Текст книги "Экспедитор. Оттенки тьмы"

Ну и типичная для такой шизы тема – язык. Ничуть не лучше ситуация обстоит, чем на Украине. В татарских школах татарский преподают всем, большинство учеников, в том числе и татар по национальности – на его изучение болт положили, потому что он им не нужен, нужны русский и английский. Националисты, в том числе и те, что засели в Минобре Татарстана – а там такие есть – видят это и бесятся, пытались ввести татарский как обязательный язык в ЕГЭ. Тут взбунтовались родители, причем всех национальностей – куда ребенок поступит с ЕГЭ по татарскому? Многие ведь рассчитывают в Москве, в Питере поступать. Потом появилась идея попросить федеральный центр объявить татарский вторым государственным, причем в масштабах России. Господа, да не жалко! Проблема в том, что это нужно не для свободы изучения татарского – она и так есть, эта свобода, кто хочет, тот и учит. Проблема в том, что это надо, чтобы заставить учить язык тех, кто этого не хочет, вот в чем беда.

Та же этнонациональная элита у власти, повальная кумовщина и групповщина. Сколько русских в республике? Половина. А сколько в министрах? Двое – из почти тридцати. Нормально?

Ну и задел есть в виде Донбасса в Поволжье. Нефтекамск, Елабуга, Набережные Челны. Города, которые заселялись по комсомольским путевкам, с исключительно межнациональным составом – тут все национальности есть, как и на Донбассе. Нефтекамск – нефтянка, химия, последние два – машиностроение. Если ТОЦ[6]6
  Татарский общественный центр. Автор разговаривал с некоторыми активистами – ну ничуть не умнее украинских нациков. Говоришь им про Украину, некоторые даже осуждают – но уверены, что у них такого не будет, они-то ошибок не допустят. Это маргиналы, их и многие татары не поддерживают, но беда-то в том, что на крутых поворотах истории шанс появляется и у маргиналов. Думаете, на Украине в 1991 году РУХ представлял интересы большинства? Как бы не так.


[Закрыть] начнет проводить свою политику, ничем не умнее украинской, тут и будет то же, что и на Украине.

Но еще страшнее – ваххабиты.

Татария всегда была центром российского ислама, и не только. Мало кто знает, что именно в Казани впервые в мире начали печатать типографский Коран, до 1917 года было напечатано сто пятьдесят тысяч экземпляров, огромная по тем временам цифра. Казанские Кораны разошлись по всему миру, и скорее всего сегодняшний канонический Коран происходит именно от Казанского Корана как самого распространенного. В советские времена ислам был в загоне, как и все другие религии, а после 1991 года начали массово отправлять молодых людей в Египет, в Пакистан, в Саудовскую Аравию, где они учились совсем другому исламу, а приезжая – начинали учить ему же молодежь. Потом все стали ездить в хадж… республика благополучная, возможность съездить в хадж по деньгам подъемна даже для среднего класса. Понятно, что с паломниками там работали. Один глава администрации съездил, вернулся – и за счет района поставил всем спутниковые тарелки, чтобы смотреть… аль-Джазиру! Это вопиющий случай, за него наказали, а сколько осталось безнаказанного? Что еще хуже – кланы, спаянные радикальным исламом, начали проникать в полицию, в районные администрации. Я лично разговаривал с парнишкой из Ижевска, его задержали в Казани, и прямо в обезьяннике – полицейский дал координаты исламского центра и предложил вступить в… Хизбут-Тахрир! Радикальный ислам принимала не только молодежь – его принимали и бизнесмены, снимали комнаты для подпольных молелен, давали деньги на выезд в Пакистан, в Сирию, в Ирак. Далеко не все в Духовном управлении смотрели на это сквозь пальцы… война шла за мечети, порой с драками. В двенадцатом – был взорван Валиулла Якупов, который открыто боролся с ваххабизмом и чуждыми для Татарстана ответвлениями ислама… за это его и убили. Саудовская Аравия подпольно переправляла в Татарстан деньги, банально подкупала имамов, чтобы проповедовали ваххабизм. Многие молодые татары принимали ваххабизм, чтобы стать похожими на сверстников с Кавказа, чтобы их боялись. Учились даже лезгинку танцевать, которую в Татарстане никогда не танцевали.

Я все это видел. Знал. Понимал. Потому и готовился – помаленьку, но неустанно и основательно. Чтобы, когда ко мне придут, щелкнут затвором автомата и скажут, что теперь тут мы жить будем – было чем ответить.

Ну и вторая причина… как думаете, какая? Правильно – возможность большой войны. Все к ней шло. И любой, у кого хоть немного соображаловка работала, это понимал. Потому что американцы испробовали на нас санкции и выяснили – это не работает. Потому что мы проявили открытое неповиновение, потому что мы удачно сорвали всю американскую политику, потому что у нас возникла классическая проблема лидерства. Это когда один говорит – я главный, а второй отвечает – пошел на. А все на это смотрят, и тот, кто главный, – не может оставаться главным, не применив силы.

Вот я и готовился – как любой нормальный мужик – в случае чего. Чтобы прийти со своим и воевать со своим, ну и просто, чтобы быть готовым. Американцев уже в разы больше нас, техники больше – будет «все способные держать оружие». Вот чтобы быть к такому готовым, я и собирал все, что надо, потихонечку.

Но что будет такое…

– Ладно, ладно… Не было так не было…

Элина вдруг засопела носом.

– Они нас… как скот… как скот… поймали… повезли продавать… как скот… как скот… как скот…

– Хватит. Успокойся. Хватит.

Резануло. Я вообще человек не впечатлительный, а за последний год насмотрелся такого, после чего никакой фильм ужасов страшным не покажется… одна Казань так по мозгам дала. Но все равно – резануло. Это кого мы пригрели на груди, когда такое вот началось – они начали так вот подниматься. Согнали девчонок, как скот, и повезли продавать. Первоначальный капитал, е…ть их мать.

Твари. Мрази.

Я вообще-то не был сторонником смертной казни. Но этих вздернул бы. Или на кол посадил. Или бульдозером раздавил. Главное так – чтобы другим наука, чтобы в печенках страх остался так делать. Благословенный страх… далеко не всегда это плохо.

– Твари…

* * *

– У тебя родственники тут есть?

Она замотала головой.

– Там по дороге центр приема беженцев есть. Я тебя туда отвезу, хорошо?

Она замотала головой, в глазах появился страх.

– Нет.

– Почему?

– Я с одной… девочкой… ее оттуда продали.

Нет, ну это… Понятно, что в такой ситуации вся мразь наружу, но все равно – как-то не по себе. От масштаба всего этого.

– Ладно. Поедешь к нам тогда. Хочешь?

* * *

– Мы с Урала. Там этого нет почти, жизнь нормальная.

Постучали в стекло, я посмотрел – Жэка, с ним еще какой-то. Судя по морде лица – мусор. Этого не хватало.

– Сиди. Я сейчас разберусь.

Она посмотрела мне прямо в глаза – мне не по себе стало.

– Ты меня не отдашь?

– Нет. Не отдам.

Вторая часть Мерлезонского балета.

Приперлись двое, Жэка – контрагент мой здесь – и тот мужик в кожане. Тот, видимо, просек тему и решил разводить.

Жэка был мрачен, в пальцах – крутил шары. У меня, впрочем, настроение было не лучше.

– Ты чего на рожон полез? Тебе это надо было?

Я нехорошо улыбнулся.

– Брат, а в чем проблема? Я что – на русской земле и не в своем праве?

– Ты на ровном месте проблемы создал. И себе, и нам. Этот черт рысью бегает, диаспору свою поднимает.

Я покачал головой с прежней нехорошей улыбкой.

– Ошибаешься, Женек. Я проблему не создал, я ее решил. Но не всю. Далеко не всю. А решить ее – должен был ты. Не находишь?

– Б…

– Не надо так про мою жену.

Жэка выпучил глаза:

– Да ты гонишь.

– Гонят дерьмо по трубам. А я по теме говорю. Ты-то к этому какое отношение имеешь?

– Мне здесь жить.

– Так живи. Кто мешает.

* * *

– Мне что, за тебя стрелу забить?

Жэка явно сдался – впрочем, он знал, что со мной бесполезно. Зато этот, в кожаной куртке – подхватил тему:

– Тебя как зовут?

– Так же, как и вчера.

Мужик не спеша достал сигарету, приклеил к губе на зэковский манер, но прикуривать не поспешил.

– Смотрю я, все вы, уральские – ломом подпоясанные, общество не уважаете…

* * *

– Ты знаешь, с кем ты на ровном месте закусился?

* * *

– Он племянник Мраза.

– Кого? – не понял я.

– Это имя такое – Мраз. Он то ли ассириец, то ли азер, то ли еще кто. Большой человек. Вор в законе. С ним все за руку – и Зять и Чечен. А ты его племянника прилюдно опустил. И как потом жить будешь?

– Припеваючи.

– Не получится припеваючи. Теперь у тебя проблемы будут на каждом шагу. Это если Мраз за тебя деньги не объявит. Пока можно решить вопрос. Извиниться… в конце концов, ты же не знал, кого кидаешь. Но – пока.

Я рассмеялся. Искренне.

– Вы чего? Вы с какой башни упали?

* * *

– Вы чо, не видите, чо делается? Москва по звезде пошла, мертвые жрут живых. Страны нет, власти нет, ментов нет, у всех стволы на руках, каждый как может, так и живет. А вы мне про какую-то козу ностру тут задвигаете. Мраз, племяш еще его, в ж… обиженный. Он меня что, в Ижевск поедет мочить? Ну-ну. Знаете, что за это будет?

* * *

– За убийство должностного лица – вышка. За покушение на убийство должностного лица – двадцать лет или вышка, если кто-то пострадал. Если он меня взорвать попытается – за это вышка с публичным исполнением на Центральной площади. За нахождение на территории республики по подложным документам либо за нелегальное нахождение с уклонением от регистрации по преступному намерению – от двух до пяти на торфе или дорогах. Если он, упаси его Бог, кому скажет, что он от вора в законе такого-то, – десять лет. Тупо за гнилой базар, за то, что член ОПГ и пытался воровской ход ставить. А вы все думаете ежа голой ж… напугать.

– Подумай. На ровном месте головняк подымаешь. Что старшие твои скажут?

– Это мои проблемы. А с Мразом у них точно не будет ни тем, ни базаров.

– Ну, как знаешь. Тебе – жить.

Мужик в кожанке пошел прочь. Миха – протянул руку, но когда я пожал ее – он рывком притянул меня к себе. Обнял, прошептал на ухо:

– Тебя на дороге ждут. Скорее всего у заправки…

– Рахмат… – так же прошептал я.

Три раза обнявшись, Миха показал большой палец и тоже пошел прочь.

Вторая машина ждала нас недалеко от выезда – старый, но крепкий «Ниссан Патруль». В машине еще четверо.

Обнялись, потом я сказал:

– Как, пацаны? Огрызнуться и зубы выплюнуть – есть настроение?

– Не вопрос, – ответил за всех Димыч. У него был позывной Беда, он потом погибнет, на второй год. Бывший опер из наркоконтроля – но относительно честный.

– Там, у заправки, нас гости встречают. Но встречают, думаю, глупо. Ты машинки те, недавно купленные, не пролюбил еще?

– Как можно?

А машинки те недавно купленные – это по случаю приобретенные «АГС-17». Три было в продаже, какие-то солдатики у дороги продавали, я три и взял, лаванул[7]7
  От слова «лавэ» – деньги.


[Закрыть] деньгами, патронами, водкой, но оно того стоило. «АГС-17» – это страшная машина, двадцать девять гранат в ленте, бьет очередями. Сплошное накрытие идет, выжить невозможно. В Афгане, когда у наших был «АГС», – духи бой вообще не принимали. А тут сразу три.

Достали одну машинку, перенесли к нам в машину – это чтобы отработать по ним, когда они по дороге в нашу сторону пойдут. Одной ленты, плюс все, что у нас есть, – хватит.

– Ну, чо? Щас коптер поднимем, осмотримся. Ты их обходишь и накрываешь – из «АГС» и всего снайперского. Наглухо валить не спеши, пусть оживут. А мы остатки встретим, у дороги.

– Шеф, ну ты нас как пацанов. Первый день, что ли.

– Первый – не первый, а порядок есть порядок. Давай, погнали.

– Оп.

«АГСы» отработали на все сто, даже сто десять. Первое же накрытие – там раненых вообще не осталось, в нашу сторону выдвинулась только одна машина. Мы ее из «ПК» и «РПК» забили и ушли, не проверяя, остался ли кто в живых или нет. Остался – им же хуже. Живые теперь – не более чем пища для мертвых.

А Мраза этого – уронили спустя месяца три, уже в лето. Он, гнида, и в самом деле авторитетом реальным был, до того, что летал на вертолете президентского авиаотряда, который теперь в Новгороде базировался. Но это его не спасло. Когда он прилетел в Тольятти базар с местными пацанами тереть – его и сделали. Профи сработал – говорят, почти с километра из винтовки 338-го калибра. Вышел блатной дядя из вертолета, а до джипа дойти не успел – упал. На нем броник был – но не помогло. Новгородские сильно возмущались, хотели на самарских войной идти, но потом все так на словах и закончилось – не до того всем было. От мира – того мира – уже ничего не осталось, и даже убитый вор в законе ничего не значил. Сдох – пулю в башку для контроля, закопали и дальше. Такие времена…

А Элинка так у меня и осталась. Напомнила она мне кое-кого из времен моей юности. Кого-то, кого я потерял и до сих пор не могу себе простить. Потому-то я тогда и закусился – глаза знакомые увидел. Ладно… что было, то было…

Я проснулся. От тишины – движок не работал. И не качало.

– Чего?

– Контроль, граница.

Е…

Я посмотрел на часы:

– Долго дрых?

– Да нормально…

Бывшая Россия, Ульяновская область
Девятьсот девяносто восьмой день Катастрофы

– Подождите, – сказал Валентин. – Послушайте. «Вы спросите меня: чем велик человек? – процитировал он. –   Что создал вторую природу? Что привел в движение силы, почти космические? Что в ничтожные сроки завладел планетой и прорубил окно во Вселенную? Нет! Тем, что, несмотря на все это, уцелел и намерен уцелеть и далее.

А. и Б. Стругацкие. «Пикник на обочине»

Выход за пределы Территории всегда бьет по нервам. Вот жизнь, пусть опутанная колючкой, решетками, ощетинившаяся стволами, но жизнь. А вот нежизнь. Именно так – не смерть, смерть это нечто другое, раз, и нет тебя. Нежизнь – это что-то прямо противоположное жизни.

Здесь на всем печать заброшенности. Здесь грязь и какая-то пожухлость. Здесь постоянно какая-то опасность.

Если они просекут, что мы пошли именно этим путем, то опасность станет не какой-то, а вполне конкретной. Именно потому я договаривался со всеми пойти по северной дороге и железкой, а пошел по южной и колонной. Я не знаю ни одной банды, которая не согласилась бы участвовать в налете и дерибане такого груза.

Конвой идет. Я еду в четвертой машине, смурной… точнее, более смурной, чем обычно. Мне не нравятся сны. Я терпеть не могу сны. Особенно сны, которые мне напоминают то, что я твердо намерен забыть.

Это большая роскошь – не иметь памяти. Я не раз видел, как битые, прошедшие локальные конфликты мужики вдруг начинали рыдать, как дети, найдя в пустом, брошенном доме детскую игрушку. Или чудом уцелевшую открытку.

Лучше не вспоминать, что когда-то было время, в котором мы жили как-то иначе. Лучше ничего этого не помнить…

 
Печали свет из лабиринтов памяти,
Печали цвет – размыто-голубой…
А наша жизнь стоит на паперти
И просит о любви с протянутой рукой.
На гитаре меж струн
пусть свивает паук паутину,
Листья памятных лет
пусть порывистый ветер сорвет,
Живописец Любовь
нарисует другую картину,
Цвет размыв голубой,
непременно ее обведет.
Печали свет из лабиринтов памяти,
Печали цвет – размыто-голубой…
А наша жизнь стоит на паперти
И просит о любви с протянутой рукой.
Да, лучше не помнить…
 

– Соболь, всем машинам стоп. Плановая остановка.

Я посмотрел на часы. Да, все правильно – каждые полчаса. Осмотреться, кому надо – по-большому или по-маленькому. А вы думаете, по дикой территории надо на скорости ломиться? Вот так и вломитесь в большую ж… Тише едешь – шире морда, как говорится.

Решил выйти и я – просто ноги размять. Выбрался из машины, потянулся, прошел в одну сторону… и замер.

Что-то не так.

Все было вроде как обычно. Чуть приподнятая над местностью дорога, поле, заросшее почти по грудь, а где и выше – но движения там явно нет. Перелески – в этих местах как бы переход между лесом и степью, потому тут так. И вроде все так – нет признаков засады типа ведра блестящего на обочине, нет движения в траве, а отсюда все видно.

Но мне что-то не нравилось. Я сам не мог понять, но что-то мне не нравилось.

Диссонировало.

Я подвинул переговорник.

– Птаха – Соболю.

– Плюс.

– Воздух.

Воздух – было одним из кодовых слов, обозначающих опасность.

– Соболь – воздух принял.

Развернулась башенка на бронированном «КамАЗе», две машины начали сдавать назад. Если что – четырнадцать и пять порвет.

Я забрался обратно в машину.

– Миш, глаза…

Наконец-то решил передать беспилотник – не все мне с колоннами ходить, надо и честь знать. А оператор квадрика – по значению второй после командира. За ним разведка, если он что-то пропустит – полечь могут все.

С жужжанием взлетел квадрик, народ не понимал, что так не понравилось командиру, что поссать нельзя отойти.

– Движения нет.

– Смотри по сторонам…

Сам я, рискуя, выбрался на площадку, за пулеметом – там специально приварена площадка, чтобы стоять в полный рост. Риск в том, что тебя отлично видит снайпер, но иногда это стоит того. Не думаю, что снайпер, если он и есть – рискнет связаться с целой колонной.

И тут до меня дошло.

Запах.

Слабый, но отчетливый запах, напомнивший мне первое лето Катастрофы – тогда мы могли сутками не есть, перебиваться сладкой водой, чтобы не блевать постоянно от того запаха, что преследовал нас.

Ветер нес с собой тот самый запах. Запах гниения. Запах смерти.

Я достал кестраль[8]8
  Карманная метеостанция. Неотъемлемая принадлежность современного снайпера.


[Закрыть] – он еще работал, ценнейшая вещь по нынешним временам. Северо-восточный.

– Северо-восток! – заорал я, чтобы внизу услышали. – Винтовку давайте!

Мне наверх передали «Ремингтон», я вывел прицел на максимум, четырнадцать крат, приложился. И заметил что-то в траве, какой-то прогал – там что-то лежит. Что-то большое.

– Пятьсот примерно! Северо-восток! Почти север!

Это была туша. Туша крупного медведя. Она лежала в траве, тут же суетилась какая-то мелочь. Медведь был хорош… кило четыреста, не меньше…

Квадрик висел прямо над ним.

– Отбой?

– Заткнулись!

Мне не нравилось это… не нравилось то, что медведь лежал прямо посреди поля, и непонятно, что он тут делал. Питался? Ни черта, ему нечем тут питаться. Бежал?

От кого бежал медведь?

И кто его объел прямо до костяков? Кости-то свежие.

– Чуть выше. И облети вокруг. Следы мне нужны.

Миша сделал, как было сказано… а потом мелькнула спина… уродливая спина… и еще одна… и еще.

– Контакт!

– Птаха – Соболю. Контакт! Тридцать! Твари, не одна!

– Оружие к бою!

Имея дело с тварями, мы хорошо знали, что они могут охотиться по двое или трое… один пугает и загоняет на другого.

Но к тому, что было здесь – мы не были готовы.

На дорогу выскочила тварь… она была похожа на изуродованного волка, но размерами больше раза в три и какого-то горбатого. С головной дудухнул ДШК, но тварь каким-то чудом мотнулась в сторону, остатки асфальта и земля взметнулись в воздух рядом с ней, а она скачками рванула к головной машине. А вот второй пулеметчик, бивший из спарки ПКТ, не подкачал – вторая тварь завертелась на месте, опрокинутая очередью.

Наша машина стояла третьей – и я с ужасом понял, что тварей много. Помочь друг другу мы не сможем – остается отбиваться самим по себе.

Успел перехватить свой ручник до того, как тварь – прыгнула всеми четырьмя лапами на машину, пытаясь разодрать вареный из прутка каркас безопасности…

Запах теперь был не просто намеком – он ударил в нос вместе с волной страха – но опыта хватило, чтобы без паники выставить перед собой оружие и ударить в упор. Пять и сорок пять – в упор страшен, там кавитационная полость большая, очередью в упор можно пополам разорвать. Половина сорок пятого магаза вылетела враз, и только тогда – тварь грохнулась вниз, еще живая, но уже неспособная рвать.

И тут удар с другой стороны. Такой, что машина на два колеса встала…

Мелькнуло в голове – пипец, приехали.

Кто-то ударил из «Вепря-12», машина еще держалась…

Увидел еще одну тварь, прицелился, дал очередь… и тут перекрыло линию огня.

Четвертым – за нами стоял настоящий камазовский «Тайфун», причем четырехосный. Страшная штука – размером с маневровый тепловоз, борта четырнадцать и пять держат, лоб до тридцати – там на стекла специальные бронежалюзи опускаются. Любой монстр для такой машины – пофиг, ее подрыв десяти килограммов тротила не берет. Но машина слишком высокая и очень защищенная, чтобы оказать помощь в такой ситуации. Тупо – мертвая зона большая. Но водила видел, что творится, и решил помочь, чем сможет.

Та тварь, которую я сбил – вскочить не успела – огромные колеса наехали на нее и со вкусом втоптали в остатки асфальта. Затем – громадина пошла дальше, сдвинув немного в сторону осаждаемый тварями второй автомобиль… и кажется, втоптала в землю еще одну тварь. Это ее не остановило – «Тайфун» пошел дальше.

Рядом с нами на дорогу выскочила тварь и взорвалась – в самом прямом смысле слова. Еще с одного «КамАЗа» – ударил КПВТ, и ударил ювелирно – полметра от нас, не больше.

– Назад! – крикнул я, если кто-то меня еще слушал.

Снова дудухнул короткой очередью КПВТ, взвыл двигатель. Я только сейчас увидел тварь, которая была слева от нас – она, стоя на четырех лапах, была выше, чем человек.

Сейчас она легла – КПВТ не оставляет ни живых, ни мертвых. Он просто рвет.

«КамАЗ» впереди остановился, пройдя сотню метров. На него кинулась какая-то тварь – но с тем же успехом она могла кинуться на скалу. Сзади опустилась аппарель, оттуда ударил непрерывной очередью «Печенег».

Еще какая-то тварь – я выбил остатки магазина, не понял, попал ли. Сбросил под ноги и примкнул аварийный – единственный, какой у меня есть на шестьдесят. Перезаряжаться времени нет…

Машина вдруг рывком пошла назад, под ощетинившийся стволами конвой.

Две машины – моя и собровская – остались впереди. Но у меня и мысли не было, что поступаем неправильно. Их рвут сейчас – но мы сможем помочь, только когда окажемся в безопасности.

Мелькнул слева борт «КамАЗа». На нем – работал снайпер: открыли верхний люк, достали двенадцать и семь и сосредоточенно бухали по целям. Рядом сыпали один или два «ПК».

Остановились. Я мельком глянул – целы. Защита выдержала. Аж к сердцу прилило – целы. Сколько работали над защитой машин – окупило.

– Перезарядить, готовность!

Из машин уже вышли, вставая в штурмовые колонны. Впереди щитовик, за ним как минимум двое. Огонь ведется постоянно, при этом все трое прикрыты щитом. Как в Чечне… только не Чечня.

Увидел Попцова.

– Что? – заорал голосом.

– Фланги секите!

– Налево! Внимание налево!

Заработали автоматы – тройки пошли вперед. Следом, опираясь на машины, начали выстраивать мобильную оборону и остальные.

Беспилотник надо было искать. Он сел где-то в поле, прямо в траве, и хорошо, если не поврежден.

Я машинально считал дохлых тварей… одна… две… шесть… да сколько же их.

Тройки ушли вперед, плюс хорошо помог камазист. Как минимум четыре твари на его совести, причем две – просто раздавил колесами.

Я, понятно, ломанулся к своим. Сидит Саня-ВВ со своей «Сайгой», белый как мел, говорить даже не может. Просто – белый и лицо все грязное. Достал чекушку:

– Пей.

Он и пить не может. Пришлось поить, зубы аж стучали. Первый глоток половину выхаркнул, второй – нормально уже пошел.

– Нормально… жив, братан.

– Это… че…

– Живой, слышишь? Живой.

– Че… было.

– Сюда смотри. Живой, и слава Богу.

Да, смотри сюда. Не смотри на пулеметчика – его попытались с места вытащить, но не получилось. Его и разорвали – пополам. Весь верх оторвало…

У нас – в машине погиб один. А у собровцев – все четверо. Не выдержала их защита.

Сколько живем – столько и помним Матвеева, обстоятельного такого дедка – именно он до хрена всего предложил, когда решали, как с мертвяками бороться, и он же многое в жизнь воплотил. Вот эта защитная клетка на открытой машине, с дверьми на мощных засовах и без низа, с защитным каркасом в крупную клетку, через которую пролезает рука и ствол, но не пролезает голова и нельзя укусить сидящего в машине – это все его рук детище. Он до всего этого делал теплицы на пенсии. Причем лучшие теплицы в России – к нему из Москвы приезжали. У нас на Урале простая теплица, которую используют на югах, стоит один сезон – зимой она обязательно рухнет, не выдержав снега. Не в эту зиму, так в следующую. А дед Матвеев, кандидат наук, кстати, варил конструкции, которые метр мокрого снега легко держали. И при этом были разборными.

Вот потому массовая атака тварей защитила в машине всех, кроме неосторожного пулеметчика, и дала возможность выжить. Думаю, она выдержала бы и переворот машины. А вот у СОБРов на их открытом «УАЗе» был каркас и рабица. Она не выдержала…

Попцов был мрачен как туча – но держался. Мы наскоро выкопали одну братскую могилу – на всех. Пока одни копали – другие прикрывали.

– Скажешь?

Попцов мотнул головой:

– Не. Не могу.

Придется мне.

Встал рядом с могилой на обочине. Оправил комбез…

Все – и мои, и собровцы – молча смотрели на меня.

– Все мы знаем, как мы живем, и все мы знаем, что это не исправить. Смерть ходит рядом с каждым из нас, и только она знает, кто будет следующим. Каждый из нас ставит свою жизнь на карту – ради чего?

* * *

– Ради того, мужики, чтобы жили наши дети. Хоть как-то – но жили. Ради того, чтобы перемочь смерть и утвердить жизнь. Ради этого пали наши друзья. Ради этого мы сейчас похороним их и пойдем дальше. Ради того, чтобы жизнь победила смерть.

Все отстегнули магазины, щелкнули. Нормально салютовать нельзя – мало ли кого привлечешь…

В общем-то – это была не наша земля и не наше дело – но столько тварей требовало какого-то реагирования. Да и просто отомстить хотелось.

Сошли с дороги, посмотрели карту, устроили лагерь. Подняли беспилотник, начали пробивать по направлениям – не кругами летать, а на максимальную дальность. Нашли. Да, так и есть…

Крупная скотобойня. И рядом – колхоз, а в нем – мясик, как в деревне говорят. Мясной цех.

Ничего не напоминает? Там, где мясик – там свалка костей, на экологию всем пофиг – просто в овраг сваливают, и все. Значит, есть и собаки, и крысы. И те и другие в огромном количестве, потому что есть кормовая база. И те и другие могут обратиться.

Они и обратились. Пожрали своих сородичей и стали монстрами – стаей монстров. Так там и охотятся, там и живут.

Взяли два «КамАЗа». Один – тайфуновский монстр, трехосный, и там башня от БТР-80 стоит с КПВТ. Другой обычный банковский, но с броней, там самодельная корзина сварена и в ней – НСВ. С группой пошли те, кто друзей потерял и хотел отомстить…

Саня-ВВ никак не мог прийти в себя.

Он терял друзей, дважды – но оба раза от пули. Первый раз – еще до Катастрофы. Когда он пришел на завод, уже научились оставаться в живых.

Отстрел мертвяков, зачистки казались игрой, страшной, но игрой. Главным врагом был человек. Бандиты, которые в отсутствие закона творили все, что хотели, жили грабежом и работорговлей. Но представить себе, что человек, с которым ты утром с одного котелка кашу ел, разорван какой-то тварью…

Неправильно это было.

«Тайфун» был еще более мягким на ходу, чем БТР. Поддерживать исправность было проблемой, но если у тебя есть исправный «Тайфун» – ты король. Против «Тайфуна» только танк канает…

В темном отсеке – друзья. Те, с кем пошел на самое дурацкое дело – мстить. Но и иначе – нельзя…

– «Тайфун», я «Кама», прием…

– На приеме…

– Я вправо на горку. Поработаю оттуда.

– Принял.

– Обозначь себя.

– Плюс, принял.

У монстров есть одна обычная для них черта – они не боятся. Обычно, если вломиться прямо к ним в гнездо, они атакуют.

– Вижу корпуса!

Этот «Тайфун» – был автобусного типа, у него не было бронеперегородки и с десантного – можно было на место водителя. Саня не удержался – встал сразу за сиденьями, чтобы смотреть вперед.

Корпуса были частично выгоревшими…

– «Тайфун», я «Кама», позицию занял. Вижу движение, работаю…

– Плюс. Меня не подстрели.

Дорога шла вниз, все хорошо просматривалось. «Тайфун» катил уже на пятидесяти, как сорвавшийся с тормозов вагон.

– Ипать!

Какая-то туша метнулась навстречу, но не поняла, с чем имеет дело, и отскочить не сумела. На мгновение она мелькнула в стекле, а потом ее подмяли колеса. Машина взвыла движком, но проехала, только левый бок поднялся.

– Осторожней!

Они уже вваливались в деревню – двухэтажные домики на четыре семьи, явно для работников строили. Много горелого…

– Справа!

– За пулемет кто-нибудь!

Ближе всего был Саня, он и встал. Сиденье тут было подвесное, как на БТР, но сама башня на приводах и оптика – на БТР такой и близко нет. Основной канал – увеличение до двухсот раз – не шутка. И резервный канал – оптика, двадцать с чем-то – тоже неплохо.

Пулемет тут был вынесенный, управляешь им из безопасного укрытия под броней. Но машину бросало, он пока решил не тратить ни боеприпасы, ни ресурс ствола.

Удар!

– На крыше!

Каким-то образом монстр оказался на крыше, он искал слабые места и не понимал, что их нет. Броню не вскроешь, будь ты хоть в разы сильнее человека.

Саня начал разворачивать огневую установку… ствол во что-то уперся. В оптике – была какая-то чернота… он нажал на спуск. Бабахнуло – и чернота исчезла, но вместо этого все оказалось чем-то заляпано, и все равно ничего видно не было.

– Огневая ослепла!

Плохо – но, в конце концов, не смертельно.

– «Тайфун», я «Кама», остановись.

Бронегрузовик остановился – как разогнавшийся тепловоз. Всех бросило вперед.

– Стой. Их тут рыл десять, ты их хорошо пугнул. Сейчас я их одиночными выберу.

– Принял.

– Работаю.

Несмотря на то что борт не берет ни 12,7, ни 14,5, стремно все равно. Один из бойцов достал сигареты, но под взглядом командира спрятал.

Слышно почти ничего не было.

– «Тайфун», я «Кама», по целям отработал. Один или два ушли, как понял?

– Уходим? – спросил водитель.

Саня-ВВ покачал головой.

– Да ни хрена.

Аппарель со ступенями на ней ушла вниз, открывая картину бойни.

– «Тайфун», я «Кама», люди выходят. Не стреляй.

– Принял.

Они много где были – но логово монстров видели впервые…

Разорванные крупнокалиберными пулями монстры лежали на улице, один совсем рядом, другой в самом начале улицы. Но страшнее было то, что повсюду валялись кости – сплошным ковром. Их было столько, что нельзя было ступить, не наступив на кость. Большинство были животные – но наверняка были и человеческие.

– Зашибись! – выразился кто-то со спины.

– Может, ну его, а?

– Помолчи… давай зажигалку. Буба, на прикрытии.

– Есть.

Зажигалка – это было что-то вроде самодельной наствольной мортиры. Их делали из остатков «СКС» – сам по себе «СКС» нормальный карабин, но только пока нет возможности взять нормальный автомат, рядом с автоматом он, что называется, «не пляшет». А ствол для охоты отдельный таскать смысла нет. Вот взяли холостые карабины, а те, что боевые – охолостили, наварили на ствол мортирку и придали самые разные заряды, благо объем позволял, это тебе не подствольник. Применялась эта штука – для задымления, для создания очагов пожаров. К примеру – стремно в какое-то здание идти чистить, да и не нужно оно. Пальнул в окно, оно и загорелось. А ты пока стоишь, куришь.

Второй номер подал уже заряженное.

– Зажигалка, готово…

ВВ прицелился. Пух! Сильно толкнуло в плечо, черный комок полетел в окно, там уже вспух огнем – искры, потом пламя. Хорошо поджигает, там магний есть.

Второй номер перезарядил. Пух!

Задымился, потом вспыхнул деревянный дом дальше по улице.

Снова перезарядка.

Пух!