Текст книги "Морена"

08 апреля 201… года. Словакия, Братислава. Банска быстрица

Про Россию Анхель когда-то знал очень мало…

Он родился и вырос в Латинской Америке – и Россия была для него всего лишь далекими воспоминаниями деда, его товарищей по Суворовскому союзу, фотографиями, сложным и странно звучащим языком, которому его учил дед помимо испанского с самого детства – да лютой, звериной ненавистью к коммунистам, которую испытывали все, кто его окружал. Для деда коммунисты были как крысы и тараканы, коммунистов он беспощадно истреблял всю свою жизнь. То, что при этом он истребил и немало других людей, дед считал неизбежными, досадными, но допустимыми потерями. Часто разговоры деда и его сослуживцев сводились к тому, что вот когда-то давно дали волю интеллигентам, марксистам и прочей швали и потеряли страну – и потому надо убивать не колеблясь, отрубать голову змее раньше, чем она тебя ужалит.

В центре подготовки боевых пловцов в Коронадо, и позднее, в школе Америк, выпускающих специалистов по борьбе с партизанским движением и терроризмом – такой ненависти не культивировалось. Тем не менее – они убивали красных. Они пели песни про то, как убивают красных. И все понимали – их готовят для того, чтобы убивать красных. То есть, русских.

Дед дожил до девяносто шестого года двадцатого века и в последние годы своей жизни, отсиживаясь в Испании, где он скрывался от ордеров на арест за массовые убийства в период диктатуры – он здорово разочаровался в том, что он делал всю жизнь. Когда Анхель последний раз говорил с дедом – это было в девяносто третьем, тот размахивал руками и говорил, что американцы должны помочь России, если не хотят возрождения красной угрозы. И много матерился… а пьяные слезы текли у него из глаз. Дед говорил, что свободный мир предал их и сильно об этом пожалеет.

Много лет спустя, искалеченный духовно после трех лет иракской бойни, бессмысленной и страшной тайной войны, когда они все захлебнулись в чужой и своей крови, он вернулся к себе и начал готовиться к смерти – потому что жить после того, что он увидел, а главное – сделал – он не мог. В таком состоянии – его нашла баронесса Эвелин Боде, которая входила в некую структуру с центром в Европе, о которой никто и ничего толком не знал, но которая брала свое начало в тайных организациях Белой Гвардии, созданных в двадцатых и тридцатых годах для противостояния с ОГПУ, а позднее – с НКВД.

Баронесса настояла, чтобы он совершил поездку по России, и сам принял решение – стоит ли отдать остаток жизни для тайной службы этой стране, которой в двадцатом веке досталось ничуть не меньше, чем Германии – а может и больше.

Россия потрясла его.

Он увидел величие и низость, богатство и нищету, доброту и неисчерпаемую злобу. Во многом запутавшаяся, безжалостно преследуемая западным миром, но все еще зло огрызающаяся страна, в которой жил его народ. Люди, говорящие с ним на одном языке – просто те, деды и прадеды которых остались здесь, в то время как прадед Анхеля уехал. Страна, разорванная на куски – он видел, сколько русских осталось на чужбине, отрезанные кое-как проведенными границами. Он увидел Украину… великий русский город Киев, некогда цитадель русского консерватизма, где жил основатель Азбуки[18]18
  Азбука – одна из первых тайных шпионско-подрывных организаций крайне правых, созданная депутатом В.М. Пуришкевичем. Считается что ее разгромило ОГПУ в начале двадцатых. Наследниками Азбуки стали как раз тайные офицерские организации Италии, Испании, Аргентины.


[Закрыть], депутат Пуришкевич – и во что это все превратилось теперь.

И он решил, что воевать за Россию – стоит.

Одно из первых заданий – и божье провидение – привело Ангела в Одессу. Одно из первых – но далеко не последнее. Ангел принял решение – и неукоснительно следовал ему. Теперь его друзья стали врагами, а враги – друзьями.

Тайная структура – долго искала контактов внутри страны, контактов на самом верху – и наконец, нашла. Конечно… мало радости в том, чтобы иметь дело с наследниками дела Дзержинского, Ягоды и Ежова – палачей своей страны. Но… времена не выбирают, в них живут и умирают. Со своей стороны – люди, на которых они вышли, сильно удивились самому факту существования тайной структуры, чьи корни были в белой эмиграции, а чьи ветви – уходили в заоблачные выси политического олимпа Запада, куда они сумели проникнуть во время совместной борьбы с коммунизмом. Однако, Кремль заинтересовался предоставленными возможностями – и оказался прав. Во многом – именно этими тайными связями и тайным сотрудничеством объяснялся неожиданный внешнеполитический взлет России, многочисленные провалы антироссийских акций, подчас весьма болезненные. Это было обусловлено тем, что тайная организация проникла туда, куда ходу не было никогда и никому – в коридоры ведущих западных университетов, в тайные связи британских и американских фондов и структур, в закрытые клубы, в корпорации. Все эти системы, созданные Западом для господства над миром имели один существенный изъян – они были прекрасно защищены от атаки извне, но никак не защищены от атак изнутри. Среди своих – царило абсолютное и не подвергаемое сомнению доверие – иначе было просто нельзя работать издержки были высоки. Но теперь – были люди, кто были внутри системы – и методично подрывали ее изнутри.

Тем не менее, и до сих пор контакты Кремля и его зарубежных контрагентов были ограниченными и происходили в обстановке абсолютной секретности. Все – и Кремль, и те кто сидел по другую сторону стола – понимали, что в России найдется немало людей, которые с радостью обменяют горячую информацию на виллу в Майами… да и не просто на виллу – а на возможность жить на Западе. И чтобы это изменить – потребуется кропотливый труд многих поколений, по выращиванию хозяев своей страны – настоящих, а не таких, которые считают хозяйствованием оголтелое воровство всего и вся.

Почему все так печально? Почему казалось бы правильные ребята, с правильным пролетарским происхождением, ходившие в правильные школы и слушавшие от родителей правильные советы – дорвавшись до власти почти становятся наглыми, лживыми, потерявшими берега клептоманами? Да потому что – все так. Из ничего – никогда не получится нечто.

Чтобы страна жила – нужен не только народ, но и элита. И не пролетарского происхождения – эти будут, кто яростно утверждаться самодурством, а кто жадно жрать, компенсируя недоеденное в детстве. Люди с чувством собственного достоинства, которым не позволит продать интересы страны в обмен на счет в оффшорке осознание того, что это их страна. И им – а так же их детям и внукам – ей править.

Элита – есть во всех успешных странах. И элита эта – использует механизм демократических выборов только как инструмент для конкуренции различных групп и проектов. Ни в одной нормальной стране – к власти на выборах не придет случайный человек. Тем более диссидент, борец с властью. Такое случается – но только в тех странах, которые обречены на историческое отставание. Диссиденты – должны ими и оставаться, они полезны для системы – но именно как оппозиционеры….

Элиту нужно долго выращивать. Культивировать. Элита начинается тогда, когда материальные потребности давно удовлетворены, когда человек думает о более глобальных вещах, чем куда спрятать наворованное. Элита начинается тогда, когда возникают многомиллионные, миллиардные состояния, которые надо передать по наследству детям. И чтобы их не разграбили и не обесценили. Вот тогда возникает настоящий запрос на стабильность. И мышление – на уровне глобального противостояния, которое никогда не прекращалось и никогда не прекратится. Почему одни страны успешны, а другие – нет. Почему деревянный дом, такой же как в русской деревне – в Швейцарских Альпах стоит миллион долларов? Почему UBER стоит дороже Газпрома на бирже?.

Правильные вопросы. Ответы на них найти непросто – но они есть, эти ответы. И как только ты их находишь, сразу понимаешь, как жить и что делать. На десятилетия вперед.

На изломе двадцатого века – Россия с дикой яростью раскрошила свои элиты. Первый раз – в семнадцатом, второй – в девяносто первом. К власти в 1917 году пришли люди, которые вначале просто хотели нажраться от пуза, им было не до стоимости дома – главное чтобы он был. Потом – страну пришлось восстанавливать после войны. Потом Горбачев – до ужаса глупый, наивный человек, который во время поездки на Гавернор-Айленд смотрел на дома близ Нью-Йорка как ребенок в детском мире смотрит на игрушки – опрокинул страну. Но нарождающуюся элиту удалось сохранить.

Это были чекисты.

Не самый худший вариант для будущей элиты страны. Определенно лучше, чем военные, из которых строилась элита во многих латиноамериканских странах. Корпоративная спаянность. Высокий уровень образованности. Психология постоянной борьбы. Готовность пойти намного дальше, чем другие.

Нужно было немного. Вывести уровень тайной борьбы – с российского уровня, где делят давно поделенное и переделенное (и больше этого не становится) – на международный. Где ставки намного выше. Где целые бесхозные страны – с нефтяными скважинами, с газовыми месторождениями, с десятками миллионов покупателей – брошены на произвол судьбы, стоят как будто на витрине супермаркета. Подходи, бери – если сможешь. Где схватка идет не за область или регион – а за глобальные потоки денег, энергоносителей, товаров. Как пройдет Новый Шелковый Путь – по России или в обход? Под какую нефть будут строиться новые заводы? Удастся ли обойти Украину в вопросе транзита нефти и газа?.

Они, те кто был изгнан со своей Родины, и были вынуждены устраиваться на чужбине, любя и ненавидя, тоскуя, теряя людей под ударами ОГПУ-НКВД и нанося ответные удары – были учителями. Потому что знали систему изнутри. За десятилетия борьбы со злом большевизма – они встроились в систему, проникли внутрь, стали ее частью. А чекисты были учениками.

Но хорошими учениками….

* * *

Для человека из Москвы – это был уже не первый визит в Словакию – он был тут и раньше. Небольшая, уютная, развитая по меркам Восточной Европы страна, граничащая с Украиной. Смотреть особо нечего – но у нее удобный шенген и удобно начинать путешествие именно отсюда. Он и намеревался продолжить – в администрации президента он оформил две недели отпуска и намеревался проследовать во Францию после обязательной задержки в Словакии, которая и дала ему Шенген. Но в Словакии он должен был встретиться с человеком, ради которого он и брал отпуск. И благодаря которому – он сейчас имел выход на такие верха…

А все началось с одного разговора в Лондоне, где он учился – в Лондонской школе экономики…

Встреча была назначена на типичной для Европе рыночной площади. В России – таких почти нет, в России площадь – место для парадов. А вот в Европе таких полно – несколько сходящихся на ней улиц, типичная застройка купеческих домов – не более трех окон в одном здании, правила магистрата.

И конечно – торг.

Человек из Москвы – дошел до рыночной площади пешком, на входе остановился около киоска, купил сосиски под острым соусом – там были и другие блюда, но он решил взять самые знакомые, чтобы не было несварения. Он знал, что ничего делать не надо – его контактер сам к нему подойдет, если сочтет нужным.

Играла музыка. Гуляли люди…

Просто люди. Просто гуляли – пришли в выходной на рыночную площадь и гуляли. Просто пришли с семьями… им не надо было тайно встречаться с кем-то, кого-то из себя изображать, готовиться к аресту…

Как то раз он задал вопрос своему деду, генералу КГБ – а почему так? Почему мы, русские – не можем жить так же, как живут чехи, словаки. Просто жить, просто работать. Ну, разделить страну на несколько частей чтобы не пугать Запад своими размерами. Ведь никто же не умрет. Наоборот – жить лучше станем.

Дед тогда ответил – собака живет на цепи и ее все устраивает, и цепь, и конура, и кормежка – просто лай. Волк живет в лесу и пищу добывает сам – а охотники добывают его самого. Но зато он свободен. Вот это и есть выбор – быть свободным или жить на цепи.

И еще сказал дед – мир живет хорошо, только когда в нем есть равновесие. Второй полюс этого равновесия вот уже лет триста – Россия. И только потому, что этот второй полюс есть – есть и маленькие, но богатые страны, в которых так приятно жить. А вот не будет России, не дай Бог, некому будет останавливать Америку – так все эти мелкие страны только чвякнут под сапогом. В один миг их разберут!

– Доброго дня… – раздалось за спиной.

Это был нужный ему человек. В руке у него была газета.

– Добрый день – поздоровался и контактер.

– Вы читаете газеты?

– Нет, потому что в них нет нужных мне новостей.

– То, что известно всем – не стоит знать…

Собеседник – сложил газету, которую он читал и передал контактеру. Это была ливанская газета, в ней сообщалось о пропаже самолета ВВС Катара над Персидским заливом. Даже если бы их сейчас арестовали – никто не смог бы доказать злого умысла в том, что один человек передал другому газету.

– Дело сделано. МОССАД доведет его до конца.

– Мы благодарны вам.

…

– Ваши заявки будут удовлетворены в приоритетном порядке и по самой выгодной для вас цене. Кроме того, мы готовы поставить и дополнительные партии.

Неизвестная структура – брала за свои услуги не деньгами – а информацией и выгодными коммерческими сделками. Россия была эльдорадо для инвесторов, российские облигации всегда переподписывались, порой в три – четыре раза. В этих условиях – тот, кто имел привилегированные условия – мог иметь миллионы, если не миллиарды.

– И кроме того, мы считаем, что ФРС США больше не поднимет ставку, по крайней мере до конца года.

– Это хорошо…

Наступило молчание, прерываемое лишь гулом гуляющей рыночной площади.

– Люди, которым вы адресовали свои… соображения… прочли их. У них возник вопрос. Почему не хотите работать нас?

Анхель усмехнулся.

– Речь не идет о работе в СВР, если вы опасаетесь предательства. Вы будете работать непосредственно на Кремль. Там нет и не может быть предателей.

Ангел посмотрел чиновнику в глаза.

– Вы уверены?

Чиновник не отвел взгляда – в конце концов, он был одним из личных помощников президента, а слабых на такие места не брали.

– Уверен.

Ангел улыбнулся.

– Блажен, кто верует, тепло ему на свете. Но дело не в возможности предательства, хотя и его приходится принимать в расчет. Дело в другом…

…

– Вам надо определиться, какую страну вы строите – это для начала. Хотите вы идти вперед или двигаться назад. Вы слушаете советский гимн под двуглавым орлом. Это шизофрения, мой дорогой друг. Расщепление сознания. По вашим улицам маршируют люди с портретами Сталина в каких то красных сорочках… Распугивая всех, кто мог бы присоединиться к вам и подтверждая то что с Россией иметь дело не стоит – о чем всех пытается убедить Лондон и Вашингтон. Вам надо определиться по главным, ключевым вопросам – а потом уже определимся и мы – с вами мы или…

Чиновник окрысился.

– Мы не можем просто взять и выкинуть из истории семьдесят лет жизни страны.

– А большевики сумели это сделать – заметил Ангел – просто взяли и выкинули из жизни России всю предыдущую ее историю. И нас – выкинули, и это нам еще повезло – других они всех расстреляли. И поверьте, случись им решать – они не будут милосердны. Они помнят, как они проиграли – и теперь будут еще более жестокими. Сталин вместо Ленина – выбор для них совсем не случайный…

Чиновник понял, что разговор идет куда-то не туда.

– Я доложу. Что еще?

– Еще мне нужна помощь. Кое-какая информация. Оперативная.

– Какая информация?

– Информация по торговле людьми в Одессе и вообще по югу… на всякий случай. Торговля живым товаром на Ближний Восток, в Турцию. Торговля живым товаром на месте, в Одессе. И еще, вот…

Он передал карту памяти.

– Этих людей надо попытаться опознать. Срисовано по памяти.

Чиновник удивился.

– Это-то вам зачем?

– Я вам таких вопросов не задаю.

– Да все понятно, но… чем вам сутенеры то помешали? Мы решаем стратегические вещи, при чем тут это?

Анхель улыбнулся.

– Полагаю, пройдет много времени, прежде чем вы начнете понимать. Если вы содержите дворец или салон – то совершенно неприемлемо наличие там тараканов. Один таракан обесценит все ваши усилия… интерьер… музыка, состав приглашенных. Нужно избавляться от тараканов – иначе к вам не будет визитов. Когда нет тараканов – никто про них и не думает, но когда они появляются – выведение их становится вашей главной задачей.

– Да, но Одесса это не Россия. Мы не отвечаем за нее!

– Правда?

Чиновнику стало стыдно. Настолько ему вообще могло быть стыдно.

– Извините. Я не то хотел сказать.

Анхель встал.

– Неважно, что вы хотели сказать, главное вы сказали. Изменения – начинаются здесь, в голове. И здесь же начинается разруха, как сказал один великий русский писатель. Когда вы проложите границы империи в голове и поймете, что в деле империи нет ничего маловажного – тогда начнется ее возрождение. Настоящее. Пока что мы идем по этому пути совершенно одни.

…

– Канал связи прежний. Жду информацию. И не уходите с площади рано, скоро начнется представление скоморохов. Они здесь замечательные.

28 марта 201… года. Париж. Франция

 
Большие города,
Пустые поезда,
Ни берега, ни дна –
Всё начинать сначала.
Холодная война
И время, как вода,
Он не сошёл с ума,
Ты ничего не знала.
 

Би-2

– Ты уверен, что мы делаем то что должны? – сказал инспектор Лоррен, рассматривая дверь.

– Не сомневайся в этом – заверил Вебб – давай, вскрывай.

После того, как в Испании узнать ничего не удалось – Вебб переместился в Францию, где официально жила некая графиня Мерседес де Сантьяго, вечная студентка и прожигательница жизни. То ли искательница счастья в постелях богатых мужиков, то ли хладнокровная исполнительница убийств, то ли моссадовская фанатичка из Израиля – то ли все вместе. Вебб должен был узнать это – во что бы то ни стало.

Париж – привел его в состояние шока. Он не был тут пять лет – и поверить не мог тому, как все здесь изменилось за это время.

Беженцы. Казалось, весь город превратился то ли в цыганский табор, то ли в лагерь палестинских беженцев на Западном берегу. Даже там, где не стояли их палатки – все равно были беженцы, они выделялись в толпе как крупозная сыпь на коже. Черноглазые, курчавые, голосистые, нарочито ярко одетые, явно праздные, смотрящие нагло, с вызовом. И дети. Их дети. Очень много детей – они приставали к людям, просили денег, могли плюнуть. Те, кто постарше – с интересом присматривался к припаркованным машинам.

Французы как то пытались справиться с нашествием, то тут то там можно было видеть палатки, биотуалеты – но получалось плохо. В самых разных местах города – отвратительно пахло мочой.

В такси – Рено Сценик – которое он взял от аэропорта – между водителем и пассажиром была глухая перегородка. Как в нью-йоркских такси семидесятых и восьмидесятых годов – так было пока за дело не взялся Рудольф Джулиани, бывший прокурор и мэр города. Теперь перегородок в нью-йорских такси не было.

А тут теперь были.

Центр города патрулировали парашютисты. Не жандармерия и не КРС[19]19
  КРС – аналог нашего ОМОН.


[Закрыть] – а настоящие парашютисты, элита французской армии. Высокие как на подбор парни, кепи и закатанные до локтей рукава, за плечом – новейшие автоматы НК416, только что принятые на вооружение французской армии. Они активно переглядывались и даже флиртовали с симпатичными туристками. Хоть в этом Франция оставалась Францией.

Была и полиция, и КРС. На площадях и в людных местах – стояли большие полицейские фургоны. Около них дежурили полицейские в бронежилетах с автоматами и русскими штурмовыми ружьями Молот[20]20
  Вепрь-12 – приняты на вооружение и во Франции и в Германии. Во Франции после событий в Ницце это основное оружие полицейского патруля.


[Закрыть].

Полицейское прикрытие города соответствовало уровню, как при массовых беспорядках. Туристов тоже было меньше чем пять лет назад – никто не хотел ехать в город, где пахло мочой. На первых и вторых этажах домов – теперь были решетки.

Это была совсем не та Франция, в которую хотелось бы приехать на уик-энд. Покормить голубей, полюбоваться на старинную архитектуру, пофлиртовать с симпатичными студентками, вдохнуть запах кофе и свежих круассанов утром. Ничего этого – больше не было.

По правилам – он должен был отметиться в посольстве и представиться начальнику станции – но он не стал этого делать. Вместо этого он отправился на набережную Орфевр 36, где у него были должники.

* * *

После нескольких чудовищных терактов подряд – полномочия полиции Франции расширили, но как обычно делают французы – не довели дело до конца. Теперь они могли заниматься слежкой без решения судьи – но собранные материалы по-прежнему доказательством в суде не являлись. А французские судьи, среди которых было немало социалистов и коммунистов – готовы были отпустить Бен Ладена, если он расскажет им историю о его тяжелом детстве.

Все это – Веббу рассказал инспектор Поль Лоррен, когда они сидели в кафе неподалеку. Кафе было чистым – слишком близко от полицейского управления, потому и отморозки и беженцы – сюда не совались. Большинство посетителей были полицейские – много кофе, казарменные шуточки и сигаретный дым без ограничений.

– Итак…

– Не знаю, что ты вообразил друг, но на террористку она точно не похожа…

Лоррен глотнул кофе, показав белые как фарфор зубы. Они и были фарфоровыми – и Вебб знал, при каких обстоятельствах они сменили настоящие.

– Начнем с начала. Как она попала в Париж? Когда?

Лоррен пожал плечами.

– Два – три года назад. До этого – вообще ничего. Снимает квартиру в Латинском квартале. Закончила курсы актрисы драматического театра. На нее ничего нет совсем, даже штрафов за неправильную парковку.

– Чем она живет? Как оплачивает счета?

Лоррен снова пожал плечами.

– Как то оплачивает.

– У нее есть счет в банке?

– Есть, в Креди Агриколь, но там слезы.

– Страницы в соцсетях?

– Есть. Обновляла полгода назад.

– Ты понимаешь, что это значит?

???

– Она профессионально подготовлена. Она знает признаки опасности и делает то, что должна делать, чтобы не попасть на экраны радаров. Она знает, что такое подозрительная модель поведения. Но у нее есть другая жизнь. О которой мы ничего не знаем.

Лоррен скептически покачал головой.

– И что ты хочешь?

– Чтобы вы установили за ней наблюдение. Возможно, превентивно задержали.

– Это невозможно.

– Почему?

– Потому что ее имя не Мохаммед. Мой шеф считает, что если у человека имя не Ахмед или Мохаммед, на него не стоит тратить время.

– Чушь.

– Ты считаешь, что она исламистка?

– Черт, а ты думаешь, что только исламисты могут совершать теракты? Как насчет русских? Крайне правых?

Лоррен снова скептически покачал головой.

– Не убедил.

Вебб внимательно посмотрел на француза.

– Вообще то ты мне должен.

– Да. Но не мой шеф.

…

– У нас не хватает людей. Все как с цепи сорвались.

Вебб понял – надо менять тактику.

– Хорошо. Давай, пойдем и осмотрим ее квартиру.

– Без ордера?

– А это для тебя проблема?

– Да в принципе, нет…

* * *

Графиня де Сантьяго снимала квартиру в самом центре Парижа – шестой округ, Латинский квартал, совсем рядом с Сорбонной. Раньше этот квартал считался довольно дешевым, из-за того, что на многих домах чердаки перестроили в мансарды – дешевое жилье, которое по силам было и студиозусам, и небогатым и иностранцам. Обилие недорогих кафе на первых этажах – создало неповторимый образ богемного Парижа с ароматом свежего круассана по утрам и красивыми девушками, которых здесь было так много, что хоть каталог снимай. Но после того, как цены на недвижимость поползли вверх – район этот, почти в центре Парижа – превратился в район богатый, в котором снять квартиру стоило очень и очень недешево. Но графиня де Сантьяго могла позволить себе здесь жилье, причем не в мансарде…

Район был практически пешеходный, из транспорта – тут было полно мотороллеров, типичного для Парижа транспорта. Квартира находилась на улочке, которая вела прямо к куполу Сорбонны – старые дома, тенты над окнами первых этажей, кафе, молодые парочки. Атмосфера счастья, расслабленности и веселья.

– Здесь…

Они зашли в дом. Лифта не было, они поднялись по старинной лестнице на третий этаж. Инспектор с сомнением посмотрел на дверь, осторожно постучал.

– Ты уверен, что ее нет дома?

– Скорее всего, нет.

– Скорее всего, или нет, черт…

– Ты здесь полицейский, или я? Просто делай работу.

Лоррен тяжело вздохнул.

– Смотри за лестницей…

* * *

Когда Вебб и Лоррен входили в здание – они не заметили, как в паре десятков метров от них остановился мотороллер службы доставки. Человек в форме и фирменном шлеме – проследил за тем, как они зашли в подъезд, затем достал телефон. Телефон был необычным – специальная прошивка исключала возможность перехвата, такие стоят в десять раз дороже обычного.

– Девятый – Гнезду. Подтверждается, двое зашли в подъезд. Один из них – Лоррен.

– Сделай снимки. Жди указаний от Птицы.

– Принял…

Сзади – вместо пассажирского сидения – на мотороллере был запираемый бокс, но там вместо бумаг или пиццы лежал B&T Universal Service Weapon – пистолет с прикладом и режимом автоматического огня, который только начали получать европейские спецслужбы….

* * *

Лоррен взламывал двери не в первый раз – но с этой пришлось повозиться – замок был какой-то хитрый, с секретом. Справился он минут через пятнадцать, после чего они шагнули внутрь, включив фонари.

– Ничего не трогай… – прошептал Вебб.

По квартире – можно многое сказать о ее владельце. Собраны вещи – или наоборот разбросаны. Полон ли холодильник, пуст или его вообще нет. Много мебели или мало. Давно ли делалась уборка. Осматривать помещения – их учили в Квантико, на специальных совместных курсах инструкторы ФБР…

Луч света скользил по стенам… по мебели…

Гардероб в холле. Он осторожно открыл… гардероб был полон. Так… он конечно не был специалистом по женской одежде – но было и так понятно, что это не на блошином рынке куплено, и даже не массмаркет типа Зара – это как минимум «аппер миддл», выше среднего – одежда близкая к «лакшери». Что еще он заметил – разница стилей. Владелица этой коллекции могла одеться как студентка, а могла как бизнес-леди. Еще одна монета в копилку подозрений…

Обуви тоже немало. Кроссовки для бега, высокий каблук. По всей видимости, тоже недешевая…

Он пошел дальше.

Большая комната. Мебели мало, телевизора нет вообще. Диван… в углу стоит подставка под холст, но самого холста нет. Шкаф в углу… он открыл – почти пусто.

Книги… их совсем немного, буквально несколько штук. На испанском и на английском. Он взял одну из них, лежащую сверху, с закладкой. Книга была большой, в твердом переплете, на испанском.

Мигель Краснов. Внутренний враг.

Самое подходящее чтиво для молодой актрисы, пытающейся пробиться в Париже. Самое подходящее – дальше некуда. Похоже, адмирал де Сантьяго не только трахает свою воспитанницу, но и занимается ее идейно-политическим воспитанием. Или, может она и в самом деле его дочь? Незаконная, скажем, которую старик решил признать на старости лет?

Он не знал испанский, поэтому сфотографировал несколько страниц на телефон. Пролистал до последней.

Нет выходных данных! Ни названия типографии, ни года издания, ни тиража. Ни даже обязательного для любой книги ISBN. Не было ничего…

Еще круче.

Компьютера нет. Телефона нет. Вообще не похоже, что владелица как то связывалась с кем-то из этого дома и вообще что-то смотрела. Музыкального центра тоже нет – хотя с улицы доносится музыка. Это слушала?

Он обвел фонарем стены. Картина… еще одна. Сама нарисовала?

А если нет – то, похоже, что это подлинники. Купленные на улицах – не исключено, что через пятьдесят лет они будут стоить миллионы.

Он пошел дальше.

Ванная комната. Душа нет, скорее всего, в таких старых домах его и нельзя устанавливать. Ванна – старая, чугунная, такие сейчас очень дорого стоят. Он посмотрел на шкафчик… косметика… ого, часы! Лонжин, серебро и черная кожа.

Пять тысяч долларов США.

– Иди сюда! – позвал Лоррен.

Вебб оставил ванную, зашел в спальню. Огромная кровать на двоих, тумбочки и больше ничего.

– Смотри.

Вебб уставился на фотографию на прикроватной тумбочке. Снято неизвестно где и неизвестно, когда. На фото очень красивая темноволосая девушка в простом, белом платье, какое испанцы покупают дочерям для первого причастия, ей лет двадцать, не больше. Девушка смотрит в объектив серьезно, но вид у нее такой, как будто она вот – вот улыбнется. Рядом с ней, полуобняв ее за плечи, стоит мужчина в черном костюме – двойке. Он выше ее на голову, по возрасту – лет сорок – сорок пять. Фото сделано на фоне выбеленной стены, но стены чего – непонятно. Как непонятно и то, по какому случаю сделано это фото.

Это было фото с их свадьбы. Оно было сделано на фоне стены старой иглесии[21]21
  Церкви (католической).


[Закрыть] в горах, где священник согласился обвенчать их. Ангел учил ее – никогда не попадай в объектив камеры, ни случайно, ни намеренно – это путь к провалу. Но она уговорила его – это была их единственная фотография со свадьбы и единственная фотография вообще. Она уговорила его – и сельский фотограф, который был и свидетелем на их свадьбе – сделал это фото. Уже в Париже – она сделала фото кабинетного формата и хранила у кровати. Это была ошибка и ошибка очень грубая. Но она была женщина.

И она любила.

– Ты знаешь, кто это?

– Понятия не имею. Ее отец, наверное.

– Нет, не отец. Отец у нее уже есть…

Вебб достал айфон, сделал несколько снимков. Осторожно посмотрел на обратную сторону – ни надписей, ни штампа фотоателье. По фону так же невозможно понять, где это снято.

– Нашел еще что-то?

– Нет. Мадемуазель очень осторожна.

– То-то и оно.

– Но это не преступление, верно?

– Пойдем отсюда…

* * *

Мимо консьержки они прошли так же, как и заходили – старуха пялилась в телевизор, и до происходящего в подъезде ей было как до… лампочки. На улице уже совсем стемнело, молодежь активно перемещалась из кафе в ночные клубы. Жизнь била ключом.

– Что дальше?

– Я задержусь на день – два – сказал Вебб – а ты попробуй установить ее текущее местонахождение. Надо с ней потолковать.

– Где ты остановишься?

– Отель Мажестик.

– Неплохо живет ЦРУ.

Вебб подмигнул.

– Присоединяйся.

* * *

Камера запечатлела их лица. А новейший направленный микрофон – записал каждое сказанное слово.

* * *

Вебб не знал, что его активность во Франции – уже привлекла внимание специальных служб в этой стране. Первая же попытка что-то узнать о Мерседес де Сантьяго по полицейской и специальной базе данных – вызвало срабатывание сразу двух систем безопасности. ФР-Эшелон – французской системы глобального мониторинга, частично интегрированной с материнским Эшелоном[22]22
  Эшелон – созданная еще в семидесятые США и Великобританией система глобального перехвата и анализа данных, первая в своем роде. Сейчас ее возможности выросли настолько, что по некоторым сведениям она анализирует ВЕСЬ интернет-траффик мира.


[Закрыть] – и еще более засекреченной системы «Капкан», доступа в которую не было ни у НАТО, ни у Великобритании, ни у США. Системы были настроены так, что при любом запросе на это имя – данные о том, кто делает запрос, немедленно передавались заинтересованным лицам во французской контрразведке. В данном случае, заинтересованным лицом был один из советников президента Франции…