Текст книги "В злом сердце Бог не живет"

4

Я проснулся еще до будильника, посмотрел на часы: стрелки показывали половину пятого утра. Можно было еще полчаса поваляться, но я, пересилив себя, отбросил одеяло и отправился в ванную.

Перед съемкой меня всегда охватывает тревожное чувство. Кажется, что ты ничего не можешь, ничего не умеешь, и все твои попытки что-то создать – это лишь жалкие потуги обмануть самого себя и окружающих.

Подставив лицо горячим струям воды я лихорадочно прокручивал в голове план предстоящего съемочного дня. Все учесть, ничего не забыть… Любая мелочь может обернуться катастрофой. Ведь большая часть денег уже вложена в проект и если что-то пойдет не так, будет весьма и весьма неприятно. Лишний съемочный день я не смогу себе позволить – слишком накладно.

В прихожей у меня висел перекидной настенный календарь. Выходя из ванны, я машинально передвинул красную рамочку передвижного окошка, отметив сегодняшнее число – восьмое октября. Да, подготовительный период затянулся, не успели мы до бабьего лета. Сначала никак не могли выбрать нужный интерьер, потом долго ждали предоплату… В общем, все как обычно.

Я откинул задернутую штору, глянул в окно. В свете уличных фонарей мелким бисером сыпала изморось. Этот вид меня совсем не обрадовал.

«Где же обещанная малооблачная погода без осадков?»

Надо сказать, что мы с Настей две недели мониторили интернет-пространство на предмет подходящей погоды. Я даже платный краткосрочный прогноз по нашему региону в Гидрометцентре заказал. Нам нужен был один только безоблачный день, и он выпадал по расчетам на восьмое число. Другие погодные сайты тоже указывали на этот период. Неужели синоптики ошиблись?

С тяжелым сердцем я вышел во двор, поднял лицо к холодному моросящему небу. Нигде ни одного просвета. Что делать, отменять съемку? Но я решил не торопиться – до рассвета было еще далеко.

Усевшись за руль, я завел машину и поехал на студию. Сбор был назначен на восемь, но мне хотелось приехать первым, чтобы не нарушать давно заведенную традицию.

От «Ленфильма» автобус со съемочной группой отправился на Крестовский остров. Со мной была только небольшая часть – человек десять-двенадцать. Остальные должны были прибыть в условленное место своим ходом.

Всю дорогу я то и дело поглядывал на хмурое черное небо, ожидая увидеть там хотя бы одну звезду. Настя сидела рядом и, прикрыв глаза, слушала музыку через наушники. Она была в голубом спортивном костюме, который специально купила на съемки.

Из актеров только «мама» сейчас была нам нужна. «Папа» и «сын» понадобятся позднее, ближе к вечеру, когда мы начнем снимать сцену в доме. Кстати, на роль мальчика мы все-таки выбрали сына Станислава. Он как нельзя лучше вписался в «семью». При ближайшем рассмотрении у него даже обнаружилось некоторое сходство с «родителями». Да и сам паренек мне понравился – живой, обаятельный, веселый.

Пару дней назад мы вместе с Настей и Николаем, тем самым, который купил квартиру у компании «Моноплит», побывали у мальчика дома. Надо было, чтобы парень хоть немного познакомился с «родителями», нашел с ними общий язык. А то на съемочной площадке времени на притирку не будет. И Максим – так звали паренька, наши ожидания оправдал – достаточно быстро подружился с обоими.

Пока мы добирались до места, вокруг слегка посветлело. Серые предрассветные сумерки сменились густым белесым туманом.

«Только этого еще не хватало» – подумал я, выбираясь из автобуса на маленький асфальтовый пятачок посреди заросшего вековыми дубами парка.

– Пойду, осмотрюсь, – сказал я Насте, – пока остальные не подъехали.

Поеживаясь от утренней свежести и прохлады я, не спеша, брел по узкой аллее, усыпанной мокрой опавшей листвой. Вокруг в предрассветной туманной мгле дремали могучие деревья. Их высокие пышные кроны чуть слышно шелестели над головой. Где-то совсем рядом крякали дикие утки. Не верилось, что этот тихий укромный уголок в окружении рек и каналов находится в городской черте.

Дождь, вроде, перестал моросить, но все равно было неуютно – пасмурно, хмуро, мрачно. И туман, туман… Как тут снимать?

Фары машин тусклыми сполохами озарили туманные заросли, послышалось урчание моторов. Одна машина, вторая, третья… Приехали остальные члены нашей съемочной группы. Надо было идти их встречать и думать, как быть дальше.

Машин было много. Огромный серебристый трейлер, похожий на плацкартный вагон, грузовички поменьше, легковые автомобили – все они едва поместились на небольшом пятачке. Я подошел поближе, окинул взглядом это разномастное шумное хозяйство, и на душе у меня стало еще тоскливей. Куча техники, десятки людей… Все это войско только и ждет твоего сигнала, чтобы начать работу. А ты стоишь, как ежик в тумане и не знаешь, что делать. То ли дать команду выгружаться и приступать к съемке, то ли трубить отбой?

Подошел Аркадий со вторым оператором. Поздоровались.

– Как думаешь, разнесет?

– Надеюсь… – ответил я без особого оптимизма. – Но туман – полдела… Пасмурно, вот в чем беда.

– Да, погода… – вздохнул Аркадий. – Дождя бы сильного не было.

Тяжело топая, подбежал паренек из технической группы.

– Аркаша, подойди к машине, тебя Костя зовет. Там с объективом что-то непонятное.

Мы все вместе пошли к серебристому трейлеру. Возле распахнутых настежь дверей толпился народ. Второй оператор подсадил Аркадия, и он с ходу запрыгнул в освещенное нутро «вагона», под самую завязку набитого разной «киношной» техникой.

Я видел, как бригадир технической группы что-то показывал оператору, тот, молча, кивал, вертел в руках тяжелый объектив. Потом они оба подошли ко мне.

– Ну, что там? – нетерпеливо осведомился я, пребывая в недобром предчувствии.

– Трещина, – сказал Аркадий. – Вот, смотри… В креплении.

– И что теперь делать?

– Лучше заменить.

Константин спрыгнул из фургона на землю.

– Сейчас я быстро слетаю до конторы и обратно, заменю… Извините, что так вышло.

«Начинается, – раздраженно подумал я, – Вот тебе и техника в одних руках, вот тебе и опыт…»

Но делать нечего, без объектива снимать не будешь. Константин фыркнул мотором и умчался, а мы отправились готовить первый кадр.

Все места у нас были присмотрены заранее. Вместе с оператором и художником мы уже выезжали сюда, проводили рекогносцировку. Поэтому Аркадий со знанием дела указал дольщикам, куда укладывать рельсы. Потом техники собрали операторский кран, осветители занялись прожекторами, подогнали генератор. Я только контролировал весь этот процесс, довольный слаженной работой моих подопечных.

Дело пошло, на душе немного полегчало… Тем более, что уже окончательно рассвело и туман начал понемногу рассеиваться. Видимость улучшалась буквально на глазах. Серые мрачные деревья окрасились в желто-красно-зеленые тона, заиграли веселыми красками. В хмуром небе наметились белесые просветы.

– Идем, – сказал я Насте. – Будем кадр выстраивать.

Мы вышли на асфальтовую дорожку. Аркадий со вторым оператором и художником стояли возле тележки с камерой. Рядом курили два дольщика.

– Пробегись, посмотрим… – крикнул Аркадий.

Настя легкой трусцой двинулась по мокрой дорожке.

– Стой! – взмахнул рукой оператор. – Вот здесь конец кадра. Давай на исходную.

Я уселся за раскладной режиссерский столик, передо мной зажегся экран компьютера. Это помощник подключил монитор, чтобы я мог видеть происходящее в кадре. Оставалось только дождаться Константина с объективом, и можно было начинать.

Наконец послышался долгожданный звук мотора. Заляпанный свежей грязью джип лихо влетел на заставленный машинами пятачок, резко развернулся и замер. Из машины выскочил Константин и быстрым шагом направился в нашу сторону. В руках у него был пакет с объективом.

Несколько минут ушло на то, чтобы приладить объектив, настроить камеру и вскоре Аркадий сообщил о готовности.

– Внимание! – сказал я через рупорный горомкоговоритель. – Камера…

– Есть камера! – ответили операторы.

– Работаем!

Настя бодро затрусила по усыпанной листьями дорожке, тележка с камерой и двумя операторами, подталкиваемая дольщиками, мягко поехала рядом.

– Стоп! На исходную… Еще дубль!

Мы отсняли один только общий план, когда к моему столику в сопровождении ассистентки по актерам Карины, подошел невзрачный человек в дорогом кожаном плаще.

– Вот, – сказала Карина, робко указывая на меня. – Вот наш главный.

– Прекрасно, – с какой-то многозначительной зловещей интонацией произнес незнакомец и представился. – Заместитель главы района Мартинсон. С кем имею честь?..

– Здравствуйте, – поднимаясь со стула и выходя ему навстречу, сказал я. – Роберт Стрельцов, режиссер.

Интонация, с которой чиновник начал разговор и его недобрый, колючий взгляд – все это не сулило ничего хорошего. Я внутренне напрягся…

– Что вы здесь делаете? – с ленивым любопытством произнес Мартинсон, в упор, разглядывая меня.

– Рекламный ролик снимаем.

– А разрешение на съемку у вас есть?

Этот простой вопрос вверг меня в ступор. Разрешение?.. Вроде бы что-то такое я Насте поручал, и она даже ездила в администрацию. Но где эта бумажка, и где сама Настя? Я беспомощно огляделся по сторонам.

– Понимаете… Мой администратор…

– Еще раз спрашиваю: есть разрешение здесь снимать?

Я стоял перед ним словно провинившийся школьник и не знал, что ответить.

– Где Настя? Позовите ее, кто-нибудь.

Мартинсон усмехнулся, снял с головы кожаную кепку, пригладил ладонью редкие непослушные волосы, затем снова водрузил головной убор на макушку.

– В общем, заканчивай эту богадельню, – сказал он устало, и как-то даже почти по-дружески. – Даю пятнадцать минут…

Земля зашаталась у меня под ногами. Я почувствовал, как тысячи острых игл впиваются в мое тело.

– Извините, но мы только начали.

– Давай-давай, быстро… Сворачивайтесь.

Это было немыслимо, невероятно… Мы столько дней затратили на подготовку, столько вложили средств, почти ничего еще не сняли – и уезжать? Что я клиенту скажу? Где возьму денег, чтобы оправдать все эти издержки? Катастрофа…

Мартинсон между тем решительно подошел к сидящим неподалеку полицейским, которые приехали вместе с нами.

– А вы что тут делаете?

– Не знаю, нас прислали, – ответил тот, что постарше.

– Помогаете этим самозванцам? Прекрасно! Я еще позвоню в отдел, разберусь, кто вас сюда послал…

Тем же решительным шагом Мартинсон направился к своему автомобилю. Я двинулся следом… Не смотря на то, что чиновник был ниже меня на голову, я едва поспевал за ним.

– Извините, можно вас…

Мартинсон замедлил шаги. Стремясь унять мелкую противную дрожь, я наклонился к его уху.

– А может… Ну, это… Мы как-то сможем это решить?

– Что?

– Я заплачу…

– Нет, и речи быть не может! – он окинул меня презрительным взглядом. – Через пятнадцать минут приедет наряд полиции, я уже дал указание. Так что – поторопитесь.

– Но…

Мартинсон сел в свой черный блестящий автомобиль, громко хлопнул дверцей и уехал. А я остался стоять – оглушенный, потерянный, совершенно разбитый. Холодная и враждебная реальность окружала меня. Я почувствовал себя ничтожным сухим листком, покорно летящим по воле осеннего ветра: неизвестно куда, неизвестно зачем.

Подошла Настя.

– Кто это был?

– Замглавы администрации района. Приказал, чтобы мы убирались.

– Почему?

– Потому… Я же говорил тебе – надо согласовать с администрацией разрешение на съемку.

– Так я согласовала вроде… Позвонила еще потом, уточнила – все сказали в порядке.

– Ну как в порядке? Ты же видишь…

Я не знал, как быть дальше. У кого просить помощи, где искать защиты? Подняв глаза к небу, я мысленно обратился к Богу. Не может быть, чтобы все так нелепо закончилось. Должно же быть у этой ситуации хоть какое-то решение.

– А может, позвонить кому-нибудь? – тихо спросила Настя.

«Кому? Кому позвонить?» – в отчаянии подумал я и тут неожиданно вспомнил: у меня же есть друг, Вадим, полковник ФСБ, между прочим. Когда-то мы служили с ним вместе и теперь поддерживаем отношения. Правда, видимся не так часто.

Я достал мобильный телефон, набрал номер.

– Привет! Говорить можешь?

– Могу, – донесся из телефонной трубки голос моего приятеля. – Как дела?

– Да так… В общем, выручай.

– Что случилось?

– Снимаю ролик на Крестовском. Приехал человек из местной администрации, говорит – уматывайте отсюда, если нет согласования.

– А оно у тебя есть?

– Мой администратор говорит, что есть… Но бумаг никаких в данный момент у меня с собой нету.

– Да-а… – Вадим задумался. – Как фамилия человека? Он представился?

– Мартинсон… Знаешь такого?

– Знаю.

– Можешь что-нибудь сделать?

– Понимаешь, Роберт, командовать здесь я не имею права. Единственное, что могу – отсрочить появление полиции. Два часа тебе хватит?

«Что такое два часа? – отрешенно подумал я. – Даже половину снять не успеем».

– Ладно, Вадим… По большому счету это меня, конечно, не спасет. Но если сможешь отсрочить – давай. А там видно будет.

Возле режиссерской палатки толпился народ. Здесь были оба оператора, художник, гример и еще человек пять из съемочной группы. В их глазах читался немой вопрос: удалось ли договориться? Я, молча сел на стул, устало откинулся на спинку и вытянул ноги. «Два часа… Два часа» – безостановочно крутилось у меня в голове. Я невольно позавидовал всем этим людям. Хорошо им… Скажут работать – будут работать; скажут собирайтесь – соберутся, поедут по домам. И ни о чем душа болеть не будет. Какая красота…

«Если что – машину можно будет продать, – мысленно успокаивал я себя. – Не хватит – возьму кредит в банке. Ничего, как-нибудь вывернемся».

Я провел ладонью по лицу, тяжело вздохнул.

– Ну, что делать будем? – нарушил, наконец, молчание оператор.

– Работать! – ответил я, поднялся и вышел из палатки. – Готовьте кран, свет, Настю подгримируйте. Все на съемочную площадку!

Народ засуетился, забегал; включились огромные мощные прожектора, имитирующие яркий солнечный свет; желтый операторский кран поднялся высоко над деревьями; стальные рельсы легли поперек узкой асфальтовой дорожки.

– Где наша героиня? На исходную!

Настя вышла на очерченный мелом рубеж. С этой точки по команде она должна была начать движение. Операторы, приникнув к камере, доложили о готовности. Я почувствовал прилив веселой злости. Пусть все летит в тартарары, а я все равно буду делать свое дело!

– Работаем!

Настя побежала, операторский кран медленно пополз вверх, увлекая к вершинам деревьев Аркадия со вторым оператором. Я уставился в монитор, наблюдая, как складывается картинка в кадре.

– Стоп! Еще дубль!

Пока Настя возвращалась на исходную, я отлепился от монитора и заметил вдруг странную перемену… Вокруг неожиданно посветлело, краски стали ярче, среди мутной небесной пелены проступили голубые веселые пятна и робкий солнечный луч столбом мерцающего света пробил серое тусклое пространство. Все засияло вокруг, преобразилось; и всем эти перемены пришлись по душе, кроме оператора. Кривясь, как от зубной боли, он принялся вместе с напарником перенастраивать аппаратуру.

Когда все было готово, Настя побежала еще раз. Потом еще… Потом еще и еще… Мы снимали дубль за дублем. Я все время поглядывал на часы, ожидая приезда незваных гостей, но никто пока не появлялся.

Прошел час, другой… Я боялся поверить в чудо.

Мы отработали с операторским краном, пересняли при новом освещении общий план; взяли с рельсами и тележкой все возможные ракурсы бегущей героини. Оставалось только отснять материал с площадки «камервагена» – это, такая, специальная операторская машина, своеобразная камера на колесах.

Сколько километров пробежала Настя за это время – никто не считал. Любой профессиональный бегун уже бы взмолился о пощаде. А Настя стойко терпела все наши притязания. И продолжала работать с улыбкой на лице.

– Как самочувствие? – поинтересовался я.

– Нормально, – ответила Настя, – только сустав что-то разболелся.

– Я понимаю, ты устала, но потерпи еще чуть-чуть. Осталось немного. С машины сейчас тебя снимем – и все… Перерыв не хочу объявлять, вдруг эти товарищи все же приедут.

Настя безропотно согласилась. Может быть потому, что чувствовала за собой какую-то часть вины. Я был ей безмерно благодарен. Так хотелось, побыстрее закончить эту бесконечную карусель.

– Машина готова, – доложил второй оператор.

Ребята подсадили, и я забрался на открытую площадку с установленной на ней камерой. Аркадий пододвинулся, пропуская меня на мое режиссерское место. Второй оператор подсел к нему. Тут же рядом расположились двое из технической группы.

Мы плавно тронулись, Настя побежала за нами следом.

– Ближе, ближе к машине держись! – крикнул Аркадий.

Один из парней-техников взял в руки отражатель, чтобы подсветить ей лицо. Мягкий свет от лайт-диска, придал коже ровный и теплый оттенок. Я невольно залюбовался ею, удовлетворенно отметив про себя, что не ошибся с выбором героини.

– Поработай лицом, Настя… Сейчас будем снимать крупный план.

Она понимающе кивнула. Ей не надо было долго объяснять – вот, что значит настоящий профессионал. В глазах ее появился загадочный блеск, щеки слегка порозовели, черты лица разгладились, стали тоньше и нежнее.

– Молодец, – сказал я, наблюдая за ней через экран монитора. – Пять баллов.

– Только смотри, не зазвезди… – снисходительно отозвался из-за камеры Аркадий.

Настя расплылась в довольной улыбке. Как будто и не было позади этой долгой изнуряющей беготни, усталости.

Я посмотрел на часы – без малого шесть часов прошло, как мы приехали сюда. Слава Богу, отснять все вроде бы успели. Осталось несколько дублей. Теперь если и приедут нас выгонять – уже не страшно.

Рядом с дорожкой я заметил парочку, с любопытством наблюдающую за процессом. На заднем плане они попали в кадр. Пришлось остановиться и попросить их отойти подальше.

Погода разгулялась как по заказу. Я не мог налюбоваться на эту удивительную красоту. Огромные дубы, клены, вязы, липы, ясени, какие-то разросшиеся кустарники, остатки декоративных цветов – все это горело, светилось, играло разноцветными огненными бликами, пламенело желто-оранжево-красными сполохами на фоне холодного синего неба. Давно уже я не видел такого буйства красок.

– Обеда-а-а-ть! – раздался издалека голос нашей буфетчицы. – Обе-е-ед привезли-и-и!

Мы собрались на пригорке, возле канала. На раскладных столах громоздились пластиковые тарелки с едой: салат, первое, второе – все как положено. Тут же неподалеку стояли упаковки с соком и водой.

Курьер подошел ко мне с листами накладных.

– Распишитесь в получении… Вот здесь, и здесь.

Я расписался, заплатил ему деньги и присоединился к пирующим. Аппетит на свежем воздухе у всех был отменный.

«Как хорошо, что никто не приехал, – радостно подумал я. – Какое счастье, что удалось все завершить».

После обеда мы отправились на следующий объект. Надо было снять, как героиня поднимается на крыльцо и входит в дверь.

Крыльцо это мы присмотрели заранее, поэтому особых сложностей здесь не возникло. Быстро кинули рельсы, расположили на них тележку с камерой, пустили Настю и сняли подряд несколько дублей.

Единственным неудобством было то, что улица оказалась достаточно многолюдной. Вокруг тут же собралась толпа прохожих. Осветители сгоняли их со шнуров кабелей, разбросанных по земле, но они далеко не уходили.

Потом мы поехали на Савушкина. Там, в просторной и хорошо оформленной квартире нас ждали «папа» и «сын». Квартира была трехуровневой: первый этаж, второй и мансарда. Хозяева сдавали ее специально для съемок, не смотря на то, что сами жили в ней постоянно. Было это, по всей видимости, не очень удобно, но приносило неплохой доход… Надо сказать, что выбрали мы этот объект из нескольких вариантов. Отдельный коттедж на два входа подкупил нас тем, что, здесь мы никому особо не мешали. Во дворе можно было разместить какую-то технику, поставить осветительные приборы, чтобы с улицы светить в окна; а на первом, не задействованном для съемок этаже – оставить часть вещей. Кроме того, квартира отличались изящным интерьером. Не зря же здесь жили художники. Поэтому, не смотря на довольно высокую цену аренды, я предпочел снимать именно тут.

Пока готовили аппаратуру, ко мне подошла Настя. Оказывается, она все же сумела выяснить, почему возникла эта неприятная ситуация с разрешением на съемку. Дело в том, что важный чиновник Мартинсон не имел к согласованиям никакого отношения. Этим в районной администрации занимались совсем другие люди, и вот с ними-то как раз все было в порядке. Все разрешения были подписаны вовремя. А Мартинсон – просто проезжал мимо… Но сколько же нервов я извел из-за этого человека.

Вначале мы решили отснять все сцены с мальчишкой, чтобы не держать его здесь допоздна. Я боялся, что ребенок может закапризничать и сорвать нам съемки – все-таки возраст был небольшой. Но в итоге все прошло удачно. Максимка вел себя как настоящий актер, терпеливо отрабатывая дубли, чем заслужил внимание и любовь всей съемочной группы.

Гораздо сложнее, оказалось, работать с «отцом». Почему-то у него никак не получалась улыбка. Вроде бы с опытом уже человек, а вот заклинило – и все.

– Николай, соберись, – умолял я, – Давай еще разок попробуем.

Время уже скоро час ночи, все устали… Он снова и снова пытается улыбнуться. Мы с оператором переглядываемся – нет, не то. Я уже вспотел от напряжения, вот-вот взорвусь как осколочная граната. Наконец что-то, где-то, как-то…

– Было? – с надеждой спрашиваю у оператора.

– Было, – подтверждает Аркадий.

– Десять минут перерыв…

Я спустился на первый этаж, буфетчица налила мне чашку свежезаваренного чаю. Надо немного прийти в себя, отдохнуть, успокоиться. Еще пару планов с главной героиней – и все… Настя садится рядом, разламывает пополам сочный персик, протягивает мне половину. Я благодарно киваю. От нее приятно пахнет дорогой парфюмерией, она совсем не производит впечатления, измотанного работой человека. Хотя на ногах уже восемнадцать часов.

– Еще немного, Настя, – подбадриваю я ее. – Скоро закончим.

Она понимающе улыбается мне в ответ.

Последние кадры мы делали практически на автопилоте. Когда прозвучала команда «Стоп, снято! Съемка окончена!» – раздались дружные аплодисменты.

– Самый приятный момент в съемочном процессе, – философски усмехнулся Аркадий, зачехляя свой аппарат. И с ним трудно было не согласиться.

Насте, нашей героине, вручили огромный букет красных роз. Она без сомнения это заслужила. Далеко не каждая модель смогла бы выдержать такую сумасшедшую нагрузку, оставаясь при этом образцом женственности.

– Собирайся, – сказал я ей. – Отвезу тебя домой.

Настя не возражала.

Мы вышли на улицу, на свежий воздух. В черном небе светила луна. Пока впотьмах искали припаркованную машину, нас догнала гримерша.

– А меня подбросите? Тут рядом…

– Подбросим.

Мы с Настей сели на заднее сидение, гримершу посадили вперед. Цветы, чтобы не измять убрали в багажник.

– Куда едем? – поинтересовался водитель.

– Сначала завезем домой нашу уважаемую коллегу; затем доставим Настю на Старо-Невский; ну, а потом меня – на Гагаринскую.

– На Ленфильм не поедете?

– Нет, машину завтра заберу Пусть ночь там постоит, никуда не денется.

Только сейчас я почувствовал, как устал. В голове одна мысль – поскорей бы добраться до дому.

Петляя по ночному городу, мы отыскали дом гримерши, высадили ее у подъезда и поехали дальше. На опустевших улицах почти не было машин. Возле перекрестков монотонно сигналили желтыми вспышками светофоры. Окна домов были темны. Город спал… И только редкие прохожие, да сияющий свет холодных рекламных огней говорили о том, что где-то еще продолжается разгульная ночная жизнь.

– Ну, как тебе съемка? – спросил я Настю, пытаясь рассмотреть в мерцающем полумраке ее лицо.

– Здорово! – восторженно отозвалась она. – До сих пор под впечатлением.

– А мы думаем, сейчас ругаться начнет. Загоняли, мол, девушку… – не отрываясь от руля, пошутил водитель, и потом уже серьезно добавил. – Нет, ты сегодня действительно, была звездой.

– Хочется поскорее посмотреть, что получилось.

– Это к Роберту… Когда он все смонтирует, озвучит…

– Погодите, еще пленки надо проявить, – суеверно остановил их я. – Рано загадывать.

Я действительно боялся сглазить, поскольку на памяти был случай, когда один мой коллега, сняв материалу на три ролика, при проявке в Москве полностью загубил все исходники. Как он вышел из этого положения – не знаю. Но еще перед съемкой оператор посоветовал проявлять пленку в Финляндии. Что мы и в ближайшее время и намеревались сделать.

– Все, приехали, – произнес водитель, въезжая под арку. – Может тебя до квартиры проводить?

– Нет, не надо, – ответила Настя. – Спокойной ночи.

Мы все же не уехали сразу. Постояли, подождали пока она дойдет до подъезда, поднимется на свой этаж. В слабо освещенных окнах угадывался ее размытый силуэт.

Потом водитель доставил к дому меня. Прежде чем выйти из машины, я посмотрел на часы – стрелки показывали почти три часа ночи. Следовательно, мой рабочий день длился сегодня двадцать два часа. Славно потрудился, однако…

Попрощавшись с водителем, я шагнул в темноту подворотни.

– Стойте! А цветы?

Я вернулся назад, достал из багажника забытый Настей букет.

– Умаялась бедная, не до цветов, – улыбнулся водитель.

– Ничего, завтра верну, – пообещал я. – За ночь не завянут.

– Вы только в воду не забудьте поставить. А то жалко, если пропадут: такие красивые.

Тяжелые бутоны на крепких стеблях и в самом деле были красивы. Только острые шипы неприятно кольнули ладонь. И эта боль, и легкий запах, идущий от нежных лепестков, внезапно напомнили мне о чем-то далеком, мимолетном, давно, казалось бы, уже забытом…

* * *

– Красивые цветы, – заметила женщина, стоявшая рядом в вагоне метро. – Сколько же они сейчас стоят?

– Целое состояние… – охотно ответил за меня подвыпивший мужичок, двумя руками держась за блестящий поручень.

Я промолчал, только улыбнулся им обоим.

С букетом красных роз, я ехал к Ане. Она пригласила меня к себе – вроде бы что-то там надо было починить. Я уже много раз бывал у нее в гостях, с цветами и без, но сегодня мне почему-то захотелось подарить ей эти красные розы.

На улице слегка подмораживало, кое-где по обочинам тротуара лежал свежевыпавший снег. И я изрядно продрог, пока, наконец, добрался до ее дома.

Аня встретила меня в коротком изящном платье на тоненьких бретельках. Увидев букет, восторженно изумилась: «Ух, ты!» Она удивительно искренне умела радоваться жизни. И эта ее открытость и непосредственность умиляла меня. Может быть потому, что сам я привык подавлять любые эмоции. Поскольку не хотел выглядеть слабым.

Я обнял ее и почувствовал, как соскучился. Хотя не виделись мы всего три дня… Знакомый аромат духов, нежное тепло ласковых губ закружили голову, и сердце мое затрепетало от счастья. Снова мы были рядом, снова вместе, чего же еще можно желать?

– Есть хочешь? – спросила Аня, подрезая ножницами стебли роз, прежде чем опустить их в большую вазу.

– Потом… Что у тебя тут поломалось?

– Кран на кухне. Смотри.

Она повернула вентиль, кран фыркнул, ударил в раковину прозрачной тугой струей и внизу, у самого основания забил маленький тонкий фонтан.

– Все ясно, – с видом знатока сказал я, – это прокладка. Есть у тебя какой-нибудь инструмент?

Мы достали с антресолей зеленый пластмассовый ящик, в котором хранилась всякая хозяйственная утварь. Порывшись, я обнаружил там разводной ключ и набор водостойких прокладок. Теперь можно было приступать к работе.

Я перекрыл воду, открутил смеситель, заменил старую затвердевшую прокладку на новую. Потом снова открыл кран и убедился, что утечки нет. Довольный собой, убрал инструмент обратно в ящик и отправился в ванную мыть руки. Хозяйка отблагодарила меня долгим горячим поцелуем.

Тут надо признать, что в итоге слесарем я оказался неважным. Через неделю кран этот снова потек и Ане все же пришлось вызывать настоящего сантехника. Но свою минуту славы я в тот день получил.

Покончив с работой, я переключил внимание на хозяйку. Она сегодня выглядела как-то по-особенному привлекательно. Короткое облегающее платье подчеркивало безупречность фигуры. Длинные распущенные волосы мягко струились по открытой спине. Я подошел ближе, взял за руку, убрал светлую прядь со щеки, прильнул губами к ее губам.

– Обними меня, – чуть слышно произнесла она.

Я сомкнул руки у нее за спиной, прижал к себе, ощутив нежное живое тепло и упругость гибкого молодого тела.

– Крепче, – снова прошептала Аня. – Еще крепче…

Стиснув в объятиях, я приподнял ее, оторвал от пола.

Она откинула голову назад и, встряхнув волосами, рассмеялась.

– Хоро-шо-о!

– Я мог бы еще сильнее… Но боюсь тебя раздавить.

– Не бойся.

Аня задернула шторы, в комнате воцарился легкий загадочный полумрак. Достав из шкафа белье, она принялась стелить постель. Короткое платье, прильнув к телу, сделалось еще меньше и стало понятно, что под ним ничего нет. Я наблюдал за ней, сидя в кресле. Она делала свою работу медленно, не спеша, словно давала мне время насладиться этим искушающим соблазном.

Потом ураган страсти стремительно подхватил нас, соединил воедино, закружил и унес далеко-далеко: туда, куда проникнуть можно только вдвоем; туда, где счастье безмерно и безгранично; туда, куда каждый снова и снова стремится вернуться, но, многим, увы, это уже не суждено.

…Мы лежали на смятой постели и медленно приходили в себя. Постепенно дыхание стало ровным, разгоряченные тела остыли, сонная нега смежила наши веки. Не знаю, сколько длилось это блаженное состояние абсолютного покоя, но первое, что почувствовал я, когда открыл глаза – это голод. Жутко захотелось есть.

Набросив одежду, мы отправились на кухню. Аня достала из холодильника мой пакет, в котором я принес вино и кое-какие продукты. Мы разложились на столе, нарезали сыру, колбасы, сделали бутерброды. Вооружившись штопором, я открыл бутылку.

Аня хозяйничала на кухне в простом домашнем халате и шлепанцах. Волосы она собрала на затылке и закрепила заколкой. Этот ее простецкий вид вызвал у меня прилив нежности. Я вдруг почувствовал, что мы стали по-настоящему близки.

– Смотри, что на улице делается, – сказала Аня.

Я повернулся к окну и увидел белую снежную круговерть. Множество легких снежинок падало с неба на землю, устилая белым пушистым ковром все вокруг. Ветер то лихо закручивал снежные вихри, то внезапно стихал; и было так уютно смотреть из окна на эту первую метель, ощущать через двойное стекло холодное дыхание наступающей зимы; и знать, что ты не один, что рядом с тобой есть дорогой и близкий человек, который бесконечно предан тебе.

– Давай организуем ужин в постели? – предложил я.

– Для ужина еще рановато… Может обед?

– Обед в постели – это не звучит. Это как-то слишком приземлено.