Текст книги "Табу на любовь, или Сломай меня"

Ведь хуже казни может быть только ее ожидание.

– Ну, ладно-ладно, Дарина. Хватит прожигать во мне дыру. Давай, детка, подписывай, – нетерпеливо кашлянув, человек, претендующий на роль моего будущего супруга, кладет на стол листы брачного контракта и криво ухмыляется. Ну, а я хрипло, рвано выдыхаю и замираю с невесть откуда взявшейся ручкой в руке.

– А если я откажусь?

– Загремишь на нары лет так на пять. Как перспектива? Нравится?

– Н-н-нет.

От картинок, нарисованных мозгом, становится тошно, так что я пропускаю момент, когда Алексей поднимается на ноги и перемещается ко мне за спину. Нависает, упирая крупные ладони в подлокотники кресла, и едва не касается идеальным ровным носом мочки моего уха.

– У тебя чудесные духи, Рина. Вкусно пахнешь. Ну же, подписывай, не тяни. Тот мальчик, которого ты сбила, в тяжелом состоянии. Но я могу помочь. Тебе. Ему. Всем.

Играя на контрастах, паук-Бекетов толкает меня в приготовленную заранее липкую паутину и накрепко вяжет канатами юридических формулировок, подавляя волю. И мне не остается ничего другого, кроме как едва слышно всхлипнуть и накарябать свою размашистую подпись на нескольких листах.

Глава 9

Руслан

Мне кажется, что во всем мире закончился кислород. Это смешно, но именно так я себя чувствую, когда хрупкая фигурка исчезает в глубине длинного коридора.

– Еще кусочек будешь, мой хороший?

– Да, спасибо.

На автомате откликаюсь на мамин вопрос и отрешенно наблюдаю за тем, как она перекладывает ко мне в тарелку шоколадный треугольник, пропитанный сметанным кремом. Отцепляю небольшой кусок вилкой, так же неторопливо отправляю его в рот, а у самого разрозненные догадки гоняют в башке по дикой траектории и расшибаются в пыль.

– Студентка. Отличница наверняка. Сколько Дарине лет? Девятнадцать?

– Двадцать недавно исполнилось.

На три года младше меня. Киваю, пакуя эту информацию на дно отведенного специально для странной девчонки фантомного контейнера, и гадаю, как ее угораздило выскочить за моего брата. На типичную содержанку она не похожа. В присутствии Лехи не млеет. На мою близость реагирует слишком остро.

Все это никак не желает укладываться в стройную схему или я просто хочу видеть то, чего нет на самом деле, и Рина самая обыкновенная охотница за чужим баблом, готовая ради хрустящих бумажек терпеть прикосновения нелюбимого человека.

Так себе расклад.

– Почему заочка, не знаешь?

– Нет.

Продолжаю допрашивать маму с пристрастием, позабыв на развороченный десерт, и, конечно же, замечаю тревожную складочку, прочерчивающую ее высокий лоб. Знаю, что впоследствии нравоучений не избежать, но все равно топлю до победного, пытаясь выудить все детали, которые только возможно.

Почему-то даже мелочи представляются сейчас важными.

– Может, она беременна?

– Это вряд ли, – немного смущаясь, качает головой родительница и понижает голос, как будто я снова превратился в подростка и мы с ней разговариваем о методах контрацепции. – У Алексея есть… кхм… определенные проблемы в этой сфере. Он за год меняет уже пятую клинику. Пока безрезультатно.

Ухмыляюсь. От новых фактов настроение почему-то резко ползет вверх. На фоне интимных проблем брата Ринкина чувственность воспринимается как-то иначе, словно она принадлежит только мне. Отчего еще более непонятным становится этот нелепый брак.

Почему она до сих пор с ним? Почему не подала на развод, не собрала шмотки и не свалила в закат?

– Сын, – судя по сухому покашливанию матери, все мои мыслительные процессы слишком явно отражаются на моей довольной физиономии, так что приходится поспешно принимать покаянный вид и притворяться, что чужие трудности меня не слишком радуют. – Я очень надеюсь, что все, что я сказала, останется сугубо между нами, и ты не будешь давить брату на родную мозоль.

– Я постараюсь.

– Руслан!

– Я не буду его трогать, если он не будет меня цеплять, ма, – даю то обещание, которое не будет в нашей ситуации ложью, и молча иду на задний двор, где стоят деревянные садовые качели, способные вместить нас с отцом и смешного корги Лиса, семенящего за нами следом.

Сжалившись над коротколапым пушистым облаком, я подхватываю его на руки и замираю, каждой клеточкой напрягшегося тела ощущая надвигающуюся бурю. Батины брови сведены к переносице, скулы проступили острее, и кадык нервно дергается, предвещая серьезный разговор.

– Какой же ты взрослый стал, мальчик мой, – вопреки ожиданиям, тихо выдыхает отец и опускается рядом, взъерошивая мою отросшую шевелюру.

Роется в карманах наброшенной на плечи куртки и выуживает на свет пачку сигарет. Щелчком выбивает одну папиросу и, прикурив, жадно затягивается, окидывая меня пронзительным долгим взглядом.

– Дарина тебе нравится.

Не спрашивает. Утверждает, припечатывая своей убежденностью, и фиксирует, как я дергаюсь, крепче зарываясь пальцами в холку попискивающего Лиса.

– Я прекрасно тебя понимаю, сын. Дарина – красивая девочка. Изящная, интересная, в меру загадочная. С изюминкой. Мужчины таких любят. Только она – жена твоего брата, – выпустив струю дыма, папа озвучивает то, что и без него мне известно, и осторожно кладет свободную руку на мое плечо. – И я, конечно, не вправе тебе ничего запрещать. Но не забывай, своей горячностью ты можешь сломать три жизни. Как тогда.

Замолкая, отец выбрасывает в урну бычок и судорожно подкуривает вторую папиросу, в то время как мою грудь заливает серная кислота, а мозг заполоняют непрошеные выцветшие образы.

 Я. Леха. Ринг. И заплаканная светловолосая девчонка, которую мы не поделили.

Наше соперничество закончилось тем, что я экстренно отбыл на смотр в Америку, брат загремел в клинику, а не справившаяся с депрессией Вера – к психологу. Тяжелее всего тогда пришлось родителям. Мать разрывалась между нами двумя, а батя так и не смог найти подход к Лехе, которому дал свою фамилию и пытался воспитывать, как родного сына.

Прокрутив на быстрой перемотке достойную экранизации драму, я встаю с качели и протягиваю руку отцу. Я ценю все, что они для меня сделали, и не хочу доставлять им лишних проблем, так что настойчиво крушу успевшие созреть в отношении невестки наполеоновские планы.

– Я постараюсь держаться от Дарины подальше, – выдавливаю сквозь зубы, хоть этим словам и противится все мое нутро, и, попрощавшись с мамой, отбываю домой.

Чувствую себя выжатым, словно лимон, и отрубаюсь сразу же, как только затылок касается подушки. Просыпаю три звонка будильника, чего со мной никогда не случалось, пока я тренировался в режиме, и добрый час отмокаю под струями прохладного душа.

Смываю с себя как будто прилипший запах чужих свежих духов и методично загоняю в дальний угол все эмоции. Напоминаю себе бомбу замедленного действия и несколько следующих дней забиваю текучкой, чтобы не осталось ни одной лишней минуты.

В конце концов, мне давно не восемнадцать. Я не хочу творить глупости и вполне способен обуздать взбунтовавшиеся инстинкты. Такую мантру я твержу себе под нос, направляясь в бар к Демидову, и ее же вдалбливаю в подкорку, разглядывая вызубренное на зубок меню. Правда, Олег, как назло, поднимает тему, которую я предпочел бы похоронить.

– А что у тебя с той барышней, с которой ты в прошлый раз уехал?

– Ничего.

– Да ну на фиг! Не поверю, что тебе не дала.

– Дала.

– И что? Не понравилось? Горячая вроде штучка.

– Понравилось, – чеканю жестко, вскипая в считанные секунды, и резко себя торможу. Демидов не виноват, что этот базар меня царапает. – Просто… продолжения не будет. Она не свободна.

– Когда тебе это мешало, если девчуля не против?

– Не важно, Демид. Давай замнем.

– Да понял я, понял. Остынь, брат, – товарищ примирительно вскидывает ладони вверх и, действительно, больше не ступает на зыбкую почву.

Делится своими интрижками, с восторгом рассказывает, как спонсоры были рады заполучить спеца из-за бугра вроде меня, и отвозит домой, не упуская случая заценить новенький ягуар, стоящий на подземной парковке.

– С такой тачкой любая телка твоя. Ладно, до встречи, Бекет!

– Бывай.

Негромко бросаю в спину удаляющемуся товарищу и гоню от себя даже намеки на мысль, что мне не нужна любая телка. Сейчас бы вытащить из постели сонную теплую Ринку, притиснуть ее к себе, намотать волосы на кулак и уткнуться носом в тонкую шею.

– Соберись, идиот!

Отвесив себе ментальный подзатыльник, я поднимаюсь в квартиру и намеренно выключаю телефон. Сплю шесть часов, подскакиваю спозаранку и мчу в успевшую превратиться в отдушину академию, где завидным рвением меня радуют все те же. Блондинчик Валера и рыжик Степан, видимо, задались целью стать чемпионами и не жалеют сил, приседая, выпрыгивая, отжимаясь.

– Хорошо, молодцы! Минута перерыв, и еще подход.

Маскируя норовящую озарить лицо улыбку, я уверенно командую раскрасневшимся пацанам и не жду, что на плечо опустится тяжелая ладонь. И, если мозг еще туго соображает поутру, то тело реагирует на бесцеремонное вторжение моментально. На рефлексах я швыряю незваного гостя через себя, спустя пару мгновений придавливаю его к мату, впечатывая колено в грудак, и только потом приступаю к анализу.

Безукоризненно отглаженная светло-голубая рубашка. Серый пиджак. Чуть ослабленный галстук серебристого цвета. И извечное недовольство на перекошенной физиономии. Ну, здравствуй, брат.

– Руслан.

– Алексей.

– Побеседуем?

– Через пять минут. В тренерской. Иди, – поднявшись, я указываю Лехе на неприметную дверь в конце зала и обращаюсь к замершей ребятне. – А вот что бывает, если ко мне подкрадываются со спины.

– Вау!

В два голоса выдыхают Валерка со Степаном, но я быстро призываю их к тишине и заканчиваю тренировку, как положено, заминкой. Отпускаю уставших, но довольных парней в раздевалку, а сам превращаюсь в оголенный нерв. Дребезжащий от разливающегося по венам предчувствия, вынуждающего принять оборонительную стойку, стоит только ногам перешагнуть через порог небольшой клетушки.

– Я тебя не звал, – цежу твердо, изучая сидящего за моим столом брата.

Лощеный весь, без особого интереса переворачивает листы еще не заполненного журнала. Хмурится, безотчетно жуя нижнюю губу. Бесит.

– Как будто мне нужно твое приглашение.

– Ну, вываливай, раз пришел.

– Я хочу прояснить один момент, Руслан, – вздернув подбородок, чеканит Леха и судорожно стискивает пальцы в кулаки. Знает, что он мне не противник, но все равно хорохорится, приосаниваясь. – Та хрень, которую вы с Дариной на ужине у родаков устроили, больше не должна повторяться.

– А не то что?

– А не то я тебя сгною. Тебе ведь важны это место, уважение, репутация? – поверив в собственную непогрешимость, спрашивает Алексей, у меня же руки чешутся сломать ему челюсть и пару ребер.

– Если это все, считай, что я тебя услышал.

– Надеюсь.

Надменно кривится брат и покидает тренерскую, отвечая на звонок и ругаясь с кем-то по поводу несостоявшегося аукциона. Я же какое-то время кручу в пальцах телефон и набираю номер той, кого обещал не трогать.

– Ты где?

Получив адрес, я строю нехитрый маршрут и пулей несусь к девчонке, ломающей все мои принципы. Или это я ломаю их сам, затыкая глухо пищащую совесть, и без жалости палю занимающиеся огнем мосты?

Глава 10

Дарина

Воздух между нами с супругом вязкий и спертый. Он словно пропитан непониманием, ревностью, злобой. Каждый сантиметр разделяющего нас пространства искрится от колючего высоковольтного напряжения, и, кажется, достаточно чиркнуть спичкой, чтобы все вокруг полыхнуло.

Я не хочу уже ничего: ни воды, ни чая, ни, тем более, торта. Я мечтаю лишь о том, чтобы скорее покинуть треклятую кухню и спрятаться в спальне, юркнув под одеяло. Грежу о том, чтобы сомкнуть веки и провалиться в беспамятство без сновидений. Не думать. Не ощущать. Не чувствовать.

– Не веришь, значит? Ну, конечно, твой муж – чудовище, а Русланчик – святоша! Да, Рина? – безошибочно распознав язык моего тела, бесится Алексей и отрезает путь к бегству, упирая ладони в подлокотники.

Всегда так поступает. Не отступится, пока не выплеснет все, что у него там кипит.

– Хватит, Леш. Хватит! Сегодня я впервые увидела твоего брата. Я его не знаю, чтобы делать какие-то выводы.

– Но ты их, тем не менее, делаешь, – пропустив мое жалкое оправдание мимо ушей, шумно сопит муж и нависает ниже, вынуждая сильнее вжиматься лопатками в кресло. Поливает сердитым огнем темно-карих глаз, совсем не таких, как у Руслана, и едко выплевывает слово за словом. – А хочешь, расскажу, почему Русланчик шесть лет назад свинтил в Штаты? Не хочешь? А я все равно расскажу. Тогда я встречался с девчонкой на курс младше, ее звали Вера. Скромная, порядочная, правильная. Мой брат разрушил наши отношения и ее заодно. Потом Вера долго лечилась от невротической депрессии, а он чирлидерш за кордоном клеил. Хорошая история, правда?

– Замечательная, – резко отбиваю я и с вызовом заглядываю в темнеющие бездонные омуты, сбрасывая Лешину руку с подлокотника. – А теперь можно я все-таки пойду спать? Я устала.

Оставив супруга за спиной, я стремительно шагаю вперед, хоть окружающие предметы и теряют свои очертания, расплываясь. Преодолеваю пару пролетов лестницы, даже не запыхавшись, и запираюсь в комнате, только сейчас позволяя себе длинно выдохнуть и без сил прислониться к стене.

Пульс отчего-то начинает частить. Слезы подкатывают к горлу. А имеющиеся факты перемешиваются в невообразимую кашу. Человек, который кутал меня в свою огромную мастерку, когда мы стояли у раскрытого окна, который вливал в меня горячий чай с бальзамом, когда я насквозь промокла под дождем… Тот, кто первый и единственный заикнулся о возможной выставке моих картин, мог ли он морально искорежить другую девушку?

Не знаю.

Придумав и отвергнув сотню разных раскладов, я окончательно выматываю себе нервы и все же перебираюсь в постель. Долго ворочаюсь, переворачиваюсь с одного бока на другой бок и, как ни стараюсь, не могу избавиться от ярких образов, застрявших в памяти.

Квадратный подбородок. Мужественные скулы. Слегка волнистые волосы. И испещряющие кожу татуировки. Древние боги, скандинавские символы, дикая пантера. И множество других мелочей, образующих единый гармоничный рисунок, атакующий мое воображение.

Конечно же, я не высыпаюсь. Поутру с трудом выползаю из кровати и беспрестанно зеваю. Все тело ломит, мышцы сводит судорогой, и я целых тридцать минут греюсь в горячей ванной. Отчаянно нуждаюсь в порции крепкого чернющего кофе и хорошем психологе. Поэтому звоню сонной Леське и через пару часов стою у двери ее квартиры, оббивая порог.

– Господи, Ринка, краше в гроб кладут, – оценив лиловые мешки у меня под глазами, вздыхает подруга и затаскивает мою не сопротивляющуюся тушку в коридор.

Сама стягивает с моих сгорбленных плеч кардиган, заботливо провожает на кухню и выдает теплый пушистый плед, лежащий на диване аккурат для таких случаев. Суетится возле плиты, жарит сырники и не торопит меня с откровениями, пока я собираюсь с мыслями.

– Руслан никуда не уезжает. Открывает спортивную академию. Наверное, решил осесть здесь всерьез и надолго.

– А ты? – ненадолго отвлекается от сковороды подруга и грозно шипит, когда горячее масло брызгает ей на запястье.

– А я старательно притворяюсь, что нас с ним ничего не связывает.

Выдаю грустно и вздрагиваю, когда телефон начинает трезвонить. Гипнотизирую высветившееся на экране имя затуманившимся взглядом и с трепыхающимся сердцем принимаю вызов.

– Алло.

– Ты где?

Бекетов-младший без лишних предисловий окутывает меня хриплыми бархатистыми интонациями и играючи расшибает намерение больше с ним не контактировать. Выцарапав из моих уст нужный адрес, он быстро отключается, я же оторопело хватаю ртом воздух и не могу унять тремор в конечностях.

Снова в какую-то прострацию вылетаю. Одновременно и не могу дождаться, когда он появится, и боюсь нашего столкновения до одури. Что он теперь потребует, когда знает, чья я жена? Заставит опозорить Лешу на всю страну и дать десяток скандальных интервью, которые тут же растиражирует пресса? Да я бы сама давно это сделала, если бы все было так просто…

Масло по-прежнему скворчит на сковородке, сырники подрумяниваются, а я украдкой вздыхаю и сооружаю из рассыпавшихся по плечам волос небрежный пучок. Жалею, что не озаботилась макияжем с утра, и кусаю губы, чтобы придать им немного цвета.

– Чемпион приедет сюда? В мою халупу?

– Наверное.

Отвечаю нестройно взволнованной Леське и совсем не разделяю ее буйного восторга. Меня будто проткнули иглой и выкачали весь воздух, словно из сдувшегося шарика. Столько времени я существовала под прессингом Алексея, так сильно переживала последних несколько дней, что кажется – все ресурсы истратила.

И теперь на меня может обрушиться хоть бетонная плита, хоть смертоносный торнадо – я не моргну глазом. Порой здоровая апатия – гарант сохранности нервных клеток. Именно так я думаю до того момента, пока в коридоре не раздается голос Руслана, а потом все в очередной раз переворачивается вверх тормашками.

У меня в горле стремительно пересыхает, язык липнет к нёбу, а по телу прокатывается колючий жар, который сосредоточивается в районе солнечного сплетения. Пальцы ног непроизвольно поджимаются, и я нагло залипаю на вплывающего в квадратную кухоньку Бекетова.

Восхищаюсь его поступью и осанкой, прослеживаю линии татуировки, виднеющейся в отвороте чернильно-черной рубашки, и не без труда преодолеваю порыв вскочить из кресла и прикоснуться к вздымающейся каменной груди. Методично прощупать каждую литую мышцу, уткнуться носом в пропахшую тяжелыми духами ткань и раствориться в терпком запахе-наваждении.

– Привет, Рина.

– Привет, Руслан.

– Я за тобой.

– Куда?

– Узнаешь.

 Прервав мои нелепые несбыточные грезы, Руслан снова меня подчиняет и не встречает ни малейшего сопротивления. Немного грубый, он не озвучивает подлинной цели визита и не раскрывает карты, но я все равно следую за ним, как приклеенная. Послушно просовываю ступни в белые тенниски, оцениваю свое смущенное отражение в мутном зеркале и позволяю Бекетову укутать меня в плотную темно-синюю олимпийку, достающую мне до колен.

Только сейчас замечаю, что вся трясусь то ли от холода, то ли от напряжения. И благодарно ему киваю, когда он начинает осторожно растирать мои онемевшие запястья.

Притягивает к себе. Ведет огромной ладонью вдоль позвоночника. А я не могу понять этого внезапного приступа нежности, никак не вяжущегося ни с внешностью Руслана, ни с его профессиональной сферой, поэтому просто молчу. Пропитываюсь чужим теплом и вспоминаю, какого это быть слабой и защищенной. Пусть даже все жесты Бекетова – сплошное притворство и голый расчет, чтобы досадить брату.

– Спасибо за гостеприимство, хозяйка.

– Не за что. В следующий раз задержись подольше, чемпион. Я должна взять у тебя автограф. А лучше десять. Продам через пять лет и стану миллионершей.

Частит на пороге улыбающаяся Леська, а Руслан не соображает, шутит она или всерьез. Прощается с ней кивком головы и торопливо утаскивает меня в припаркованное рядом с подъездом авто. Хищное, с агрессивными изгибами и дорогущими дисками, оно кажется здесь чужеродным и вызывает повышенный интерес у сгрудившихся в стайку подростков и сидящих на лавке бабулек.

И я ни капли не сомневаюсь, что они обязательно обсудят вдоль и поперек и меня, и Олесю, и всю ее родню до седьмого колена.

– Красивая машина.

– Спасибо. Хочешь такую же? – лукаво подмигнув, спрашивает Бекетов, когда мы ныряем в пропахший кофейными зернами и ромом салон, отчего меня окатывает ушатом неистребимых воспоминаний. Непрошенные слишком яркие картинки выползают из ящика Пандоры и скручивают внутренности жгутом, вынуждая сдавленно ойкнуть и впиться ногтями в кожу ладоней.

Так что я делаю несколько глубоких вдохов и выдохов прежде, чем ответить уставившемуся на меня мужчине.

– Не хочу. Вряд ли я когда-то еще сяду за руль.

– Почему?

– Авария, – считаю, что одного слова достаточно, чтобы все объяснить, но у ворвавшегося в мою жизнь Руслана на все свое мнение.

– Со страхами надо бороться, Рина. Иначе так и останешься навсегда их рабыней.

Легко так рассуждать, когда у тебя в арсенале груда мышц, тонна самоуверенности и машина-зверь под задницей. У меня же нет ничего, кроме досадных ошибок за спиной, жуткого долга и желания прожить жизнь заново.

Конечно же, я не произношу ничего из крутящихся на языке слов и просто полирую дорогу рассеянным взглядом. Прячу нос в пахнущую Бекетовым олимпийку и не слишком пристально слежу за проносящимся в окне пейзажем.

Спустя какое-то время мы тормозим у тихого заросшего пруда, Руслан глушит двигатель и идет помогать мне выбраться из автомобиля. Безотчетно касается ладонью щеки, разбудив дремавших в животе бабочек, и достает с заднего сиденья объемную спортивную сумку.

Расстилает неподалеку от кромки воды толстый плед, выуживает на свет термос и садится, пока я любуюсь его плавными грациозными движениями. Приближаюсь к нему не сразу. Ловлю позабытое ощущение уюта и, как ни стараюсь, не могу вспомнить, когда на душе было так безмятежно.

Кажется, вся суета и тревога существуют за границами этого мирка – где-то на краю другой Вселенной.

– По-моему, мы не с того начали наше знакомство, – негромко роняет Руслан и протягивает мне кружку с малиновым чаем. – Меня зовут Бекетов Руслан. Для друзей – просто Бекет. Недавно я вернулся из Штатов и теперь работаю в спортивной Академии тренером. И, если ты любишь потных мужиков, дерущихся на ринге, то ты точно по адресу.

Щурится лукаво, а я не могу не улыбаться в ответ. Тепло разливается в груди, небо будто даже светлеет, природа дарит такой редкий и необходимый покой.

– Меня зовут Дарина. Я учусь в архитектурном, неплохо рисую и мечтаю когда-нибудь открыть свою выставку.

Странно, но рядом с Русланом я не могу назвать эти фантазии детскими и наивными. На миг я представляю, как вышагиваю важно по просторному залу, а свет из высоких окон падает на мои картины.

Бекетов же очень тонко меня чувствует и, выдержав небольшую паузу, кладет на мои колени забытый в его квартире блокнот. Подталкивает ко мне невесть откуда взявшийся у него карандаш, наклоняется и, цепляя кончиком носа мочку моего уха, шепчет.

– Нарисуй нас.

И, пусть его предложение откликается во мне радостным волнением, я больше думаю о нашей близости. О его горячем дыхании, царапающем кожу, о легкой щетине, которая безумно ему идет, и о пальцах, лежащих на моем бедре. И все это настолько остро, запретно, интимно, что тело сводит болезненной судорогой.

– Хорошо.

Поддавшись соблазну, я перелистываю испещренные рисунками страницы и завороженно смотрю на чистую бумагу. Растворяюсь в эйфории, плыву на волнах вдохновения и сама не замечаю, как быстро заканчиваю набросок.

Доработаю позже.

– У тебя, действительно, талант, Дарина. Не смей закапывать его в землю.

С каким-то ожесточением произносит Руслан, а я выцеживаю едва слышное «спасибо» и теряюсь в нахлынувших беспорядочных ощущениях. Мне хорошо и страшно одновременно. Я не знаю, играет ли со мной Бекетов, и никак не могу отделаться от рассказанной мужем истории, накрепко засевшей в мозгу.

Так что я жадно хватаю порцию кислорода и на секунду зажмуриваюсь прежде, чем разрушить полный неги момент.

– Руслан… это правда, что вы с Лешей уже делили одну девушку?

– Правда.

Теряя налет легкомыслия, соглашается Бекетов, и это его признание бьет обухом меня по затылку. Вытаскивает самые страшные подозрения и вынуждает нервно кусать губы. Обычно карамельно-карие глаза мужчины стремительно темнеют и демонстрируют опасный блеск, от которого мне хочется спрятать лицо в ладонях и зябко поежиться.

– Вера была из хорошей благополучной семьи. Папа – профессор, мама – скрипачка, игравшая в консерватории. Они души не чаяли в единственной дочери, а она радовала их послушанием и отличными отметками. Никуда не влипала, с плохими компаниями не водилась и возвращалась домой не позже десяти.

– Но где…?

– Где она нашла моего брата? Как ни странно, в театре. Папа простудился и не смог пойти с мамой, так что Лехе пришлось его заменить, – долив себе еще чая, продолжает Руслан, а я замираю, обращаясь в слух. – Поначалу у них с Верой все было прекрасно. Он водил ее в рестораны, таскал дорогие подарки и хвастался своей девушкой перед друзьями. Только спустя пару недель его капитально заклинило, и он начал ревновать ее ко всему, даже к фонарному столбу.

– А ты каким боком в этой истории?

– Мы пересеклись на какой-то из вечеринок. Выпили пару бокалов вина, разговорились. С тех пор начали общаться теснее. Вера закономерно отдалялась от Лехи и после очередного скандала решила прекратить их отношения.

– А он не простил…

Заранее предугадав возможный исход, я не спрашиваю – утверждаю. Поджимаю под себя ноги и мелко дрожу в ожидании трагической развязки.

– Он не умеет прощать, да. В школе Вера была полной, и ребята дразнили ее из-за лишнего веса. Леха достал ее старые фотки, размножил и расклеил по стенам в универе. Обидные прозвища, тычки и нападки, море пролитых слез. Но и этого ему показалось мало, – сжав пальцы в кулаки до побелевших костяшек, Руслан с шумом выпускает воздух из ноздрей и сильнее хмурится. – На одну из тус он пригласил Вериных бывших одноклассниц, а те устроили самую настоящую травлю.

– И после этого Вера попала к психологу?

– Да. А Леха заявился ко мне на тренировку и потребовал спарринг.

– Ты его избил?

– В мясо, – ухмыльнувшись, кивает Бекет, а я снова цепенею от стального блеска его черно-карих омутов. – Мне тогда повезло. Я был перспективным и подавал надежды. Тренеру удалось быстро сбагрить меня в Штаты. Родители, естественно, все замяли.

Разжав кулаки, заканчивает Руслан и силится произнести что-то еще. Качает головой, душит на корню этот порыв и только сильнее стискивает зубы. Я же обнимаю себя руками за плечи и не знаю, в какую из двух правд мне теперь верить.