Надоели мне ваши падежи. Рассказываете немедленно откуда вы? Из кайзеровского генштаба? Шпион? Мне капитан делал намёк на вашу натуру.

– Точно, – маэстро икнул для убедительности, – но доложу всё только Порфирию Францевичу, у него стиль есть.

– Опять гадости говорите?

– Фимочка, оставьте! Ваш стиль вне всякой конкуренции. Где вы, и где полиция. Сдаюсь навсегда, пленили сердце матёрого диверсанта в прямом и фигуральном смысле!

– Вот я сразу вас подозревала.

В каюту вошёл капитан с боцманом и заметив сиреневые носки, грозно спросил:

– Где обувь? Непорядок!

– Ботинки жмут, знаете ли. Неловко, но что поделаешь в подобных обстоятельствах, – поспешил успокоить Ленар.

– Какие они у вас изжёванные, однако, – упрекнул капитан. – Боцман, выдать новые, по размеру. Так-с, господин лётчик, подходим к цитадели Кронштадта, и всяческих вам благ в непростом деле шпиона.

Ленар с тоской проводил последние вещи из своего мира: два замечательных ботинка из кожи венерианской лягушки с набором «Турист». В каблуке лежала миниатюрная бомба из антиматерии, способная произвести небольшую Хиросиму в отдельно взятой стране, на которую имелись вполне свои идеи, но теперь пришлось с ними проститься.

– Капитан, берегите себя. Обещаю вымпел на гюйсе поднять в вашу честь, – поклялся маэстро, заметив с каким любопытством боцман изучает необычную обувь. Предупреждать об опасной начинке посчитал лишним. Никто не поверит в разрушительную мощь, заключённую в блестящем шарике с миниатюрной кнопочкой внутри каблука. Сейчас его беспокоил другой вопрос: зачем пассажира прятать в карцере? Неужели он мог сбежать с подводной лодки?

«Нет, в этом мире абстракция потеряла все свои недостатки! Ещё немного и начну верить в теорию относительности! Кстати, где знаменитая шляпа Бонапарта, хочу быть похожим на оригинал. Впрочем, есть шанс повторить судьбу корсиканца» – подумал маэстро.

Подошёл катер, бросающий в молочный туман частые хлопки угольного дыма. Лёжа на палубе, он услышал, как где-то наверху подводники флиртовали с Андреевой. Во влажном воздухе далеко разносился оживлённый разговор морских офицеров с красивой женщиной. Несмотря на то что маэстро давно привык к эгоизму окружающих, это веселье произвело совсем особенное действие – захотелось отомстить за вероломство, больно.

Матрос, перешагнув через ноги, вытянутые поперёк катера, включил передачу от парового котла на гребной винт. Надо было что-то предпринимать против воли неизвестного кукловода, пленившего Ленара! Что было в высшей степени непозволительно! Длинный корпус субмарины лодки начал бледнеть, когда раздался взрыв невиданной мощности и водный простор заполнил скрип мнущегося металла. Струи пара, смешанного с маслом и угольным дымом, погрузили катер в совсем непроглядную мглу. Рулевой без промедленья лёг в дрейф.

– Господа, – позвал Ленар. Русский язык он уже освоил, и теперь оказавшись без переводчика, впервые заговорил. Матросы не обратили ровным счётом никакого внимания на крик арестанта. Они напряжённо вглядывались в белые шевелящиеся тени обступившие катер.

– Плоские макаки! – выругался маэстро, оскорблённый безразличием, и пнул обоими ногами в спину матроса, отчего тот полетел за борт, другому зарядил носком флотского ботинка в копчик. Несчастный выгнулся от боли и попытался броситься с кулаками, но был встречен ещё одним ловким ударом в висок, отчего упал рядом. Ленар не преминул этим воспользоваться, основательно раздробив локтем нос. Не давая опомниться ошеломлённому противнику, удушил несчастного при помощи наручников, используя локти, как рычаги.

Darby имеют неоспоримые достоинства: они не затягиваются ещё туже от попыток освободиться, в то же время их и не откроешь какой-то там булавкой, нужен специальный ключ. К несчастью набор «Турист» взорвался в руках любопытного боцмана, разломив субмарину надвое. Желание отомстить получило материальное воплощение, но легче Ленару не стало, сейчас в тумане тонет совсем ненужный ему человек, причём, лживый и необдуманно глупый!

Что-то всё не срасталось. Вот никак и ни разу! Зачем, например, Серафиме предавать его в руки империи, если, судя по её настроениям, она такая убеждённая революционерка? И что ей это давало? Возврат в театр? Да кто после убийства Морозова с ней будет иметь дело? Конечно, женщина-вамп, но кому нужно подобное счастье? Только отчаянному авантюристу, а таким некогда ходить по театрам: они в карты играют. Без поддержки мецената актрисе никак невозможно. В то же время её товарищи разве не отвернутся от предательницы, от Иуды в женской юбке? Да они первые казнят отступницу. Сто селёдок в горло, как застрелят где-нибудь в переулке или, что вернее, прямо в театре, чтобы другим сделать урок, об этом можно даже и не беспокоиться!

Сняв багор со стены, он разломал остриём карабин, соединяющий наручники, и направил катер навстречу размеренным ударам в рынду. Автор коварного предательства остался в клочьях белого тумана. Над волнами раздавались крики тонущих людей. Но что может сделать инородец, когда тонет крейсер подводного флота? Ленару, например, было совсем неведомо. Катер с силой ударился кранцами в гранит пристани. Из молочных клубов появилось несколько человек с револьверами, наведённых в грудь маэстро, чтобы наверняка ранить, если захочет прыгать в сторону.

– Стоп, стоп, стоп! – Он поднял руки. – Нельзя стрелять в иностранцев. Подумайте о последствиях! Будет международный скандал.

Подошёл господин плотного телосложения в прорезиненном макинтоше зелёного цвета. Его манера держаться напомнила маэстро кого-то очень знакомого, кого-то из его мира. Даже более того, особу женского рода, сейчас находящуюся далеко, но обязательно известную и даже очень.

– Господин Ленар, позвольте представиться, действительный статский советник Порфирий Францевич Кошко.

– Ага, значит, вашими заботами меня лишили удовольствия разгуливать в белых штанах под каштанами Гавра? Отправить визитку не получилось?

– Ну, батенька, вы настолько подвижны, что курьеры успевали только к траурным маршам. Должен поздравить, у вас явный прогресс наметился. Жертв с каждым разом становится не в пример больше.

– Могу присягнуть на шедевре Грибоедова¹⁹ – не намеренно! Трагическое стечение обстоятельств. – Ленар развёл в стороны остатки наручников Darby.

– Здесь не могу согласиться. Уж очень затратна для империи ваша свобода. Смотрите, подводный крейсер утопили, а в Москве спустили с небес «Максима Горького». Это уже ни в какой карцер не спрячешь! Заберите молодчика, – распорядился сыщик. Ленара второй раз за день схватили.

«Нет, не везёт, так не везёт с Балтийским флотом, сплошные аресты. Это вообще когда-нибудь закончиться? Хорошо, что опять не приковали к стене. Есть плюсы – форменные ботинки подарили», – мысленно успокоил себя Ленар.

М-да, форд «Александр I» оказался совсем не отвечающий представлениям маэстро о знаменитой цитадели Кронштадта. Проект лично утверждал император Николай I. И что-то совсем не походил на высочайшую волю.

«А где банкетки в стиле рококо и суп из заграничных трюфелей? Гадство вредительское! Целый форт отвели для иностранца, а грибы забыли!» – негодовал маэстро. До этого момента Ленар и представить себе не мог, что является опасным преступником. Организовывать дорогостоящую экспедицию с участием крейсера для поимки расстроенного жизнью импресарио? Это вернуло пошатнувшуюся самооценку на прежние позиции. Вероломство Серафимы омрачило впечатление от морской прогулки, но Порфирий Францевич исправил положение.

«Вот что значит профессионал! Теперь надо приготовиться к пыткам и обязательному в подобных заведениях мордобою» – подумал пленник Кронштадта. Он с удовольствием набрал полные лёгкие морского воздуха. Может, и совсем не понравилась его персона балтийскому ветру, зато счастье – вот оно. Разве найдёшь дома, на мангровых болотах, столько первобытных впечатлений и сразу. Аборигены не представляют себе, как трудно иметь дело с бессмертными. Здесь маэстро видел обязательный страх перед лицом смерти и окончательную отвагу. Даже местные интриги производили впечатление на организм своей фатальной концентрацией. Понятное дело, если жизнь имеет ограничитель, и ты до дрожи боишься немощной старости, любой начнёт торопиться сделать что-нибудь этакое или совершить кругосветку назло обстоятельствам. Теперь одинокий турист из потустороннего мира полноценный участник этой самой чертовски интересной жизни.

«Нарвал в печень!» – Ленар ободряюще подмигнул хмурым конвоирам, идущим за ним по гулкому коридору из каменных блоков, несмотря на сырой ветер маэстро не чувствовал холода. Кончики пальцев начали пульсировать от быстрого тока крови, так ему стало хорошо от свежих чувств, от настоящей жизни. Из узких бойниц слышались крики чаек, гудки спасательных катеров и удары в рынду, которые казались звуком литавр и, самое главное, к месту, ко времени. Ему захотелось обнять конвоиров, а затем ударить в нос кулаком от полноты чувств.

Глава 10 Допрос с пристрастием

Борясь с холодными водами Финского залива, Серафима упорно держалась за жизнь. Намокшее платье сковывало движения, не давая плыть. Хорошо, что успела буквально перед взрывом скинуть тяжёлый китель, предложенный галантным офицером на ходовом мостике. Теперь бы точно утонула. За спиной раздались частые гребки и шумное дыхание зверя, потом начал кто-то царапать когтями. Женщина от страха завизжала, отбиваясь руками от неизвестного монстра, который оказался огромной белой хаски, так же, как и она ищущая спасения от смерти в холодных волнах. Ухватилась за ошейник, актриса поплыла на звук ударов обо что-то металлическое, раздававшихся из густой пелены. Наконец впереди показался свет в бойницах цитадели, и она начала с удвоенной энергией работать ногами, насколько ей позволяла одежда, облепившая тело. Вскоре девушка выбралась на берег рядом с пристанью из гранитных камней.

Серафима злилась на свою беспечность. Весь план полетел к чёртовой матери из-за этого проклятого взрыва. Товарищ Савенков настоятельно рекомендовал не давать господину Ленару простора для действий из опасения, что опять кого-нибудь убьёт без причины. И вот на тебе – этот страшный взрыв, похоронивший в пучинах Финского залива машину с деньгами, предназначенными для выкупа бомбомёта. Теперь совсем непонятно откуда брать средства. Дело могло изменить историю всей России, дать луч надежды трудовому народу. Серафима встала и шатаясь побрела к форту «Александр I».

***

В одноместной камере с откидной кроватью из крашеных труб лежал субъект, который не повернул головы, когда лязгнул засов. Ленар собственно не ждал оваций, но всё же невежливо вот так встречать сокамерника. Товарищ правил не знает! Придётся учить организм.

– Здравствуй, человек. Разреши войти, – попытался быть окончательно вежливым, помня негласный закон космических бродяг, спрашивать разрешения в чужом доме. Но сиделец и не думал реагировать. Пришлось грубо пнуть объект ниже спины матросским ботинком во избежание дальнейших провокаций. Лучше сразу прояснить ситуацию, чем потом радоваться прилёту тупых моржей. – Больной что ли? Уши песком засыпало? С тобой люди здороваются! – Организм повернулся, и Ленар узрел помятую от сна физиономию полярного асса Зигмунда Левоневского. – Вот так встреча. И как это надо понимать? Какими судьбами, Чкалов? – Он бросил свёрнутый матрас на кровать из бурых железных полос.