Текст книги "Живая вода и вещее слово"

Стихия света в ее поэтических представлениях

Солнечный свет дает возможность видеть и различать предметы окружающего нас мира, их формы и краски, а темнота уничтожает эту возможность. Подобно тому зрение позволяет человеку осматривать и распознавать внешнюю природу, а слепота погружает его в вечный мрак; без глаз так же нельзя видеть, как и без света. Оттого стихия света и глаза, как орудия зрения, в древнейшем языке обозначались тождественными названиями: зреть, взор, зоркий, зорить — присматриваться, наблюдать, прицеливаться, зорька – прицел на ружье, обвариться – промахнуться из ружья, зырить – зорко смотреть, зирятъ – оглядываться, зирк – глядь, зирок – зрачок, зорный – имеющий хорошее зрение, и зо(а)ря, зирка (малорус.) – звезда, зирка с метлою – комета, зо(а)рница (зирныця, зарянка) – утренняя или вечерняя звезда, планета Венера; зарница – отдаленная молния – малорос. блискавиця, которой приписывают влияние на созревание нив и которую потому называют хлебозоркою (глагол «зреть, созревать» указывает на мысль, что поспевающие хлеба, окрашиваясь в желтый, золотистый цвет, чрез то самое уподобляются солнечному блеску; зрелый – собственно: светлый, блестящий); зорить – о молнии: сверкать и помогать вызреванию нив; зорить — прочищать, прояснять, напр., зорить масло – дать ему отстояться, очиститься; зазорить – зажечь, засветить свечу, зарный (светозарный) – горячий, страстный, зарево – отражение пламени, зорко (вятск.) – ясно; дозор – присмотр и дозоры (перм.) – зарница. Слово зрак, означающее у нас глаз, у сербов значит: солнечный луч… Видеть и серб. видьело – свет; малорос. бачыть – смотреть; другой малорос. глагол дивиться – смотреть. На эту древнейшую связь понятий света и зрения в слове «дивиться» указывает народная загадка о месяце, в которой почти каждое слово есть метафора: «Лысый вил кризь забор дывитця (вар. – загляда)», т. е. месяц, в виде быка, смотрит или – проще – светит сквозь забор. В следующем поверье слово глядеть употребляется в значении «светить»: если, замечают крестьяне, новый месяц обглядится до трех дней, то во все время до следующего нарождения этого светила будет стоять ясная погода; а если на новый месяц польет дождь и тучи помешают ему оглядеться, то в продолжение четырех недель погода будет дождливая. В заговорах находим такое обращение к звезде: «Ты заглянь, звезда ясная, на двор к рабу божьему». Бельмы – глаза, от слова белый — светлый; зеница ока – зрачок, зенки, зеньки — глаза и зенка – стекло, от глагола зе(и)ять — блестеть: здесь глаз сближается со стеклом на том же основании, на каком ясное небо названо было «стеклянною горою». Луна, лупиться — светать, белеть и лунить — хлопать глазами. Постоянный эпитет, сопровождающий очи, – ясные, светлые; малорусы говорят: «Свитить очима», а в литературной и разговорной речи обыкновенны выражения: сверкать глазами, посыпались искры из очей и т. п.

Из такого сродства понятий света и зрения, во-первых, возникло мифическое представление светил небесных – очами, а во-вторых, родилось верование в чудесное происхождение и таинственную силу глаз. Представление светил очами равно принадлежит народам и Старого и Нового Света. Во многих языках восточного архипелага названия, даваемые солнцу, означают: око дня. Скандинавские поэты солнце, луну и звезды называют глазами неба и, наоборот, глаза человека уподобляют солнцу и луне, а лоб (череп) его – небесному своду, что встречается и в наших старинных рукописях: «Яко на небеси светила солнце и луна, гром, ветр, сице и в человеке во главе очи, и глас, и дыхание, и мгновение ока, яко молния»… В Ведах солнце называется глазом Варуны (неба), самое божество дневного света именуется златоглазым, а в некоторых гимнах солнце и луна представляются двумя очами неба.

Варуна. Изображение XVII в.

Верховный бог германцев Один (Водан) назывался одноглазым: в человеческом образе его олицетворено дышащее бурями грозовое небо, с высоты которого солнце, словно громадное всемирное око, озирает землю. Подобно тому у персов оно представлялось глазом Ормузда, у египтян – Демиурга, у греков – Зевса[24]24
  Греческий миф знает еще Зевса трехглазого: два глаза составляют естественную принадлежность человеческого олицетворения, а третий во лбу есть солнце.


[Закрыть]. Отсюда в Средние века явилось то обычное изображение божества в виде всевидящего ока, испускающего из себя кругом солнечные лучи, которое вошло в церковную символику и удержалось до настоящего времени; на иконах оно доныне рисуется среди облаков. Эпитет «всевидящий» придавался солнцу еще индусами, и эта характеристическая черта постоянно соединяется с ним в народных сказаниях. Первобытные племена обожали в стихиях их живую творческую силу, и как в самой природе различные явления неразрывно связаны между собою и сопутствуют друг другу, так и в мифических представлениях они нередко сливаются в одно целое. Религиозное чувство древнего человека по преимуществу обращалось к весеннему небу, которое являлось его воображению во всем божественном могуществе: одетое грозовыми тучами, оно вещало в громах, разило в молниях, изливало семена плодородия в дождь и, взирая с высоты на дольний мир ясным солнцем, пробуждало природу к новой жизни. Яркие лучи весеннего солнца возвращались миру вместе с дождями и молниями и вместе с ними похищались на зиму злыми демонами; оттого и в народных поэтических сказаниях мифы солнечные и грозовые взаимно переплетаются и спутываются. Таково греческое сказание об исполинских одноглазых циклопах; в образе великанов арийские народы представляли темные тучи, громоздящиеся по небесному своду; так как громовые удары уподоблялись стуку кузнечных молотов, а молнии – стрелам, то о циклопах рассказывается, что они куют Зевсу молниеносные стрелы. В этой грозовой обстановке солнце представляется как глаз во лбу великана; самое имя циклопов указывает на круглый диск солнца. Собственно, древнейшее представление должно было всем циклопам вместе дать один глаз, как едино на небе солнце, и воспоминание об этом сохранила норвежская сказка. Давно когда-то, повествует сказка, заплутались двое детей в лесу, развели огонь и сели греться. Вдруг послышался страшный треск, и затем показались три великана, вышиной с дерево; у всех трех был один глаз, и они пользовались им по очереди: у каждого великана было во лбу отверстие, куда и вставлялся общий всем глаз. Ловкие дети успели одного из великанов ранить в ногу, а других напугать так, что тот, который держал глаз во лбу, уронил его наземь; мальчик тотчас же подхватил его. Глаз был так велик, что не уложить и в котел, и так прозрачен, что мальчик видел сквозь него все, будто в светлый день, хотя была темная ночь[25]25
  В другой норвежской сказке говорится о старой одноокой бабе, у которой сказочный герой дважды похищает глаз и заставляет выкупать его за дорогие диковинки. Смысл приведенного предания тот, что малютки-молнии, порождая великанов-тучи, освобождают из их власти солнце; подвиг совершается ночью, т. е. в то время, когда дневной свет затемнен облаками.


[Закрыть]. Предание это совпадает с греческим сказанием о трех сестрах – старухах Грайях, названных так по их седым (т. е. дымчатым, облачным) волосам; они имели только один глаз – солнце и один зуб – молнию и также пользовались ими поочередно; Персей отнял у них то и другое и возвратил не прежде, как выпытав от них сведения, необходимые для дальнейших его подвигов. Необходимо, однако, заметить, что поэтическая фантазия первобытных народов относилась к явлениям природы с несравненно большею свободою, нежели какую вправе себе дозволить современный поэт. Если, с одной стороны, она отождествляла совершенно отдельные явления по сходству некоторых их признаков, зато с другой – единое явление дробила на разные образы по различию производимых им впечатлений. Как в периодических фазах луны древний человек усматривал погибель старого месяца и нарождение нового, так в закате солнца видел его смерть, а при утреннем восходе приветствовал рождение нового бога; в естественной смене годовых времен представлялась ему смена одного солнца другим: зимнее солнце уступало весеннему, весеннее – летнему, майское – июньскому и т. д. В этих воззрениях, по мнению Шварца, нашла себе опору и басня о многих циклопах, из которых каждый имеет свой глаз во лбу. Предания об одноглазых великанах составляют общее достояние всех индоевропейских народов, а потому не чужды и славянам.

Итак, дневное, озаренное солнцем небо олицетворилось в образе божества, во лбу которого горит единственный глаз; напротив, ночное небо, усеянное бесчисленными звездами, греки представляли многоглазым Аргусом. Убитый Гермесом, он был превращен Герою в павлина: миф, возникший из поэтического уподобления звездного неба великолепному, блистающему яркими звездочками хвосту павлина. По древнегерманскому сказанию, когда светлые осы убили великана Тиасси, Один взял его глаза и забросил на небо, откуда кажутся они двумя звездами; если допустить догадку Я. Гримма, то эти глаза сияют в созвездии Близнецов. Но еще чаще звезды принимались за очи небесных карликов, в образе которых древний миф воплотил обитающие в облаках молнии. Так как ночной мрак сравнивался с темными тучами, а звезды – с блестящими в них молниями, то отсюда понятен переход к представлению звезд очами карликов. В Средние века место этих последних заступили ангелы; в ночные часы они кротко взирают на землю из своих небесных чертогов и охраняют мирный сон человека; в Германии запрещают детям указывать пальцем на звезды, чтобы не уколоть очей своему ангелу-хранителю…

Стих о Голубиной книге поведает, что зори утренняя и вечерняя, светел месяц и частые звезды зачались от очей Божиих, или по другому варианту – что свет у нас светится от Господних очей. По индийскому преданию, солнце создано из глаз Брамы. Утренняя заря предшествует восходящему солнцу, точно так, как вечерняя провожает его при закате; она есть только отблеск от сияния его божественного ока. Потому сербы «восход солнца» называют прозором божиим. Слово прозор (болг. прозорец, прозорче) имеет один корень со словами заря, зрак, прозреть и означает окно. В нашем языке окно (уменьш. окошко, оконце), как отверстие, пропускающее свет в избу, лингвистически тождественно со словом око; окно, следовательно, есть глаз избы. В Южной Сибири словом очко называют маленькое окошечко в питейных домах, через которое подают водку. Народная загадка, означающая «глаз», говорит: «Стоит палата, кругом мохната, одно окно и то мокро». С восходом солнца небо, до той минуты погруженное в ночной мрак, прозревает; на востоке вспыхивает красная заря, и вслед за нею показывается самое светило. Появляясь на краю горизонта, оно как будто выглядывает в небесное окно, открытое ему богинею Зарею. Болгарская загадка о ночном времени выражается: «У Господа един прозорец, а през него той не гледа»; а русская о восходящем солнце: «Красная девушка в окошко глядит». По словам чешской сказки, Солнце к вечеру ворочается домой западным окном, а поутру выходит странствовать по свету восточным окном. Германцы верили, что бог Бодан озирает землю из окна своего небесного чертога и потому знает все, что творится между людьми. У Гомера сказано, что Гелиос все видит и все ведает. Солнце, Месяц и Звезды – зоркие небесные стражи, от глаз которых ничто не укроется; к ним обращаются герои народных сказок с расспросами во всех трудных случаях жизни. «Вы, – говорят они, – светите во все щели, вам все ведомо!»… У всех народов существует убеждение, что небесные боги взирают с высоты на землю, наблюдают за поступками смертных, судят и наказуют грешников. Из этих данных объясняются сказочные предания: а) о чудесном дворце, из окон которого видна вся вселенная, а владеет тем дворцом прекрасная царевна (Солнце), от взоров которой нельзя спрятаться ни в облаках, ни на суше, ни под водами; б) о волшебном зеркальце, которое открывает глазам все – и близкое, и далекое, и явное, и сокровенное. Там, где в русской сказке завистливая мачеха допрашивает волшебное зеркальце, в подобный же албанской сказке она обращается прямо к Солнцу. Народные загадки уподобляют глаза человеческие зеркалам и стеклам: «Стоят вилы (ноги), на вилах короб (туловище), на коробе гора (голова), на горе два стекла (или зеркала – глаза)»; сличи глядилъцо — зрачок глаза и гляделка, гляделъце — зеркало; то же сродство означенных понятий обнаруживается и словом зеркало (зерцало, созерцатъ). В древности зеркала были металлические; а потому мифическое представление солнца зеркалом, известное еще греческим философам, совпадало с уподоблением его золотому щиту… Раскольники уверяют, что в зеркало по ночам смотрится нечистая сила, т. е. во время ночи блестящий щит солнца закрывается демонами мрака. Вероятно, и примета, что разбитое зеркало предвещает несчастье или смерть, указывает на солнечное затмение, когда, по народному воззрению, нечистая сила нападает на это светило и стремится уничтожить его.

Не только с солнцем, но и с месяцем и звездами соединялась мысль о небесных окнах. Небо, по народному выражению, – терем Божий, а звезды – окна, из которых смотрят ангелы. Связывая это представление с верою в зависимость судьбы человеческой от звезд, поселяне наши утверждают: как только народится человек, то Господь тотчас же велит прорубить в небе окошечко и посадит к нему ангела наблюдать за делами и поступками новорожденного в продолжение всей его жизни; ангел смотрит и записывает в книгу, а людям кажется, что то звезда светится. А когда человек умрет – окно запирается и звезда исчезает – падает с неба. Малорусские колядки изображают светила дня и ночи окнами в небесном храме:

 
Церкву ставлять, викна будують:
Одно виконце – ясное солнце,
Другое виконце – ясный мисяц,
Трете виконце – ясны зирки.
 

В первый день Светлой недели, встречая весну, крестьяне выходят в поле смотреть с пригорков на игру лучей восходящего солнца и, как скоро оно покажется на краю горизонта, начинают причитывать:

 
Солнышко-вёдрышко,
Выгляни в окошечко!
 

Причитание это обращают к солнцу и тогда, когда темные тучи заволокут небо и настанет ненастье; на Украине говорят: «Сонечко, Сонечко! одчини, боже, виконечко!» В народной сказке, замечательной по свежести древнемифических представлений, Иван-царевич, будучи преследуем злою ведьмою, скачет к теремам Солнцевой сестры (Зари) и просит укрыть его: «Солнце, Солнце! отвори оконце». Приготовляя к вечеру опару для поминальных блинов, крестьянки становятся против месяца и шлют к нему такое воззвание: «Месяц, ты, Месяц, золотве твои рожки! выглянь в окошко, подуй на опару». По преданию русского народа, сам Бог научил человека делать окна. Долго люди не знали, как бы предохранить себя от непогоды и стужи; наконец, черт ухитрился и выстроил для них избу: всем бы хороша – и тепло, и уютно, да темно хоть глаз выколи! Сколько ни возился лукавый, а этому горю не помог. Но явился Господь и прорубил окно; с тех пор люди стали строить избы с окнами. Это один из древнейших мифов, примененный позднее, при забвении метафорического языка, к жилью человека. В грядах зимних облаков нечистая сила созидала свои постройки, помрачающие светлое небо; но весною являлся бог-громовник, рубил молниями тучи и давал миру свет, или, выражаясь метафорически, прорубал окно в небесном чертоге.

Колядки в Малороссии. Художник К.А. Трутовский

Называя солнце глазом, народ невольно должен был соединить с его закатом мысль о сне, смежающем очи, а с восходом – мысль о пробуждении. У индейцев Северной Америки встречаем следующее любопытное поверье: когда бог Солнце закрывает свои очи, тогда наступает темная ночь, подобно тому как человек, зажмуривший глаза, лишается света и возможности видеть, различать предметы. У нас это представление выразилось в пословице: «Чем черт не шутит, когда Бог спит», т. е. ночью, когда перестает светить солнце и всем овладевает нечистая сила мрака. Малорусы о солнце, скрывшемся на западе, говорят: «Сонце спочило», по пословице «Солнце днем работает, а ночью отдых берет». Сербы убеждены, что не следует говорить: солнце зашло или село, а «смирило се (легло на покой) сунце». «С Успеньева дня (15 августа), – говорят великорусские крестьяне, – солнце засыпается», т. е. ночь удлиняется, а день становится меньше. Выражение «солнце садится», употребительное и в других языках, указывает на стул, седалище, на котором отдыхает божество от дневных забот.

Утомленное Солнце жаждало к вечеру успокоения и не только садилось, но и возлегало на постель и предавалось сну… По литовскому сказанию, Вечерняя Звезда, заступающая место Зари, приготовляла богу дневного света мягкое ложе. Поутру Солнце пробуждается, и греческая Эос (утренняя заря) встает с постели Тифона, своего бессмертного супруга. Наоборот, месяц и звезды бодрствуют ночью и удаляются на покой с началом дня; болгары, завидя перед утренним рассветом падающие звезды, думают, что они отправляются спать.

Как свет уподоблялся зрению, так в свою очередь зрение нередко получало значение света. Из древнеязыческих преданий о создании человека видно, что сродство этих понятий послужило основою весьма знаменательного мифа о происхождении человеческих глаз. По свидетельству старинных славянских и немецких памятников, восходящих до XII столетия, очи человеческие создались от солнца; верование это известно было и древним индусам. В средневековых сказаниях находим басню, что, когда орел состарится и потеряет зрение, он возлетает превыше облаков – к самому солнцу – и тем самым исцеляет свою слепоту. Если рукописные свидетельства говорят о происхождении глаз от солнца, то следующие слова одного из записанных мною заговоров приписывают это творческое дело звездам: «Господи Боже, благослови (принять) от синя моря – силу, от сырой земли – резвоты, от частых звезд – зрения, от буйна ветра – храбрости». У разных народов уцелели любопытные предания о том, что глаз человеческий не только видит, но светит и жжет. Народная загадка выражается о глазах: «Два вузлика все поле освятить». Интересен вариант этой загадки: «Двомя узликами все поле засию»; очи засевают своим светом (зрением) поле, т. е. сразу обнимают все видимое пространство. Стремительность света, скорый полет птицы и мгновенная передача предметов глазом порождали одно общее понятие о быстроте, и потому как солнце олицетворялось в виде птицы, так и «глаза» народная загадка изображает в такой метафоре: «Сидит птица, без крыльев, без хвоста; куда ни взглянет – правду скажет»… В смелой поэтической картине живописует русская сказка ночь, блестящую звездными очами: злая мачеха посылает падчерицу за огнем к Бабе-яге. Поздним вечером приходит она к избушке ведьмы; вокруг избы – забор, на заборе торчат человеческие черепа, а в тех черепах блестят глаза и озаряют поляну; к утру глаза потухают, а с вечера снова зажигаются и светят во всю ночь. Девушка сняла один череп с горящими очами, вздела его на палку и, освещая перед собою дорогу, пустилась назад. Воротившись домой, она вошла в горницу; а глаза из черепа так и глядят на мачеху и ее родных дочерей, так и жгут огнем: куда ни прятались бедные, глаза везде находили и к утру превратили их в черный уголь. Рассказ этот живо напоминает нам прекрасный образ трубадура Бертрама дель Борна в Дантовом «Аде»: он несет за волосы свою собственную голову, отделенную от туловища, и освещает ею путь, как фонарем. Самое происхождение огня старинный апокриф возводит к очам Божиим: «Вопрос: како огнь зачася? Ответ: архангел Михаил за(з)же огнь от зеница Господня и снесе на землю», т. е. земной огонь произошел от божественного глаза – солнца.

Данте и Вергилий видят в аду Бертрана де Борне. Художник Г. Доре

Такое сближение понятий света и зрения проведено в народной речи до мельчайших подробностей. Так, кривого человека, лишившегося одного глаза, называют полусветье; ибо понятие полного света соединяется с двумя глазами. Наоборот, о солнце, когда оно начинает опускаться к западу, говорят, что оно косится. Кроме того, умаление дневного света, когда заходит солнце или тучи заволакивают небо, уподобляется нахмуренным, полузакрытым очам: а) сумерки (сумрак) – время солнечного заката, то же, что сутёмки, сутемёнки (от тьма, потёмки); морок (обморок) – мгла, туман, облака, паморок (паморока, паморка) – пасмурная погода с мелким дождем, морочный и паморочный – пасмурный, туманный, заморочило — небо покрылось тучами или туманами и б) мороком – незаметно, невидимо; сумериться — нахмуриваться, надвигать брови на глаза, сумеря — кто смотрит нахмурясь, сердито; подобно тому невыгляд – угрюмый человек. Слово мерещиться значит и темнеть, и плохо, слабо видеть: «Тебе, видно, так померещилось!» Мизикать — издавать слабый свет, а мизюкать (мизюрить) – худо видеть, смотреть полуоткрытыми глазами. Не менее знаменательно свидетельство следующих речений: а) хмора — туман с мелким дождем, хмара и хмура – туча, облако, густой туман, хмарно – туманно, пасмурно, хмарит — делается ненастье, собираются тучи, нахмарило — солнце скрылось за тучами и б) хмуриться — опустить брови, что придает лицу суровый, «пасмурный» вид, нахмариться – сделаться угрюмым, мрачным, нахмару — в дурном расположении духа, хмурно — худо, хмара (хмыра, хмура, нахмура, хмурый) – угрюмый, невеселый человек; жмурить – закрывать глаза, жмурки – игра с завязанными глазами. До сих пор слышится в разговорной речи выражение: смотреть или нахмуриться сентябрем, т. е. смотреть исподлобья, надвинув на глаза брови. Такой суровый взгляд уподобляется сентябрьскому солнцу, отуманенному осенними облаками. Наоборот, о ненастной погоде, предвещающей дождь, говорят: небо хмурится; следовательно, облака и тучи, издревле названные на метафорическом языке волосами, здесь сравниваются с бровями и ресницами, а солнце – с глазом. Сличи также: моргать, моргай – человек, закрывающий глаза – жмура, и моргасинница – сумрачная, осенняя погода с мелким дождем, моргаситься – накрапывать мелкому дождю. Слова эти указывают на поэтическое уподобление небесных светил, беспрестанно потемняемых бегущими облаками, моргающим очам. В связи с приведенными данными стоит народное поверье, что слезы прочищают недобрые (косые, черные и с нависшими бровями) очи и отымают у них злую силу – подобно тому, как дождь очищает небо от темных туч. Рядом с мифическим представлением облаков бровями и ресницами слезы стали метафорическим названием дождя и росы; по свидетельству стиха о Голубиной книге, который так много дает мифических представлений, дожди дробные и роса создались от слез Божиих; в росе древний человек видел слезы, роняемые богиней Зарею.

Язык не только сближает умаление света с ослаблением зрения, но и в совершенном отсутствии первого узнает слепоту: темнес, темь – ночной мрак, темень – тучи и темный – слепой, темняк — пасмурный, невеселый человек, темнуха — нелюдимая женщина, отемнеть – ослепнуть, туман и тумата – слепота. Утрата зрения приравнивается темным тучам и непроглядной ночи. Вместе с этим, как шумно пролившийся дождь выводит из-за туч ясное солнце, или, говоря мифическим языком, возвращает способность зрения этому всесветному глазу, и как роса, падающая на утренней заре, предвещает скорое пробуждение солнца, так думали и верили, что весенний дождь и утренняя роса могут исцелять слепоту очей. Народная русская сказка сообщает нам предание о живой воде, возвращающей слепому царю зрение: в основе этого предания кроется древнейший миф о весеннем дожде, в ливнях которого умывается пробужденный от зимнего сна царь Солнце. В другой сказке («О Правде и Кривде») упоминается гремячий ключ, наделенный чудесною силою восстанавливать потерянное зрение. Гремячими источниками называются те, которые, по народному поверью, произошли от удара молнии: в первоначальном значении это – дождевые потоки. Немецкая сказка говорит о подобном же источнике: едва две капли воды, взятой из него, коснулись глазных впадин слепого, как он тотчас же прозрел. То же целебное свойство приписывается славянскими и немецкими преданиями росе и слезам. В духовном стихе «Сорок калик со каликою» находим следующий эпизод: когда Михайло-Потык Иванович был оклеветан в покраже княжеской чаши, то калики «ясны очушки у него повыкопали» и бросили несчастного в раздольице – чистом поле. Михайло-Потык Иванович подполз к сыру дубу;

 
Прилетела птица райская,
Садилась на тот на сырой дуб,
Пела она песни царские:
«Кто в эту пору-времечко
Помоется росою с этой шелковой травы,
Тот здрав будет!»
 

Михайло догадался, умылся росою, и в тот же миг зарастались его раны кровавые, стал он молодцем по-прежнему. Наши поселяне до сих пор на Юрьев и Иванов дни собирают росу как спасительное средство от глазных болезней и моют ею хворые очи при чтении заговора. В Оренбургской и других губ. умывают больные глаза водою, взятою из святого колодца; в Калужской и смежных губ. страдающий глазами идет к роднику, бросает в него копейку, как жертву водяному божеству, и почерпает в склянку воды, приговаривая: «Как чиста эта вода, так были бы чисты и мои очи!» Потом достает со дна источника горсть песку с приговором: «Как здорова эта земля, так были бы здоровы и мои очи!» Песок этот прикладывают к больным глазам, а водою промывают их три раза в сутки. Обычай лечить глаза ключевой водою засвидетельствован и в Житии Константина Муромского.

Михайло-Потык. Открытка. Начало XX в.

Не одни небесные светила, но и самая молния казалась древнему человеку зрячею. Часто мелькающая зарница, которая то озарит небо мгновенным блеском, то спрячется за темными тучами, была сближаема с мигающим глазом, который то взглянет, то закроется веками; сравни: мигали – глаза, веки и мигать – заступать свет и, говоря о молнии, сверкать. Малорусы называют зарницу моргавкою (от моргать) и, глядя на ее отблеск, говорят: «Моргни, моргни, моргавко!»

Сказки чехов и словаков рассказывают о великане Быстрозорком, от всевидящих и острых взглядов которого воспламеняется огнем все, что только может гореть, а крепчайшие скалы трескаются и рассыпаются в песок (подобно тому как распадаются столбы от взоров йотуна в одной из песен Старшей Эдды), и потому он вынужден носить на своих глазах повязку. Наши сказки знают могучего старика с огромными бровями и необычайно длинными ресницами; брови и ресницы так густо у него заросли, что совсем затемнили зрение; чтобы он мог взглянуть на мир, для этого нужно несколько силачей, которые бы смогли поднять ему брови и ресницы железными вилами. Этот чудный старик напоминает малороссийского Вия — мифическое существо, у которого веки опускаются до самой земли, но если поднять их вилами, то уже ничто не утаится от его взоров; слово вии означает: ресницы. Народное предание о Вии знакомо всякому, кто только читал Гоголя; заметим, однако, что некоторые любопытные черты не вошли в его поэтический рассказ. В Подолии, например, представляют Вия как страшного истребителя, который взглядом своим убивает людей и обращает в пепел города и деревни; к счастью, убийственный взгляд его закрывают густые брови и близко прильнувшие к глазам веки, и только в тех случаях, когда надо уничтожить вражеские рати или зажечь неприятельский город, поднимают ему веки вилами. В таком грандиозном образе народная фантазия рисовала себе бога-громовника (Леда Перуна); из-под облачных бровей и ресниц мечет он молниеносные взоры и посылает смерть и пожары. Зевсу стоит только кивнуть своими черными бровями, как весь Олимп (небо) потрясается; когда Тор гневается, он нахмуривает свои брови. Человек с густыми, сросшимися бровями у южных славян называется волчьим глазом, точно так же, как облачному Зевсу давался эпитет лиейского (т. е. волчьего): оба прозвания возникли из древнейшего олицетворения тучи волком. Иногда вместо длинных ресниц и бровей, закрывающих глаза громовника, служит ему повязка, т. е. облачный покров. Тождественные представления, созданные фантазией для «ночи» и «грозы», повели к слиянию этих различных явлений природы в области мифа. Как темное небо ночи блистает бесчисленными очами – звездами, так из мрака ночеподобных туч сверкают многоочитые молнии; и те и другие равно погасают, как скоро на просветленном небе появится торжествующее солнце. В утреннем рассвете видели ту же самую борьбу света и тьмы, что и весенней грозе, и вот почему стоглазый Аргус погиб от руки Гермеса, как гибнут демоны-тучи под ударами громовержца. С нашими преданиями о Вии и тех страшных черепах, из которых глядят пожигающие очи, родственно греческое сказание о голове Медузы: это была одна из трех сестер горгон; всякий, на кого упадал ее взор, делался жертвою смерти (превращался в камень); Персей отсек Медузе голову, и голова эта явилась потом на щите Афины, воинственной богини-громовницы[26]26
  Горгоны жили на западе, у великого океана, в соседстве Ночи и Гесперид (т. е. во мраке дождевых туч), изображались крылатыми и со змеями вместо волос: крылья – символ бурных полетов, а змеи – извивающихся молний.


[Закрыть].

Под влиянием метафорического языка глаза человеческие должны были получить таинственное, сверхъестественное значение. То, что прежде говорилось о небесных очах, впоследствии, понятое буквально, перенесено человеком на самого себя. Знойный блеск солнечного ока производит засуху, неурожаи и болезни; сверкающие взоры Перуна посылают смерть и пожары; та же страшная сила усвоена и человеческому зрению. Отсюда родилась вера в призор или сглаз, общая всем индоевропейским народам; у немцев против глазных очарований прибегали к предохранительному средству – носили при себе лапу слепого крота. Дурной, недобрый глаз распространяет свое влияние на все, чего только коснется его взгляд: посмотрит ли на дерево – оно тотчас засыхает; глянет ли на свинью с поросятами – она наверно их съест; полюбуется ли на выведенных цыплят – и они суток в двое переколеют все до одного и т. д. Недобрый глаз влечет за собою болезни, убытки и разного рода несчастья, и такое действие его не зависит даже от воли человека. Недобрыми очами считаются: косые, выглядывающие из-за больших, нахмуренных бровей, черные («Бойся черного да карего глаза»; черный глаз – опасный) и глаза, чрезмерно выкатившиеся или глубоко впавшие. Косые глаза придают лицу неприятное выражение; старинному человеку они напоминали солнечный закат, умаление дневного света, близящееся торжество нечистой силы. Потому слову прикос дается значение сглаза (оприкосить — сглазить, оприкосливый – боящийся дурного глаза, порчи; коситься на кого – смотреть неприязненно); в заговорах просят защиты «от уроков и прикосов». Способностью зрения, по понятиям язычников, наделяли человека боги света и добра; с недостатком и еще более с отсутствием этого дара соединилась мысль о нравственном несовершенстве, лукавстве и злобе. Оттого косой употребляется в смысле дьявола: «Косой те возьми!» Идти в прикос — поступать нечестно, лукавить; на косых быть – не ладить; сравни: кривой (с одним глазом) и кривда, кривость – неправда, зло, обида; отемнеть – ослепнуть и потёма – скрытный, лукавый человек; обморочить — обманывать, обомарот – обманщик; малорус. завязать свет (очи) – сделать кого несчастным. Между другими зловещими приметами издревле признавалась и встреча со слепцом. Еще теперь слепота нередко принимается за верный признак связей с нечистою силою: от слепого знахаря ограждаются заклятиями; о нечуй-траве рассказывают, что ее могут находить только слепые от рождения — в глухую полночь под Васильев вечер, когда нечистые духи, гуляя по рекам и озерам, разбрасывают эту волшебную траву. Чистый и всеми обожаемый Бальдур, по сказанию Эдды, погиб от слепого Гёдра, т. е. зимние туманы (тьма, слепота) похитили блеск солнца. Нахмуренные брови, как метафора потемняющих небо облаков, и глаза, светящиеся из-за этих бровей – из глубоких впадин, или глаза черные, навыкате, яркий блеск которых особенно живо напоминал молнию (припомним выражение «сверкающий взор», «молниеносный взгляд», «метать стрелы из глаз»), должны были получить тот же демонический характер, какой обыкновенно соединялся с тучами. У колдунов и ведьм, заправляющих грозами и бурями, по народному поверью, – «недобрый» глаз. Немецкие саги человеку с густыми, сросшимися бровями приписывают необычайное могущество: по своей воле он может высылать из себя духа (эльфа-молнию), который вылетает из бровей в виде бабочки и причиняет смерть сонному врагу; по сербскому преданию, в виде бабочки вылетает злой дух из ведьмы. У поляков рассказывается следующая любопытная повесть: жил-был пан, и были у него недобрые очи. Беда тому, на кого он посмотрит – непременно заболеет и даже умрет; от его взглядов засыхали деревья и на воде поднималась буря. Все люди бежали от него. Пан остался один; с отчаяния он вырвал свои очи и зарыл их в землю. Когда впоследствии слуга откопал зарытые очи, они горели, как две свечи в ночном мраке, и едва свет их коснулся – слуга вздрогнул и упал бездыханный. Недобрые глаза считаются завистливыми, потому что зависть невольно обнаруживается во взорах, пристально обращенных на предмет желания; почему зариться означает: сильно желать, завидовать, зазорный – завидливый; глаза разгорелись, т. е. жадно смотрят; «у него черный глаз» – он полон зависти.